Старик и кукла

       


Странные штуки иногда вытворяет с нами воображение. Порой приснится какой-нибудь сон – а кажется, будто и в самом деле было такое. Пройдет время, и граница между сном и явью совсем сотрется, износится, растворится, и все – настоящее и выдуманное – прикинется одной долгой пестрой лентой событий жизни.
Много-много лет назад теплым июньским вечером я возвращался домой после последнего выпускного экзамена. Я шел легко, весело, что-то насвистывал, передразнивая щебетавших в листве птиц. После дождя новенький асфальт под ногами блестел, как зеркало, и отражал светлые облака, и деревья, и мой кожаный портфель, таивший в себе уже ненужные исписанные синими каракулями листки конспектов. Вперед, вперед, мимо старого парка и скошенных лужаек, и кустов шиповника, усеянного побитыми дождем розовыми цветами.
Я был так счастлив, беззаботен, что даже уродливые, проеденные ржавчиной баки с мусором, стоявшие на углу дома, не вызвали у меня обычного раздражения. Пусть себе стоят, старые кастрюли, а все равно жизнь прекрасна, и впереди еще так много интересного, и еще так много сил в запасе, и планов, и надежд!
Я как раз подбросил портфель в воздух, не сдержав своей неистовой радости, когда увидел старика, ковыляющего мне навстречу. Он еле передвигался по тропинке, ведущей на помойку - худой, сгорбленный, в смешном черном пиджаке и мешковатых брюках, и держал за руку девочку в сиреневом платье. Приблизившись, я понял, что это не девочка, а большая кукла. Ее блестящие волосы были заплетены в аккуратные косички, глаза с щеточками ресниц моргали при каждом шаге старика, а губы улыбались нежно, искренне, совсем как у настоящего ребенка. Очень красивая кукла, совсем новая… Зачем ему понадобилось ее выбрасывать? Странный старик!
Я поравнялся с ним и уступил дорогу, так и не решившись спросить его об этом. Его взгляд, устремленный в землю, не выражал ничего, кроме ужасной усталости, а белые сросшиеся брови, казалось, навеки застыли, нарисовав на лбу горькие складки. Он медленно прошаркал мимо, а я несколько раз обернулся - все не верил, что старик действительно собирается выбросить игрушку.
Мое радужное настроение после этого как-то смялось. Вечером я пошел выносить мусор и не мог удержаться от того, чтобы не поискать глазами красивую куклу. Она должна была быть где-то на виду, ведь прошло всего несколько часов. Однако ни в контейнерах, ни рядом ее не оказалось. Может, кто-то забрал ее домой… Или старик в последнюю минуту передумал?

       ******
Это было много-много лет назад. Так много, что кажется сном. С тех пор жизнь изменилась, и я изменился. Незаметно как-то… Что-то сделал, еще больше не успел. Учился, любил, воспитывал, терял. Вот, сижу в старом кресле и смотрю на старые вещи, которые меня окружают. Каждая вещица – осколок прожитых дней…
Вот альбом с белесыми от времени фотографиями. Люди на них смеются, потому что не верят, что исчезли… Книги с засушенными цветами вместо закладок – цветы еще хранят аромат лета, которое никогда не повторится… Подушка, вышитая руками, которые больше не смогут вышивать, грамота с гербом страны, которой нет… Их много, этих вещей, и они все давят, давят на меня, заставляя вновь и вновь вызывать в памяти фантомы прошлого, и мучиться от невозможности укрыться от собственных воспоминаний.
Глаза мои останавливаются на огромной кукле в сиреневом платье, сидящей на шкафу. Она улыбается, нежно, наивно, растянув в улыбке пухлые губки, но я-то знаю, что она – моя главная мучительница, потому что хранит тайны, от которых больше нет никакого проку. Та, кто с ней играла, кто нежно баюкала ее и целовала в синие круглые глаза, сейчас далеко отсюда. Она оставила свою игрушку здесь вместе с сотней других мелочей из детства – бесхвостыми лошадками, пластмассовыми чайниками, «Детьми капитана Гранта», лентами для волос с обожженными краями, раскрашенными ластиками… И я тоже остался здесь, в прошлом, рядом с этим хламом – непонятный и никчемный, покрытый пылью времени…
Но нет, я больше не буду поддаваться натиску призраков, разрывающих мою голову, я сделаю что-нибудь…
Я встаю на цыпочки и снимаю со шкафа сиреневую куклу. Она моргает и испуганно блеет, когда я хватаю ее за ногу и тяну к себе. Ничего, не обижайся, так будет лучше.
Я беру куклу и спускаюсь вниз, не снимая домашних шлепанцев. Мои движения медленны, но неуклонны, я направляюсь к помойке по тонкой асфальтированной дорожке, мимо играющих в футбол мальчишек и хозяек, снимающих белье с дрожащих веревок. Вот они, знакомые ржавые контейнеры, совсем близко - скоро, скоро я доберусь!
Потому что тот старик в черном пиджаке с усталыми выцветшими глазами, старик с нарядной куклой в руках – это я…