Антон Васильевич сердится

   Улицы Огородная, Полевая и Луговая когда-то были в городе окраинными. Потом, в шестидесятых годах, к ним присоседилась ещё одна – Новосельская.
Работники авиационного завода получили ссуду – молодым семьям при тогдашних темпах строительства квартир бы ждать, наверное, четверть века, лучше поднапрячься, да поставить, тут и родственники помогут, свой дом, благо место выделили почти у заводского забора. Ссуду дали и Антону Зубову, про которого тогда шла молва, что он на своем координатно-расточном станке получает не меньше директора.
   Он вообще мастер на все руки – мог и на токарном, и на фрезерном, и на шлифовальном. И всё самоучкой. Не раз было, что из отпуска отзывали. Про один случай весь завод знал. Только в санатории «Зелёный город» Антону назначили лечебные процедуры, как за ним директорская «Волга» примчалась: начальник инструментального цеха обещал, что через день на той же чёрной машине его в санаторий доставят, лишь бы побыстрее гаечный ключ под пятигранную гайку изготовил. Какой-то инженер запроектировал в один из узлов летательного аппарата пятигранные гайки. Когда эти узлы для сборки привезли на Байконур, то и оказалось, что для таких гаек ключа не существует. Срочное у начальника сборки совещание. Он собственноручно в блокноте эскиз будущего, хорошо, что не торцового, ключа нарисовал, тут же, у представителей всех причастных к запускаемому аппарату предприятий поинтересовался, где такой инструмент могут изготовить. Поднялся один, в чьём как раз городе разные гаечные ключи и делают. Принял заказ, но на свой завод, а не на соседний, гражданский, поскольку в качестве и скорости тот авиационному не чета.
   Через день на давно неиспользуемом городском аэродроме приземлился самолёт, пилот которого даже не выключил на земле двигателей, принял из рук самого директора два с необычным зевом ключа, завернутых в чёрную бумагу, и тут же взял курс на Байконур. В тот же день на той же чёрной «Волге» Антона Зубова отвезли в «Зелёный город». Вот такая с ним однажды была история.
   Получив ссуду, Антон на Новосельской улице построил двухэтажный, низ кирпичный, верх деревянный, просторный дом, очень выделявшийся среди соседних: в то время таких богатых домов было наперечёт - четыре комнаты и большая кухня, просторные сени с верандой на втором этаже. Любоваться на дом приходили многие.
   А дом рос быстро. Тут и Антоновы близкие и дальние родственники по выходным помогали, а с материалами вопросы удачно решала Лиза, жена Антона, мастер ремонтно-строительного управления. Семилетний сынишка Коля всё время крутился возле взрослых, выполняя мелкие поручения вроде выпрямления гвоздей или просушки моха. А особо ему запомнилось, до сих пор всем рассказывает, вот такое: его дед Андрей тесал-тесал бревно, да и промахнулся, зато попал по пальцу ноги. Кровищи сколько! Дедушка Андрей велел Кольке сбегать в сарай за бутылкой водки, чтобы промыть рану, а сам хватил её прямо из горлышка, мол, так быстрее заживет.
   А осенью Лизу с заметно округлившимся животом к работе допускать не стали, да и дело близилось к концу. Новоселье отмечали одновременно с крестинами Лизы-младшей.
   Дом, конечно, Зубовым ох как достался. Да ещё потом, на следующее лето, пристроили баню. Когда началась газификация, Зубову пришлось всю улицу уговаривать, чтобы и к ним, на Новосельскую, протянули быстрее трубу, даже деньги взаем предлагал тем, у кого не хватало на покупку котла и плиты. Потом он же подал пример проводки воды прямо на кухню.
   Дом и сейчас крепок и красив, хотя давно их улица не окраинная: дальше неё разместились новомодные коттеджи причудливых архитектур, ещё дальше вырос микрорайон кирпичных многоэтажек, названный с гордостью Байконуром.
   Крепок здоровьем и Антон Васильевич, хотя ему исполнилось семьдесят! Юбилей отметили в просторном доме. Последним из сторонних гостей уходил начальник ЖКО, сказавший на прощание, что в случае чего он снова примет Зубова на работу.
