Первая седина

       «Нет ничего более прекрасного, чем
       воспоминание о чистом и возвышенном;
       и ничто другое не в состоянии укрепить
       дух человека так, как это воспоминание. . Достоевский .
       Густые свинцовые тучи заволокли все небо, третий день подряд шли дожди. Было сумрачно и холодно, попахивало снегом. Столь оживленная ранее дорога в районный центр, выглядела теперь унылой. Редкий прохожий спешил по ней, накрытый мешковиной, увязая по колено в грязи. Все замерло вокруг. Не слышно по вечерам песен студентов, идуших со сбора хлопка, скрипа колес телег и гула трактора, везушего собранный за день урожай. Трудовое напряжение и то возбуждение, которое царило в последние дни в борьбе за проценты, оставшиеся до выполнения плана сбора хлопка – сырца внезапно оборвалось. Появилась щемящую душу тоска по дому, хотелось тепла, уюта и чистой постели.
       В коридоре правления колхоза стояли студенты-представители отдалённых бригад и разговаривали:
----Надо поменьше брать продукты и только раз готовить горячее Конечно, пятидневка только началась, расчитываться будет нечем .
----Да, загорать нам теперь до самого Нового года.
----Жди, когда высохнут поля после таких дождей и можно будет снова собирать хлопок, а если снег пойдет то будет еще хуже.
----Ничего, будем пока иметь по пять двадцать. Это была плата за день простоя из-за непогоды.
       Из бухгалтерии вышел мужчина в очках и позвал:
----Седьмая бригада, пошли на склад получать подукты.
       Седьмая была передовой по сбору хлопка и самой отдалённой по расположению от усадьбы колхоза. В составе бригады были студенты первых и четвертых курсов. Такого состава добивался, будучи каждый год на хлопке бригадиром, Григорий Наумович — старший преподаватель института. Бригады, которые он возглавлял становились со временем передовыми, дружными.
       Длительные пребывания учащихся учебных заведений на хлопке, сплачивало молодежь в семью, и создавала определенные «хлопковые» отношения и традиции. Эти отношения сохранялись между ними во время учебы и после него надолго. Проведенное на сборе хлопка время было частью их жизни, первые страницы самостоятельности после школы, вне дома, вне семьи. Там начинались первые увлечения девушками, первые переживания, истории романтические с приключениями. Те, кто по тем или иным причинам не выехал на сбор хлопка, остались в городе, потом чувствовали себя чужими в их среде , у них с ними ничего общего не было. Из поколения в поколение, студенты передовали рассказы о своём пребывании на сборе хлопка и у каждого находились. «героические» истории. Недаром первокурсники начав учебу, с нетерпением ждали этого дня, обычно в конце сентября месяца и с крикоми радости встречали весть о выезде на сбор хлопка .
       В седьмой бригаде уже сложились свои традиции и это благодаря Григорию Наумовичу. Ребята любили своего бригадира, делившего с ними все трудности, знали его тягу к «хлопковым походам». Действительно, Григорий Наумович не использовал на курорте или в доме отдыха своего отпуска, всегда оставался в городе.
----Осенью, на сборе хлопка и отдохну. Воздух там на полях чистый, аппетит хороший и с молодежью побыть интересно.---улыбаясь оправдывался он. И когда, на общем институтском собрании, наконец , объявляли о выезде на сбор хлопка то раздовались крики:
----А Григорий Наумович поедет с нами?—и узнав , что едет, бурно ликовали . Всем хотелось, чтоб бригадиром у них был Григорий Наумович. В институте его уважали как хорошего преподавателя, знающего своё дело, умелого организатора и любящего молодежь. Ни один факультетский вечер не обходился без него.
       Члены седьмой бригады жили прямо на полевом стане—хирмане. Он состоял из трех перегороженных глинобитных помещений, большого навеса и комнатки, приспособленной под кладовку. Перегородки сняли сразу же.
----Зачем нам разделяться по курсам. Будем жить вместе, в одном зале, - рассудили старшекурсники, тем самым пресекли желание первокурсников к автономии .
Площадь на хирмане была заасфальтирована для приемки и сушки собранного за день хлопка. Вечером хлопок убирали в большие мешки –канары и ребята устраивали танцы.
----Видали мы условия на хлопке и похуже, а здесь просто рай. Вот только далековато от центральной усадьбы колхоза. Было поздно, многие улеглись спать, кто поближе к лампе- читали, в углу, «фанаты» склонились над шахматной доской, под навесом на канарах расположилась группа юношей и девушек. Помошник повара, он же кочегар, колол сырое бревно на растопку кипятильника утром. Был час отбоя, многие ждали Григория Наумовича с ребятами. Наконец, послышался скрип телеги и чавкание по грязи приближающей лошади.
----Наши приехали!—группа ребят пошла навстречу. Студенты окружили Григория Наумовича и засыпали вопросами.
----Все в порядке,---успокоил он –прогноз погоды на близжайшие дни хороший, поля высохнут и снова на сбор.
----А домой нас скоро отпустят?---раздался голос с груды канаров
----Это кому захотелось домой, к мамке?- всматриваясь в темнату спросил Григорий Наумович.
