Змей

  Так уж получилось, что живя в большом городе, человек вроде и имеет все, что нужно для жизни, а все равно тянет его к покою и тишине диких мест, чтобы побыть наедине с собой и понять некоторые простые, но недоступные в большом городе прелести свободы. Свободы в смысле освобождения в себе чего-то тонкого и необъяснимого.
  В поисках этого необъяснимого я сел в поезд, ехал несколько дней, а потом еще три часа трясся на попутной телеге. В городок Н. попал затемно, а так как точного места не знал, то заночевал на каком-то пустыре у подножия нагретой за день солнцем скалы. Ночь была теплая, поэтому палатку ставить не стал, костер разжигать тоже, а просто прикорнул на траве, не придвигаясь близко к камням. Кто их знает, какие насекомые тут могут водиться. Ночь была тихая, звездная, но я устал с дороги и мне было не до местных красот. Только один раз проснулся я за ночь от того, что холодный и мокрый собачий нос ткнулся в шею. Не открывая глаз я прогнал собаку и снова уснул беззаботным сном праведника.
  Сплю я вообще чутко, а просыпаюсь рано, но в то утро сладко и бессовестно проспал рассвет, который собирался снять на пленку. А разбудил меня размеренный хруст камней под сапогами. Я открыл глаза и увидел милиционера, идущего в мою сторону. Следом за ним увязалась ватага мальчишек.
— Кто такой, откуда? — строго спросил капитан милиции.
— Приезжий. Ночью приехал,— ответил я, зная, что он скажет дальше.
— К нам все ночью приезжают. Документы есть?
Документы были и строгий капитан немного подобрел, но бдительности не терял. Однако представился:
— Капитан Макаров, участковый.
— Павел Золотой, научный работник, — представился я в свою очередь.
—Научный — это хорошо. В отпуск?
—Да, отдохнуть, по скалам полазить, поснимать природу.
—К кому-нибудь или дикарем, в палатке?
—Друг у меня здесь живет. Гера Стрельцов. Где его дом?
—А вот прямо к берегу и там увидите хибару. Да я провожу.
Я повесил на себя свой багаж и мы пошли к берегу. Как и положено всем участковым, капитан меня на всякий случай продолжал подозревать и хотел убедиться, что Гера меня знает.
  Герку я знал давно. Еще в детстве лежали в больнице в одной палате. Мне там вырезали аденоиды, ему — гланды. А потом, много лет спустя, встретились на борту корабля, в морской экспедиции. Я там был по научной части, а он — водолазом. Тогда и возобновили дружбу. После экспедиции долго переписывались, обменивались идеями и дискутировали. Строили планы совместных экспедиций. Он вообще большой энтузиаст и любитель сумасшедших проектов. Однажды написал, что уезжает на поиски морского змея, потом долго писем не было, я уж думал, что он женился и выбросил сумасшедшие проекты из головы, но вот совсем недавно пришло письмо, толстый пакет фотографий и коротенькая записка:
  "Срочно приезжай и привези компьютер. Гера-водолаз". Он всегда так подписывался под письмами. Вначале я улыбнулся про себя и подумал: "Герасим, ты совсем не изменился!", а потом просмотрел пачку фотографий и срочно засобирался в дорогу. На работе никому ничего не сказал, взял отпуск, предупредил начальство, что могу задержаться, отменил все дела, отказался от поездки на симпозиум в Финляндию и срочно выехал в поисках городка Н., в тайне мечтая, что все окажется шуткой и я просто дам Герке по шее и месяц отдохну у моря в глухом, богом забытом уголке природы.
  На фотографиях, серых, неясных и расплывчатых, при большой фантазии можно было разглядеть очертания огромной водной твари, может даже змея. Во всяком случае, ничего похожего раньше я не видел. Можно было принять все за розыгрыш, мистификацию, но я знал Герку. Он на такое не способен.
