Хамелионша в квадрате продолжение 6

       Если у кого-то есть повод убить Наталью, то может ей действительно стать Тамарой. Но как быть с сегодняшней ночью. Мужчина, вероятно, знает, что она не Тамара. Ладно, не паниковать, Наталья, что жить захотелось, а совсем недавно мысли у тебя были другие. Да и, наконец, хотелось бы увидеть Николая, прояснить, что он здесь делает, какой счастливый случай привёл его сюда.
       Николай, Наталье всегда нравилось это имя, но когда она познакомилась с его обладателем, оно стало нравиться ещё больше. Так, с первого взгляда, ничем не броский человек, внешность обыкновенная мужская, рост нормальный для мужчины. Характер, ну у каждого из нас есть своя ложка дёгтя запазухой, он скорее проявляется по отношению к тем людям, которым доверяет на все сто, которых уважает на все двести. Немало прошло времени, пока она заслужила доверие и уважение этого человека. Он долго приглядывался к ней, проверял, предел работоспособности, выносливости, терпения, если так можно выразиться на вшивость тоже проверял, на отношение к противоположному полу, т.е. вода, огонь и медные трубы. Уважение Николая дорогого стоит, и за это стоило побороться, тем более что ни в чем пересиливать себя не приходилось, она действительно такая.
       У неё есть своя ложка дёгтя – это хандра, испытала на себе все средства борьбы с ней, но она у Натальи, как грипп, приходит неожиданно и исчезает сама через определенное время, хоть ты её прогоняй, хоть просто на диване лежи и хандри. Тут даже Николай как друг и начальник был бессилен и что самое интересное, он по её взгляду, даже раньше её самой, мог узнать, что она начинает хандрить, и часто по человечески, не трогал её в этот момент. Он знал, что потом она все наверстает. Так приятно осознавать, что человек уважает не только твои достоинства, но и твои недостатки. Вот такой он Николай.
       Она прикрыла глаза и задремала, как он вошёл, не слышала, очнулась отого, что её взяли за руку. Руки были мужские, большие и теплые, так делал только Николай в исключительных случаях, большей вольности в отношении Натальи, не позволял. Желание обнять его пришлось подавить на корню, хотя она теперь не его подчиненная, и может делать всё чего захочет, но улыбку радости с лица стирать не стала, не захотела, она действительно была рада его появлению.
       Любопытство брало верх, Наталье, скорее хотелось узнать, почему он оказался в этом городе, и как он нашел её, а ларчик просто открывался. После расставания, со своей благоверной супругой, которую он очень любил и уважал, но которая не смогла вынести тягот жены офицера. Его почти никогда нет дома, а ты в это время думай все, что тебе хочется, а он не позвонит и не предупредит. Запланируешь одно, а получается опять одна, ну и так далее, всего не перечесть. Не стал он её мучить и отпустил с богом, а сам попросил перевод в другой город.
       О том, что Наталья погибла, узнал из сводки, и ломанулся в морг. В морг вошел с тяжелым сердцем, все-таки не совсем чужой человек для него, но, взглянув на руку, которая была видна из-под простыни, повеселел, но служащим объяснять ничего не стал, лишь узнал, куда отвезли вторую пострадавшую.
       И вот он здесь, Наталья усомнилась, неужели руки ему хватило, чтобы опознать её.
       - Но ведь я оказался прав – ответил он. Ему хотелось доказать ей, что он её не забыл, чтобы она не чувствовала себя одинокой.
       - Ну, а что с именем, если ты знаешь, что я это я, почему официально не развеял эту неразбериху. Думаю, что у Тамары есть друзья, а у меня дети и другие, близкие мне люди. Они будут считать меня погибшей, согласись, и тебе было не очень приятно получить такое известие - это было для неё сейчас самое больное место, она представила, как плохо будет её детям, когда они узнают о её смерти.
       - Чтобы ты мне сейчас не говорила, и какие бы веские доводы не приводила, ты будешь трупом, до тех пор, пока я не найду, того, кто решил свести с тобой счеты. А Тамара исчезнет, чтобы не дай бог, кто-нибудь не догадался о подставе. Надеюсь, ты романа здесь ни с кем не закрутила, ну да ладно разберемся. Палата у тебя отдельная со всеми удобствами, похандри здесь немного, завтра прейду и мы с тобой поговорим подробнее обо всем, что произошло. Кому и как ты успела за такое короткое время, сильно насолить. Сейчас убегаю, завтра прейду со следователем, доктора по моей просьбе сегодня не пропустили его. Отдыхай, выздоравливай. Как я рад, что жива ты, понимаешь, ты.
