Как крест несу бронежилет

АЛЕКСАНДР
ТЮМЕНЦЕВ


       КАК КРЕСТ НЕСУ БРОНЕЖИЛЕТ

Предисловие к электронному изданию книги.
2008 год.


Впервые книга Александра Николаевича Тюменцева «Как крест несу бронежилет» увидела свет в 1997 году. Тогда молодой военный журналист делился с нами на ее страницах увиденными им картинами Войны. Войны, которая захлестнула тогда почти весь Кавказ. Кровопролитная резня между некогда братскими народами, одна за одной вспыхивающие горячие точки на и без того растерзанном теле нашей Родины предстали перед его глазами. Причины то и дело «взрывающихся» конфликтов можно усмотреть во многом. Но одна из самых главных и жестоких причин, безусловно, политика. Амбициозные, дерзкие и в чем-то даже сумасшедшие планы некоторых правителей-царьков, желающих, якобы «независимости» для якобы «своего» народа, ломали судьбы людей, как спички. Люди, целые семьи попадали в ужасную мясорубку Войны. Навсегда разрушались, разрывались семьи, теряли отцов, детей, стариков. Эти раны не заживут никогда.
Никогда не заживут раны матерей, потерявших своих сыновей-солдат, погибших ради сохранения Мира. Тысячи разрушенных деревень и городов, тысячи уничтоженных и перемолотых Войной жизней…
Сначала Афганистан. Потом Закавказье. Потом Чечня… Самое страшное и серьезное испытание для современной России. И опять горе и боль войны… И опять тысячи и тысячи искалеченных судеб и семей.
С тех пор прошло больше 10 лет. Казалось бы, на Кавказе воцарился хоть и хрупкий, но все же мир. Но нет. В августе 2008 года Грузия напала на Южную Осетию. И снова мы видим страшные картины войны. Картины, которые видел военный журналист Тюменцев в начале и середине 90-х годов…
Символично, что электронное издание книги вышло вскоре после южноосетинских событий августа 2008. Хотелось бы, чтобы она служила предостережением, живым свидетелем ужасов войны, войны, которая больше никогда не должна повториться.
Ведь если вовремя не остановить кровопролитие, оно может разрастись, разгореться, словно стог сена. И мы увидим второй Карабах, Степанакерт, а затем и Чечню... Страшно допускать такую мысль, но опять же, по воле некоторых амбициозных правителей мы опять наблюдаем то же сценарий.
       Так пусть же эта книга, теперь уже в электронном виде, послужит Предостережением. Предостережением от тех кошмаров Войны, которые мы уже увидели, и, упаси Бог, можем увидеть.







Волгоград, октябрь 2008 года.









Вновь недобрые думы в чужой стороне —
Все о том, что здесь было и будет.
Вновь жилет, словно панцирь,
и тень на стене,
И «то помнил меня — не забудет...

ЭТИ СТИХИ, НАПИСАННЫЕ МНОЙ ЕЩЕ
жарким летом 1989 года в Фергане, невольно всплывают в памяти каждый раз, когда вновь и вновь слышу о «горячих точках» родной
В полыхающем от межнациональной вражды Узбекистане, со¬всем еще мальчишками, мы, курсанты ленинградского высшего поли¬тического училища МВД, ощутили на себе тяжесть бронежилета и автомата. Тогда мы разнимали ссору турок-месхетинцев с узбеками. До сих пор, словно наяву, всплывают фрагменты увиденного: трупы заживо сожженных целых семей, опустевшие улицы городов и сел...
Вспоминаю, как во время одной из специальных операций по за¬держанию мародеров, с «калашом» наперевес, я оказался в опустев¬шем доме. Японская радиоаппаратура, цветной телевизор... Все это было разбито вдребезги. И вдруг под ногами у себя увидел неболь¬шую цветную фотографию многодетной семьи. На руках у столетнего аксакала сидела маленькая, лет пяти девочка-месхетинка. Какие у них были счастливые глаза!.. Помню пробравшую тело дрожь и страх от мысли, что этих людей уже нет. И до последних дней не забыть мне тот привкус горя, окутавший окрестности богатейшей, плодород¬нейшей Ферганской долины.
Все это острее кинжала ранило наши юношеские души. Но тогда мы успокаивали себя мыслью, что эти сумгаиты и ферганы скоро за¬кончатся, и наступит прежняя счастливая жизнь в дружной семье многонациональной страны. Но нас поднимали по боевой тревоге вновь и вновь. И сценарий повторялся. Мы похоронили своих товари¬щей по училищу: Виктора Новикова, Владимира Акопова, погибших в Абхазии под Очамчирой. Их увез на родину страшный «груз-200». В Афгане его называли «черным тюльпаном». Какая разница? Рядо¬вого Андрея Кузьмина убили в Баку, подполковника Вячеслава Чекмарева — в Ереване, капитана Александра Липатова — на армяно-азербайджанской границе. Главный, самый страшный излом того времени — ИКАО. В карабахских горах сгинули майор Игорь Иванов, полковник Виктор Григорьев, рядовой Юрий Масенко и многие десят¬ки других наших славных русских мужчин.
Сколько раз я слышал: «За кого воюем?». Помню, сидели в селе Кельбаджары, оказавшемся в блокаде. Уставшие и суровые офице¬ры играли желваками и сжимали кулаки: «Мы для чего здесь? Чтоб стреляли нас по одному, как Олежку Бабака — замполита из нашей оперативной бригады быстрого реагирования? Толку-то, что Героя СССР присвоили... Хорошего, здорового парня, единственного сына родителей и будущего отца в живых нет. Что за указ, если его выпол¬няют «в рассрочку»? Почему нам не дают возможности действовать против бандюг по-военному? Все палку боимся перегнуть. Все доб¬рыми хотим казаться — тем, кто нас убивает».
И, как это ни страшно и горько сознавать моему поколению — тем 19-летним мальчишкам, впервые испытавшим на себе в конце 80-х истинную тяжесть автомата и бронежилета и наивно мечтавших о спокойной мирной жизни, но огонь войны перекинулся с Закавказья на Северный Кавказ. Звучат автоматные и пулеметные очереди, гиб¬нут люди. И месть порождает месть.
Нет, пожалуй, ничего ужасней чувства, когда начинаешь привы¬кать к смерти. Помните, первые сообщения информационных агент¬ств о боевых действиях в Чеченской республике буквально будора¬жили общественное мнение россиян. Все внимательно следили за выходом в телевизионный эфир очередного выпуска новостей, при¬слушивались к скупым сводкам, рассказывающим о потерях противо¬борствующих сторон. Но постепенно население привыкло и к этой войне, идущей полным ходом не где-то там — за кудыкиными гора¬ми, а на территории нашей страны.
Бытовые, чисто житейские проблемы переключили наше обо¬стренно-пристальное внимание от того, что происходит на Кавказе. Многие, согласитесь, охладели душой к сводкам о событиях в Чечне и воспринимают их примерно на том же эмоциональном уровне, что и сообщения из бывшей Югославии. И только не спят ночей те, чьи сыновья, мужья и братья несут трудную, опасную вахту в тревожном регионе. Сердца их замирают каждый раз, когда они слышат те самые скупые сводки: «двое погибло, пять человек ранено...» Они с тревогой ежедневно выбирают из почтовых ящиков корреспонден¬цию, боясь увидеть письмо с сообщением о гибели родных и близ¬ких. Их пугает гул самолетов, захватывает дыхание при мысли, что это «черный тюльпан».
...Мир, как известно, тесен. Недавно, сам на то не рассчитывая, встретил старых знакомых. Тех, с кем неоднократно приходилось встречаться в «горячих точках» Закавказья, а после Кавказа — Се¬верной Осетии, Ингушетии, приграничных районах Дагестана.
Видел, как стояли наши «краповые береты» буфером между враждующими национал-формированиями. Как сопровождали колонны с беженцами и грузом. Как свято рисковали своими молодыми жизнями ради жизни других людей, невинных в происходящем и про¬клинающих войну и амбиции политиков. Наблюдал за спецназовца¬ми и всегда восхищался ими. Могло ли привидеться даже в самом ужасном сне, что видел тогда многих из них в последний раз...
— Да, браток, нет больше нашего друга Сереги Устинова. И Юр¬ка Ткачев тоже погиб — его БТР подорвался на мине, — понурив го¬лову, сказал мне старый приятель, кавалер ордена «За мужество и героизм» Аркадий Скиндер. — А я вот здесь — в госпитале, реабили¬тацию после контузии прохожу. Со мной ребята, с тем же самым диа¬гнозом.
...С заместителем командира роты специального назначения — подразделения, имеющего постоянное место дислокации в Волго¬градской области, Сергеем Устиновым, я впервые встретился в 1990 г. в Степанакерте во время показательных занятий по рукопашному бою. Присутствовали там и зарубежные журналисты. Бойцы демон¬стрировали подготовку по задержанию вооруженных преступников и освобождению заложников. Тогда один из английских журналистов окрестил его роту спенцаза «аллигаторами» — зеленый пятнистый камуфляж, краповый берет плюс нечеловеческая сила. А это были простые русские ребята, в некотором роде фанаты по отношению к своему делу, профессионалы, всегда готовые прийти туда, где нужна их помощь.
...Ушла на задание и не вернулась рота разведки «Летучая мышь», возглавляемая старшим лейтенантом Леоновым. На связь по радиостанции она не выходила около суток. Первым на спасение со¬служивцев пошел «Аллигатор». Поднимались по сопкам, пока не до¬стигли высоты под кодовым названием «Земляничная поляна». Местность чужая, неизвестная. В любой момент из-за кустов могла полоснуть свинцовая очередь... Так и вышло. Попали в засаду. Завя¬зался бой, в котором, прикрывая своей грудью раненного товарища, и погиб капитан Сергей Устинов.
Словно чувствовал офицер приближение рокового часа. Перед уходом на спецзадание Сергей оставил сослуживцам письмо, попро¬сил передать той, что любила и всегда ждала — жене Аллочке. В графе «Кому» была указана фамилия, а в скобках... «Последнее».
Помню, Сергей очень любил детей. Защищая и спасая их, шел в огонь и в воду. А своего малыша, которого ждет Алла, так и не уви¬дел...
Наши парни гибнут. На чеченской земле — за чужое счастье. Не оттого ли многие из тех, кто стоит сегодня на заставах и постах в этой некогда советской, российской республике, все чаще задаются вопросом: слезы и кровь не зря ли мы пролили? Ведь «Афган» родил в свое время героев. А сейчас чаще говорят о том, что все было на¬прасно. Не случится ли такое же с теми, кто сегодня ходит под пуля¬ми в Чечне? Не окажутся ли со временем наши ребята оболганными, оплеванными только за то, что честно и до конца выполняли свой долг и приказ? Вопросы эти очень волнуют моих собеседников, про¬ходящих реабилитацию в госпитале — Аркадия Скиндера, Вячеслава Боярова и Андрея Баглика. Каждому из них меньше тридцати, но го¬ловы полны седых волос.
Нет, они не побоятся снова пойти на войну. И приказ выполнят так, как надо, без халтуры.
— Ведь если не пойдем мы, — говорит капитан В. Бояров, — то придется идти другим. А подставлять вместо себя другого — не по-мужски... Хорошо если бы вообще эта война прекратилась. Когда же в нашей стране научатся жить и действовать по законам правового государства? — чуть повысив голос, спросил 28-летний капитан. — Видимо, ничему не научил Тбилиси, не до конца осознали тяжесть бакинской трагедии, не поняли — кому было выгодно кровопролитие в январском Вильнюсе... А четырехлетняя война в Карабахе? Хочет¬ся громко крикнуть: «Пожалейте служивых, уважаемые политики! Ведь нельзя же с нами поступать, как с бездушными роботами!»

ОСКОЛКИ

Чрезвычайные
обстоятельства

СУДЬБА-СУДЬБИНУШКА! ОНА У ВСЕХ разная. И никто не сможет предугадать того, что с ним случится завтра или послезавтра. Правду говорят: все мы ходим под Богом, у каждого человека своя неповторимая жизненная дорога.
В тот июльский солнечный день 1990 года, когда на плечах каж¬дого из нас впервые оказались лейтенантские погоны, никто не думал, что с кем-то мы прощаемся навсегда. Казалось, что пройдет месяц отпуска и, как в предыдущие курсантские годы, снова будем вместе.
...Да, никто не думал в тот праздничный день выпуска из учили¬ща, что мы будем встречаться друг с другом в основном в «горячих точках» родной страны. Такова реальность сегодняшнего времени. Сложного, непонятного, противоречивого и жестокого.
Просматривая сегодня фотографии, запечатлевшие тот послед¬ний день в училище, вспоминаю каждого из сокурсников и удивля¬юсь, как много воды утекло за четыре минувших года.
Среди моих бывших сокурсников много таких, которые, не выдер¬жав испытаний армейской доли, уволились на «гражданку» и теперь занимаются кто чем: коммерцией, охранной деятельностью. Многие просто вернулись на родину в республики ближнего зарубежья и те¬перь работают в органах внутренних дел, служат в национальных гвардиях. Белорусы Николай Карусевич и Юрий Журавлев работают на государственных таможнях, азербайджанец Расим Ширинов воюет на азербайджано-армянской границе.
Я же хочу рассказать о двух своих однокурсниках, которые оста¬лись служить во внутренних войсках Российской Федерации. Судьбы их похожи: в них слышны отголоски нашего времени, опаленного Фронтовыми дорогами Нагорного Карабаха и Армении, Южной и Се¬верной Осетии, Чечни и Ингушетии.

Нам светят офицерские погоны —
Нелегкая судьба политруков.
Мы будем там, где часто неспокойно,
Мы с помощью всегда придем на зов...

Эту песню пели мы, маршируя в последний раз по плацу родного училища. И невольно предсказали свое будущее.




1. КРОВЬ И СЛЕЗЫ
 МЫ ПРОЛИЛИ НЕ ЗРЯ?

Александр Чутченко... В курсантские годы помню его жизнера¬достным, полным задора и энергии комсомольским вожаком. И что бы ни говорили сегодня о бывшем резерве компартии, но с таких, как Саша, мы действительно брали пример. Честность, порядочность, трудолюбие — эти качества сочетались в нем сполна. А самое глав¬ное — наш комсомольский вожак был не просто отличником и акти¬вистом, но добрым парнем с открытым славянским лицом и просто¬душным характером.
Закончив училище с отличием, он мог выбрать любой регион для службы, в том числе и родную Украину. Однако сам попросил напра¬вить его служить в оперативную часть, дислоцирующуюся на Север¬ном Кавказе. Нелегкая судьба ожидала здесь молодого офицера. Одна за одной следовали служебные командировки в Нагорный Ка¬рабах. Скольких однополчан потерял Александр Чутченко в этой войне! Он был свидетелем гибели молодых ребят, только-только на¬чинающих жизнь, но уже познавших ей цену. Знал, что вырастают могильные холмики и встают скромные обелиски на Украине, в Рос¬сии, Узбекистане и Приамурье. Это была цена той необъявленной войны, о которой сейчас соотечественники стали забывать.
Последняя, четвертая по счету, командировка в Нагорный Кара¬бах стала для Александра Чутченко трагической.
Подразделение подполковника Юрия Криворученко выполняло тогда задачи в Мартунинском районе ИКАО. Он считался самым на¬пряженным районом фронтового Карабаха. Службу несли, как прави¬ло, на заставах. Нападение боевиков на одну из них было совершено средь бела дня.
Начальник заставы лейтенант Алексей Ваганов передал по рации, что с высотки по заставе ведется жесточайший, интенсивный огонь, а боеприпасы на исходе. Командир подразделения предложил добровольцам выдвинуться на помощь товарищам. Их было семеро. Начальник штаба батальона «афганец» капитан Олег Миллер, стар¬ший лейтенант Александр Пляскин, лейтенант Александр Чутченко и четверо военнослужащих срочной службы.
Посоветовавшись, решили зайти в тыл боевикам, которые блоки¬ровали подходы других вспомогательных сил. Подвело незнание местности — нарвавшись на замаскированный пост, военнослужа¬щие попали в ловушку. Завязалась перестрелка. Боевики находи¬лись в более выгодных условиях, поливая военнослужащих плотным огнем с высотки.
По расстановке сил было ясно, что единственно верное решение, дабы не погибнуть всему личному составу маневренной группы, — немедленный отход. И капитан Олег Миллер дал такую команду. Группа разделилась на две части и, прикрывая поочередно друг друга, отходила перебежками.
Первые очереди боевиков прошли мимо. Но когда Чутченко со¬вершал последнюю перебежку, почувствовал сильный толчок в ниж¬нюю часть спины. Александр сразу не понял, в чем дело, по инерции пробежал еще несколько метров. Затем почувствовал, как онемели ноги, и беспомощно упал. В теле разрасталась нестерпимая боль. На выручку пришли старший лейтенант А. Пляскин и один из солдат. Подхватив Александра с двух сторон, они, несмотря на свистящие пули, дотащили лейтенанта до машины. Через 20 минут его, поте¬рявшего много крови, привезли в поселковую больницу. К несчастью, было воскресенье и найти хирурга не удалось. Единственное, чем помогли Чутченко в этой больнице, это остановили кровотечение и напичкали обезболивающими уколами. Более компетентную меди¬цинскую помощь ему оказали в районной Мартунинской больнице, куда Александра доставили на бронетранспортере. Из таза удалили один из осколков, второй же так и остался в теле офицера.
После месячного лечения в Степанакертском госпитале лейте¬нант А. Чутченко вновь стал в строй, отказавшись лететь попутным «бортом» в место постоянной дислокации части. Он продолжал нести службу в районе чрезвычайного положение до последних дней.
Вывод войск из Нагорного Карабаха совпал с развалом Союза ССР. Эти события отрицательно сказались на судьбе многих воен¬нослужащих части. За боевые действия в этой спецкомандировке при потерях семи человек практически никто не был поощрен по за¬слугам.
Подвиги многих офицеров, прапорщиков, сержантов и солдат по¬просту забыли. Нет, представления на награды в части были подго¬товлены, да только вот большинство из заслуженных людей оказа¬лись в тени. Лейтенанта А Чутченко за храбрость и мужество, прояв¬ленные при выполнении боевых задач, представили к ордену Красной Звезды. Но награда так и не нашла героя.
Когда я по журналистскому заданию собирал этот материал, Александр просил меня не поднимать вопрос о награде. Опять сра¬ботала его характерная черта — скромность. Но, посоветовавшись с сослуживцами офицера, я все же решил сказать об этом, хотя и про¬шло с того дня полтора года. Пусть сегодняшнее командование в лице полковников Золотаренко и Хлыповки обратит на подчиненных внимание. Нельзя допустить, чтобы их подвиги были забыты. Поверьте, это оставляет в душе очень неприятный осадок и ранит ее сильнее осколка.
А что касается второго осколка, так он до сих пор находится в теле Чутченко. Не могут врачи удалить его без осложнений для орга¬низма.
И можно представить, как тяжело Сашиному отцу, Александру Ивановичу Чутченко, который сам, будучи военным врачом, ничем не может помочь сыну.
Пролежав в госпитале родного Львова три месяца и немного под¬лечившись, старший лейтенант А. Чутченко вернулся в часть и про¬должает службу в своей роте.
— Не могу я без своих ребят, просто не могу, — отвечает Алек¬сандр на вопрос, почему не хочет служить дома. — Во внутренних войсках России я вижу свою судьбу. И верю, что настанет день, когда перестанут считать Украину и Россию разными государствами. А то ведь сейчас до абсурда доходит. Если моя мама раньше гордилась, что она дочь офицера, жена офицера и мать офицера, то сейчас просто в смятении. Отец служит под трезубцем, я — под звездой, с заслугами моего дедушки на Западной Украине сегодня вообще не считаются.
Трудно бывает Александру, но с военной службы, сказал, ни за что не уйдет. Хоть и ноют порой фронтовые раны. Особенно, когда меняется погода.
Удивляюсь я ему. Квартиры нет, льгот никаких не предвидится, живет службой. И счастлив этим!
Много приходится офицеру работать над собой. Не только физи¬чески, чтобы не давать прогрессировать ранам, но и в плане по¬вышения профессионального уровня.
...После той командировки в Нагорный Карабах старший лейте¬нант А. Чутченко побывал вместе со своими подчиненными в других «горячих точках», теперь уже не Закавказья, а Российской Федера¬ции— Дагестане, Северной Осетии.
Много больных вопросов возникает у боевых офицеров, когда они начинают размышлять о вчерашних и сегодняшних «горячих точ¬ках» страны. Многие заявляют, что нечего было делать нашим вой¬скам и в Закавказье. Другие в это же время не прочь опять направить туда российских военнослужащих. Не окажутся ли наши ребята со временем оболганными, оплеванными только за то, что честно вы¬полняли приказ и воинский долг? Время покажет.




2. «НАС, КАК И ПРЕЖДЕ,
 СЧИТАЮТ ЗДЕСЬ ЧУЖИМИ»

Никогда не думал, что буду писать в военной газете о своем друге. С кем за одной партой сидел в училище, ходил в увольнения и наряды на службу. Делаю это не из личной прихоти. В своем товарище вижу наше поколение офицеров. Таких много. А кто может лучше знать человека, чем его близкий друг?
Судьба со старшим лейтенантом Михаилом Гущиным обошлась жесточайшим образом. Он побывал в плену. Жизнь его висела, что называется, на волоске.
Как и старший лейтенант Александр Чутченко, Михаил Гущин — потомственный военный. Дед, в честь которого назвали появившего¬ся на свет 4 января 1969 года мальчика, служил в военной контрраз¬ведке «Смерш» и погиб в конце войны при загадочных обстоятельст¬вах.
Отец Михаила, Альберт Михайлович, продолжил династию офи¬церов НКВД. Закончил Орджоникидзенское военное командное учи¬лище внутренних войск. Служил во многих уголках бывшего Союза. Но случилось несчастье. Он был вынужден уволиться из рядов внут¬ренних войск, стал инвалидом.
Прошли годы, на смену пришло третье поколение офицеров Гущиных. Правда, чего это звание стоило Михаилу, знают немногие, даже близкие люди. В детстве он много болел, рос хилым мальчиком. Но с мечтой стать таким, какими были дед и отец, не расставался. Совершенство¬вался физически, закалял свой организм, много читал военной лите¬ратуры. И все же в Московское училище погранвойск поступить не смог. Забраковала юношу медицинская комиссия. Но Михаил в этом же году поступил в Ленинградское высшее политическое училище МВД.
Невысокого роста, худощавый, волевой, он вскоре добился от¬личных показателей по физической подготовке. Любил в свободное время посещать исторические и культурные места города на Неве, рос духовно.
Будучи курсантом, побывал в пяти «горячих точках» бывшего Союза, сполна испытал на себе всю тяжесть автомата и бронежиле¬та. Быстро пролетели училищные годы, и, сдав последний государст¬венный экзамен, Михаил Гущин уехал к месту службы.
Первый год молодой офицер служил недалеко от дома в роте по охране ИТУ. Казалось бы, лучшего не придумать. Москва — не Пуксо — озеро, которым пугали нас в училище. Михаил понимал, что служба эта необходима, но все же найти себя в ней не мог. Мечтал о другой, менее спокойной, рискованной — о службе в оперативных частях, воюющих в «горячих точках». Его рапорт на перевод коман¬дованием был удовлетворен, и вскоре Михаил оказался в спецназе. Затем выехал в служебную командировку в район чрезвычайного по¬ложения.
...В тот день старший лейтенант М. Гущин был начальником вой¬скового наряда на контрольно-пропускном пункте у села Барсуки Назранского района Ингушской Республики.
В 13 часов водитель автомашины ВАЗ-2106, проезжавшей через КПП, проигнорировал требования сотрудников милиции из оператив¬но-следственной группы МВД России остановиться, и на скорости пытался проскочить мимо войскового наряда. После предупреди¬тельного выстрела вверх все-таки притормозил. Как оказалось, вов¬се не для того, чтобы подчиниться требованиям представителей власти.
Он и трое его пьяных попутчиков бросились на военнослужащих и милиционеров с руганью и кулаками. Завязалась потасовка, в ходе которой пассажиры автомобиля пытались отобрать у солдат оружие При этом один из них вытащил из кармана пистолет. Позже выясни¬лось, что это зажигалка, но настолько искусно скопированная с на¬стоящего пистолета, что во время стычки, естественно, и была за та¬ковой принята. В результате начальник войскового наряда старший лейтенант М. Гущин после двух предупредительных выстрелов при¬менил оружие, ранив одного из нападавших в плечо и голень, второ¬го — в руку. Пострадавшим была оказана первая медицинская по¬мощь. Их отправили в больницу.
Стычка на КПП привлекла внимание проезжавших по трассе людей. Стали останавливаться машины. Из рейсового автобуса вы¬сыпали его пассажиры. Толпа росла. Инцидент начал обрастать до¬мыслами и слухами. Когда раненых увезли, они тут же превратились в «убитых». На военнослужащих и милиционеров посыпались проклятия и угрозы. Многие в толпе вообще не поняли сути случившего¬ся, но активность проявляли не меньшую, чем свидетели стычки. Ни те, ни другие не хотели знать, что они защищают нарушителей. Закон для них — дело десятое, а на первом месте факт: пострадали свои, пострадали от чужаков. Когда над толпой взвивается вопль «Наших бьют!», никому и в голову не приходит поинтересоваться: а за что?
Что касается местной милиции, то ее позиция и действия вообще не выдерживают никакой критики. Местные стражи порядка в практи¬ческой деятельности руководствуются своими законами: «око за око» и «цель оправдывает средства». Вероятно, этим и объясняется предложение, высказанное представителем назранского РОВД вой¬сковому наряду: «Надо посадить вокруг КПП десяток наших снайпе¬ров, и всех вас перестрелять, как собак».
А каких высот достигла здешняя медицина, проделавшая «слав¬ный» путь от суеверного знахарства до дипломированного шарлатан¬ства! Где еще в мире медики способны проводить экспертизу на ал¬коголь с помощью обыкновенного куска ваты?! В Назрани могут! Стоит только солдату внутренних войск подышать в нее (ничем не смоченную), и диагноз готов: хронический алкоголизм с циррозом пе¬чени, белой горячкой и прочими сопутствующими пагубному при¬страстию недугами... Для этого мало быть врачом, нужно стать спе¬циалистом политической медицины. Потому, чтобы ни у кого не оста¬лось сомнений в том, что солдатами-алкоголиками командуют офицеры-наркоманы, у начальника войскового наряда местные вра¬чи взяли на «экспертизу» кровь, чтобы бесспорно доказать: офицер¬ский рацион внутренних войск МВД России состоит из героина — на завтрак, марихуаны — на обед, гашиша — на ужин, а перед боевой службой в качестве дополнительного питания командный состав «взбадривается» кокаинчиком. Пойманные за руку авторитетным специалистом медицинской службы «эксперты» ничуть не смутились. С какой стати им смущаться, если упомянутый закон «цель оправдывает средства» вдохновляет здесь не только милицию?
Одним из таких средств зачастую является автомат Калашнико¬ва, который цели в основном поражает, а не оправдывает. Такие автоматы наставили на солдат сотрудники назранской прокуратуры, прибывшие проводить первоначальное следствие и собиравшие по¬казания, держа пальцы на спусковых крючках. Они без обиняков предупредили военнослужащих: против тех, кто откажется давать по¬казания, будет применена сила. Таковы сотрудники здешней проку¬ратуры.
По данному происшествию, несомненно, надо было рассматри¬вать два уголовных дела. Первое — в связи с инцидентом на кон¬трольно-пропускном пункте, второе — по событиям в назранском РОВД.
А что же произошло там?
Место действия — РОВД города Назрани. Сюда доставили якобы для дачи показаний старшего лейтенанта Гущина. Допрос начался со зверского избиения офицера. Позже, когда Михаила привезли в часть, сослуживцы едва узнали в нем своего товарища.
Почему допрос начали с избиения, а не закончили им? Наверное, во-первых, не могли удержаться, чтобы не поизмываться над тем, кто лишен возможности себя защищать. А во-вторых, трудно разо¬брать, что отвечает на вопросы человек с выбитыми зубами и чудо¬вищно распухшими губами, а это как раз то, что надо для протоко¬ла, — пиши, что хочешь. Подписывать свои показания подследствен¬ному придется вслепую, глаза заплыли кровоподтеками. Так что мордобой как средство установления истины — то, что надо. На соб¬ственной шкуре пришлось испытать «гостеприимство» назранских правозащитников еще нескольким военнослужащим. Вот что расска¬зал офицер спецназа старший лейтенант Шакир Ахметов:
— Я со своими подчиненными только вернулся после сопровож¬дения колонны беженцев и вынужденных переселенцев. Дал солда¬там команду привести себя в порядок и отдыхать. Назавтра предсто¬ял такой же выезд. Но отдохнуть не пришлось. Нам была поставлена задача забрать из назранского РОВД старшего лейтенанта Гущина и привезти его в часть. Об инциденте на КПП мы тогда еще ничего не знали и понятия не имели, в каком положении Гущин находится в РОВД.
Отправились туда на бронетранспортере вшестером: четверо бойцов, прапорщик Сергей Космынин и я. В 17.59 притормозили возле РОВД. «Броню» поставили на противоположной стороне ули¬цы, и втроем — со мной пошли ефрейторы Алексей Лужнов и Олег Шматков — двинулись к зданию. У входа стояли местные милицио¬неры. «Здорово, ребята, — говорю. — Разрешите пройти». Берусь за ручку двери и получаю удар по руке. Вот те на! Крыша у них поехала, что ли? На днях еще за руку здоровались, а тут, того и гляди, в глот¬ку зубами вцепятся.
За спиной моментально начала собираться толпа. И посыпалось: «Убийцы! Оккупанты!..» Песня до боли знакомая. Неприятная песня. Толпа растет. Ефрейтора Лужнова схватили сзади за куртку, стали бить в живот, по лицу. Но он в мальчики для битья не нанимался — двинул кое-кому от души. И мы со Шматковым помогли. Правда, и сами по зубам получили.
Через минуту потасовка превратилась в сплошную свалку. Луж¬нова затащили в подъезд РОВД. Свой автомат он все же успел пере¬дать в БТР. Мы со Шматковым пробились к машине, ее тут же со всех сторон блокировала толпа. Дали несколько очередей в воздух. Но здесь публика к звуковым эффектам притерпелась — ложится и встает под треск выстрелов. Так что расчистить дорогу бэтээру не удалось. Не по головам же стрелять! Милиционер, стоявший у входа в РОВД, выматерился, брызжа слюной, и дважды выстрелил в нас из пистолета. Одна пуля просвистела рядом с моей щекой. В такой толпе он мог и в своих попасть, но об этом, видно, не думал. Тутош¬ние ребята, когда распалят себя до крови в глазах, думать вообще перестают.
Тут еще из окна РОВД пальнули из автомата двумя одиночными выстрелами. В толпе замелькали автоматы, обрезы, гранаты. Когда мы забрались на броню, раздались выкрики: «Поджарить их прямо в этой консервной банке! Сжечь! Расстрелять!».
Один из местных вскарабкался на БТР, выдернул кольцо из «эфки» (граната Ф-1) и занес ее над люком, вопя: «Все здесь остане¬тесь!». Я передернул затвор автомата, патрон стукнул по броне. Храбрец убедился, что автомат мой заряжен, и за четыре секунды, которые пройдут до взрыва после того, как он отпустит чеку, я из него сито сделаю. Становиться национальным героем посмертно он сразу передумал, и спрыгнул с бронетранспортера.
Начальник РОВД потребовал, чтобы мы прошли в здание мили¬ции, и пообещал, что БТР никто не тронет. Мы «броник» задраили и отправились за хозяином учреждения. Только вошли в коридор, как на нас со всех сторон посыпались удары. Отвечать нельзя было ни в коем случае, ведь этого от нас и добивались. Мы сдерживались из последних сил.
Завели нас в комнату и потребовали сдать оружие на экспертизу. Мы заявили, что оружие сдадим лишь по личному приказу командира части. Нас по одному стали водить на допрос к прокурору. Тот, кого уводили, оружие оставлял товарищам. Всякий, кто встречался по пути в коридоре, считал своим долгом отвесить оплеуху безоружно¬му военнослужащему. Каждый вопрос прокурора сопровождался уда¬рами его подручных. Прокурор тоже не отказывал себе в удовольст¬вии самолично приложить руку.
Бесновавшаяся за окнами толпа требовала выдать нас на рас¬праву. В окно комнаты, где нас держали, грозились бросить гранату. Это издевательство продолжалось восемь часов. Натешившись вволю, ночью нас отпустили. То ли устали, то ли побоялись, что нам надоест терпеть, и мы пустим в ход оружие. Отдали нам и Гущина с Лужновым. Кто из них страшнее выглядел, трудно сказать. Лицо Гущина превратилось в сплошной кровоподтек. И над Лужновым ин¬гушские стражи порядка потрудились: его били прикладами по спине, приговаривая, что остаток жизни он проведет в инвалидной коляске.
Вот та история, которую я имел в виду, говоря о необходимости возбуждения второго уголовного дела.
Теперь посмотрим, как оба инцидента выглядят с точки зрения законности. Открываем Закон «О внутренних войсках МВД Россий¬ской Федерации», раздел четвертый «Обязанности и права внутрен¬них войск», статья 27 «Применение оружия», пункт «д». Здесь сказа¬но, что военнослужащие внутренних войск имеют право применять оружие лично или составом подразделения для остановки транспортного средства путем его повреждения, если водитель в условиях правового режима чрезвычайного положения отказался остановить¬ся, несмотря на законное требование работника милиции или воен¬нослужащего.
Таким образом, претензии пассажиров легковой машины, оста¬новленной на КПП, не имеют под собой никаких законных оснований, а их дальнейшее поведение, ставшее причиной применения оружия, попадает под действие статьи 29 того же Закона «О внутренних вой¬сках МВД России», где говорится о гарантиях личной безопасности военнослужащих: «Право применять оружие предоставляется воен¬нослужащему и при попытке прикоснуться к его оружию».
Еще интересный момент. С какой стати уголовное дело на воен¬нослужащего заводит гражданская прокуратура, почему первона¬чальное следствие, от которого в дальнейшем так много зависит, проводит явно заинтересованная сторона? Оказывается, по сегод¬няшним законам первоначальное следствие проводят представители правоохранительных органов, которые первыми оказались на месте происшествия.
Вот здорово! Кто палку взял, тот и капрал! Это положение, воз¬можно, и.было справедливым, когда у нас правоохранительные орга¬ны были едины, для понимания государственных законов не требо¬валось переводчиков на национальные языки. Но сегодня, когда удельные милицейские дружины живут по своим неписаным зако¬нам, пора бы внести коррективы в устаревшие порядки. А то выхо¬дит: закон — общий, нравы — местные. Принимая во внимание тот факт, что при любой мало-мальской «заварушке» в толпе появляется оружие, вряд ли ошибешься, что в отношении закона тут все «сами с усами». Да и можно ли ждать самопослушания от рядовых граждан, когда власти творят беззаконие? Вот и получается: политики где-то там, в невидимых снизу верхах, пытаются договориться, подписыва¬ют различные документы о перемириях, замирениях и т. д., а обык¬новенный бандит, плюнув в экран телевизора, демонстрирующего торжественную церемонию очередного подписания, берет автомат, купленный почти открыто на обыкновенном базаре, и отправляется грабить соседнее село. Отправляется не один, а с такими же банди¬тами. И наутро тот же телевизор сообщает о ночном нападении, перестрелке, захвате заложников и жертвах.
Сразу оговорюсь: я не имею в виду только ингушскую сторону. То же самое предпринимают и осетинские формирования. Все они там хороши. Все они считают нас «чужаками», «оккупантами», Бог знает еще кем. А мы все пытаемся им угодить, выглядеть в глазах тех, кто нас ненавидит, хорошенькими! Коли посылаете нас на войну, будьте любезны — защитите социально и нравственно, как это делается, не на словах и бумагах, в той же самой Америке, с коей так стараемся брать пример.


ПОСЛЕСЛОВИЕ
Сегодня осколки остались не только в телах служащих еще офи¬церов и прапорщиков, они находятся и в душах многих из них. В ис¬калеченном, брошенном на произвол судьбы старшем лейтенанте М. Гущине, которого непонятно по чьему приказу отдали на растерза¬ние местным властям только потому, что он выполнял требования Закона. И тем самым убили веру в справедливость.
Когда я писал этот материал, вспомнил такой эпизод из нашей молодости. Прощаясь после окончания училища, друг другу написа¬ли в выпускных альбомах пожелания на дальнейшую жизнь. Чтобы вы поняли, что за человек Михаил Гущин, я процитирую всего лишь несколько его слов: «Люди всегда разные. Не теряй веры в них. По¬нимаешь, в любом стаде есть паршивая овца. Но не надо плохо ду¬мать обо всех. Верь людям, даже если они этого не заслуживают. Старайся восхищаться людьми, а не злись на их равнодушие и под¬лость...»
После вышеописанного случая здоровье старшего лейтенанта Михаила Гущина сильно пошатнулось. Человек, мечтающий о служ¬бе в войсках, вынужден увольняться из их рядов по инвалидности. Не это ли самое страшное в жизни?..



ТРЕВОГИ ТВОИ,
ГРАНИЦА
Граница... От этого слова во все времена сердце
охватывает тревога. Ведь именно с этого неболь-
¬шого участка территории начинается родина для
каждого из нас. Перед мысленным взором возни-
¬кают пограничная застава, бдительные дозорные,
их верный четвероногий друг и, конечно же, вид-
¬неющаяся в предрассветной дымке сопредельная
сторона — территория сопредельного государства.