  Городок Н. насчитывал несколько сотен жителей, имел почту, телефон, телеграф и милицию в одном доме и напоминал большую деревню. Чем он от деревни отличался — это универмагом. Универмаг был небольшой и небогатый, зато двухэтажный. Жители городка занимались, в основном, рыбной ловлей и добычей морской капусты, которую мочили в бочки и раз в месяц сдавали приезжим заготовителям. Еще в городе была школа, больница на десять мест и две мастерские, швейно-обувная и механическая. Все держали огороды и скот. Вот так и жил этот городишко. Цивилизация со своим главным достижением — отдыхающими, добиралась сюда не слишком часто, а всему виной две причины: удаленность от железной дороги и отсутствие пляжных отмелей. Море тут начиналось у скал и сразу было глубоким. Только в одном месте оно вдавалось в берег небольшой уютной бухточкой и берега были похожи на нормальный берег моря, где можно войти в воду сначала по щиколотку, потом по колено, потом по грудь и немного поплескаться, остерегаясь зайти дальше или наступить вместо податливой гальки на кусок колючего базальта.
  В этой бухте и находится единственное место на полсотни ближайших верст, где можно причалить к берегу. Именно его и облюбовал для своего скромного жилища мой друг. Чуть выше торчащего на полтора метра из воды причала, на куске скалы стоял совсем свежий, но уже потемневший от влаги, дом. Собранный из древесных стволов грубый сруб, способный противостоять стихии, и пристроенный к нему большой дощатый сарай. У причала болтались на привязи три моторки, а из сарая доносился грохот молотка по жести и лай собаки.
—Гера!— позвал я, постучав по дверному косяку.
  Ответа не было. Тогда я сгрузил с себя все вещи и заглянув в полуоткрытые ворота сарая, громко заорал:
—Герасим, ты что, утонул?
—Не утонул пока!— раздался голос из сарая и оттуда показалась голова с взлохмаченными волосами.
—Ба! Кто к нам прибыл! Вот те на, а мы и не ждали!— Гера искренне обрадовался моему приезду.
—Ну ладно, если все в порядке, я пойду,— сказал участковый, видя, что я не бандит-гастролер.— Если что нужно,— заходите.
—Спасибо, что помогли найти дорогу,— вежливо ответил я.
  Участковый откланялся и пошел по своим участковым делам. А я с ходу задал самый волновавший меня вопрос:
—Ну что, нашел змея?
—Во какой нетерпеливый. Компьютер привез?
—Привез. Вон, у крыльца валяется.
—Валяется? О боги Вавилона, что за гора вещей? Ты что, Академию наук ограбил? — поинтересовался Гера по поводу количества привезенной мною аппаратуры.
  Я распаковывал свои котомки и выкладывал все на кровать возле печки.
  Дом изнутри казался больше, чем снаружи, благодаря высокому потолку и даже внушительных размеров печка, сложенная из тесаных валунов, не стесняла внутренний простор.
—У тебя тут хоть спортзал устраивай!— прокомментировал я дом, едва войдя.
  Обстановка была небогатой, но не спартанской. Самодельная мебель — столы, табуретки, шкаф, забитый книгами, сундук, по-видимому для одежды, книжные полки, заваленные научными журналами и литературой по компьютерам. Тумба из тщательно обстроганных досок завершала список самодельного имущества, а телевизор, стоящий на ней, открывал список следов цивилизации. Телевизор был японским, так же, как и стоящий под ним видеомагнитофон. А вот широкодиапазонный радиоприемник был отечественным, так же, как и стоящий на столе компьютер ЕС1842. Все это дополняли стоявшие по углам большие холодильник и морозилка.
—Да, основательно ты устроился,— позавидовал я.
—Шесть лет назад приехал сюда отдыхать, сдуру зимой. Месяц перемучился и решил: Хватит! Здесь будет все, как у людей.
—Не женился?
—Нет. Успею еще. Ну хватит мучить! Показывай, что привез. Я тут за шесть лет на одной теории собаку съел.
  Я вытащил из чехла портативный 586-ой ноутбук, сунул ему в руки и сказал:
—На, теоретик, действуй. С тебя штука баксов.
—Не боись, на днях получка! — ответил он, подключая компьютер к сети.— А дисковод только трехдюймовый?
—На что тебе больший?
—С моей ЕС-ки все перекинуть.
—Портом перекинем.
—А она стыкуется?
—Обижаете! К сорок второй все стыкуется. У меня и шнурок есть.
  Через пять минут мы уже углубились в дебри ведомой ему только по журналам системы Windows. Как бы между прочим я спросил:
—И что ты с этим будешь делать? В игрушки играть?
—И в игрушки тоже. Но в основном мне нужно сопоставить данные о погоде за последние хотя бы десять лет, состояние планктона, составить карту зарослей морской капусты и просчитать кое-какие течения.
