Те в законе дурят массам головы

Можно ли делать окончательные выводы по историческим процессам, если эти выводы базируются лишь на небольшой части огромного множества источников ?! Но общеизвестной части, вбитой в головы подавляющего большинства населения многовековой пропагандой и системой образования - удобной для тех или иных политиков и идеологов ?! Почти в любой стране такое, к сожалению, и происходит.

Власти повсеместно платят исследователям (и возвышают некоторых до уровня непререкаемых авторитетов) за то, чтобы эти ученые умело подкрепляли избранными фактами необходимую властям (особенно идеологическим и духовным) историю. Понять сие можно. Исследователи – тоже люди. Без даже очень скудных средств, какие получает историческая наука, не проживешь. А начнешь искать «правду-матку» - и без этих крайне скудных останешься. Семья не поймет. Да если и одинокий человек – пополнять ряды бомжей нет желания.
Проблема российской археологии в том, что пространства страны огромны. Исследованы лишь сотые доли процента всей российской территории. И даже при этом выявлены сотни тысяч разнообразных археологических памятников от палеолита (их уже более тысячи) до средневековья (это сотни тысяч населенных пунктов, почти половина которых к настоящему времени уже необитаема). Огромное множество археологических следов поросло лесами и тайгой, скрыто почвой, тундрой, болотами…
И все же «сотые доли процента» дают ли право археологам по всем историческим вопросам вплоть до средневековья выносить окончательные суждения ?! Предположительные, в качестве состязающихся аргументами версий – конечно, да. Но однозначные, да еще в плане авторитарного диктата – явно нет. Информационное общество на дворе. Интернет, понимашь…
Меня как бы бесит упорное игнорирование современным неонорманизмом, вновь насаждающим истоки отечественной государственности от викингов и Рюрика, многотысячелетних археологических реалий – к примеру – Северо-Запада России. Игнорирование явно стимулируемое (цитированием, разнообразной поддержкой) извне – норманисты для Запада настоящие ученые, а иные «кайне виссеншафт».
Игнорирование неизбежно антинаучное, так как упорно закрывает глаза на многотысячелетнюю непрерывность отечественного исторического процесса – как последовательности смен археологических культур, этногенетических, антропологических, глоттохронологических изменений с заметными трендами преемственности.
Заселение Скандинавии в послеледниковый период происходило немалой частью с юга современной России – от низовий Дона и Волги (откуда расходились по свету основные группы ранних индоевропейцев). Это вынужден был признать и знаменитый Тур Хейердал, а он морские возможности викингов добротно представлял. Об этом говорит и скандинавский эпос об Одине. И археологических находок, подтверждающих это цивилизационное движение к Балтике с юго-востока (хотя бы из регионов Костенок и Сунгири) , все больше. Неонорманизм об этих многотысячелетних тенденциях – молчок. Особенно зараженный неонорманизмом медиевизм.
Последние противники зараженной части в лице Б.А.Рыбакова, В.В.Седова, А.Г.Кузьмина и еще ряда исследователей из жизни уже ушли. Новый борцы с этой «многовековой предвзятостью» (если не сказать - заразой) только набирают силы (чтобы им не перекрыли кислород, называть не буду). И вот в отечественной истории пока торжествует «культ Тора (и т.п.)», поклонений германизации. Хотя даже прогерманский царствующий двор вынужден был в начале Первой мировой войны переименовать Санкт-Петербург в Петроград (это не заслуга большевиков), да и убрать «бурги» в иных местах…
Историю Новгородской земли медиевисты упорно начинают с каких-то изначальных «финно-угров», которых упорно селят в округе Приильменья почти с первых послеледниковых времен. Но тогда сюда приходили общины полиэтничного ностратического содружества. Ильмень и Илмер – это не Ильма-ярви, Волхов – не Ольхова, Ладога – не Альдегью и т.п. Археологически, антропологически, этногенетически (по гаплогруппам) доказать изначальность тех или иных этносов на Северо-Западе России невозможно. Нет и однозначных лингвистических доказательств, так как письменность словено-русов на века старше письменности финно-угров или балтов, а корпоративные допущения о рубежах отделения тех или иных языков от единого глоттохронологического ствола имеют слишком вероятностный характер.
