Сестра ветра

Это было на диком песчаном пляже в горных районах Кавказа. Она приходила каждый вечер, как только солнце начинало медленно опускаться к горизонту. Я узнавал ее по голубому легкому платью, цветом почти сливающимся с морской волною, и мольберту подмышкой. Девушка подходила к самому краю берега, по щиколотку утопая в воде, ставила мольберт, раскладывала чистые листы и краски и принималась рисовать. Сначала она подолгу смотрела вдаль, будто примериваясь, а уже потом принималась за работу.
Правда, в первый раз она пришла без мольберта. Я уже и не помню, как оказался поблизости. Видимо, прятался в тени пальм от адской жары, хозяйствующей в то лето. А может, просто охотился за интересными пейзажами для фотографий, честно, не помню. Увидел я ее не сразу. Сначала просто скользил взглядом, будто не замечая, а уже потом заметил, привлеченный ее длинными, блестящими на солнце волосами цвета расплавленной меди.
Пожалуй, тогда мне следовало тут же схватиться за камеру и начать снимать, дабы ее чудесный образ остался не только в памяти, но почему-то не стал этого делать, а просто стоял и смотрел, позабыв про жару.
Незнакомка сидела прямо на песке, вытянув вперед стройные загорелые ноги. Легкий морской бриз ласково теребил ее волосы и платье, а она будто улыбалась ему, прищуривая темно-зеленые глаза. Морская волна, завиваясь пенными барашками, бережно касалась ее ног, будто не смея подойти ближе. Когда я смотрел на нее, мне казалось, что все будет хорошо, и становилось так хорошо на душе, что хотелось рассмеяться и запеть что-нибудь веселое и жизнеутверждающее. Захотелось подойти к ней, спросить о чем-нибудь несерьезном или просто поболтать о погоде. Сам не знаю почему, я назвала ее «сестрой ветра». Уж очень ласково ветер колыхал золотые пряди ее длинных волос, а она улыбалась ему весело и нежно, как родному человеку.
К сожалению, мне пришлось уйти с пляжа: позвонили на мобильный и вызвали на работу. В тот вечер я никак не мог выбросить ее из головы, а ночью долго не мог уснуть. К утру наконец-то задремал, а днем, разбуженный очередным звонком мобильного, чувствовал себя скверно. Однако мне все равно хотелось пойти на тот пляж и посмотреть, придет ли она снова.
Но в тот день погода не задалась. По небу бродили грозовые облака, хлестал дождь и дул холодный ветер, что для южных краев редкость. Пришлось после работы остаться дома. Вечером мне позвонил приятель из Москвы и пригласил на выставку в картинную галерею, где будут выставлены лучшие работы московских художников. Я сказал, что подумаю, тем более, что все это намечалось как раз к началу послеотпускной рабочей недели. Лучшего предлога хоть на каплю продлить вполне заслуженный отпуск и придумать нельзя. Заодно сделаю пару снимков и покажу начальству, может, и оценят.
Следующий день у меня был выходной, погода стояла ясная, и поэтому я прямо с утра отправился на тот самый дикий пляж, где надеялся застать мою «сестру ветра». Добраться туда получилось только к обеду – я задержался в магазине, подыскивая к ужину что-нибудь повкуснее лапши быстрого приготовления. Но, к моему величайшему разочарованию, прекрасной незнакомки на пляже не оказалось. Я даже, осмелев, спустился к воде, поискал ее глазами и обошел пляж, но тщетно. Ее не было нигде.
Расстроенный, я отправился бродить по городу и, наткнувшись на более-менее привычную кафешку, заказал кофе, бутерброд и пирожное. Играла на удивление заунывная музыка, бармен звякал стаканами за стойкой да гудел кондиционер. Я сидел за столиком, вертя в руках пластиковый стаканчик, и скучающе обозревал редких посетителей, слабо надеясь отыскать мою прекрасную незнакомку. Видимо, от жары мне становилось нехорошо, так как я всерьез стал задумываться – была ли та девушка на самом деле, или то был всего лишь мираж, вызванный принципиальным игнорированием головных уборов?
Я вышел из кафе около шести часов. Замороженная курица в пакете давным-давно перестала быть замороженной и неприятно капала сквозь полиэтилен на новые шорты. Мимо кафе, хихикая, прошли две девчонки в ярких купальниках с надувными матрасами подмышкой, и мне захотелось искупаться. Долго не размышляя, я направился на тот самый злополучный дикий пляж. Остановившись под двумя пальмами, под которыми в прошлый раз прятался от жары, я уже без особой надежды глянул на берег.