—Тут тебе компьютер не поможет. Для этого нужно подходящую программу иметь.
—Есть программа,— он запустил ЕС-ку и продемонстрировал свое творение.
—Сам написал?— не поверил я.
—Так, переделал одну старенькую,— уклончиво заметил он.
—А это что за кривые?
—Показания эхолота. Скорости машины не хватает, а то бы я эту змеюку давно вычислил. Ну ничего, сейчас пойдет быстрее...
  Наладив межмашинный обмен данными, я пошел прогуляться по берегу и если удастся, искупаться, а Герасим остался переносить данные с целой кипы дискет на обширный винчестер.
  Вода была немного прохладная, ведь лето еще только начиналось. Количеством солнечных дней в году это место всего в два с половиной раза уступает Анталии, но море тут глубже и вода холоднее. Я залез в море, побродил по пояс в воде и убедившись в ее достаточной прозрачности, нырнул, открыв под водой глаза.
  Солнечный свет причудливо падал на дно, делая его пестрым. В бухте волн не было и муть со дна не поднималась. Плавали мелкие рыбешки, иногда попадались и покрупнее. Мне бы подводное ружье, как раз на ушицу настрелял бы. Накупавшись, я вернулся в дом. Герасим все еще возился с компьютером.
—Какая все-таки быстрая машина!— восхитился он.
  После купания хотелось есть и я открыл холодильник. Продукты в нем занимали всего одну полку, а на остальных стояли банки с водорослями. На каждой аккуратно была наклеена бумажка и на ней подписано: "Заячья губа", "Красный камень-4" или "Гротик".
—Герка, ты что тут, селекцией морской капусты занялся?
—Какой селекцией? Это же образцы!
—Какие еще образцы?— не хотел понимать я.
—Понимаешь, я сделал небольшое открытие. Есть какая-то зависимость между луной, тектоническими процессами и ростом морской капусты. Примерно за год до землетрясения вся капуста в его эпицентре меняется. Листья становятся...
—Хватит, я уже понял.
  Я подошел к кровати со своими вещами, вытащил из кармана сумки пачку Геркиных фотографий, бросил их на стол и заявил:
—Дружище Герасим, нам нужно серьезно поговорить. Что все это значит? Я получаю твои фотографии, трачу все деньги на чертов компьютер, вешаю на себя научной аппаратуры на миллион долларов и как дурак еду через пол Европы и всю Азию. А потом выясняется, что ты тут выращиваешь морскую капусту!— я не на шутку разозлился, но Гера молча выслушал мою тираду и сказал:
—Сядь и слушай. Только постарайся не перебивать.
  И он начал свой рассказ.
—Сразу после нашей экспедиции я ненадолго завербовался в один рейс коммерческого характера, заработал там денег, купил квартиру, мебель, аппаратуру, ну, словом, как полагается. И деньги еще оставались. А потом я безнадежно влюбился. Мы с ней полгода прожили, собирались пожениться. Любовь была неописуемая! Мы гуляли в кабаках, принимали гостей, ездили на острова. В общем, деньги сошли на нет. Тогда я снова отправился в рейс, не был дома три месяца. На крыльях примчался. Захожу в квартиру, а она в объятьях какого-то мужика. "Извини, — говорит,— не дождалась, встретила хорошего человека и вышла замуж". Я как пришибленный стоял. Потом развернулся и ушел. Все им оставил, квартиру, вещи. А у самого денег полный карман. Купил машину и поехал куда глаза глядят. Все больше через глушь перся. Три недели ехал, а все она перед глазами. Не мог я так больше жить и вырулил к обрыву. Как раз километров пять на восток отсюда это место, я потом тебе покажу. Ну и свалился в воду. В кабине вода, а я сижу и смотрю в стекло, как рыбки плавают. Привычка водолазная — перед погружением воздуха набрал побольше. И вдруг вижу — змей морской мимо проплывает, видно, на всплеск пришел. И тут я понял, каким был дураком. Из-за бабы — топиться! Выплыл на поверхность, глотнул воздуха — и назад. А змей уже уплыл. Меня потом замерзшего рыбаки подобрали, на спине плавал. Откачали, отогрели, вот я тут и живу. Потом съездил, кое-что забрал, прикупил, деньги были. Построил дом и живу.