   В эпоху бурного развития капитализма отечественная авиация, видно, стала не нужна, заказов стало мало, потом вообще начались сокращения и задержки в зарплатах. Не привыкший к безделью и безденежью, Антон Васильевич ровно в шестьдесят два года ушёл с завода, устроился слесарем в ЖКО и ещё по ночам нанялся через сутки охранять детсад. Теперь решил оставить за собой только ночную работу, днём дел в огороде, раз Лиза больна, ходить ей тяжело, стало предостаточно.
   - Вот теперь остались только свои! – обрадовано сказал старший сын Николай. – Самое время поговорить.
   Он казался выпившим, хотя за столом почти и не выпивал, осушив полную рюмку лишь единственный раз, когда произносил здравицу в честь отца. Младшая Лиза, приехавшая на юбилей из Нижнего без пьяницы-мужа и остановившаяся в этот раз почему-то у старшего брата, а не у родителей, подошла поближе к Николаю. Мама Лиза вместе с младшим сыном Евгением и его женой Ириной закончили протирать вымытую посуду и разнокалиберные фужеры и рюмки.
   - Самое время поговорить, - повторил Николай, обращаясь, увидев, что все готовы его слушать, к отцу, - А не пора ли нам выделить долю?
   - Это как? - удивился Антон Васильевич, не готовый к такому неожиданному вопросу. – Всё моё наследство вот в этом доме, а что на книжке, так всё равно в свое время будет всё ваше.
   - Дом-то миллиона за три можно продать, - включилась в разговор дочь Лиза.
– Потом себе купите однокомнатную, за полтора миллиона, квартиру, хватит вам на огород силы тратить, а остальные деньги разделите между мной и Николаем.
   - А что про Женьку почему забыли? – машинально, всё ещё не сообразив о сути начавшегося разговора, спросил Антон Васильевич.
   - Так вы ему, папа с мамой, когда он женился, помогли деньгами на кооперативную трёхкомнатную квартиру.
   - Что же вы так о младшем брате? – окончательно всё понял отец. – Нечестно так, - и, покраснев, повысил голос. – Я ещё умирать не собираюсь! И Лиза тоже! Зачем вы, Николай и Елизавета, разговор такой со мной завели! – и уже спокойнее. – И чем вам Евгений, брат ваш родной, не угодил? Как решу, так и будет! Лиза, - обратился он к супруге, - Проводи гостей! Теперь я понял, почему наша Лизонька у Николая в этот раз остановилась, чтобы сговориться! Ну, ладно, дочь в Нижнем плохо живёт с этим пьяницей-зятем, попросила бы по честному, я ей и так ещё в силах помочь. А тебе, Николай, должно быть стыдно! Пятидесятилетний крепкий мужик. Денег для семьи приносишь мало – так иди, как другие крутятся, ищи вторую работу, мало – третью! Я спать пошёл.
   На следующее утро Лиза с больными ногами кое-как добралась до автобусной остановки и доехала до панельной девятиэтажки, в которой, хорошо, что на первом этаже, живёт Николай с супругой и двумя детьми. Внукам она захватила так и не съеденный, специально вчера составленный для несостоявшегося семейного чаепития, торт. Поговорила с дочерью, выйдя из квартиры сына, на остановке, пропустив автобуса три-четыре, идущих на автостанцию. Понятно, что ныне у всех финансовые трудности: у Николая младший сын поступил на платное отделение медицинского института, а у отца денег хватит лишь на следующий семестр, а дальше полная неизвестность. Лизу свекровь чуть не выживает из квартиры, виня её в том, что якобы именно она её сына пьяницей сделала, хоть снова с дочерью в общежитие уходи, лучше бы комнатёнку какую, хоть на окраине Нижнего, купить. А ещё они с Николаем боятся вот чего, разоткровенничалась дочь. Боятся, что мама с больными ногами и сердцем долго не протянет, а отец вдруг на какой женится. Тогда им и не видать наследства.
   Обо всём Лиза дома рассказала мужу.
