Дедушка

В ожидании заказа, я рассматривала фотографии, беспорядочно заполнявшие пространство стены. На первый взгляд все они казались эффектными и интересными, но при более внимательном рассмотрении ни одна из них не могла выйти за рамки пустышки. То модели казались неестественными, то было что-то в антураже провинциальное, то не было настроения в фотографии, в каждой из них находила я что-то отталкивающее. И когда я, в надежде, что что-то пропустила и истина где-то все же должна быть, начала свой взыскательный осмотр заново, прервал мои наблюдения новый посетитель. Это был старичок лет восьмидесяти, удивлявший, несмотря на свой возраст, заправской выправкой и бравой уверенной походкой. Хоть он и опирался на трость, а правая нога его припадала при каждом шаге, движения его были быстрыми и стремительными как у бывалого вояки. Аккуратно подстриженный, гладко выбритый, в чистой, опрятной одежде, он не был из тех стариков, при взгляде на которых вас простреливает насквозь это мучительное чувство жалости к бедности и немощности. Хотя, каюсь, я не решилась остановить на незнакомце взгляд и оценила его вскользь, как всегда делаю, когда боюсь, что предмет моего внимания может ужалить и ранить меня невзначай. Я вернулась к осмотру портретов, но разговор старика с мастером перевернул вверх дном и мысли мои и настроение.
- Вот так мне нужно сделать. – попросил дедушка, указывая на, развешанные в дальнем углу шаблоны фотографий на керамике, предназначенные для надгробий.
Мастер объяснил, что на керамику выводятся готовые фотографии, нужно принести портрет.
- Да, пробовал я найти, - усмехнулся в ответ старичок. – да все какой-то я молодой на всех фотографиях. Нет у меня такой, что б я вот так как сейчас был. Ты уж сделай с меня фотографию вот так как там.
- Понимаете, нельзя сразу сделать такую фотографию как на образце. Сначала, для этого, нужно Вас просто сфотографировать, а потом готовая фотография будет переведена на керамику. – пытался объяснить мастер.
- Да какая мне разница? Ты мне такую вот сделай фотографию и цену скажи. – начал кипятиться дед.
- Что бы сказать цену, я должен знать, какую Вам сделать фотографию. – Не сдавался мастер.
- Какую такую какую?! – Уже вспылил дедуля. – Вот он я, вот так меня и щелкайте, как я есть! - Он вытянулся в струнку и жестами попытался изобразить, как его нужно фотографировать, не сумев одолеть это словами.
Но мастер был непреклонен.
- Дедуля, у нас много видов фотографий. Вам нужно выбрать что вы хотите, от этого будет зависеть цена.
В бессилии дед стукнул клюшкой по прилавку и развернулся, стремительно уходя вон.
- Совсем мне голову задурили! – прокричал он напоследок. Дверь хлопнула, и глухая тишина упала на залитую солнцем мастерскую. Щемящая жалость и чувство отрезвления накатили на меня волнами одна за другой, и растревоженная ими, сидела я в фотоателье маленькая и глупая перед лицом неизбежности смерти. Он хочет сделать фотографию для своего собственного надгробья! Он готовится к смерти, он готовится умереть – стучало у меня в мозгу. Вот, то, последнее к чему мы будем готовиться. Вот он – финал. Мы все готовимся и готовимся всю жизнь. Готовимся к школе, готовимся к институту, готовимся к свиданию, к первому сексу, к свадьбе, готовимся к детям. Мы все готовимся и готовимся. И вот то, последнее к чему мы приходим. Это точка в черновике нашей жизни.
Я смотрела на образцы для памятников и не могла поверить – вот то самое, настоящее, что я искала в ярких кричащих портретах. Это – оно, это жизнь.