  Теперь о змее. Я тут много случаев слыхал, как Шутум под водой сети рвет. Все случаи записывал, составил карту. Выписал из Владивостока рыболовный локатор, переделал в глубиномер. Приладил к нему самописец. Все это поставил на моторку и составил подробную лоцию. Изучаю капусту и планктон, чтобы знать, в каком году где он пасется. Соорудил камеру для подводной съемки, правда качество — сам видел. Привез акваланги, баллоны, компрессор. Ныряю не меньше раза в неделю, приманки ставлю, музыку под воду транслирую. Камеру-автомат на том месте поставил. Но с тех пор видел его два раза и только раз удалось снять. Вот и вся история.
—Впечатляет! Убедил, остаюсь,— только и оставалось ответить мне.
—Хорошо. Тогда завтра с утра подгоняем тебе акваланг и едем на мое старое место. Я чувствую, что тут он крутится. В этом году планктон жирный, капуста уродилась, рыбы много. Тут он.
—Это хорошо. Тогда посмотри вот сюда — новейшая всепогодная камера, разрешение 1400х1200 с хвостиком. Автоматическая настройка, чувствительность до 1300 единиц. Узкосфокусированная вспышка. Аккумулятор на три года, электронное сохранение данных до 120 снимков. Удаленный видоискатель и объектив для подводных съемок. А вот это — универсальная видеокамера. Вес 400 грамм.
  Пока я хвастался последними достижениями техники, Гера восхищенно вертел все это в руках и примерялся попробовать. Под конец демонстрации я вытащил последнее...
—Держи подарочек. Назапястное пневматическое подводное ружье. Снаряды против акул. Влетает внутрь и взрывается. Запаха крови нет совсем. Американцы придумали.
—А это еще зачем? У нас акулы не водятся.
—От морского змея отбиваться.
—Ты что, он же уникум! Пусть он даже меня сожрет, я ему вреда не причиню. Убери эту игрушку.
  Я убрал подводное ружье обратно в сумку, А Герка долго рассматривал и прилаживал камеры. Потом мы пошли в сарай готовить моторку. Он ее недавно немного повредил о камни, но уже все залатал, оставалось только спустить на воду.
  Я думал, что у Герки моторка как моторка, но это оказался целый корабль. Он нашел на берегу остов какой-то старой калоши времен Русско-японской войны, вырезал все лишнее, обшил борта дюралем, поставил движок от трактора и всю эту посудину приспособил под свои цели. Когда я вошел в сарай, моему взору предстала огромная, но легкая на вид и достаточно широкая посудина. Она стояла на тележке с автомобильными колесами, к тележке крепился трос, идущий к большому деревянному барабану. Этот барабан вращался мотором.
  У сарая были еще одни ворота, к морю. Они были открыты и вследствие естественного уклона грунта и выложенных из камня направляющих, плавучее Геркино сооружение поползло к морю. Мотор натужно выл, редуктор плевался маслом, барабан скрипел и лодка ползла. Она доползла до воды, без плеска вошла в нее и, немного погодя, уверенно закачалась на ней. Гера включил реверс и тележка расслабленно вползла обратно. Только ворота пришлось закрывать вручную. Я шутливо упрекнул за это друга, он отшутился, что, мол, это не полтонны железа на гору таскать. Похоже, что в этой лодке столько и будет, во всяком случае, не меньше трехсот кило. На носу высилась голова дракона или Змея, заботливо вырезанная умелыми Гериными руками, а на белом борту гордо красовалось название: "Гидра".
  Я ступил на палубу этой яхты и смог удовлетворить свое любопытство. Еще при спуске заметил ниже ватерлинии несколько иллюминаторов, маленьких, не больше 15 сантиметров в диаметре. Располагались они несимметрично и изнутри были задраены маленькими люками.
—Что это за чудо? Кингстоны?
—Иллюминаторы. Тут все равно пробоины были, ну я и подумал — должен же я его как-то видеть. Там и прожектора есть. Слабенькие. А вот тут есть помощнее, только он погружной,— пояснял Гера.
—Блин, как у тебя руки до всего доходят!— не удержал я завистливую реплику.
—Зимой времени навалом. Вот и убиваю его на разные поделки.
  В сборах и разговорах вечер наступил внезапно. Мы вышли из сарая и увидели, что уже темно. И звезды мерцают как фонари. Вдали слышался плеск воды о скалы. Мы постояли минутку, помолчали, потом Гера хлопнул себя по лбу и заорал:
—Твою мать! Ну я и придурок! Ведь мы же еще не завтракали! Ты есть хочешь?