   - Чушь! – возмутился он. – И вообще мне всё следует теперь обдумать. Не ожидал, что у меня такие дети, не считая Евгения, вырастут. Вот как раз сегодня в детсаде буду дежурить, всё равно не спать, всё спокойно и обдумаю.
Эти дежурства в «Ласточке» Антон Васильевич очень любил. В шесть вечера мамы забирали из детсада последних ребятишек, и до шести утра его ни кто не беспокоил. Даже можно и спокойно поспать, но аккуратный во всех делах, Зубов, как положено, каждый час обходил все помещения, однажды обнаружив в подвале прорванную водопроводную трубу. Тут же вызвал дежурную бригаду их ЖКО. Больше происшествий за всю его восьмилетнюю вахту не случилось.
   В первый год ночных дежурств любил читать книги, но что-то глаза стали быстро уставать. Сходил в оптику, там ему вместо привычных плюс два полторы единички диоптрий прибавили, выписав заодно, для профилактики, капли. Купил дорогущие очки, а на рынке запасные, пластмассовые, в десять раз дешевле. Так в рыночных и читал, а сделанные на заказ в оптике почему-то его глазам не нравились. Из газет облюбовал «Нижегородские новости» - там самый крупный шрифт. А потом и периодику листать стал реже: те же областные новости, что и по телевизору, так зачем время и деньги тратить.
   Зато больше стало времени для старческих размышлений. Нет, он не ворчал на молодёжь, понимая, что их, вот каламбур, не понимает. В его время даже телевизор был редкостью, так что со сверстниками он весь световой день пропадал на улице – то футбол, то прятки-догонялки, словом, всё время в движении. И никто почти не болел. Из его одногодков только двоих всего нет – Валерки-пьяницы и Тольки Симанкова, убитого на посту в армии при охране вещевого склада.
   А нынешних из дома многих не выгонишь – телевизор, компьютер, музыку даже по мобильному телефону слушают. Хорошо, что Женькины дети не такие, а вот у Николая старший, ему почти под тридцать, успел и водочки попить, и наркотиков попробовать, младший – больной какой-то, не из-за этого ли и поступил на платный лечебный факультет медицинского института, гордо называемого теперь академией. Про Лизину дочку почти ничего не знает, она давно не приезжает из Нижнего в нашу, как однажды сказала, провинцию. А в детстве, бывало, любила всё лето поводить у бабушки с дедушкой. Теперь же субботнюю дискотеку не променяла на его день рождения. А вот Евгеньевичи молодцы – девятиклассник Саша уже в юношеской сборной области по спортивному ориентированию, восьмикласснику Алёше, если и дальше так будет учиться, преподаватели сулят большое математическое будущее – ему единственному из класса компьютер пошёл на пользу, а остальные его товарищи лишь чемпионы по стрелялкам.
Да что внуки, дети у них с Лизой какие разные, хоть и воспитывали их вроде одинаково.
   Николай рос приветливым, заботливым. До сих пор приятно вспоминать, как он дом строить помогал, как учился столярничать. Как-то старшеклассником побывал на экскурсии в инструментальном цехе, увидев дважды портрет отца – на разных Досках почёта, удивился его координатно-расточному, самому большому, почти под крышу цеха, станку. Удивился и термичке, и сборке, и тогда ещё громоздкой, первой в городе, ЭВМ.
   Желание учиться в техническом институте подстегнуло заниматься ещё лучше, так что вступительные экзамены сдал на пятерки. Домой из Горького приезжал часто, обратно – всегда с отцовскими деньгами на книги и всё остальное. А вот это было ошибкой. Учившиеся с Николаем три однокурсника стали директорами заводов, а он, сменивший пять заводов, по-прежнему ведущий конструктор. Антон Васильевич не сразу, но разобрался в чём дело, сравнив биографии удачников. Все трое деревенские парни, в старшие классы ежедневно ходили за несколько километров в сёла, учась в институте, не сидели на бедных родительских деньгах, а старались сами что-то заработать. И ведь успевали хорошо заниматься. Потом, на работе, привыкшие с детства сами пробивать себе дорогу, скорее стали заметны. Поэтому в должностях росли быстро. Внимательнее присмотрелся Антон, пришлось поневоле, к заводским инженерам и сделал вывод, что инженерная элита как раз вот из таких, деревенских, напористых. А поневоле вникнуть пришлось, потому что как-то ходил хлопотать за сына к директору, чтобы его перевели из отдела главного технолога, где Николая якобы недооценивали, в отдел главного металлурга. Директор заявление, уважая Антона Васильевича, подписал, но сказал, что раз его сын в тридцатилетнем возрасте всё ещё к помощи отца прибегает, то ничего путного из такого инженера не получится.
