У взрослых есть семья
Читать, скачать и заказать на бумаге книгу: http://ayadom.ru/
Глава пятнадцатая. У взрослых есть семья
...
Они оказались на улице города. В. огляделся и понял, что это тот самый город, где он жил с самого своего рождения. В. недоуменно посмотрел на Ауна и хотел спросить, не ошиблись ли они дверью, но Аун предупредил намерение В. заговорить, прижав палец к губам. В. ничего не понял, но промолчал. Он не знал, что делать, и Аун ничего ему не говорил, только молча стоял рядом. «Тоже мне провожатый, - подумал В. - Толку как от козла молока. Точно как Аус. Хотя зачем мне проводник? Ведь это мой родной город». Поняв это, В., предоставил Ауна самому себе и зашагал по улице. Аун молча последовал за В.
Улица была хорошо знакома В. И он знал, куда идет. Они минуют пару кварталов, и выйдут на большую площадь. Что ж, В. не прочь прогуляться. Он чувствует себя вполне спокойно. Или нет? Что-то стряслось с этим городом. Что-то неуловимое произошло, что-то неясное, но страшное. Неопределенная угроза повисла в воздухе. Навстречу В. попадались люди, обычные вроде бы люди, но вели они себя необычно. Каждый, проходя мимо, кидал на В. недобрый взгляд, от которого В. становилось не по себе. Он боялся даже смотреть им в глаза, в которых читалась откровенная ненависть. Что же это? В. невольно съежился. Он поднял воротник пиджака, пытаясь как-то прикрыть лицо, но это мало ему помогло. В. уже даже не смотрел на проходящих мимо людей, но все равно чувствовал на себе их злобные взгляды.
Но не только люди возненавидели В. Сам город, казалось, восстал против него. Воздух загустел и давил на В. нестерпимой духотой. Дома грозно нависали, будто грозили обрушить на В. бетонные плиты. В. кожей чувствовал тяжесть и ненависть, окружающие его. Он хотел спрятаться, зарыться в землю, укрыться от этих пронизывающих взглядов. За что, за что? В чем он провинился?
В. не понимал, что произошло за время его отсутствия. Может, его объявили преступником? Но нет, это невозможно. И даже если бы так и было, все равно не мог бы об этом знать каждый горожанин. Да В. и сам чувствовал – не в том было дело. Он словно бы нес на своем лбу пылающее огнем клеймо, по которому каждый встречный признавал в нем чужака. В. пытался себя уверить, что происходящее всего лишь игра его воображения, но он никак не мог избавиться от липкого холодного страха. Аун все так же молча шел рядом.
Они прошли мимо кучки подростков, которые покуривали на углу. В. искоса посмотрел на них и уже без удивления обнаружил, что все они пристально его разглядывают. В. услышал, как они выкрикивают вслед ему оскорбления. «А вот это мне уже не почудилось», - подумал В., и это соображение не прибавило ему уверенности. Навстречу В. шла молодая женщина в сером элегантном пальто и сапожках на каблучках. Она выглядела утонченной и воспитанной, но это не помешало ей зашипеть на В., как кошка. «И это мне тоже не пригрезилось», - сказал сам себе В. Впрочем, вскоре он уже мог окончательно развеять свои сомнения.
Каждый, кто встречался В., пытался как-то задеть его. В. уже нарвался на пару пощечин от немолодых дам, один юноша, по виду студент, проходя мимо, дал ему сзади пинка, а маленькая собачонка укусила за ногу. В. начинал понимать, что развитие событий может приобрести непредсказуемый поворот, и потому свернул во двор одного из домов. На счастье В. здесь никого не было. В. был совершенно один. Один, один… один! Тут В. осенило: Аун исчез! Этот факт окончательно выбил В. из колеи. Он присел в смятении на лавочку, и только немного успокоившись, понял, что ему нужно найти дверь на Базу. Или может быть, теперь ему нужно найти сам Дом? В. решил попробовать и то, и другое.
Но как же ему идти по улице? В. поднял воротник повыше, и пожалел, что у него нет шляпы, которую он мог бы надвинуть на глаза. Ждать помощи было неоткуда и В. двинулся обратно. Он старался держаться в тени домов и не попадаться на глаза людей. Он миновал то место, где они с Ауном появились в городе, но никакой двери там не нашел. Это укрепило его в мысли, что ему нужно теперь попытаться найти не дверь на Базу, а сам Дом, который должен находиться там же, где он был, когда Мистер привел туда В.