Любителям забывать досредневековую историю Северо-Запада России напомню лишь некоторые работы. В. А. Лапшин "Археологическая карта Ленинградской области" В 2-х томах. (Санкт-Петербург, СПб ГУ, 1990/1995). Фосс М.Е. Древнейшая история севера европейской части СССР. М., 1952. Гурина Н.Н. Древняя история Северо-Запада европейской части СССР // МИА. № 87. 1961. Ошибкина С.В. Неолит Восточного Прионежья. М., 1978. Брюсов А. Я., Очерки по истории племен Европейской части СССР в неолитическую эпоху, М., 1952; Долуханов П.М. Послеледниковая история Балтики и хронология неолита. - Новые методы в археологических исследованиях. М.-Л.. 1963. Долуханов П.М. История Балтики. Л. 1969. Третьяков П.Н. По следам древних славянских племен. Л. Наука 1982 . Можно назвать и В.И. Тимофеева. Памятники мезолита и неолита региона Петербурга и их место в системе балтийских культур каменного века. - Древности Северо-Запада. СПб. 1993. С. 8-33. Ему и аналогичным исследователям мало чего грозит, если балтские и финно-угорские привязки каменного века на Северо-Западе России будут укрепляться.
По мнению Н.Н.Гуриной:
«Определенная общность материала поселений побережья р. Нарвы с Приладожскими и Новгородскими неолитическими стоянками, а также с памятниками восточной Эстонии заставляет высказать суждение о несомненном родстве древних племен, обитавших на указанной территории. Эти племена заметно отличались по ряду элементов материальной культуры (оригинальной техникой изготовления сосудов и их орнаментацией, своеобразными костяными орудиями, широким использованием ракушек Unio и т. д.) от племен, обитавших к западу и востоку от них, — западной Эстонии, Карелии и Вологодской области. По всей вероятности, северной границей распространения их было южное Приладожье. Дальнейшие исследования на территории к востоку от Эстонии — Ленинградской, Псковской и Новгородской областей позволят в будущем уточнить этот весьма важный вопрос».
Да, есть и другие мнения.
«Взгляды автора данной статьи на хронологическую последовательность разных типов керамики, а следовательно, и описанных поселений расходятся со взглядами автора другой, ниже публикуемой статьи, Л. Ю. Яиитса, по тем же вопросам. Ред.»
http://narvaclio.by.ru/arheologie/Gurina1/Gurina_1.htm
Но это вовсе не значит, что взгляды Л. Ю. Яиитса навсегда абсолютно вернее позиции Н.Н.Гуриной. А вот дальнейшие исследования надо – действительно - продолжать и продолжать.
Неплохой свод литературы http://www.archeo.ru/rus/library/910/page82/list.html
В частности, все подробнее доказываются связи Волго-Камья с античным миром. http://www.mirrabot.com/work/work_70290.html
Константин Шурыгин справедливо иронизирует по поводу отношения современной археологической элиты к античным следам на российских землях в округе Москвы и северо-западнее. А на городищах дьяковской и близких ей культур следов античности, включая римские монеты, все больше. …Археолог А. Станюкович, обследуя средневековый кремль Звенигорода, нашел монету Септимия Севера, отчеканенную во Фракии. В. В. Кропоткин ещё полвека назад, в 1961 году, опубликовал детальные сведения о находке тысяч римских монет и сотен кладов в «Своде археологических памятников Г4-4. Клады римских монет на территории СССР». Перечень регионов, где были сделаны находки впечатляют — от Прибалтики до Приуралья. Перечень областей —Ленинградская, Новгородская, Тверская, Московская, Тульская, Рязанская, Оренбургская, Пензенская, Калужская, Липецкая, Воронежская, Брянская, Курская, Ярославская.. Татария, Мордовия, Вятка…
Вместе с тем каждая новая находка античных монет (и иных ярких античных вещей) в лесной полосе России сопровождается традиционным ритуальным заклинанием историков о «единичной находке» и «поздней утере коллекционеров».
В. В. Кропоткин, изучив карты находок и датировки античных монет, подтвердил вывод ряда историков о том, что в римские времена на территории современной Восточной Европы шла полномасштабная денежная торговля с использованием римской монеты. Особенно активно — по торговым путям, каковыми являлись бассейны рек округи водораздела с выходом к Волге, Оке, Днепру, Двине…
http://ezhe.ru/ib/issue773.html
Позиция глухого замалчивания со стороны нашего официоза понятна. Денежная торговля, у кого с кем? У диких финно-угорских племен?? И у них «товарное производство», товарная экономика? И элементы государственности, и социальные различия ?! И все это — до «появления славян», которые лишь около УШ века – если верить доминирующим в России учебникам – принесли в округу Москвы и на Северо-Запад России прогресс и ремесла…
В. В. Кропоткин на основе археологических реалий сделал вывод — в середине I тысячелетия нашей эры на территории, которую заняли славянские племена, произошел «исторический регресс» в экономическом развитии. Правда, он несколько недооценил гунно-славянские связи. Но это дело поправимое.