ЕЩЕ НЕСКОЛЬКО ЛЕТ НАЗАД КАЖДЫЙ
советский человек знал, что существует одна священная граница, очерчивающая тысячекилометровой линией территорию его Отечества. Знал, что граница между союзными республиками — чистая формальность. Жить и работать можно везде, и никто даже не спросит, какой ты национальности, откуда родом.
Так было. Сегодня на территории Армении вы не встретите ни одну живущую спокойно семью азербайджанца. И наоборот. Да и слово граница теперь в Закавказье тоже звучит по-новому. Недавно здесь лилась кровь, были жертвы с обеих сторон, были раненые и погибшие среди военнослужащих Советской Армии и внутренних войск, пытавшихся предотвратить кровавую бойню.
К границе с Казахским районом тогда было стянуто несколько тысяч вооруженных боевиков. Большинство из них были одеты в ка¬муфлированную форму, экипированы в бронежилеты, имели совре¬менное оружие. Уже 20 августа стомилллиметровые снаряды градо-бойных пушек боевиков корежили стены домов, крупнокалиберные пулеметы превращали в пыль черепицу крыш приграничных с Арме¬нией Баганис Айрум, Юхары Аскипара. И хоть ценой многих жертв и усилий воинским подразделениям удалось затушить (надолго ли?) пламя разгоравшейся здесь вражды, обстановка на границе по-преж¬нему остается сложной. В этом я убедился, побывав на границе Казахского района Азербайджана и Иджеванского района Армении. Стреляют здесь практически каждую ночь, причем с обеих сторон. ...Автобус мчался по хорошей шоссейной дороге. По обе ее сто¬роны раскинулись виноградники. Первый признак въезда на грани¬цу — памятник матери-Армении, словно приглашающей бронзовыми руками путников со стороны Азербайджана в гости. Еще 30 метров — более существенный по сегодняшним временам признак границы. Здесь уже, как на настоящей погранзаставе: на дороге стоят солдаты внутренних войск. Их задача — проверять проходящий из одной республики в другую транспорт. Средствами усиления войскового наря¬да являются стоящие за шлагбаумом бэтээры.
Воспользовавшись вынужденной остановкой автобуса, направля¬юсь в сторону заставы. Она состоит из нескольких огромных палаток, разбитых возле кирпичного строения поста ГАИ. Вокруг них — окопы полного профиля.
— Вы кто? Откуда? Цель приезда? — буквально засыпал меня вопросами остановившийся на полпути офицер в камуфляже, как потом выяснилось, — капитан Олег Чебыкин. На слово не поверил, пришлось показывать документы и командировочное удостоверение.
— Сами понимаете, не те времена, когда можно людям, как рань¬ше, верить, — сказал он. Просмотрев документы, уже чуть помягче добавил:
— Приходится проверять всех — граница!
Приехал я, как оказалось, вовремя. Через несколько минут капи¬тан собирался на проверку службы. Взял и меня с собой.
...Проселочная дорога вскоре сменилась горной грунтовой, по ко¬торой БТР мчал на довольно приличной скорости, оставляя позади клубы дыма.
Нет, что и говорить, красивы эти места! В низине, километров на десять, раскинулось голубое озеро, волны которого разбивались о подножье гор. А над ними, то планируя и спускаясь к земле, то опять уходя в высоту, парил орел.
Любуясь этой красотой, не хотелось верить, что совсем недавно она была омрачена смертью людей, живущих в этих местах. Ведь приграничная зона республик здесь мозаична. С одной стороны озера — армянское село Воскипар, с другой — азербайджанское се¬ление Ашаги Аскипары. Их жители знают друг друга по имени и отче¬ству. В былые времена свадьбы вместе гуляли и с общими труднос¬тями боролись. Теперь же ночная стрельба, пусть даже бесцельная, является привычной.
Проезжаем еще около двух километров. Вот и пост подразделе¬ния внутренних войск капитана В. Степанченко. Чебыкин принимает доклад от старшего КПП сержанта А. Мажинтаса. Сегодня здесь от¬носительно спокойно, хотя изредка слышны выстрелы.
— В первые дни, когда здесь выставляли пост, было немного не по себе, постреливали почти прицельно, — делится впечатлениями рядовой Сергей Довгалев. — Сейчас уже привыкли и почти не обра¬щаем внимания. Ночью же можно часто видеть светящиеся «мотыль¬ки» — «трассеры» гуляют...
Местность для пограничного КПП выбрана удачно. На холме за¬маскирован пост прикрытия, где несут службу рядовые Ш. Усманов и В. Хакиулов. На самом КПП — группа досмотра транспорта во главе с заместителем командира взвода сержантом А. Мажинтасом. А с противоположной стороны в окопе затаилась вторая группа прикры¬тия с пулеметчиком С. Ионаускисом.
К посту подъезжают зеленые «Жигули», из которых выходит по¬жилой азербайджанец со свертком в руке. Протягивает солдатам:
— Сегодня у нас свадьба. Я хочу, чтобы нашу радость разделили и вы.
Затем, нисколько не смущаясь присутствием капитана, протяги¬вает бутылку водки:
— Это тоже возьмите!
— За фрукты и хлеб, отец, спасибо, а вот бутылочку заберите об¬ратно, — со строгим видом говорит замкомвзвода. — Вернемся домой из армии, тогда и выпьем, а сейчас мы на службе — ваш покой охраняем.
Солдат волнует проблема еды. На постах они питаются исключи¬тельно «сухпаем». Горячей пищи не видят сутками. Как тут отказать¬ся от помощи местного населения? А люди бывают разные. Одни приносят домашнюю еду от чистого сердца и со словами благодар¬ности, другие с намеком. «Смотрите, какие мы гостеприимные, а те...». Третьи же могут принести такую пищу, от которой больше не проснешься. Такие случаи бывают. Многие наши подразделения, не¬сущие в тех местах службу, попадают под влияние местного населе¬ния. Убедился, наблюдая такую картину.
Из-за поворота на шоссе показался автомобиль, приближающий¬ся к контрольно-пропускному пункту с большой скоростью. Резко тор¬мозит прямо перед шлагбаумом. Из «Волги», хлопнув дверцами, вы¬лезли высокий лейтенант с угреватым лицом и солдат-азербайджа¬нец с пристегнутыми к автомату тремя магазинами. С ними — двое гражданских. Как выяснилось, лейтенант, представившийся Олегом, является командиром мотострелковой роты, выполняющей службу по охране одного из азербайджанских сел с февраля этого года. От обоих «гостей» за версту разило перегаром.
— Капитан, — обратился грубовато лейтенант к Олегу Чебыкину. — Вы прекращайте на своих бэтээрах ездить близ нашей зоны ответственности. А то ведь издалека можем и не разобрать, что «свои», и из всего имеющегося оружия...
Кстати, насчет огня. В ночное время подступы к селам действи¬тельно минируются. И когда срабатывает хотя бы одна из мин (ночью не видно, то ли это животное, то ли человек), подразделение поднимается по тревоге и открывает огонь из всех видов оружия. Так что ночью стрельба, как видите, бывает не только в сторону боеви¬ков, но и в неизвестность. Это не может не беспокоить.
Подразделения Советской Армии, подобные тому, откуда прибы¬ли наши «гости», «забытые» своими командирами на долгое время, начинают проводить в жизнь интересы селения, кормящего их, и смотреть на происходящее его же глазами.
Думаю, что пора командованию задуматься над этим. Части, не¬сущие службу на границе, необходимо менять почаще, дабы они «не обрастали корнями». И еще. Волнует, что очень большой процент военнослужащих из ; «приграничных» подразделений составляют представители коренно¬го населения. Например, в роте, где командиром грозный лейтенант Олег, солдат-азербайджанцев около сорока процентов.
В сложности обстановки на границе еще более убедился, погово¬рив на соседней заставе с начальником одного из отделов Управле¬ния внутренних войск по Северному Кавказу и Закавказью полковни¬ком Анатолием Николаевичем Погудаевым. На многое, признаюсь, открылись глаза.
— Скажите, какова на данный момент обстановка на границе республик? Предпринимались ли провокационные вылазки боевиками за последнее время?
— Обстановка остается сложной. И, мне кажется, небольшое за¬тишье не дает повода успокаиваться, — устало ответил оператив¬ник. — Быть может, это затишье перед очередной бурей. Я почему-то в этом уверен. Вчера при встрече руководства республик понял, что эта необъявленная война будет продолжаться еще очень долго.
— Анатолий Николаевич, вот сейчас объявлено о роспуске AHA, но, насколько известно, оружия сдано очень мало. Да и исчезла ли эта армия?
— Я убежден, что силы AHA сейчас находятся в резерве. Они преобразуются в новые формы, но их внутреннее состояние остает¬ся прежним. Задачи — тоже. Знаете, совсем недавно я сам сделал открытие. Оказывается, между боевиками обеих сторон существуют взаимные связи. Более того: и те, и другие прекрасно знают друг друга. И, что не менее удивительно, они встречаются и обсуждают планы действий. Что, не укладывается в голове? Но факт остается фактом. Буквально несколько дней назад нашими воинами были за¬держаны зарубежные корреспонденты. Они, как выяснилось, брали интервью у армянских боевиков, которые потом сами доставили их на азербайджанскую сторону. Теперь судите сами...
— Анатолий Николаевич, средства массовой информации пере¬дают сообщения о действиях только армянских боевиков и почти ни¬чего об азербайджанских. Неужели они более миролюбивы?
— Это — мираж. Боевики и с той, и с другой стороны очень аг¬рессивны. У азербайджанских боевиков просто все более организо¬ванно, у них более крепкая воинская дисциплина. А самое главное, мне кажется, — всеми боевиками руководит единый центр. Непонят¬но мне другое. Сейчас на территории 11 приграничных с Арменией районов расширяется штат сотрудников милиции в районных отде¬лениях до 400 и больше в каждом. А ведь это готовая армия, отлично вооруженная нашим оружием. Где гарантия, что здесь скоро опять не начнется новая бойня, в чьей мясорубке окажутся и наши солдаты и офицеры — украинцы, белорусы и другие. Получается, мы стоим здесь меж двух сторон, заявляющих, что они сами могут защищать себя. Где гарантия, что завтра опять не скажут, что наше присутствие в Закавказье было ошибкой и вмешательством во внутренние дела суверенных республик?
— То есть, Анатолий Николаевич, ваше мнение сводится к мысли о выводе войск с территории Армении и Азербайджана?
— Я никому своего мнения не навязываю. Однако убежден, что это будет самым разумным шагом. Не могут же наши солдаты вечно жить в отрыве от мест постоянной дислокации. А конца и края враж¬де не видно. Пусть создают свои армии и живут, как хотят, коль не по нраву наш Союз.
Поблагодарив полковника Погудаева за интересную беседу, я за¬спешил к «броне»...
...Бэтээр, взявший курс на заставу, вновь катил по горной дороге, оставляя за собой клубы дыма. Вновь в низине показалась гладь приграничного озера, волны которого разбивались о подножье гор. А над ними, как и прежде, то планируя и спускаясь к земле, то опять уходя в поднебесье, парил орел. Граница...



ВЫШЕДШИЕ
ИЗ АДА


15 ФЕВРАЛЯ 1988 ГОДА... КАК СЕЙЧАС,
помню этот не по-зимнему теплый, солнечный день. Казалось, что настроение десятков миллионов людей отразилось и на природе. Именно тогда правительством страны был официально принят указ о выводе из Афганистана ограниченного контингента советских войск. Так закончилась 9-летняя война, унесшая тысячи жизней наших ребят.
Десятки тысяч «афганцев» стали на этой войне инвалидами, ли¬шившись ног, рук, зрения, слуха. Но не долгой была передышка. Бук¬вально через несколько дней, в конце февраля 1988 года, началась новая война, уже на территории собственной страны — в Нагорно-Карабахской автономной области Азербайджана. Последствия ее не менее трагичны для тысяч жителей бывшего СССР, чем афганской войны.
Матерей давит страх,
       давит страх.
Наш Афган —
       это наш Карабах.
На себе знаем боль
 рваных ран.
Карабах — наш Афган.

Я пять раз улетал в «Черный сад» (в переводе с азербайджан¬ского — Карабах), пять раз возвращался с той войны. И каждый раз ощущал какой-то неприятный осадок в душе. Уверен: нечто подобное испытывали почти все побывавшие там военнослужащие. Если по¬пробовать сформулировать это чувство одной фразой, то выглядеть это будет примерно так: «Так же, как и в Афгане, нас втягивали во что-то неправое».
Только спустя четыре года (ох, как много воды и крови в горных реках утекло!) руководство страны признало: решить вопрос с конфликтом в Карабахе вооруженным путем невозможно. И к новому 1992 году, признав нецелесообразность пребывания в Карабахе час¬тей и подразделений внутренних войск, их стали выводить. Как и че¬тыре года назад, покидая чужую землю, военные выходили из кро¬мешного ада, где ежесуточно трещали пулеметы, сжигались целые села, убивали ни в чем не повинных мирных людей и солдат, при¬званных прекратить братоубийственную войну.

Знаю, счастливы будете вы,
Если сын ваш вернется живым.
Мы вернуться в Россию должны
Из слепой карабахской войны...

За последние 3 месяца пребывания в Карабахе наше управление потеряло в боевых действиях семерых военнослужащих: капитана А. Леонова, рядовых В. Маркина, А. Голочана, А. Лопаткина, Ю. Дья¬ченко, С. Каюмова и А. Кириченко. Ранено 9 офицеров, прапор¬щик, 5 сержантов и 17 рядовых.

Я не знаю, чего здесь хотят.
Уж не пули — ракеты летят.
Можно просто сойти с ума,
Разрушая больницы, дома,
Повергая селения в прах.
Наш Афган — это наш Карабах...

...Последней командировки в «Черный сад» старшина роты пра¬порщик Анатолий Путник мог избежать. И тогда в его жизни все было бы по-иному, но не позволили совесть, долг, чувство товарищества. Как это ни странно, но эти качества в наши неопределенно-тяжкие дни еще не потеряны многими соотечественниками. Отдыхая на Ук¬раине у родителей, Анатолий в один из сентябрьских дней случайно встретил в парке жену сослуживца, которая рассказала о полученном «сверху» приказе убыть в командировку в Карабах. До конца отпуска оставалось еще две недели. И никто бы, естественно, его не осудил и не попрекнул. Но не такой Путник человек, чтобы прятаться за спины других.
Во внутренних войсках Анатолий сравнительно недавно, до этого служил в подразделении специального назначения воздушно-де¬сантных войск, в которое призвался в 1983 году.
Мечтали вместе с одноклассником попасть в «Афган», испытать себя. Готовились заранее. Оба были крепко сложены, более 180 сан¬тиметров ростом, спортсмены-дзюдоисты. Но в Афганистан Путник не попал по семейному положению. В военкомате «отсеяли» из при¬зывной команды в последний день.
Слова убеленного сединой военного комиссара Анатолий помнит До сих пор: «Тебе сына, парень, растить надо, а ты на войну просишься. А если искалечат или что еще хуже — убьют, как потом в глаза твоей жене и пацану смотреть буду? Так что не обижайся, в Афганистан не пущу».
Одноклассник же его, Анатолий Николаевский, призвался именно в команду, направленную в ДРА. Как оказалось, простились навсег¬да. В 1984 году сержант А. Николаевский погиб, выполняя боевую за¬дачу в составе разведроты близ пакистанской границы.
...Билет на обратную дорогу Путник купил с трудом, долго объяс¬няя военному коменданту Черниговского аэропорта, что обязательно должен быть в Ростове-на-Дону. Перед отъездом сходил на кладби¬ще к могиле Николаевского, положил возле скромного памятника чет¬ное число гвоздик, простился с родителями, и в путь.
С первых дней в Карабахе ему, как наиболее подготовленно¬му спецназовцу, командир батальона доверял самые сложные за¬дачи. Неоднократно входил в состав групп огневой поддержки, бро¬саемых на самые опасные участки зоны конфликта. Хоть и была это для Путника вторая длительная командировка в Карабах, но он, как ни пытался, не мог понять — кому они, военные, были там нуж¬ны? С двух сторон, на двух языках их осыпали бранью, клеймили «оккупантами». То и дело из Гянджи взлетали самолеты с гробами на борту. В разных уголках России срывали голоса матери, про¬клиная убийц своих сыновей. «Черт возьми! — думал Анатолий. — Ведь это все уже было, и совсем недавно. Называлось Афганиста¬ном...».
Он помнил, как в 1984 году мать погибшего друга рвала на себе поседевшие волосы. История повторялась. Только в «Афгане» «чер¬ный тюльпан», а в Карабахе страшный «груз-200» уносили сослужив¬цев домой.
Эта командировка была самой трудной из всех — боевики дейст¬вовали уверенно и жестоко.

Накаляются страсти сторон,
Из Баку прибывает ОМОН.
Нет воды, электричества нет,
И в пожарах встает рассвет.

6 октября 1991 года при защите армянского села Авдур, отражая наступление азербайджанских «национал-патриотов», был тяжело ранен любимец подразделения заместитель командира роты лейте¬нант Александр Чутченко. А то, что случилось 10 октября, до сих пор стоит перед глазами.
В 4 часа 30 минут на заставу внутренних войск из 11 человек во главе со старшиной роты прапорщиком Путником, охранявшую де¬портированную армянскую деревню Шаги Гадрутского района ИКАО, было совершено вооруженное нападение, как позже выяснилось, ар¬мянскими боевиками с целью захвата оружия. В первые же минуты был тяжело ранен стоявший на посту рядовой Рызалиев. Анатолий Путник организовал оборону. Левее и выше себя Путник услышал дробь пулеметов. Разглядел гнездо пулеметчика на скальном высту¬пе и из гранатомета уничтожил его. Массированный обстрел велся из нескольких огневых точек. Отстреливаясь, Путник почувствовал сильный удар в ногу и упал. Однако раненный, он руководил боем, продолжавшимся два часа.
— Не знаю, что было бы с нами, — рассказывает Анатолий, — если бы не подоспела вовремя помощь во главе с лейтенантом Та¬расовым.
В группу огневой поддержки, вызванную нами по радиостанции, вошли одни добровольцы-офицеры. Знали, что этот рейд по горному серпантину мог стать последним. Уже на подходе к нам подверглись нападению.
Путник глубоко вздохнул.
— Так и напиши, корреспондент, напиши, что дай Бог здоровья Сереже Тарасову, Саше Иванову и Володе Есельскому, другим ребя¬там, спасшим нас тогда.
Анатолий не выдержал, слезы навернулись на глаза.
— Ничего, не обращай внимания. Не могу я равнодушно вспоми¬нать ту ночь, пойми, не могу...
Не знаю, как вам, читатель, а мне положение наших войск в Ка¬рабахе напоминало незабвенный фильм «Бумбараш». Помните героя? Он для всех был врагом, вынужден скрываться от всех: от белых, от красных, от анархистов. Нечто подобное случилось и в Ка¬рабахе: наши военнослужащие были врагом номер один и для ар¬мянских, и для азербайджанских экстремистов.
...Когда прапорщика Путника привезли в райцентр Гадрут, он по¬терял уже 4,5 литра крови, у него были перебиты кости на левой ноге. Выжил только благодаря богатырскому здоровью и удивитель¬ной силе воли.
В первый раз прооперировали Анатолия в Степанакерте, но не¬удачно. По приказу коменданта НКАО генерал-майора А. П. Максина прапорщика отправили бортом вертолета в республиканский меди¬цинский институт, но уже было поздно. На шестой день началась от¬крытая гангрена, ногу были вынуждены ампутировать.
Так в 29 лет здоровый сильный мужчина лишился ноги. Как это страшно! А особенно в наше тяжелое время, когда с каждым годом народ становится равнодушным к чужому горю.
Но Путник не пал духом. В республиканской больнице Еревана, сам того не ожидая, он был окружен вниманием десятков жителей Армении, которые, услышав о беде спецназовца, буквально превра¬тили больничную палату в цветущий сад, постоянно интересовались здоровьем Анатолия. Все-таки в мире все относительно! Казалось бы, ногу прапорщик потерял по вине армянских боевиков, но как относились к нему про¬стые армяне! Еще раз убеждаешься, что винить целую нацию в гре¬хах политических деятелей нельзя. Уверен, попади Путник в бакин¬скую больницу, повторилось бы то же самое.
Опасался Анатолий Путник одного: не бросит ли его после всего случившегося жена Лариса. Болела душа за девятилетнего сынишку Артема. Два месяца о себе не сообщал семье ни весточки. Пока Ла¬риса сама не узнала про беду и позвонила: «Я жду тебя, милый Толик, приезжай!..»
Сослуживцы тоже без внимания не оставили. От рядового до ко¬мандира соединения — все вышли с ходатайством перед вышестоя¬щим командованием войск об оставлении на службе прапорщика Путника. Дальнейшей жизни без армии, без боевых друзей он не представлял. И к радости сослуживцев, командующий внутренними войсками МВД России генерал-полковник В. Саввин дал положитель¬ный ответ.
Что же касается государства, то оно не очень-то проявляет забо¬ту о военнослужащих, подобных Путнику. Как сказал мне начальник штаба части подполковник М. Корсик, за тяжелое ранение военно¬служащему полагалось 400 рублей. На сегодняшний день это, сами понимаете, мизер. Но даже чтобы получить эту сумму, раненому не¬обходимо собрать целую папку справок. Так что же, господа бюро¬краты, прикажете Путнику и еще 30 военнослужащим этого подраз¬деления отправиться за справкой в Ереван, или, быть может, в Кара¬бах?!
Слава Богу, как говорится, товарищи пустили шапку по кругу, ски¬нулись, кто сколько мог.
Но и это, как оказалось, еще не самое обидное. Распался Союз, и теперь выясняется, что награждать наших военнослужащих заслу¬женными орденами и медалями некому. Понятно, конечно, не ради них воевали, спасали жизни мирных жителей, и все-таки, согласи¬тесь, обидно, когда о тебе забывают. Только в части, где служит пра¬порщик А. Путник, к государственным наградам представлены более 50 военнослужащих. Анатолий, кстати, представлен к ордену Крас¬ной Звезды. Но вот получат ли они награды? Вопрос сомнительный, так как статус государственных наград Союза утратил свое значе¬ние.
И все-таки без наград прожить можно. Но возможно ли прослу¬жить годы, рискуя жизнью, переезжая с места на место, из одного гарнизона в другой, и не иметь за все это время своего угла?
В части, где служит Анатолий Путник, только 30 процентов воен¬нослужащих обеспечены жильем. Многие, не дождавшись принятия обещанных законов о статусе военнослужащих, пишут рапорты на
увольнение из войск. Причем уходят наиболее подготовленные офи¬церы, прапорщики, цена которых для государства значительно выше той суммы «деревянных», коими оценивается их денежное содержа¬ние.
От бытовой неустроенности и материального недостатка рушат¬ся семейные очаги. Многие жены, не выдержав маеты, уезжают к месту проживания родителей в другие регионы страны.
А те, кто остается, ютятся с детьми по частным квартирам, вы¬плачивая кругленькую сумму, живут на одну зарплату офицера или прапорщика.
— Если правительство считает, что оно нам платит, — сказал мне как-то капитан Олег Миллер, — то пусть надеется, что мы ему служим.
Сколько в этих словах офицера горечи и обиды! И это понятно. Ведь такими, как он, Олег Миллер, страна должна гордиться. С 1985-го по 1987-й — заместитель командира горной разведроты в Афгани¬стане, кавалер ордена Красной Звезды, участник специальной опе¬рации по взятию в ущелье Шанарай, что близ пакистанской границы, расчетов ракет «Стингер». Несколько месяцев в 1988 году был стар¬шим инспектором военной автоинспекции при комендатуре Чернобы¬ля. В 1989-м в составе сводного батальона ликвидировал последст¬вия землетрясения в Армении. И все это — штрихи биографии капи¬тана Миллера.
Что за жизнь была у этого тридцатилетнего парня, думаю, объяс¬нять не стоит. Добавлю одно. Из 6 лет супружеской жизни вместе с женой Олег провел меньше года. Поэтому и развелись. Очень хочет¬ся верить, что второй брак будет счастливее. Но опять жена из-за от¬сутствия квартиры живет вдалеке от мужа. Восьмимесячную дочень¬ку Мариночку Олег знает в основном по фотографиям.
В подобном положении находятся и другие «афганцы» подразде¬лений особого назначения. Назову только несколько фамилий: Нико¬лай Мельницкий, Александр Маракуша, Сергей Бушнов. И просвета не видно.
Все это унизительно по отношению к любому человеку. Гораздо страшней, когда в положении бомжа оказывается инвалид.
Два года прапорщик Анатолий Путник прожил вдалеке от жены и сына. Ютился в солдатской «каптерке», жил верой в лучшую жизнь. А когда в последней командировке в Карабах потерял но¬гу, все мечты рухнули. Ведь продолжать жить в казарме просто уже невозможно, а квартиры как не было, так и нет, только обеща¬ют. За последнее время Анатолий похудел на двадцать пять ки¬лограммов. Спасибо, уезжавший на месяц сослуживец прапорщик А. Пантеленко сжалился, дал ключи от своей однокомнатной квартиры.
Никогда в жизни не забуду, как ночевали втроем. Поужинали на скорую руку приготовленной яичницей, и уснули на одной, благо большой, кровати: старшина роты прапорщик А. Путник, начальник штаба батальона капитан О. Миллер и я, корреспондент войсковой газеты. Старались с Олегом по возможности не шевелиться, ведь каждое неосторожное движение для раны Путника отзывалось адс¬кой болью.
Пишу эти строки, а у самого дрожь по телу. И становится страш¬но за страну, в которой правительство перестало достойно ценить армию и военных, многие из которых по вине политиков прошли через кромешный ад.
В материале использованы
стихи подполковника
С.Лапича


«ПРОСТИ И ПРОЩАЙ!»


Прости за то, что нет меня с тобой,
Прости, но я не мог иначе.
Пускай меня клянут наперебой,
А ты прости и пожелай удачи.

В разлуке нашей некого винить,
Разлуке, как и смерти, не прикажешь...
Ты мне пиши — вяжи живую нить,
Но правоту разлуке не докажешь.

Судьба — жестокая подруга для любви,
Ты на нее, родная, не надейся.
Она смолчит, хоть дурой назови,
Она слепа, и ты над ней посмейся.

А я вернусь. Ты помни обо мне.
Поверь, разлука — вовсе не преграда.
Мы вместе с нею справимся вполне.
Мы вместе — это лучшая награда!

«Я ДАВНО ТЕБЕ СКАЗАЛА ПРОЩАЛЬНОЕ
«прости», и все же не могу не объяснить, почему так поступила. Ты говоришь, что я порядочная дрянь... Нет, я в десять раз хуже. Я — «интердевочка». Вот уже 4 с лишним месяца я встречаюсь с одним иностранцем, хотя понимаю, что взять меня с собой он побоится. В его планы не входит такой пункт, как женитьба на русской девчон¬ке. И все же я с ним встречаюсь. Потому что он рядом, а ты мотаешь¬ся по своему Закавказью, не зная, какая пуля твоя. Ты получаешь свои несчастные 500, а он в пять раз больше. Потому что... Пойми, я не смогу, как другие дуры, неделями ждать тебя, не зная, куда быть может, придется ехать вместе с тобой. А я не хочу так жить, чтобы сегодня здесь, а завтра там, чтобы считать копейки от зарплаты до зарплаты. Не хочу! Так что еще раз прости и прощай. Мотайся по ко¬мандировкам, лезь туда, где погорячей. Ведь ты всегда говорил, что это твое дело, твоя работа, которая тебе так нравится. Вот и живи с ней...».
Что говорить, нелегка жизнь тех, кто носит на плечах погоны. К привычным тревогам, многодневным учениям, нарядам — всему тому, что мы так привычно называем тяготами и лишениями военной службы, — в последнее время добавилась еще и напряженная об¬становка во многих регионах страны. Это громадным грузом лежит на тех, кто призван защищать покой страны теперь уже не только от угрозы извне, но и изнутри. И то, что эта служба порядком изматыва¬ет, выжимает последние соки, сегодня уже ни для кого не секрет.
Слишком тяжело 18—20-летнему парню понять, как, не успев войти в большую жизнь, он уже стал «оккупантом», «варваром», «убийцей» только из-за того, что стал солдатом. И посоветоваться ему практически не с кем. Тот же замполит — вчерашний выпускник военного вуза — сам не может найти ответы на больные вопросы. Вот и получается, что как-то определиться, найти правильный ориен¬тир вчерашний школьник может только в письмах, часто являющихся единственной отдушиной в море кипящих вокруг политических страс¬тей. Может, потому нигде более, как в армии, человек не осознает всю ценность этой тоненькой ниточки, что щедро дарит нам родное министерство связи...
Видели ли вы хоть раз, как ждут почту на постах и заставах, что разбросаны сегодня почти по всей территории Закавказья, раздирае¬мого национальной враждой? Видели, с какой надеждой, а то и моль¬бой всматриваются пропахшие порохом и гарью, рано познавшие цену жизни и смерти, правды и лжи, на вид суровые парни в глаза почтальона? Раз в неделю, если не реже, сбрасывает «вертушка» почту на забытую Богом заставу, стоящую, увы, не на границе с со¬предельным государством, а на границе двух некогда братских рес¬публик. Знаете, как светятся радостью и счастьем их глаза при виде долгожданного письма? Если нет, вам ни за что не понять, что зна¬чат для этих ребят короткие весточки из дома, от родных, близких и любимых.
Вот только всегда ли в письмах оказывается именно то, что в них хотелось бы найти? Ведь можно наткнуться на такое, о чем пишет девушка офицеру в письме, которое приведено в начале. Так о чем же пишут военнослужащим в Закавказье?
...Со старшим лейтенантом Игорем Н. (фамилию не называю по его просьбе) довелось познакомиться в одной из командировок в Азербайджан. Офицер сидел понурив голову. В руках его было письмо.
— Да что уж тут скрывать, браток, хана моей семейной жизни. Женился-то еще курсантом. Что называется, по любви. По распределению попал в Волгоград. Да только служба проходит почему-то в Баку, куда нас бросили сразу после январских событий. А с женой и сынишкой встречаюсь в лучшем случае раз в три-четыре месяца. Разве это жизнь, скажи?! Квартиру нам за три года так и не дали. В магазинах — одна капуста морская. Сам понимаешь, не выдержа¬ла моя женушка. Пишет, мол, прости, встретила другого. Он, возмож¬но, будет лучшим папой для ребенка...
Что говорить, нелегко получать такие письма. Хотя и писать их, наверное, тоже дело непростое. Долго, пожалуй, не могла решиться на этот шаг жена Игоря, долго подбирала нужные слова. Но так или иначе, а письмо все же нашло своего адресата. А сколько еще при¬шло подобных писем военнослужащим в Закавказье? Сколько еще таких вот поломанных судеб, как у Игоря? Кто виноват в этом? Дума¬ется, не только жены, что забывают, как выглядят мотающиеся по «горячим точкам» мужья. Ведь в чем-то жена Игоря права. Трудно в наше время растить ребенка одной, когда папа «по служебной необ¬ходимости» на долгие годы прописывается в другом регионе страны. А Игорь? Его тоже можно понять. Нравится ему профессия — тяже¬лая, выматывающая последние жилы, но все же настоящая, муж¬ская. Да и с друзьями не хочется расставаться. Прирос, что называ¬ется, прикипел. Без службы хоть в петлю лезь. Но просвета не видно. Вот и приходится так или иначе что-то терять. Вопрос в том, с чем останемся завтра, если вдруг... Ведь пуля — дура.
А каково тем, кто не успел вовремя связать себя семьей? Для тех, кто служит в Закавказье, жениться — проблема из проблем. Причина здесь банальна, как зубная боль. Нет времени для того, чтобы обзавестись семьей.
— Думаете, так просто? — устало улыбнувшись, спросил 23-лет¬ний командир роты. — Бывает, вернешься с границы, «оттащив» там месяца полтора-два. Грязный, как чертушка, усталый, разбитый. Только в баньку сходишь, отоспишься суток двое — ив парк, технику в порядок приводить. Только с ней закончил, начинаешь с воинами программу боевой учебы наверстывать. А как иначе? На той же проверке спрашивать никто не будет, сколько времени ты выполнял свой «интернациональный долг». До девчонок ли тут? Изматываешь¬ся, как собака, сам, а на подчиненных смотреть вовсе жалко.
Бывает, конечно, отпуск. Но дело в том, что проносится он за один миг. Не успеешь очухаться, а ты уже где-то в районе Мегри за¬нимаешь круговую оборону, услышав вой сработавшей «сигналки».
Конечно, прав ротный. Некогда ему и сотням других его сверстни¬ков заглядываться на девчонок. Да и те, откровенно говоря, не очень-то жалуют вниманием парней, лишь только узнают место службы потенциальных женихов. Старшему лейтенанту В. Смертенюку пришло недавно письмо, в котором та, что обещала любить и ждать, написала: «Прости... Не поминай лихом... Прощай...» И вряд ли подумала эта беззаботная девица о том, что значили для Володи ее письма, с чем завтра он, возможно, пойдет в настоящий бой за счастье и любовь молодых невест. А жаль...
Но приходят письма и жизнерадостные. Никогда, наверное, не забыть счастливое лицо молодого солдата в Степанакерте, когда он на бегу радостно кричал:
— Сын, мужики! У меня сын родился!
И невольно подумалось: как было бы здорово, если бы все пись¬ма были такими! Чтобы помогали служить, а не косили под корень печалью. Чтобы в них можно было черпать нравственную силу, кото¬рая так нужна солдату порой. Но письма продолжают идти разные — и долгожданные, и нежданные. Так и должно быть. А все же хоте¬лось, чтобы нежданных было поменьше.



НАДЕЕМСЯ,
ЧТО НАДЕЮТСЯ

ПИСАТЬ О ТЕХ, КТО СТОИТ МЕЖДУ
враждующими соседями, непросто, развитие ситуации настолько непред¬сказуемо, что именно третий в ссоре может оказаться «крайним». Такой исход, к сожалению, не исключен. Но и умалчивать о факторе присутствия военных, как стабилизирующем, было бы по меньшей мере несправедливо.
Дороги Нагорного Карабаха. Они теперь заставляют вспоминать хроникальные кадры недавних времен афганской войны. Посты, за¬ставы, контрольно-пропускные пункты — как все похоже на то, что было там, в чужой стране. И как больно сознавать, что подобное по¬вторилось в своей, родной. В Аскеране у края дороги, единственной, ведущей в сторону Агдама, наблюдаем обычную для здешних мест картину. Боевые машины сопровождают автоколонну по территории района. Маршрут наезжен до тошноты. От поста до поста и обратно. Так целый день. С наступлением темноты в силу вступает комен¬дантский час. И уже, громыхая и лязгая гусеницами, выходит на пат¬рулирование боевая техника войск правопорядка.
Им в случае нападения боевиков первыми вступать в бой. Ны¬нешняя ночь, к счастью, прошла спокойно.
Наутро мы прибыли в расположение подразделения внутренних войск, сменившего в Закавказье уже не одно место. Только-только начали обживать наспех установленные палатки.
Как раз вовремя — небо заволокло тучами, заморосил дождь. За¬бившись в тесноту армейской палатки, разговорился с ее хозяином — командиром роты старшим лейтенантом Сергеем Кочмаревым. По возрасту он не намного старше своих подчиненных. Однако не по годам рассудителен, серьезен и осторожен. Осторожность его в от¬ветах вполне объяснима. Пользуясь безграничной гласностью, жур¬налистская рать в последние годы вылила на военных столько грязи, обвиняла в стольких грехах, что ожидать улыбчивой откровенности было бы наивно. Однако настороженность постепенно прошла.
— О военных сочиняют и по сей день самые зловещие небыли¬цы, — с досадой говорит молодой офицер, — нами стращают народ, как будто армия — корень зла и несчастий, выпавших на его долю. Где тут логика? Контакты с населением обеих национальностей убеждают в том, что простые люди устали от бессмысленных пере¬дряг и конфронтации. Но конфликт все же продолжается. Это гово¬рит о том, что он спланирован и искусственно поддерживается опре¬деленными силами, которым не по душе перемены в стране. Вот и подогреваются страсти, в том числе и антиармейские. К сожалению, в печати можно встретить оценки действий армии по защите мирного населения, как будто речь идет о событиях времен второй мировой войны. Непонятно только, откуда эта черная злоба на военных? Нам внушают, что армия — это каста особых людей, которым, мол, нет дела до нужд и забот своих сограждан...
В правоте слов Сергея Кочмарева я убедился, начитавшись пуб¬ликаций в периодической печати Степанакерта. Газета «Советский Карабах», где редактором М. Е. Ованесян, за пятое октября 1990 го¬да опубликовала корреспонденцию Гегама Багдасаряна «Жертв нет. Убита вера». В ней автор проводит аналогию между солдатами правопорядка и фашистами. Стоит процитировать хотя бы один абзац.
«Группа солдат с дикими криками ворвалась внутрь и гаркнула — ложись. Они ругались, крушили все, что попадало под руку... До чего омерзительные были лица у этих солдат, словно специально их по¬добрали. Глаза полные ярости. Наверное, принимали наркотики, иначе вряд ли в нормальном мозгу уместилось бы столько дикости и злобы. Не знаю даже, как квалифицировать произошедшее — са¬дизм, фашизм?»
Вот так. Реакция обывателя, без особой симпатии воспринимаю¬щего присутствие войск в городе, по прочтению таких строк вполне негативная. А подобные публикации не единичны. И вновь вспомина¬ются слова офицера Кочмарева.
— Разве мы, военные, не продукт общества, разве не часть еди¬ного организма? Или нам чужды интересы людей, покой и жизнь ко¬торых оберегаем? Нелепо изображать собственную армию как чуже¬земных наемников...
Недоумение и горечь в словах собеседника понятны лишь тем, кто знает не понаслышке о кровавых последствиях межнациональ¬ных столкновений.
Тема армейских будней была продолжена в ожидании обеда у полевой кухни. Устроившиеся под маскировочной сеткой молодые офицеры не стали скрывать наболевших проблем армейской жизни.
— Ведь что получается, — возмущался Сергей Орлов, — меся¬цами не видимся с семьями. Постоянно кочуем с места на место по Закавказью. А благодарность от местного населения — косые взгляды да упреки, что объедаем народ. Каких только небылиц не наслу¬шаешься!..
— Я — выпускник Новосибирского высшего военно-политическо¬го общевойскового училища, — вступил в разговор лейтенант Алек¬сей Козловский, — пришел во внутренние войска недавно. Хотел оказаться в гуще событий, испытать себя в сложной оперативной об¬становке. Однако служба на границе с Арменией, а затем и в НКАО откровенно разочаровала. Вроде бы и закон о внутренних войсках приняли, но он никак не отразился на нашем положении. Надеюсь, что перевод войск на профессиональную основу позволит сделать нашу профессию и престижной, и хорошо оплачиваемой. Чтобы ис¬полнять свой долг без оглядки, военному необходимо создать надеж¬ную гарантию материального благополучия в семье в случае... Сами понимаете, всякое с нами случиться может...
Тема действительно больная и малоприятная, но она продикто¬вана событиями последних лет. Ведь сколько военнослужащих по¬гибло уже в огне конфликтов.
А вот лейтенант Андрей Кожемякин не стал скрывать, что не видит дальнейшей перспективы служить в войсках и уже подал ра¬порт об увольнении в запас.
— К сожалению, так поступают сейчас многие выпускники воен¬ных училищ. Никому не хочется умирать в своей стране от рук и пуль своих же сограждан...
Когда речь заходит о разрешении конфликтной ситуации в регио¬не, большинство собеседников среди военнослужащих считают, что действовать надо политикам, а не военным. В пламени вражды се¬годня оказались, в сущности, мальчишки, правда, объединенные долгом и присягой. Каково им сейчас? Могут ли это понять сотни по¬литических крикунов и оскорбленные жители Закавказья? Выход один — решать все проблемы должны две общины, учитывая инте¬ресы друг друга и уважая закон. Армия не в состоянии урегулировать конфликт, она может лишь приглушить его, не дать перерасти в кро¬вавую трагедию двух народов.



КАВКАЗСКИЕ
ПЛЕННИКИ

ПРИРОДА НАГОРНОГО КАРАБАХА ОЧЕНЬ
капризна. Туманы, окутывая горы и долины, могут зависать в воздухе неделями. И тогда приходится забыть об удобном кресле самолета. Не повезло и нам с коллегой — Марком Стамболо. Когда взлетали в Баку, погода стояла отличная, но до Степанакерта не долетели — приземлились в районном городке Евлахе. Там нам предложили на выбор два варианта: ждать летной погоды или добираться на «попутках».
Погода, похоже, испортилась надолго. Поэтому решились на вто¬рое.
— Ребята, подождите, — раздался мужской голос. — Прошу вас, помогите до Степанакерта добраться.
Говорил средних лет коренастый мужчина с пышными усами. Звали его Эльдар Зейналов.
— Азербайджанец? — удивились мы. — В Степанакерт?!
— Что делать, мать у меня там... Вот получил телеграмму. Умер¬ла...
Через несколько минут мы ехали на попутной машине, водитель которой за приличную сумму согласился подбросить нас до послед¬него перед Степанакертом азербайджанского населенного пункта — Агдама.
В пути разговорились. Оказалось, что Эльдар в настоящее время живет в Волгограде. А в Степанакерте не был уже три года. Летом 1988-го был вынужден, спасая семью, бежать. Семья у него, как ока¬залось, интернациональная. Жена Лида — армянка. В жилах сына, Рамиза, выходит, течет кровь двух народов. Когда начались карабах¬ские события, мальчику было всего пять лет. На семейном совете решили, что единственное спокойное место для них — Россия. Как показала жизнь, это было правильное решение. Мать же Эльдара от¬казалась покинуть родину, хотела, чтобы прах ее был захоронен рядом с предками...

На такой печальной ноте началась наша командировка по Нагор¬ному Карабаху. Чтобы похоронить мать на своей родине, человек вынужден туда пробираться украдкой...
Сейчас никто не спорит, что национальный вопрос в нашем госу¬дарстве — это не только проблемы языка и истории, культуры и эко¬логии, но и спорных границ, переселенных народов, беженцев.
В минуты, когда наш автомобиль мчал по трассе Евлах — Агдам, сердце обливалось кровью от кошмарных рассказов попутчика о пер¬вых днях «карабахской войны» — о том, как они с женой прятали в тайнике сынишку. В памяти всплывали фрагменты командировок в разные регионы страны.
Лето 1989 года. Фергана. Лагерь беженцев, турок-месхетинцев. Обступившая нас, курсантов военного училища, толпа гудела: «Госу¬дарство разваливается! Пока оно было, мы жили спокойно!»
Вспомнились слова древнего старика в белой чалме, в засален¬ном костюме, с орденом Отечественной Войны: «Вы ругаете Стали¬на, обвиняете его в репрессиях, жестокости. А что творится сейчас? Какая разница для убитого или изгнанного, пострадает он как враг народа или как враг нации? Вы говорите, Сталин ссылал народы? Но сейчас их просто изгоняют...»
В одном, бесспорно, прав старик: без разницы Эльдару Зейналову, как называться: врагом народа, нации или пролетариата. Глав¬ное — итог! Изгнан!
А обретет ли он и сотни тысяч таких же горемык счастье на дру¬гой земле?
...Солдат в краповом берете в тесном окружении товарищей на¬игрывал на гитаре известный мотив песни о поручике Голицыне. Од¬нако смысл был далек от белогвардейской ностальгии:

Которые сутки стоим
в Карабахе
Полны ожиданий,
надежд и тревог.
Здесь вам не Крещатик,
где ходят в папахе,
И что будет завтра —
не ведает Бог...

