Глава 1. Острые зубы и странные встречи

Все изменилось два года, пять месяцев и восемнадцать дней назад. На мой взгляд - прошла целая вечность.
Тогда моя жизнь была не то, чтобы скучна... Но, скажем так - не отличалась разнообразием. Да вы и сами все знаете, если знакомы с ритмом больших городов. Остатки сна снимает подземка, дневное время поглощает работа, вечера заполняет калейдоскоп накрашенных лиц (одних и тех же, мелькающих в синеве телеящика). У многих комп, ведущий в мир сетевой реальности – «привет-пока» на каких-нибудь «Одноклассниках», треп в ICQ. Мегаполис жрет время, сетевое общение заменяет реальное… Ну а как тут тратиться на личные встречи, если «жизненный цикл - «работа - дом - работа - дом - работа»?
Знакомо? Сочувствую. А если у вас в суете мегаполиса находится время для дорогих людей… Нет, зависти вы не дождетесь. Зря расслабляетесь, дорогие мои - пора бояться: за себя, своих любимых и близких. Скоро станет слишком опасно – и липкий страх будет застилать разум не только ночью, но и при свете дня - до самой смерти – моей, вашей… Остается надеяться, что этого не случится.
Позвольте представиться - Анастасия Каримова. 26 лет. Образование - высшее экономическое. Без детей и не замужем. Еще, как пишут в резюме, «есть временная регистрация в столице». Но, впрочем, зачем вам эти подробности? Мне нет нужды в трудоустройстве, я больше не работаю по специальности. Мой нынешний род занятий – посредник между той стороной и вами - живыми и теплыми людьми. И, знаете, не надо меня обвинять – ведь нас с вами многое объединяет. Хочется жить, любить, радоваться, быть может, мимоходом, урвать у вечности житейских благ, достичь известности или банально выспаться.
Но надо помнить - сумерки вокруг, они повсюду. Обитатели иного мира заселяют Москву, мы - их заложники. Везде, за краем взгляда, прячутся ходячие бомбы, готовые рвануть и убить все живое. И уже сейчас, потихоньку, крадущие жизнь.
Они не готовы к компромиссам – да и выдержит ли Москва внезапный наплыв новых жителей? В особенности, если они будут неживыми – и не мертвыми?

Мой папочка всегда предупреждал: «Не разговаривай с незнакомцами». И в 5, и в 15, и в 20.
Родительские наставления прочно осели в мозг, потому я не знакомилась с попутчиками и «отбривала» ловеласов. Спросив «который час», вы бы узнали, в лучшем случае, время. А то и вовсе не узнали бы ничего.

Одним хмурым весенним утром, ковыляя в полусне на работу, я вовсе не думала о прекрасных принцах. Зачем? Да и за дорогой, честно говоря, не следила. Так чуть было и не померла – в полусне. Отреагировав (скорее на клаксон, чем на удар по мягкому месту), я неохотно посмотрела на окружающую действительность. Надо же – моего бока плотно касался бампер машины - большой, с неряшливыми точечками грязи на черной поверхности. Потенциальный нарушитель ПДД смотрел через стекло круглыми (от ужаса?) глазами. Небось, тоже на работу спешил – и не верит еще, что успел затормозить вовремя.
Водила выскочил – высокий, красивый - пристал с какими-то вопросами, начал совать визитку… Я взяла – скорее машинально, чем сознательно. Отмахнулась, и вяло продолжила путь к остановке автобуса.
Уже в офисе пробила нервная дрожь. Будь я пошустрей – или опаздывай чуть сильнее – живо оказалась бы под колесами. Пальцы осторожно прикоснулись к поверхности прямоугольника – может, позвонить? Но зачем? Как-то неудобно, и вообще…
- Каримова, не тормози, - попыталась урезонить себя, - Все обошлось!