 ----Это Амиров,с первого курса, он у нас неженка, маминкин сынок.---съязвила Нелля Чаусова.
----Григорий Наумович, ребята! Идите сюда, мы вам ужин оставили под одеялами.
----Спасибо девушки,--- Григорий Наумович с прибывшими ребятами прошли в помещение. Несколько ребят выскочили из комнаты, припрятывая курево. Поздоровавшись, Григорий Наумович спросил у старосты Хамида Назарова все ли на месте, не ушел ли кто в другие отделения колхоза и почему здесь разрешили курить.
----Все в порядке, Григорий Наумович, все на месте, произшествий , как говорится, нет. А с курильщиками, Вы сами знаете, им всегда лень выйти на воздух. Вечно чумазый кочегар Ильяс, первокурсник, самый маленький среди студентов по росту, любимец бригады, подал прибывшим еду.
----Мы не варили ужина---- виновато сказал он, посаживаясь к ним—не знали как с продуктами будет. Растопка сырая, ели-ели вскипятили чай.
----Обед был поздно, решили сэкономить и один раз сварить горячее с мясом.- пояснил Хамид.
----Вы решили правильно. Думаю, что с нами ничего не случится от такой голодовки. Вот во время войны было другое дело. Тогда вообще не хватало продовольствия, все отправлялось на фронт. Нас, сборщиков, кормили раз в день и то не всегда с мясом.-пояснил Григорий Наумович.
----А преподаватели ездили тогда на хлопок? - спросил кто то, не поднимаясь с постели.
----Да, ездили. Только мало. Молодые все на фронте, а остальным хватало работы в институте.-ответил Григорий Наумович и начал есть .
----А как же студенты обходились без преподавателей ? Кто ими руководил? Ведь черт знает что могло быть.- не унимался Ильяс. ----Вечно ты с вопросами, Ильяс. Дайте же спокойно покушать людям. Вообще, детям пора спать.—прикрикнул Виктор Кулагин. Прибывшие закончили есть и вышли покурить. Вскоре вернулись и стали укладываться спать.
----Григорий Наумович, расскажите что-нибудь интересное из студенческой жизни времен войны --послышалась просьба девушек из-за перегородки. Мы будем сидеть тихо, расскажите.
----Ну что же, расскажу.—согласился Григорий Наумович, укладываясь поудобнее.
----Ильяс,закрой поплотнее дверь, а то дует. - попросил кто то из ребят. Все замерли, ожидая, что нового и интересного расскажет на этот раз Григорий Наумович.
----Так вот,начал он-расскажу историю , которая произошла тогда на сборе хлопка. Это история о настоящем человеке, о помощи людей друг другу в трудную минуту. Этих людей вы знаете, они среди наших преподавателей. Их имена я назову позже.
       Был тяжелый 1943 год, шла война. Все больше и больше мужчин уходило на фронт воевать. В институте остались пожилые преподаватели. Они несли большую нагрузку: читали лекции, вели эксперименты в лабораториях и писали научные работы. Прибывало много эвакуированных предприятий и организацый со своим персоналом, стало тяжело с продуктами питания, стране требовалось много хлопка. А хлопок, знаете что это такое для вооружения, для армии.
       В конце сентября месяца, учащиеся старших классов школ, студенты техникумов и институтов, коллективы редприятий и организацый «добровольно», отправлялись в сельские районы республики на сбор созревавшего к тому времяни хлопка. Наш институт, по распределению, должен был собирать хлопок в Мирзачульском районе. Отправились поездом до станцыи Мирзачуль, а дальше шли пешком, погрузив свои пожитки на длинные повозки, запряженные быками. Наш факультет оставили в селе Верхневолынск, где мы устроились в заброшенном клубе. Девушек разместили в комнатах для кружков а часть ребят в домах селян-колхозников.
       Это колхозное хозяйство было создано, в основном, русскими переселенцами, и распологалось на краю Ташкентской области, на целинных землях обширной Голодной степи. Верхневолынск и Нижневолынск были единственными населенными пунктами в этом краю. В десяти километрах от них проходила железнодорожная магистраль на Юг. Конечно, тех мест сейчас не узнать. В то время в кишлаках и селах не было еще электричества, газа, телефона. Дороги грунтовые, в непогоду превращались в непролазную грязь, всякая связь с внешним миром прекращалась. Траспорт только гужевой, к телегам впрягали быков. На сцене клуба, прямо на полу, стелили солому и растилали свои одеяла, оставляя по середине проходы. Солому приходилось часто менять, помещение не отапливалось, не смотря на тесноту , ребятам было холодно. Всей жизнью студентов на хлопке руководил штаб, его состав подбирался из старшекурсников, старост потоков и авторитетных ребят из групп. Члены штаба руководили бригадами, каждая из двух – трех учебных групп, тогда они были меньше по численности. В составе штаба, помню, был и преподаватель графики, некий Леоновский. По каким то причинам он, «отбывал» второй срок пребывания на хлопке. То ли некем было его заменить, то ли еще что, не знаю. Преподаватель не плохой, но больно тихий, ни во что не вмешивался, не пользовался вниманием студентов и авторитетом среди них, его просто не замечали. Он давно оставил преподавательскую работу, говорят сейчас в проектном институте.