Почему-то именно эти четыре строчки запали в память и сопро¬вождали меня всю командировку по грозному краю.
Слова этой песни, которую поют сегодня солдаты, волей судьбы нашего государства втянутые в межнациональный конфликт на земле Нагорного Карабаха, как нельзя лучше говорят об обстановке в НКАО, по-прежнему остающейся противоречивой и взрывоопас¬ной ...Сразу оговорюсь: добраться до этого подразделения оказалось трудно. Заместитель коменданта района чрезвычайного положения НКАО полковник Алексей Владимирович Полозов визит мой встретил без энтузиазма:
— Только корреспондентов нам и не хватает. Вот почитайте...
В журнале боевых донесений читаю информацию за текущие сутки:
«...Около трех часов ночи экстремистами из автоматического ору¬жия обстреляна застава внутренних войск у населенного пункта Умудлу Мардакертского района. Военнослужащие вынуждены от¬крыть огонь в ответ...
...В 16 часов 26 минут в населенном пункте Аскеран хулиганст¬вующие элементы забросали камнями колонну автомашин. Повреж¬дено 11 автомобилей...»
— Убедились, что здесь не курортная зона? — Алексей Владими¬рович подошел к карте армяно-азербайджанской границы. — Вот здесь у нас находится поселок Умудлу. Там застава, которая ночью приняла бой.
Я стал проситься именно на эту заставу.
Полозов ничего не пообещал, а отправил меня спать, бросив:
— Утро вечера мудренее...
Утром к уже известным фактам добавилось еще одно печальное известие: в два часа сорок минут в Лачинском районе на посту по ох¬ране заставы погиб рядовой внутренних войск Игорь Максимов. Сол¬дат прослужил всего полгода, а в Карабах приехал два дня назад...
Потом я узнал, что в ту же ночь в районе населенного пункта Ходжавент изъяты 6 пороховых зарядов, самодельная граната, охот¬ничье ружье, самодельное взрывное устройство, две самодельные мины, несколько магазинов с патронами к автомату Калашникова.
Вопрос с моим выездом на заставу все же решился. Уже к полу¬дню я был в районном центре — городе Мардакерте. До нужного места оставалось еще семьдесят километров. К счастью, именно туда собирался ехать военврач старший лейтенант Петр Шипилов. В Умудлу у одного из солдат, как сообщили по рации, наблюдаются симптомы менингита.
Тяжело, словно задыхаясь, ЗИЛ поднимался к перевалу. С круто¬го поворота хорошо просматривались бездонные ущелья. Царившая вокруг тишина действовала успокаивающе. Даже не верилось, что ночью в этих местах звучат выстрелы, гибнут люди.
— А вон и Умудлу, — показал рукой военврач.
Застава, размещенная на первом этаже здания сельсовета, была обтянута маскировочной сеткой. Рядом — школа и футбольное поле. Встречал нас высокий лейтенант с загорелым лицом.
— Константин Шамак, — представился он. — Начальник заставы.
Константин в офицерском звании только один год, но опыт ко¬мандировок в Закавказье уже достаточно велик. Еще будучи курсан¬том высшего командного училища внутренних войск, четыре раза бывал в этих краях. (Тогда оперативных подразделений МВД не хватало — вот и бросали в пекло будущих офицеров). Распределение получил в новоиспеченный полк быстрого реагирования.
— Да в общем-то, ничего особого ночью не было, — начал свой рассказ лейтенант. — Такие случаи здесь происходят чуть ли не еже¬суточно...
В километре от Умудлу, где живут азербайджанцы, расположено армянское село Зейлик. Вчера вечером с его стороны прозвучало не¬сколько выстрелов. Поднял заставу по тревоге. Издалека увидели несколько вооруженных людей. Они пытались угнать пасущийся скот. После предупредительных выстрелов с нашей стороны неиз¬вестные бросили добычу, но захватили в заложники пастуха-азер¬байджанца и скрылись на своей территории.
Пришлось принимать решительные меры. Заняли позиции возле Зейлика, а старшина Валерий Лошак пошел на переговоры в село. Мы его прикрывали. К счастью, удалось избежать неприятностей.
Однако около трех часов ночи вновь началась интенсивная стрельба. На этот раз уже по самой заставе. Были вынуждены отве¬тить и мы. Думаю, что это дело рук не жителей Зейлика. Старик, по¬бывавший в плену, говорит, что видел там много незнакомых людей...
Вот такую историю рассказал мне начальник заставы. Для этих одиннадцати военнослужащих она самая обыденная. Но, разговари¬вая с солдатами, я ловил себя на мысли: ведь они совсем еще маль¬чишки. Какое же тяжелое испытание выпало на их неокрепшие души...
Сопровождать меня по опасному маршруту согласился Констан¬тин Шамак, вооружившись автоматом и пристегнув к нему, на афган¬ский манер, сразу три магазина с патронами.
В путь двинулись на том же ЗИЛе, и водитель был тот же.
— А ты рассказал корреспонденту, как в заложники попал? — об¬ратился к нему офицер. — Дело было на этом самом месте...
В ту ночь сержант Дарын Бакибаев вел машину от села Имерет-Гервент до Умудлу. В кабине сидели еще прапорщик Доулбаев и ря¬довой Короткое (ростовчанин). Туман — в трех метрах ничего не видно. Как назло, бензин был на исходе. Дороги знакомые, но заплу¬тать — пара пустяков.
Так и получилось. Стали стучаться в дома, где горел свет. Но люди, напуганные слухами, отказывались даже разговаривать.
Дорогу, наконец-то, согласился показать один старик. Когда вы¬ехали за село, кончился бензин. Тогда прапорщик со стариком пошли к заставе пешком, а Короткое и Бакибаев остались охранять машину. Там-то их и захватили.
Обвинение было коротким: зачем украли старика? Никакие объ¬яснения не принимались.
Как было в плену, сержант Бакибаев мог и не рассказывать — обо всем говорило его изрядно «обработанное» лицо. К счастью, к утру разобрались и отпустили солдат. Даже оружие и боеприпасы вернули.
В общем-то этот случай особого удивления не вызывает. Люди в этих местах напуганы, и поэтому приняли заблудившихся солдат за боевиков. К слову сказать, последние бывают не только армянскими (как обычно сообщают средства массовой информации). Есть воору¬женные группировки и с азербайджанской стороны.
Страдают же от тех и других простые люди, которым эта война не нужна.
Живет в Умудлу двадцатипятилетний человек — азербайджанец. А в Зейлике — красивая девушка — армянка Анаит. Дружили с само¬го детства, а когда решили пожениться, начались карабахские собы¬тия. Встречаются они и сейчас, но свадьбу отложили до лучших вре¬мен.
Только когда они наступят?
Следующая застава, встретившаяся на нашем пути, находилась за армянским селом Гетаван. С виду ничем особым она не отлича¬лась. Небольшой вагончик, где отдыхает смена солдат, да шлагбаум, перегородивший дорогу на Кельбаджар.
Застава эта у экстремистов — словно кость в горле: никак ее сто¬роной не обойти. А потому и достается ребятам, несущим здесь службу, каждую ночь. Боевики прекращают обстрел заставы только в том случае, если получают сдачи. Без ответных мер со стороны военнослужащих огонь может вестись несколько часов.
Однако, как выяснилось, это понимают не все.
Речь идет о старших начальниках комендатуры НКАО. В недо¬умении солдаты и офицеры от одного из последних приказов комен¬данта, который звучит примерно так: военнослужащим на заставах отвечать огнем можно только в том случае, когда имеется поражение в зоне заставы. В противном случае стрельба считается бесцельной, и проводится служебное расследование.
ЖДАТЬ, ПОКА НА ЗАСТАВЕ БУДУТ ЖЕРТВЫ?! СТРАННЫЙ, НАДО СКАЗАТЬ, ПРИКАЗ!
— Перед выездом в район боевых действий в часть приезжают родители, родственники наших солдат, — рассказывает мне старший лейтенант В. Щенсный. — Они, естественно, волнуются. Что делать — мы их успокаиваем. Каково потом смотреть в глаза людям, когда при¬возишь им цинковый гроб?.. Так что наша главная задача — уберечь в этих переделках личный состав. Пусть лучше на меня заводят уго¬ловное дело за неправомерное применение оружия, но для сохране¬ния жизни подчиненных я всегда дам приказ на открытие огня!
Думаю, Виталий Щенсный прав. Противоправные действия долж¬ны пресекаться и получать достойный отпор.
А тот, кто стреляет в горах, уже стоит вне закона.
Подходит к завершению четвертый год необъявленной войны в Карабахе. А до стабилизации обстановки — ох, как далеко.
Между тем, все больше убеждаешься, что война двух народов постепенно перерастает в их противостояние с внутренними войсками.
Еще не утихла в людях боль Афганистана. Еще не оплаканы жертвы той девятилетней войны, стоившей нам жизней почти 14 тысяч молодых парней. Еще не все наши военнопленные возвращены на Родину, сотни ребят до сих пор числятся пропавшими без вести, а мы все чаще говорим о другой войне. Она идет уже на нашем берегу — в Нагорном Карабахе.
Они разные — эти войны. И они похожи... Но, что бы ни говорили о войне в Афганистане, герои той войны останутся навсегда героями. А кем станут те, кто сегодня с оружием в руках вынуждены сдержи¬вать конфликт в НКАО? Как будут говорить о них через десять, двад¬цать лет?
Вопросы эти не праздные...
Мы до сих пор не можем оплатить наши долги «афганцам». И скоро, очень скоро мы придем к выводу о необходимости стро¬ительства новых реабилитационных центров — для ветеранов дру¬гой, уже нашей, войны.
Только хватит ли у нас сил, а главное, желания на все это?
До сих пор участникам боевых действий в НКАО и других райо¬нах Закавказья не предусмотрено практически никаких льгот. А ведь многим из них, особенно тем, кто имеет ранения и контузии, очень бы пригодилась «серая книжечка», которую имеет почти каждый «афганец».
Кажется, совсем недавно каждая попытка захвата заложников вызывала у нас в стране такую бурю гнева и негодования, что весь народ был готов растерзать в клочки террористов.
Мы еще не забы¬ли гибель бортпроводницы Нади Курченко, погибшей от руки угонщи¬ков пассажирского самолета...
То, что совсем недавно произошло в городе Степанакерте, до сих пор не укладывается в голове. В заложниках оказалась целая часть внутренних войск МВД. Немыслимо? Но это факт.
Приказ о выводе российских войск с территории Нагорного Кара¬баха ожидали со дня на день. «В крайнем случае, — гадали офице¬ры, — на новом месте дислокации будем, если не к старому новому году, так к началу весны».
На территории России, в Ростове-на-Дону, они оказались значи¬тельно раньше...
...ЧП произошло 21 декабря 1991 года, в полдень. Часть жила по установленному распорядку. В столовой варился обед, в казарме очередной взвод готовился к заступлению на службу во внутренний караул, кто-то из офицеров уже заканчивал проводить с личным со¬ставом занятия по боевой подготовке, и вдруг...
Рассказывает сержант Алексей Новиков. Он в этот раз был по¬мощником начальника караула по охране военного городка.
— Находясь в караульном помещении (на первом этаже казар¬мы), внезапно мы услышали шум и крики.
— Я сейчас узнаю, в чем дело, — сказал начальник караула сер¬жант Юрий Клименко.
Только он открыл дверь, как сразу же был сбит с ног влетевшими в помещение бородачами. Мы, естественно, сразу бросились к пира¬миде с оружием.
— Ложись, сволочи! На пол, на пол, ло-жи-сь! — раздался исте¬рический крик. За ним сразу же последовали щелчки передернутых затворов. Патроны были досланы в патронники, оставалось лишь на¬жать на курок.
— Будете дергаться, домой никто из вас не доедет! — оскалился второй бородач с автоматом Калашникова в руках.
В эти минуты мы еще не могли полностью осознать, что же про¬исходит. Проясняться в сознании все стало уже потом, когда нас под стволами автоматов отвели в помещение роты материального обес¬печения. Туда боевики сводили всех солдат и офицеров.
Помещение было переполнено заложниками. В их число вошли и женщины — жены офицеров. Туда же привели военнослужащих из госпиталя, находящегося в 500 метрах от полка, — тех, кто мог хо¬дить.
Нас волновала судьба часовых, которые в момент нападения на полк стояли на постах. Почему никто из них не выстрелил?..
Сержант Алексей Новиков достал новую сигарету, чиркнул о ко¬робок спичкой, и только тут я заметил, как дрожат руки у солдата.
— Правду говорят, что самое тяжелое в жизни — это когда разо¬чаровываешься в людях. Кто же мог подумать, что предадут нас свои же прапорщики?! Они у нас были все из армян, то есть местные — «арцахцы». Они-то и сняли часовых на постах. Рядового Бугуева ударили автоматным прикладом, а рядового Фирсакова рукояткой пистолета огрели. Слава Богу, ребята хоть живыми остались. Отде¬лались сотрясением мозга.
Вроде бы такие «братья» были, шуточки всегда, хохоточки. Дохи-хикались, ничего не скажешь! Наши прапорщики теперь стояли рядом с боевиками, стволы наших же автоматов смотрели нам во лбы. Стыдно было смотреть в глаза даже друг другу! Эх, доверчивы наши люди, а зря! У этих бандитов хватило наглости диктовать нам, военнослужащим внутренних войск России, так сказать «альтерна¬тивные условия». Агитировали остаться и воевать в Карабахе за армян, суля при этом золотые горы. Особенно хотели заполучить во¬дителей бэтээров, боевых машин пехоты и другого транспорта. Как видно, с кадрами у боевиков были сложности.
Именно в таких ситуациях в человеке и пробуждаются высочай¬шие душевные качества: верность долгу, чувство локтя, самопожер¬твование... Наши солдаты и офицеры, оказавшись в экстремальной ситуации, не посрамили своих погон.
Обидно другое. Эти самые «альтернативные условия» диктовал нам совсем не армянин. Он был русским, причем подполковником в отставке, прошедшим Афганистан. Вот уж воистину — оборотень! Ведь за деньги, сволочь, наверняка пошел, а?!
То, что рассказал военнослужащий, будоражило сознание.
Представьте, что испытал каждый из наших солдат, офицеров, женщин — жен офицеров, находясь около суток в заложниках...
Из этого кошмара живыми вернулись не все. В первые минуты захвата части боевиками на подъезде к Степанакерту из белой «Нивы» в упор был расстрелян «уазик», принадлежавший части. Во¬дитель — рядовой Юрий Масенко, родом из Краснодара, был смер¬тельно ранен. Лейтенант Родионов, сидевший рядом (вот уж дейст¬вительно парень в «рубашке» родился!), остался невредим, хотя пули изрешетили все вокруг него. Впоследствии и он попал в плен.
До сих пор непонятно еще одно. Как получилось, что полку, нахо¬дившемуся в заложниках, на помощь не подоспели соседние части? Буквально в трех километрах от него дислоцировался мотострелко¬вый полк общевойскового назначения, примерно в 12 километрах стояли и «донцы» — подразделение Новочеркасской дивизии особо¬го назначения. Но помощь от них не последовала.
Заместитель начальника штаба полка майор Евгений Верхотуров сказал мне в интервью: «План захвата воинской части, по всей вероятности, спланировали в высших эшелонах власти Нагорно-Карабахской Республики. Терять им было нечего: воинская часть выводи¬лась со всем имуществом и вооружением. Задача боевиков — вос¬препятствовать этому».
Бывшие заложники покидали Степанакерт в две партии, бросив все — не только военное имущество. Семьи офицеров оставили даже то, что наживалось на их скудные зарплаты годами. Они поки¬дали город с поникшими головами, а вслед им летели слова «благо¬дарного» народа:
— Убирайтесь, оккупанты! От вас все равно пользы никакой!
Когда уходила последняя партия военнослужащих, издалека до¬носилась автоматическая стрельба. Это ликовали армянские боеви¬ки, одержавшие, благодаря хитрости и коварству, полную победу. Что же касается наших военных, то на этом испытания для них не за¬кончились. По прибытии к «донцам» их посадили на ЗИЛы и отвезли на военный аэродром в Гянджу. В ожидании «бортов» (самолетов) они двое суток провели под открытым небом, после чего и прилетели в Ростов-на-Дону.
Надо было видеть их лица — изможденные от усталости и горя. И я не находил слов, чтобы как-то выразить им сострадание...
Я встретил здесь много знакомых офицеров и солдат. Двое из них — ростовчане: «краповые береты» Роман Наливайко и Сергей Шевцов. Их сразу же отпустили в увольнение —домой, успокоить ро¬дителей. Был и еще один знакомый — лейтенант Евгений Н. (фами¬лию по его просьбе не называю).
Его трудно узнать: грязный, заросший. От прежнего хладнокро¬вия и спокойствия ничего не осталось. Весь он был как на иголках, то и дело ругался.
— Как, скажи, браток, продолжать после всего этого служить? Как кого-то защищать, спасать от рук национал-бандитов, если благодар¬ность — видишь какая? Ведь сколько наши военнослужащие сдела¬ли доброго для армянского населения, сколько защищали мы их от азербайджанских омоновцев в Карабахе? И после всего... такое! Да разве это по-человечески! Хорошо хоть я успел вовремя свою жену к родителям отправить...
Описывая в своих статьях события междуусобных локальных войн в нашей стране сегодня — между армянами и азербайджанца¬ми, грузинами и осетинами, либо абхазцами, всегда стараюсь быть нейтральным по отношению к обеим сторонам. Случай захвата за¬ложников, описанный выше, не должен создать мнение, что подоб¬ное допускает только армянская сторона. Азербайджанцы, увы, тоже грешны.
Вот что рассказывали журналистам те, кто побывал в роли за¬ложников у азербайджанцев.
Старший лейтенант Геннадий Федоров — заместитель команди¬ра роты специального назначения:
— Я с личным составом своей группы находился в селе Ками, когда приехал полковник В. Машков. Он сказал, что от командира нашей роты нет никаких известий. В селе Чайкенд что-то случилось с его БМД. Мне было приказано вместе со своей группой (а в нее вхо¬дило двенадцать человек) на бэтээре попытаться найти БМД коман¬дира. Когда мы въехали в село, на его окраине уже хозяйничали азербайджанские омоновцы. Вели они себя довольно бесцеремонно, грабили имущество армян, оставшееся в домах. И при этом постоян¬но стреляли из автоматов. Разобраться в том, кто и откуда стреляет, было трудно.
Улица, по которой мы ехали, резко сворачивала в сторону, к пло¬щади. На ней увидели стоявшую бээмдэшку. Подъехали, пытались связаться с командиром роты по рации. Не получилось. Наш БТР стали окружать женщины и дети — жители Чайкенда. Нужно было осмотреться. Открыл люк, и в эту минуту над ним появилась рука с гранатой. Боевик потребовал выйти всем из бронетранспортера. Я вылез на броню, остальным приказал оставаться на месте, вступил в переговоры, пытаясь уговорить людей отойти от боевой машины.
Обстановка продолжала накаляться. Из бээмдэшки вылез наш командир роты с двумя солдатами и тоже стал уговаривать людей разойтись. Но тщетно. Как раз в это время на площадь принесли бе¬ременную армянку со следами побоев, раненую. Руками она держа¬лась за окровавленный живот. Потом появились другие пострадав¬шие. В основном это были женщины и дети. Тут уж стало не до раз¬говоров. Толпа буквально лезла на БТР. Омоновцы открыли такую стрельбу, что люди, окружавшие БТР и МБД, решили взять машины силой.
В это время к нам подъехала машина, в которой находился пол¬ковник В. Машков. Как только он вышел из машины, сразу же был ок¬ружен боевиками. Они требовали сдать оружие, иначе всех расстре¬ляют... Один из боевиков сел за огнемет, направил его прямо на нас. И тогда я понял, что наступила именно та самая критическая минута, когда от слов боевики могут перейти к делу. Полковник Машков, оче¬видно, понял это раньше меня, и дал команду сдать оружие. - . Конечно же, можно было поступить иначе. Боевиков было не так уж много, обученность же личного состава роты была высокой. По¬стоять за себя мы могли. Но вокруг были женщины, дети, старики. Окажи мы боевикам сопротивление, в первую очередь пострадали бы именно мирные жители. Поэтому мы и выполнили приказ старшего.
...Да, мы привыкли к тому, что вооруженные до зубов бандиты берут в заложники беззащитных женщин, детей. И в нашем сознании никак не укладывается, что теперь «беззащитные женщины и дети», твердо уверовав в то, что солдаты по ним огня не откроют, берут их, вооруженных, голыми руками.
Присутствие войск как-то сдерживало обе стороны? Это так, но сдерживало собой. Пули в них летели сразу с двух сторон — с ар¬мянской и азербайджанской.
Вдумайтесь в эти факты. Только за 11 месяцев в Закавказье убито свыше 450 человек и среди них — 65 военнослужащих и со¬трудников МВД. Около 700 человек ранено. Когда было такое, чтобы за семь месяцев погибало два замкомандарма? Начальник внутрен¬них войск МВД России по Северному Кавказу генерал-майор А. С. Ку¬ликов похоронил двух своих заместителей: полковника В. П. Блахо-тина (нашумевшая в Ростове история) и генерал-майора В. Н. Жин-кина (погибшего с депутатской группой в расстрелянном вертолете 18 октября 1991 года). Подобного случая не было даже во время Ве¬ликой Отечественной.
Цифры погибших в Карабахе близки к половине среднегодовых «афганских» потерь. И это еще не все. Военных в Карабахе стали просто ненавидеть. Захвата заложников, о котором рассказывается в начале материала, следовало ожидать. Ведь к декабрю 1991 года антиармейские настроения достигли своего апогея. Еще несколько фактов:
3 декабря двое военнослужащих, направленные в поселок Мар-зили, были избиты азербайджанцами. Солдаты госпитализированы.
8 декабря при проверке несения службы часовыми по охране здания комендатуры Особого района в Степанакерте в результате вооруженного нападения со стороны армянских боевиков получил ог¬нестрельное ранение левой кисти заместитель командира роты, старший лейтенант С. Жук.
11 декабря в 21.30 в Степанакерте при выходе из дома из авто¬матического оружия неизвестными лицами тяжело ранен командир взвода старший лейтенант Череменцев.
...А ради чего мы должны были гибнуть? Чтобы стать националь¬ными героями Азербайджана? Или национальными героями Арме¬нии?
Уже давно пора разобраться, почему наши парни должны защи¬щать интересы граждан чужой страны.
Война для российских внутренних войск МВД в Карабахе оконче¬на! Одни части, как дивизия «Дон», — выведены, другие, как та, лич¬ный состав которой сутки провел в заложниках, — просто-напросто вышвырнуты из Арцаха (древнее название армянского Карабаха). Но не получится ли так, что по просьбе руководства Армении наше госу¬дарство Российское вновь пошлет туда своих воинов?
Каждому солдату и офицеру, вернувшемуся из НКР, с которыми довелось мне говорить, я неизменно задавал один и тот же вопрос: «А прикажут обратно?».
Ответ был единодушный:
«ОБРАТНО МЫ НЕ ПОЙДЕМ!»


БЕРЕТ ОТ «КОБРЫ»











ТАК УЖ ПОЛУЧИЛОСЬ: СОБИРАЛСЯ ВЗЯТЬ
интервью у полковника, а написал о старшем лейтенанте. Когда из-под шасси ЯК-40, совершившего посадку в Степанакертском аэро¬порту, взметнулось облачко пыли, комендант района чрезвычайного положения НКАО полковник Б. Жуков уже садился в вертолет. Ему предстояло лететь в Баку.
Так основное задание редакции оказалось невыполненным. И хо¬тя встретиться с комендантом не удалось, я, честно говоря, об этом не пожалел. Так как познакомился со старшим лейтенантом Шакиром Ахметовым, заместителем командира спецподразделения по специ¬альной подготовке.
...Возле комендатуры особого района НКАО внимание привлекла группа военнослужащих в краповых беретах. У одного из них голов¬ной убор почему-то был кизилового цвета. Насколько я знал, такие береты в Закавказье носят только представители новоиспеченной Национальной гвардии Республики Грузия. Национальная гвардия в НКАО? Нереально... Словом, любопытство не давало покоя.
— Нет, браток, я не гвардеец кардинала! — улыбнулся высокий, спортивного сложения офицер. А мой довод о его, так сказать, ве¬домственной принадлежности от души развеселил всех.
— Этот берет мне, как и еще двадцати советским спецназовцам, вручили в австрийском антитеррористическом подразделении специ¬ального назначения «Кобра», где мы были на сборах по обмену опы¬том в ноябре прошлого года...
Но едва Шакир договорил последнюю фразу, как поступил сиг¬нал, и воины, сев в БТР, умчались в неизвестном направлении.
Когда уже взошел месяц, наш разговор возобновился в здании бывшего Степанакертского медучилища, где четвертый год подряд, сменяя друг друга, размещаются спецподразделения внутренних войск МВД СССР. Маленькая комнатка, в три ряда двухъярусные койки — так отдыхают офицеры. Диву даешься! Несмотря на еже¬дневные (впрочем, здесь больше подходит слово «ежесуточные») сверхвысокие физические и психологические нагрузки, спецназовцы ухитряются сохранять веселое настроение и азарт для баталий в на¬стольных играх. Сейчас представилась такая возможность. Все в сборе! Молодые лейтенанты Евгений Дорохин, Валерий Сайберт, ко¬мандир роты старший лейтенант Юрий Подкур и его заместитель по специальной подготовке Шакир Ахметов.
Уже по фамилиям офицеров видно, что подразделение у них ин¬тернациональное. Командир — украинец, Валера Сайберт — немец, а Шакир — узбек.
Родился и вырос Ахметов в древнем славном городе Бухаре. Потом два года учился в Липецке, где и решил поступить в военное училище внутренних войск МВД СССР. Выбрал Новосибирское, кото¬рое и закончил в 1988 году. По распределению попал в конвойное подразделение, в Поволжье. Однако вскоре такие удалые парни, как Шакир, понадобились для выполнения других задач. Заполыхал пожар в Закавказье, а за ним «вспыхнули» и другие регионы страны. Правительством было принято решение увеличить число внутренних войск МВД СССР.
Быть может, и не стал бы Шакир спецназовцем, если бы не его мама с красивым узбекским именем — Рамзия. Шакиру не было и пяти, когда умер отец. Нелегко было матери одной воспитать настоя¬щего мужчину. Когда было совсем трудно, она обращалась к памяти о муже. Шакир часто вспоминал ее слова: «Отец бы тебя за это не одобрил...» Или наоборот: «Как бы счастлив был отец, увидев, какой ты молодец, сынок!»
— Ты должен всегда уметь защитить себя, ближнего своего и слабого, — учила мать, а потому привела 6-летнего мальчика в спор¬тивную секцию каратэ. Не жалела денег на оплату физической закал¬ки сына. И не пропали затраты даром. Сын ее хорошо усвоил слова, услышанные в детстве. Скольких спас он, обладатель коричневого пояса каратэ! Скольких еще спасет?
Подразделение, в котором служит старший лейтенант Ахметов, в Нагорном Карабахе второй раз.
— Воздух нам здесь нравится, — шутят спецназовцы, — горный пейзаж тоже вроде ничего, хоть бери холст и кисти и рисуй.
— Ну разве в Подмосковье бывает так весело, как здесь? — спрашивает с ехидцей Шакир.
Да, ничего не скажешь, веселятся ребята! До сих пор вспоминают они, как в одну из туманных ночей поступил тревожный сигнал вы¬двинуться в населенный пункт Шурнух. Приказ был привычен — обезвредить боевиков. Рядовой Тютюрин бесшумно тогда «снял» ча¬сового возле дома. Вышибли дверь, оказались в комнате, где прямо-таки по Маяковскому «прозаседавшиеся» совещались. Слова не успели промолвить, как на руках у двадцати пяти человек (!) оказались наручники. Восемь минут длилась операция, а какая продуктивность! В подвале обнаружили большое количество оружия не только отече¬ственного производства, но и такое, какое только в «Кобре» Ахметов и видел.
Заботится о боевиках, видно, кто-то больше, чем о спецназовцах. У последних строго регламентирован срок носки обмундирования, обуви. Что уж тут говорить об оружии. Из АКМ можно стрелять еще несколько десятилетий, зачем тогда какой-то «Штурмгевер» австрий¬ский? А вот когда ботинки в горах при выполнении задания «кушать» просят, это уже хуже. Их на два года выдают. И никакие причины не волнуют тыловых товарищей, чтобы понять прочность всего снаря¬жения, надо испытать его на себе. Хотя есть один способ приобрести новые: скажем, по рапорту за свой счет. Как говорится, и смех, и грех!
Но спецназовцы не огорчаются. Верят в лучшее. Ведь, кроме тя¬желой службы, бывают и счастливые моменты. Улыбнулась судьба и Шакиру.
Летом 1989 года, когда родная узбекская земля обагрилась кро¬вью, когда рассудок тысяч земляков заслонила лютая ненависть к «инородцам», когда в военнослужащих внутренних войск МВД СССР летели камни, бутылки с зажигательной смесью и пули, когда в Фер¬гане и Коканде сжигали заживо целые семьи турок-месхетинцев, лей¬тенант Ахметов со своими ребятами из взвода сражался против экс¬тремизма и вандализма, тогда встретил Шакир свою единственную, с которой и связал жизнь, — Дилю. Именно там, в Фергане. В отпуске была свадьба, а еще через год их стало трое. И теперь растет у спецназовца сын Руслан. Правда, видит он своего папку, ой, как редко. Ведь Ахметов-старший изучает географию по «горячим точ¬кам». И в Молдавии был, и в Литве, и в Закавказье...
— К трудностям в командировках нам не привыкать, — говорит офицер. — Другое гораздо тяжелей: осознавать, что в это сложное, смутное время твоя семья не обеспечена всем необходимым. Квар¬тиры нет, как многого другого...
И еще больно спецназовцу смотреть на положение дел в сегод¬няшней армии. Особенно после того, как побывал на сборах в ав¬стрийской «Кобре». Там служивые, выполняющие ратный долг, особо не переживают за материальное положение. Рядовой спецна¬за получает 16 тысяч шиллингов, а офицеры — от 25 до 50 тысяч. Надо еще учесть, что за весь период своего существования австрий¬ским коллегам из «Кобры» практически не приходилось действовать против террористов, они лишь постоянно совершенствуют боевую выучку. В то время, когда наши офицеры, подобно старшему лейте¬нанту Шакиру Ахметову, живут четвертый год в боевых условиях. Радует, что правительство оказывает внимание воинам, заслуженно награждая их боевыми орденами и медалями. У Шакира, кстати, есть две. Но ведь наградами, как говорится, ни ты, ни семья твоя сыты не будут.
Куда дороже сердцу офицера другая награда — его воспитанни¬ки. В обучение подчиненных спецназовскому мастерству вкладывает Шакир всю душу. И солдаты его уважают. Он для них не просто ко¬мандир, а старший товарищ, с которым в бою не пропадешь! Многие из подчиненных Ахметова после срочной службы перешли в профес¬сиональную роту «краповых беретов» и теперь работают по контрак¬ту. Другие, уволившись в запас, пошли по его стопам. Например, бывший заместитель командира взвода Владимир Уваров работает сейчас инструктором по рукопашному бою в муниципальной мили¬ции. А бывшие рядовые Андреев и Палсвен в городе Иваново рабо¬тают в спортивной федерации каратэ. Сержант Сукнов — в сборной Союза по парусному спорту.
19 июля 1991 г.


КРУГОВАЯ
ПОРУКА
НЕДОВЕРИЯ





ЧЕТВЕРТЫЙ ГОД НАГОРНЫЙ КАРАБАХ,
вернее ситуация вокруг него, продолжает держать в напряжении не только закавказские республики, но оказывает дестабилизирующее влияние на всю страну. Карабахский синдром, как раковая опухоль, поражает сегодня регион за регионом нашей многострадальной дер¬жавы.
О том, что положение в Степанакерте и области обострилось, стало ясно по усиленной охране здания обкома партии, где размеща¬ются Республиканский оргкомитет по НКАО и комендатура района чрезвычайного положения.
Весна 1991 года, как и три предыдущих, не дает повода успокаи¬ваться. Факты говорят сами за себя. Если за весь 1990 год в ИКАО было убито 57 человек, то за три с половиной месяца нового года их число составило 52. Если за прошлый год число раненых в межнаци¬ональном конфликте приблизилось к восьми десяткам, то на 10 апре¬ля сего года таковых уже более 90 человек.
Чтобы лучше разобраться в обстановке, сложившейся на сегод¬няшний день в НКАО, мы с фотокорреспондентом Марком Стамболо выехали в Мардакертский район.
Подполковник Александр Иванович Дорофеев комендантом рай¬она более двух месяцев. Срок достаточный, чтобы включиться в об¬становку.
— Район один из самых больших в области, — рассказал офи¬цер. — Довольно развиты промышленность и сельское хозяйство. Существует советская власть, и даже, как ни удивительно, проходят партийные собрания, где обсуждаются различного рода проблемы. Руководят районом опытные люди. Назову председателя райиспол¬кома народного депутата СССР Вагана Михайловича Габриляна. Он многое делает для стабилизации обстановки, хотя работать здесь, откровенно говоря, очень тяжело. Не только потому, что местность горная и лесистая. Здесь наибольшая плотность соприкосновения армянских и азербайджанских селений...
Действительно, обстановка сложная. Незадолго до нашего приез¬да, близ населенного пункта Паправенд (это граница между Агдамским и Мардакертским районами) была заблокирована колонна, кото¬рая перевозила народнохозяйственные грузы и следовала по ма¬ршруту Мардакерт — Степанакерт. Ее окружила большая группа азербайджанских омоновцев и местных жителей. Дорога была пере¬горожена машинами и грудами щебенки. На склонах гор по обе сто¬роны границы засели снайперские пары. Ситуация пиковая. Любой провокационный выстрел мог привести к огневому соприкосновению. К счастью, начались переговоры, которые велись через военнослу¬жащих внутренних войск МВД СССР. В них приняли участие и народ¬ные депутаты. С армянской стороны — председатель райисполкома Габрилян, с азербайджанской — министр водного хозяйства респуб¬лики Гаджиев. Кровь не пролилась, вопросы, поднимаемые обеими сторонами, были решены на месте. Такие события здесь происходят чуть ли не ежедневно.
Комендант района рассказал мне еще про одно «яблоко раздо¬ра» — Сарсангское водохранилище. Оно образовано горной рекой Тертер, находится в самом живописном месте Карабаха, среди ущелий и карьеров. Именно из него по системе водоснабжения распре¬деляют воду по всей НКАО. Военнослужащим внутренних войск уже многократно приходилось предотвращать и пресекать попытки экс¬тремистов произвести взрыв на дюкере и других коммуникациях — чтобы изменить распределение воды. Вода — это жизнь и без нее никуда.
Кстати, конфликты здесь возникают не только между населением разных национальностей. В первых числах апреля произошел кон¬фликт между азербайджанскими районами — Тертерским и Агдамским.
— Мне приходится много общаться с жителями разных нацио¬нальностей, — говорит подполковник Дорофеев.— И знаете, сам был удивлен. Думал, все началось с 1988 года. Однако, по рассказам людей, конфликты в этом регионе возникли куда раньше. Просто они не доходили до таких масштабов, когда вынуждена вмешиваться армия. Против нее в Карабахе участились провокации. И причина здесь ясна. Военнослужащие внутренних войск являются по-прежне¬му живой стеной между двумя враждующими сторонами. У экстре¬мистски настроенных элементов они, как кость в горле.
В населенном пункте Гетаван стоит застава внутренних войск, где командиром офицер Глущенко. Восьмого апреля она была под¬вергнута массированному огневому воздействию с различных на¬правлений. Цель национал-бандитов предельно ясна — вынудить военнослужащих бросить заставу, расположенную на выгодном месте. Она мешает угонять скот, проходить незаконным вооружен¬ным формированиям. В критической ситуации офицер не растерялся и грамотно командовал подчиненными. Солдаты заняли круговую оборону, открыли ответный огонь и подавили противника.
Другой случай произошел в населенном пункте Атырк.
Ночью был сильный туман, и военнослужащие, добиравшиеся до заставы в населенном пункте Умудлу, заблудились... Их было четве¬ро. Разделились на две группы и пошли узнавать дорогу у жителей армянского села. Двоих из них захватили в заложники. Отняли ору¬жие и боеприпасы... Не вдаваясь в подробности, скажу, что, к счас¬тью, все обошлось. Тогда проявил себя начальник штаба комендату¬ры капитан Махровский. Оружие было возвращено полностью. Слу¬чай, прямо скажем, редкий. К согласию в тот момент привели контакт и с местными жителями, и взаимодействие с властями. А вооб¬ще военнослужащим не сладко приходится в Карабахе. Заставы сто¬ят в самых горячих местах и почти ежесуточно подвергаются нападе¬нию.
Вполне логично задаться вопросом, кто же такие боевики, кто на¬падает на войсковые наряды?
Применительно к сегодняшней ситуации можно сказать, что че¬ловек с оружием в руках — еще не боевик. Люди, живущие в сложных условиях блокады, вынуждены себя охранять, так как военнослу¬жащие не могут дислоцироваться в каждом селе. Сел только в Мардакертском районе около шестидесяти. Поэтому люди устанавлива¬ют между собой график дежурства в селах и на фермах.
— Кто нападает? — переспросил Александр Иванович. — Суще¬ствуют деструктивные силы с обеих сторон. Они глубоко законспири¬рованы. Что же касается боевиков, то по имеющимся данным, они засылаются из других мест. Призваны будоражить местное населе¬ние, вселять в него страх. Многие селения живут в двойной блокаде. Мардакертский армянский район в кольце, азербайджанские села (их несколько внутри района) окружены еще одним кольцом блокады.
Есть множество и других экономических последствий конфронта¬ции. Например, на водохранилище работали люди и армянской, и азербайджанской национальностей. Управление же водного хозяйст¬ва находится в Мир-Башире. И теперь рабочие несколько месяцев не могут получить зарплату. Денежные операции между двумя банками не производятся. Как жить?
За три года карабахского конфликта мне приходилось слышать много версий о его истоках. Одна из них — вмешательство и влияние западных спецслужб. Интересно, что думает об этом комендант?
—Западные спецслужбы проявляют определенный интерес к происходящим в НКАО событиям. Однако, лично мое мнение, непо¬средственного руководства из-за бугра нет. Скорее всего дров в огонь подбрасывают мафиозные силы внутри страны, им выгодна нестабильная обстановка...
Думается, что офицер прав, такие мафиозные силы существуют. Ведь меры по стабилизации обстановки были определены Верхов¬ным Советом СССР еще 28 ноября 1990 года. Первым шагом к при¬мирению должны послужить выборы на паритетных началах в руко¬водящие структуры НКАО. В этом случае органы управления будут защищать интересы и армян, и азербайджанцев. Однако этого пер¬вого шага нет. Главная причина здесь, по-моему, в нежелании двух сторон идти навстречу друг другу. Люди запуганы. Не потому, что они не знают своих соседей, которые живут в двухстах метрах, и по вино¬градному ряду проходит граница между армянином и азербайджан¬цем. А потому, что за каждым из них наблюдает другой сосед, а за тем — еще один и еще... Идет давление на национальные чувства. Именно этого замкнутого круга боятся все. Эффект толпы, круговой поруки. Именно круговая порука является одним из условий образо¬вания мафиозных структур, взаимоотношений между людьми. Увы, об этом говорит мировой опыт. Феномен сицилианской и корсикан¬ской мафий исследован достаточно глубоко. Причины фуговой пору¬ки населения разные, итог один и тот же — круговая порука способ¬ствует формированию неподконтрольных обществу «особых» взаи¬моотношений и образа жизни внутри клана (группы населения).
Конечно, НКАО — не Сицилия. Аналогии тут проводить не стоит. Но особые взаимоотношения внутри населения, окруженного блока¬дой, конкретный образ внешнего врага, неспособность государства обеспечить соблюдение законов — все это в значительной степени объясняет, почему вооруженные формирования боевиков, обираю¬щие своих соплеменников, тем не менее пользуются поддержкой на¬селения.
Все дни в Мардакертском районе мы провели на заставах внут¬ренних войск, в армянских и азербайджанских селениях. Там встре¬чали людей с уставшими глазами, угрюмыми лицами. Нас спрашива¬ли старики, женщины, дети, солдаты: «Когда же все это кончится, что впереди?». Оставалось только вздыхать и разводить руками. Хоте¬лось бы знать самим, кто же прорвет этот замкнутый круг недоверия? И когда?