—Хочу.
—Тогда чего молчишь? Это я привык не жрать неделями, а ты так загнешься.
  Через пять минут на огне что-то шкворчало и кипело, а немного погодя он меня угощал морскими блюдами собственного изобретения. После ужина долго болтали, вспоминали, спорили, а потом он заявил:
—Если морского змея не снимем, я тебе свои исследования по капусте подарю.
—Не нужна мне твоя капуста!— отказывался я.
—Чудак! Это же готовая диссертация. Я шесть лет изучал.
—Вот сам и напиши.
—Не буду. Не тот я человек, чтобы с диссертациями возиться.
На том и порешили. А меня интересовал еще один вопрос:
—Гер, а где у тебя удобства? Во дворе я не видел?
—Иди сюда, покажу.
За печкой была дверца в маленькую комнату. А в ней стоял... каменный унитаз.
—Вот, сам сделал. Нашел на дне подходящий камень, вода промыла середину. Немного подолбил и готово. Своя канализация. А внизу — расщелина. С морем не сообщается, я проверял.
  Вот такой он весь, Герка. Основательный человек.
Ночь накрыла город Н. Начался прилив. Причал, утром торчавший из воды на полтора метра, был теперь ненамного выше воды. Со стуком причалили во тьме лодки. Вернулись с лова рыбаки. Выгружают рыбу, развешивают сушить сети, ругаются. Потом шум стихает. Я давно сплю, а Герка все сидит, цифрует данные по морской капусте...
***
  Утро может быть разное. Бывает хмурое, бывает радостное, полное неожиданностей, бывает утро ленивое или рабочее. У меня было утро, полное надежд.
  Было еще совсем рано, а Герка уже гремел в сарае баллонами, готовился к экспедиции со всей основательностью, свойственной ему. Я выскочил из теплого дома на прохладный берег и плюхнулся в воду. Утром она всегда теплая. Накупавшись, вылез из воды прямо на борт "Гидры" по специально устроенной на корме лесенке. Пробежаться по усыпанному рыбьей чешуей причалу — не велико удовольствие. Я сбегал в дом, взял камеру и пощелкал немного вокруг. Мне нужен был рассвет и я его нашел.
  Я стоял на острой скале, высоко над морем и ждал. И тут все началось. Серость стала розоветь, облака заиграли феерию цвета и из моря вынырнуло солнце, принеся с собой ясность и свет, возвращая предметам их цвет и очертания.
  Я наслаждался зрелищем, мысли мои, устремленные к возвы-шенному, были далеко, и вдруг из моря появилась рука с водяным пистолетом и струя воды вернула меня на грешную землю. Это была любимая Геркина шуточка. Еще на Островах Зеленого Мыса он так подшутил над нашим научным руководителем экспедиции, а тот, бедняга, первое время думал, что столкнулся с неизвестным явлением природы. Во всяком случае, эта версия была очень популярна среди младших научных сотрудников.
  Весь берег за ночь ощетинился мокрыми сетями. Мы шли мимо них на почту. Там Герасим получал свою корреспонденцию и отправлял образцы на исследования, которые не мог сделать дома. Мы немного торопились, но все же прождать пришлось почти час, пока почта откроется. Корреспонденции набралось немало. Целая пачка газет и журналов, штук шесть писем и несколько денежных переводов. Потом зашли в универмаг и закупили продуктов на дорогу. Обратно нас провожала толпа любопытных. В городе Н. Геру уважали за хозяйственность и целеустремленность, а также за какую-то загадку вокруг него. Его тут считали крупным ученым и весть, что к нему приехал "друг из Академии наук" только добавила авторитета.
 Мы пришли домой вовремя. У входа в бухту уже виднелся большой белый катер. Гера поднялся на скалу, с которой я сегодня снимал рассвет и помахал рукой. Там заметили. От судна отделилась моторка и вошла в бухту. В лодке сидели двое. Это была большая моторка, больше тех, что стояли у причала, хотя и меньше "Гидры". Лодка причалила и из нее начали выгружать металлические ящики. Судя по всему, они были пустые. Их заносили в сарай и выносили оттуда такие же, только полные. Два китайца, теперь я разглядел их лица, сгибались под тяжестью больших ящиков. Погрузив их в моторку, один из китайцев вошел с Герой в дом, но через пару минут вышел. Китайцы сели в лодку, мотор взревел и она попятившись от берега, развернулась и поплыла к кораблю. Немного погодя было видно, как ее поднимают на борт.