       Знали бы вы, какие дела решались штабом! Вечерами штаб представлял собой развороченный улей. При свете керосиновой лампы в углу, выдавали продукты, делили строго хлеб. Учетчики подсчитывали дневной сбор хлопка и спешили в правление колхоза. Кто-то просил добавить керосина для бригады, кто то жаловался на неправильную раздачу обеда, иные требовали перевести бригаду на другое поле. Не обходилось без жалоб и со стороны местных жителей но, в большинстве случаев, они просили помощи. У входа в штаб студенты делились новостями и ждали результатов дня, иные прогуливались, пели песни. У костра сгрудились первокурсники и жарили в горячей золе кукурузу.
       Обеды, обычно готовили на полевых станах-хирманах бригад, а ужин у клуба в центральной усадьбе. На спланированной ступенчатой площадке у арыка, были вкопаны очаги и установлены два больших котла. Питание студентов состояло поочередно из супов: макаронных, рисовых, из сечьки, машевых, типа чечевицы. Из этих же продуктов готовились каши, редко с мясом. Воду для чая кипятили по утрам в «титанах», хлеб выдавался строго по норме: 600 грамм на человека в день.
       В тот вечер шел дождь и было пасмурно. Ужин запаздывал, подводило сырое топливо из срубленных деревьев. У котлов, гремя мисками и солдатскими котелками, выстроились студенты. Дождь стал усиливаться, ребята попрятались и, по одному , по двое подбегали к раздаче, получив черпак супа , спешили в клуб. Две девушки, обнявшись, с накинутым на головы мешком, торопливо подошли к крайнему котлу. Недоходя, одна из них поскользнулась, вскинув руки уронила посуду, падая сбила фанарь, потеряла калоши и ногой влезла в котел с горячим супом. Ошпаренная, вскрикнула от боли и мигом выдернув ногу, свалилась рядом в грязь. Все произошло так быстро, что повора на раздаче ничего не поняли. Поняв серьезность призошедшего, подбежали и подняв девушку занесли её в клуб. Подруги стянули с неё мокрые прилипшие носки и чулки. Нога, до самого основания, сильно покраснела, кожа вздулась и сплошь покрылась волдырем. Один из студентов направился за помощью в медицынский пункт колхоза.
       Медицинское обслуживание населения республики в довоенное время, в особенности в отдаленных её районах, было на низком уровне. Молодой республике многого еще не хватало, в частности медицынских кадров из числа местных национальностей, лекарств и различных препоратов, оборудования, транспорта. Отрасли производств для разрешения этих проблем начали развиваться лишь после войны. А тогда шла война и в первую очередь обеспечивались потребности фронта. Студенты последних курсов медицинских училищ и институтов были призваны в армию.
       В этом селе, единственным медицинским работником была фельдшер, женщина из местных жителей. День, как и все сельчане, она проводила на поле, а вечером открывала двери своего медицынского пункта. В случае серьезных заболеваний среди жителей, больного отправляли на консультацию и лечение в город. Фельдшер, осмотрев обваренную ногу, посыпала каким-то порошком, обвязала чистыми полотенцами и дала запить таблетку. Больше ничем она не могла помочь. Необходимых лекарств или препаратов для такого случая у неё не было.
       В штабе узнали, что одна первокурсница пролила на ногу миску горячего супа и обожглась, работать долго не сможет. Преподаватель Леоновский должен был с фельдшером вместе решить вопрос об отправке больной студентки в городскую больницу. По его нерасторопности отправка затягивалась и больная проводила дни в постели на полу холодного колхозного клуба.
       Третья бригада была передовой по сбору хлопка и даже получала премию в виде продуктов для приготовления плова. Состояла в основном из первокурсников, лиц местных национальностей, приехавших в институт на учебу со всех Средне-Азиатских республик. Обучаясь в школах сельской местности, они , в большинстве своём , с детства преобретали опыт хлопководства. Другая часть бригады состояла из старшекурсников-городских жителей. Им было тяжело целый день согнувшись, собирать низкорослый хлопок. Их старались использовать на набивке хлопка в мешки- канары, отгрузке и сдаче его в хлоппункт. Им часто приходилось работать по ночам, за что засчитывалась двойная норма выработки. Руководил бригадой Армуган, студент третьего курса.
       Национальная группа была трудолюбивой, раньше всех уходила на поле и позже всех возвращалась. Собирали ребята хлопок двумя руками, аккуратно, строго по грядкам, не «партизанили». После них, на поле , другим делать было нечего—все собрано чисто. Но, вот беда, иногда на группу что-то находило и они, вдруг , начинали передразниваться и сориться. Кончалось , тем что бросив работу , садились среди грядок на свои фартуки с хлопком и кидались не зрелыми хлопковыми коробочками—кураком. Армуган не мог понять причины конфликтов в группе, но однажды, незаметно проследив за их работой, все понял.