Так что визитка отправилась в мусорку – к чекам, черновикам и прочему хламу. Мне не нужны были новые контакты. Тем более, из-за жалости. А может, и жалости не обломится – не любят люди тех, из-за кого испытали неловкость. Будет запоздалая агрессия – и все. Да и вообще - кто он, а кто я? Мне не хватало денег даже на потрепанную шестерку, ведь аренда квартиры по максимуму срезала бюджет.
Я покосилась на мусорную корзину. Было не по себе – то ли из-за произошедшего, то ли от неожиданных предчувствий. Сердце обычно не врет, но на этот раз оно сжималось в ожидании чего-то ужасного. Как будто нелепый случай, толкнувший меня под колеса авто, был только предвестником бесчисленных бед. Сейчас понимаю – тогда мне стоило застрелиться, сбежать в другой город, на другой континент. И, может быть, все бы обошлось.
Хотя, что гадать об упущенном? Кое-кто уже заметил рядовую бухгалтершу. И надумал взять в оборот.
На моем месте мог оказаться кто угодно - любой человек, живущий и работающий в мегаполисе. Это меня и пугает.

Прошел март, затем – апрель. Я пережила стылую капель, когда яркие солнечные лучи целуют лицо обещанием будущего тепла. Затем - освобождение от зимней одежды и первые дожди. Несколько раз во дворе натыкалась на давнишнего водителя. Кажется, он хотел извиниться. Похвальное стремление, правда? Но мне было не до любезностей – послала, не слушая. Драгоценное внимание безраздельно принадлежало работе – ведь мне было к чему стремиться. Совместное дело, затеянное с бывшим сокурсником, постепенно приносило плоды – но вкалывать приходилось с утра и до ночи.
Потом начались проблемы со сном. Я засыпала в метро, в общественном транспорте, в офисе… И даже во время переговоров не была застрахована от неожиданных грез. Миг – и словно проваливаешься: чужие слова отдаются эхом, в голове кружатся хороводы привычных и совсем незнакомых лиц, мысль убегает куда-то за пределы реальности… А по ночам сознание ясно, мысли четки, активность – поразительна – но ниточка сна прячется вдалеке, и редкие визиты Морфея воспринимаются как блаженство. Привычная и такая родная многоэтажка навевала уныние, в подъезде появился неряшливый (и почему-то синий) сор, в квартире было слишком темно и мрачно. Даже лужи на улицах казались злее и глубже обычного, словно расторгли контракт на отражение весеннего неба и договорились о сотрудничестве с темным чревом земли.
По вечерам – бессмысленное снотворное. Днем - декалитры кофе, элеутерококк, энергетические напитки, упаковки витаминов и «тонизирующих средств»… Вам знакомо ощущение паука, застрявшего в собственной паутине? Любая попытка вернуться «обратно, к нормальному состоянию», порождала новые грезы и расцвечивала дневные сны. Ночи были заполнены судорожной активностью – подчисткой дневных «хвостов», написанием связных писем, поиском рецептов в интернет-справочниках и общением хоть с кем-то, кто в это время не спит.
Цветочек «аськи» привычно замигал, распластывая сообщение мессенджера поверх окон.
- Привет, как дела?
Сестрица! Мои родные уже шестой год живут в США – я, по глупости отказавшись, пребываю на исторической родине. Так и общаемся – по телефону, по электронной почте… или вот, как сейчас с сестрой, через icq.
- Как сажа бела ;
- Снова не можешь уснуть?
- Угу.
Анька помолчала.
- Сходи в отпуск.
- Чего? У нас сдача годовой отчетности. Надо бы дотянуть.
- Беее… Сдавай и уходи. Мне кажется, тебе пора отдохнуть.
Совет был ценным. Да, тут не помешают несколько дней отдыха. Мы потрепались – совсем немного и, распрощавшись, я поднесла к губам неожиданно опустевшую кружку. На дне оставалось немного заварки – и все. Нынешний ритм жизнедеятельности опустошил запасы. Вот уже чай закончился, а сна – ни в одном глазу. Пришлось, скрепя сердце, отправляться в ближайший круглосуточный магазин.