А находки все сильнее громят и громят начала отечественной государственности от норманов… Например, в 1990-м году пенсионерка принесла в Зеленоградский музей клад римских монет, найденный её мужем на огороде под Тверью, в надежде получить хоть какую-то прибавку к пенсии. Клад состоял из 109 римских монет. Самая старая монета выпущена во времена Домициана в I в., самая молодая — во времена Филиппа Араба в середине III в. Музей отказался приобрести клад, так как музейный эксперт посчитал его мистификацией. Клад успешно разошелся по рукам среди московских коллекционеров.
Константин Шурыгин не скрывает едкой иронии. «Работник музея был по-своему прав. Много чего в земле находят, да не все надо в музее выставлять. Ну какие такие могут быть римские монеты — под Тверью???» http://ezhe.ru/ib/issue773.html
Дорогие археологи, когда прекратим зажмуривать глаза на многотысячелетний археологический процесс хозяйствования на территории современной России ?! И замалчивать и замалчивать обилие противостоящих неонорманизму находок ?!
Взять ту же Ленинградскую область, да и близкие ей.
Заселение области происходило после ледника в эпоху окончания мезолита. Возраст древнейшей находки из Антреа (ныне Каменногорск) св. 9000 лет. К эпохе неолита относятся керамика и костяные изделия, собранные при прокладке Нового Сясского канала и в комплексе стоянки Березье Волховского района. Ранний неолит (V тыс. до н. э.) представлен стоянками Нарвской культуры (Сяберская III в Лужском р-не) и с керамикой типа Сперрингс. Н.Н.Гурина указала на близость памятников нарвской культуры неолиту Приильменья.
Культура с гребенчато-ямочной керамикой (кон. IV – нач. II тыс. до н. э.) относится к развитому неолиту. Предметы, обнаруженные при раскопках эталонного поселения Усть-Рыбежна I в Приладожье, отличаются высокой сохранностью. По некоторым оценкам, лишь во II – I тыс. до н. э. из Верхнего Поволжья на эти земли приходят предки финно-угров. Возможно, их поселения, относящиеся к эпохе раннего металла, обнаружены по берегам рр. Волхов, Паша и т.п. Однако велика вероятность, что это были архаичные группы финно-славян или балто-финно-славян, хозяйство которых поднималось на новый уровень.
Затем особенно в верхнем течения Луги (поближе к городищам у истока Волхова) а активизируется культура длинных курганов (вторая пол. I тыс. н. э). Наиболее ранние погребения здесь датируются V в. А уже в VIII–X вв. в Полужье и по берегам Волхова проявляет себя полиэтничная (вероятнее всего) культура сопок, где доминируют словене Приильменья. Сопки (заметные и иногда монументальные погребальные насыпи) доминируют в местах, где они сохранились. Нередко это и регионы городищ, которых только в Ленинградской области более 30 (более 40 в Новгородской, иногда со следами античности).
Лит.: Гурина Н.Н. Древняя история Северо-Запада Европейской части СССР. Материалы и исследования по археологии СССР. № 87. Л., 1961; Лебедев Г.С. Археологические памятники Ленинградской области. Л., 1977; Кирпичников А.Н. Каменные крепости Новгородской земли. Л. 1984; Лапшин В.А. Археологическая карта Ленинградской области. Ч. 1-2. Л.; СПб., 1990–1995; Кирпичников А.Н., Сарабьянов В.Д. Старая Ладога – древняя столица Руси. СПб., 1996; Рябинин Е.А. Водская земля Великого Новгорода. СПб., 2001.
К.М. Плоткин http://www.enclo.lenobl.ru/showObject.do?object=1803429055
Есть в Интернете и иные краткие сводки данных Константином Моисеевичем. В том числе с картами из источника.