       В группе была единственная девушка, звали её Зайнаб. Скромная, тихая, всегда приветливая, с улыбкой на красивом лице, с длинными толстыми косами, Зайнаб была как-то незаметна в своих поступках, сразу стала лучше сборщицей среди студентов. Обращалась, по восточному обычаю, ко всем на «Вы», была мало-разговорчивой. Со старшекурсниками вела себя общительнее, садилась с ними обедать. По русски говорила лучше всех в группе, над ней подтрунивали:
----Зоя, ты одна среди мальчиков группы, могла бы и не работать. Они за тебя собрали бы норму хлопка. Эх ты! Не умеешь использовать их где надо.
----Ну их! Я сама соберу норму без труда, жаль соревноваться не с кем. – отвечала она, улыбаясь. Собирая быстрее других хлопок, она вырывалась вперед, оставляя группу далеко позади выполняя по две нормы в день. Стоило кому-либо из ребят собирать быстрее и продвинуться к ней, как сразу град курака сыпался на него. Группа ревновала смельчака и, насмехаясь, заставляла оттянуться назад.
----Ах, вот оно в чем дело! Или все или никто! Используем это дело для блага бригады! – решил Армуган.
 В обед он поговорил с ней и она, смеясь дала свое согласие. Собрав группу объявил, что некоторые ребята балуются на поле, мешают работать и Зайнаб будет собирать отдельно.
----Зачем? Пусть собирает с нами, мы ей не мешаем - раздались голоса. Все же Армуган поставил её впереди гуппы, после «ок арыка»—поперечной канавы. Маленькая хитрость удалась. Группа рвалась вперед, очищая кусты от хлопка и наполняя мешки. Каждому хотелось догнать Зайнаб, собирать и идти рядом с ней. Если кому-то это удавалось то не надолго, группа постепенно выравнивалась и, опять она вырывалась вперед.
       Армуган был единственным сыном в многодетной семье. Отец работал аграномом в пригородном овощном колхозе и часто неделями не бывал дома, мать брала работу на дом. В дни школьных каникул, семья выезжала к отцу в кишлак, устраивалась в доме дальнего родственика, дети были очень рады переезду. После тесных ,кривых улочек старого города, где семья проводила большую часть времяни, наступали интересные дни, в поле всем находилась работа.
 В полуденный зной, бежали купаться к протекающей недалеко речке Карасу. Питались хорошо, овощей и фруктов было вдоволь. Вечерами , после ужина, девочьки устраивали маленькие концерты, пели и танцевали Армуган рос здоровым и крепким мальчиком, любил бороться , пел хорошо. Многие считали, что он обязательно будет певцом-артистом. Отец же мечтал видеть сына аграномом, но Армуган решил стать инженером и сдал экзамены в институт. Будучи городским жителем, хорошо знал русский язык и был зачислен в смешанную группу. Это было в первую военную осень. Тогда он прославился на сборе хлопка, заработал своей бригаде славу передовой. Потом, куда бы не направляли студентов- на сбор ли «черепашки», овощей, хлопка, рытьё котлавана, он везде был первым. Хороший товарищ, добрый и отзывчивый, никому ни в чем не отказывал, готов был прийти первым на помощь. Учился на отлично, занимался спортивной борьбой, был заводилой в группе, не терпел неспроведливости.
----А какой канал рыли тогда?-спрсил кто-то.
----Как я уже говорил вам, в городе было много эвакуированных предприятий. За короткое время они на голом месте установили свои станки и начали выпускать вооружение для нужд армии. Электроэнергии стало не хватать и было решено строить за городом Саларскую электростанцыю методом народных строек. В числе других, на рытьё канала и бетонных работ , направили и студентов. Это было трудное и интересное время. Как –нибудь расскажу вам об этом подробнее.
----А рис где собирали? - раздался вопрос из-за перегородки.
----Ездили в поселок Чиили , в корейский колхоз. У них не хватало рабочих рук для сбора урожая. Помогая им по договору, мы в счет нашей оплаты получали рис для столовой института.Работали с серпом, согнувшись, в вязкой и непросохшей еще тине. Питание все было из риса: хлеб, супы, каши и водка-самогон.
----А что такое « черепашка ?»---спросил Ильяс.
----Салага, не знаешь, что это такое! Да это вредитель полей, как саранча.---ответил Яковлев
----Хватит вопросов, дайте же дальше рассказать.---раздались голоса.
----Подождите ребята, надо ответить Ильясу. Да, это жучек вредитель полей. Приносит много вреда урожаю зерновых культур, налетая как саранча. Особенно много развилось их в первый год войны. На борьбу с ними были мобилизованы учащиеся старших классов школ и студенты техникумов, институтов. Ребята ходили по полям и собирали ползущих «черепашек» в бутылки, их потом уничтожали.Теперь ясно?
----Григорий Наумович, вот Вы говорили, что в течении года выезжали на разные работы а когда же учились?---последовал другой вопрос.