МИР В НКАО
НЕ ЗА ГОРАМИ

НА ЭТОТ РАЗ В СТОЛИЦЕ АЗЕРБАЙДЖАНА
я оказался проездом из командировки по Нагорному Карабаху. Баку встретил теплым весенним днем, спешащими по своим делам горо¬жанами и высокими ценами на прилавках магазинов. Но люди встре¬вожены не только экономическими заботами.
— Вот отменили в городе комендантский час, — говорит в трам¬вае одна женщина другой, — а где гарантия, что не повторится «чер¬ный январь»?
— И такое может быть... Бог его знает, что будет завтра, — глу¬боко вздохнув, поддержала разговор ее спутница.
Вот так. Привыкли за год с небольшим бакинцы к военным патру¬лям, охраняющим покой граждан днем и ночью. И теперь, когда Ука¬зом Президента Азербайджана чрезвычайное положение отменено, тревоги простого народа понятны: что принесет грядущий день? Не всплеск ли новых эмоций и националистических страстей?
На сегодняшний день в Азербайджане существуют две реаль¬ные силы, способные влиять на обстановку в республике. Комму¬нистическая партия и ее главный конкурент — Народный фронт рес¬публики. Сразу оговорюсь, что речь идет не о законспирирован¬ной подпольной организации. Еще 5 октября 1989 года Народный фронт был зарегистрирован решением Совета Министров Азербайд¬жана.
...Двухэтажное здание. Перед входом — красно-зеленый с полу¬месяцем флаг. Резиденция руководящих органов фронта.
К сожалению, с председателем организации встретиться не уда¬лось — находился в командировке. Дать интервью согласился член правления, заведующий организационным отделом Азербайджанско¬го Народного фронта, народный депутат республики Иса Юнис оглы Камбаров. В сопровождении двух его телохранителей мы поднялись в кабинет на втором этаже, где и состоялась беседа.
* * *
— Иса, расскажите, как складываются отношения Народного фронта с Коммунистической партией республики?
— Дело в том, что никаких отношений нет. Я считаю, что в Азер¬байджане нет компартии. Есть руководящая прослойка, правящая от имени народа и Коммунистической партии. Какие же могут быть от¬ношения, если нет диалога? Они управляют республикой по-старо¬му, а народ больше не желает так жить.
— А как Вы думаете, если бы в Азербайджане был проведен ре¬ферендум или выборы, как скажем, в Грузии, проголосовал бы народ за отделение от Союза?
— Когда создавался Народный фронт Азербайджана, в програм¬ме было записано: за суверенитет республики в составе обновленно¬го Союза. Но после 20 января прошлого года у нас не осталось ника¬ких сомнений и иллюзий насчет того, можем ли мы продолжать жить с Центром в равноправной семье... Еще в мае 1990 года нашими спе¬циалистами и независимыми экспертами был проведен опрос. Голо¬са за независимость Азербайджана составили от 60 до 80 процентов. Если бы выборы проходили действительно по-демократически, то большинство населения проголосовало бы за независимость от Центра.
— Но вам, наверное, известно, что в Грузии очень сложная об¬становка, обострилась она именно после объявления независи¬мости.
— Да, там действительно непросто. Но грузинский народ, как и другие народы, имеет право на самоопределение. Главное, что пар¬ламент Грузии, руководство избраны демократическим путем. Они имели право провозгласить независимую республику.
— А как вы относитесь к фразам некоторых политических ли¬деров Республики Грузия, подобным такой: «Тот, кто проголосует против независимой республики, тот враг народа!»?
— Вы знаете, может это слишком громко звучит, но мы в Азер¬байджане тоже пришли к выводу, что республика может жить нор¬мальной жизнью, только будучи независимой. И если кто-то голосует «против», то этот человек против своего народа. Если мы добьемся независимости, это не будет означать разрыв с другими республика¬ми и изоляцию от них. Единственная разница в том, что экономичес¬кие отношения уже будут строиться с учетом интересов независимых государств. Это будет взаимовыгодное сотрудничество, а не диктату¬ра Центра.
— Иса, как я понял, во всех грехах вы обвиняете Центр, Кремль. А какую позицию занимает Народный фронт и вы, в част¬ности, к дислоцирующимся на территории Азербайджана частям Советской Армии и внутренних войск МВД СССР? Ведь они явля¬ются представителями Центра.
— Они находятся здесь не по своей воле. И поэтому их пребыва¬ние здесь воспринимается как реальность. Хотя, конечно, коль мы говорим о независимости Азербайджана, то республика должна иметь свои войска. Они у нас будут строиться на профессиональной основе. Специалисты будут приглашаться из соседних республик и других стран. Пока же в Азербайджане дислоцируются союзные войска, мы, Народный фронт, против нагнетания антиармейских на¬строений.
— Иса, поскольку национальная профессиональная армия Азер¬байджана пока планируется, задам еще вопрос, касающийся про¬хождения службы местными ребятами на территории республики. Постановлением Совета Министров республики от 15 октября 1990 года уже с осеннего призыва было оставлено служить дома 50 процентов из общего числа призывников. Все бы ничего, но се¬годня реальность такова — значительно упала воинская дисцип¬лина, солдаты — местные уроженцы — не подчиняются офице¬рам и младшим командирам других национальностей, совершают самовольные отлучки. Можно ли мириться с таким положени¬ем дел?
— Конечно, факты тревожащие. Здесь, пожалуй, нужны какие-то новые реформы. Что же касается этого постановления, то могу пояс¬нить, что, на мой взгляд, вынудило правительство пойти на этот шаг. Во-первых, многие азербайджанцы подвергались в армии гонениям, издевательствам. Возросло число погибших, а, следовательно, под¬нялось движение солдатских матерей. Вторая причина в том, что Азербайджан фактически оказался незащищенным перед вооружен¬ной агрессией Армении. Третья причина — в России, на Украине, Бе¬лоруссии стали также подниматься движения за альтернативную службу. И мы с этим вполне согласны. Зачем здесь воюют и нередко погибают парни других национальностей?
— Иса, в Карабахе находится азербайджанский ОМОН — отряд милиции особого назначения. Говорят, будто он является воору¬женным отрядом Народного фронта. Правда ли это?
— Народный фронт Азербайджана — массовая организация, здесь присутствуют представители всех слоев населения. Есть пред¬ставители азербайджанской интеллигенции, рабочие, крестьяне, много молодых парней, готовых с оружием в руках защищать респуб¬лику. Они неоднократно обращались в МВД Азербайджана с про¬сьбой принять их в ряды ОМОНа. Этот отряд формируется Минис¬терством внутренних дел республики, а Народный фронт здесь ни при чем...
— Но ведь раньше у вашей организации было оружие?
— Нет. У нас его не было никогда. В приграничных районах у местного населения было кое-какое оружие, оно применялось против армянских боевиков. С возникновением же Народного фронта эти вооружейные люди влились в его ряды. Это простое совпадение. На¬родный фронт специально не создавал свои вооруженные формиро¬вания. В отличие от Армении, в нашей республике практически нет случаев нападения на воинские склады с целью захвата оружия.
— Иса, я только что вернулся из командировки по НКАО. Хо¬чется услышать, каково ваше мнение о перспективах прекраще¬ния Карабахской войны?
— Во-первых, был Указ Президента Горбачева о разоружении незаконных вооруженных формирований. Однако именно в НКАО ни¬чего не сделано для его выполнения. Поэтому вопрос о создании республиканской национальной армии поднимается вновь и вновь.
Во-вторых, необходимо действенно перекрыть границу между Арменией и Азербайджаном...
— Извините, что перебиваю, кто это должен сделать?
— Я считаю так: если это собирается осуществлять союзное ру¬ководство, то подразделения Советской Армии и внутренних войск МВД СССР. Если они не собираются этого делать по каким-либо причинам — то тогда руководство республики должно это взять на себя.
В-третьих, после перекрытия границы надо приступить к очище¬нию НКАО от боевиков. Ведь места расположения их баз давно из¬вестны.
В-четвертых, надо изолировать коррумпированные элементы, ко¬торые, к сожалению, выдают себя за демократов. Кто они? Директо¬ра комбинатов, заводов, партийные и советские руководители, кото¬рые себя полностью дискредитировали за годы работы.
— То есть, вы хотите сказать, что оргкомитет в НКАО и его председатель Поляничко, являющийся вторым секретарем Ком¬партии Азербайджана, ничего не сделали для улучшения обста¬новки?
— С Виктором Петровичем я неоднократно встречался и пре¬красно знаю этого человека. Да, он действительно грамотный, опыт¬ный руководитель, но дело в том, что Поляничко прислан из Москвы, и, естественно, проводит здесь политику Кремля. Поэтому мы счита¬ем, что все, сделанное Поляничко, сделано Москвой. Он не пред¬ставляет народ Азербайджана.
После всего перечисленного мной можно будет надеяться, что мир в НКАО не за горами.
— Иса, ну а какие планы у Народного фронта на ближайшее бу¬дущее?
— Сейчас Народный фронт фактически ничего в республике сде¬лать не может, у власти непопулярная в народе Коммунистическая партия, поддерживаемая Центром. Что возможно было сделать, мы уже сделали. Теперь можем соединить силы с другими республика¬ми и объединиться в борьбе за независимость...

* * *
Попрощавшись и поблагодарив собеседника за откровенное ин¬тервью, мы ушли. По улицам столицы нас несла встревоженная за¬втрашним днем людская волна. Много раз опять слышали разговор, какой приведен в начале. Невольно одолевали мысли, сомнения: за независимость ли Азербайджана выступают мой собеседник и его соратники? Судите сами! Но, по-моему, винить во всех грехах Центр, Кремль, Москву стало одним из современных веяний. Обратите вни¬мание на последний ответ Исы Камбарова: «объединиться в борьбе за независимость с другими республиками». Извините, уважаемый Иса Юнис оглы, не призыв ли это к гражданской войне? Хочется верить, что я заблуждаюсь.



ЗА СВОБОДУ
АРМЕНИИ?

ПОЕЗД ТБИЛИСИ — ЕРЕВАН ПРИБЫЛ В
столицу Армении с часовым опозданием. Однако уходить с вокзала мы не спешили. Зашли в зал ожидания. Здесь 27 мая боевиками было совершено нападение на караул внутренних войск. Изрешечен¬ные пулями стены не могут оставить равнодушным любого человека. Средства массовой информации Армении преподнесли случившееся так: якобы солдаты расправились с ни в чем не повинными сынами родины. Место, где пали боевики, огорожено траурной ленточкой, на ней висят бумажные соболезнования от туристов из многих городов Союза, относящиеся к погибшим боевикам, а не к солдатам и лейте¬нанту Павлу Терещенко, скончавшемуся после этого боя. В пулевых отверстиях закреплены алые гвоздики...
Возле вокзала молодые люди в военной форме — это бойцы Ар¬мянского общенационального движения. Их можно встретить во всех районах города. Неподалеку от здания ЦК Компартии Армении стро¬ение, на котором развевается национальный флаг. Во дворе толпи¬лись солдаты армянской национальности. На вопрос, что они делают здесь, рядовой Рудик Амерян ответил коротко: «Пришли записывать¬ся в ряды вооруженных формирований АОДа». Одни в это время на¬ходились в краткосрочном отпуске, другие — дезертировали из своих частей. Возвращаться никто не собирался.
У входа в здание стояли четверо мужчин, одетых в «афганку». Трое держали в руках АКМы, а у бородача был самодельный авто¬мат. Четвертый нас и проводил на второй этаж к заместителю коман¬дующего войсками АОДа. В кабинете возле карты города сидел за столом человек лет сорока пяти. Узнав о цели нашего прибытия, не¬дружелюбно бросил:
— Интервью не даю. Я солдат своей родины, и больше мне ска¬зать нечего. И своим подчиненным тоже запрещаю.
Можно было бы расстроиться. Но нам повезло — познакомились с пожилым человеком, который привел в одну из авторитетных се¬годня в Армении организаций — Армянскую республиканскую пар¬тию.
Через несколько минут нас познакомили с одним из ее руководи¬телей. О позиции, которую занимает Вардан Арутюнян, судите сами. Перед вами бесстрастное изложение того, что зафиксировал редак¬ционный диктофон.
— Вардан, расскажите, как создавалась республиканская пар¬тия, и каковы ее задачи.
— В 1966 году была образована Армянская объединенная нацио¬нальная партия. В то время она действовала исключительно в под¬полье. Ее члены занимались пропагандой идей национальной само¬стоятельности Армении. Многие сидели за подобную деятельность в лагерях. Борьба продолжалась вплоть до 1988 года. Именно тогда многие политзаключенные были освобождены по амнистии и вли¬лись в Карабахское движение. Если вы помните, движение первона¬чально было только Карабахское, о каких-либо других проблемах и задачах тогда не говорилось. В том же 1988 году была создана орга¬низация по борьбе с турками за независимость родины. Лидер ее сейчас находится в эмиграции в США. Наша республиканская партия создана именно на основе двух упомянутых мною организаций. Под таким названием она образовалась в апреле 1990 г.
— Как известно, у вас одновременно с партией была создана и армия независимости. Какова была ее цель?
— Мы вели и политическую, и вооруженную борьбу, когда это требовалось. Скажем, когда войска 27 мая попытались повторить в Ереване тбилисское 9 апреля или бакинский январь, наши ребята приняли бой, и военные не смогли ворваться в Ереван.
Сейчас же вооруженные отряды у нас распущены. Кто хочет — сдает оружие и занимается своим делом. Кто хочет — может зани¬маться политической борьбой в рядах партии. А те, кому по душе оружие, вступают в вооруженные отряды, действующие под покрови¬тельством парламента, то есть на законной основе.
— Вы хотите сказать, что многие вооруженные формирова¬ния впиваются сейчас в АОД?
— Это не исключено. Армянское общенациональное движение — это не партия, а организация, имеющая цель сплотить все движения в одно единое. Оно было создано во время работы Комитета Кара¬бах в Москве. Именно там встречались представители всех армян¬ских национальных движений. Но цель достигнута не полностью. АОД осталась самостоятельной организацией, признанной зако¬ном и имеющей сейчас большинство мест в парламенте. Его отря¬ды находятся сейчас во всех районах Армении. Мы же отношения с АОДом строим на принципах сотрудничества. Наш председатель Ашот Навасардян стал депутатом Верховного Совета республики. Выдвинули его и помогли в предвыборной борьбе как раз АОДовские товарищи.
— Вардан, в городе мы видим много вооруженных людей. Отку¬да у них оружие? По всей видимости, оно либо похищено, либо ото¬брано у военнослужащих Советской Армии и внутренних войск, ко¬торые, кстати, здесь присутствуют для пресечения кровопроли¬тия и защиты границ.
— Этот вопрос журналисты мне задают часто. К сожалению, из-за границы нам не помогают. И поэтому главной питательной средой для нас всегда являлась Советская Армия. Военнослужащие сами, нелегально, конечно, продают нам оружие и даже технику. Хотя знают, что все это может быть направлено против них.
— А что вы скажете о фактах нападения на военнослужащих?
— Оружия все же не хватает. Когда национальные интересы ар¬мян в марте — мае были в опасности, наши бойцы были вынуждены доставать оружие у армии и милиции. У нас не было другого пути.
— Но ведь вы доставали это оружие через кровь. Погибли ни в чем не повинные люди...
— Согласен. Это, конечно, плохо. Даже Достоевский говорил, что не стоит счастье всего человечества — слезинки одного ребен¬ка. Но мы сейчас живем в совсем иное время. Мы исходим из обста¬новки. Добавлю лишь, что решение о сдаче оружия касается толь¬ко тех вооруженных формирований, которые не подчиняются парла¬менту.
— Но после принятого указа оружия сдано очень мало. Есть данные, что на руках у населения находится сегодня более 3400 единиц нарезного оружия или 85 процентов от общего числа похи¬щенного, в том числе 1115 автоматов, 1036 винтовок и караби¬нов, 1205 пистолетов, 18 пулеметов, 52 градобойные пушки, свыше 500 тыс. патронов, специальные средства различных клас¬сификаций. Что вы на это скажете?
— Эти сведения нужно проверить. А факт остается фактом: AHA сейчас не видно. Я не беру на себя ответственность говорить, что ее подразделений вообще нет. Просто нет такой угрозы, как в прошлые месяцы. Тем более, парламент у нас стал более демократичным и заявил о самостоятельной защите народа своими силами. И люди сегодня верят правительству.
— Вардан, вы являетесь лидером республиканской пар¬тии. А не хотели бы вы прийти к власти, как это сделало АОД?
— Каждая партия имеет право и должна бороться за власть. Но это не значит, что в этой борьбе мы должны забывать о националь¬ных ценностях и идеалах независимости. Никогда открытая борьба, скажем, против АОД, не приведет к победе. Ее добиться можно лишь путем компромисса, решения политических вопросов политическими же средствами, но никак не противопоставлением себя АОДу или по¬добной организации.
— Я слышал, что многие лидеры АОД до недавнего времени за¬нимали не столь высокие посты, как сегодня. Это правда?
— Вообще в АОД очень много рабочих. Однако, что касается ру¬ководителей, у вас неверная информация. Руководитель АОД — кан¬дидат наук. Командующий вооруженными формированиями — жур¬налист. Его заместитель — артист театра. Они взошли на свой Олимп в результате борьбы.
Скажем честно: сейчас у нас идет война. Я уверен, что ход ее был заранее спланирован партократией в самых высших эшелонах власти. Согласны с этим не только в Армении, но и в Азербайджане. На таллинской встрече армянских лидеров национального движения с Азербайджанским народным фронтом мы совместно пришли к вы¬воду, что все организовано Кремлем. Но ни мы, ни азербайджанцы не можем пока остановить вражду.
— Вардан, средства массовой информации часто передают со¬общения о действиях, предпринимаемых армянскими боевиками, и почти ничего о противоборствующей стороне — азербайджанских «еразах». Как часто бывают обоюдные столкновения?
— «Бывают» — это совсем не то слово. Я слежу за центральной прессой и телевидением. И то, что в ней передают для России, дру¬гих республик — даже не просто блеф. Получается, что армяне захо¬дят на территорию соседней республики, жгут, убивают, а азербайд¬жанцы живут мирно. Но это неправда! Убивают и те, и другие.
— Вардан, ваше отношение к дислокации на территории Ар¬мении частей Советской Армии и внутренних войск МВД СССР? В последнее время во многих уголках Союза солдатские матери выступают с протестом против прохождения службы их сыновья¬ми здесь, в Закавказье, где их ранят и убивают.
— Я хорошо понимаю матерей всех наций. Буквально три недели назад я был на Украине и воочию видел и слышал плач матерей по¬гибших здесь солдат. В результате этого просыпается ненависть к тем, на чьей территории они погибли. Это влияет и на армяно-укра¬инские отношения. Недавно у нас был депутат Верховного Совета Украины И. В. Лукьяненко. Решался вопрос о замене солдат-украин¬цев, проходящих службу в Армении, на военнослужащих армянской национальности, проходящих службу на Украине.
В этой жестокой войне мы должны сами проливать свою кровь. Мое отношение к нахождению на территории Армении подразделе¬ний Советской Армии и внутренних войск — резко отрицательное. Их никто сюда не приглашал. Я не говорю, конечно, об отдельном сол¬дате. Скажем, рязанский парень не виноват, что служит здесь. Но все вместе они — сила, которая подавляет национальное движение. А потому пусть армянин защищает достоинство Армении, украинец — Украины и так далее. Армяне способны себя защищать без чьей-либо помощи.
— Вардан, а где возьмете технику для своих вооруженных сил?
— Это действительно нелегкая проблема. Но пока мы будем в стадии формирования, то первоначально планируем входить в Вооруженные Силы Союза. А потом... У нас будет все, что необхо¬димо.
— Мы так долго говорим, но почти ничего не знаем о вас. Рас¬скажите, пожалуйста, о себе.
— Я являюсь одним из помощников нашего председателя Ашота Навасардяна и одновременно членом совета. Образование среднее. В 1980 году в Прибалтике был арестован органами КГБ и осужден в Армении за антисоветскую пропаганду. Отбывал заключение в перм¬ских лагерях. В 1988 г. был освобожден по амнистии и опять вклю¬чился в борьбу. Цель всей моей жизни — борьба всеми путями и средствами за свободу и независимость Армении...


«ШЕВАРДЕНИ»:
ДРУЗЬЯ ИЛИ ВРАГИ?

В ПЕРЕВОДЕ С ГРУЗИНСКОГО «ШЕВАРДЕНИ» — ястреб. Но речь пойдет не о птицах, а о людях в военно-полевой форме, называющих себя легионерами.
Грузия ныне взяла курс на отделение от Союза ССР. Уже пропало из названия республики слово «Советская». Официально определен и объявлен статус Вооруженных Сил СССР на территории Грузии: «оккупационные войска». Отношение населения к ним чаще всего отрицательное. Уходят в прошлое времена, когда солдат встречали с улыбками и даже спасали от строгих патрулей.
Увы, теперь обстановка иная. Военнослужащему в магазинах ныне не продадут товар, требуя показать паспорт с тбилисской пропиской. Тот факт, что у служивых людей паспортов не бывает, а в удостоверении личности соответствующая страница для штампов не предусмотрена, работники прилавка не воспринимают. Словом, в Грузии делается все для того, чтобы части Советской Армии и внут¬ренних войск покинули территорию республики.
Логично задать вопрос: кто же придет им на смену? Может, леги¬он грузинских «ястребов», который официально именуется военизи¬рованным спортивным обществом? Штаб «Шевардени» расположил¬ся в здании, ранее принадлежавшем Тбилисскому высшему артилле¬рийскому командному училищу.
— Циклаури, командующий легионом грузинских «ястребов», — протянул крепкую руку бородач. — Элгуджа Давидович...
Узнав о цели моего визита, ничуть не удивился.
— Создали мы легион в 1989 году после сухумских событий. Но мысль о нем возникла после трагических событий в Тбилиси 9 апре¬ля. Я сам был непосредственным их участником. Вот мы и разрабо¬тали программу действий в подобных ситуациях.
— Элгуджа Давидович, какими вы представляете будущие во¬оруженные силы республики?
— В мирное время вооруженные силы Грузии должны составлять один процент населения. В их состав будут входить мобильные сухо¬путные части, которые планируем создать к 1992 году. Позднее бу¬дут сформированы войска противовоздушной обороны и силы бере¬говой охраны Черноморья. В военное время численность наших во¬оруженных сил будет утроена. Создадим и территориальные войска самообороны — боевой резерв из гражданских лиц. С ними по 2 — 3 не¬дели в год будут проводиться сборы. Под свою ответственность ре¬зервисты дома могут иметь на хранении оружие. Все это позволит в критические моменты доводить численность наших вооруженных сил до полумиллиона. До полного завершения формирования вооружен¬ных сил армию предполагается комплектовать в соответствии с зако¬ном о всеобщей воинской обязанности молодыми мужчинами от 18 до 25 лет. Срок службы — 18 месяцев, для окончивших вузы — 9 ме¬сяцев.
— Какая роль в будущей армии отводится легиону? Что он представляет собой сегодня?
— Легион грузинских «ястребов» — это добровольное военизиро¬ванное спортивное патриотическое общество. Наша цель — воссо¬здание национальной армии с ее традициями благородства и рыцар¬ства. Принцип — «Один за всех и все за одного». Лозунг: «Грузия превыше всего». Сразу замечу, что этот лозунг вовсе не говорит о том, что мы нацисты. Мы — националисты. Верны памяти наших предков. Даже пытаемся восстановить потерянные за годы Совет¬ской власти титулы и звания.
Легионеры — это будущие офицеры Грузии. Задача легиона — воспитать их настоящими патриотами, готовить к службе, закалить физически.
— Видимо, Элгуджа Давидович, уже сложилась структура ле¬гиона?
— Процесс формирования еще не завершен, но принципы стро¬ения определены. Основное звено — отделение. Отделения будут входить в состав сотен, а те, в свою очередь, — в воеводства. Такое деление традиционно для Грузии. В повседневной жизни воеводства автономны, но в глобальных вопросах они подчинены центральному штабу, руководимому военным советом. Должности все у нас выбор¬ные. Меня тоже избрали легионеры. Есть среди нас уволенные в запас офицеры, сержанты и солдаты, в том числе «афганцы». Много спортсменов.
Наше оружие — это восточные виды единоборств. Изучаем кара¬тэ, дзюдо. Хотим возродить грузинскую боевую борьбу — чидаоба. Для этого потребуется немало лет, но я уверен, что китайцы с япон¬цами еще приедут учиться у грузинов рукопашному бою.
— А огнестрельное оружие у легионеров имеется?
— Раньше у нас были охотничьи ружья, старые ракетницы и пис¬толеты. Но после Указа Президента СССР о разоружении мы, дабы не вступать в конфликт с властями и законом, все сдали. Не нужно оно пока нам. Против кого его применять? Хотя со временем...
— Сколько же вас в легионе?
— Мы об этом предпочитаем не говорить... Тысячи нас... Есть даже своя присяга.
— После того, как легион узаконили, вас стали финансиро¬вать?
— Нет. Мы не хотим быть нахлебниками у государства. Деньги зарабатываем только своим трудом. Кооперативы открыли, землю арендуем, издательская деятельность дает немалые прибыли. Тру¬довые коллективы и жители вносят пожертвования.
— Элгуджа Давидович, хотелось бы услышать ваше отноше¬ние к частям Советской Армии и внутренних войск МВД СССР, на¬ходящимся на территории Грузии.
— Совсем недавно наше правительство приняло решение орга¬низовать свои внутренние войска. За два года планируется сформи¬ровать три полка, которые заменят присутствующий пока контингент. Ныне несколько тысяч грузинских юношей призывного возраста шля¬ются без дела. Необходимо как можно быстрее привлечь их к служ¬бе. Но не в оккупационных советских войсках, а в национальных формированиях.
— Ваша армия будет укомплектована, как я понял, в основном парнями грузинской национальности. Не скажется ли это на взаи¬моотношениях с представителями других национальностей, про¬живающими на территории республики?
— С самого начала мы объявили, что хотим создать правовое демократическое государство. Поэтому отношение ко всем нацио¬нальностям будет одинаковым. Принимать в ряды национальной армии будем не только грузинских юношей, но и всех желающих. Охотно будем брать офицеров, ранее служивших в Советской Армии. Кстати, таких уже в легионе немало.
— Вы им платите?
— Пока нет. Но в перспективе все должности будут оплачиваться в зависимости от доходов легиона и степени квалификации самих легионеров.
— Элгуджа Давидович, как вы представляете систему подго¬товки офицерских кадров?
— Пока мы не можем готовить офицеров по родам войск. Ска¬жем, артиллеристов, танкистов, связистов. Но подготовить коман¬диров диверсионно-партизанских отрядов можно вполне. А подготов¬ка всех остальных — дело будущего. Планируем это делать на базе Тбилисского высшего артиллерийского училища. Легион в последую¬щем станет чем-то вроде военного лагеря, где воспитанники за 4 го¬да получат общие военные знания.
— Элгуджа Давидович, из части внутренних войск МВД СССР не так давно дезертировал рядовой Деланидзе. Из беседы с его отцом стало известно, что он служит в легионе. И этот слу¬чай — не единственный...
— Как правило, из армии убегают люди, пасующие перед труд¬ностями. Более того, они нарушили присягу. Нам такие не нужны. Где гарантия, что они не предадут наши интересы? Фамилию, кото¬рую вы назвали, слышу впервые. Не исключено, конечно, что он скрыл свое дезертирство и сейчас служит где-нибудь в воеводстве. А вообще, многое из происходящего в Грузии сваливают на легион. То оружие где-то захватят, то нападет кто-то на солдат — все на нас. Постоянно приходится в средствах массовой информации выступать с опровержениями.
— Элгуджа Давидович, вы носите высокий титул командующе¬го. Есть ли у вас военное образование?
— Нет. У меня незаконченное высшее образование. Так сказать, неудавшийся ваш коллега — журналист. После срочной службы в За¬падной группе войск стал моряком на дальневосточных рыболовных сейнерах. Несколько лет назад вернулся на землю родной Грузии. Вот и все...
Поблагодарив Циклаури за интервью, хотел было в сопровожде¬нии дежурного по штабу уйти, но вдруг с высоты второго этажа уви¬дел плац и занимающихся на нем курсантов высшего артиллерийско¬го училища. Подумал вот о чем: их отделяет забор. Курсанты часто кидают любопытные взоры на своих то ли коллег, то ли будущих про¬тивников, встречая точно такие же взгляды с другой стороны. Кем же вы будете, «шевардени», для нас завтра? Очень хочется верить, что коллегами...


НА ГРУДИ МЕДАЛЬ
«БОРЕЦ ЗА МИР»

ИМЯ ГЕНЕРАЛ-МАЙОРА ЗАПАСА КИМА Цаголова хорошо известно в нашей стране по публикациям в прессе. Он —доктор философских наук, профессор, автор более двухсот на¬учных работ.
С 1981 по 1987 годы Ким Македонович находился в Афганистане. Позже он возглавил кафедру в Академии имени Фрунзе. В последние месяцы генерал занимался общественными делами, организовывал и руководил фондом социальной защиты военнослужащих, участво¬вал в других благотворительных акциях. Кстати, Цаголов, пожалуй, единственный генерал, который награжден высшей наградой Коми¬тета защиты мира — медалью «Борец за мир»...
Мы с ним встретились в Северной Осетии, где генерал К. М. Ца¬голов возглавляет теперь Республиканскую гвардию. Поэтому пер¬вый вопрос был:
— Ким Македонович, что побудило вас возглавить Республи¬канскую гвардию Северной Осетии?
— Моей Родине, Северной Осетии, грозят территориальные по¬тери. Я не мог оставаться в стороне, когда Верховный Совет респуб¬лики принял постаноеление «О создании Республиканской гвардии» и когда мне предложили помочь ее сформировать, а затем и возгла¬вить. Оставить свой народ в беде, когда может пригодиться боевой и жизненный опыт — это преступление.
— Как вы оцениваете ситуацию на юге России, в частности, в Северной Осетии?
— Я думаю, очень похоже на общую ситуацию в России. Совер¬шенно ясно: сепаратистские тенденции в Советском Союзе нараста¬ли не без участия России. Тогда она поддерживала центробежные тенденции в союзных республиках. Я понимаю, в определенной сте¬пени это диктовалось необходимостью борьбы с Центром. Россия словно забыла, что она сама федеративное образование. Или пона¬деялась на крепость экономических, культурных, да и семейных связей между народами? Мол, за столетия все так переплелось, что никто не рискнет резать по-живому... Однако некоторые слишком за¬ворожены словом «суверенитет» и забывают о боли и жизни челове¬ческой.
Ситуацию на границе Северной Осетии и Ингушетии можно вы¬разить одной фразой: «Ни войны, ни мира». Провокаций со стороны ингушей полно. Количество жертв растет. Ни одна машина из Север¬ной Осетии, попав на территорию Ингушетии, не возвращается об¬ратно. Людей убивают, машины сжигают. Это вызывает напряжен¬ность в республике. Ввергнуть два народа в войну сейчас ничего не стоит. Но мы не можем действовать по принципу «око за око». И свя¬то верим, что верх возьмет благоразумие.
— А какой путь урегулирования конфликта?
— Я думаю, есть только один путь — это стол переговоров, где все должны уважать объявленную декларацию о суверенитете каж¬дой республики.
— Так что же мешает переговорам?
— Наверное, неподготовленность ингушской стороны. Насколько я знаю, руководство Северной Осетии к переговорам готово. Кстати сказать, принята декларация «О суверенитете Северной Осетии», где написано, что изменение границ возможно только через рефе¬рендум и волеизъявление всего народа. Хотят ингуши объявить рес¬публику? Это их право, но — в рамках существующих границ. Отторг¬нуть же часть территории Северной Осетии никто из нас им не позво¬лит.
— Участвовала ли Республиканская гвардия Северной Осетии в каких-либо боевых действиях?
— Выражение «боевые действия» не подходит к ситуации на гра¬нице республик. Республиканская гвардия формируется, обучается и одновременно вместе с подразделениями МВД участвует в меро¬приятиях по защите суверенитета республики. Кстати, показывает высокую степень организованности, сознательности и дисципли¬ны. И я ею доволен.
— Как вы относитесь к дислоцированным в Северной Осетии внутренним войскам МВД РФ? Нужны ли они здесь ?
— Сказать «не нужны» нельзя, так как дислокация войск опреде¬ляется стратегическими планами. Другой вопрос, нужны ли в таком количестве? Это обременительно даже экономически. При совре¬менной мобильности войска в случае необходимости могут быть переброшены в короткий срок из центральных районов России.
— Каким принципом вы руководствуетесь при отборе в гвар¬дию?
— Мы не гонимся за количеством, главное, качество. Районы сами рекомендуют и несут ответственность за призывников. В неко¬торых местах прошли митинги, где будущим гвардейцам сами трудя¬щиеся дали наказ служить честно и добросовестно.
Все наши офицеры — уволившиеся в запас или сокращенные из Вооруженных Сил, остаются в тех же званиях.
— Поясните, пожалуйста, в чем отличие Республиканской гвардии Северной Осетии от, скажем, Национальной гвардии Че¬ченской республики?
— Сейчас гвардии создаются, собственно говоря, во всех респуб¬ликах. Это естественный процесс, его не надо бояться и бить в коло¬кола! Гвардия — своего рода атрибут суверенных государств, как знамя, герб, гимн. А отличие... Северная Осетия — республика многонациональная, и каждый считает своим священным долгом встать на защиту своей Родины. В этом смысле Республиканская гвардия набирается из представителей всех национальностей, про¬живающих здесь. Служат не только осетины, но и русские, армяне, украинцы, даже грузины есть. За исключением, конечно, ингушей, но это, я думаю, понятно. Опасность не в факте создания гвардии, а в ее направленности. А это уже зависит от политического курса той или иной республики. Если она проводит политику дружбы с другими государствами, целостности территории России, то и гвардия этому будет способствовать.
Так что не надо путать разные гвардии, а надо посмотреть, каким целям они служат. Кстати, в постановлении Верховного Совета Се¬верной Осетии прямо написано, что наша республиканская гвардия создается как составная часть Российской гвардии. Поэтому не надо россиянам так настороженно относиться к этой проблеме. Лично я вижу в этом хорошее подспорье для российских Вооруженных Сил, для МВД РФ. Фактически это дополнительный призыв мужчин от 20 до 40 лет.
1992 г.

«ТЕПЕРЬ Я ЗНАЮ,
ЧТО ТАКОЕ ВОЙНА...»


ПО СЛУЖЕБНОЙ НЕОБХОДИМОСТИ Я
вновь оказался в столице Азербайджана, но уже в новом качестве офицера. Шел по знакомым местам, а в памяти вновь и вновь всплы¬вали тяжелые воспоминания об осажденном городе: на улицах — баррикады, противотанковые ежи, бензовозы... Сегодня город ветров снова изменился, и лица бакинцев часто озаряют улыбки.
Действительно, в Баку становится все спокойнее. Жизнь города вошла в обычное русло. Но невозможно забыть ужасы тех январских дней, смириться с гибелью людей, то, что в народе нарекли «черным январем».
Смерть трагична всегда, особенно когда гибнут невинные люди, дети. И страшно становится, когда понимаешь, что жизнь и судьбы людей стали разменной монетой в политической игре, что ими опла¬чивались политические амбиции. Почему виновники до сих пор не названы пофамильно? Почему их еще носит наша общая мать — Земля? По чьей указке пуля-дура нашла четырнадцатилетнего Сашу Богданова, внесла скорбь в дома Аслана Алавердиева, Новруза Аскерова? Получит ли известие мать рядового Андрея Кузьмина о на¬казании повинного в смерти двадцатилетнего сына? Кто сможет найти слова утешения для родных тринадцатилетней Ларисы Мамедовой и пятнадцатилетней Веры Бассантиной?
Увы, их, как и многих других, павших в эти черные дни января, уже не вернуть, не воскресить никогда...
Вспоминаю детские глаза, в которых, кажется, на всю жизнь оста¬лись огненные пунктиры трассирующих пуль. В их ушах до сих пор стоят крики соседей, избиваемых дошедшей до безумия толпой, вой сирен в Бакинской бухте, лязг танковых траков по асфальту улиц. А по ночам снятся мертвенно-бледные от прожекторов лица их пап и мам, непроницаемая темнота улиц, по которым их везли военные машины. Туда, где не стреляют, где люди не убивают друг друга... Увиденное в детстве останется в памяти на всю оставшуюся жизнь.
Когда вспоминаю о январских событиях 1990 года, перед глазами невольно встает маленькая, лет пяти-шести девочка с приклеенной к платьицу фотографией молодого человека в черной рамке. Кем он ей приходился: отцом, дядей, старшим братом?
Говорят, что справедливость похожа на здоровье: о ней начина¬ешь вспоминать тогда, когда ее нет. Но вот ведь напасть, все эти годы мы испытывали колоссальный дефицит правды, но от этого особо не страдали — сказывался выработанный временем иммуни¬тет.
Трудно сказать, чем больше всего дорожили люди целые тысяче¬летия, пока научились распознавать добро и зло, хорошее отличать от плохого: страшной правдой или сладкой ложью. Одна из притч рассказывает, что, когда люди еще не знали, что такое Правда и как она выглядит, отправили они человека на ее поиски. Тысячу верст прошел он, измучился совсем, состарился... Наконец на высокой горе, в мраморном дворце, видит — сидит на золотом троне Правда, закрытая парчовым покрывалом. Подошел к ней, сбросил покрыва¬ло... И видит: страшна Правда, как смертный грех. Он испугался и спрашивает ее: что мне теперь про тебя людям сказать? А Правда тихо так на ушко: «А ты соври, человек». С тех пор люди и научились носить правду в себе.
И мы сегодня не можем правду о тех январских событиях взять и просто обозначить — это будет очередной сделкой с совестью.
Тогда, в тот черный январь, у руля политических страстей стояли новоявленные лидеры, старавшиеся остаться неизвестными. Вос¬пользовавшись бытовой неустроенностью народа, они пытались на¬править его эмоции в русло самосуда. Формальные лидеры, в том числе и члены тогдашнего правительства, вели выжидательную со¬глашательскую политику, попросту не управляли ситуацией в респуб¬лике. Некоторые партийные функционеры в те дни публично сжигали партбилеты. Но сегодня многие из них уже спешат исправить эту ошибку.
В те дни огульно обвинили военнослужащих в пролитой крови безвинных людей. А сегодня эти военнослужащие защищают грани¬цы республики, проливая кровь собственную. Обвинения в адрес военных сегодня звучат и в Литве, и в Карабахе...
А тем временем на смену бакинскому черному январю 1990 года пришел новый черный январь 1991 года — цхинвальский. И вновь все повторяется по кругу. Вновь плачут дети, оставшиеся без родите¬лей, а старики спешат умереть, дабы не видеть этих ужасов.
Мне никогда не забыть слова осетинской девочки, которая, при¬жавшись к матери в цхинвальской больнице, тихо прошептала:
— Теперь я знаю, что такое война. Я ненавижу войну...



ЗВЕЗДА АЛЬКОР
НАД ЦХИНВАЛИ

ЗВЕЗДА АЛЬКОР В ДРЕВНОСТИ ПОКРОВИ-
тельствовала тем, кто избрал для себя ратную долю. Она светит хо¬лодно и ровно, но тяготеет в своих симпатиях к людям умелым и му¬жественным.
Не стоит, наверное, взрослому человеку верить в сказки, но то, что произошло в последнюю ночь зимы, не могло не заставить заду¬маться.
На небосводе Южной Осетии, по преданию здешних старожилов, звезда Алькор появляется именно на стыке двух времен года — зимы и весны.
Сумерки 28 февраля над Цхинвали опустились как-то необычно быстро. Непривычной была тишина. За три месяца военнослужащие внутренних войск МВД СССР привыкли к режущим воздух ночным выстрелам. И с наступлением темноты, без напоминаний старших начальников, закрывают турбазы, где живут, заклеивают окна бума¬гой.
Кто мог предположить еще несколько месяцев назад, что на тур¬базе «Осетия» будут жить солдаты, а не отдыхающие, приехавшие в курортную зону? Для последних место расположения «Осетии» при¬думано как нельзя лучше. С одной стороны протекает горная речка, с другой — высокий холм, заросший деревьями и кустарником. Именно этот холм для военнослужащих тактически невыгоден. Не предус¬мотрели строители два десятилетия назад, что здесь будет война, что по окнам будут стрелять снайперы... Хотя стрелять можно не только в окна. Все здесь, как на ладони.
В последнее время случаи нападения на место временной дис¬локаций военнослужащих внутренних войск участились. В конце февраля провокации стали больше напоминать бои. Причем органи¬зованы нападения грамотно — людьми, неплохо разбирающимися в военном деле.
...Тишина и покой отдыхающих после службы солдат и офицеров были прерваны в 23 часа взрывами фанат, брошенных на террито¬рию турбазы. Автоматический огонь бандиты открыли с двух пози¬ций — цхинвальского стадиона, что напротив турбазы — через доро¬гу, и с холма. В это же время были обстреляны посты внутренних войск, выполняющих задачи по охране общественного порядка. До¬сталось и армейским караулам. Так, в селе Тамарашени приняли бой подчиненные лейтенанта Виталия Третьяка — сержант Анабаев, ря¬довые Криворуков и Бабаев.
Подразделение подполковника А. Яковенко в сложной обстанов¬ке действовало решительно и смело. Операцией по отражению напа¬дения руководил сам командир — бывший «афганец».
Бой продолжался около 3 часов и прекратился лишь после не¬скольких очередей из крупнокалиберных автоматических установок, примененных нашими военнослужащими.
Кто были нападавшие? Однозначно ответить на этот вопрос сей¬час не представляется возможным. Нет доказательств, так как бан¬диты не оставили после себя следов. Убитых и раненых они тща¬тельно скрывают.
Войска в Цхинвали оказались сейчас в кольце враждующих груп¬пировок. Они мешают сводить счеты! В итоге крайними остаются опять-таки люди в погонах.
— Мы здесь больше напоминаем заложников, а не защитников правопорядка, — говорит командир подразделения капитан С. Велимовский. — Скажите, зачем наши солдаты вынуждены нести службу на контрольно-пропускном пункте при въезде в Цхинвали совместно с грузинской милицией, разве это разумно?
— А я считаю, — вступает в разговор лейтенант В. Луговской, — что стабилизировать обстановку можно лишь введя чрезвычайное положение на всей территории Южной Осетии Президентом СССР. И еще, назначить комендантом надо нейтральное лицо, а не пред¬ставителя заинтересованной стороны, каким является генерал Кван-талиани.
...Первые часы весны в Цхинвали воины внутренних войск встре¬тили в бою. К великому счастью, никто из них не пострадал. Это про¬сто волшебство какое-то. А может, и вправду звезда Алькор помог¬ла? Ведь, по преданию, служба на ратном поприще лучше склады¬вается у тех, кто своей путеводной звездой избрал смелость, твердость, справедливость.

ОХРАНЯЕМ
ПОКОЙ ГОРОЖАН

ОДНА ИЗ ПРИМЕТ БАКИНСКИХ НОЧЕЙ, помимо доверительно мигающих с наступлением темноты фонарей, — суровые лица патрульных и настороженно уставившиеся в черноту дворов пулеметы бронетранспортеров. В городе действует комен¬дантский час. И в те минуты, когда забываются сном уставшие люди, на охрану правопорядка заступают воины.
В армии любая служба начинается с развода. Ритуал обычен. Однако бросается в глаза, что лица солдат в свете фонарей на плацу необычно серьезны. Заместитель командира подразделения по политической части старший лейтенант Лев Пучков проводит ин¬структаж. Не первый раз говорит эти слова политработник, много раз слышали их подчиненные, однако общая тревога каждый раз напол¬няет слова офицера новым значением. В них ответственность на¬чальника за своих подчиненных, ответственность воинов за выпол¬нение поставленной задачи. Кому, как не им, только что вернувшим¬ся из командировки в Нахичеванскую область, где, рискуя жизнью, участвовали в боях с армянскими боевиками, не понимать от точки до точки эти слова.
Погрузившись в ЗИЛы, солдаты убывают на посты. Район ответ¬ственности — Наримановский район города.
Немного позднее и мы последуем за ними, а пока предстоит еще одна немаловажная «мелочь», от которой во многом зависит успех ночного дежурства. Речь идет о связи. Но вот она налажена, посты докладывают о заступлении. Связываемся с опергруппой РОВД. К сло¬ву сказать, взаимодействие воинов с органами внутренних дел по¬ставлено хорошо.
Вместе с дежурным по комендатуре майором М. Хлебниковым, отправляющимся на проверку постов, сажусь в машину и я. Двига¬тель надрывно ревет. Мы делаем крутой поворот и, резко затормо¬зив, оказываемся на первом посту. На небольшом пятачке, образованном развилкой дороги, стоит БМД. Здесь все спокойно, и мы про¬должаем путь. На следующем посту — более оживленно. Тут уже есть задержанные. Несмотря на то, что всем давно и хорошо извест¬но о действии в Баку комендантского часа, все-таки попадаются на¬рушители. Оправдательных причин — море. Начиная от испортивше¬гося двигателя и кончая плохим бензином. Общее одно — отсутствие пропусков и здравого смысла у некоторых любителей острых ощуще¬ний, среди которых встречаются чрезвычайно романтические лич¬ности. Их хлебом не корми — дай прогуляться под луной, прокатить¬ся с девицами по ночному городу на автомобиле. Или, например, по¬курить с часу до пяти...
По рации тревожный сигнал — в районе метро «26 Бакинских ко¬миссаров» драка. Приезжаем туда. Оказывается, на прогуливающих¬ся по городу двух алжирцев напали местные хулиганы. Ситуацию удалось уладить без «международного конфликта». Отличились ря¬довой Кириченков и сержант Амуктов. Особенно настораживают участившиеся случаи попыток дачи взяток патрулю, что полностью укладывается в общую тенденцию — любыми способами помешать воинам выполнять свой долг.
А мы тем временем уже несемся дальше. Подъезжаем к следую¬щему посту. Наполовину скрытый густой тенью, отбрасываемой при¬дорожным деревом, стоит наготове солдат в бронежилете и с авто¬матом. Кто-нибудь интересовался, сколько весит бронежилет? Не прав будет тот, кто исчисляет эту тяжесть килограммами! Счет идет на другое. Никогда не знает солдат, останавливающий глубокой ночью машину, что получит он из раскрывшейся дверцы — пропуск, документы или порцию свинца, удар ножом. Обстановка, несмотря на кажущееся спокойствие, остается напряженной...
В 3 часа ночи в районе Гагаринского моста пост остановил маши¬ну «Жигули» красного цвета. У водителя Мамедова Рамиз Расимоглы не было документов на право проезда. Лейтенант И. Капралов дал команду поставить машину в стороне от поста, но водитель сде¬лал обманный маневр и хотел скрыться. Начальник поста произвел два выстрела вверх, и машина остановилась. Нарушитель сдан в ко¬мендатуру.
...Пост лейтенанта О. Плугова — перегородившие дорогу «ежи» из стальных труб, задержанные машины на обочине.
И вновь ветер в стекло УАЗа.
О чем сейчас думает сосредоточенно смотрящий на дорогу води¬тель дежурный машины рядовой А. Куланымбеков? О скором уволь¬нении в запас или о превратностях военной службы, забросившей его из родного Казахстана на горячую землю Азербайджана? Каждую ночь выезжает он навстречу неизвестности.
Самая трудная сегодня ночь у старшего лейтенанта А. Вишрикова и его подчиненных. В 23 часа, за два часа до заступления основ¬ных постов, его группа была брошена на помощь милиции — усми¬рять разбушевавшихся хулиганов. С прибытием на место войскового наряда все стало на свои места. Драка была прекращена, а воины таким образом включились в охрану общественного порядка города раньше обычного. Их всего пятеро вместе с командиром. Пост — один из самых ответственных. Чутко вслушиваются воины в ночную тишину. Она, к сожалению, бывает обманчивой. Потому так серьезен взгляд внимательных глаз из-под каски.
...Южная ночь быстротечна. Солнце еще не взошло, а уже начи¬нают просыпаться птицы. Комендантский час на исходе. Ровно в пять будут сняты заслоны на дорогах, и по утреннему холодку наряды станут выдвигаться к месту постоянной дислокации.
Проснутся улицы, оживет транспорт, город вновь наполнится привычным шумом и фасками. Отдохнувшие люди пойдут на работу. Даже и не подозревая о том, как жил город в ночные часы, как проле¬тела еще одна ночь для солдат, охраняющих их покой.