   Не получилось. На пятом заводе Николаю тоже не везло. Стороной старший Зубов узнал, что причина невезения в скверном характере младшего Зубова, завидующего любому успеху коллег, выпрашивающему у начальства премии за чуть ли не любой свой шаг. Да и жаден, это отец и сам заметил, в последнее время стал. Жена вкалывает на двух медицинских ставках, а он после работы валяется на диване, искал бы ещё заработок, а не ждал подачки от отца. Теперь вот и ждать не хочет, дели, говорит, наследство.
   А Лизка с детства хотела быть самостоятельной, да тоже что-то не всё идет по её. После восьмилетки уехала в торговый техникум, недоучилась, родила без мужа, из общежития её взял с ребёнком нынешний зять, да выпивохой оказался. Сперва хорошо жили, потом хоть их дома уходи от такого мужа, да его бы ещё можно терпеть, а тут ещё свекровь зудит каждый день. Лиза потихоньку от мужа деньги копит на хоть комнату в общежитии, а потом уйдет с дочкой, а общих детей у них нет. Вот она и согласна с Николаем по поводу доли. И чем быстрее, тем лучше. Так давно бы ушла, если бы очень захотела, а то бы и в город с дочкой вернулась: в доме места всем хватит. Но Нижний им, видите ли, покидать не хочется.
   Женька всех дольше с родителями жил, женился поздно, внук Сашенька тут родился. А потом подвернулась почти в построенном кооперативном доме трёхкомнатная квартира, задорого. Тут старшие Зубовы, хоть и не хотелось им отпускать Евгения с Ириной, помогли. Вот это, значит, и злит теперь Николая с Елизаветой. Но как младшенькому тогда было не помочь! Да и Ирина к ним и сейчас заботливо относится, когда Лиза с ногами в больнице лежала, так она приходила в дом убираться, готовить Антону Васильевичу, в больнице часто свекровь навещала. А вот Лиза ни разу за месяц из Нижнего не приехала, звонила, правда, часто. Николай навещал, но один, без жены и внуков, приносил пару бананов.
   Так почему же дети такие разные? Не из-за того ли что Женька больше книжек читал? Да, может, из-за этого. Он и к супруге по-доброму относится, и с детьми часто занимается, недаром их в школе хвалят. Живут они с Ириной не очень богато, оба станочники, но вот про досрочное получения наследства Евгений и не заикнулся, хотя ему как раз деньги тоже ох как нужны – скоро их талантливым детям надо пробиваться дальше.
   Конечно, надо всех наделить поровну, чтобы никаких обид потом. Можно даже и завещание хоть завтра написать и ознакомить с ним детей. Вот какие старшие, хотели Женьку обделить, не получится! А его чуть ли не хоронить собираются! Или думают, что я могу ещё раз жениться! Глупцы!
   А вот о здоровье, действительно, позаботиться надо. С завтрашнего же дня, хоть ни разу в жизни зарядкой не занимался, надо начать делать гимнастику. Вечером, пока Лиза будет сидеть на лавочке у дома, он станет прогуливаться от Новосельской до улицы Луговой и обратно. А ещё надо возобновить походы в сауну, что-то в последнее время он про неё забыл, и напрасно. Пусть Николай с Лизой завидуют его здоровью!
   Утром поделился своими ночными планами с Лизой.
   - Пожалуй, ты и прав, Антоша! Только вот внукам будем всем помогать.
   - Согласен! Кроме старшего сына Николая, тому любые деньги во вред. А остальным будем помогать обязательно. А вот смотри, бабушка, к нам в гости Саша и Алёша идут. С них и начнем, - улыбнулся, наконец-то перестав сердиться, Антон Васильевич.