Она была там – стояла в воде по голень перед мольбертом и вдохновенно рисовала что-то на белом холсте. Я чуть не кинулся к ней с воплями облегчения, но вовремя сдержал себя, незаметно поднимая фотокамеру к глазам. Кадры вышли неплохими, и я подумал даже, что можно и их показать начальству.
Солнце вот-вот начало заходить, и море окрасилось в апельсиново-оранжевый цвет. Ветер тихонько шевелил ее волосы и загибал уголок холста. Пышные ресницы дрожали, кисточка ходила по листу ходуном, оставляя яркую дорожку масляной краски. Чайки с криками парили над водой, вдалеке шумела моторная лодка да в небе ярким пятнышком висел параплан.
Я просидел под пальмами дотемна. Как она ушла с берега, я не видел – уже засыпал, прислонившись спиной к шершавому стволу дерева. Пообещав себе придти завтра снова, я поднялся с земли, отряхнулся и побрел домой.
В течение целой неделе я приходил по вечерам на пляж, тайком смотрел, как она рисует, как ходит по берегу, шлепая по воде босыми ногами, или просто сидит на песке. Но к ней я так и не подошел. Не знаю, что меня останавливало. Наверное, я боялся узнать ее поближе: а вдруг она окажется совсем не такой, какой я ее себе представляю, и чудесный образ, который я для себя создал, разрушится? Или вдруг она не захочет говорить с незнакомцем, уйдет с пляжа, и больше я никогда ее не увижу? Я бесконечно страдал, грыз себя, обзывал «слабаком», но так к ней и не подошел.
Отпуск подходил к концу, и настало время уезжать. В последний наш вечер я, было, решился и уже почти спустился к ней, но она вдруг, сорвавшись с места, побежала вперед, в море и волны, высоко поднимая ноги и поднимая тучи брызг. Изумленный, я остановился в нерешительности, глядя, как она раскидывает руки навстречу морю, солнцу и ветру и радостно хохочет, радуясь непонятно чему. Во всем этом было нечто волшебное, сказочное, совершенно не вписывающееся в тесные рамки повседневной, обыденной жизни. Я стоял, смотрел, улыбался и радовался вместе с ней. Как и всегда, обычная жизнь поспешила напомнить о себе – зазвонил мобильный. Спешно поднеся надрывающийся аппарат к уху, я нажал на «зеленую трубку». Звонил Илья – тот самый мой друг, пригласивший меня на выставку в понедельник.
- Алло, Эрик? Ну, так чего ты там надумал?
- Я приду, - ответил я, по-прежнему не отрывая глаз от моей «сестры ветра».
- В понедельник, к девяти, - напомнил Илья. – И камеру захвати.
- Само собой.
В трубке запищало, и мобильный упал на песок. Замерев с поднятой рукой, я почувствовал, как сердце в груди перевернулось и ухнуло куда-то вниз – она смотрела на меня. Стояла, смотрела и улыбалась. Я неуверенно улыбнулся в ответ, и тогда она подняла руку и помахала мне. Помахав в ответ, я с сожалением подумал, что сейчас мог бы подойти к ней и познакомиться, но уже слишком поздно. Поезд отходит через полтора часа, а я еще не собирал сумки. И вот я стоял на диком пустынном пляже, махая Сестре ветра рукой, и еще не знал, что вскоре окажусь в пропахшем пылью вагоне, стремительно уносящем меня отсюда, и робкая старушка с верхней полки будет недоумевать, что за хмурый и неразговорчивый попутчик ей достался…

Два дня спустя…
Шумное московское утро ничем не отличалось от остальных. Нещадно жарило солнце, воняющие бензином машины тащились, как черепахи, старательно делая вид, что куда-то спешат. Открывались и закрывались двери магазинов, по лавочкам расселись изнывающие от жары москвичи с бутылками минералки в руках, собаки валялись в тени, вяло помахивая хвостами, будто выражая искреннюю солидарность с жителями города. Я вышел из метро, с сожалением оглянувшись на прохладное помещение с мигающими огоньками турникетов. Остановился у газетного киоска, взглянул на часы, с досадой пробормотал: «Опаздываем, Эрик». Крыша картинной галереи, в которой проходила выставка, уже виднелась сквозь кроны деревьев, и я прибавил шагу.
- Ну, привет! – Илья встретил меня у порога с дотлевающей сигаретой в зубах. – Как всегда, опаздываешь!.. Камеру не забыл?
- Сам не видишь? – я ткнул пальцем в объектив. – Чего ради я, по-твоему, сюда притащился?
Илья окинул меня скептическим взглядом. Задумчиво пошевелил сигаретой во рту и выбросил окурок.
- Я думал, ты будешь рад отмазаться от работы, - пожал он плечами. – Но, если хочешь, иди, тебя никто не держит…
- Брось, - отмахнулся я, сконфузившись.