КОЛОННА
УХОДИТ С ГОР







В КОТОРЫЙ РАЗ УБЕЖДАЮСЬ В ВЕРНОС-
ти поговорки: «Мир тесен!» Еще раз доказала это моя встреча на земле Южной Осетии с сокурсником по военному училищу лейтенан¬том Романом Водзинским. О многом хотелось поговорить, вспомнить былые деньки, но Роман спешил. Через несколько минут со своими подчиненными он должен был сопровождать (а вернее — охранять) колонну машин, следовавшую в отдаленное осетинское селение Зна-урского района.
Колонна из десяти машин в сопровождении двух бронетранс¬портеров двинулась в путь. От Цхинвали до Цнелиси — 75 километ¬ров. Их можно проехать за два часа. Но чего стоят эти два часа до¬роги?
Вначале постоянно возникали какие-то неожиданности: то посто¬ронняя машина пыталась влезть в колонну, то встречались подозри¬тельные личности у обочины...
Еще не доехали до села Торманеури, а по броне ударили пули.
К такой жизни мои попутчики уже привыкли. Например, водитель бэтээра рядовой Василий Федарак. Прошлые сутки он стоял в засло¬не между Цхинвали и грузинским селом Тамарашени. Граната взо¬рвалась совсем недалеко от войскового наряда...
...Когда колонна приблизилась к Цнелиси, солнце стояло в зени¬те. В былые времена это селение славилось на всю Южную Осетию. Находится оно в горном живописном месте, на высоте более 1500 мет¬ров над уровнем моря. Земля здесь плодородная, с богатыми фрук¬товыми садами. Кругом густой предгорный лес. Красота неповтори¬мая.
До недавнего времени здесь жило около трех тысяч человек. Приезжали сюда отдыхать к родственникам горожане из Цхинвали, Тбилиси, Владикавказа
Теперь сами хозяева уезжают к родственникам в другие районы. Колонна лейтенанта Водзинского вывозила последних сельчан.
Пока люди загружали вещи в машины, два бронетранспортера с разных сторон охраняли Цнелиси. Мера эта необходима. Неделю назад Роман со своими подчиненными побывал здесь в первый раз. Тогда они подверглись нападению с двух сторон. Завязался настоя¬щий бой. К счастью, обошлось без жертв. Что ждет на этот раз?
Из тех, кто оставался в Цнелиси до последнего момента, были супруги Бекоевы, вся жизнь которых связана с этой землей. Обоим за семьдесят. Жили здесь их предки, которые в течение нескольких веков тесно общались с грузинами из соседних сел Абано и Заулети. Благодаря этому общению обогащались культура, язык, быт. Помога¬ли друг другу в нелегком труде.
Из Цнелиси Спиридон Александрович Бекоев вместе с соседями-грузинами уходил на фронт в июле 1941 года. Здесь с супругой вос¬питали двух сыновей, которые сейчас живут в России. А теперь ста¬рики вынуждены бросить и дом, и хозяйство, и живность.
Впрочем, из последней ничего не осталось, кроме кошки и старой овчарки Сау (по-русски — «Черный»). Поросенка и всех кур отобрали жители соседних сел, которые наведываются почти каждую ночь с оружием, требуя деньги, золото.
В один из последних визитов, увидев на пиджаке у Спиридона Александровича орден Отечественной войны, потребовали снять. А когда ветеран отказался, приказали лезть под кровать. Начали бить прикладами автоматов по раненной в войну ноге. Дарью Терезовну, супругу ветерана, пытали огнем. Зажгли на ней халат.
Теперь этот прожженный в нескольких местах халат висит на за¬боре. Его видят все.
Не успели полностью загрузить вещи стариков, как послышались автоматные очереди.
— Занять огневые позиции! — громко скомандовал лейтенант Водзинский. — Рядовой Ялгашев, в бэтээре — к пулемету!
Наблюдатель — рядовой Мельцов — сообщил, что на противопо¬ложной стороне, где находится карьер, собирается группа людей с оружием... Автоматные очереди повторялись вновь, но теперь спра¬ва от нас.
— Спровоцировать хотят, — пояснил Роман, — чтобы потом об¬винить военных в неправомерности действий. Ничего не выйдет, спо¬койно, ребята!
Хладнокровие офицера поражало. Сейчас мне трудно передать, что испытывал я в те минуты, когда лежал, прижавшись к земле, с автоматом в руках. То был не страх, а непонимание абсурда проис¬ходящего. Не хотелось верить, что придется стрелять, пусть даже за¬щищаясь. Ставил себя на место наших ребят, которые воевали в Афганистане. Не будем спорить, было ли им тяжелей, чем нашим солдатам в «горячих точках». Они знали своего противника, знали, что дома, В Союзе, все в порядке. В конце концов, они все же были общепризнанными героями.
А что испытывают эти парни, когда знают, что их могут убить за то, что они защищают своих людей? Разве могли мы открыть огонь даже после нескольких провокационных выстрелов? Нет, соблюдали выдержку.
Когда-то я слышал из уст своего деда-фронтовика о чувстве единения с рядом лежащим солдатом. Не было тогда для меня родней никого на свете, чем узбек Шараф Уринбаев и ростов¬чанин Олег Мельцов. Мы прикрывали друг друга — и верили друг другу.
...Уже начинало темнеть, когда все машины были загружены и го¬товы к движению в обратный путь. Старик Бекоев отпустил с цепи пса Сау, погладил его в последний раз, обошел пустые комнаты дома. Потом его с супругой солдаты посадили в бронетранспортер.
Колонна двинулась. За ней бежало несколько собак. Среди них был и Сау. Собаки падали, разбивая о каменную дорогу лапы, подни¬мались и снова бросались вслед удаляющимся огонькам машин. В бэтээре сидели и плакали старики, держа в руках какие-то узелки.
А мой однокашник, Ромка Водзинский, что-то передавал по рации второй боевой машине. Он уводил колонну с гор.
Это для него была обыкновенная работа, к которой он уже успел привыкнуть.



ВОСКРЕСНАЯ ПРОГУЛКА
ПО ТБИЛИСИ

На этот раз я снова оказался в столице Грузии — солнечном Тби¬лиси. Выходной день выдался погожим, не по-осеннему жарким. Кому из горожан в такую чудесную пору не захочется пройтись по жи¬вописным местам?
В частности, по проспекту Руставели, где с утра и до позднего ве¬чера жизнь республики бьет ключом. Заглянуть с друзьями в фир¬менный салон «Воды Лагидзе», отведать душистых хинкали или по¬лакомиться хачапури... Наконец, просто позвонить по междугородке родным, успокоить: мол, все нормально!
В другие времена этот выходной действительно прошел бы пре¬красно, но сегодня, увы...
Обстановка в Тбилиси остается крайне тяжелой. Хотя баррикады и убраны, проспект Руставели по-прежнему перекрыт. На сей раз кордон выставлен из грузовых автомобилей и автобусов. Небольшие группы людей обсуждают последние события. Среди них есть такие, кто имеет при себе, и даже не прячет, холодное и огнестрельное ору¬жие.
Внешнее спокойствие кажется настолько хрупким, что в любую минуту ждешь вновь чего-то непредсказуемого — как со стороны оп¬позиции, так и от сторонников президента Республики Грузия. Лишь с трудом преодолев языковый барьер, начинаешь понимать, что это не просто противостояние, а протест. Это нечто новое, значимое на се¬годняшний день — политическая борьба одних и тех же поборников демократии, оказавшихся в силу новой ситуации по разные сторо¬ны баррикад. Не принимая ни ту, ни другую сторону, можно курсиро¬вать по городу под раздающиеся то и дело аплодисменты, слушать вразнобой усиленные динамиками речи ораторов у гостиницы «Иверия» и у Дома правительства. И даже, не разобравшись в происходящем, уповать на демократические перемены, расширение глас¬ности...
Но стоит только повести себя независимо, скажем, во всеуслы¬шание высказать свое суждение о том или ином событии или просто посмотреть на окружающее через глазок отечественного фотоаппа¬рата, как отношение к тебе резко меняется. И бородатые дяди, и мо¬лодежь, не сговариваясь, пытливо спрашивают — зачем, мол, сни¬маю, и кто вообще такой. А услышав, казалось бы, банальный ответ, что это не запрещено, советуют «идти подальше». И все-таки в тот осенний день удалось узнать мнения о нынешней ситуации у не¬скольких горожан, не уходя с центрального проспекта. Разговаривать мои незнакомцы согласились, не называя имен, фамилий, профес¬сии. Впрочем, их можно понять...
— Вы знаете, я согласен, нужно строить независимое, правовое государство. В то же время я против любого диктата, насилия, проти¬востояния. Баррикады, конечно, город не украсили, как не украсило грузин и то, что друг против друга были применены кулаки, монтиров¬ки, газы и даже оружие. Отрадно, что в конфликт не вмешались армия и КГБ. А вообще — любой спор надо решать мирным путем. И то, что в конце концов президент Грузии пошел на это, говорит, что разум в республике возобладает...
— Я полностью поддерживаю нашего президента Гамсахурдиа. Ему надо дать спокойно трудиться. А оппозиция своими действиями только дестабилизирует обстановку. Разве мыслимо, что на цент¬ральном проспекте Тбилиси перекрыто все движение? Люди не могут свободно ходить...
— Скажу откровенно, но анонимно. Оппозиция просто так эти со¬бытия не оставит. По моим сведениям, в Тбилиси есть несколько мест, где раздается оружие. Все. Больше ничего не скажу.
— Не обижайтесь, но мне не хочется высказывать свое мнение. Не хочу выглядеть чьим-то сторонником или противником.
— Обстановка такая, что провокаций не избежать. В принципе, оппозиция все время уходила от стычек и конфликтов. Вела себя мирно. А когда по призыву президента его сторонники пошли разби¬рать баррикады, завязалась потасовка... Какую этому дать оценку? Ничего не ясно. Говорят, что не было милиции. Почему? Говорят, что первыми на баррикады шел переодетый спецназ. Опять — по чьему указу? Много сейчас неясных вопросов, чтобы говорить опреде¬ленно...
— Знаете, я член оппозиции. Хотя говорить небезопасно, мы счи¬таем, что в Тбилиси в скором времени возможны уличные бои. Чтобы предотвратить кровопролитие, мы призываем парламенты, правительства, правозащитные организации срочно направить в Грузию наблюдателей и миротворческие миссии, с тем, чтобы воспре¬пятствовать гражданской войне...
Вот такие разные мнения.
Общее в них лишь одно — тревога за завтрашний день. К поли¬тической нестабильности в Грузии добавился ряд экономических проблем. Возле магазинов выстраиваются очереди за хлебом, кото¬рый продается теперь по карточкам.
«Тбилисский синдром» продолжается. Вот только обвинять во всех грехах центр, Россию и кого угодно уже не удастся — как после апреля 1989 года. Во всем происходящем в республике сегодня ви¬нить грузины могут только себя.
Только они сами могут найти выход из создавшегося критического положения.


РОДИНУ НЕ
ВЫБИРАЮТ!

НАШЕ СМУТНОЕ ВРЕМЯ МНОГИХ ЗАСТАВИЛО всерьез задуматься над вечным вопросом — что такое Родина для меня и что я для Родины? И вообще, с чего начинается для каж¬дого из нас Родина?
Я тоже задумываюсь, какую землю в нашей великой державе следует называть моей маленькой родиной. Волгоград, где родился? Или Киргизию, где прошло детство? Ростов-на-Дону, где получил ат¬тестат зрелости и путевку в жизнь? Славный город на Неве, где 4 года отдано учебе? Был в моей жизни и Сахалин. А теперь вот — Грузия. И все эти места вспоминаю с одинаково сильной сыновьей любовью. А что мне ближе и дороже — сам ответить не могу. Рань¬ше это не тревожило, а теперь... В Киргизии — я не киргиз. На Дону — не казак. А в Грузии, увы, не грузин! Так какая же земля встретит меня и миллионы таких же людей с материнской любовью?
Кстати, обо всем этом я подумал с грустью после последней встречи с добрым знакомым прапорщиком Давидом Гурамовичем К. (фамилию по известным причинам называть не буду). Он грузин, жи¬вущий на родной земле, а думы его так же тревожны, как и мои. И толь¬ко перебрав в памяти свое интернациональное прошлое, я стал по¬нимать, почему в ясно-серых глазах прапорщика туманится печаль, а на крепкие плечи будто ноша тяжкая легла.
...В 1976 году он, стриженый новобранец, оказался в Литве. Усердно познавал солдатскую науку и незнакомую жизнь Прибалти¬ки. К армии прикипел душой, стал профессионалом в полном смысле слова. Возможно, сказалась наследственная традиция — дед и отец были военными. Воспринимает это Давид Гурамович как родовую гордость. Ведь во все времена на Кавказе военный пользовался осо¬бым уважением у окружающих. Я глубоко убежден,, что как воин Давид для защиты чести родины и соотечественников, как когда-то его отец и дед, отдаст все. Ведь родину не выбирают. Да вот беда: у себя на родине он чувствует себя... чужаком.
Возможно, Давид Гурамович, и ты сам сознаешь это. Возможно, потревожу твою душевную рану, но скажу откровенно: среди своих по крови ты становишься чужим, отверженным. Это потому, что на твоих плечах погоны Советской Армии, а сегодня вес их вдвойне тяжел.
Иные тебя считают слугой Москвы, а не суверенной Грузии. Легко понять, что в глазах рассуждающих таким образом «патрио¬тов» авторитет обрести можно лишь одним жестом — снять погоны. Но предавший раз предаст и другой. Да и о чести ли речь, если чело¬век легко может забыть присягу, поступиться уважением сослужив¬цев, среди которых и грузины, и армяне, и русские, и узбеки... Да разве в национальности дело?
Давид Гурамович, я помню ваши слова, что людей объединяет беда, а успех затуманивает взор и душу человека. Именно поэтому вы сами просили отправить вас в Армению в трагические дни земле¬трясения. Вы видели, что люди, спасая других людей из руин, не спрашивали национальности, а сами рисковали жизнью. И выполня¬ли сложные задачи не ради наград и славы, а из глубокого чувства человеческого сострадания.
Вы, впитавший в свою душу с молоком матери грузинский обы¬чай — уважать старшего и слабого, сейчас не находите во всем многообразии красок родного языка слов для тех, кто забыл об этом...
Потом долг службы забросил вас в гущу сухумских событий. И в том, что с кем-то из соотечественников не случилась беда, что где-то не пролилась кровь, есть доля и вашего мужества.
Сегодня вам трудно, Давид Гурамович, переживать непонима¬ние, отчуждение. Вам часто говорят: «Ты по другую сторону барри¬кад». И не понять им, что если на этой стороне невидимых баррикад не будет таких, как вы, — людей, умудренных опытом, наделенных выдержкой, чувством чести и собственного достоинства, баррикады противостояния сгорят в пламени ненависти. И грузинская земля обагрится грузинской же кровью. Грех этот тяжкий не искупить, не за¬молить никакими молитвами...
Вы сказали, Давид Гурамович, что из-за любви к Родине покине¬те ее. Возможно, вы правы. У вас растут сыновья — ваша гордость и надежда — Гурам и Миша. А во время трагических событий 1989 года, 9 апреля, судьба подарила вам дочь — Викторию. Она еще со¬всем маленькая и не знает, что вы назвали ее так, сострадая сооте¬чественникам и веря в их разум.
Вспомните, Давид Гурамович, свои слова: «Родину не выбирают, она дана нам свыше...» Не лишайте детей родины, а родину-мать —
своих детей. Вдали от нее они не поймут ее сегодняшних забот и страданий, ожесточат сердца за наши взрослые обиды. Как бы ни бу¬шевала гроза, тучи развеются и будет солнце. Его тепла хватит всем.
Тяжкими получились мои размышления о трудной судьбе чело¬века в погонах. Но таких, как герой этого рассказа, сегодня тысячи, молчать об этом нельзя.
...Верю, пройдут годы, и посаженные в Тбилиси тревожной вес¬ной 1991 года деревья солидарности укоренятся, зашумят фонами, и я буду благодарен судьбе вернуться в этот край хоть на минутку. На¬деюсь встретить здесь и вас, Давид Гурамович, и ваших детей. Ведь родину не выбирают...


ВЧЕРА БЫЛИ НАШИ

ОБЩЕИЗВЕСТНО, ВОЙНА КАЛЕЧИТ ЛЮДЕЙ физически и нравственно. Мне приходилось видеть 18 — 19-лет¬них мальчишек и немногим старше их командиров, впервые уходя¬щих в район боевых действий, а затем встречать их через несколько недель неузнаваемо повзрослевшими, смотрящими на мир глазами стариков. И дело не только в том, что они видели смерть. Однажды к нам в часть приехали родители солдата, который вместе со своей ротой находился в НКАО. Обеспокоенные за судьбу сына, отец и мать показали мне письмо, полученное ими накануне. В нем были такие строки: «...Мама и папа, я не могу понять, что творится в нашей стране. Вчера мы защищали азербайджанцев от армян, сегодня на¬оборот... Наши солдаты который уже месяц отбивают в Цхинвали атаки грузин, но у ребят нет уверенности, что завтра им не прикажут выступить против осетин, а потом всех нас еще и будут осуждать и поносить, как рижских и вильнюсских омоновцев. Я вижу, что наши офицеры уже не верят никому и ни во что».
— Скажите, сын пишет правду? — допытывались родители.
Что я им тогда мог ответить?.. И вот что могу рассказать сейчас.
Батальон майора Владимира Третьякова пробыл на войне год. Без перерыва и отдыха, недоедая и недосыпая, теряя своих товари¬щей, воины защищали мирных жителей Цхинвали. Благодаря сол¬датской доблести и отваге город не был взят озверевшими грузин¬скими националистами. Но какими же долгими и суровыми показа¬лись для этих, в большинстве своем российских, парней дни и ночи, проведенные в блокаде. 746 автоколонн с более чем 30 тысячами людей на борту вывели третьяковцы из мест ожесточеннейших боев. Отражая атаки боевиков, выполняя роль заслона между враждующи¬ми группировками, они изъяли свыше 100 единиц огнестрельного оружия (автоматы, пулеметы), десятки тысяч боеприпасов, гранаты, сбили два вертолета и задержали 47 человек, совершивших тяжкие преступления. Воинам противостояли не только бандформирования. Удары разбушевавшейся стихии были порой похлеще артобстрелов. Три восьмибалльных землетрясения, наводнение, снежные и селе¬вые лавины поочередно обрушивались на города и населенные пунк¬ты Южной Осетии. Одна из таких лавин в считанные минуты уничто¬жила автопарк батальона. Но третьяковцы продолжали мужественно выполнять свои служебные обязанности. Местные жители были бес¬конечно благодарны нашим парням.
Выходя по окончании установленного срока из Цхинвали, бата¬льон Третьякова сохранил все табельное оружие, технику и военное имущество. Безмерно уставшие за год непрерывных боевых дейст¬вий, люди тем не менее чувствовали глубокое удовлетворение от выполненного долга: главная задача — не допустить в Цхинвали гру¬зинские бандформирования — выполнена. Теперь слово за другой стороной (батальон формировался из числа добровольцев на дого¬ворной основе), которая в лице бывшего командующего внутренними войсками Ю. Шаталина немало обещала воинам за тяжкий ратный труд и пролитую кровь (в боевых действиях погибли 4 военнослужа¬щих).
Однако в высоких инстанциях расценили по-другому. Как гром среди ясного неба прозвучал приказ о переформировании батальо¬на. Все командиры рот и 7 командиров взводов были уволены, а ком¬бат и его заместитель по личному составу получили назначения с понижением в должности. С командира отдельной части на заместите¬ля командира роты — не часто такое встречается в войсках.
При встрече я поинтересовался у майора Третьякова: «18 лет в строю, были взводным, ротным, зам. нач. штаба полка, начальником отделения управления дивизии, командиром части, наконец, и вдруг все насмарку — пришли к тому, с чего начинали. В чем причина тако¬го крутого падения?»
Владимир Алексеевич долго молчал. Я уже пожалел, что задал такой вопрос. Но когда майор заговорил, понял: Третьяков и сам бес¬численное количество раз задает себе этот вопрос и не может найти нужный ответ.
— У меня такое чувство, — недоумевал Владимир Алексе¬евич, — что я без вины виноватый. Порой просто кажется, что весь мой батальон стал заложником политических игр самого высокого уровня. Давайте сопоставим факты. К власти в Грузии приходит Гам¬сахурдиа, и республика заявляет о своем выходе из СССР. Южная Осетия не поддерживает такого решения и в свою очередь заявляет о суверенитете. Вслед за этим грузинские вооруженные формирова¬ния начинают открытую войну против Юго-Осетии. Цхинвали оказы¬вается в блокаде. Но мирные жители ни при чем, их надо защищать. Посылка нашего батальона в столицу Южной Осетии была оправда¬на с любой точки зрения. Затем произошел распад СССР, внутрен¬ние войска перешли под юрисдикцию суверенных республик, и наше пребывание в Цхинвали стало юридически незаконным. Но бросать в беде тысячи беззащитных жителей города не только безнравствен¬но, а преступно. Был здесь и еще один парадокс. Защищая Цхинвали от грузинских боевиков, мы в то же время подчинялись дивизии, дис¬лоцирующейся в Тбилиси, то есть через линию фронта. Когда в Гру¬зию вернулся Э. Шеварднадзе, стало ясно: защищать юго-осетин российское правительство не станет. Так оно и вышло. Нас заменили другим подразделением, которому сразу создали нормальные усло¬вия — дали электричество, воду, газ, продукты (мы всего этого не имели, а последние 9 месяцев питались чем придется). Через месяц вновь прибывших стали награждать знаками, медалями, орденами — это когда уже боевых действий не было. А затем в спешном порядке, оставив ночью город без прикрытия, этот батальон ушел через пере¬вал в Тбилиси. Так торопились, что даже двух солдат забыли. Вот и решайте: случайно это или нет?
— Не исключено, что причину вывода внутренних войск из Цхинвали вы подметили верно, но зачем же нужно было пере¬формировывать, а вернее сказать, расформировывать бата¬льон?
— Мотивировалось это тем, что в батальоне нашлись люди, ко¬торые оказались нечистыми на руку. В частности, офицер Крестьянинов присвоил деньги уволенных в запас солдат. Этот человек подозревался и в других недостойных делах, но не было прямых улик. Офицерское собрание части ходатайствовало о снятии Крестьянинова с должности. Против него было возбуждено уголовное дело. В конце концов его уволили из войск. Этот человек оказался в нашем батальоне не чести ради, а корысти. По его вине сегодня находится в следственном изоляторе прапорщик С. — человек, про¬шедший Афганистан, побывавший в плену у грузинских национа¬листов. Попав под влияние Крестьянинова, С. неузнаваемо изме¬нился, стал попросту неуправляем. Узнав о том, что против Крестья¬нинова возбуждено уголовное дело, он не выдержал и с оружием в руках попытался вступиться за своего дружка... Война ни для кого не проходит бесследно, и не все выдерживают подобное испытание.
— Неужели из-за нескольких подлецов, в общем-то не повлияв¬ших на выполнение порученных батальону задач, могли постра¬дать все без исключения ваши подчиненные?
— Однозначно ответить не могу. Когда нас отправляли в Цхинва¬ли, мы были своими, тогдашний командующий внутренними войска¬ми генерал-полковник Ю. Шаталин говорил, что наше дело — защи¬щать мирных жителей любой ценой, наград не пожалеем, служить потом будете, где захотите, и прочее. Когда же мы вышли из Южной Осетии, то поняли, что стали чужими. Нам сказали, что мы «проосетинились», и никто наши проблемы решать не намерен. Местных уволили в запас, что привело к гибели одного прапорщика — его убили по месту жительства. Представьте, каково было наше состоя¬ние! А солдаты и сержанты двух рот стихийно решили вернуться из Владикавказа в Цхинвали защищать город. Их перехватили на пол¬пути. Два месяца я сдавал свою должность, но ни разу не видел но¬вого комбата. Такое ощущение, что никому ты не нужен. Когда я узнал, что батальон, прикрывавший Цхинвали, передислоцировался в Тбилиси, то бросился спасать семью, которая оставалась в столи¬це Южной Осетии. Промедли немного, и случилось бы непоправи¬мое — грузинские боевики не пощадили бы никого. Был еще один очень неприятный эпизод. Мне и еще двум офицерам пришлось из Владикавказа в Екатеринодар везти поездом финчасть, документы строгой отчетности и печать. По дороге еле отбились от пьяных че¬ченцев, которых очень интересовало, что там военные везут. При этом у нас не было никакого оружия... Вот такая вышла у нашего ба¬тальона грустная история. — Владимир Алексеевич тяжело вздох¬нул, как бы ставя точку в своем горьком повествовании.
Безжалостный молот гражданской войны разрушил сотни и тыся¬чи человеческих судеб. Дай бог, чтобы это был его последний удар по воинам внутренних войск, без того уже немало положившим на алтарь Отечества во имя жизни людей, к какой бы национальности они ни принадлежали. А часть, которой командовал майор В. Третья¬ков, существует под прежним номером в одном из курортных городов России, но в совершенно ином составе. Ее командование с нетерпе¬нием ожидает, когда им передадут исторический формуляр и журнал боевых действий, где кровью вписаны славные дела бывших третьяковцев.
Военным поэтом подполковником Станиславом Лапичем о бата¬льоне майора Третьякова написаны прекрасные строки:

Мы уедем отсюда —
так и быть...
Год прожить здесь
 не так уж мало.
Только нам
       никогда не забыть
эти дни,
       эти ночи Цхинвали.

Жаль, что не у всех бывает долгая память.


АБХАЗИЯ
СЕГОДНЯ И ВЧЕРА

ВРЕМЯ СНОВА ПРИБЛИЗИЛО НАС К ЭТОЙ
роковой дате. Надолго в памяти абхазского и грузинского народов, живущих в Абхазии, два дня в самой середине лета останутся сино¬нимом бессмысленного кровавого конфликта, торжества вражды и ненависти над разумом, горькой памятью о бессмысленных жертвах.
15—16 июля 1989 года — это не только кровавая зарубка в серд¬це каждого жителя Абхазии, это еще и сегодняшнее предостереже¬ние всем жителям этого региона ни в коем случае не поддаваться эмоциональному подходу при решении и обсуждении непростых во¬просов межнациональных отношений, будущего национально-госу¬дарственного устройства республики, не переходить роковой черты. За ней —пропасть...
Вспомним, как развивались события. Год 1989-й. Вначале было слово. 18 марта в селе Лыхны более 30 тысяч представителей абхаз¬ского народа поставили свои подписи под «Обращением», в котором они просили ЦК КПСС, Верховный Совет СССР, Совет Министров СССР «восстановить статус Советской Социалистической Республи¬ки Абхазия...».
Люди просили. У них была вера в лозунги, выдвинутые пере¬стройкой. Прошла неделя. Все ждали известий из Москвы. Но Мос¬ква молчала, и заговорил Тбилиси. Телевидение, радио, газеты Гру¬зии первыми пошли в наступление на требование абхазского народа. Эмиссары из Тбилиси организовали в Сухуми первые несанкциони¬рованные митинги. Но мощной волны возмущения среди грузинского населения Абхазии поднять им не удалось. В немногочисленных ми¬тингах принимали участие лишь залетные студенты ГИСХа и АГУ. Необходим был серьезный повод для «патриотизации» грузинского населения.
И вот 1 апреля... Провокация удалась. Есть первые пострадав¬шие. Отчетливее прорисовывается лицо противника. Все упрощается. Подготовлена почва для нагнетания националистического психо¬за. Сработал стадный инстинкт: «Наших бьют!» Сработал, увы, не в последний раз...
В Москву десятками идут телеграммы и обращения от абхазского населения. В них тревога за дальнейшее развитие событий. Люди еще верили. То ждали Пленума ЦК КПСС по межнациональным от¬ношениям, который постоянно переносился, то первого съезда на¬родных депутатов СССР, ждали приезда каких-то депутатских комис¬сий. Трагедия неумолимо приближалась.
15 июля. Абхазцы у школы № 1 и грузины в парке Руставели. Простейший вид противостояния — две толпы. Этого ждали, этого опасались, но к этому стремились. Кто? Те, кто через несколько часов после первого столкновения повел на Абхазию десятки тысяч вооруженных боевиков. Те, кто все эти месяцы нагнетал националис¬тический психоз среди грузинского населения, внушая простому обы¬вателю: «Абхазцы — мусульмане, они спустились с гор на нашу землю».
Пролилась кровь. Погибли невинные люди, в том числе военно¬служащие внутренних войск МВД СССР Виктор Новиков и Владимир Акопов. Эти жертвы определили дальнейший период истории Абха¬зии. Период размежевания, отчуждения людей по национальному признаку...
Год 1991-й. Абхазия продолжает свое движение к государствен¬ной независимости, опираясь на принятую 25 августа 1990 года «Декларацию о суверенитете». Стал уже историей Всесоюзный ре¬ферендум 17 марта, в результате которого большинство населения Абхазии высказалось за вхождение республики в состав обновленно¬го Союза. Но сегодня снова общественно-политическая обстановка в регионе далека от безмятежности. Много споров, дискуссий. Опять в эфире печально известная Марика Лордкипаридзе и другие не менее знакомые по 1989 году лица. Опять по Абхазии прокатилась волна митингов.
В Гали размещается грузинская национальная гвардия. В Сухуми находятся подразделения Советской Армии и внутренних войск МВД СССР, расквартированные здесь для постоянной дислокации, с за¬дачей обеспечить охрану общественного порядка и стабилизировать обстановку в Абхазии.


ОХРАНЯЯ ПОКОЙ
ЮЖНОГО ГОРОДА


На Черноморском побережье Кавказа в разгаре курортный сезон. Однако отдыхающих в этом году сравнительно мало. Что же тут не¬понятного, скажет читатель, ведь все средства массовой информации то и дело сообщают об экологической катастрофе Черного моря, о нежелательном купании в нем.
И все же причины пустующих домов отдыха не только в этом. А в социально-политической и криминогенной обстановке, сложившейся на сегодняшний день на территории Абхазии. Кто хочет стать свиде¬телем межнациональной войны, как это случилось с тысячами отды¬хающих летом 1989 года.
Преступность подскочила по сравнению с прошлыми годами более чем в пять раз. Новые бандформирования и прочие преступ¬ные группы возглавляют выпущенные по амнистии на свободу пре¬ступники. В транспорте безнаказанно творят свои черные дела воры-карманники. А 11 июля в самом разгаре дня жители улицы Ладария были встревожены выстрелами из огнестрельного оружия.
У задержанных троих мужчин, являющихся, как оказалось, члена¬ми незаконного вооруженного формирования Грузии «Мхедриони» («Всадники»), были изъяты автомат, наган, пистолет Макарова и гра¬ната. Их задержала местная милиция, а я, честно говоря, тогда силь¬но удивился. Прямо сенсация какая-то! Ведь в последнее время ра¬бота местных правоохранительных органов сошла на нет. Можно проехать по всему городу, и редко где встретишь работника ГАИ. А тем временем беспредел продолжается. Имеют место случаи взломов дверей, замков магазинов и кафе. Например, не так давно был нанесен ущерб кафетериям «Отдых» и «Арасадзых», ресторану «Амра» на внушительную сумму. А что было бы с городом, не будь здесь специального моторизованного подразделения внутренних войск МВД СССР?! При такой постановке вопроса у многих исчезает желание называть войска «оккупационными».
Военнослужащие несут патрульно-постовую службу в городе каж¬дый вечер до 24 часов, кроме понедельника. Они проходят по цент¬ральным улицам города, под их вниманием санатории, дома отдыха, турбазы.
15 июля 1991 года дата особая — полгода печально известным событиям. Тщательно подготовив внешний вид и получив инструктаж от подполковника Г. Мдзинаришвили, солдаты порядка выезжают на маршруты патрулирования. Сажусь в «уазик» вместе с дежурным по войсковым нарядам лейтенантом Андреем Смирновым. Кстати ска¬зать, Андрей — самый молодой командир роты. На эту должность его назначили спустя восемь месяцев после окончания Новосибир¬ского высшего командного училища внутренних войск МВД СССР. Как мне сказали старшие начальники, в выборе ротного не ошиб¬лись. Грамотный офицер, хорошо подготовлен методически и физи¬чески, старательный и целеустремленный.
Объезжаем все маршруты. Солдаты докладывают: все без про¬исшествий.
— Сегодня спокойно, — улыбаясь, говорит Андрей. — Вчера была напряженка. В начале патрулирования поступил сигнал с маршрута по улице Лакоба. Нашим солдатам пришлось пресекать попытку изнасилования женщины. Пятеро мужчин грузинской национальности оказали сопротивление рядовым Новикову, Алиеву и Ионкину.
Смирнов замолчал. Уж слишком неприятные воспоминания. О се¬бе, видно, рассказывать было неудобно. Ведь преступников тогда за¬держал, можно сказать, он. На патрульных машинах к месту прибыли вдвоем с командиром взвода лейтенантом Губиным. Толпа зрителей увеличивалась с каждой минутой. Из нее доносились словесные ос¬корбления в адрес военных. Увидев подмогу, нарушители спешно сели в белые «Жигули», пытаясь скрыться. И это им удалось бы, но, уцепившись за руль автомобиля, Смирнов выдернул ключ зажига¬ния. Чего это стоило, когда с разных сторон сыпались удары? К счас¬тью, помощь подоспела вовремя.
Есть и вторая сторона у этой истории. Задержав преступников, как положено по инструкции, военнослужащие сдали их местным правоохранительным органам. Те же после недолгих разборов отпус¬тили их.
— Непонятна нам такая позиция милиции, — делится своим мне¬нием офицер Соколенко. — Или отношений не хотят портить со сво¬ими согражданами, или боятся чего-то, а может, существует еще и третья причина столь быстрого отпуска милицией задержанных нами нарушителей? Случай-то не единичный.
Действительно, стоит задуматься над этим вопросом лейтенанта. Сегодня ушли от ответственности одни преступники. Нет гарантии, что с попустительства местной милиции завтра останутся незаме¬ченными более тяжкие правонарушения. Получается: одни честно выполняют свой долг, порой рискуя собственной жизнью, охраняют покой южного города, а другие... Впрочем, кто есть кто и чего стоит, понимают и сами сухумчане.


МЕСТО ДИСЛОКАЦИИ –
ГУМИСТА

В Абхазии ситуация непредсказуема. Сегодня спокойно, а за¬втра?
Именно поэтому по просьбе правительства республики в Сухуми были введены дополнительные силы Советской Армии и внутренних войск МВД СССР. Население эту акцию восприняло по-разному. Простые, честные люди встретили военных как спасителей от надви¬гающейся беды. А тем, кто заинтересован в нагнетании обстановки, они, естественно, мешают.
Одно из подразделений внутренних войск, где командиром офи¬цер Г. Дьяконов, разместилось в зданиях дома отдыха «Гумиста». Непривычно видеть на лужайках и аллеях здравницы группы ожив-
ленно беседующих солдат. Ничто здесь не напоминает знакомую ка¬зарму: утопающее в зелени многоэтажное здание, двухместные но¬мера с балконами, выходящими на море и в парк, душевая, туалет, в конце корпуса уютный холл. В распоряжении военнослужащих отлич¬но оборудованный спортзал и летняя спортивная площадка, кинозал,
кафе.
— Наши солдаты никогда таких условий не имели, с непривычки удивлялись. Пока обстановка более или менее нормальная, нахо¬димся в резерве, служба спокойная, хорошо организован отдых. Все это положительно сказывается на физическом и психологическом со¬стоянии военнослужащих, — рассказал мне капитан И. Томащук. — Питанием довольны. Основные продукты поступают с баз Министер¬ства обороны.
Подразделение находится в резерве, но готово в любую минуту выступить на охрану общественного порядка. Разработан план дей¬ствий при осложнении обстановки. Он совершенствуется на тактико-строевых занятиях, проводимых ежедневно офицерами.
ЧТО СЛУЧИЛОСЬ
В СУХУМИ?









СУХУМИ — ОДНО ИЗ САМЫХ КРАСИВЫХ
мест причерноморской части Грузинской ССР. Десятилетиями в лет¬ний сезон все базы отдыха, пансионаты, санатории буквально ломи¬лись от наплыва отдыхающих со всего Союза. Но вот уже второе лето на побережье бума не наблюдается. Главная причина — неспо¬койная обстановка как в Абхазии, так и в Закавказье в целом.
Недавно в Сухуми произошел случай, всколыхнувший весь ку¬рортный город. В газете «Заря Востока» об этом было написано всего четыре строки: «...подразделениями спецназначения КГБ и МВД была проведена спецоперация по освобождению заложников». И все, не больше и не меньше. А ведь событие, о котором идет речь, могло кончиться плачевно для десятков человеческих жизней. Как всегда, в самое опасное место выдвинулся спецназ внутренних войск.
С участниками операции я встретился на следующий день после возвращения их из Сухуми. Солдаты занимались отработкой при¬емов рукопашного боя и специальных тем по тактической подготовке. Они подшучивали друг над другом, на мальчишеских лицах свети¬лись улыбки. А недавно им было не до смеха. Вряд ли кто из подчи¬ненных капитана Владимира Костеневича, принимавших участие в операции, мог быть уверен тогда на 100 процентов, что останется в живых.
...Начало случаю, происшедшему в Сухумском следственном изоляторе временного содержания, положило грубейшее нарушение должностными лицами администрации правил несения службы и ре¬жима содержания. В камере, где содержались рецидивисты, пригово¬ренные судом к исключительной мере наказания и ожидавшие от¬правки к месту приведения приговора в исполнение, была спровоци¬рована драка. Одним из ее организаторов был рецидивист Петр Прунчак. Терять бандиту было нечего: за последнее преступление — убийство двух работников милиции и гражданского лица — ему гро¬зил расстрел.
...Шум и возня в камере привлекли внимание лейтенанта мили¬ции В. Шикирба и рядового милиции Ф. Козмана, несших в этот день службу в СИЗО. Они решили своими силами успокоить разбушевав¬шихся преступников и вошли в камеру, нарушив тем самым инструк¬цию, предписывающую заходить в камеру не менее как вчетвером. Едва самоуверенные сотрудники СИЗО попали в камеру, как были схвачены и оглушены. Участи заложника избежал лишь сержант Венуа.
В нескольких камерах изолятора лежало конфискованное про¬шлым летом оружие. Не правда ли, странно? Неужели в Абхазии не нашлось более подходящего места для хранения 700 единиц нарез¬ного, 7 тысяч гладкоствольного оружия, 28 тысяч патронов? Вскрыв эти камеры, преступники вооружились до зубов. Стоит ли говорить, какую опасность они теперь представляли? К тому же в руках у бун¬товщиков были двое сотрудников изолятора, ставших заложниками. Преступники были настолько уверены в себе, что выбросили на улицу несколько ружей — мол, глядите, сколько у нас всего!
Инициатор бунта Прунчак, ставший полноправным вожаком «вол¬чьей стаи», выдвинул ультиматум. Он пообещал оставить заложни¬ков живыми в том случае, если будет выполнено требование: у выхо¬да изолятора должен стоять заправленный горючим вертолет с эки¬пажем и открытой дверью.
Начались переговоры. Одновременно с ними разрабатывался план и велась подготовка специальной операции. К проведению опе¬рации привлекались спецподразделения КГБ и военнослужащих внутренних войск МВД, в том числе группа воинов из подразделения капитана Владимира Костеневича.
К утру 15 августа саперы подготовили первый сюрприз преступ¬никам — в микроавтобусе, предоставлявшемся по условиям ульти¬матума, было установлено светозвуковое взрывное устройство...
В восемь часов утра подчиненные капитана Костеневича сосре¬доточились на четвертом этаже здания СИЗО и приготовились к штурму нижних этажей, занятых бунтовщиками. Сигнал к началу опе¬рации — взрыв в микроавтобусе.
Рецидивисты долго не решались покинуть ставшее надежным ук¬рытием здание изолятора и сесть в поджидавший автобус.
— Я думал, что уже поступит команда «отставить», — вспоминал потом сержант Антон Зайцев.
Прошло семь часов. Наконец из здания изолятора вышли один¬надцать преступников и, толкаясь, стали занимать места в автомоби¬ле. Мест было намного меньше, чем пассажиров, каждый старался сесть поудобнее и вел себя отнюдь не по-джентльменски. Раздава¬лась брань на разных языках. Преступники не забыли прихватить с собой и одного из заложников, забыв, правда, в сутолоке проверить, нет ли в машине какого-либо подвоха. Усевшись кое-как, завели ма¬шину и рванули с места. Раздался оглушительный взрыв. Преступни¬ки принялись палить из прихваченного оружия. Воины открыли ответ¬ный огонь. Снайпером был тяжело ранен главарь преступников Прунчак. Через считанные секунды на ошеломленных рецидивистов уже надевали наручники...
Примерно в это же время в разных частях здания раздались взрывы и через открывшиеся двери и люки внутрь изолятора устре¬мились группы захвата. Силы были неравными: на троих воинов при¬ходилось по 10 бунтовщиков, неплохо вооруженных. Впрочем, сопро¬тивлялись осужденные недолго. Видимо, психический шок был на¬столько велик, что они по существу более-менее серьезного сопро¬тивления участникам штурма не оказали. Двоих солдат они все же ранили.
Читатели должны знать имена тех, кто рисковал жизнью, сделал все, чтобы не дать вооруженным бандитам совершить новые пре¬ступления. Это капитан Владимир Костеневич, сержант Александр Басиев, рядовой Сергей Сюкалин, лейтенант Владимир Луговской, рядовой Тимур Шамхалов.
Вот и все о том, что произошло в прекрасном южном городе. Ос¬тается только добавить, что многие участники операции представле¬ны к наградам. В историю спецназа внутренних войск вписана еще одна славная строка.