—Что все это значит?— спросил я.
—Получку привезли,— ответил Герасим,— вот деньги за компьютер.
—Ты что, держишь связь с триадами?
—Еще чего не хватало! Это простые скупщики—контрабандисты. Раз в месяц приезжают, забирают товар, платят деньги.
—Что за товар?
—Дары моря. Кораллы черные, красные. Красных тут полно, но они дешевые. А вот черные стоят немало, только редко попадаются.
—Ну и сколько тебе платят?
—Тысячу долларов за ящик. Не много, но я не жадный. Мне только чтобы на жизнь хватало. Ладно, пошли готовить снаряжение. Грузимся и вечером с приливом отходим.
  Фарватер своей бухты Гера знал великолепно. Не смотря на множество скал, судно ни разу не царапнуло корпусом. Из бухты вышли затемно, ход был хороший, к утру будем на месте. По берегу такой путь занял бы час, полтора от силы, но на море приходилось огибать какие-то невидимые камни. У Геры была сделана карта всех окрестных вод, испещренная загадочными пометками, понятная только ему. По ней мы к рассвету пришли на место.
  Мы стояли без единого огонька в колодце черноты и только эхолот показывал внизу дно, да ноги чувствовали палубу. Всю ночь, пока мы шли, я упрямо пялился во тьму, силясь разглядеть те места, названия которых Гера выдавал, как справочная. А под утро я уснул и не увидел еще один рассвет. Я вообще люблю рассветы, это зрелище настраивает на хороший день. У меня собрано несколько кассет одних рассветов и я все собираюсь смонтировать из них фильм, подобрав хорошую музыку. Может, построить себе дом рядом с Гериным, добывать кораллы, продавать китайцам, ловить морских змеев, а долгими зимними вечерами доделывать то, на что летом не хватило времени.
  Когда я проснулся, над морем еще расстилались остатки дымки, но скалы уже высветились над морем.
—Проснулся?— спросил Гера.
—Угу,— отозвался я,— а ты что, вообще никогда не спишь?
—Зимой отосплюсь. Летом времени жалко. Есть хочешь?
Мы быстро перекусили и приступили к исследованиям. Они заключались в следующем: Гера открыл носовые иллюминаторы и опустил в воду прожектор. Следом опустился динамик в металлической сфере. Через него транслировалась для глухих рыб классическая музыка. Сегодня была очередь Чайковского. Потом были взяты пробы воды, грунта со дна и наконец, решено было спускаться.
  Я надвинул на лицо маску и скользнул спиной в воду. Гера был уже там. Секунд тридцать я привыкал к морю, пока не почувствовал себя его частью. Это и был нужный настрой. Почему Гера выбрал это место, я понял сразу — из зарослей водорослей виднелась белая крыша машины. Я подплыл ближе, раздвинул рукой полосы растений и поразился — колес у машины не было. Так и есть, он их открутил и приспособил для подъема лодки в сарай. Как он управился под водой с ключами, да еще один?
  Мимо проплыл Гера, показывая рукой, чтобы я плыл за ним. Тут я вспомнил про фотокамеру и сделал несколько снимков, потом двинулся дальше. Вокруг вились стайки рыбешек, привлеченные светом прожектора. Гера показывал вперед. Я посмотрел, но там свет прожектора уже не доставал и кроме темного пятна ничего не было видно. Мы подплыли ближе. Я снимал все вокруг и вдруг увидел, что хочет показать мне Гера. Там, у подножия скалы, был грот. Маленький такой и симпатичный. Я сунулся туда, но оттуда вдруг поднялось облачко черной мути. Осьминог. В гроте живет осьминог.
  На первый раз было достаточно и мы поднялись на поверхность, чтобы посмотреть на качество снимков. Их сбросили на компьютер из электронной памяти камеры и просмотрели. Особенно меня заинтересовал кадр с осьминогом. Я успел захватить его за секунду до того, как муть заполнила пещерку. Фотография получилась замечательная, даже прорисовалась задняя, невидимая глазом стена, вернее то, что глаз принимал за стену. На самом деле это было нечто эфемерное. Я добавил разрешения кадра и увеличил этот фрагмент. Получился неровный черный овал, перечеркнутый вертикальными линиями каких-то нитей. Я позвал Геру и спросил:
—Как думаешь, что это?