       Николай шёл по больничному коридору, настроение было такое, хоть песни пой, и он отлично понимал, почему ему хочется петь песни, не каждый день судьба дарит такие подарки. У него не было сомнения, что стреляли именно в Наталью, но…..
       Это, но, волновало его не меньше, чем известие о том, что Наталья жива. Что помешало или кто помешал, что это стечение обстоятельств или воля человека, тогда, кто он? – как не прискорбно осознавать вопросов много, ответа не единого пока.
       Постепенно проблемы сгладили улыбку с его лица, да это и к лучшему, а то идет представительный мужик в форме и лыбится, как красна девка. Светлый лик Натальи был упрятан далеко, там, где он был всегда, глубоко с сердце. Все, все думай о деле, кого Наталья так задела, что человек пошел на мокрое дело. Нужно ехать к Валентину, всю ли он мне информацию дал, может за это время его ребята, что-нибудь нарыли, будет от чего оттолкнуться. Наталья и без меня будет пытаться выстроить свою версию произошедшего.

       Сыч заорал, заметался по постели, потом стал махать кулаками и ругаться, ударив кулак обо, что-то жесткое, проснулся.
       - Козёл, сдурел, что ли? – девушка вскочила с постели и выбежала из спальни.
       Желания отвечать не было, он постепенно приходил в себя, после тяжелого сна, который приходил к нему не очень часто, но сегодня опять приснился. Хлопнула входная дверь, это умчалась в ночь очередная снятая им на одну ночь женщина, он не помнит даже, как она выглядит. Оставшись один, поудобнее улегся на спину, и предался воспоминаниям.
       Его служба в Чечне не была долгой, четыре с половиной месяца, по мирному времени, это наверно не долго, а по военному это срок не малый. Когда их привезли к месту дислокации, на Родину уходили два груза 200. Сослуживцы рассказали о неуловимом снайпере, который стреляет из разрушенного дома, и никак его не могут засечь, как сквозь землю проваливается, не помогает ни осмотр здания, ни засады. Одиннадцать парней на его счету. Он сам был снайпером, и так его это задело. Семь дней он присматривался к развалинам, выбирал точку, откуда бы он стрелял, будь он снайпером чеченцем, сам осмотрел развалины, три ночи готовил себе лежку и залег. Два с половиной дня ждал, и вот в окне второго этажа появилось дуло винтовки и полоска защитной ткани. Долго раздумывать нельзя, ведь снять ротозея солдата, дело секундное, поэтому он спустил курок, и побежал в развалины дома, хотя делать этого нельзя из соображения собственной безопасности, ведь если снайпер жив или ранен ему крышка, но выстрела не было.
       Картина, которую, он увидел, потрясла его до глубины души. У окна, на грязном полу, билась в смертельной судороге девчонка, в защитной косынке, лет пятнадцати, беременная, большим сроком, её глаза сфокусировались на нём, и она затихла, с открытыми глазами, левая сторона головы у виска была залита кровью. Нам и в голову не могла прийти мысль, что, отстрелявшись, снайпер мог спрятаться за плиту, куда взрослый человек, естественно пролезть не смог бы. Выходило, что он убил двоих, двоих детей, так как, до взрослой девушки она не доросла и ребенок, который уже не родится. Есть оправдание, Война. Она убила одиннадцать парней, но ведь её убил он, как это забыть, как вычеркнуть это из памяти. Вот с того времени приходит к нему беременная девочка во сне и смотрит на него широко открытыми глазами. Ой, плохо ему, надо ехать к бабе Дуне, пусть помолится, почитает, может опять отпустит, а то уже невмоготу, сердце заходится. Дернул его чёрт связаться, деньги, видите ли, нужны, это все из-за той бабы, что мы грохнули в машине. Сыч встал, подошёл к столу, и принял на душу полстакана водки, хрустнул огурцом на закуску, и поплёлся опять в кровать. Он знал твердо, что два раза в одну ночь она не приходит, но он ошибся, она пришла опять. Он сел на кровати. Его трясло и ломало хуже любого похмелья. Чуть, занялся, рассеет, он оделся, сел в машину и поехал в деревню, к своей спасительнице бабе Дуне.