СЕВЕРОКАВКАЗСКИЙ
КАРАБАХ

БЕДА В НАШУ ЖИЗНЬ ВСЕГДА ВРЫВАЕТ¬-
ся неожиданно. Вот и эта война, начавшаяся в Северной Осетии, также неожиданно отодвинула в прошлое мирные будни. Самое страшное, что врагами сегодня стали люди, бывшие долгие годы со¬седями: по работе, по дому, по месту жительства. И хотя опасность войны назревала уже давно, не верилось, что до такой степени будет задавлен голос разума, что теперь уже на российской территории за¬гремят выстрелы, будут гибнуть не только мирные жители, но и при¬шедшие сюда с миротворческой миссией российские воины. Теперь это жестокая реальность.
В последнее время невозможно без возмущения слушать некото¬рые заявления, звучащие в средствах массовой информации, на те¬левидении и радио. В них — явная попытка поставить все с ног на го¬лову, замутить правду, закрыть ее фразами, далекими от реальнос¬ти. Кто на кого вероломно напал? Кто первым поднял оружие? Во имя чего? Сейчас нужна правда обо всем этом. Эту правду надо знать и военнослужащим.


1. КАК ВОЗНИКАЛ ОСЕТИНО-ИНГУШСКИЙ
КОНФЛИКТ

1924 год. Ингушетия и Северная Осетия впервые получают авто¬номию. Из упраздненной многонациональной Горской республики выделены Ингушская и Северо-Осетинская автономные области. Столица бывшей Горской республики город Владикавказ (основан¬ный в 1784 г. как русская крепость на реке Терек) остался самостоя¬тельной административной единицей РСФСР. В правобережной его части размещались руководящие органы Ингушетии, в левобереж¬ной — Северной Осетии.
1934 год. Ингушская автономная область объединена с Чечен¬ской автономной областью в Чечено-Ингушскую автономную об¬ласть, получившую через два года статус автономной республики, со столицей в городе Грозном (тоже бывшая русская крепость). В 1936 го¬ду Владикавказ становится столицей другой автономной республи¬ки — Северо-Осетинской.
1944 год. В результате сталинских репрессий все чечены и ингу¬ши насильственно переселены в Казахстан, Киргизию, а сама авто¬номная Чечено-Ингушская республика упразднена. На большей части ее территории образована Грозненская область, остальная часть разделена между Северо-Осетинской АССР, Дагестанской АССР и Грузинской ССР.
1957 год. Восстановлена Чечено-Ингушская республика. Опреде¬лены новые границы. Пригородный район, расположенный на пра¬вом берегу Терека, оставлен в составе Северной Осетии.
26 апреля 1991 года. Принят Закон Российской Федерации «О ре¬абилитации репрессированных народов», предусматривающий, в частности, восстановление национально-территориальных границ, существовавших до депортации.
4 июня 1992 года. Верховный Совет принял Закон «Об образо¬вании Ингушской республики в составе Российской Федерации».
3 июля 1992 года. Принят Закон Российской Федерации об уста¬новлении переходного периода по государственно-территориально¬му делению в Российской Федерации. Этот период обозначен до 1 июля 1995 года (п. 1, ч. 1).
20 октября 1992 года. БТР североосетинского ОМОНа на улице села Шолхи задавил (несчастный случай) двенадцатилетнюю ингуш¬ку Мадину Гадаборшеву. Это послужило началом вооруженных столкновений между ингушами и осетинами, что привело к двусто¬ронним военным действиям.



2. СЛОВО МОЖЕТ СТРЕЛЯТЬ
МЕТЧЕ ЛЮБОГО ОРУЖИЯ

Со времен начала карабахского конфликта я взял себе за прави¬ло одну истину: прежде чем приступать к исследованиям причин воз¬никновения конфликта, прежде чем делать какие-то выводы, изучи то, что уже сказано до тебя. Прежде всего — в местных средствах массовой информации. Ведь именно из прочитанной газетной строч¬ки зачастую складывается у обывателя мнение о том или ином собы¬тии, которое переходит в убеждение, а порой создает массовый пси¬хоз.
Вот какая картина предстала перед читателями ингушской газеты «Сердало» от 5 ноября 1992 года. «При непосредственной поддержке войск МВД России и российских воздушно-десантных подразделе¬ний осетинские незаконные формирования: национальная гвардия, отряды самообороны и народного ополчения, оснащенные совре¬менной артиллерийской и тяжелой военной техникой, в течение пяти дней осуществляли глубоко продуманную в эшелонах власти Север¬ной Осетии акцию по массовому уничтожению жителей ингушских сел Пригородного района. По неполным данным, в результате актов геноцида со стороны российских войск и осетинских бандформирова¬ний сотни ингушей, в основном старики, женщины, дети, зверски убиты, тысячи ранены, десятки тысяч остались без крова. Их дома ограблены, сожжены или полностью разрушены. Ингушские села Чермен, Карца, Куртат, Дачное и другие фактически снесены с лица земли».
У прочитавшего эти строки перед глазами предстанет образ рус¬ского солдата — убийцы и насильника. И поэтому не удивительно, что сегодня большинство ингушского населения считает своими вра¬гами не только осетин, но и российских солдат.
Парадоксально и другое. В осетинских средствах массовой ин¬формации виновником случившегося опять-таки перед читателем предстает Москва.
«Вина за сегодняшнюю трагедию, за гибель людей, за пролитую кровь ложится на бывший союзный, а теперь российский центр. С по¬дачи не вникших в суть проблемы политиков и юристов они террито¬риальные притязания ингушей к Северной Осетии возвели в ранг го¬сударственной политики и закона. Вывод из всего этого только один. Кровавая трагедия на земле Северной Осетии — это не только ре¬зультат преступной политики и деятельности идеологов и вдохнови¬телей национал-экстремизма, но и следствие вопиющих политичес¬ких просчетов Российского парламента» (из доклада Председателя Верховного Совета Северной Осетии А. X. Галазова).
Что тут еще можно добавить? Спасибо, отблагодарили в очеред¬ной раз инициативу Российского государства в деле улаживания кон¬фликта. Следует так понимать, что виновником, как и в Карабахе, оказался третий лишний, образно выражаясь, «русский Ваня». Боже, до чего все схоже!


3. А ДЛЯ НАС ЧУЖОГО ГОРЯ
НЕ БЫВАЕТ

Алексей Елманов, Николай Карзин, Игорь Болтычев — три рос¬сийских парня, которые были ранены во время ожесточенных боев за Чермен. Сейчас они находятся в военном госпитале и, к счастью, идут на поправку.
— О событиях в Северной Осетии мы знали по сообщениям те¬левидения, — рассказывает Алексей. — В одну из ночей нас подняли по тревоге. Той же ночью прилетели во Владикавказ. А на следую¬щий день — уже бой в Чермене... На наш взгляд, прибытие россий¬ских войск было своевременным — по крайней мере мы так себя ус¬покаиваем. А главное — полезным. Как бы сегодня ни оценивался факт введения российских войск на территорию Северной Осетии, бесспорно одно: без их помощи вряд ли можно было так скоро взять под контроль населенные пункты, захваченные вооруженными фор¬мированиями.
Днем было относительно спокойно. Шли переговоры о прекраще¬нии огня. К вечеру напряжение стало нарастать. Бандиты вели огонь из зарослей. Ночь для них была союзницей. И все-таки до последней минуты теплилась надежда, что конфликт разрешится мирным путем. И вдруг команда: «Огонь!» Надежды на мирный исход не оп¬равдались.
Боевая машина, где находились Алексей, Николай, Игорь, шла первой в колонне. И они первыми приняли огонь на себя.
Дальнейшие события вряд ли можно передать словами за неиме¬нием переводчика с языка пуль и гранат. Не описать весь трагизм и боль происшедших событий. Но смысл один: смерть, искалеченные судьбы людей, дети-сироты, израненная и обильно политая кровью земля...
— Кому нужна эта война? — спрашивает Алексей Елманов. Мно¬гие сегодня задаются этим вопросом. И мнения бытуют разные. Одно из них Алексей прочитал в интервью газете «Правда» от 15 ян¬варя 1993 года председателя Комитета по делам воинов-интернаци¬оналистов, ушедшего в отставку с поста главы администрации Ингу¬шетии Руслана Аушева. Когда ему журналист Георгий Овчаренко задал вопрос: кому и зачем, по его мнению, нужна война и «северо¬кавказский Карабах», Руслан Аушев (кстати, Алексей его считает на¬стоящим мужчиной и очень уважает) ответил: «Крупномасштабный конфликт был нужен всем на начало ноября прошлого года. Одним для удовлетворения своих амбиций, другим как повод для усиления собственного авторитаризма, третьим, чтобы отвлечь людей от на¬сущных проблем».
Мнений сейчас много, но нет ответа для матерей, проводивших сыновей на срочную службу в надежде на встречу через два года. Они не предполагали даже в самом кошмарном сне, что разлука ока¬жется вечной, что потеряют сыновей, вставших на защиту россий¬ской земли, частью которой является Северная Осетия.
Вот имена тех, кто не вернулся: Владимир Савчинский, Алек¬сандр Суворов, Андрей Помешкин...
Владимир Савчинский — украинец, остался служить в России, сказав: «Ну что там, осталось каких-то полгода. Дослужу здесь, в России...»
Этих ребят в скором времени ждали домой. Не дождались. В па¬мяти матерей, родственников, сослуживцев они так и останутся наве¬ки молодыми.
Алексею, Николаю и Игорю, можно сказать, повезло.
— ...И вдруг вспышка, в глазах потемнело, — вспоминает Алек¬сей. — Лицо обожгло чем-то горячим. Кровь. Не помню, как мы вы¬брались из машины, как ползли, как добрались до наших... А по¬том — «скорая», госпитальная койка.
Нескончаемым потоком идут в госпиталь люди с одной целью: помочь продуктами, теплыми вещами. И поблагодарить ребят за их воинскую доблесть.
— Все наши подсобные помещения превратились в продовольст¬венные склады, — говорит начальник госпиталя Рудольф Пайлевонян. — Вы себе представить не можете, сколько ежедневно приходит людей. Особенно трогательную чуткость проявляют по отношению к российским ребятам, чьи матери не могут проведать раненых сыно¬вей.
Невозможно назвать всех, кто активно помогает армии вернуть мир на землю Осетии и проявляет глубокое человеческое сострада¬ние к пострадавшим парням. Завод «Газоаппарат» перечислил в по¬мощь российской армии большую сумму денег. Алагирский районный узел связи — сколько смог. В палате, где лежат наши знакомые ре¬бята, я встретил директора городского Дома пионеров Т. Г. Кайтукову. Вместе со своими сотрудниками она принесла воинам теплые вещи, сигареты.
— Мы чувствуем себя здесь как дома, — говорят растроганные ребята. — Большое человеческое спасибо всем.
Осетия стала для них второй родиной, которую они защищали, где проливали кровь, где потеряли своих друзей.
Женщины с домашними гостинцами и теплыми словами благо¬дарности заменили ребятам, насколько это возможно, матерей. Не¬давно приходили служащие почтамта и предложили передать через них бесплатно весточки родителям. Ребята согласились, но с усло¬вием, чтобы в обратном адресе не значился город Владикавказ.
— Чтобы мама была спокойна, — поясняет Алексей.
Коллектив преподавателей средней школы № 42 направил теле¬грамму в центральные средства массовой информации. Среди слов благодарности есть такие: «Низкий поклон всем матерям русских парней, ставших плечом к плечу ради мира на южных рубежах Рос¬сии. Пусть никогда не оставит наших мальчиков покровитель мужчин, бог воина —Уастырджи».
Написал эти строки и на минуту задумался. А потом вдруг стало жутко от мысли, что на земле Осетии еще долго российским солда¬там не снимать бронежилетов, ведь прогнозы на будущее не очень оптимистичные.


4. «РУССКИХ
НЕ СЖИГАТЬ!»

Такую надпись можно увидеть на воротах усадьб в Пригородном районе Владикавказа, поселке Октябрьском и других. Это не удиви¬тельно. Ведь русских в Северной Осетии действительно проживает очень много. Об этом свидетельствуют названия станиц — Архонская, Михайловское, где раньше проживали только терские казаки. Надписи на заборах действительно спасали русскоязычное населе¬ние в печально известные события 1992 года. В тот раз их не трону¬ли. Хотя рядом можно наблюдать зачастую полностью разгромлен¬ные, сожженные дома либо осетин, либо ингушей.
Особенно ужасающа картина, представшая при въезде в селение Куртат. Только четыре дома остались частично целыми, и в них про¬живают люди, все остальные — уничтожены дотла.
Начиная с 1988 года вижу подобное по всем «горячим точкам» бывшего СССР, а глаз и сознание никак не могут привыкнуть. Каж¬дый раз по телу пробегает дрожь: где же теперь проживавшие здесь ранее люди?
Да, русских в этот раз не тронули, но их судьбы тоже не застра¬хованы от горя и чьей-нибудь жестокой руки.
— А деваться куда? — спрашивает у меня убеленная сединой пожилая женщина. — Я здесь родилась, вырастила детей. Здесь мой дом, а уехать куда подальше — хорошо бы, конечно, но кому мы там нужны? Время такое...
И таких, как Надежда Николаевна Таранина, в Осетии очень много. Поскольку отступать им действительно некуда, надеются они только на защиту российской армии.
Часто русскоязычное население наведывается на контрольно-пропускной пункт, находящийся у въезда в поселок Октябрьский При¬городного района правобережного Владикавказа. Здесь несут службу воины внутренних войск МВД России.
— Ничего, мамаша, все будет нормально, в обиду вас не дадим, — успокаивает молодой офицер старушку, пришедшую утром на пост узнать, кто ночью стрелял.
Позже лейтенант Юрий Смирнов расскажет о случае, происшед¬шем во время действия комендантского часа.
Обстановка здесь по-прежнему остается накаленной. На кон¬трольно-пропускном пункте местные жители с трудом подчиняются требованиям группы досмотра. Ночью сержант Алексей Бажанов был вынужден после предупредительного выстрела вверх стрелять по уходящему автомобилю. Водитель и пассажир, находившиеся в со¬стоянии наркотического опьянения, остались живы по счастливой случайности. В автомобиле, кстати, были обнаружены семена мака. Задержанные сданы в комендатуру, по делу ведется следствие.
И таких примеров военнослужащие могут привести множество.
Спустя несколько часов после этого случая сержант Асынбек Ос-панов, досматривая совместно с работниками милиции грузовой автомобиль, обнаружил за водительским сиденьем гранату Ф-1.
— Когда увидел гранату, — вспоминает сержант А. Оспанов, — конечно, заволновался, мало ли что водителю могло взбрести в голо¬ву. Поэтому первое, что сделал, взял на прицел преступника, тот уже побоялся оказать сопротивление.
И хотя сегодня обстановка более-менее контролируема, на лицах российских солдат и офицеров нетрудно заметить затаившуюся тре¬вогу.
— Мы не провидцы и не экстрасенсы, — говорит лейтенант Юрий Смирнов, — но поскольку бывали в Фергане, Абхазии, Карабахе, то можем теперь прогнозировать, что здесь будет дальше. — Несколько секунд офицер молчал. — Понимаете, абсолютно та же схема разви¬вающихся событий, что и ранее во всех предшествующих «горячих точках». Сейчас идет усиленная подготовка к боевым действиям, причем обеими сторонами. Основные события развернутся, по-види¬мому, с приходом весны.
А как же не волноваться нашим ребятам? Если дан им приказ, опять, как и в Карабахе, стать живой стеной между враждующими сторонами?
Вот, к примеру, тот же лейтенант Ю. Смирнов. У него дома оста¬лась жена и полуторагодовалый сынишка Артем. В то время, как Юрий находится в командировке в «горячей точке», они ютятся на частной квартире, которую офицеру за приличную сумму удалось снять за несколько дней перед отъездом.
А если что случится с ним? Государство выплатит мизерную страховку. По сегодняшним ценам, как это ни кощунственно звучит, за такие деньги даже телевизор хороший не купишь. Тьфу-тьфу-тьфу, не надо ничего. Только жили бы наши ребята!
И вновь процитирую строки из газеты «Сердало» за 5 ноября 1992 года: «Только за два дня боевых действий ингушами были разо¬ружены свыше ста служащих российской армии, участвующих в боях против ингушей. Русские матери должны знать, что они могли полу¬чить столько же гробов».
«Никогда наш народ не смирится с тем, что могилы наших пред¬ков, наши очаги будут оскверняться. Никакие чрезвычайные положе¬ния не удержат ингушей от борьбы за справедливость... Поскольку воинские части, расположенные во Владикавказе и вблизи него, яв¬ляются фактором, угрожающим миру на Северном Кавказе, считать невозможной дальнейшую дислокацию этих войск на данной терри¬тории. Мы не хотим допускать невинные жертвы со стороны русских солдат в разрешении нашего с осетинами конфликта, но если...»
Вот такая картина складывается на сегодняшний день в зоне осе¬тино-ингушского конфликта. И уже сегодня ясно, что от весны в этих местах ничего хорошего ждать не придется.
Спасти положение дел может только новая российская государ¬ственная политика Такая политика, которая, во-первых, учитывала бы фундаментальные интересы России, во-вторых, отвечала бы чая¬ниям народов Северного Кавказа и тем самым, в-третьих, преврати¬ла бы регион в зону стабильности и процветания. Если это удастся, то тогда исчезнут надписи на заборах: «Русских не сжигать!»

5. В НАЗРАНИ «КЛИМАТ»
НЕУСТОЙЧИВЫЙ

Почти ежедневно из Владикавказа в Назрань отправляется авто¬бус, в обозначенное время возвращается обратно. И все же рейсо¬вым его можно назвать с натяжкой: в пути его сопровождает БТР внутренних войск МВД России, а пассажиры всегда одни и те же — московские специалисты, которые занимаются утряской накопивших¬ся в Назрани проблем.
Когда в дороге бронетранспортеру случалось отставать, кто-ни¬будь обязательно предупреждал об этом водителя автобуса, и тот тут же выруливал к обочине. А ехали мы в Ингушскую республику через села и посты. Особенно впечатлил пост № 1 на въезде в На¬зрань: две единицы бронетехники, дот на высоте трех метров, в пол¬ной боевой готовности солдаты внутренних войск МВД России. В автобусе вспомнили, как несколько дней назад ночью к этому посту с гранатой пытался подойти ингуш, не реагировавший на предупре¬дительные выстрелы. В результате нарушитель был смертельно ранен.
Россиянин, занимающийся в Ингушетии вопросами телефонной связи, пояснил, что жители знали этого человека как психически не¬нормального, поэтому отнеслись к происшедшему относительно спо¬койно.
Назрань обозначилась скоро своими добротными домами. К цент¬ру дорога бежала под горку. Автобус сразу оказался в автомобиль¬ном потоке, и водитель был вынужден погасить скорость.
По данным временной администрации в Ингушетии, именно в Назрани осела большая часть беженцев из Пригородного района. И без того в многочисленные назранские семьи вошли или на правах родственников, или просто из сострадания тысячи людей. Пробле¬мы, связанные с этим, нарушили жизненный ритм многих горожан. Это трудно не заметить. А специалисты из Москвы видят в перенасе¬ленности все условия для вспышек эпидемий. Зима пока играет роль холодильника, заморозившего предполагаемую инфекцию до весен¬них оттепелей. Но помимо этого в Назрани хватает других хлопот.
Высадив представителей различных федеральных служб на их рабочих точках — больница, органы республиканского управления, — автобус замер на центральной площади. В десятке метров припарковался и БТР.

 В это время на площади происходил обычный обмен информа¬цией: люди собрались на городском пятачке несколькими группами. Большинство из них — беженцы. Они собирают факты и слухи с бору по сосенке, выстаивая часами на площади.
К автобусу подошли люди. Здороваются с Николаем, водителем автобуса, кстати, он терский казак. «В Осетии — за политическое разрешение проблем. А вы что думаете?» — вопрошает он, видно, уже не в первый раз.
«Время покажет...» — слышится в ответ. Что в этом: вынужден¬ная недоговоренность или надежда, что все разрешится само собой, что это — вопрос времени? Ясно одно: время должно подстегнуть процессы в Ингушетии. И какие времена настанут — светлые или темные — зависит в первую очередь от состояния местных структур, от мудрости той же республиканской печати, от дееспособности назранской милиции.
Почему все упирается во власть? Потому что среди местного на¬селения, по наблюдениям российских спецслужб, до сих пор преоб¬ладают иждивенческие настроения. Нет у народа уверенности в своей созидательной силе. Концентрация этой силы если и происхо¬дит, то лишь в рамках какой-нибудь фамилии. Потому-то такая — по¬фамильная — здесь раздробленность.
Не случайно следующая остановка нашего автобуса была рядом с Назранским УВД. Возглавляет его полковник А. Плиев, который до недавнего времени служил во Владикавказском высшем командном училище МВД России. Он на новое место пришел, как объясняет, чтобы максимально выполнить свой долг военного, и намерения у него более чем серьезные.
По словам полковника, раскрываемость преступлений в районе до Нового года не превышала одиннадцати процентов. Главная при¬чина — недостаточно четкая работа правоохранительных органов, недоукомплектованность личного состава. Сейчас, правда, направ¬лено 60 человек на учебу в Ставрополь. Вот и все милицейские силы, которые борются в Ингушетии с преступностью. Она же с на¬плывом беженцев, естественно, не сократилась.
Вместе с представителем российского министерства печати зашел я в редакцию будущей республиканской газеты «Вестник Ингу¬шетии».
Борис Бексолтанович Дидигов — так зовут редактора «Вестни¬ка» — изложил концепцию своей газеты: не разрубать, а терпеливо развязывать узлы проблем, идти в их разрешении только путем уре¬гулирования.
— Нам жизнью установлено быть соседями. Надо все сделать, чтобы возродить традиции добрососедства. Ведь еще недавно в На¬зрань приезжали осетины-земледельцы, чтобы засеять поле друж¬бы, а наши лучшие слесари приглашались поработать на Владикав¬казский завод автотранспортного оборудования.
Немного странными показались эти слова на фоне стабильного отчуждения, неприятия, грозных предупреждений, услышанных здесь, в Назрани, в адрес соседей. Правда, нет другого выхода, кроме как успокоиться всем и начать просто жить. Без требований и ультиматумов, без угроз и рискованных обещаний.
Назранские дома уже примелькались нам своей шириной и высо¬той. Уезжая, обратил внимание на открытую форточку в одном окне. На улице солнце поливало теплом, растапливая снег. Видимо, жиль¬цы этого дома, устав от комнатной зимней духоты, открыли фрамугу навстречу свежему воздуху, в котором ощущалось весеннее пробуж¬дение к жизни...

КАВКАЗСКИЙ
РИКОШЕТ






ТО, ЧТО СЕГОДНЯ ПРОИСХОДИТ В РАЙО-
не чрезвычайного положения, военнослужащие, выполняющие там служебно-боевые задачи, давно назвали «кавказской войной». Со¬мневаться в том, что это так и есть, не приходится.
Немало времени минуло с тех трагических для осетин и ингушей событий, которые произошли в октябре — ноябре 1992 года. А пути урегулирования конфликта так и не найдены. Нет спокойствия в ре¬гионе. Продолжает литься кровь соотечественников. Жертвами порой становятся не только местные жители, но и военнослужащие российских войск, пришедшие сюда с миротворческой миссией.
Ежедневно звучат взаимные упреки. Нервозность, какая-то безыс¬ходность видны, как говорится, невооруженным глазом.
Более того, продолжаются захваты заложников и с той, и с дру¬гой стороны. Приведу лишь несколько фактов из оперативных сво¬док.
7 апреля трое граждан ингушской национальности выехали на полевые работы на тракторе в направлении урочища Аюб-Хутор и не вернулись.
8 апреля в 10 часов 30 минут в комендатуру Назрани поступило сообщение, что в 6 километрах юго-восточнее поселка Али-Юрт об¬наружен труп одного из пропавших. Установлено, что смерть насту¬пила вследствие пулевого ранения. В 2 километрах обнаружен трак¬тор со следами крови. Судьба других оставалась неизвестной.
После этого случая произошел ряд террористических акций. Те¬перь нападению подверглись представители осетинской националь¬ности. И опять жертвы...
12 апреля в 11 часов при въезде во Владикавказ была заблоки¬рована колонна машин, перевозившая ингушей. Колонна направля¬лась из Назрани в селение Карца. Осетины требовали в заложни¬ки 6 ингушей для их последующего обмена на троих осетин, захваченных в заложники 30 марта. На место происшествия выехал глава Временной администрации на территории Северной Осетии и Ин¬гушской республики В. Лозовой. В 17 часов женщины-ингушки были освобождены. Эта акция была проведена накануне второго раунда переговоров в Нальчике президентов двух республик.
Сказать, что в инцидентах виновата только одна из сторон, было бы необъективно и несправедливо. Все очень сложно. Истинные мо¬тивы известны одному Богу.
Переговоры глав республик опять зашли в тупик. Будет ли най¬ден выход? Пока же идет приготовление сил и средств. Для чего? Догадаться несложно.
Об этом говорят факты изъятия военнослужащими внутренних войск оружия у осетин и у ингушей. Чтобы не быть голословным, об¬ращусь вновь к оперативным сводкам.
10 марта 1994 года в селении Сагопти — в районе Малгобека — маневренной группой был задержан гражданин О. Ошмиев, у которо¬го при обыске был обнаружен и изъят пистолет Макарова и к нему 2 магазина с патронами. При этом отличились начальник мангруппы прапорщик И. Гладков, младший сержант В. Свиридов, рядовой В. До-рошин.
12 марта в 13.25 западнее поселка Сагопти маневренная группа изъяла у гражданина Ю. Сангеева пистолет ТТ и 8 патронов к нему. При этом отличились военнослужащие подразделения спецназа сер¬жанты Андрей Плетнев и Павел Вершинин, а также рядовой Влади¬мир Вагнер.
18 марта в 15.40 на одном из КПП внутренних войск МВД Россий¬ской Федерации был обнаружен неразорвавшийся снаряд от подствольного гранатомета. Обнаружил его рядовой А. Герасимов, а обезвредил старший лейтенант В. Коновалов.
27 марта в 23.15 маневренная группа в районе Али-Юрта изъяла пистолет ТТ и 8 патронов к нему у гражданина Ю. Аушева, кортик офицерский у гражданина Г. Дашиева.
28 марта в 10 часов на выезде из Назрани маневренной группой, в которую входили подполковник А. Канишников, лейтенант С. Колтенко, младший сержант О. Рак и рядовые В. Дудин, Е. Савельев, Ю. Бобышев, А. Вершинин, М. Чалов, А. Ермолаев, В. Жданоев, А. Изогеев, изъяты обрез охотничьего ружья, пистолет Макарова.
29 марта в полночь на выезде из поселка Чермен, в 350 метрах южнее КПП, маневренная группа, возглавляемая старшим лейтенан¬том С. Войтенко, остановила легковой автомобиль. Когда у водителя потребовали для проверки документы, тот передней дверцей ударил по
колену младшего сержанта А. Шахназаряна. Старший лейтенант С. Войтенко двумя предупредительными выстрелами пытался оста¬новить нарушителя, но тот на большой скорости скрылся в направле¬нии Владикавказа. Автомобиль был задержан на посту № 1 при въез¬де в город, у водителя изъято оружие.
29 марта в 23 часа, в сплошном тумане, подвергся массирован¬ному обстрелу контрольно-пропускной пункт внутренних войск, где начальником был старший лейтенант С. Власов. Воины заняли обо¬рону и открыли ответный огонь. Вылазка экстремистов не удалась. Отличились сержант Ф. Голиков, рядовые Н. Гумаев, А. Сушков, В. Со-коев, Т. Кудряшев.
Прочитав эти строки из оперативных сводок, иной читатель может удивиться. Неужто и вправду в Северной Осетии и Ингушетии российским военнослужащим приходится действовать прямо как на настоящей войне? Ведь центральные средства массовой информа¬ции об этом умалчивают, дабы не поднимать ажиотажа в стране. На самом же деле в районе чрезвычайного положения бывает всякое. Есть раненые, убитые. Просто идет война.
20 апреля произошел роковой случай, который буквально взбудо¬ражил всех военнослужащих в регионе. Средства массовой инфор¬мации об этом сообщили вскользь: во время перестрелки с воору¬женными бандитами погиб сержант внутренних войск Александр Гришко. Не больше и не меньше, только сам факт.
Это случилось невдалеке от ингушского селения Али-Юрт, грани¬чащего через лесок и поле с осетинским селением Сунжа. Подразде¬ление специального назначения, выполнявшее разведку местности, попало под перекрестный огонь между враждующими группировками. Четыре пули попали в бронежилет, одна в руку сержанту А. Гришко. Защитный «панцирь» выдержал пули, его не пробило, но, как позже установили эксперты, одна из них срикошетила и попала в область головы с последующим вылетом. Смерть наступила практически мгновенно.
— Я ему уже ничем не могла помочь, — дрожащим от расстрой¬ства голосом рассказывала санинструктор заставы, куда привезли на бэтээре Александра Гришко, Галина Добродомова. — Пульса не было, зрачки на свет не реагировали.
Я не стал докучать вопросами. Ей было не до того. Ведь в какой-то степени Галина тоже получила ранение. Не в тело — в душу. Не каждый сможет после всего этого вместе с другими военнослужащи¬ми нести боевую вахту на заставах. Двадцативосьмилетняя женщи¬на, воспитывающая малолетнюю дочь, смогла преодолеть себя.
Девятнадцатилетнего сержанта Александра Гришко унес в своем чреве «черный тюльпан». Оставив внизу кавказские горы, он держал путь с печальной миссией на родину парнишки из Челябинска.
Жизнь не была благосклонной к Александру. До призыва он поте¬рял маму в автомобильной катастрофе. Отец жил в другом месте. Из армии его ждала девушка Олеся. Собирались пожениться осенью, по возвращении Саши из армии. Александр Гришко ждал с нетерпени¬ем отпуска, в который должен был поехать сразу же по возвращении из командировки в «горячую точку».
Отголоски необъявленной войны, идущей на Кавказе, донеслись до Урала. Печальная реальность...


ОТ ЗАСТАВЫ –
К ЗАСТАВЕ


АБСОЛЮТНОЕ БОЛЬШИНСТВО ОФИЦЕРОВ,
проходящих службу в Северо-Кавказском округе внутренних войск МВД России, прошли по дорогам «горячих точек». За плечами многих из них выполнение служебно-боевых задач в Нагорном Карабахе, Абхазии, Армении и Азербайджане. Есть такие, кто в свое время вы¬полнял задачи в Фергане и Душанбе.
Вот и старшему лейтенанту Сергею Гусарову не раз приходилось действовать на самой передовой.
Находясь в составе войсковой оперативной группы и выполняя обязанности офицера оперативного отдела, он ежедневно выезжает на проверку боевой службы по заставам внутренних войск. Они раз¬мещаются фактически во всех приграничных между Северной Осе¬тией и Ингушетией населенных пунктах. На объезд всех застав ухо¬дит несколько часов. Журналистов офицеры берут с собой неохотно. И вот почему.
Во-первых, для военнослужащих ВОГа это — дополнительная от¬ветственность: случиться может всякое. А во-вторых, есть разные корреспонденты. Что уж греха таить: один напишет правду, а другой может покривить душой. К военным корреспондентам отношение особенное. Тем более, газету Северо-Кавказского округа «На посту» в этом регионе военные получают и с интересом читают.
Через 15 минут я уже занял место в выходящем на маршрут бро¬нетранспортере. Группу возглавил старший лейтенант С. Гусаров — потомственный военный, грамотный офицер.
С ветерком промчавшись по улицам Владикавказа, мы выехали на трассу в черменском направлении. Путь до ближайшей заставы в поселок Долаково длинный, так что было время пообщаться с экипа¬жем.
Водитель бронетранспортера рядовой Валерий Петухов — на¬стоящий профессионал. Это заметно сразу. За время службы в тревожном регионе он стал настоящим мужчиной. Не раз выезжал с ма¬невренной группой, находился на заставах со своим бронетранспор¬тером в прикрытии. Валерий порой оказывался в сложных ситуациях. Однако выход из них всегда находил.
— Местность здешнюю я знаю досконально, не хуже, чем родную Калужскую область, — с гордостью говорит рядовой В. Петухов. — Исколесил Осетию и Ингушетию. Бронетранспортер — машина тяже¬лая в управлении, видимость, сами понимаете, ограничена. Здесь нужен глаз да глаз за дорогой. Местные жители правила дорожного движения соблюдают очень своеобразно — чисто по-кавказски. Что это значит, догадаться несложно.
Любовь к технике у Валерия привилась с ранних юношеских лет. До армии занимался в спортивной секции на картингах, имеет разряд по автоспорту. Были случаи, когда получал травмы. Но, слава богу, без последствий. А в армии многим он обязан своему предшествен¬нику рядовому Александру Пасечникову. Именно он помог Валерию освоить военную технику. Увольняясь в запас, Александр сказал мо¬лодому воину: «Береги бэтээр, он будет во время службы твоим домом!»
Этот наказ старшего товарища рядовой В. Петухов тщательно выполняет.
Как и большинство сослуживцев, Валерий частенько получает письма от родных и близких, переписывается с любимой девушкой Светланой. Верит, что она дождется его со службы. И все в дальней¬шем будет хорошо. Теми же мечтами живут и другие члены экипа¬жа — рядовые Б. Сазонов и К. Китаев.
За беседой с военнослужащими время летело быстро. А вот уже и поселок Долаково, население которого состоит в основном из ингу¬шей.
Застава внутренних войск, личным составом которой на день моего прибытия руководил старший лейтенант Вячеслав Воронцов, располагается на выезде из селения. Наш бронетранспортер остано¬вился за 300 метров от нее. Радист рядовой К. Китаев запросил связь с заставой. Это не просто формальность. Бывают случаи, когда на военные объекты пытаются проникнуть неизвестные. Удос¬товерившись, что едут свои, получили «добро» на продолжение дви¬жения.
Оборудована застава по всем правилам военной науки. Отрыты окопы основных и запасных огневых позиций. На постах несут службу бдительные воины.
Предыдущая ночь выдалась тревожной. Двое неизвестных пыта¬лись проникнуть на территорию заставы. Часовой поста сержант Микаэл Караян увидел при свете луны со стороны кладбища несколько силуэтов. Через доли секунды сработала сигнализация. Личный со¬став заставы поднялся «в ружье». На выстрелы с противоположной стороны был открыт ответный огонь.
— В последнее время особенно участились провокации, — гово¬рит помощник начальника заставы старший лейтенант Александр Полковой. — Кто совершает их, установить точно пока не удается. Остается только догадываться. Граница территории этих двух рес¬публик проходит здесь по речке Камбелеевке. Но мы уверены: слу¬чись что, достойный отпор дать сможем.
Воины понимают всю ответственность службы, поэтому мораль¬ный климат в подразделении здоровый. Отлично выполняют обязан¬ности сержант А. Саркисов, ефрейтор А. Павлов, рядовые Р. Аликов и С. Иванов.
Старший лейтенант А. Полковой в командировке в районе ЧП не в первый раз. За плечами опыт службы в Нагорном Карабахе, других фронтовых районах. Есть что вспомнить, что рассказать.
— Иногда к заставе подходят местные жители, — говорит офи¬цер. — Просят горючее, обещают помочь в случае чего. Не исключе¬но, что думают использовать нас как источник оружия и боеприпасов. Ничего не выйдет! — с твердостью в голосе заверил Александр.
Пожелав военнослужащим спокойной службы, экипаж нашего бронетранспортера продолжил путь. До следующей заставы — не¬многим больше километра.
Поднимая пыль грунтовки, боевая машина в считанные минуты доставила нас к месту дислокации заставы, которой командует капи¬тан Олег Лужнов. Здесь ночь прошла относительно спокойно, без происшествий. Недалеко осетинское селение Зельга. Рядом с заставой идут полевые работы. Военнослужащие охраняют и водонапор¬ную башню, питьевой водой которой снабжается Зельга.
Здесь мне рассказали уникальный случай. Жила в селе столет¬няя женщина-ингушка. Осетины ее не трогали. А вот когда умерла, запретили хоронить в селении. Дескать, пусть ляжет в ингушскую землю. Однако население противоположной стороны тоже отказа¬лось хоронить покойницу, ибо не простили того, что она не бросила насиженные места, не переехала в Ингушетию, когда начались собы¬тия. В конце концов похоронили ее где-то возле приграничной до¬роги.
Мертвым тоже нет покоя от междоусобицы...
На днях на заставу прибыло пополнение. В первые дни молодым солдатам доверяют выполнение служебных заданий только во внут¬ренних нарядах. Пройдет месяц, и все они будут нести службу во всех видах войсковых нарядов. А пока им необходимо адаптировать¬ся, привыкнуть к обстановке. Все — добровольцы. Сами пожелали проходить службу в «горячей точке».
— Каковы же первые впечатления? — спросил я у рядового Дмитрия Крюкова, призвавшегося в ряды внутренних войск из Став¬рополя.
— Ничего плохого сказать не могу, — спокойно ответил молодой воин. — Примерно так все себе и представлял.
На следующей заставе, где начальником майор Александр Сой-минов, обстановка аналогичная. Днем все относительно спокойно, в ночные часы слышны выстрелы. Часто приходится выезжать манев¬ренным группам.
Совершающий с нашим экипажем объезд по заставам майор Ев¬гений Фролов, отвечающий в ВОГе за инженерное обеспечение войск, на каждой заставе проверял правильность оборудования военных объектов, давал рекомендации, требовал устранения недо¬статков.
Объехав еще ряд застав, на что ушло более пяти часов, мы до¬мчались до комендантского поста. Место дислокации — между осе¬тинским селением Сунжа и ингушским Али-Юртом. Службу здесь военнослужащие называют самой напряженной и опасной. Чуть ли не ежесуточно подвергаются они обстрелам. Прошедшие сутки не явились исключением. В 8 часов 30 минут со стороны лесопосадки раздались автоматные очереди. Начальник комендантского поста ка¬питан Андрей Сухоруков поднял личный состав «в ружье». Заняли места в окопах. Стрельба не прекращалась. Был дан приказ на от¬ветный огонь. Отличились лейтенант Н. Овчинников, сержанты А. Подопригора, А. Анискин, Е. Минаев, В. Морозов, А. Бирюков. Никто не растерялся. Действовали в соответствии с Законом о правовом ре¬жиме в районе чрезвычайного положения.
Вот что сказала мне фельдшер заставы ефрейтор Любовь Розовенко: «Мне было очень страшно за мальчишек. Ведь они рисковали жизнями. Случиться могло всякое. Это просто чудо, что никто не по¬страдал».
Когда наш бронетранспортер взял обратный курс на Владикав¬каз, я еще не мог знать, что именно возле этой заставы спустя не¬сколько суток прольется кровь российского военнослужащего, девят¬надцатилетнего сержанта Александра Гришко.
...Проезжая населенные пункты Пригородного района Владикав¬каза, невозможно не обратить внимания на несколько усадеб с над¬писями на воротах: «Здесь живут русские». Эти надписи я видел и ранее. Да только сейчас ставни домов были заколочены. Уехали люди. Бросили насиженные места, стали беженцами. Потеряли веру, что когда-нибудь здесь снова будет спокойная жизнь. А дальше жить в страхе не хотят.
На улицах Владикавказа бронетранспортером сейчас никого не удивишь. Местные жители с большим интересом рассматривают «иномарки». Но вот что меня тронуло до глубины души. Останови¬лись на запрещающий движение сигнал светофора. И в маленькое окошечко боевой машины я заметил, какими глазами в нашу сторону смотрела убеленная сединой русская женщина. В них была надежда и мольба: «Не бросайте нас здесь одних, ребята, не уходите от нас!»
Стало быть, нужны российские войска на заставах в Северной Осетии и Ингушетии. Это, пожалуй, единственная сила, в которую здесь еще верят наши соотечественники — россияне.