—Хренятина какая-то. Помеха или блестит что-то.
—Какая помеха? Это ж тебе не видео.
—Пошли проверим,— Гера начал нахлобучивать амуницию акваланга. Мне ничего не оставалось, как последовать за ним.
  При помощи мощного фонаря мы разогнали подводный мрак и выгнали упрямого осьминога. Он сердито заструился по дну прочь от этого неудачного убежища. А я нетерпеливо сунул фонарь в грот и тут его внутренности засияли. Вернее не все внутренности, а только то место, где на снимке были видны линии. Только теперь я разглядел их как следует. Это были пузырьки какого-то газа. Пока я их рассматривал и снимал при ярком свете галогенного фонаря, практичный Герка уже снял с пояса банку для образцов, вытряс оттуда собранные ранее водоросли и набрал немного газа. А потом полез дальше. Вскоре из грота поплыли выдранные с корнями водоросли, стали выкатываться камни и радостный Герка замахал мне руками, пытаясь что-то сказать. Я помотал головой, мол не понимаю, но он был догадлив, а может давно идею имел. Он начал настукивать мне по плечу морзянкой: "Тут пещера!".
  Теперь я ее и сам видел. Пещера круто опускалась вниз и из нее поднимались пузырьки газа. По какой-то трещине в скале он выходил из грота на поверхность.
  Я посветил внутрь. Пещера была не маленькая и уходила далеко под берег. Герка хотел немедля лезть туда, но я дал ему знать, что пора подниматься, смешно жестикулируя. Не успели мы толком вынырнуть на поверхность, как Герка уже радостно кричал:
—Нашли! Нутром чую, там он. Хорошая у тебя техника! Нужно привязать трос у входа и по нему спустимся внутрь. Проводку кинем, освещение сделаем...
—Отставить!— не выдержал я.— Внутрь не полезем, особенно если он там. И беспокоить зверя не будем.
—Да иди ты на хрен! — обиделся Герка,— Может он сейчас там сидит и чай пьет...
—Ага, и баранками закусывает. Я тебя просто не узнаю — то ты каждую мелочь учтешь, то прямо в пасть змею лезешь.
—Что, поверил наконец, душа картонная, — словил меня на слове Гера. И в самом деле, до настоящего момента все Герины рассказы я воспринимал как сказки о Лох-Несском чудовище. И интересно, и знаешь, что все это Аленушкины сказки о рыбаке и рыбке.
  Полдня мы спорили и готовили оборудование для спуска в пещеру, а потом было уже поздновато начинать такое важное дело, поэтому, натрескавшись тушенки с хлебом, додавили это чаем с шоколадом и улеглись спать. Перед сном я поставил свой наручный будильник на полпятого утра, чтобы не проспать рассвет. Но проснуться нам суждено было намного раньше — ровно в четыре истошно запищал датчик эхолота. Проклиная последними словами Герку за его предусмотрительность я подполз к иллюминатору. К несчастью он был педантично задраен, а я спросонок никак не мог его открыть, пока из-за спины не появилась Геркина рука с плоскогубцами. Герка врубил свой погружной прожектор, но тот не горел, а мощности бортовых огней только и хватило на то, чтобы увидеть ускользающий во мрак огромный темный силуэт. Герка ликовал, а я пробормотал нечто вроде "Поживем — увидим", мрачно отправился готовить камеры к съемке рассвета. Для меня проснуться не вовремя — очень плохая примета, во всяком случае, утро было испорчено. Даже рассвет показался мне в то утро тусклым и блеклым и только горячий кофе с овсяным печеньем немного улучшил настроение.
  Как только стало достаточно видно, чтобы начать погружение, мы опустились в пучину морскую, навстречу неизвестности. Сначала все шло хорошо — протянули подводный кабель к пещере, направили внутрь мощный прожектор, который самым загадочным образом перегорел прошлой ночью. Гера по этому поводу заметил, что лампочки к нему нынче по двадцать семь долларов в Шанхае.