       Проснулась утром, лежу и думаю – это как же сильно нужно удариться головой, чтобы начать видеть эротические сны по полной программе, с ней такого, после тридцати лет ещё ни разу не было, даже сейчас лежу, а внизу живота тепло постепенно затухает. Одно обидно, с кем куролесила, не помню, либо не видела, либо, просыпаясь, забыла.
       И тут в моей памяти всплывает Тамарин рассказ об её подруге, которая очень долго родить не могла, если ей не изменяет память, Стешей её зовут, а рассказала ей Тамара следующее. Лет семь назад, отец Стеши, Сан Саныч ( так она его называла ) стал, Стешу летом усиленно к себе в гости звать, ну прямо умирает, хочет её видеть. Степанида берёт в августе отпуск и мчится в деревню, к отцу спасать его. Года три не была, расстояние приличное 450 километров, а муж недолюбливал тестя, поэтому всякий раз находил отговорку, чтобы не ехать в гости, и в этот раз тоже работой отговорился, будто один единственный, незаменимый. Ну вот, приехала она, подходит к дому и не узнаёт его. Дом у них строил сам отец, на отшибе, от основной деревни, поднял его на фундаменте повыше, чтобы не затопляло, во время разлива реки. Дом добротный, ухоженный, а сейчас ещё мансарда деревянная надстроена, да красивая такая. Сомнение какое-то появилось, туда ли вообще попала, а тут и батюшка на крыльцо вышел, да такой бодрый, сияющий, ну думаю, жив, здоров и ладушки.
       - Пап, здравствуй, ну и напугал же ты меня, думала, что не туда попала, ты тут случайно не женился?
       - Нет, дочка, я выгодно продался, а большего о наших делах, тебе и знать не нужно, я пока сам себе хозяин. Здравствуй, лапушка моя. Вот и славненько, что приехала, надеюсь одна.
       - Ох, и « любите» вы мужа моего, батюшка!
       - Да уж! Проходи в дом родная, там и обсудим, кто кого любит, а кто кого не любит – отец просто сиял хорошим настроением и ухоженностью.
       Слово за слово, диалог пошёл, и, в конце концов, поведал ей батюшка, что вот уже третий год, мужик один, ну словом новый русский, на месяц, каждый год летом, приезжает, и мансарду ему достроили, вот на днях опять должен приехать. Почему не на Канары, спрашиваю его, а он сказал, что деревню любит, на родную природу его тянет, на том мы с ним и порешили.
       - Да пусть Стеша живёт, он парень хороший, душевный, меня не обижает, и мне веселей – хозяин-то хозяин, а одобрение дочери было бы приятно для него, поэтому он с интересом наблюдал за дочерью.
       - Бог с вами, что хотите, то и делайте, дело ваше – Стеша была рада за отца, ведь она так далеко от него и сердце постоянно беспокоится за его благополучие.
       - Ну ладно, главное узнала. А теперь в баньку и отдыхай, вечереет уже.
       Тут Тамара как-то странно улыбнулась и спрашивает:
       - Наталь, а тебе с подробностями или как? – глядя на её озорные глаза, мне, конечно, захотелось с подробностями.
       - Давай с подробностями, все равно нам спешить некуда – ответила я, и приготовилась слушать. Тамара была прекрасной рассказчицей.
       - Ну, тогда слушай самое интересное – глаза Тамары, озорно заблестели.
       Вот просыпается она утром, погода прелесть. Солнышко светит. Над окном ласточки расшумелись, родители птенцов на крыло ставят. Щебету, хоть уши затыкай. Соскочила с кровати, оделась, умылась и во двор, а там мужик какой-то, во дворе со скотиной возится, воду таскает, корм раздаёт, ну она так на крылечко и села. А, он поглядывает на неё, улыбается, что-то себе на уме и своё дело делает. Управился, подошёл к ней и говорит:
       - А, вы, наверное, хозяйская дочка Стеша? Михаил я, наверху живу. Отца вашего, мы на курорт в Кисловодск отправили.
       - Кто мы?- удивлённо, спросила Стеша.
       - Да он и я! Мечта у него давно была такая, вот мы её и исполнили – его голос, взгляд и манера говорить, оставили в душе Степаниды приятное ощущение. Она, конечно, была огорошена такой странной выходкой отца, сам звал её в гости, и вдруг уехал на курорт. Сердце подсказывало ей, что отец сделал так неспроста, но в чём суть, пока не поняла.
       - Волшебники! - вырвалось у неё в сердцах.
       - Сан Саныч это предвидел, письмо вот вам, а вы Стеша, хоть и сердитесь, а все равно женщина приятная, правильно ваш отец говорит.