Пустую улицу овевал промозглый ветер, с неба сыпались редкие капли. Несмотря на горящие фонари, было сумрачно и довольно прохладно. Подняв воротник плаща, я шла, осторожно огибая припаркованные машины. Дом торчал за спиной одиноким клыком, приземистые пятиэтажки напоминали щербатые зубы, оставленные неизвестным бойцом в великанской челюсти. Окна не светились, словно на всем районе лежало покрывало сна. А про меня отчего забыли?
Немногочисленные покупатели были вялы и апатичны – впрочем, как и сотрудники супермаркета. Зевнув, темноволосая кассирша лениво сгребла сдачу и протянула чек. Я медлила, аккуратно укладывая покупки в пластиковый пакет – в магазине было тепло, светло и относительно людно. Мне не хотелось возвращаться в гулкую квартиру, блуждая в лабиринте темных улиц и собирая дождь. На колченогом стуле у выхода, развалившись и чуть ли не сползая с него, с упоением зевал во весь рот охранник. Ну вот. А мне снова придется ворочаться до утра в бесплодном ожидании сна.
Первый поворот, второй, третий. Поеживаясь, пробежала по сумеречным тротуарам, усыпанным каплями дождя, миновала несколько перекрестков. Наконец, подойдя к дому, я радостно выдохнула. Нас отделяли сквер – какие-то несколько метров – и ряд почти невидимых, скорее угадываемых в темноте, гаражей. По старой детской площадке передо мной метались тени растущих окрест деревьев. Черные ветки блестели на фоне ржаво-оранжевого неба, металлоконструкции игрушечных «домиков» напоминали скелет динозавра, очертания низких лавочек скорее угадывались, чем бросались в глаза. Мне это место и днем не особенно нравилось, а сейчас – и подавно. Свет придорожных фонарей рассеивался на полпути, окна дома напротив были черны как ночь. Казалось, что все они: лавки, грибок песочницы, турники – резвятся ночами здесь вместо детей, а ветераны-деревья скрывают вакханалию от случайных взоров. Я – нежеланный свидетель. По спине побежали мурашки, на висках и ногах появилась «гусиная» кожа. Боже, как холодно! Я нервно вздрогнула от крупной капли, на удивление метко попавшей за шиворот.
«Мой» дом возвышался напротив, но что-то мешало сдвинуться с места.
Послышался шорох. Мурашки снова начали свой безумный бег, волосы встали дыбом. Я набрала полную грудь влажного воздуха, попыталась дышать размеренно. Думай! На мусор, бомбардируемый дождем, этот звук не походил. Качели? Они иначе скрипят. Не похоже на человека, наверняка - не собака. Звук шел от горбатого силуэта одной из лавок, а под них даже мелкого бобика не запихнуть. Я стояла. Пыталась успокоиться. Сердце билось в груди громким набатом: тук-тук-тук. От напряженного вглядывания во тьму болели глаза.
- Мммяяу! – раздалось в тишине, и я неуверенно сделала первый шаг к лавке. Котенок! Кто мог оставить бедняжку на улице – при такой-то премерзкой погоде?
Зыбкий свет обрисовывал контуры лавочки, но пространство под ней пряталось в темноте. Присев на корточки, я протянула руку. Нет, не дотянуться. Отставив пакет, опустилась на колени, даже не думая, что пачкаю старый плащ. В лицо пахнуло сыростью, перемешанной с какой-то сладковатой дрянью, влажной землей. Пальцы ощупали мокрый песок, шероховатую поверхность дерева, толкнули пустую бутылку – та перекатилась с тихим «дзыньк».
- Кис-кис-кис, котеночек - позвала я, - где ты, животное?