Немного погодя В. обнаружил еще один неприятный момент: он, кажется, заблудился. Это было невозможно – заблудиться в городе, где он знал почти каждый дом, но тем не менее это было так. Вроде бы улицы были те же, и все же В. никак не мог сориентироваться. Он все пытался придти туда, где, как он думал, должен был быть Дом, но у него ничего не получалось.
Казалось, что и База, и сам Дом всего лишь приснились В. и теперь исчезли без следа. Даже воспоминания о Доме стали какими-то смутными. «А был ли Дом?» - мелькало иногда в голове у В., и он ужасался этой мысли, ужасался тому, что может поверить этому голосу, который становился все громче и настойчивее, которым с ним говорили эти улицы, эти дома, эти люди. Все, что встречалось В. здесь, весь этот мир, казалось, убеждал его в том, что никакого Дома никогда не существовало.
«Все это только приснилось тебе», - сказала серая кошка, перебежавшая В. дорогу. «Ничего не было», - сказал мужчина, дыхнувший на В. перегаром и бросивший ему под ноги окурок. «Не бывает никаких Домов», - сказала седая старушка, сверкнувшая потусторонним взглядом на В. из-под очков с треснувшими стеклами. «Ты никогда не был другим, мир никогда не был другим, все одно и то же, везде одно и то же, всегда одно и то же», - говорили неслышно встречавшиеся В. люди. Они не произносили этих слов, но В. все же слышал их, слышал так же ясно, как если бы прохожие кричали это ему прямо в уши.
«И ты такой же как мы, такой же как мы, такой же, как всегда, ты все тот же, тот же, тот же…» - слова гипнотизировали В. и он, понимая, что пропадает, понимая, что все эти слова – ложь, тем не менее начинал верить им. Он отчаянно сопротивлялся, пытаясь изо всех сил помнить, но все же он забывал и забывал. «Будь как мы, думай как мы, живи как мы…» - твердили ему голоса, и В. уже соглашался с ними, сам не зная, как это случилось и когда. «Да, да, - отвечал он им, - все то же, кругом все то же, одно и то же. И как я мог мечтать о том, чтобы было что-то иное. Не бывает иного. Нет Дома, и нет Мистера, и Тривик тоже нет, и светозарного Эл Рэла, и бородачей… И я не могу летать. Люди не летают. Смешно! Как такое можно было вообразить!» И В. смеялся сам над собой. Но все же какая-то часть его еще помнила о Доме, и эта часть ужасалась, наблюдая, как В. погружается в пучину забвения.
На какой-то миг в голове у В. прояснилось и он осознал, что пропадает. Он метался по улицам в отчаянных попытках найти Дом, но безуспешно. Ему вспомнился Аун и В. мысленно пожелал ему «всяческих благ». «Вот обормот, - думал В., - на что только его снарядили в провожатые!» А потом он еще думал: «Что же мне делать?» - и не находил ответа на этот вопрос. Но пока у В. были силы, он шел по городу, надеясь, что Дом каким-нибудь чудом отыщется. Но чем дольше В. блуждал по городу, тем туманнее становились воспоминания о Доме. Правда, горожане уже почти не обращали внимания на В. Их злость сошла на нет, может быть, потому, что теперь они не признавали в В. чужака. Но в какой-то момент В. надоела бессмысленная беготня и он остановился посреди улицы, надеясь, что на него вдруг снизойдет озарение. Но этого не случилось. Зато В. увидел в толпе знакомое лицо. Может ли это быть? Это же его отец!
Отец В. куда-то шел торопливой походкой. В. преградил ему дорогу и сказал:
- Здравствуй, отец!
Отец посмотрел на него рассеянным взглядом и, ни капли не обрадовавшись их встрече, несмотря на то, что они не виделись уже несколько лет, сказал только:
- А, это ты… здравствуй…
В. даже показалось, что отец хочет обогнуть его, как досадное препятствие, и пройти мимо. В. даже засомневался, уж не обознался ли он, но отец спросил его:
- Как ты, В.?
На подобный вопрос В. ничего другого не оставалось ответить, как что-то вроде «я нормально».
