Тольятти

   ... Из зоны вечной мерзлоты – в зону лесо-степи. Бескрайние поля, простёртые до линии горизонта, волнующиеся спелыми колосьями, позолочёнными лучами щедрого солнца... Столь же бескрайние ковыльные степи, словно покрытые шелковым покрывалом, по которому бегут гонимые ласковым ветерком серебристые волны... Густые смешанные леса со множеством милых сине-лиловых колокольчиков, желтоглазой с длинными белыми ресницами-лепестками ромашкой, со скромными васильками, ажурным папоротником, с высокой, до пояса, травой, с солнечными полянами, густо усыпанными пунцовыми ягодами лесной клубники и лакированными капельками ароматной земляники. А по осени эти леса битком набиты всевозможными грибами: здесь и уже знакомые по северу маслята, и дружные многочисленные семейки опят, и яркие рыжики, и солидные белые грузди, подосиновики, подберезовики, и волнушки, и сыроежки...

   В лесу водится множество диких зверей: огненно-рыжие с роскошными пушистыми хвостами лисицы, величественные лоси, увенчанные грандиозными ветвистыми рогами, трусоватые длинноухие зайцы, рыженькие, шустро снующие по деревьям белки, дикие кабаны... Все они, словно в зоопарке, спокойно разгуливают по лесу, выходят на лесную опушку и с любопытством тебя разглядывают. Ты – их гость, хоть и незваный. Есть в лесах медведи и волки, но встреча с ними менее вероятна да и нежелательна.

       Ставрополь-на-Волге – так назывался прежде город, основанный Василием Татищевым в 1738 году, город святого креста (в переводе с греческого), имеющий более чем 200-летнюю историю, оказался в зоне затопления, вызванного строительством Куйбышевской ГЭС. Спасая от верной гибели, город передвинули на несколько километров, и после возведения плотины, спасенный, он оказался на берегу искусственного моря. В 1964 году город переименовали, и с той поры он стал носить имя бывшего лидера итальянских коммунистов, Пальмиро Тольятти. Так на карте мира появился новый город со старой историей, которую сегодня уже мало кто помнит. Начался новый отсчет. На пологом песчаном берегу этого искуственного моря, окрещенного Жигулёвским (по названию гор, у подножия которых оно разлилось), возник одноименный поселок, Жигулёвский. Там и расположилась войсковая часть, в которой служил отец.

       Жигулёвское море – рукотворное, но от этого не менее живописное, чем сотворенные Природой. На его обширных и малолюдных пляжах с чистейшим белым, словно просеяным сквозь сито, песочком мы проводили массу времени. В пору летних каникул часто бывало,с раннего утра, когда солнце только-только начинало прогревать песчаный пляж, и до того часа, когда небесное светило медленно начинало сползать за линию горизонта, купались, загорали, играли и снова купались в мягкой волжской воде. Вытащить детей из воды было, практически, невозможно – сидели до посинения. Выходили из реки, лишь порядком проголодавшись, и тогда с завидным аппетитом налегали на заготовленный провиант, который едва помещался в большую дорожную сумку, напоминавшую полевую кухню.

       Часто мамы объединялись и тогда на пляже было особенно весело и шумно. Натянутые на колышках простыни служили надёжной защитой от палящих полуденных лучей. Когда дети, набегавшись, накупавшись, а потом наевшись досыта со скатерти-самобранки, раскинутой под одним из тентов, засыпали тут же, под тентами, мамы, наконец, могли немного отдохнуть и расслабиться. И так почти каждый день на протяжении всего купального сезона, который, в сравнении с северным, казался бесконечным. Всё еще ощущаю под ногами мягкий бархат отлогого песчанного волжского дна.


      Прямо перед глазами – Жигулёвские горы. Не очень высокие, покрытые густым зелёным лесом, богатым орешником, они возвышаются на противоположном берегу искуственного моря, образовавшегося после возведения гидро-электростанции. Издалека горы кажутся темно-синими, а по утрам в туманной дымке – сизыми. На их фоне по морю скользят прогулочные речные трамвайчики, медленно проплывают пассажирские теплоходы, и натруженно скрипя, ползут гружёные песком, лесом, нефтью огромные баржи. Позже появились резвые «Спутники» и «Ракеты» на воздушной подушке, которые стремительно проносились над водной поверхностью, почти не оставляя за собой волн.

       Недалеко от военного городка, на берегу Волги, находилась пассажирская пристань. Ребятня часто бегала туда встречать и провожать большие двухпалубные теплоходы. Тогда они казались нам гигантскими. Расписание движения по реке знали наизусть. Стоя у причала, затаив дыхание, наблюдали. На палубах этих "великанов" бурлила загадочная, не похожая на нашу, жизнь. Оттуда веяло недоступной роскошью. До тех пор, пока теплоход стоял у пристани, мы ощущали себя участниками какого-то большого волшебного праздника, наполненного таинстом, грандиозного спектакля, где было много яркого света, громкой красивой музыки и безудержного веселья.

       Теплоход отчаливал, и праздник, продолжавшийся для его пассажиров, для нас заканчивался. Некоторое время ещё, зачарованные, мы оставались на причале, мечтательным взглядом провожая удаляющийся фейерверк... Постепенно звуки музыки становились все тише и тише, силуэты - всё меньше и меньше..., и наконец, всё растворялось в голубой дымке.

       С грустью и разочарованием от несостоявшегося, обещанного самими себе волшебства, покидали мы причал с тем, чтобы завтра вновь прийти сюда в надежде на то, что этот изумительный праздник повторится и, возможно, на этот раз продлится дольше, чем вчерашний. Это было похоже на бесконечную сказку. И не важно, что в реальности, по мере того, как мы взрослели, теплоходы, казавшиеся когда-то огромными, уменьшались в размере, становились всё менее величественными и таинственными и не казались уже такими роскошными и, тем более, недоступными. Это была волшебная, прекрасная сказка, которая осталась с нами на всю жизнь.