Гильотина. Часть вторая

Выгорает до окурочка
Дурочка! (с)

Во время бесполезной дороги, мой разум отключается. Я не думаю совершенно ни о чем. Даже твой образ оставляет меня на пару часов, когда я выпадаю из жизни, как суицидник, выпадает из окна. Но как только я вижу несколько жертв, то сразу же активизируюсь. Машинное строение моего организма переключается на режим искореженной социапатии. Люди ошибочно принимают меня за доброго, внимательного и чуткого человека. С первых минут разговора они раскрываются мне, обнажаясь, обводя красным маркером свои слабые стороны и болевые точки. Они улыбаются мне искренне, рассказывая о своих скрытых желаниях, и просят совета. Я непредвзят. Мне совершенно плевать на них, на их чувства, поэтому я беру свой кнут правды и сильными четкими ударами повторяю очертание маркера. Мои советы безжалостны, я не стану тешить людей надеждами, если их нет. Мне ничего не стоит выслушать животрепещущую историю из жизни какого-нибудь, простите, задрота и без лишних изъяснений посоветовать ему либо застрелиться, либо волочить своё жалкое существование в этом жестоком мире, подстилаясь под вышестоящих. Потому что я вижу… Вижу, что он не сможет измениться, не сможет взять себя в руки и активно водя ладонью вверх-вниз привести себя к пику наслаждения жизнью. Такие люди не выживают в обществе. Они пьют кучу лекарств, что прописывают им невропатологи. Но ничего не поможет, ибо человек сам уверен, что несчастен.
Я люблю привкус чужого шока на губах. Мурашки бегают от чужой неуверенности и вспыхивают хитрыми пушистыми комочками в паху. Я наслаждаюсь тем, что выше, что сильнее и коварней, чем это бесформенная масса, которая зовет себя обществом. Хотя если смотреть на меня со стороны, то можно сказать, что мой природный цвет – серый, или черный, или коричневый. А лучше всё это смешать вместе и измазаться. Вымазать всего себя, оставляя только ослепительную безумную улыбку и горящие глаза.
Тебе нравятся мои глаза? Ну конечно, ты же всё время ловишь себя на мысли, что хочешь выцарапать их и оставить на память. Ты такой нестерпимо холодный, будто скользкая и изворотливая змея. Слушай, а бывают ли рыжие змеи?
Ты ведь тоже считал меня совершенно обычным. Да и до сих пор ты многого не знаешь обо мне. Я подогреваю твой интерес на медленном огне. Теперь ты знаешь, что я тоже палач. Это было трудно скрыть, но я, всё же, делал всё, чтобы ты считал меня своей жертвой. Я слепо доверял, открывался и даже придумывал себе обычные человеческие комплексы. Теперь, когда ты знаешь правду, то мне это больше не за чем. Интересно тебе, яркий мой зяблик? Мне тоже интересно, что из этого получится.
А люди тем временем сомневаются во всем, что касается их жизни, лижут друг другу ботинки и не только, дорожат своей работой и пытаются обдумать каждый свой шаг. Это так предсказуемо. Я могу лишь взглянуть на человека и уже через несколько минут дать полную оценку его действиям. Другой вопрос – нужно ли мне это?
Обычные люди могут считать меня ничтожеством, безумцем, ни на что не годным проповедником пошлости и грязи, которые являются зеркалом их желаний. Но в глубине души они завидуют. Завидуют чистому разуму, очищенному ото лжи и моему образу жизни. Я могу сам поменять свою жизнь, так как хочу. В любой момент. Ты ведь тоже это можешь, мерин с огненной гривой? Я знаю. Давай менять наш мир вместе?
О, как же это сентиментально! Мы не привыкли плакать от обиды, мы льем лишь слезы наслаждения, когда оно немилосердным молотом вколачивается в наши тела. Позволь мне играть на твоем позвоночнике мелодию бреда. Щекотать твои выступающие ребра тягучими сладкими словами и капать ядом на грудь.
А то меня удручает то, что меня окружает сейчас. Совершенно пустое пространство с марионетками, которые делают свою работу, обращаются ко мне за помощью. Я с улыбкой всегда готов помочь исполнить какое-либо бытовое поручение, в этот момент, думая о том, что как же лень этим курицам поднять свои попки с насеста.
Да уж. Я чувствую себя как в курятнике. У каждого свои проблемы и никто из этих пернатых тварей не может назвать себя счастливым человеком.
Зато их очень привлекает тут бесплатная кормежка.
И меня тоже. Но не обычная пища, а та, что питает и возбуждает мозг. Мне всегда есть о чем подумать, когда руки бездумно стучат по клавишам или перебирают бумаги. Как два механизированных чудовища, сплетая пальцы, постукивая подушечками и корячась над работой, которая заставляет почувствовать себя роботом.
Знаешь, мой тонкий стебель цинизма, я бы заменил себе все конечности на механические. Так было бы удобней не отвлекаться от мыслей. Но я тогда не смогу греть твоё гладкое холодное тело. Огонь и лед. Мы идеальны, майн рыжий фюрер.
Мы оба обжигаем. Я огнем, ты холодом. Сплетаясь воедино, мы оставляем друг на друге смертельные ожоги страсти. Это лихорадка. Только с тобой я в праве не думать. Я лишь наслаждаюсь жестокостью тонких пальцев и бессвязной вереницей слов.
Когда-нибудь я примерзну языком к тебе, ледяная ржавая железка моя, а глаза мои будут смеяться. Такая нелепость. Но ничто не в силах остановить мой поток мыслей.
В этом помещении много курят. И я не исключение. Но люди курят, чтобы успокоить себя, чтобы отвлечься от всего. А я лишь обожаю запах и вкус дыма. Мне нравится следить за мутно-серыми пятнами в воздухе.
Я обычно молчу. Не привык растрачивать зазря своё самое главное оружие. Да и зачем мне это надо? Меня совсем не интересует разум яйцанесущих, чтоб копаться в нем как в грязном белье. Все они младше меня по духовному развитию и гораздо старше в возрасте. Дети. Они не смогут понять и доли того, что я могу им высказать. Это лишь пробудит в них недовольное кудахтанье и презрительный взгляд. Вот уморительно. Представьте себе презрение, олицетворяемое курицей. Я ведь не выдержу и рассмеюсь.
Оглянитесь. Быть может сейчас, совсем рядом от вас нахожусь я. Или кто-то подобный. Кто-то из палачей. Быть может вам совсем не повезло и рядом с вами сейчас находится мой рыжий мачо.
Забери меня отсюда? Мне это всё так надоело, но я пока терплю, чтобы потом было чем удивлять тебя. Когда ты приедешь – я вызову дождь эмоций. Смотри не задохнись, хитрый лис. А много ли тебе надо? Расскажи, что ты хочешь? А то иначе я начну рассказывать, что хочу я. И мы оба сойдем с ума, смеясь до тошноты, и лениво гладя друг друга по волосам.
Наша кровать – это плаха. Наши отношения – гильотина над нашими головами.