----У нас тогда не было каникул, только несколько дней отдыха после приезда с полей. Занимались по сжатой программе, интенсивно все шесть дней в неделю. Ценили время, не пропускали ни одного дня, ни одной лекции. Учебников не хватало, для конспектов использовали старые исписанные тетради, писали между строк. Стипендию получали лишь те, кто не имел «троек» за экзаменацыонную сессию. Материально было всем тяжело, после занятий многие шли на подработки. Так вот,-продолжил Григорий Наумович,---Армуган назначался бригадиром на всех выездах студентов на полевые работы. Старался делать так, чтобы его бригада была в числе передовых, занимала лучшее помещение, лучше питалась и ей достовались лучшие поля. Если надо было что-то организовать то он и здесь всегда первый. Правда, ребята иногда подводили своего бригадира, откалывали такое, что дело доходило до скандала. Помню такой случай. Мы тогда работали в одном из отдаленных колхозов. Мужчин, кроме стариков, в кишлаке не было, молодых призвали в армию. Председателем колхоза была женщина из местных. Тучная особа, вечно сердитая, по русски не говорила, недружелюбно относилась к нам, к нашему приезду работать. В здании школы размещался детский дом, где жила группа малолетних детей-сирот, эвакуированных с оккупированных районов страны. Председательница, как нам казалось тогда, жила в достатке и сытости, имея корову с теленком, несколько баранов и десяток кур с очень драчливым петухом и недостаточно заботилась о бедных детях -сиротах. Студенты быстро наладили дружбу с детьми, подкармливали их чем могли. Девушки, навещая, прибирали их комнаты, делали игрушки и рисовали картинки, шили бельё и одежду из своих вещей. Студент Лёнгрен, по прозвищу «Швед», был тихий и немногословный парень. Роста высокого, худощавый с гривой русых волос, оправдывал своё прзвище, был неистощим на выдумки. Работал в вечернюю смену на хлопкункте, зарабатывая трудодни в общий котел своей бригады. Всё свое свободное время он проводил с детдомовцами. Они привязались друг к другу и ходили всегда вместе. Швед лазил для них по деревьям и сшибал фрукты, собирал с ними опавший и высохший тутовник, ловил рыбу, отстреливал из рогатки диких голубей и горлинок. На голове старая соломенная шляпа, на шее галстук из полотенца, солдатский ремень с навешанным узбекским ножом и котелком, в коротких и залатанных брюках. И конечно, палка с нарезанным на ней красивым узорчатым рисунком и выглядел импозантно, как Робинзон Крузо. Переодически он устраивал охоту за курами председателя колхоза, которую невзлюбил и всячески старался ей досадить. Насадив на рыболовный крючёк зерно кукурузы, спрятавшись за глиняным забором, забрасывал её на длиннной веревке к ней во двор. Подловив птицу, заворачивал её в тряпку и уходил подальше от кишлака в глухое место в камышах, где у него был сложен шалаш. Птицу свежевал , насаживал на толстую проволоку- шампур и жарил на костре. Потом, в течении нескольких дней, по кусочку вскармливал мясо птицы детям. Они не знали, не догадывались откуда берется такое вкусное мясо, ели и молчали. Последний раз на крючек попался петух, поглотив наживку он никак не хотел успокоится. Вышла хозяйка, поймала бьюшеюся птицу, мельком увидела спину убегающего Шведа и поняла все. Вечером, с крючком кукурузы из зоба прирезанного петуха, доказательства совершенного приступления, пришла в штаб с жалобой. Шведу досталось что надо, объявили строгий выговор и перевели его в другой колхоз.
       В течении последних дней, с перерывами, прошли обильные дожди, становилось все холоднее, попахивало снегом. Земли в этих краях были сплошь засоленные-солончаки. Впитывая влагу, они набухают, становятся топкой трясиной, как на болоте. Дороги, после движения транспорта, в основном гужевого, превращяются в мессиво, в тяжелую грязь с глубокими колеями от колес телег.
       У большинства студентов износилась обувь, а приобрести новую было негде, в колхозном ларьке пылились на полках лишь узбекские и женские калоши и не тех размеров. Ребята ходили небритые и нестриженные, кто в чем. Большую часть времени, в те дождливые дни, им приходилось проводить в клубе, в помещениях хирманов бригад. Вынужденное безделие пагубно влияло на дисциплину, в некоторых бригадах отмечались случаи пьянства и драки. Поля были еще мокрые, на них нельзя было вступить ногой, нужны несколько хороших солнечных дней.
       В том году выполнение плана по сбору хлопка–сырца в республике отставало из -за ранней осени и частых дождей. На полях хлопка было еще много и с колхозов, выполнившых план поставок хлопка-сырца, перевозили студентов в отстающие хозяйства.