- Хорошо, хорошо, - сказал отец, и В. понял, что тот даже не слышал его ответа. И вообще, казалось, отец чем-то озабочен и куда-то спешит.
- Пойдем, - сказал вдруг отец, опомнившись, и взяв В. под руку, куда-то повел его.
- Куда мы идем? - спросил его В.
- Ко мне… ко мне домой…
- К тебе? - удивлялся В. - Ты теперь здесь живешь? Когда ты переехал?
- А, - махнул рукой отец, - это неважно…
Наконец они зашли в какой-то подъезд и поднялись на третий этаж. Отец открыл дверь ключами и они вошли в квартиру, обычную городскую квартиру. Все было совершенно обыкновенно, и все же В. не мог избавиться от нехорошего чувства. Но почему ему так нехорошо, он не мог понять.
Отец скрылся где-то в глубине квартиры и потом объявился с целой кипой бумаг в руках.
- У меня куча дел, ты не представляешь! Я совсем зашиваюсь, - и отец тяжело вздохнул. В. промолчал.
- Вот! - сунул ему под нос бумаги отец. - Видишь? И это все мне! Я уже и так не сплю и не ем, а они все не кончаются. День ото дня их становится все больше и больше. Видишь?
В. кивнул.
- Пойдем, пойдем, я тебе покажу, - позвал его за собой отец. Они прошли в комнату. В. увидел здесь стопки каких-то обтрепанных бумаг. Они громоздились повсюду в виде неустойчивых башен, грозящих обрушиться на того, кто проходил мимо.
- Вот, вот они! - вскричал отец. - Видишь сколько их? А еще вчера этого не было! - и он разрушил рукой одну из башен. Бумаги разлетелись по всей комнате.
- Нет, нет, я не могу! - вскричал отец. - Не могу! Не могу! Я с ума сойду от них! Что же мне делать? С утра до вечера я ни черта не вижу кроме этих треклятых бумаг! Ничего кроме поганой макулатуры! Я не могу, не могу! - и отец застонал.
В. молчал. Он почему-то не чувствовал жалости к отцу, но только раздражение. «Когда же ты замолчишь?» - думал В., но отец не унимался. Он все жаловался В. на свои беды, а В. ничего другого не оставалось, как только слушать. Он слушал, но не чувствовал сострадания. Он негодовал. Ему был неприятен и отец, и все его бумаги. «Неужели ему не о чем больше говорить? - спрашивал себя В. и сам же себе отвечал: - Да, не о чем. И, вероятно, не только со мной, но и с любым другим. Проблемы – это все, что осталось в его жизни. Вот вся его жизнь, и больше ничего». И В. понимал, что ему нечего сказать отцу. Он мог бы поведать ему о всех невероятных чудесах, что случились с В., но разве отец стал бы слушать?
Чем дольше говорил отец, тем хуже себя чувствовал В. Он уже пожалел тысячу раз о том, что встретил отца. В. хотелось бы послать его ко всем чертям вместе со всеми его бумагами, но В. не мог. Почему? Он не знал. Но зато он понимал, что именно потому, что что-то в нем мешает ему сказать отцу все, что он о нем думает, ему становится все хуже. В. и сам недоумевал, почему он пришел в такое раздражение, подумаешь, отец немного не в себе, чего тут страшного. Но В. не мог себя пересилить. Он чувствовал, как растет внутреннее недовольство и В. должен был рано или поздно на кого-то или на что-то его излить. На отца ли, за то, что он так погряз в своем беспокойстве, что забыл обо всем, на судьбу ли, за то что наградила В. таким родителем, или, скорее, на себя самого, за то, что он не может любить и почитать отца так, как надлежит сыну. Он и стыдился того, что так плохо думает об отце, и негодовал на отца за то, что тот не замечает смятения В., но самым сильным из всех чувств В. было желание избавиться от этого человека, который так утомил В. своим беспокойством.
Беспокойством, беспокойством… беспокойник! Что это за беспокойник такой вспомнился В.? А, Дом! Он же искал Дом! И тут В. понял, что начисто забыл о Доме. В. догадался, что за нехорошее чувство овладело им едва он только шагнул за порог отцовской квартиры – это чувство было страх! Страх забыть навсегда о Доме. В. потихоньку попятился к двери, размышляя о том, как бы поделикатнее отделаться от отца и поскорее улизнуть отсюда. Но отец словно почувствовал, что В. норовит сбежать, и вцепился в его руку.