Запястье отозвалось дикой болью. Я рванулась, елозя коленями по грязному сырому песку. В руку как будто впились тысячи игл, но этим все не закончилось - искра боли рванула дальше, к плечу, изогнула в адских конвульсиях позвоночник. Мой вопль наверняка донесся до луны, когда я осознала себя – скорчившейся, лежащей в грязи, подрагивающей, ошеломленной. Ноющая рука была прижата к плащу – так сильно, что в кожу впивались пуговицы. Во рту ощущался металлический привкус крови. Прокусила губу? Пошатываясь, превозмогая себя, я поднялась на ноги. И тут же рванула в подъезд - подальше от жуткого места, где коты атакуют невинных прохожих, прочь от злорадного покачивания ветвей и скрипа мокрых качелей. Прочь от ужасов. Захлопнула квартирную дверь, кинулась в ванную. Еле-еле, с невероятными усилиями, стянула плащ, закатала рукав водолазки. И остолбенела от увиденного.

Пострадавшее запястье выглядело ужасно – в красно-коричневых разводах, песчинках, мусорной трухе. Под смытой грязью обнаружились глубокие порезы, бледно-розовые ошметки кожи, окружавшие рану, заливала кровь. Выше - поближе к локтю, на линиях синеватых вен, при каждом вздохе набухали небольшие красные капельки. При попытке пошевелить пальцами крови выделялось больше – она текла к запястью, смешиваясь с той, которая хлестала из порезов. Красные ручейки бодро стекали в слив раковины, бледнея при встрече с водой, на белой эмали виднелись алые капли. Несмотря на ноющую больше, это было красиво.
Как мне работать? Что делать – вызывать скорую? Где-то на краю сознания бесилась мысль о столбняке. Нужно делать уколы, пить лекарства? Или что? Мне только 24 – так мало всего сделано, так не хочется умирать.
Обмотав руку полотенцем, я присела на край старой ванны и зарыдала – не столько от боли, сколько от жалости к себе. Когда истошный плач сменился всхлипываниями, нагнувшись, нашарила в кармане плаща мобильник. Морщась от боли, напечатала смску начальнику. Встала, пошатываясь, добрела до комнаты. Не раздеваясь, рухнула на кровать… и уснула. Впервые за долгое время - ночью.

Мой путь пролегал по песчаной тропе, в обеих сторон торчали низкие – меньше метра - оградки. Пространство за ними скрывал густой белый туман, мешая понять, где я – и куда иду. Не было слышно человеческих шагов, голосов, рокота машин – вообще никакого шума. Одежду и кожу покрывали капельки влаги. Прикрыв глаза, можно было представить, будто тело движется в холодном – и густом - море белой тишины.
Внезапный порыв холодного ветра охладил лицо, создал прорехи в слоях белого тумана… Ужас! По обе стороны, за пресловутыми оградками, располагались белые кресты. Довольно высокие, они уходили вдаль фантасмагорическими рядами. Снова подул ветер, и сквозь новые «дырки» я заметила каменные плиты. Машинально отметила, что на большинстве - полустертые надписи, и лишь на некоторых – фотопортреты владельцев, изредка взор натыкался на скорбные пучки букетов и обвисшие елочные гирлянды. Немного лент и рукотворных цветов, но ничего – никого – живого.
Мне стало страшно. Я никогда не испытывала тяги к кладбищам, избегала экскурсий на «места боевой славы» и, слава Богу, не хоронила никого из родных…
Так что же я делаю здесь, среди старых могил, в тумане? Отошла в мир иной? Полузабытых сведений из курса ОБЖ хватало, чтобы понять – от столбняка с такой оперативностью не умирают, укусы гадюк (и других ядовитых тварей) должны выглядеть более аккуратно. Может, кровушкой истекла? На запястье обнаружилась некрасивая бурая корка, пальцы двигались. Болезненно, но терпимо. Приободрившись, добавила в список планов пункт «посетить травматолога».
Отсюда надо выбираться, но как? За короткое время туман уплотнился, видимость сократилась до полуметра, а где здесь выход - я не знала. Так и побрела, наугад, осторожно переставляя ноги и периодически нащупывая преграды пальцами здоровой руки.
Внезапно туман обрел цвет: размытый, лимонно-желтый. Ой! Мгновенно ослепнув от резкого света, я прикрыла глаза - под веками пульсировали яркие разноцветные пятна.