Тимофеев В.И. Памятники мезолита и неолита региона Петербурга и их место в системе культур каменного века Балтийского региона. // Древности северо-запада России (славяно-финно-угорское взаимодействие, русские города Балтики). СПб. 1993
http://www.enclo.lenobl.ru/showObject.do?object=1803654150
http://www.enclo.lenobl.ru/showObject.do?object=1803553971
Фундаментальный труд «Дорюриковскавя история Северо-Запада России (на современном археологическом материале)» давно назрел. И после его создания наш уважаемый «медиевистский норманизм» можно с почестями навсегда похоронить.

Карта-схема показывает, что даже в округе самого Санкт-Петербурга выявлены следы каменного века - орудия труда, керамика, отщепы из кремня, кварца и т.п. Затем встречены и находки раннего железного века, тем более – средневекового сгустка поселений до преобразования русского города Канцы (Ниеншанса) в Санкт-Петербург (стыдливое замалчивание центра погоста Городня, Ландскроны и Ниеншанса как реальной подосновы Санкт-Петербургу тоже чести отечественной истории не делает).
Памятники эпохи неолита и раннего железного века:
1. Затопленная неолитическая стоянка
2. Затопленная неолитическая стоянка
3. Затопленная неолитическая стоянка
4. Затопленная неолитическая стоянка
5. Затопленная неолитическая стоянка
6. Стоянка эпохи мезолита или раннего неолита
7. Стоянка с поздними типами каменных орудий
8. Неолитическая стоянка
9. Стоянка эпохи раннего металла
10. Неолитическая стоянка
11. Стоянка эпохи раннего металла
12. Отдельная находка кремневого скребка
13. Случайная находка каменного орудия
14. Случайная находка дубового челна
15. Случайная находка кремневого наконечника стрелы
16. Случайные находки кремниевых наконечников стрел
Памятники эпохи средневековья и Нового времени:
17. Клад арабских серебряных монет IX в. (82 монеты).
18. Клад, включавший сосуд с восточными монетами, одна датирована 780 г.
19. Клад западноевропейских серебряных монет. 107 монет. Сокрыт около 1070-1075 гг.
20. Отдельная находка средневековой кольчуги
21. Поле Невской битвы 1240 г.
22. Гнездо из пяти позднесредневековых поселений
23. Земляная фортеция Нового времени
24. Усадьба Uskin hoff
25. Земляной редут Нового времени
26. Усадьба Gudilov hoff
27. Шведская крепость Ландскрона. 1300-1301 гг.
28. Поле битвы под Ландскроной (1300-1301)

http://www.niipg.ru/atlas/map_arheo.html
http://www.niipg.ru/atlas/map_arheo.html

Сергей Леонидович Кузьмин, немало делающий по изучению раннесредневековых памятников края, суммировал свои взгляды неплохой работой «От Скифии к России»
http://nwae.spb.ru
Но все же постарался сделать немало кивков в сторону изначальности цивилизационных импульсов Скандинавии. И ограничил себя крайне скудным кругом литературы.
Гумилев. Л. Н. От Руси до России. СПб, 1992. Зимин. А. А. Витязь на распутье. М., 1991. Лебедев. Г. С. Эпоха викингов в Северной Европе. Историко-археологические очерки. Л., 1985. Лимонов. Ю. А. Владимиро-Суздальская Русь. Л., 1987. Насонов. А. Н. «Русская земля» и образование территории древнерусского государства. М–Л., 1951. Павлов-Сильванский. Н. П. Феодализм в России. М., 1988. Плетнева. С. А. От кочевий к городам. Салтово-маяцкая культура. М., 1967. Славяне и скандинавы. М., 1985. Хлевов. А. А. Норманская проблема в отечественной исторической науке. СПб, 1997. Хоскинг. Д. Россия: народ и империя. Смоленск. 2001. Фроянов. И. Я. Киевская Русь. Л. Щукин. М. Б. На рубеже эр. СПб, 1993.
Книга размещена на сайте Северо-Западной археологической экспедиции http://nwae.spb.ru
Но свода источников академиком В.В.Латышевым (ВДИ 1947 – 1949; указатель 1950), работ Г.В.Вернадского, Б.А.Рыбакова, В.В.Седова и менее именитых исследователей, включая и автора этих строк, демонстративно в обширном труде нет. Носителей иных или более ранних по отношению к собственной версий , к сожалению. С.Л.Кузьмин не указал. А вот вывод о расположении раннесредневековых памятников на северо-западе Новгородской земли сделал неплохой.
http://www.encspb.ru/ru/article.php?kod=2804035443
http://nwae.spb.ru/?0-101
«Создана внушительная база источников: более 170 раскопанных курганов составляют не менее 5% всех известных насыпей КПДК в регионе. Степень изученности КПДК в западных районах Новгородской земли сравнима только с аналогичным регионом Восточной Эстонии.