- Поможешь мне? - заискивающим голосом спросил он.
В. бесило и то, что говорил отец (В. видел в этом только то, что отец хотел свои проблемы навесить и на В.), и то, как он говорил (В. казалось, что отец намеренно преувеличивает, словно бы от помощи В. зависела его жизнь). В. хотелось развернуться и убежать, но он ответил:
- Конечно, помогу…
И они сели на пол и погрузились в бумаги. В. пришлось что-то переписывать, перечитывать, пересчитывать. Он все думал: еще эту последнюю, и я свободен, но бумагам не было конца. В. уговаривал себя как мог, убеждал, что его помощь необходима отцу, что от него не убудет, если он немного посидит здесь и покопается в этих бумагах, но в глубине души он знал, что лжет себе.
Он чувствовал: то, что он делает - неправильно. Он ясно видел, что ни в этих бумагах, ни в том, чему посвятил жизнь отец, нет никакого смысла, видел, что занимаясь такой ерундой, он и сам теряет ясность рассудка, видел, что от его помощи не будет никакого проку, но наоборот – всем будет только хуже, потому что отец, возрадовавшись свалившейся на него подмоге, еще глубже погрязнет в этом болоте, и потому что сам В. через каких-то пару часов окончательно потеряет то единственное, что ему действительно дорого, окончательно потеряет надежду вернуться в Дом – все это В. знал, но не мог ничего поделать. Ему хотелось, как маленькому ребенку, вскочить и прокричать: «не хочу!», но он не был ребенком. Он был взрослым, а у взрослых есть ОБЯЗАТЕЛЬСТВА, у взрослых есть СЕМЬЯ, у взрослых есть ЧУВСТВО ДОЛГА.
И В. чувствовал, как эти путы связывают его все туже, как удавка сжимает его шею… Он не мог понять, почему такое простое действие, как необременительная помощь отцу, оказывает на него такое опустошающее воздействие. Словно бы даже простой разговор с отцом переносил его к тому, давно пройденному этапу в его жизни, к которому он никогда не хотел бы возвращаться, словно бы, только увидев отца, В. снова стал тем В., каким он был раньше: взрослым В., важным В., В., занятым неотложными делами, В., который должен работать, В. который никогда и слыхом не слыхивал ни о каких чудесах, В., который никогда не видел Дома… В. стал таким точно, каким привык быть всегда, а именно – он стал таким, как его отец. Словно в глазах отца была магическая сила, которая разом втиснула В. в нелепый картонный шаблон, который тот не мог сбросить с себя.
Если идя по улице города, В. еще мог помнить о Доме, то в квартире отца он забыл о нем окончательно. Он чувствовал, как волшебство, обретенное им в Доме, окончательно рассеялось. Временами В. вспоминал о том, что был Дом, и о том, что с ним там приключилось, и тогда В. думал, что предпочел бы остаться там безруким инвалидом, чем быть здесь целым и невредимым. Но потом В. снова забывал… И так он боролся опять и опять за то, чтобы помнить, за то, чтобы верить. Наконец В. поднялся, сам не понимая, что придало ему сил, и бросил бумаги, которые держал в руках, на пол.
- Я ухожу! - сказал он отцу.
- Уходишь? - не понял отец. - Как уходишь? Ты не можешь уйти!
- Могу! - ответил В. - Могу и уйду!
- Я тебя не держу, - усмехнулся отец, - только куда же ты пойдешь?
- Я… я… я хочу вернуться в Дом!
- Что за Дом? Не мели чепухи!
- Это не чепуха! - вскричал В. - Дом есть и я там был. И я снова вернусь туда!
- Ну, ну, - успокаивающе протянул отец. В. понял, что отец воспринимает его пылкую речь только как детский лепет и не более. Это его взбесило:
- Дом есть! И еще много чего есть на этом свете, и ты сам бы это понял, если бы хоть на миг оставил свои бумажки в покое!
- А ты что думаешь, - со слезами на глазах спросил отец, - думаешь, мне нравится этим заниматься? Думаешь, я без ума от этой макулатуры? Да я каждый день только о том и мечтаю, как бы избавиться от нее!