- Привет! – звонким голосом отозвался обладатель света. – Не видела код?
- Ээээ?... Какой… код?
Я поморгала. Луч фонаря бил в землю, высвечивая неровности песчаной дорожки. В пятне размытой желтизны на меня таращился молоденький, вихрастый парень – невысокий, угловатый, одетый в потрепанную походную униформу.
- Скажи, ты код не видела? Такой, с буквами DR – «Дозоры».
Неведомый код был последней вещью, которую я могла найти на кладбище. Об этом и сообщила подростку. Тот опечалился.
- Жаль. А то мы запарились с этим заданием. И так крутили, и этак. А времени уже мало… Он посмотрел на часы и грустно вздохнул. – Шаришься тут, блин, и без толку.
Он неловко посмотрел на меня, шевельнул фонариком.
- Ты точно местная?
- Мальчик, ты сдурел? - Я махнула рукой, указывая за спину. – Какая местная? Это клад-би-ще.
- Ну и что, - ничуть не смутился тот, – Третий уровень опасности, конечно. Кстати, меня Виталиком звать.
Я закатила глаза.
- А меня – Настя.
Он переложил фонарь из руки в руку (круг света описал дугу), залез в карман старой куртки и вытащил телефон.
- Дзыга? Отбой. Ни фига не нашел, предлагай другую локацию. Нет. Никого не встретил. Аборигенку только одну. Нет, она не знает. Жду.
Я нервно дернула плечом и, когда он нажал «отбой», вмешалась.
- А что, тут вас много, таких… которые коды ищут?
- Не знаю… - отозвался Виталик, - может, и другие команды. Он запихнул телефон обратно в карман, переложил фонарик в правую руку, посветил перед собой и двинулся по тропе.
- Команды? – удивившись, я даже не заметила, как пошла за ним. Поровнялась, оставаясь рядом, - И многие так, по ночам, ходят на кладбища за кодами? Он неловко хихикнул.
- Ага. Такая игра. «Дозоры».
- Что, это - новый молодежный прикол? Клубы и вечеринки слиты в отстой?
Он хмыкнул.
- Типа того. Квесты там всякие, локации. Вроде… - он замешкался, подбирая слова, - вроде «Зарницы».
- Аааа… Ну да, мы тоже в пионерских лагерях в нечто подобное играли. Мазались пастой, рассказывали ужастики… «Черная рука», «Девочка и гроб»…
Окончание фразы заглушил громкий крик. Стало страшно – несмотря такой теплый и родной свет фонарика. Виталик вздрогнул – да и мне было не по себе.
Внезапно впереди раздалось тихое рычание. В голове сразу всплыли истории про диких псов, целыми стаями атакующих – и рвущих на куски - одиноких путников. Туман рассеивал и искажал звуки – с какой стороны ждать нападения, сколько их? Я глянула на побелевшего Виталика, хотела крикнуть - «Бежим!», но горло словно окаменело. Сердце стучало как сумасшедшее.
Хриплый, прерывающийся вой словно стряхнул оцепенение. Развернувшись, я побежала назад – не разбирая дороги, натыкаясь на прутья и шипы железных оградок, периодически спотыкаясь и почти падая, металась в молочно-белом киселе. Изредка попадающие в поле зрения кресты и прямоугольники памятников порождали новые волны паники – казалось, лица с портретов наблюдают за неудачницей, ухмыляясь либо сочувствуя мне.
Не знаю, куда делся Виталик. Может быть, бежал за мной, может – рванул в другом направлении. Было не до него – в экстремальных ситуациях все правила приличий отходят на десятый план.