       Армуган получил из дома письмо, где кроме всего, сообщалось радостная весть о предстоящей свадьбе старшей сестры и о возможности его приезда на несколько дней. В штабе, показав письмо, выпросил отпуск на три дня, заодно сменить бельё и сапоги, они совсем развалились. Как передовому бригадиру ему пошли навстречу, надовали кучу поручений и нагрузили письмами. Собрав бригаду, оставил за себя замену, взял слово с ребят не бузить в его отсуствие, со всеми попрощался. Утром на хлопдворе у сушилок, влез сзади в длинную повозку, запряженную парой быков и удобно примастился между канаров с хлопком, отправляемых на станцию, на хлопзавод. Старик-возчик, понукая быков, вывел повозку из кишлака на дорогу. Началась медленная, изнурительная поездка по безлюдной степи. Быки с трудом вытаскивая ноги из тяжелой грязи, упрямо тянули повозку по проложенной колие. Кругом, насколько хватало глаз, простиралась земля, покрытая белыми пятнами-солью и кочками грубой травы.
       Погода стояла пасмурная,небо заволокло тучами, дождя не было и клонило ко сну, в какой-то момент Армуган заснул. Проснулся от крика возницы, повозка стояла. Он выполз наверх по мешкам из своей «берлоги». Рядом с ними стояла , накренившись на бок, такая же повозка с мешками хлопка и валялось сломанное её переднее колесо. Ни быков , ни людей вблизи не было видно. Возчик, увязая в грязи обошел повозку сзади и с кем-то заговорил. Армуган слез с повозки и подошел к ним. Из под мешков слышались чьи то стоны и виднелась вытянутая нога. Они раскидали канары и освободили женьщину, закутанную в платок, с раскрасневшимся лицом и полузакрытыми глазами. Вытянутая нога, перевязаная множеством тряпок, походила на толстый обрубок. Женьщина тихо, безсвязно что-то бормотала. Возчик пояснил , что видел, как вчера утром эта повозка с хлопком отправилась на станцию. В неё посадили студентку с обваренной ногой, с ней была еще девушка. Повозка такой дороги не выдержала, сломалась а возчик распряг быков и отправился, наверное, за помощью. Надо у неё спросить. Услышав голоса, девушка очнулась, открыла глаза и попросила пить. Армуган наклонился и протянул свою флягу с холодным чаем. От неё шел резкий , гнойный запах.
----Как ты себя чувствуешь? Что случилось? Где возчик и девушка?
----Вчера телега сломалась, они ушли. Она на станцию, на поезд а он за колесом, сказал, что придет за мной. -еле сдерживая рыдание, ответила девушка.
----Как же так, они тебя бросили? Ты одна в степи ночью осталась?---в изумлении спросил Армуган.
----Да, я же не могу одна по такой дороге идти. Ждала когда за мной придут, всю ночь не спала, боялась. Хотела сдвинуть мешок с хлопком, он сполз поперек и закрыл меня .
----Ты с первого курса, это ты обварила ногу? Думали, тебя давно отправили домой. Как тебя зовут? Зина, а меня Армуган я с третьего курса. Давай помогу пересесть в нашу повозку, доедем до станции, там сядешь на поезд.
       Девушка с трудом поднялась, прихватила свой узелок и встала на одну ногу. Армуган подставил ей своё плечо и подхватив с трудом донес до телеги. Усадив поудобней, сел рядом, повозка тронулась в путь. Девушка вздрагивала от толчков телеги и стонала. Лицо пылало жаром, закрыв глаза она тяжело дышала. Армуган не стал тревожить её вопросами в таком состоянии. Вспомнил, что слышал мельком в штабе разговоры о случае с девушкой из другой бригады и прошло это как-то мимо него.
 ----Надо же! Одна ночь провела в степи. Нога видно, гноится и сильно болит. Вон какой запах исходит от неё, терпит и не жалуется. Если не найдется та девчонка то надо помочь ей добраться до дома .---решил он.
 Армуган поднялся на верх мешков и увидел впереди мост через канал,за ним тянулась нить железной дороги и строения станции. Наконец, закончилась эта изнурительная поездка, повозка остановилась, ей надо сворачивать направо. Возница помог им слезть, попрощался и погнал своих быков. Девушка, стоя на одной ноге, скривилась от боли, другая согнутая не достовала до земли. Идти на одной ноге помогли бы костыли или палка, но где их взять здесь, на Б-гом забытой земле.
----Держись за меня, да покрепче.--предложил Армуган. Она обхватила его за плечи , он приподняв её, помог сделать первые несколько шагов. Так, в обнимку, подпрыгивая, с перерывами, они добрались до крайнего низкого строения, оказавшегося чайхоной. Войдя, добрались до деревянного возвышения, устланного кошмой и присели усталые, вспотевшие, ни слов отчаяния, стона или слез от неё за все время.
       Мимо станцыи Мирзачуль, на краю Голодной степи, ежедневно по вечерам, проходил дачный поезд Ташкент—Хаваст(узловая), а ночью следовал обратно, останавливаясь здесь на несколько минут. Пассажирами дачного поезда, в большистве, были спекулянты-мешочники с базаров на пути его следования.