  Лампочка за 27 зеленых баксов высветила здоровую извилистую дыру, ведущую вниз. Герка закрепил тросы и мы полезли внутрь. Вначале освещения хватало, но потом пришлось зажечь фонари. Метров 50 пещера шла вниз, а потом круто забрала вверх и влево. Там проход расширялся и образовывал довольно просторную пещеру, потолок которой высоко поднимался над водой. Стены и потолок пещеры заблестели под лучами фонарей кристаллами соли. Я стал снимать эту красоту, а Гера уже распаковывал свои хитрые приборы и приступал к исследованиям. За полчаса мы облазили почти всю пещеру и на дне обнаружили мутные следа жизнедеятельности какого-то животного. Как я и ожидал, Гера тут же набрал полную банку образцов и поплыл к дальней стене пещеры, чтобы установить там несколько датчиков.
  Вдруг вода у меня за спиной заколыхалась, мощная волна пришла со стороны моря и разметала все Геркины приборы. Не успел я на это как-то отреагировать, как мимо меня проплыло что-то длинное и толстое, толщиной с бревно крепкого дерева. Свой фонарь я засунул в трещину потолка для того, чтобы освободить руки и теперь стоял во тьме. Чудовище меня не заметило, оно сразу направилось в дальний конец пещеры. Гера тоже заметил волнение воды и обернулся навстречу змею. Луч фонарика скользнул по шершавой серой морде с узкими хищными глазами и запрыгал по воде — Гера его выпустил из руки и он повис на ремне. Я чувствовал, как во тьме Гера медленно поднимает свою камеру и как можно спокойней сказал:
—Гера, не делай этого!
Сверкнула вспышка, раз, другой, третий...
  Мощный водоворот сотряс пещеру, сбивая меня с ног и бросая на стену. Маска не разбилась просто чудом. От удара ремень акваланга треснул и я почувствовал, что он сейчас свалится. Но он удержался. Кашляя и отплевываясь я вынырнул на поверхность и уцепился за выступ в скале. С минуту я приходил в себя — в голове гудело, в глазах мелькало, в ушах звенело.
Фонарик все продолжал торчать из трещины и я поплыл к нему. Затолкать его туда оказалось легче, чем вытащить, но я с этим справился.
—Гера!— позвал я.
  Пещера молчала. Что было сил я поплыл в дальний конец пещеры. На поверхности плавала пустая банка для сбора образцов, а Герки нигде не было. Я нырнул на самое дно и не прошло пяти минут, как нашел его. Маска и баллоны уцелели, но сам Гера превратился в тряпичную куклу — его грудная клетка была смята, дыхания не было, а из горловины гидрокостюма текла кровь. Кровью была заполнена и маска. Я не помню, как вытащил безжизненное тело из подводного грота, как поднял на борт. Не помню, как завел мотор. Зато отчетливо помню, как снял с него маску и оттуда хлынула кровь.
  Увидев рыбацкие лодки, я загудел сиреной и меня заметили. Не прошло и трех часов, как Гидра подошла к бухте, но войти в нее можно было только под вечер. На берегу уже собрались жители городка. Все с нетерпением ждали прилива. А потом, немного позже, когда было уже темно, участковый сидел за Гериным столом, слушал мой рассказ и составлял протокол.
—Ну чем—то вы можете подтвердить, что видели морского змея?— недоверчиво спрашивал он. Я только разводил руками и показывал разбитую камеру, которая висела у меня на поясе в тот момент. А вторую камеру выронил Гера, когда морской змей, испуганный яркой вспышкой, резко развернулся и ударив Геру хвостом, удрал в море. Все, что у меня было — это данные по морской капусте да куча оборудования, из которого половина — самодельная.
  Еще три месяца я проторчал в городишке Н., приводя в порядок Герины исследования по морской капусте, Змею и другие. Работы было много, но вся она была тщательно отсортирована и разложена до меня, так что мне оставалось только упаковать и разослать по соответствующим адресам. В море я больше не выходил, а когда уезжал, замкнул дом, заколотил окна и привел все в надлежащий порядок. До станции меня подвез участковый на своем москвиче.
Погода кончилась, моросил мелкий дождик, мы стояли под козырьком, ждали поезда и тихонько разговаривали.
—Так уж у него в жизни вышло. Судьба,— сказал участковый. Я в ответ только вздохнул.
—Я потом протокол переписал и за вас сам расписался,— признался он,— убрал я все про змея. Просто написал — несчастный случай.
Я снова вздохнул и кивнул. Вдалеке загудел поезд...