Кошмар продолжался, и в момент особенного невезения я в ужасе поняла: «Западня!» – впереди торчал мраморный памятник, по обеим сторонам – ограды. С плиты смотрело чье-то лицо, краем сознания я ухватила надпись – имя и дату: «Константин Тимофеевич Солдатенков, 1878…». Руки – одна в судорогах, другая - взрываясь невероятной болью – пытались оттолкнуться от холодной плиты, влажной земли, осклизлых решеток… Рычание раздавалось совсем близко, уже за моей спиной…
Наконец, неуклюже развернувшись, я зашарила по карманам плаща: деньги, монетки, ключи… Как бы пригодился сейчас нож, лучше всего – скальпель! Ну хоть что-нибудь, хотя бы авторучка! Делать нечего - проверим на практике возможность самообороны с помощью подручных средств. Вынув связку ключей, я выставила самый длинный – от входной двери - перед собой, импровизированным кинжалом, и приготовилась к сопротивлению. Другую руку согнула в локте, защищая голову – пусть нападают, собаки.
Сколько я простояла, обливаясь холодным потом в ожидании смыкающихся челюстей - не знаю. Неожиданно пространство разорвал визг и звонкий скулеж. Меланхолично прикинула - это члены неведомой стаи разбираются между собой, кому первому подходить к опасной, вооруженной связкой ключей, сумасшедшей. Визг переходил в ультразвук, ввинчивался в уши и уносился в неведомые дали. В какофонию неистового кладбищенского оркестра вплелось рычание, затем – шевеление, звук падения - и все стихло. Неужели кто-то пришел сюда и разогнал свору? Быть может, неведомый «кто-то» - большой и еще более опасный хищник? Я напряглась, обливаясь холодным потом.
В белой пелене виднелись контуры крупной фигуры. Медведь?! Связки утратили былую окаменелость, и пространство разорвал истеричный визг, сам собой вырвавшийся из моего горла.
- Барышня, успокойтесь. Все в порядке, не нужно кричать.
Этот голос не мог принадлежать медведю – если только мужчины не превращаются в медведей в особых случаях. Но приблизившаяся фигура, уже четче различимая среди тумана, явно была антропоморфной. А рука, осторожно отодвинувшая торчавший ключ, точно принадлежала человеку.
Туман словно отодвинулся на пару шагов - я, наконец, смогла разглядеть своего спасителя. Вопреки стереотипам, этот работник кладбища не принадлежал к выходцам из средней Азии, традиционно нанимаемым для уборки московских улиц. Невысокий, светловолосый мужчина обладал вполне славянскими чертами – и одежда на нем не была традиционной униформой дворников. Скорее, пиджак и брюки, нежели комбинезон. Я моргнула, недоумевая.
- Вы живы, барышня?
- Ээээ… да. Благодарю вас… за помощь.
- Позвольте помочь вам подняться.
Отмахнувшись, я выдернула ногу и, пошатываясь, встала. Спохватившись, запихнула связку ключей обратно в карман плаща.
- Где здесь выход?
Мужчина посмотрел на меня испытывающим взглядом. Симпатичный, несмотря на странную одежду и неожиданно бледную кожу – впрочем, это можно списать на общую нервозность обстановки. Тонкие губы поджаты - да, не время для церемоний.
- Я провожу.
Он уверенно двинулся по тропинке, я пыхтела следом. На лицо липли волосы, оседала морось, меня подташнивало – на вежливую беседу не оставалось сил. Остановившись у небольшой калитки, с обеих сторон подпираемой толстыми кирпичными стенами, проводник пропустил меня вперед.
Увидев обычный мокрый асфальт в мягком оранжевом освещении, я вспомнила кое-что…
- Подождите! А как же ребята, те, из «Дозоров»?
Идея помощи ребятам мне не особенно нравилась. Ну кто в здравом уме двинет на кладбище посреди ночи? Тем более, выполняя условия какой-то глупой «коллективной» игры, тогда как все нормальные люди (тут меня передернуло) наверняка сидят дома после тяжелого трудового дня. Но дурацкий порыв не спешил испаряться.
- Наверняка они там, где мы с вами встретились. Где-то неподалеку. Один или двое, если я правильно поняла.