       В чайхане, несколько человек сидя на корточках, пили чай. Начало темнеть, чайханщик зажег, подвешанный к потолку фонарь «летучая мышь» и подошел к ним. Девушка спала, Армуган приподнявшись, поздоровался. Подозрительно осмотрев их, чайханщик поинтере-совался: кто такие, откуда и куда,что с девушкой, чем больна?—получив исчерпывающие ответы успокоился и сообщил время прибытия дачного поезда. На просьбу, согласился в обмен на шерстяной шарф, дать две кукурузные лепешки, немного сухофруктов и чайник чая. Девушка очнулась, повернувшись стянула с себя телогрейку, сняла с головы платок. Армуган лишь теперь разглядел её лицо полностью, оно было красивым, волосы черными и густыми. Придвинув к ней поднос с едой, разлил в пиалы чай.
----Как себя чувствуешь, Зина? Согрелась немного, поспала? Давай теперь покушаем и чаю попьем.
----Хорошо, спасибо. Вы так помучились из-за меня. Не знаю, что бы было со мной без Вас. Девушка, что сопровождала, бросила меня и уехала домой.— с горечью и обидой сказала Зина. Стали есть, постепенно разговорились. Выяснилось, что родных в городе у неё нет, живет в общежитии института на Карамуртской улице, в районе Алайского базара. Учиться приехала из Туркмении, города Чорджоу. Там у них свой дом, мать с сестренкой, отец в трудовой армии. Зина подробно рассказала, как поскользнулась и попала ногой в котел с горячим супом. После еды, поудобнее протянув больную ногу, прилегла и вскоре заснула. Армуган невольно засмотрелся на спящую девушку, накрыл её своим пальто. Бедная , сколько пришлось ей перетерпеть и перенести трудности! Такая достойна большого уважения. Возникла мысль о мужской, рыцарьской защите и ответственности за её дальнейшую судьбу. Армуган от природы был стеснительным и ему не приходилось еще иметь дружественных отношений с девушкой. Услышав гудок приближающего поезда он вышел из чайханы. Кругом стояла кромешная темнота, лишь сбоку на столбе тускло горела лампочка. Подошел и встал пассажирский поезд, никто из него не вышел. Состав тронулся, Армуган вернулся в помещение и прилег рядом с Зиной.
       Они крепко спали и не слышали, как в сторону узловой станции Хаваст прошел дачный поезд. Глубокой ночью их разбудил окрик чайханщика, паровозный гудок торопил к посадке. В темноте, на путях, стоял дачный поезд, в некоторых окнах вагонов мерцал тускло свет. Армуган и Зина, обхватив друг друга, в препрыжку дошли до вагона на середине состава. Передняя его дверь была закрыта , на стук никто не отозвался. Прошли к правой двери и она была закрыта. Оставив Зину стоять сбоку и держаться за поручни подножки вагона, он поднялся и стал барабанить в дверь, все напрасно. Послышался свисток, лязгнули буферы, состав дернулся и медленно тронулся. Армуган успел спрыгнуть и подсадить Зину на подножку а сам, спотыкнувшись, не смог влезть. Отстав, ухватился за поручни следующего вагона но опять оступился и повис на руках. Его поволокло по насыпи и стало затягивать под вагон. Силы были на исходе и тут поезд замедляя ход, остановился перед семофором, он разжал руки и распластался на насыпи. С трудом разогнув дрожащие и сбитые ноги, приподнялся, шатаясь прошел вперед. Разглядел силуэт Зины, сидящую на подножке с вытянутой ногой и сползшим на глаза платком. И снова стал стучать в дверь, угрожая выбить стекла. Наконец, кто-то засветив фанариком, открыл дверь а сам юркнул в вагон. С трудом, буквально ползком, пробрались они в вагон. Полки были все заняты, люди сидели, лежали на полу, обхватив свои мешки и спали. Воздух в вагоне был спертый, пламя фанаря еле мерцало. Грубо растолкав пассажиров, Армуган освободил место и уложил Зину. Сам пристроился на полу так, чтобы никто не потревожил её больную ногу.
       На столичный вокзал, дачный прибыл поздним утром и был принят на третий путь, впереди стояли два эшелона. Они вышли из вагона последними, их встретила солнечная, слегка морозная погода. Не обходя состав, преодолели тамбур плотформы товарняка и обессиленные встали перед вагоном санитарного поезда. Им открыли дверь и помогли перебраться на перрон вокзала.
       Всюду суетились люди в белых халатах, шла разгрузка вагонов с ранеными. Зине стало плохо, она уже не могла стоять на одной ноге. Увидев на перроне вывеску «Медпункт», Армуган в надежде на помощь, направился с ней туда. Дежурная санитарка, выслушав, сообщила, что врачи и машины скорой помощи города мобелизованы на перевозку по госпиталям прибывших с фронта раненых. Так что, придется подождать, а ей пока можно прилечь на кушетке. Усталые, голодные они прошли и уселись рядом. Оба представляли неприглядную картину: он в лахмотьях пальто и штанов, в обуви с оторванными подошвой, грязный, обросший, с восполенными от бессоницы глазами и она, с намотанным на несгибаемую ногу трапьём, с одним разсползшим, грязным ботинком, пылающим от жара лицом и нездоровым блеском глаз.