Анализ археологической карты показал закономерность в размещении памятников КПДК, прослеживаемую и на других территориях. Во-первых, они почти всегда тяготеют к массивам легких песчаных почв, занятых в настоящий момент преимущественно сосновыми борами. Во-вторых, наблюдается иерархичность территориальных группировок памятников, выражаемая формулой "гнездо - куст - регион". "Гнезда", состоящие из одного, реже двух-трех крупных могильников, небольших групп и одиночных насыпей, содержат обычно весь спектр форм курганов характерных для КПДК. Крупные могильники занимают центральное положение в "гнезде", являясь его основным некрополем, где сосредоточено до половины и более всех курганов.
На некотором удалении от него, в радиусе 1-3 км располагаются остальные памятники "гнезда". Число насыпей в "гнезде" может быть различным. Обычно это 30-50 курганов, но иногда их бывает меньше, но максимальное количество не превышает сотни. Два - четыре "гнезда" составляют "куст", локализующийся или в бассейне небольшой реки, или на участке течения более крупной, или в районе систем озер соединенных протоками. Расстояния между гнездами колеблются в пределах 5 - 10 км. "Регион", по всей вероятности, соответствовал определенной социо-политической общности носителей КПДК. Две аналогичные общности по материалам археологической карты выделяются для района к югу и западу от Псковско-Чудского водоема и в верхнем течении р. Великой, Себежском Поозерье и северной Белоруссии.
Следует отметить, что на периферии рассматриваемого региона расположены городища-убежища с характерной фортификацией близкой тушемлинской традиции и входящие в "гнезда" памятников КПДК (Люботежь, Б. Крюково, Щир, Крапивна, Горка и др.). Они отсутствуют в его центральной части. На западной окраине региона, так же в составе "гнезд", находятся городища Сторожинец и Городище (Гдовское), содержащие слои с материалами КПДК…
Любопытную группу городищ представляют Городище (Плюсское) и Жуковичи, укрепления которых аналогичны вышеописанным, но расположены они в иных ландшафтных условиях, вне "гнезд" курганов КПДК. Однако керамика этих памятников несомненно тождественна сосудам из длинных курганов. Стоящие на южной и северо-западной окраине региона, в ключевых точках водоразделов Плюссы и Луги, Псковы и Куреи, обладающие достаточно мощными укреплениями, они "запирают" его внутреннюю зону. Возможно, это свидетельство степени организации населения КПДК на уровне рассматриваемого территориального единства, которая не сводилась к эпизодической координации действий отдельных коллективов, оставивших "гнезда" и "кусты" памятников. Вполне вероятно, что стратегически важные укрепления возводились общими усилиями и их гарнизоны (временные или постоянные) составляли выходцы и из центральной части региона.
Строительство городищ только на окраинах региональной группировки носителей КПДК свидетельствует об уровне ее консолидации, выражавшейся в отсутствии постоянной внутренней военной угрозы и решения возникавших между отдельными коллективами споров мирным путем.
В этой связи стоит уделить внимание комплексу памятников у д. Полицы в среднем течении р. Дряжны (междуречье рек Люты и Плюссы). Здесь на протяжении 2,5 км находится 4 группы и две одиночные насыпи КПДК, всего - 49 курганов (19+12+12+4+1+1). Среди них выделяется могильник состоящий исключительно из 12 высоких округлых в плане сооружений диаметром 8-15 м и высотой 1,5-3 м. Такие могильники мне неизвестны ни в пределах рассматриваемого региона, ни во всей северо-западной части ареала КПДК. Следует акцентировать внимание еще на двух обстоятельствах. В состав комплекса памятников у д. Полицы входит 5 древнерусских курганных и курганно-жальничных могильников.