- Так брось этот мусор ко всем чертям!
- Э нет, - отец посмотрел на В. как на опасного сумасшедшего, - я не могу. Не хочу по миру пойти. Каждый должен работать, чтобы прокормить себя. Кто обо мне позаботится? Не ты же! Я слышал, какой ты выкинул фортель. А? - он смотрел на В. усмехаясь. - Вот ты все бросил, и что же? Что ты нашел? Что? Смотрю на тебя и ничего не вижу. Ничего в тебе не осталось. Раньше ты хоть что-то из себя представлял, а теперь что? Одна фикция…
Что ты доказал, что нашел? Где оно, где? Покажи его мне! Покажи! Может, ума у тебя прибавилось? Так этого я не заметил. Или, может, ты добрее стал? Этого тоже не наблюдается. Или ты сокровище какое нашел, так где оно, где? Покажи мне его! Нет у тебя ничего! Ничего! - кричал отец, сверкая глазами. - Ты нищий голодранец, и только. Хочешь, чтобы и отец твой стал таким же? Хочешь, чтобы я, как ты, побирался на старости лет? Этого ты хочешь? Так ради чего мне так страдать, объясни мне! За что?
В. смотрел на отца и понимал, что только зря потратил силы, пытаясь подвигнуть отца на поиски свободы. Как объяснить ему в двух словах то, что В. осознал за многие годы тяжких раздумий? Как вдохновить его на подвиг, на который он, очевидно, не был способен? Почему В. так хотел, чтобы и отец изменился и почему так ненавидел его за то, что тот и слышать не хотел ни о каких изменениях? Может быть, потому, что отец воплощал собой то старое «я», от которого В. так хотел избавиться. Потому, что пока существовал этот образ, по подобию которого вылепили и В., пока отец оставался там, откуда В. с таким трудом вырвался, В. не мог измениться и по-новому взглянуть на мир. Словно бы встречаясь со своим отцом, он вынужден был опять преодолевать этот путь в миллион миль, разделяющий его прошлое и настоящее.
В. смотрел на отца и думал о том, что единственное разумное, что он может сделать, это оставить отца в покое. Но он знал, что даже если уйдет сейчас, это мало что изменит. Он должен был отбросить свое прошлое и, очевидно, он должен был навсегда расстаться со своим отцом, но В. сомневался, что способен на это. И он сомневался даже не в том, что сможет никогда не встречаться с отцом, а в том, что ему когда-нибудь удастся избавиться от влияния отца. Только сейчас В. начинал понимать, как глубоки эти корни, и сколько он впитал бессознательно и сознательно от своего родителя. Все, что видел сейчас В. так ясно в нем: мелочность, суетливость, беспокойство – все это было и в самом В. Он видел отца и не мог не видеть в нем свое отражение. Даже если он навсегда разлучиться с отцом, то что это изменит?
Отец рухнул без сил на колени, словно обличительная речь опустошила его. Он закрыл лицо руками. И этот жест тоже был знаком В. Он знал, что это за жест, и что это за чувство, которое выражает такой жест. Он знал, что отец чувствует себя одиноким и беспомощным, знал, что он страдает сейчас, и будет страдать завтра, и будет страдать еще неизвестно сколько, знал, что такое эта жизнь – беспросветная и невыносимо скучная, тягучая и топкая, как болото – все это В. знал, как знал он и то, что ничем не сможет помочь своему отцу.
Ничем, разве только тем, что сам попытается не быть таким, не жить так, как его отец. В. смотрел на отца и думал о том, что любит его, как самого себя. Но он не мог остаться с ним, и у него не было сил, чтобы убедить отца следовать за ним. Одно только оставалось В. – уйти не прощаясь и не оборачиваясь. И он ушел. Вышел из квартиры и спустился вниз по лестнице. Сейчас он очень четко помнил о Доме. Он даже не сомневался, что сможет найти его. И он нисколько не удивился, когда увидел, что на улице его ожидает Аун, который махнул В. рукой. Когда В. подошел, то обнаружил, что рядом с Ауном в воздухе висит дверь. Что это за дверь, В. уже знал. Они вошли в нее и оказались на Базе.
Читать, скачать и заказать на бумаге книгу: http://ayadom.ru/
Свидетельство о публикации №208111300423