- Ладно, тогда проходи, - Илья попятился, впуская меня в здание.
Я огляделся. В больших залах работали вентиляторы, а после уличной жары это казалось блаженством. Вдоль стен разгуливали посетители и журналисты, между которыми затесалась кучка второклассников во главе с грозного вида учительницей.
- Пошли, я покажу тебе, чего фоткать, а чего нет, - Илья, как и всегда, был прост, как драный лапоть. – Давай сначала смотаемся к современному искусству, а потом уже все остальное.
Мне ничего не оставалось делать, как согласиться.
Шедевры современных художников меня потрясли. Если первые картины были еще ничего, то пятнадцатой по счету я был шокирован, а семнадцатая привела меня в ужас. Особенно меня впечатлил изображенный на полотне огромный синий глаз, проницательно глядящий на посетителя из кастрюли с борщом. Когда я спросил, что художник хотел этим сказать, Илья ответил весьма невежливо: «А хрен его знает!» и потащил меня дальше по залу.
- Ты как, в порядке? – Илья взглянул на меня несколько обеспокоено, удивленный моим позеленевшим лицом.
- В порядке, - кратко ответил я.
- Надо было тебя предупредить, - покаялся друг. – Прости… Зато я знаю, как искупить вину. Хочешь, покажу тебе жемчужину выставки?
- Надеюсь, никакого современного искусства? – внутренне содрогнулся я.
- Да нет, - Илья мотнул головой. – Портрет с элементами пейзажа. Готовь камеру, твое начальство наверняка оценит.
- Ну-ну, - скептически подытожил я. – В прошлый раз ты тоже так говорил. Что в результате оказалось? Простенький натюрморт – два огрызка и ополовиненная бутылка с надписью «Водка»!
Друг предпочел не расслышать моих слов, направляясь куда-то вглубь зала. Мой взгляд зацепил изображение пышнотелой девицы с распущенными волосами, вальяжно расположившейся на темно-синем одеяле.
- Ты куда смотришь? – Илья бесцеремонно схватил меня за подбородок и повернул голову влево. – Вот она!
Я почувствовал, как дрожь прокатилась по всему телу, а камера выпала из вспотевших пальцев, но не упала, благо висела на шнурке на шее. Как во сне, я подошел к картине, все еще не веря своим глазам и будто отказываясь понимать. На картине была она – моя Сестра ветра. Сидела на пляже, в своем легком синем платье, и пенная волна едва касалась ее вытянутых ног. Золотой песок, пальмы, ярко-голубое небо и чайки. Казалось, через какой-то миг изображение оживет, ветер колыхнет ее волосы, чайки закружатся над морем, и губы тронет ласковая улыбка.
- Эрик! – будто из тумана, услышал я голос Ильи.
Очнувшись, я скосил глаза на угол рамы, где белела табличка с названием. Сердце гулко забилось, стоило мне прочитать одно-единственное слово – «Автопортрет»,
- Эрик, ты чего? – Илья недоуменно тронул меня за плечо.
Я кинулся к нему, едва не сшибив с ног.
- Кто нарисовал эту картину?! – получилось довольно громко и грозно. Эхо услужливо разнесло мой рев по всему залу, заставив посетителей вздрогнуть и оглянуться на меня. Второклассники, столпившиеся у картины с натюрмортом, робко прижались друг к другу, но мне было не до них, и уж тем более не до укоряющего взгляда их учительницы.
- Скажи мне! – мне захотелось схватить Илью за грудки и хорошенько тряхануть. Видимо, в моих глазах мелькнуло нечто такое, понудившее Илью наконец-то открыть рот.
- Ну… я не знаю… Пошли спросим у Толика, он тут главный, наверняка в курсе.
- Скорее пошли к твоему Толику! – я стал пихать его в спину, вне себя от нетерпения.
- Эрик, да в чем дело уже? – Илья непонимающе оглянулся на меня. – Куда ты меня тащишь, там выход! Нам сюда…
«Я найду тебя! – в моей разгоряченной голове билась одна-единственная мысль. – Обязательно найду, где бы ты ни была! Найду…»
Фотограф, подскакивающий от счастья и нетерпения, и его друг ушли, провожаемые недоуменными взглядами посетителей.
«Конечно, найдешь! – с улыбкой подумала девушка с картины, подставляя лицо ласкающему ее ветру. – Обязательно, ведь когда речь идет о любви, никаких преград просто не существует, не так ли, брат-ветер?»
Чайки описали круг над морем и снова замерли. Пришлось замереть и Сестре ветра, потому как один особо любознательный второклассник непонимающе таращился на картину, гадая – почудилось ли ему, что изображенная на картине девушка вдруг улыбнулась, или так оно и было на самом деле?