       Ой, Наталья, терпенья моего не хватает, все тебе рассказать подробно, сил нет, как хочется перейти к главному, а главное в том, что на пятый день их знакомства, Стеша поняла, что все, нет сил, как её к этому Михаилу тянет, да и он тоже явно напрашивается. Ну, вот и суббота, день банный. Михаил баню истопил и спрашивает Стешу, мол:
       -Степанида Александровна, не желаете в баньке попариться?
       - Извольте, с удовольствием – она ему в ответ, берет все причиндалы и в баню, зашла, глядь, а запора никакого нет, раньше он вроде был и не нужен, но сегодня она явно поняла, как он ей нужен. Сердце то у неё ёкнуло, но подумалось, что не должен бы, плюнула на все, не семнадцать ведь уже, и пошла мыться. Не слышала, как он зашёл в предбанник, разделся и заходит, картина Репина «Не ждали». Она, конечно, струсила, но вида не подала, моется себе, а он тоже моется, потом вехоточку намылил и просит спину потереть, а сам смотрит на неё с прищурочкой, не пересказать сомлела баба, готова, а как спину то тереть стала. Да с чувством. Да с лаской, он и повернулся к ней, готовый, во всеоружии, глаза сомлели, губы набухли, точь в точь как она, пропала баба моя. Как прижал он её к себе, как ласкал, умеют же они сволочи любить, когда захотят. Ну вот, каждый их день я тебе расписывать не буду, а то ты у меня тут на кровати без мужика и поймаешь, и выносишь, и родишь за один день.
       Последний вечер больно сладкий был у них. Стеша говорила, что такая у неё к нему тяга была, она себя в доме закрывала, чтобы не бросаться ему на шею, а тепло в ней как внутри начнет от головы, сердца и вниз к животу, вся горит, тяжко ей было и сладко. Показать эту страсть не хотела, не девочка уже. А как уж он любил её. С лаской, да не торопясь, с кудрей, с волосиков, до глаз, лобика, носика, губочек, шейку, груди, да каждую в отдельности. Живот, боже, живот и ниже, ниже, спина уж дугой гнётся от желания, а он томит её, готовит, а потом ладошечку положит сверху, пару пальчиков запустит в неё и тихонечко поглаживает, двигая туда сюда, пока пламя не охватит и не взорвется, раздирая тебя на куски. А потом и сам в неё войдет, и с чувством с желанием доставит ей удовольствие, и снова волна захватывала её, и так пока у неё хватало сил наслаждаться.
       Ну, так вот ты думаешь, зачем я тебе всё это рассказываю, так ведь Стешка, через девять месяцев, сына родила, а мужик её шестнадцать лет трудился, и ничего у него не получалось. У неё, конечно, не такая болезнь как у меня, но помечтать можно наверно.
       Какие мы бабы дуры, подумалось мне, родишь детей, с ними намучаешься, не родишь, на боль изойдешь, что родить не можешь. Что легче для женщины, как разобраться. А стоит ли, каждую судьбу не выносишь, у каждого она своя. Боль утраты погасила и тепло внизу живота и солнышко за окном.


       Сыч, с облегчением вздохнул, когда на горизонте появилось очертание деревни, в которой на отшибе живет баба Дуня. Она его спасёт, поможет забыть, это убийственное видение из сна.
       Вот и калитка, войдя, огляделся время раннее, но она встаёт на заре и обычно, что-нибудь делает во дворе. Сегодня, что-то её не видно. Беспокойство закралось в его душу, он направился к дому, дверь была не заперта, и неслышно распахнулась перед ним. Осторожно ступая, он вошёл в прихожую и тихо позвал – Евдокия Ивановна, вы где? – тишина была ему ответом.
       Медленно направился дальше и замер на входе в спальню, она спала, но, что-то насторожило его, не могла она спать в это время. Подошёл и взял её за руку, что лежала поверх одеяла, хотел позвать, разбудить, но слова застряли в горле, рука была холодна, как лёд. Хотелось заорать, плакать и биться в истерике, не потому, что она ему близка или дорога, нет, оттого, что от него ушла последняя надежда, что он остался один на один со своей бедой. Он понял, что проиграл, та девчонка с открытыми глазами, убивала его медленно, и сегодня добила, смертью Евдокии Ивановны. Не решаясь нарушить торжественный покой старушки, он молча, вышел из дома, машинально, прихватил в сенях верёвку и ушёл в сарай.