ПО СИГНАЛУ
«ПЕРЕХВАТ»

«ДЕЛА СДЕЛАНЫ, ТЕПЕРЬ МОЖНО ПООБЕ-
дать, надо только хлеба купить...» — решил работник налоговой ин¬спекции Кабардино-Балкарии, выйдя из банка с крупной суммой денег и сертификатов. Хлеба не оказалось — купил кукурузные хло¬пья. Когда уже садился в свою новенькую «девятку», подошел незна¬комец невысокого роста, попросил подбросить. Владелец «жигулен¬ка» вежливо отказал. Попытался захлопнуть дверцу, но низенький быстро просунул ногу между дверью и кузовом, и тут налоговый ин¬спектор увидел пистолет ТТ, направленный ему в живот. Сзади раз¬дался требовательный голос, подкрепленный для основательности стволом АК-74: «Поехали...»
Налоговый инспектор, не растерявшись, схватил початую короб¬ку хлопьев и швырнул содержимое в лицо налетчика. Воспользовав¬шись замешательством, кинулся бежать.
В МВД Северной Осетии ориентировку получили около половины седьмого. Были оповещены все посты ГАИ, в том числе и Эльхотовский, где в этот же день рокового числа 13 несли службу сержанты А. Карзаев и А. Коневец. Они вышли навстречу мчавшейся на сума¬сшедшей скорости «девятке». Та круто развернулась, и началась по¬гоня по улицам Эльхотово. Развязка наступила почти в центре селе¬ния.
Автоматными очередями в упор оба сотрудника МВД были за¬стрелены. Бандиты скрылись, прихватив оружие убитых — автомат и пистолет. К тому времени начал раскручиваться маховик операции по сигналу «Перехват». Эльхотово было закрыто со всех сторон, на место происшествия прибыло руководство правоохранительных ор¬ганов республики, военнослужащие внутренних войск. Начался поиск, были расставлены посты в местах возможного появления бандитов. На пост, находившийся на железнодорожном вокзале Эльхотово, преступники наткнулись. У одного из них не выдержа¬ли нервы, он открыл стрельбу из пистолета. Был ранен сержант Курзиев.
Преступникам вновь удалось скрыться. Встреча на вокзале про¬изошла уже утром, а около полуночи была обнаружена брошенная бандитами забарахлившая машина. Когда открыли багажник, были потрясены: там лежали нетронутыми немалые деньги. Вот уж дейст¬вительно, не знали налетчики, куда садятся!
...По оставленному преступниками следу пустили розыскную со¬баку, которая привела к домам Эльхотово.
— Мы шли параллельно группе прочесывания, — рассказывает полковник М. Зангилаев, — на тот случай, если кто-то попробует перемахнуть через забор. И тут навстречу выбегает местный пар¬нишка: «Здесь они!»
Двор был окружен. БТР с группой военнослужащих во главе со старшим лейтенантом Игорем Беспаловым стал в нескольких метрах от преступников, засевших в валке с сеном. После недолгого сопро¬тивления преступники были взяты. Они оказались ингушской нацио¬нальности: Закри Местоев и Измаилов. На этом все дело и закончи¬лось бы. Но на Кавказе очень сильно развита кровная месть. Со¬бравшаяся толпа местных жителей-осетин едва не растерзала преступников, собираясь свершить над ними самосуд. Опять при¬шлось действовать военнослужащим внутренних войск, благодаря которым преступников удалось на бэтээре доставить во Владикавказ и сдать органам власти.
В Пригородном районе столицы Северной Осетии, граничащем с Ингушской республикой, обстановка наиболее взрывоопасная. На каждое убийство с одной стороны следует ответная реакция с дру¬гой. Рядовой Сергей Кравчук возглавлял патрульную группу в посел¬ке Октябрьском Пригородного района. Поздно вечером, обходя со своими боевыми товарищами рядовыми Иваном Романовым, Иго¬рем Романенко, Евгением Ермолиным и Игорем Тюгавиным марш¬рут, они заметили стоявшую на площади бээмдэшку без опознава¬тельных знаков. Возле нее двое. Не успели военнослужащие прибли¬зиться к ним, как на глазах произошла попытка захвата боевой машины группой неизвестных. Началась стрельба, гортанные крики.
Когда неизвестные исчезли, Кравчук приказал держать его на прикрытии, а сам подошел к месту происшествия. Вдруг... выстрел — пуля прошла в нескольких сантиметрах от солдата. Отшатнувшись в сторону, споткнулся о труп, как потом выяснилось, убитого ин¬гуша.
— Э-эй, кто в машине? — крикнул с хрипотцой от минутного шока Кравчук. Ответа не было, а бээмдэшка начала заводиться. Пришлось стрелять по колесам. Необходимо было выяснить, что за полуночни¬ки действуют на маршруте. БМД опять заглохла. А спустя еще две минуты, к счастью, подоспела вызванная подмога во главе со стар¬шим лейтенантом Андреем Лесковым. В машине, как оказалось, были осетинские омоновцы, двоих из которых захватили нападав¬шие. В течение часа заложники были освобождены. Однако, не желая еще больше осложнять отношения с ингушами, осетинская сторона в ходе следствия пыталась свалить всю вину на военнослу¬жащих внутренних войск, якобы убивших ингуша. Знакомое прави¬ло — именно третий в ссоре всегда оказывается крайним. Кто знает, чем бы закончилась эта история, будь у солдат и осетинских омонов¬цев одинаковые марки автоматов. Нападавший был убит пулей ка¬либра 5,45. Военные же были вооружены АКМ калибра 7,62.
Так что напрасно некоторые правозащитники обвиняют во всех смертных грехах наших военных.

ВЛАДИКАВКАЗ –
ЧЕРМЕН – НАЗРАНЬ

ЭТО БЫЛА НЕ ЭКСКУРСИОННАЯ ПОЕЗДКА
по курортным местам Северного Кавказа. Полностью безопасной до¬рогу тоже вряд ли можно назвать, хотя маршрут пролегал по шоссе, где движение автомашин не столь интенсивное.
Офицеры войсковой оперативной группы ехали на проверку службы подразделений, несущих боевую вахту на опасных участках зоны чрезвычайного положения. Населенный пункт Чермен, через который пролегало шоссе, после известных событий фактически раз¬делен на две части. В одной части проживают жители осетинской на¬циональности, а в той, которая со стороны Назрани, — ингуши.
Наша легковушка мчит на большой скорости, оставляя за собой шлейф пыли. Невольно обращаешь внимание на обугленные разва¬лины, появляющиеся то справа, то слева. Это — последствия но¬ябрьских событий 1992 года. В той части, где живут осетины, бывшие дома принадлежали ингушам. А там, где сегодня живут ингуши, есте¬ственно, остались развалины осетинских домов.
За годы командировок по «горячим точкам» надо привыкнуть к подобному зрелищу, а не могу — дрожь по телу. Видел такое же и в Сумгаите, и в Фергане, в Абхазии, Карабахе, Армении, Азербайджа¬не. Боже мой, какой список! И везде одно и то же. Один сценарий. Одни формы и методы.
Ночью в Чермене нет-нет да и бабахнет то с одной стороны, то с другой. Особенно тщательно правила соблюдения границ выполня¬ют водители автотранспорта. Ни за какие деньги не заставите вы ехать осетина через ингушскую территорию, и наоборот. По крайней мере без специального сопровождения с вооруженными военнослу¬жащими внутренних войск МВД России. Без них здесь не проводится практически ни одна колонна. Даже машины с хлебом, который раз¬возится по ингушским селам, что вблизи Владикавказа, сопровожда¬ют бэтээры. Парадокс! Ингушская часть населения Карца отказалась от хлебопродуктов, изготовленных в осетинских пекарнях. И главный жизненный продукт доставляется теперь издалека — по маршруту длиной в 50 километров.
По пути следования невольно замечаешь, с каким любопытством рассматривают местные жители нашу легковушку. Неравнодушна к проезжающим машинам и местная ребятня. Приветливо машут ру¬ками, заметив, что в автомобиле находятся люди в военной форме. В этих местах человек в военной форме внушает многим доверие и спокойствие.
За селением, проехав еще немного, увидели тот самый знамени¬тый «Черменский круг», оборудованный из железобетонных плит в виде крепости, тщательно укрепленной инженерными сооружениями. Этот контрольно-пропускной пункт имеет важное значение. В случае осложнения обстановки его роль невозможно переоценить, посколь¬ку именно здесь пересекаются пути, ведущие к основным силам кон¬фликтующих сторон.
В этот день службу на «Черменском кругу» несли подчиненные старшего лейтенанта Александра Левкина. Командир роты выполнял обязанности начальника войскового наряда.
— Ночь мы ждали с тревогой, — говорит офицер, — поскольку вчерашний вечер был очень беспокойным. Со стороны поселка Май¬ский была слышна интенсивная стрельба, длившаяся около 30 ми¬нут. Бдительность наша была максимальной. Поэтому и ночь прошла относительно спокойно. Происшествий не случилось.
На территории КПП несколько вагончиков. Есть все необходимое для службы и временного проживания. Есть телевизор и магнито¬фон.
Пожелав военнослужащим спокойной службы, мы отправились в путь дальше. Уходящая вправо дорога вела до города Назрани.
Однако автомобиль с осетинскими номерами нам пришлось сме¬нить на военный ЗИЛ. Эти, на первый взгляд, формальности соблю¬даются в здешних местах по возможности всегда. Ибо произойти может всякое.
Мне и попутчику-подполковнику место досталось в кузове, зачех¬ленном брезентом.
Двадцать минут тряски в машине радости доставляют не много. Особенно когда знаешь, что несколько дней назад на том или ином отрезке этого маршрута произошел инцидент. Мало ли кому придет в голову бабахнуть со стороны поля или лесопосадки по проезжающей машине? Люди-то разные бывают. Благо, водитель опытный. Жал на газ изо всех сил. И все же, признаюсь, острые ощущения испытать довелось.
— Ничего, ничего! — подбадривал рядом сидящий подполков¬ник. — Верь в судьбу — так будет легче. Что на роду написано — то и будет! Прорвемся, поручик! Не дрейфь!
Подполковник Владимир Кабардин по профессии не просто воен¬ный. Он — старший преподаватель кафедры физической подготовки Санкт-Петербургского военного командного училища внутренних
войск. В командировке в районе чрезвычайного положения не пер¬вый раз.
До Назрани мы доехали без происшествий. Повезло!
О военном городке после ноябрьских событий 1992 года расска¬зывалось в средствах массовой информации, в том числе и военных, немало. В армейском простонародье его называют «назрановским Парижем».
Это шутка. А если всерьез, в первое время военным действи¬тельно довелось пережить там все тяготы и лишения армейской жизни. Под территорию местной администрацией было отдано самое что ни на есть настоящее картофельное поле. Стоило пройти не¬большому дождику, и военные увязали по колено в грязи. Жизнь в палатках тоже была, мягко говоря, не в радость.
В этом году дело изменилось в лучшую сторону. Служба, конеч¬но, легче не стала. Но зато исчезли палатки. Вместо них стоят доми¬ки-вагончики. Главное — не страшен теперь дождь. Можно обходить¬ся без резиновых сапог. Не один десяток машин щебня пришлось вы¬сыпать на бывшее картофельное поле, чтобы сделать территорию более или менее нормальной.
В настоящее время на территории «Парижа» командует подпол¬ковник Владимир Николаевич Симачков. Кстати, офицеру недавно была вручена правительственная награда. Со службой подчиненные боевого командира справляются успешно. Не раз старшие начальни¬ки отмечали их действия в войсковых нарядах — на заставах, КПП и мангруппах — как смелые, решительные и грамотные.
И сегодня служит ефрейтор Андрей Артеменко. Прошлой осенью он бдительно нес службу на заставе близ селения Али-Юрт. Ночью началась интенсивная стрельба в сторону поста. Войсковой наряд был поднят по тревоге, занял огневые позиции. Ответил огнем в сто¬рону нападавших. Осложнял обстановку окутавший местность густой туман. Пули свистели рядом с воинами. Одна из них, как назло, попа¬ла в Андрея Артеменко. Но бронежилет выдержал, устоял против свинца. Хотя потом, когда Андрей снял «броник», увидел на теле ог¬ромный, с куриное яйцо, синяк. И все же были рады он и все его со¬служивцы. Говорили, что родился в рубашке. А солдат добавлял, улыбаясь: в бронежилете!
Есть чем гордиться подразделению, которым командует капитан, прошедший войну в Афганистане и все «горячие точки» бывшего СССР, Олег Козырев. Его подчиненные хорошо потрудились при вы¬явлении и обезвреживании бандформирований. Неоднократно отличался в операциях по изъятию оружия и обез¬вреживанию боевиков личный состав учебной роты специального на¬значения. На момент нашего разговора обязанности командира вре¬менно исполнял лейтенант Сергей Бахаев.
Чаще всего спецназовцы выполняют служебно-боевые задачи в составе маневренных групп. Изымают оружие, задерживают в райо¬не чрезвычайного положения любителей приключений.
— Вчера обезвредили еще одну группу. Изъяли 2 пистолета и 6 ножей, — коротко, но точно охарактеризовал деятельность своих подчиненных лейтенант С. Бахаев. — Самое же главное, что радует, бойцы правильно понимают свое миротворческое предназначение.
Есть в части подполковника В. Симачкова свои асы боевой служ¬бы. Например, рядовой Сергей Чудаков по праву считается лучшим наводчиком пулемета в бэтээре. Был такой случай.
К контрольно-пропускному пункту, где несли службу солдаты, приблизился БТР без опознавательных знаков, на запросы по радио¬станции о его принадлежности никто не отвечал. Неожиданно зата¬рахтел пулемет — огонь велся прямо по КПП. Рядовой Сергей Чуда¬ков не растерялся. Занял свое «рабочее место» возле пулемета в боевой машине и дал несколько прицельных очередей в сторону экс¬тремистов. Получив достойный отпор, неизвестный БТР скрылся.
Лучшим снайпером признан рядовой Виктор Якушев. Среди групп досмотра в войсковых нарядах на КПП лучший — рядовой Евгений Антошин. Перед моим приездом он в очередной раз изъял самодель¬ный пистолет и несколько ножей.
— Задачи-то мы выполняем успешно, — вызвался на откровен¬ный разговор сержант Роман Кокшин. — Только обидно иногда быва¬ет, когда смотришь, как вооружены боевики. У них многие образцы нового оружия. Вот недавно мы задержали бандита с пистолетом-пу¬леметом. Чем-то напоминает израильский «узи».
В словах спецназовца — горькая правда. Элитные части внутрен¬них войск пора бы снабжать новейшими образцами вооружения. Чтобы они могли давать достойный отпор любым проискам экстре¬мистов.
...Обратный путь до Владикавказа лежит по тому же маршруту. Адаптировавшись к тревожной обстановке, я уже не испытывал того внутреннего психологического напряжения. Вот уж истину говорят, что человек ко всему привыкает!
Возглавлял нашу группу полковник Александр Иванович Вол¬ков — заместитель начальника войсковой оперативной группы по ра¬боте с личным составом.
Восемь месяцев Александр Иванович живет в отрыве от семьи, выполняет боевые задачи в районе чрезвычайного положения. Ни разу за это время не видел жену, дочь и сына. Они у него остались по месту прежней службы — в Казахстане. В другом государстве, значит. В России своей квартиры пока нет. Конечно, трудно офицеру. Но куда деться? Надо служить Отечеству! Жить ради будущего...

РОССИЙСКАЯ
«КОБРА» В ГОРАХ
ОСЕТИИ

1. ОПАСНАЯ ДОРОГА

...«ГАЗОН» МЧАЛ ПО ЗАСНЕЖЕННОЙ КО-
лее, уходящей вверх, в горы.
— Ну и придумал же ты, ну и придумал... Дня для тебя нет, что ли? — не переставал меня костерить старший лейтенант Андрей Куралес. — Вот именно ночью захотелось, да еще за два часа до нача¬ла действия комендантского часа?! Ну, народ!.. Сколько приходится встречаться с вашим братом — журналистом, все понять не могу, от¬чего вы такие... озабоченные. Лезете куда-то, рискуете из-за своих несчастных газетных строчек. Сами приключений ищете и другим проблемы создаете...
Возразить ему я был не вправе. В темное время суток, в столь беспокойный для Северной Осетии период в горы можно ехать лишь в сопровождении бэтээров, а тут на клубном «газике», да еще и без оружия!
— Не ради тебя поехал, Викторович попросил, — продолжал на той же ноте офицер. — Так что отметь в своем репортаже, что, мол, благодаря майору Рябцеву Евгению Викторовичу... Если, конечно, наше ночное турне благополучно закончится.
Дело усугублялось тем, что ни водитель рядовой А. Новичков, ни сам старший лейтенант Андрей Куралес дорогу до села Тарское точно не знали. Ехали наугад. Отступать было поздно. С одной сто¬роны узкой дороги — скалы, с другой — снегу столько, что достаточ¬но съехать с обочины, сгинешь точно. Развернуться тоже было не¬возможно.
— Ладно тебе, корреспондент, не обижайся, — после нескольких минут молчания возобновил разговор Куралес. — Это я так, не со злости. День сегодня тяжелый был, мысли постоянно о доме. Когда уезжал, Людмиле, жене своей, сказал: «Скоро приеду». А это «скоро» два месяца длится — нервы на взводе.
— Товарищ старший лейтенант, а туда ли мы едем? — забеспо¬коился водитель. — По времени вроде бы должны были проехать уже эти 25 километров. Спросить бы у кого...
Через несколько минут, то ли к счастью, то ли наоборот, вдалеке обозначились огоньки.
— Это трактор! — воскликнул рядовой А. Новичков, прибавляя скорость.
Тут произошло неожиданное. Когда мы приблизились к трактору и подали знак остановиться, поморгав фарами, его водитель, явно не поняв наших намерений, прибавил газ на всю катушку.
— Притормози! — скомандовал офицер.
Трактор тоже остановился, и через несколько секунд раздались автоматные очереди. Ночную темь осветили «трассеры». Благо, наш водитель вовремя сообразил — выключил свет фар.
Все обошлось. Выстрелы больше не повторялись. Трактор исчез, а мы потихоньку продолжили путь и через 10 минут пересекли грани¬цу оборудованного при въезде в село контрольно-пропускного пунк¬та. Здесь наш автомобиль окружила толпа местных мужчин. Они были чем-то взволнованы.
— Слушайте, — обратился на ломаном русском языке кто-то из толпы, — передайте вашим «кобрам»: если они не отпустят сейчас человека, мы будем поднимать село.
— Ну вот, — развел руками Куралес, — приехали!..

2. ИНГУШИ УШЛИ
В ГОРЫ...

Российской «Коброй» подразделение особого назначения нарек¬ли неспроста. Позади все «горячие точки», начиная с 1989 года, — Армения, Азербайджан, Карабах... Многие военнослужащие награж¬дены за ратные дела орденами и медалями. Так что не зря россий¬ская «Кобра» стала тезкой австрийской антитеррористической воен¬ной организации.
Наша «Кобра» разместилась в здании ингушской школы. Само село разделено рекой на две части — осетинскую и ингушскую. После печально известных ноябрьских событий 1992 года ингушей в селе не осталось.
— Когда мы входили в Тарское 7 ноября, — вспоминает офицер А. Медведев, — увидели такую картину: обезлюдевшие улицы, усадьбы. Было видно, что люди ушли без всякой подготовки. Во дво¬рах осталось висеть постиранное белье, на столах — пища. Ушли в горы, бросив обжитые места, хозяйство, скот. Многие погибли, когда переходили через перевал. К суровому климату добавилось то, что беженцы наткнулись на отряды незаконных вооруженных формиро¬ваний. Такой жестокости, как здесь, на Северном Кавказе, мы еще не встречали нигде, даже в Карабахе...
7 ноября 1992 года подстерегла беда и некоторых воинов. Тогда подразделение проводило разведку местности. Возле одного из
домов (на ингушской стороне) две наши поисковые группы наткну¬лись на огневую точку. Капитан Иван Казаченко и старший лейтенант Олег Сычков получили тяжелые огнестрельные ранения, оба госпи¬тализированы в Москву. Спустя несколько дней на одной из горных дорог подорвались на самодельной гранате боевиков подчиненные старшего лейтенанта Юрия Ткачева.
О многом рассказал журнал боевых действий подразделения. В нем зафиксированы все случаи обстрелов и нападений на наших военнослужащих. Вот что выписал в свой блокнот:
«15.11. Обстрелян караул по охране военного городка. Открыт от¬ветный огонь. Пострадавших нет.
17.11. В ходе патрулирования в поселке обстреляна мобильная группа на бэтээре. Старший группы старший лейтенант Дидковский дал команду открыть ответный огонь. Пострадавших нет».
Опасность воинов здесь подстерегает каждую минуту. Даже само место временной дислокации находится, с военной точки зрения, не очень удобно. Здесь делается все, чтобы в таких условиях обезопа¬сить жизни воинов. Окна в классах, переоборудованных под казар¬мы, наполовину заставлены кирпичом. Посты часовых находятся в укрытиях из мешков, набитых песком.
— Пока зима и ущелья завалены снегом, мы себя чувствуем более-менее спокойно, — говорит офицер Фомченко. — А вот по весне, когда горные тропы станут проходимыми, здесь наверняка вновь вспыхнет огонь братоубийственной войны. Кровной мести не избежать. Несладко придется и военным, поскольку в стороне от столкновений мы остаться не сможем.
Думаю, что офицер Фомченко вполне прав. У него богатый не только жизненный, но и фронтовой опыт. Помимо «горячих точек» бывшего СССР он прошел войну в Афганистане.
В ноябрьские дни, когда кровавые события были в разгаре, неза¬конные формирования захватили у российских войск немало воору¬жения и бронетехники. Когда один из подчиненных Фомченко при¬ехал на колхозный двор, чтобы получить для подразделения продук¬ты, в зерновом амбаре он увидел замаскированный бэтээр. Сообщил об этом командиру. Сев за руль, офицер Фомченко перегнал БТР в расположение подразделения.
Через несколько дней подполковник С. Фомченко в ходе проведе¬ния операции вместе со своими подчиненными вновь изъял броне¬транспортер. А еще спустя месяц «кобровцы» в поселке Зильга изъя¬ли пушку, установку «Алазань», 3 пулемета, 3 тысячи патронов, 30 охотничьих ружей, 6 обрезов и несколько карабинов, а также нашли подпольный завод по изготовлению водки, где изъяли более 500 литров спирта.
— Работать приходится много. Работа сопряжена с огромным риском для жизни моих подчиненных, — констатирует подполковник
С. Фомченко. — Самое трудное для меня — провожать ребят на опе¬рации. Я всматриваюсь в лицо каждого, боюсь подумать, что кто-то из них может не вернуться назад. Пока у нас есть только раненые.

3. РАНЕНЫЕ

На Павелецком вокзале в Москве, как обычно, столпотворение. А уж билет купить, так вообще не подходи — растопчут. Но у Ивана Казаченко, только что выписавшегося из госпиталя МВД, выбора не было. Железнодорожный транспорт — единственный оставшийся в наше время еще по карману военнослужащему.
В мыслях он уже давно был далеко от суетной столицы, где в гос¬питале пришлось проваляться больше месяца. Дома ждали семья, родители, товарищи по службе, сильно переживавшие за Казаченко. Врачи сложный диагноз вынесли — огнестрельное пулевое ранение верхней трети левого предплечья с осколочным переломом локтевой кости.
Да, капитан Иван Казаченко мысленно уже был дома, но...
— Нет билетов, молодой человек, и не стойте зря — потеряете время, — выпалила кассирша, не запросив по телефону диспетчера.
— Всем она так отвечает, — тихо пробубнил стоявший рядом в очереди мужчина. — Я здесь давно торчу, и все одно — нету, и все тут.
На несколько мгновений Иван даже растерялся. Что же теперь делать? На самолет денег не хватит, как же добраться?
Неожиданно по его плечу кто-то похлопал. Оглянувшись, Иван непроизвольно вздрогнул. Перед ним стоял средних лет высокий мужчина в кожаной куртке. И то, что он «кавказской национальнос¬ти», было несомненно. «Неужели достали...» —мелькнула мысль.
— Э, земляк, зачем так переживаешь? — не дав ему опомниться, начал кавказец. — Слушай, с тебя, как с брата, 10 штук — и через 2 часа ты в купе. Соглашайся, другие 12 просят! Ну?!
— Да пошел ты... — сам того не ожидая, бросил в сторону «доброжелателя» Иван и направился к выходу из вокзала.
...Никогда капитан Иван Казаченко не мог просить сам за себя. Для подчиненных — пожалуйста, а для себя стыдно. Такой закваски человек! Однако в этот раз надо было. Правда, в тот день так и не уехал. Вернулся в госпиталь, и там кому-то удалось выбить бронь.
Но радости уже не было, горький осадок глубоко запал в душу офицера.
— Вот дожили, господа-товарищи! Мы за этих людей свою кро¬вушку проливаем на их земле, а они... Они и здесь короли. Все у них схвачено, за все заплачено. Знал и раньше это, но не особо прида¬вал значение. А сейчас обидно стало за народ российский, за тех ребят, что головы свои под пули подставляют ради стабилизации.
Этот случай с капитаном И. Казаченко я привел не случайно.
В последнее время в «горячих точках» Кавказа у военнослужа¬щих внутренних войск все чаще возникает вопрос: ради чего и кого мы тут рискуем жизнью? Постановка такого вопроса логична. Во-пер¬вых, находясь в районах Кавказа со сложной политической и крими¬ногенной обстановкой, военнослужащие чувствуют враждебную ат¬мосферу по отношению к себе большинства местного населения и с той, и с другой стороны. Взять, к примеру, те же ноябрьские события 1992 года, когда из числа прибывших с миротворческой миссией рос¬сийских войск десятки человек получили тяжелые ранения. Эти парни приняли основной удар на себя, став буфером между осетина¬ми и ингушами, пытаясь приостановить кровопролитие. Теперь пер¬вые обвиняют военных в том, что они не дали им, осетинам, дойти до Назрани, дабы на существовании ингушской нации поставить точку. Вторые смотрят на воинов ненавидящими глазами как на со¬общников осетин, помешавших ингушам захватить Владикавказ.
Во-вторых, если даже не обращать внимания на все эти упреки и продолжать делать свое дело, то, согласитесь, для нахождения в «горячей точке» должен присутствовать фактор материальной заинтересованности.
Денежное довольствие военнослужащих срочной службы дейст¬вительно несколько отличается от того, что они получают в месте по¬стоянной дислокации. А вот офицеры и прапорщики оказались в менее выгодном положении. И получается в итоге немногим больше, чем получали бы они в месте постоянной дислокации, где в отличие от здешних мест тихо и спокойно.
Есть еще один малоприятный, но важный вопрос: как рассчиты¬ваться с теми, кто в ходе командировки в район ЧП получил ранения и травмы при выполнении боевых задач? По сегодняшней рыночной политике ценят жизнь и здоровье военнослужащего не так уж дорого. И тысячу раз прав офицер А. Медведев, когда сказал, махнув рукой: «Не все, конечно, сводится к деньгам, и мерить жизнь в рублях нель¬зя. Но именно они, деньги, говорили во все времена и говорят сегод¬ня, в каком «почете» у нас в государстве находится армия».


«АЛЛИГАТОР»
НА ТРОПЕ ВОЙНЫ

Команда «Сбор!» привычно здесь звучит,
С оружием солдаты выбегают.
Где крик о помощи — туда солдат спешит,
Для нас чужого горя не бывает.

ЭТИ НЕСКОЛЬКО СТРОК ИЗ СТИХОТВОРЕ-
ния волгоградца подполковника Алексея Медведева вполне подхо¬дят к рассказу об одном из подразделений специального назначения внутренних войск — краповых беретах. Этим отрядом командует вы¬пускник Ленинградского высшего военного училища внутренних войск старший лейтенант Сергей Б.
Так уж сложилась судьба у сегодняшнего командира «Аллигато¬ра» — пошел сразу по командирской дорожке. Был взводным в не¬скольких подразделениях спецназа, а недавно доверили роту в бри¬гаде особого назначения, дислоцирующейся в Волгоградской облас¬ти. Новичком в деле борьбы с национал-экстремистами Сергея Б. вряд ли можно назвать. Об этом свидетельствуют медали «За отли¬чие в службе» 1-й степени и «За отличную службу по охране общест¬венного порядка».
Журналистам, пишущим о подобных подразделениях, не реко¬мендуется называть фамилии военнослужащих. Всякое может слу¬читься. Поэтому ограничусь лишь именами.
Название подразделения — «Аллигатор» — имеет свою историю. В 1989 году во время служебной командировки в городе Степанакер¬те рота проводила показательные занятия. Присутствовали наши и зарубежные журналисты. Воины демонстрировали спецподготовку по задержанию вооруженных преступников и освобождению залож¬ников. Публика была в восторге. Тогда один из английских журналис¬тов и окрестил ребят «аллигаторами» — зеленый пятнистый камуф¬ляж, краповый берет плюс изумительная сила.
Сегодняшняя командировка в зону чрезвычайного положения в Северной Осетии для них — третья за год. Но ее вряд ли можно сравнить с предыдущими. Такой жестокости привыкшие ко всему воины не видели никогда: дотла сожженные села, запах горя и гари в горных долинах.
Несравним с прошлыми командировками объем выполняемых задач — сопровождение колонн с беженцами, автотранспорта, проведение специальных операций по изъятию вооружения и бронетех¬ники как у ингушей, так и осетин.
Недавно в составе войсковой оперативной группы проверяли паспортный режим в населенных пунктах Майский, Сурхахи, Возне¬сенская, Сунжа. Изъяли много автоматического оружия, гранат, мин.
В поселке Майский прапорщик Аркадий С. на одном из хозскладов обнаружил несколько новеньких автоматов Калашникова и мно¬жество магазинов к ним.
— Когда на автоматном магазине я увидел 21 засечку, по телу прошла дрожь, — вспоминает Аркадий. — Ведь эта пометка в здеш¬них краях означает, что хозяин оружия «завалил» 21 человека.
Часто воинам спецроты приходится проводить разведку местнос¬ти в сложных климатических условиях, зима в этом году была суро¬вой, с гор сходили снежные лавины. Задача же должна быть выпол¬нена точно и в срок — ради тех, кто нуждается в помощи, в спасении от вооруженных бандитов.
— Для нас, — говорят «аллигаторы», — чужого горя не бывает. Некоторые пытаются обвинить нас в пособничестве той или иной стороне, но это неправда. Мы не остаемся равнодушными ни к горю осетин, ни к трагедии ингушского народа. Приходим на помощь преж¬де всего к слабым — женщинам, детям, старикам.
Действительно, многие местные жители, которых спасли ребята из спецроты, говорят: «Если бы не они, не миновать расправы от бандитов».
Для спецназовцев нет деления бандитов по национальному при¬знаку. Нет деления и в самой роте — здесь служат парни многих на¬циональностей. Главный критерий — характер человека, его боевая подготовка.
Отбор в «Аллигатор» поэтому очень жесткий, требования предъ¬являются высокие.
Сергея У. можно назвать в роте старожилом, уже три года коман¬дует взводом. Вот что он рассказал:
— Для того чтобы стать спецназовцем, мало одного желания. Мы смотрим, как зарекомендовал себя военнослужащий в линейном под¬разделении. Если хорошо, то начинаются испытания. Первое — тес¬тирование, где проверяется умение самостоятельно принимать ре¬шения в сложных ситуациях. Второе — отличное знание и мастер¬ское обращение с оружием. В-третьих, проверяем профессиональную подготовку во время спаррингов, чтобы понять, есть ли у воина чисто бойцовские качества. Учитываем и семейное положение. Женатых, как правило, стараемся не брать. Это понятно, — чуть понизив голос, закончил Сергей У., — рискуем очень часто.
Что верно, то верно, ребята из «Аллигатора» по тропе войны хо¬дят, как по лезвию бритвы, опасность их подстерегает ежесекундно.
Расскажу о недавнем случае, произошедшем с прапорщиком Константином К. в Кабардино-Балкарии, где «Аллигатор» выполнял задачи по охране общественного порядка во время действия чрезвы¬чайного положения.
Дело было ночью. Поступила команда освободить заложника и захватить боевика, вооруженного пистолетом ТТ и взрывным устрой¬ством.
На след преступника вышли оперативный работник розыска под¬полковник Шоров и прапорщик К. Бандит отстреливался и кричал, что терять ему нечего, что подорвет себя и заложника.
Окружали тридцатипятилетнего смертника уже втроем, подоспел еще один молодой сотрудник угрозыска Кабардино-Балкарии. Патроны у бандита закончились, но оставалась опасность, что он применит взрывное устройство. К счастью, заложнику удалось вырваться.
— Берем, ребята! — крикнул подполковник Шоров. В ту же секунду раздался взрыв...
Эта ужасная картина часто снится Константину и сегодня. Он просыпается с криком и, чтобы успокоиться, жадно курит.
При взрыве его оглушило, а когда пришел в себя, понял — родился в рубашке. Повезло ему одному: оба сотрудника угрозыска остались искалеченными на всю жизнь...
— Вы думаете, так просто для нас проходят подобные случаи? — спрашивает Константин. — Нет. Остается все внутри, ломается психика.
Хотелось мне тогда ответить Константину, что понимаю, на какой риск он идет ради спасения других людей, забывая о цене своих 25 прожитых лет, рискуя оставить вдовой свою жену Гулю и осиро¬тить сынишку Никитку, которому скоро исполнится 4 года.
Сейчас много говорят о службе по контракту, о наемниках. Я не удержался, спросил ребят, причисляют ли они себя к числу так называемых наемников.
— Да какие же мы наемники, — с усмешкой ответил прапорщик Аркадий С, — по сегодняшней жизни копейки получаем. — Аркадия поддержали и другие собеседники: — Наемник — это лицо, нанятое другим государством за крупное вознаграждение для выполнения террористических и других функций. Мы же находимся на территории Российской Федерации и выполняем приказы своего, российского командования.
...О многом еще хотелось поговорить со спецназовцами. Но, как всегда, неожиданно прозвучала команда: «Сбор!» А еще через несколько минут, вооружившись, воины «Аллигатора» выехали на бэтээрах в ночь. Туда, где была нужна их помощь.

НА ГРАНИЦЕ ТУЧИ
ХОДЯТ ХМУРО

"НА ГРАНИЦЕ ТУЧИ ХОДЯТ ХМУРО..." —
с патриотическим пафосом пели в далеких 30-х годах. Иные нынче времена. Другие песни. И линия границы уже не та, что прежде.
На участке пока еще внутрироссийского административного кор¬дона — между Северной Осетией и Ингушетией — тучи сгущались давно. То неизвестные бэтээры, угрожающе поводя стволами пуле¬метов, покажутся в поле зрения часовых. То загрохочут средь ночи автоматные очереди, направленные в бойцов. А то подкатят к кон¬трольно-пропускному пункту этакие «крутые» ребята, и давай стра¬щать военных:«Прочь с нашей земли, вас сюда никто не приглашал. Останетесь — пеняйте на себя!» Попытки офицеров спокойными, взвешенными словами погасить бушующие страсти, вразумить не¬прошеных гостей наталкивались на глухую стену: «Погодите, придет время — всех вас перестреляем!»
Под тяжким прессингом несут службу войсковые и милицейские наряды на контрольно-пропускных пунктах, растянувшихся вдоль всей границы между республиками.
Больно сегодня смотреть на истерзанные дороги этого чудесного края, на землю, истосковавшуюся по заботливым крестьянским рукам. Разбитые стены да печные трубы напоминают фотографии фронтовых лет. Война, вспыхнувшая здесь в последний месяц осени прошлого года, разрушила не только людские жилища. Она разнесла вдребезги веру людей в человечность. Пройдут годы, прежде чем удастся склеить ее, как разбитую хрустальную вазу. И еще долго будет в цене грубая сила, способная защитить тебя и твою семью, покой в отчем доме, пусть шаткий, но желанный всем мир.
Обстановка в зоне осетино-ингушского конфликта по-прежнему не внушает оптимизма. То чуть прояснится, побалует служивых людей двумя-тремя спокойными ночами, то снова обстрелы, угрозы, провокации... Игра на нервах, испытание безграничного терпения россиян, прибывших для поддержания на этой благодатной земле! шаткого мира, который все же лучше доброй ссоры.
Контрольно-пропускные пункты в Моздокском районе, где несут службу по охране общественного порядка подчиненные офицера Ми¬хаила Александровича Новикова, мало чем отличаются от других. Эти КПП —те же огневые точки из серых бетонных блоков, немытые бэтээры, часовые, денно и нощно стоящие на постах, провожающие машины настороженным взглядом.
Контрольно-пропускной пункт — это форпост в районе чрезвы¬чайного положения. Одним своим видом он вяжет руки любителям поиграть с огнем, провокаторам. Днем экстремисты предпочитают не высовываться, всю свою ненависть к российским солдатам вымеща¬ют в ночных обстрелах. Вот и спят солдаты вполглаза, с оружием в обнимку.
Прошедшая ночь для подчиненных лейтенанта Юрия Широкова прошла сравнительно спокойно. Задержана лишь одна машина, у во¬дителя которой не было документов. Всю ночь шел проливной хо¬лодный дождь, промочивший обмундирование несших на постах службу до нитки. А к утру дождь сменил сшибающий с ног ветер. Здо¬ровья наши ребята оставляют здесь немало. А куда деваться? С поста ведь не уйти. Экстремисты часто делают ставку на погоду. Дескать, поленятся военные высовываться по такой слякоти, не будут проверять, пропустят. Но ошибаются искатели ночных приклю¬чений.
Не так давно на этом контрольно-пропускном пункте, имеющем немаловажное стратегическое значение — здесь пересекаются гра¬ницы и шоссейные магистрали трех республик — Чечни, Осетии и I Кабардино-Балкарии, — была такая же дождливая темная ночь. Вой¬сковой наряд и сотрудники милиции, согласно графику несения служ¬бы, находились на постах. Неожиданно местность осветилась светом фар, надрываясь, ревел мотор тяжелого ЗИЛа, водитель которого, , было очевидно, не собирался останавливаться на КПП для досмот¬ра. Возникла угроза несущему службу войсковому наряду.
Первая автоматная очередь ударила поверх кабины. Ноль вни¬мания. Водитель отчаянно жал на газ. «Что ж, больше уговаривать не будем, дорогие сограждане», — сказал, еще раз нажав на спуско¬вой крючок, страж правопорядка. Стекло машины разлетелось вдре¬безги. Споткнувшись, тяжеловес вильнул вправо и застыл на обочи¬не. Как позже оказалось, злоумышленники, получившие ранения, на¬ходились в сильном наркотическом опьянении. В машине было обнаружено оружие.
По версии самих военнослужащих, «национал-патриоты» постоянно проверяют, как бы прощупывают войсковые наряды на проч¬ность, честность, добросовестность, чтобы планировать антизакон¬ные действия. Примером тому — случай, свидетелем которого мы с коллегой едва не стали на
следующем контрольно-пропускном пункте, где пересекаются границы Ингушетии и Северной Осетии. Здесь службу несли подчиненные лейтенанта Андрея Милова и группа российского ОМОНа из Пензы.
На КПП нас встретил сержант Дмитрий Малахов. Сообщил нам с ходу, что пять минут назад лейтенант Милов с группой ОМОНа вы¬ехали вслед неизвестным, пытавшимся спровоцировать наряд.
Со стороны Чеченской республики по трассе к КПП мчал мото¬цикл с коляской. Не доезжая нескольких метров, резко развернулся и остановился у лесопосадки. Бросив мотоцикл на обочине, тройка пассажиров удалилась в лесопосадку. Неизвестные не выходили от¬туда минут 10, потом, выскочив, сели на мотоцикл и умчались в ту сторону, откуда приезжали.
Задержать подозрительных так и не удалось, в душе у каждого, кто нес на КПП службу, затаилась тревога. Что делали неизвестные вблизи КПП? Не оставили ли какой-нибудь «сюрприз»? К месту вы¬двинулась группа военнослужащих, аккуратно осмотрела прилегаю¬щую территорию, но ничего не обнаружила. Опять игра на нервах? Видно, так оно и есть.
Случай, о котором я рассказывал выше, когда попытка проверить боеготовность наших военнослужащих и наряда российской милиции закончилась применением оружия против попирающих закон в зоне действия режима чрезвычайного положения, имел свое продолже¬ние. Неоднократно родственники и знакомые раненых «лихачей» приезжали на КПП, требовали назвать фамилии тех, кто стрелял, уг¬рожали расправой. Должных выводов, как видно, местные жители никак не хотят делать. А может, маловато будет одного проведенно¬го захвата для охлаждения воинственного пыла экстремистов? Может, стоит несколько раз повторить урок, дабы навсегда отбить охоту к лихим упражнениям в «проверке» боеготовности войсковых нарядов?
Что ж, за этим, уверен, дело не станет. Прошли времена, когда над военными одерживали верх с помощью подлых бандитских уловок и многократного численного превосходства.

Боевые КПП стоят в зоне действия чрезвычайного положения на территориях Северной Осетии и Ингушетии. На месте прежних постов с хилыми загражде¬ниями — маленькие крепости, которые без танков и артиллерии не сокрушить, толпой с налету не взять.
И службу правят люди более прочного закала. За одного битого двух небитых дают, говорят на Руси. Многому научились военные — от младших офицеров до генералов, — изведав горечь резких, но справедливых упреков за неустойчивость обороны КПП в первый день прошлогоднего вооруженного столкновения в Пригородном районе. Каждая новая смена приступает к выполнению боевых задач, обогащенная опытом предшественников, стараясь не повто¬рять допущенных ошибок.
Говоря об оборудовании контрольно-пропускных пунктов, хотел бы сказать, что из всех, увиденных мной за эту командировку, один КПП, где несли службу подчиненные лейтенанта Андрея Милова, подготовлен к зимнему периоду и оборудован всем необходимым. Здесь царит чистота и порядок, тепло. Красиво оформлена доска до¬кументации с обязанностями лиц войскового наряда при чрезвычай¬ных обстоятельствах, обязанности группы прикрытия, досмотра и так далее.
— Я считаю, командование части приняло правильное решение, закрепив каждый КПП за конкретным подразделением, — говорит по¬мощник начальника войскового наряда на КПП сержант Дмитрий Ма¬лахов. — Мы чувствуем ответственность за соблюдение здесь по¬рядка. Когда нас меняет другая смена, то она попадает сразу в чис¬тое, хорошо протопленное помещение. Приятно возвращаться с поста туда, где можно более-менее отдохнуть, лучше подготовиться к новому заступлению на боевую службу.
Основная задача военнослужащих, несущих службу на КПП, — охрана общественного порядка. И надо отдать должное воинам — они профессионально с этой задачей справляются.
В октябре за различные нарушения задержаны десятки автома¬шин, большая часть которых оказались крадеными. За этот же пери¬од времени обнаружены и изъяты десятки единиц оружия, почти пол¬торы тысячи боеприпасов, продовольственных грузов без надлежа¬щих накладных.
За месяц задержано более 100 граждан, и, поверьте на слово, все они далеко не безобидные бытовые пьяницы. Большинство из задержанных правонарушителей имели при себе холодное и огне¬стрельное оружие либо взрывчатые вещества.