На бескровном лице моего попутчика сверкнули ярко-зеленые глаза, придавая всему его облику нечто демоническое. Тонкие губы скривились, он молчал. Я испытующе смотрела в его лицо, приподняв одну бровь – как всегда, когда волнуюсь. Молчание становилось совсем неприличным.
- Я посмотрю, - наконец, словно нехотя произнес он, практически не разжимая губ. – До свидания, - добавил уже мягче.
Шагнув на обычную московскую улицу, я обернулась, вспомнив, что надо бы поблагодарить спасителя. Туман исчез, как по волшебству, явив взору разномастные решетки ограждений, ряды крестов и гранитных памятников. То тут, то там невпопад торчали стволы деревьев, блестели голые ветки кустов. Мужчины не было видно.

Там было невероятно тихо, - когда я осознала себя в собственной квартире, эта мысль пришла первой, - и влажно. С улицы доносился рокот автомобильных двигателей и шелестящий звук покрышек, стук торопливых каблучков и шарканье подметок. Не похоже, что зарядил дождь. Может, еще не наступило утро? Скосив глаза, я изучала циферблат настенных часов. И ахнула - стрелки часов подбирались к цифре «11», то есть с момента неудачного похода в магазин прошел не час – почти сутки. Тело зудело, скомканная одежда была безвозвратно испачкана, ныла больная рука. Совершенно разбитое состояние усугубил длинный список неотвеченных вызовов, высветившийся на экране мобильника.

С наслаждением впитывая струи теплой воды, я пыталась придти в себя и собраться с мыслями.
Как объяснить начальнику свое отсутствие? Где в это время найти врача? Что со мной, и насколько это серьезно? Идея «лечь и умереть» была отвергнута как несостоятельная. Я еще молода – так что стоит выправить здоровье и пожить, наконец, в свое удовольствие.
Интересно, и почему я не думала об этом раньше?
Сейчас, после продолжительного поглощения коктейля из сонливости, недосыпа, непонятных событий, при странной ране на запястье правой руки и кошмарного сна, меня обуяла удивительная легкость и жажда жизни. С полотенцем в одной руке и зубной щеткой в другой, я задумалась – а в чем причина моих неурядиц? Как будто кто-то запихнул меня под колпак и изучал, как удивительное насекомое. И снимал на видео, прикалываясь над тормознутостью героини. Я оглядела до боли знакомую ванную – выщербленный кафель, старое зеркало с отбитым уголком, желтоватая ванна…
- Эй, ребята! Я разгадала ваш замысел! Это такое реалити-шоу?
Нервно хихикнув над абсурдностью идеи, я обернулась полотенцем и пошла на кухню. На сытый желудок, знаете ли, думать непросто – но организм настырно требовал топлива.
Что тут у нас? Кефир, творог, овощи... Содержимое холодильника удручало, но что ни сделаешь во имя борьбы с лишним весом. Я внимательно оглядела полки, изучила содержимое дверцы, проинспектировала морозилку. Ни звонких от холода пельмешек, ни распирающих целлофан сосисок, ни сочных, ароматных кусков настоящего сытного мяса… Удивившись внезапной страсти к мясным продуктам, я с силой захлопнула дверцу. И в недоумении уставилась на поверхность старого холодильника, покрытую неравномерными, коричнево-бордовыми разводами. Ух, ты… Я действительно схожу с ума!

Ноги подкосились. Плюхнувшись на табурет, я поискала взглядом мобильник. Доктора! Или все-таки шефа?