----Идите домой, Армуган, не надо вам здесь сидеть. Спасибо за все, Вы и так много для меня сделали. Я остаюсь здесь и подожду врачей, они помогут, если нужно в больницу положат. Не ждите, идите домой. Со мной все будет в порядке.---выговорила Зина и протянула ему руку.
       Он растерялся, машинально пожал её и понуро вышел. Уже на выходе из вокзала, вдруг остановился и побежал обратно. В медпункте, подсев к Зине, стал настойчиво упрашивать поехать к ним домой.
----Я не могу оставить тебя здесь одну. Неизвестно, когда все закончат и смогут ли сразу направить в больницу. Мы поедем к нам домой, ты приведешь себя в порядок, мама и сестры помогут. Трамвай с вокзальной площади прямо до нашего дома довезет, пошли. Его решительный тон заставил её согласиться и они вышли из медпункта. Проковыляв до остановки трамвая, они сели в вагон с передней площадки. Пассажиры участливо освободили им места, кондуктор не взяла с них плату за проезд. На своей остановке Армуган, увидев соседских ребят, позвал на помощь. Двое из них, скрестив руки, усадили Зину и донесли до дому. Мать и сестры, увидев Армугана и ребят с девушкой на руках, испугано побежали на встречу. Когда уяснили в чем дело, успокоились и сразу взяли заботу о больной на себя. Вскоре пришла на помощь старшая сестра, а Армугана отправили в баню. С трудом сняв прилипшие повязки с гнойных ран, Зину искупали, переодели в бельё сестер и накормили. Добрые женские руки, внимание и доброжелательность, с которой встретила семья незнакомую, больную девушку сделало своё дело. Когда вернулся Армуган, Зина лежала на кровати совсем другая и застенчиво улыбалась. Он, подойдя, присел на краешек кровати и, смущенный уставился на неё. После бани его волосы спадали непослушно на лоб. Она заметила на нем прядь седых волос.
       Утром, Армуган поехал в штаб института выполнить данные ему поручения и передать почту, его сестра сделала вызов врача на дом. После осмотра врачем, по его совету, Зину отправили в больницу. Не застав её дома, Армуган был недоволен, но его убедили: состояние её запущенное, тяжелое, для неё лучше быть в больнице, кроме того у них свадьба. Свадьба сестры прошла скромно, но весело, вся махалля побывала на ней. Набрав свадебных угощений, Армуган навестил Зину в больнице. Лечение проходило успешно, её волновало лишь , остануться ли следы ожогов на ноге
       Вся республика была в ожидании выполнения плана поставок государству хлопка-сырца. Армугана оставили при институте, готовить общежития к приезду студентов. Наконец, в первой декаде декабря, начался их вывоз с полевых работ. Иногородние студенты сразу же, не заезжая в общежития, разъехались по домам. Бани, парикмахерские, городской траспорт, вся бытовая служба была переведена на круглосуточное обслуживание «хлобкоробов».
       Ташкент, столица республики хлопкоробов, была в те времена одноэтажной, без канализации и очень страдала, особенно в такие дни от недостатка бань. В каждом районе города были бани общего пользования, но все маломощные, старой восточной постройки. Население города значительно возросло последние годы а новых бань не строили. Не было еще многоэтажных застроек жилых микрорайонов с ванными комнатами в каждой квартире. А пока,в банях сохранялись длинные очереди помыться. Целую неделю студенческая молодежь отмывалась, отъедалась и отсыпалась в тепле и уюте, население города постепенно приходило в себя.
       Сговорившись, студенты появлялись на лекциях с опозданием на неделю, а некоторые и позже. В виду значительного отвлечения студентов в течении года от учебы на сельхозработы, программы курсов занятий сокращались и проводились интенсивно по четыре пары лекций в день. Армуган выкраивал время и навещал Зину, приносил домашнюю еду, фрукты. Не оставляли её без внимания сокурсники и подруга-землячка. Она скрывала от родных случившееся и своё пребывание в больнице. Боялась расстроить маму и ввести семью в материальные расходы.
       В институтской газете появилась заметка «Настоящий товарищ» где, как подвиг, описывался поступок Армугана, оказавшего помощь студентке, попавшей беду. Зину выписали из больницы под Новый год, она приехала с подругой в общежитие.
       В то утро, перед началом занятий, Армуган вместе с другими слушал по радио, у входа в учебный корпус, сводку новостей «Совинформбюро» с фронтов войны. Прозвенел звонок, а в это время на дорожке появилась Зина, она шла слегка прихрамывая, Армуган поспешил ей навстречу. Новый год они встречали вместе на институтском вечере-бале.
       Закончилась нашей победой война, люди вернулись к мирному труду. Армуган, закончив учебу на отлично, был оставлен аспирантом на кафедре института. Зимра, так звали Зину по туркменски, окончила институт позже, они поженились. Армуган Эркинович сейчас заведует кафедрой, доктор наук, профессор, мастер спорта по тяжелой атлетике, седой, солидный человек. Зимра Тамразовна теперь директор техникума, читает лекции и в институте. У них двое взрослых детей, растут внуки. Вот и вся история.
----А теперь всем спать, завтра будет хорошая погода и можно будет собирать хлопок. Спокойной ночи!