Вот только несколько фактов, о которых рассказали военнослу¬жащие при встречах на контрольно-пропускных пунктах.
На подвижном КПП близ поселка Кизляр, где старшим войскового наряда был старший лейтенант Николай Солдатов, задержана ранее угнанная машина «Жигули». У гражданина К. изъяты пистолет Мака¬рова и 16 патронов к нему.
Гражданин X. был задержан близ контрольно-пропускного пункта на развилке дорог с обрезом в руках. После того как у населенного пункта Суховское был обстрелян КПП внутренних войск, в район вы¬слана маневренная группа. У задержанных С. и И. изъяты автомат Калашникова с обрезанным прикладом, полный магазин патронов и граната Ф-1.
...Следующий контрольно-пропускной пункт, встретившийся на нашем пути, находился невдалеке от поселка Октябрьское.
— И у нас без происшествий за время несения службы не обо¬шлось, — говорит начальник войскового наряда лейтенант Геннадий
Маркелов. — В 19 часов 50 минут к шлагбауму подъехала автомаши¬на «Нива» бежевого цвета с украинскими номерами, а вот водитель был чеченской национальности, молодой мужчина лет тридцати.
Совместно с работником милиции старшим сержантом Вячесла¬вом Коневым лейтенант Г. Маркелов проверял документы и осматри¬вал салон автомобиля. Увидели детонирующий шнур. Он лежал от¬дельно, словно простой кусок провода.
— Для чего вам это? — спросил, обращаясь к водителю, офицер. Тот, улыбаясь, без всякого замешательства ответил:
— Для того, чтобы рыбу глушить, понимаешь?
— Есть ли у вас еще нечто подобное? — все тем же строгим го¬лосом продолжал Геннадий.
— Больше нет.
Водитель говорил неправду. Группой досмотра — сержантом Б. Ры¬жовым и рядовым И. Гавриловым — была обнаружена тротиловая шашка. А при личном досмотре в карманах куртки этого гражданина найдено 5 детонаторов, один из которых был уже готов к примене¬нию.
— Что такое 200 граммов взрывчатого вещества с детонатором? — повторил мой вопрос лейтенант Геннадий Маркелов. — Этого вполне достаточно, чтобы полностью вывести из строя единицу боевой тех¬ники. Так-то вот!
Этим изъятием история не закончилась.
Не успели мы отправить задержанного в сводный отряд милиции для дальнейшего разбирательства, как вновь увидели приближаю¬щиеся на большой скорости два автомобиля.
Но, видимо, заметив, что их предшественник задержан, те резко развернулись перед шлагбаумом и умчались в ночь. Стало быть, не¬спроста.
Начальник войскового наряда сделал короткую паузу.
— Я так думаю, они были с еще более «ценным» грузом. А этот, первый, был кем-то вроде разведчика. Опять проверяли на бдитель¬ность нас — пропустим или нет, возьмем взятку или отправим куда следует.
...После задержания нарушителей начинается натуральный цирк, рассказывали мне солдаты и офицеры. Сделку предлагают боевики: мол, отпускаете с миром — возвращаетесь домой богатыми людьми. И суммы-то предлагают какие... Но военные на эту удочку не клюют.
Так было и в случае, о котором я хочу рассказать.
В состав маневренной группы входили трое офицеров — капита¬ны С. Катамонов, Н. Скрыпников, лейтенант С. Урывский, несколько военнослужащих срочной службы, а также два сотрудника россий¬ского ОМОНа.
Свет фар у бэтээра, перегородившего шоссе, образовав подвиж¬ный КПП, был потушен. Время позднее. Вдруг трассу осветили фары двух легковых машин, которые с большой скоростью приблизились к войсковому бронетранспортеру.
— Ребята, мы свои, милиционеры, омоновцы.
Тут из остановившейся второй машины выскакивает испуганный мужчина и бежит в сторону военных:
— Спасите, они убьют, у них оружие! Все решилось в считанные секунды.
— Всем бросить оружие! Руки вверх! — не дав «милиционерам» опомниться, крикнул сержант В. Сливко.
Тут же совместно с военнослужащими они обыскали и обезору¬жили задержанных.
Они действительно были сотрудники милиции одного из РОВД, ставшие мародерами и вымогателями. Их заложником оказался местный житель, который несколько дней назад приобрел «Жигули». «Милиционеры» решили забрать у него автомобиль, а самого хозяи¬на убрать. Война, мол, все спишет... Не списала. Попались с полич¬ным. Неопровержимые улики заставят налетчиков сознаться в совер¬шении преступления. Не вызывает сомнения и то, что исполнители бандитской акции понесут наказание по всей строгости закона.
А вот захотят ли извлечь выводы из этого урока другие горячие головы, которые спят и видят себя на «тропе войны»? Осознают ли бесперспективность конфронтации с российскими силами охраны правопорядка? Эти вопросы все еще остаются открытыми...
А на границе тучи ходят хмуро и совсем не до песен.


СКОВАННЫЕ
ОДНОЙ ЦЕПЬЮ

НЕКОГДА БЛАГОДАТНАЯ ЗЕМЛЯ СЕВЕРНОЙ
Осетии сегодня обагрена кровью межнациональной войны. По¬ложение, в котором находятся здесь миротворческие силы россий¬ских внутренних войск, двусмысленно и непонятно. Стоят войска между осетинами и ингушами, создавая собой буфер, препятствуя кровопролитию. Сколько же месяцев, лет внутренним войскам Рос¬сии еще предстоит пребывать в роли посредника? Ведь мир на шты¬ках не удержишь. Неужели и сыновьям нашим в наследство доста¬нутся эти и подобные им «горячие точки»? Пока конца междоусобице не видно.
С другой стороны, не будь здесь воинских подразделений Рос¬сии-матушки, два немногочисленных народа, скорее всего, исчезнут с лица земли, уничтожая друг друга в непримиримой вражде. Сегод¬ня это понимают все здравомыслящие люди.
Военнослужащим, выполняющим здесь боевые задачи, деваться некуда. Они служат государству. На трудности и судьбу не жалуются. Вновь натыкаются на стену непонимания местных жителей, а порой на незаслуженные оскорбления и упреки в пособничестве той либо другой стороне. Впрочем, к подобному военным не привыкать.
...На контрольно-пропускном пункте при въезде в поселок Ок¬тябрьский несут службу подчиненные капитана Дмитрия Проданова. Встретили они меня и старшего прапорщика В. Утенкова радушно. Этот КПП мало чем отличается от других. Шлагбаум, заградитель¬ные плиты, вагончик с печью-буржуйкой, долговременная огневая точка, закрытая маскировочной сеткой, окопы запасных позиций.
— Ночь прошла относительно спокойно, — рассказывает офи¬цер. — Небольшое происшествие случилось вчера вечером, когда перед шлагбаумом остановили для проверки автобус. Неожиданнос¬тью для нас стало поведение пассажиров. Выйдя из автобуса, они пытались проникнуть на пост. В ход пошли оскорбления и унижения в адрес войскового наряда.
— Будете указывать, где нам ходить по нашей земле? — возму¬щались местные жители. — Вас сюда мы не звали, убирайтесь в Россию!
Кто-то верно заметил: на Кавказе уважают только силу. К ней пришлось прибегнуть, чтобы осадить зарвавшихся наглецов. Преду¬предительный выстрел вверх, который произвел рядовой Виталий Куропятников, остудил горячие головы...
Приехавший на КПП для проверки службы командир подразделе¬ния Сергей Афанасьевич Донцов (фамилия изменена по просьбе офицера. — Прим. А. Т.) высказал военнослужащим несколько поже¬ланий. Одно из них, на мой взгляд, действительно интересное.
— Воспользуйтесь услугами четвероногих друзей — собак, — по¬советовал Донцов, — вон сколько их прижилось на каждом КПП. Обыкновенная дворняжка, если ее привязать возле поста, ночью, благодаря своему острому чутью, лаем предупредит о приближении неизвестных лиц.
Очень разумное предложение.
Следующим местом, куда мы приехали с подполковником С. Дон¬цовым, была комендатура поселка Карца. Здесь также произошел неприятный случай. Рядовой Анатолий Пугач заступил на пост при входе в комендатуру в третьем часу ночи. Именно в это время боеви¬ки, как правило, совершают провокации. Где-то невдалеке прозвуча¬ли автоматные очереди. Потом — затишье и вновь стрельба. Нервы солдата на взводе. Бдительность — на сто процентов. Появление не¬известных из находившихся невдалеке разрушенных домов не было для рядового А. Пугача неожиданностью. Три темных силуэта напра¬вились прямо на часового.
— Стой! Ни с места! — крикнул воин. Но неизвестные продолжа¬ли движение. Тогда рядовой А. Пугач произвел выстрел и сообщил о нападавших начальнику караула. Попал ли солдат в искателей ноч¬ных приключений, установить не удалось. Известно одно: скрывшие¬ся в темноте развалин экстремисты вновь проверяли пост на проч¬ность и бдительность. В итоге получили достойный отпор.
Подполковник С. Донцов решил проверить степень боевой готов¬ности подчиненных и дал неожиданную вводную: «Нападение на ка¬раульное помещение». За считанные секунды военнослужащие заня¬ли свои позиции для отражения нападения противника. Действовали воины без лишней суеты, уверенно. После проверки Донцов подвел итоги действий караула, призвал воинов бдительно нести службу.
Пожелав личному составу караула во главе с лейтенантом Иго¬рем Шеяном удачной службы, вновь двинулись в путь.
Дорогу, по которой катил ЗИЛ, военнослужащие внутренних войск называют «мертвой». По обе стороны грунтовки — сожженные, обрушившиеся, словно после землетрясения, дома. Здесь не живут и стараются не ездить. Ибо даже в дневное время это небезопасно. Из развалин часто постреливают. Кто — неизвестно. Одни говорят, что это осетинские боевики, другие — ингуши.
Честно скажу, неприятное чувство испытываешь в подобных мес¬тах от увиденного, становится как-то не по себе. Вспоминаешь время, когда не гремели в этих местах выстрелы. Возле домов игра¬ли дети, а на лавочках сидели ингуши, осетины, русские. Сегодня — стрельба, огонь, плач стали атрибутами повседневной жизни селян.
Погруженный в воспоминания, не заметил, как прибыли на цент¬ральную площадь поселка, где собралась толпа.
— Почему такое скопление людей? — не поняв происходящего, спросил я у подполковника С. Донцова.
— Хлеб по карточкам местным жителям выдают, — ответил офи¬цер. — Магазин спалили. Теперь вот прямо из машины. На каждую карточку — буханка.
Сожжен здесь не только хлебный ларек, но и находившийся рядом с ним Дом культуры.
Это произошло в сентябре. Первыми пожар заметили военнослу¬жащие внутренних войск, несшие службу на КПП. Сообщив пожар¬ным о случившемся, воины связались с комендатурой, откуда сразу же прибыла маневренная группа. Общими усилиями огонь был поту¬шен, и был обнаружен «подарок», оставленный в зрительном зале неизвестными. Мина была сделана из кислородного баллона, начи¬ненного десятью килограммами взрывчатой смеси. Расчет боевиков был прост: на пожар сбежится множество людей, а вот тут-то и гря¬нет... Военнослужащие внутренних войск обезвредили страшную на¬ходку.
...Несмотря на то, что поселок Карца находится в пригороде Вла¬дикавказа, хлеб возят из находящегося за десятки километров горо¬да Назрань. Объяснение простое. Местное ингушское население от¬казалось брать хлеб, испеченный в столице Северной Осетии. Вот и приходится сопровождать машины с хлебом войсковым бэтээрам. Правда, номера на броне тщательно замазываются. Этому объясне¬ние тоже есть. Противоположная сторона, считая военнослужащих пособниками ингушей, объявила их врагами.
Нелепость этой ситуации в том, что парни в погонах, проведя ин¬гушскую колонну, через некоторое время получают приказ сопровож¬дать грузы с продовольствием в осетинские населенные пункты, и теперь их объявляют врагами уже ингуши.
Мы сделали для себя горький вывод: в северокавказской «горя¬чей точке» сегодня повторяется «карабахский синдром». Налицо кру¬говая порука недоверия и цепь непонимания, которой скованы две нации, а вместе с ними и войска. Когда эта цепь будет разорвана? Сегодня это известно одному Богу.
 
МЕСТО СЛУЖБЫ –
РАЙОН ЧП

ДЛЯ ПОДЧИНЕННЫХ ПОДПОЛКОВНИКА
Я. Недобитко выезды в район чрезвычайного положения давно стали привычными. А школы, интернаты и другие учреждения, выделяе¬мые военным под место временной дислокации, стали как бы вто¬рым домом.


1. МОЙ ДОМ –
МОЯ КРЕПОСТЬ

«Мой дом — моя крепость», — с гордостью говорят офицеры части об оборудованном военном городке, который находится на территории средней школы Пригородного района Северной Осетии.
Сегодня этот дом действительно соответствует названию «кре¬пость». И хотя здесь нет огромных башен и рвов, укреплен военный городок действительно отменно. Отрыты окопы основных и запасных огневых позиций, возведен забор, оборудованы хорошо защищен¬ные и замаскированные посты для часовых, построены инженерные средства охраны. Впрочем, полностью расписывать, что, как и где, не имею права — это военная тайна.
Военный городок бдительно охраняется усиленным караулом.
— Бывает, конечно, всякое, — рассказывает начальник караула лейтенант Николай Федоров. — За частью постоянно наблюдают. Пытаются вызвать на разговор часовых. Открыто предлагают солда¬там за информацию деньги, спиртное и тому подобное. В общем, ин¬терес местных жителей к нашему военному городку здесь не ослабе¬вает.
Перед тем как очередной смене уйти на посты, лейтенант Н. Фе¬доров настраивает воинов на бдительность: «Постоянно помните о том, что часовой в ответе не только за свою жизнь, но и за жизнь всех военнослужащих части. При малейшем осложнении обстановки немедленно сообщайте мне».
— Служба начальника караула и его влияние на подчиненных не должны прерываться ни на минуту, — считает молодой офицер Н. Федоров.
Дай бог, чтобы это отношение к службе сохранилось у него на всю армейскую биографию, первые строки которой лейтенант только начинает писать.
Должность заместителя командира роты по работе с личным со¬ставом Николай принял здесь, в «горячей точке». Так уж получилось, что, когда он прибыл после окончания училища в часть, подразделе¬ния там уже не было.
— Ваши подчиненные сейчас выполняют служебно-боевые зада¬чи в районе чрезвычайного положения, — кратко сказал офицер штаба. — Готовьтесь к выезду, на сборы — неделя.
Будучи курсантом Санкт-Петербургского высшего военного учи¬лища МВД, Николай Федоров кое-что уже знал о службе воинов внут¬ренних войск в «горячих точках» страны. В училище оформлен уго¬лок памяти погибших выпускников, среди которых — Герой Советско¬го Союза Олег Бабак, погибший от рук бандитов в Нагорном Карабахе.
Служить после окончания училища Николая направили в Северо-Кавказский округ внутренних войск МВД.
Старшие товарищи помогли освоить должность командира, сло¬вом и делом поддерживали Николая.
— Даже внешний вид нашего командира внушает уважение, — говорит рядовой Павел Серяев. — Еще бы, чуть ли не петровский рост — два метра. А эрудиции ему вообще не занимать. На любую тему может говорить интересно. Находясь в карауле, мы стараемся как можно больше общаться с товарищем лейтенантом.
В жизни молодого офицера не все так гладко, как может пока¬заться. Много проблем и тревожных вопросов у Николая Федорова. Большинство из них, конечно, житейские, и это понятно.
В Санкт-Петербурге у родителей осталась жена Ольга. Сколько они будут жить порознь — неизвестно. Сейчас Николай в команди¬ровке, а когда вернется в место постоянной дислокации части, полу¬чение жилья не светит. Проблема из проблем. Жить с женой, когда она ждет ребенка, где придется, — конечно, не дело.
Встреча с каждым офицером в регионе, называемом фронтовым, в памяти оставляет след. О любой судьбе смело можно писать очерк либо рассказ. Ибо эти люди, по сути дела, сами пишут историю Оте¬чества. От них в той или иной мере зависит будущее Северной Осе¬тии и государства Российского. Их действия могут вызвать поворот событий —осложнить либо смягчить ситуацию.
К размещению воинских подразделений в зданиях детских уч¬реждений местные жители относятся по-разному. Есть и такие, которые всячески пытаются в глазах земляков опорочить военных. Дес¬кать, приводят здание в архиплохое состояние, все ломают, крушат. Одним словом, многое списывают на военнослужащих, пришедших в регион с единственной целью — не допустить кровопролития.
Когда обязанности командира части временно исполнял подпол¬ковник Сергей Афанасьевич Ананьин, немало было сделано по под¬готовке здания к зиме.
Все помещения школы были утеплены, застеклены окна.
Среди военнослужащих нашлись специалисты, которые смогли заняться ремонтом котлов отопления.
Были созданы бригады столяров и каменщиков, которые в сво¬бодное от службы время произвели ремонт внутри помещений.
Прохудившаяся крыша здания была тщательно залита битумом.
И, наконец, что меня особенно удивило, — на территории вре¬менной дислокации части военнослужащие построили самую настоя¬щую русскую баню. Как вы думаете, сколько на это ушло времени? Всего 13 дней! То, что баня чудесная, полностью убедился, испытав пар на себе.
— С организацией банно-прачечного дня у нас нет никаких про¬блем, — улыбаясь, говорит подполковник С. Ананьин. — После служ¬бы солдаты и офицеры в установленное время всегда могут помыть¬ся и постирать вещи. Такая у нас традиция — где бы мы ни дислоци¬ровались, стараемся сделать баньку. Люди будут нас вспоминать с благодарностью. А если восстановится здесь мир и зашумит школь¬ный двор голосами жизнерадостной детворы, она получит в свое пользование прежнее здание в лучшем состоянии. Это потом. А пока школа служит нам домом и одновременно крепостью.


2. С ПОЛЬЗОЙ
ДЛЯ ДЕЛА

Ни один выезд в «горячую точку» не проходит для подчиненных подполковника Я. Недобитко бесследно. В суровых буднях службы закаляются характеры военнослужащих срочной службы, офицеры подразделения не только мужают, но и приобретают бесценный опыт организации службы по охране общественного порядка, воспитания подчиненных в экстремальных условиях.
Но пусть не создастся впечатление, что наши военнослужащие ни минуты не отдыхают, а только несут бессменную вахту. В подраз¬делении, о котором идет речь, дело поставлено так, что всему свое время. Служба — службой, а об отдыхе и организации досуга не за¬бывают. За семь суток нашего пребывания в части не было ни одно¬го вечера, чтобы личному составу не показали фильм. Причем ленты показываются не из архива, как раньше, а самые современные. Те, которые идут в кинотеатрах Владикавказа. Благодаря исполняющему обязанности заместителя командира подразделения по работе с личным составом майору К. Пугачеву.
Недельный прокат фильма стоит немало. Тематика фильмов различна: боевики, детективы. Но большинство солдат и сержантов привлекают отечественные фильмы.
Мы с фотокорреспондентом старшим прапорщиком Виктором Утенковым были свидетелями, с каким интересом военнослужащие смотрели художественный фильм «Афганский синдром». Что при¬влекло их внимание? Не сравнивали ли они «афганцев» с собой? Ведь в службе их есть очень похожие моменты. Правда, Афган — земля чужая, Северная Осетия — территория Российской Федера¬ции.
Есть в подразделении Я. Недобитко видеомагнитофон. Несколь¬ко видеокассет используются в учебных целях. Например, один из фильмов рассказывает о буднях и учебе подразделений специально¬го назначения.
В подразделении досугу личного состава уделяется большое внимание. Воины находят время позаниматься тяжелой атлетикой. Мы стали свидетелями соревнования на первенство части по гирево¬му двоеборью.
В личном первенстве первое место занял лейтенант А. Цапко, второе и третье места поделили между собой военнослужащие роты специального назначения сержант В. Ковалев и рядовой А. Хандорин. Кстати, сержант В. Ковалев занял первое место и в первенстве части по подтягиванию на перекладине.
Командованию части удалось подготовить и провести учебные стрельбы на одном из полигонов. Отличные результаты при выпол¬нении учебных стрельб показали сержанты А. Игнатьев, А. Егоренко, И. Якоби, В. Ковалев, А. Крапивин, рядовые М. Сергеев, С. Желто¬брюх, К. Полосов, Н. Гатауллин, А. Курбанов, С. Соловьев, И. Дунин, А. Абасов, С. Целовальник. Только незначительное количество воен¬нослужащих получили неудовлетворительные оценки по стрельбам. Остальные отстрелялись на «хорошо». Результаты говорят сами за себя — боевая подготовка в подразделении на приличном уровне.
Есть время у военнослужащих подразделения, чтобы написать домой письмо, почитать книгу. Жизнь, одним словом, продолжается. А когда вернутся эти парни в свои постоянные квартиры, совсем не¬много останется времени до прихода весны. Для многих увольнение в запас будет не за горами. Только забудут ли воины так называе¬мые места временной дислокации в районе ЧП? Наверное, нет.


ВОЛГОГРАДЕЦ
ИЗ РАЙОНА ЧП

ТРЕТИЙ ГОД ПОШЕЛ С ТЕХ ПОР, КАК
Владислав Маковкин служит в тревожном Владикавказе, а в родном Вол¬гограде бывает так редко, что ностальгия достает даже во сне.
Конечно, волжское раздолье он ни за что не променяет на самые великолепные красоты горных кавказских вершин. Но такой уж жре¬бий выпал молодому офицеру, что по окончании с отличием тогда еще Ленинградского высшего политического училища МВД для даль¬нейшего прохождения службы волгоградец В. Маковкин был направ¬лен в район чрезвычайного положения. Сейчас страсти осетино-ин¬гушского конфликта слегка поутихли, а в 1993 году, на момент его прибытия туда, они были накалены до предела. Впрочем, Владислав оказался не из робкого десятка и проторенных тихих тропинок не искал. В этом он полностью напоминал своего отца — офицера ме¬дицинской службы, подполковника Михаила Семеновича. Дважды, оставляя семью, уезжал на годы Маковкин-старший в Афганистан. Был советником, потом возглавлял один из госпиталей в Кабуле. Если говорить о наградах Михаила Семеновича, то они напоминают фронтовые. А кроются за их поблескиванием на парадном мундире, конечно же, тревоги, беспокойная жизнь с риском для собственного здоровья.
— Служить, так по-настоящему. А если халтурить, то вообще не следует носить погоны и получать зарплату из средств, перечисляе¬мых налогоплательщиками, — сказал Владислав в ответ на вопрос о целесообразности служить вдалеке от родного города. — Во Влади¬кавказе, между прочим, проживает очень много русских, и судьба их для меня небезразлична. И это не рисовка, — несколько взволнован¬но говорит старший лейтенант. — Вон, на многих заборах усадьб, что находятся на окраинах города, до сих пор люди не закрашивают над¬писи на скорую руку, нарисованные в разгар трагических событий межнационального конфликта ноября 1992 года: «Здесь живут рус¬ские — не сжигать!»
Такая позиция офицера характеризует его как нельзя лучше.
Специальная моторизованная часть милиции внутренних войск МВД России, в которой служит Маковкин заместителем командира роты, предназначена для выполнения задач по охране общественно¬го порядка во Владикавказе и прилегающих к нему районах. Часто Владиславу приходится выполнять обязанности дежурного по вой¬сковым нарядам, должность эта требует особой оперативности. На¬селение здесь быстро на подъем: кавказский темперамент. Задержи¬вают наши бойцы нарушителей общественного порядка, а то и пре¬ступников, — сразу же собирается толпа друзей, родственников, приятелей, и тогда — берегись!
В почете здесь оружие. Любителей походить с ним по городу пре¬великое множество. Однажды был такой случай.
Подчиненные Маковкина шли по маршруту. Вдруг останавлива¬ется машина, из нее вываливается мужчина средних лет и что есть силы бежит прочь с криками: «Убивают! Отбирают машину!» Откры¬вается дверца, в сторону войскового наряда направлен ствол. Пат¬рон, как выяснилось потом, был дослан в патронник. Позже преступ¬ник предлагал взятку в валюте, которую бойцы отвергли. Смелыми и решительными действиями он был обезврежен и доставлен в бли¬жайший РОВД.
Однажды старший лейтенант Маковкин со своими подчиненными обеспечивал охрану общественного порядка на стадионе во время футбольного матча. Вдруг с криками: «Мент поганый! Мы тебя узна¬ли!» — несколько болельщиков бросились в его сторону. Оказывает¬ся, за день до этого случая офицер задержал местного жителя за торговлю спиртным в неположенном месте. К счастью, подоспела подмога. Сослуживцы Владислава рассредоточили толпу.
Подобные случаи происходят довольно часто. Угрожает почти каждый задержанный. В целях личной безопасности Владислав «во¬оружил» свою жену. Среди косметического набора достойное место занял новый вид «дезодоранта» — баллончик слезоточивого газа.
Интереснейшая штука — жизнь! И в наше время есть декабрист¬ки. Волгоградец Владислав и ленинградка Ольга дружили 2 года, когда он учился. Будущему офицеру тогда и не грезилось, что со вре¬менем ради него Ольга оставит «северную Венецию». Любовь оказа¬лась сильнее разлуки. В дни суровых испытаний она рядом со своим лейтенантом. Молодожены живут в брошенной ингушской квартире на окраине Владикавказа. Сколько раз оставалась одна, когда Вла¬дислав на сутки-двое заступал на заставы в приграничных районах на линии между осетинами и ингушами. Не раз в дверь ломились с криками:«Открывай!» Сколько нервов, сколько слез! А однажды, воз¬вращаясь из гостей домой, они с Владиславом были обстреляны из проезжавшей машины. Оцепеневшая Ольга упала в обморок.
Неприятные моменты их жизни. О них бы забыть, да не получа¬ется. Слишком много для одной семьи.
Как Владиславу забыть тот день, когда оставил на охране лично¬го имущества в своей квартире рядового Андрея Крикушенко? Спус¬тя два часа боец прибежал в часть с нервным срывом, рассказал, что произошло. В квартиру ворвались бородачи с огнестрельным оружием и вынесли оттуда все, что было можно. Вот так бывает...
На прощание я спросил у офицера о его дальнейших планах.
— Перспектива службы в тревожном регионе есть: хороший рост по служебной лестнице — немаловажный фактор для человека в по¬гонах. Вот только бы выдержать все. Побольше бы терпения да по¬меньше нежелательных встреч.
Уходя, я пожелал семье Маковкиных жизни и добра. Доброе редко сейчас встречается в нашей жизни. А поскольку все мы под¬властны судьбе, то и в 20 с небольшим лет — жизни и здоровья по¬желать нелишне. Тем более тем, кто живет и служит в «горячей точке».


ВЕСЬ МИР
НА ЛАДОНИ

НЕСТАБИЛЬНАЯ ОБСТАНОВКА В СТРАНЕ,
межнациональные конфликты на южных ее окраинах, а также труд¬ности чисто экономического плана лишили возможности многих рос¬сиян проводить отпуска в живописнейших уголках, к которым, безус¬ловно, относится и Республика Северная Осетия. Горный край этот — поистине сказочный, и кто однажды побывал в нем, не забудет уди¬вительные красоты снежных вершин Казбека, Столовой-горы, Арау-хох, Чижиты-хох и других.


ПОСЕЩЕНИЕ
«ГОРОДКА МЕРТВЫХ»

Я познакомился с майором Владимиром Коренковым — старшим команды военных альпинистов — скорее случайно. Когда был прико¬мандирован к войсковой оперативной группе во Владикавказе, к нам приехал из редакции журнала «На боевом посту» фотокорреспон¬дент Александр Александров. Он проговорился мне, что едет на съемку горной подготовки на скалодром, оборудованный курсантами Владикавказского высшего командного училища внутренних войск МВД РФ. Напросился ехать с ним. Журналистское чутье не обману¬ло: началось знакомство с майором Коренковым и его командой.
Скалодром находится в самом начале Кармадонского ущелья. Старшему прапорщику А. Александрову повезло. Таких снимков ему никогда не приходилось делать. Альпинисты В. Коренков, Н. Хохги-швили, А. Абисалов, А. Ивакин, С. Согас и А. Гришко демонстрирова¬ли технику горной подготовки. Нужно восхищаться их смелостью и сноровкой, это просто невозможно описать пером.
В ответ на мои восхищения красотой природы Коренков неожи¬данно предложил:
— Хотите, покажем такое, чего никогда не забудете?
Вскоре мы уже тряслись в кузове ЗИЛа, поднимающегося все выше и выше в горы. Спустя минут сорок оказались в районе Даргавской котловины. На влажных северных склонах растут заросли кар¬ликовой березы. На пятом километре от озера Пурт находится «горо¬док мертвых» — интереснейший памятник старины. Это погребаль¬ные сооружения — склепы. Они напоминают башни, но поменьше размером, довольно прочны. Строились они из камня, снаружи по¬крывались желтой охристой облицовкой. В каждом склепе отверс¬тие — лаз, служивший входом.
Покойника вносили через лаз завернутым в ткань или в ладьеоб¬разной деревянной колоде, в одеянии и с некоторыми мелкими пред¬метами (ножи, топоры, кинжалы). В стенах — небольшие отверстия для вентиляции. Благодаря исключительной сухости местного клима¬та и хорошей вентиляции трупы мумифицировались.
На трупах-мумиях сохранились кожа и одежда. Целые фамилии покоятся здесь.
Обычаи в горах сохранились до сих пор. Только вот нравы при¬езжих ротозеев иногда не вписываются ни в какие рамки. Из одно¬го из склепов какие-то нелюди вытащили труп, и он начал разла¬гаться.
Всю обратную дорогу я был под сильнейшим впечатлением. А когда вернулись во Владикавказ, Коренков предложил продолжить знакомство в горах и пригласил в качестве члена альпинистской ко¬манды совершить восхождение на ледник Майли. Так сказать, испы¬тать себя... Я с радостью согласился.


НАША ЦЕЛЬ –
ЛЕДНИК МАЙЛИ

В установленное время я зашел к Владимиру Коренкову. Сборы были недолгими. Все организационные вопросы решили члены сек¬ции по альпинизму. От меня требовалось нести на себе свое альпи¬нистское снаряжение и палатку со спальным мешком.
Выход в Кармадонское ущелье курсантов училища МВД был со¬вместным с членами федерации альпинизма Северной Осетии. С на¬ми шли старшие инструкторы Наталья Владимировна Гуденко и Анд¬рей Иванович Горбунов.
После 30 минут восхождения в голову мне стали приходить нехо¬рошие мысли: мол, зачем нужны такие перегрузки и т. п. В скором времени почувствовал на ногах кровяные мозоли, непривычные к жестким альпинистским ботинкам ноги стали ныть.
— Ничего, Санек, держись! — подбадривал Коренков. — Надо себя пересилить.
На протяжении всего двенадцатикилометрового маршрута меня не оставляли одного, старались, чтобы я шел впереди, дабы не отстал. Четыре часа трудной дороги по серпантину вверх. За все это время делали всего две 15-минутные остановки. Видел на маршруте мемориальные доски погибшим от лавины в горах альпинистам.
К закату солнца мы все-таки добрались до места ночевки, где по¬ужинали и разбили палаточный лагерь.
Здесь я почувствовал прилив сил и бодрости. Любовался горны¬ми пейзажами. А как было здорово искупаться в горячих родоновых ваннах, выложенных из камня. Из скал били целительные минераль¬ные источники.
На горы опустились сумерки, мы зажгли костер. Одну за одной пели песни участники сборной команды по альпинизму. Репертуар был разнообразен, но в основном звучали песни В. Высоцкого и Ю. Визбора. Особенно мне понравилось исполнение их Андреем Ивакиным.

О, горы, горы, что вы сделали с нами!
Мы влюблены, мы болеем вами.
Нам горный воздух слаще, чем мед.
Пусть его каждый из вас вдохнет.

Следующий день был менее напряженным, чем предыдущий. Позавтракав, команда Коренкова отправилась на восхождение на ледник Майли. Экипировался при помощи альпинистов и я.

Преодолев речку Генолдон, мы все выше и выше поднимались к леднику. Когда добрались до снежного покрытия, Коренков дал ко¬манду надеть на ботинки «кошки».
Под руководством инструктора Натальи Гуденко и Владимира Ко-ренкова мы отрабатывали учебные вопросы: движение на «кошках», по льду с помощью ледоруба, спуски и подъемы по леднику, страхов¬ка и самозадержание при падении и некоторые другие.

Мы рубим ступени. Ни шагу назад!
И от напряженья колени дрожат.
И сердце готово к вершине бежать из груди.
Весь мир на ладони! Ты счастлив и нем,
И только немного завидуешь тем,
Другим, у которых вершина еще впереди.

Такие же чувства испытывал и я, находясь на леднике Майли. Незабываемые впечатления! Сейчас, когда зажили на ногах кровя¬ные мозоли, вспоминается одно хорошее. Вновь мечтаю повторить восхождение.
КОГДА ЖЕ БУДЕТ
МИР?

СЕЙЧАС ЗДЕСЬ ЦАРИТ ТАК И НЕ растопленная летним солнцем холодная атмосфера. Все еще чернеют в безлюдьи остовы сгоревших домов, все еще звучат из-за укрытий предательские выстрелы, множащие жертвы бессмысленного кро¬вопролития. Ревут и проносятся по горным дорогам, оставляя за собой шлейфы пыли, войсковые бэтээры, скрывая за броней хмурые лица стражей порядка, прибывших со всех концов России.
На сердце тревожно, когда по сияющим улицам несется колонна боевой техники, а ты случайно встречаешься взглядом с усталыми, слишком взрослыми глазами мальчишек-солдат и поседевших офи¬церов в пятнистой форме.
У простых мирных жителей, населяющих этот регион, ставший «горячей точкой» страны, те же проблемы, что и у наших земляков с Дона, Кубани, Поволжья. Первая из них, конечно же, — как прокор¬мить детей, чем помочь старикам, просящим милостыню на город¬ских улицах и перед подземными переходами, как преодолеть хамст¬во разъевшихся коммерсантов, смотрящих на простого смертного свысока... Все это вместе составляет сегодняшнюю жизнь.
На днях сердца жителей этого региона вновь защемит гнетущая тоска, они отметят черный день календаря — годовщину ноябрьских кровавых событий 1992 года. Конфликт до сих пор не преодолен, се¬годня присутствуют все факторы для нового взрыва.
На пути урегулирования конфликта два основных препятствия. Первое — нежелание или неумение руководства Северной Осетии и Ингушетии вести политический диалог за столом переговоров. И вто¬рое — паралич власти на федеральном уровне.
А пока в регионе политики не находят общего языка, оружие часто применяется против тех, кто пришел сюда с миротворческой миссией, — военнослужащих внутренних войск МВД России.
Обострилась оперативно-криминогенная обстановка в районе се¬ления Донгарон. На протяжении нескольких ночей неизвестными об¬стреливался контрольно-пропускной пункт, где в соответствии с ре¬жимом чрезвычайного положения осуществлялась проверка доку¬ментов и транспорта.
С целью предотвращения противоправных действий в зоне от¬ветственности одной из частей внутренних войск было принято ре¬шение направить в район нападения две маневренные группы с за¬дачей оказания помощи личному составу.
Во главе с майором С. Макаровым — в район селения Донгарон, а во главе с лейтенантом Андреем Масалковым — непосредственно в район контрольно-пропускного пункта.
По прибытии на место происшествия лейтенант А. Масалков уточнил обстановку и провел боевой расчет по действиям личного состава на путях вероятного нападения правонарушителей, напом¬нил подчиненным сигналы взаимодействия и опознавания.
Все заняли указанные места в соответствии с боевым расчетом. Радист ефрейтор Александр Трайчук, наводчик в бэтээре ефрейтор Роман Почитаев и водитель ефрейтор Алексей Бублеев находились в готовности применить оружие на поражение в случае осложнения обстановки.
Около 22 часов примерно в 250 метрах с помощью прибора ноч¬ного видения были замечены трое гражданских лиц, один из них явно был вооружен.
Лейтенант А. Масалков условным сигналом оповестил подчинен¬ных об обнаружении посторонних лиц и получил от них подтвержде¬ние, что его поняли. Офицер отдал команду на задержание неизвест¬ных лиц и изъятие оружия.
Засады в этом месте боевики не ожидали. От громкого окрика лейтенанта «Стой!» они растерялись на мгновение, затем пытались разбежаться в разные стороны. Этой заминкой и замешательством воспользовались военнослужащие.
«Ложись!» — разорвала ночную тишину следующая команда Ма-салкова, обращенная к преступникам.
Поняв, что их окружают, вооруженный экстремист пытался вос¬пользоваться автоматом, но, не успев нажать на спусковой крючок, был сбит с ног и обезврежен лейтенантом А. Масалковым и ефрей¬тором С. Гапоновым.
Рядовые Д. Кошкин и Г. Пигунов задержали и обезвредили двух других боевиков.
При обыске у граждан Кочиева, Багиева и Джусоева были обна¬ружены кроме автомата Калашникова пять магазинов и еще четыре запечатанные упаковки с двумястами шестьюдесятью патронами. Позже задержанные были сданы оперативно-следственной группе. А утром следующего дня при осмотре местности, где брали бое¬виков, подчиненные лейтенанта Масалкова в траве обнаружили еще ручную гранату РГД-5.
Подобных случаев в районе ЧП предостаточно. Они происходят в разных селениях, оружие изымается как у осетин, так и у ингушей. И везде в опасных операциях рискуют жизнями наши ребята. Была бы их воля, с радостью служили где-нибудь в более спокойных мес¬тах. Но они стоят здесь. Потому что волю свою подчинили воле госу¬дарства. Служат честно и добросовестно, выполняют ратный долг, несмотря на косые взгляды и недвусмысленные угрозы.
Печально, но факт: призывы к выводу российских войск из регио¬на звучат порой не только из уст обиженных, разного рода задержан¬ных, но и на высоком уровне.
18—19 сентября в Майкопе состоялась сессия парламента Кон¬федерации народов Кавказа. В ее работе принимали участие пред¬ставители Северной Осетии, председатель республиканского межна¬ционального движения «Наша Осетия» В. М. Лагкуев, от Ингушской республики — писатель Ибрагим-Бейли. Обсуждались вопросы уре¬гулирования осетино-ингушского конфликта. Парадоксально, но на сессии звучали предложения о полном выводе российских войск из зоны действия режима чрезвычайного положения, о вводе в регион так называемых «голубых касок».
Напрашивается вопрос: неужели зазря наши российские воины рискуют там жизнями, проливают кровь ради спасения мира и спо¬койствия? А теперь еще решают: нужны мы там или не нужны!
О каких силах ООН идет речь? Сомневаюсь, что в «голубые каски» здесь стрелять не будут. Просто некоторым стабилизация в регионе невыгодна.
Недавно в карьере «Кавдоломит» произошла трагедия. Соверше¬но злостное нападение на терских казаков, являющихся коренными жителями этих мест.

Казачья станица объединяет в себе казаков, проживающих на территории поселка Южный, селений Терк и Чернореченское — это Пригородная зона Владикавказа. По договору с администрацией ка¬рьера «Кавдоломит» на основании Указа Президента России об ох¬ранной деятельности казаки взяли на себя охрану материальных ценностей и оборудования, расположенных в карьере.
В тот день атаман Евгений Дмитриевич Бутримов привез несу¬щим службу обед. Ребята спустились сверху с постов, перекусили, попили чай.
Атаман уже собирался уезжать, сели в машину еще несколько ка¬заков.
...От выстрела подствольного гранатомета разлетелось лобовое стекло «Жигулей». Упал, сраженный снайпером, Роман Гадяцкий.
Судя по плотности автоматного огня, нападавших было не менее семи человек. Казаки заняли позицию в укрытии, куда занесли и ра¬неного Виталия Пушилина. Обстрел был интенсивный и прицельный. Атаман Бутримов, несмотря на ранения в ноги, организовал ответ¬ный огонь. Место засады они определили по следам трассирующих пуль нападавших.
Бэтээры российских внутренних войск подошли через несколько минут. На длительный бой у казаков просто не хватило боеприпасов. Если учесть, что они практически были на открытом месте в то время как нападавшие стреляли из надежного укрытия, то потери оборо¬нявшихся могли быть гораздо значительнее. Запоздай еще немного подмога российских войск, и казакам пришлось бы очень туго.
...Раненого погрузили в БТР и отправили вниз для оказания ме¬дицинской помощи. Не довезли казака — скончался прямо в машине. У парня остался 2-летний сын Саша, жена Лариса в двадцать лет стала вдовой, самому Виталию не исполнилось еще 21 года.
Вот такая печальная история. Два человека погибли, трое ране¬ны. Это было нападение на местных жителей — казаков, кои живут на этой земле не одно десятилетие.
Для бандитов нет разницы, в кого стрелять, какой бы националь¬ности ни были охраняющие правопорядок воины.
Не «голубые каски» вводить надо в зону ЧП, а принимать более решительные меры по наведению порядка. В первую очередь — не¬обходимо разоружить все формирования с той и с другой стороны, поставить разного рода добровольческие отряда вне закона, ибо именно в их рядах, как говорят сами военные, много тех, кто скрыва¬ет за официальной узаконенностью, а порой и за милицейской фор¬мой далеко не бескорыстные намерения.
А вокруг золотая осень сыплет кружева легких паутинок, метут октябрьские листопады.
И так хочется верить, что все страшные сны скоро закончатся и здесь будет мир.