Наверное, вам непонятен мой трудоголизм и шефопоклонничество - «на первом месте – работа», и все такое… Но тут все просто – мы в Москве, господа. В городе самых высоких зарплат, арендных ставок и цен, в городе миллионов трудящихся и сотен тысяч приезжих. Экономика должна быть экономной – и вакансий всегда меньше, чем соискателей. Соскочишь и вылетишь – умрешь на обочине, причем по твоему телу пройдут толпы тех, кто приехал в «город мечты». Сия безрадостная картина пришла в мою голову еще на первом курсе (довольно приличного вуза, но без особенных перспектив) – так что «дробить гранит» и получать практический опыт пришлось с удесятеренной активностью и упорством. Параллельно учебе приходилось работать, меняя место за местом в поиске новых задач и перспектив, а потом появился сокурсник Женька. Помимо собственной фирмы, у него была куча проектов, «наполеоновские» намерения и безграничная вера, что я – все смогу. Вот и могла, выжимаясь по максимуму, тогда как мужчины, гулянки и прочая мишура были отброшены за ненадобностью. К сожалению, старая политика родила ряд проблем: в погоне за эффективностью я довела до автоматизма слишком много всего, в том числе – себя и окружающий мир.

На удивление разумная цепочка мыслей родилась в момент созерцания вымазанной двери холодильного шкафа. Да, некрасиво – и грязно. Да, стоило бы позвонить начальнику – тому самому Женьке. Но, под влиянием нового взгляда на мир, я первым делом набрала номер «скорой» - то есть частной подобной службы, прилагавшейся к дорогому медполису.
- «Евразийская страховая компания», приветствуем вас, - мелодично отозвалась трубка.
- Девушка, здравствуйте. Мне нужен врач. Укусила кошка и, еще - есть проблемы со сном, - в моем голосе вовсе не было уверенности. Врачей я старательно избегала, так что, зажавшись, предвкушала ответ: «Простите, психов не обслуживаем».
Но дежурную необычный комплект болезней, казалось, не удивил. Она невозмутимо спросила фамилию, номер платного полиса и мой фактический адрес, после чего сообщила:
- Экипаж будет у вас через полчаса. Ждите.
Все-таки платное медобслуживание – великая вещь.

Худенький черноволосый врач ничем не походил на профессора Преображенского: ни очков в дорогой оправе, ни седых волос – в экипаже приехал ко мне бравый молодец с зализанной стрижкой, высоким голосом и в зеленом халате под серым плащом.
- Ну, на что жалуемся? - деловито осведомился доктор, по-хозяйски проходя в комнату и зажигая свет.
Постель неубрана, на полках и столе - пыль, но страшнее всего то, что входная дверь оказалась незаперта. Смутившись, я протянула пострадавшую руку:
- Вот. Укусили.
- Кто? Неужели муж? – шутливо отозвался врач, разглядывая и ощупывая мою многострадальную конечность.
Я скривилась.
- Думала, кошка. Шла, протянула руку… До сих пор болит.
Его пальцы совершили короткую пробежку по запястью.
- Ну, что же вы. Так можно и без руки остаться.
- Мне нужно делать уколы? От этого… от столбняка?
- Пошевелите рукой. Да, да, вот так. А теперь – пальцами. Хорошо…
- А уколы, доктор?
- Дались они вам… Для начала сдайте анализы – офис на Пятницкой, знаете?.. И побыстрее - а потом и об уколах поговорим.
Он подмигнул мне
- Или неймется?
Такой подход к вопросу мне не понравился.
- Доктор, я серьезно!
- Я тоже. Мне сказали, у вас также проблемы со сном. Верно?
Я оторопела.
- А чего тогда спрашиваете?
- Все по инструкции. Чтобы не жаловались, будто мы не уделяем внимания каждому пациенту.
Не обращая внимания на мое недовольное хмыканье, врач осмотрел глаза (красные, знаю), пощупал пульс и провел серию хитрых манипуляций, перемежаемых разнообразными вопросами. Когда моя ярость дошла до точки кипения, и готовилась выплеснуться на экскулапа, тот вынес вердикт.
- Ничего особенного. Отдых, и еще раз отдых, вдобавок могу прописать серию средств для поддержки нервной системы. Вы не задумывались об отпуске?
Я оторопела.
- У меня баланс…
Он уже заполнял фирменный бланк клиники. Вынул из планшетки несколько листков и протянул мне.
- Баланс! А у кого-то – жизнь. Подумайте над этим. И еще, – произнес он из уже коридора, - странная у вас была кошка. Никогда не встречал подобных укусов.