Они содержат более 300 разнотипных погребальных сооружений, а число захоронений в них может превышать 1000 человек. До сих пор, не смотря на неоднократные тщательные поиски, сопутствующего им поселения не выявлено, а по данным Писцовых книг (рубеж XV-XVI в.в. - т.е. во время соответствующее окончанию действия кладбищ в их жальничной части) Полицы предстают единственным ближайшим населенным пунктом, при этом - малодворной деревней. Складывается впечатление, что своеобразный "лес мертвых" являлся традиционным местом упокоения жителей более обширной территории, каким-то особым сакральным центром. В 4 км от Полицкого комплекса, поблизости от сравнительно крупного некрополя КПДК у д. Узьмино (29 насыпей) был найден клад серебряных шейных гривен. Аналогичный клад происходит из д. Горка в Верхнем Полужье и связан с центром территориальной группировки носителей традиции сооружения сопок (Передольский погост) с его грандиозным курганом-святилищем Шум-Гора. Учитывая расположение комплексов памятников у д. Полицы и Узьмино в географическом центре территориальной группировки КПДК, их состав и общий контекст, можно предположить, что здесь находился ее какой-то центр. Однако его действие не сопровождалось возникновением поселения. Это наводит на мысль, что он носил характер общих собраний для отправления культов и решения общих вопросов представителями независимых равноправных коллективов, между которыми, похоже, отсутствовали выраженные лидеры...»
Присутствовали – отсутствовали, но достаточно наследили.

Важно, что "классические" могильники существуют на всем хронологическом интервале КПДК, т.е., по крайней мере с VI-VII в.в. (Березно I) по IX-X вв. (Которск XII). Получается, что алгоритм погребальной обрядности КПДК оставался неизменным. Таким он сохранялся у части ее носителей вплоть до смены кремаций ингумациями, когда на уровне "живой" поселенческой культуры эти коллективы уже утрачивали свою самобытность, становясь древнерусским населением, (Которск XII, Рапти-Наволок, Безьва). Наиболее логичное объяснение отмеченным фактам дает связь закономерностей в совершении захоронений, деятельности по досыпке старых курганов и возведению новых, с социо-демографической структурой и перипетиями жизни людей их оставивших. В утрированном виде данную связь можно выразить формулой: "Основан поселок - заложен могильник. Строится новый дом - возводится новый курган. Меняется положение внутри коллектива связанного с некрополем группы людей или отдельных лиц связанных с курганом - меняется форма кургана.". Следует подчеркнуть, что интенсивная работа по строительству новых насыпей и поддержанию в порядке старых требовала затрат сил сопоставимых, если не превосходящих, усилия по возведению сопок. Это серьезное свидетельство о высокой сакрализации жизни общества носителей КПДК с ярко выраженным культом предков и сложной системой отношений внутри коллективов оставивших "гнезда" могильников, а может и "кусты" памятников (вероятно, статусных и семейных).

Ну, и неизбежное.

«Таким образом, в настоящий момент кажется, что обряд сооружения земляных насыпей появляется внезапно в уже сложившемся виде и, при этом достаточно сложном, разработанном. Никаких аналогий за пределами региона ему нет. Путь решения проблемы видится следующим образом. До начала сооружения земляных насыпей у населения региона уже существовала система хозяйства и специфическая социо-демографическая структура. Погребальными памятниками этого региона могли быть археологически неуловимые формы захоронения. Но тогда неясен механизм перехода к новой традиции.
Более вероятно допустить существование традиции захоронения в "домиках мертвых". Пример стремительного распространения земляных насыпей под влиянием внешнего импульса демонстрируют материалы приладожской курганной культуры. В ее насыпях четко прослежены рудименты наземных деревянных сооружений с очагами. "Вычисленные" ранее гипотетически, подобные сооружения синхронные раннему этапу приладожских курганов ныне уже открыты (Назаренко 1988: 75-79).
Сама по себе традиция "домиков мертвых" имеет широкое распространение и глубокие корни на севере лесной зоны Восточной Европы среди финно-угорского населения не позднее рубежа эр. Его присутствие к северу от бассейна Западной Двины в период предшествовавший славянской колонизации демонстрируют материалы топонимики и памятники раннего железного века с ним связывают вполне обоснованно. Все более становится очевидной топографическая преемственность в размещении поселений раннего железного века и поселений КПДК, что свидетельствует о преемственности в способах хозяйственной деятельности и структуре расселения.

Данная гипотеза, конечно, требует основательных доказательств. Но именно она позволяет непротиворечиво толковать ряд фактов.

Во-первых, она объясняет сложение КПДК без массового переселения из какого-либо исходного ареала. Освоение огромных пространств зоны КПДК в сравнительно короткий период требовало значительного людского потенциала или чуда демографического взрыва. В районе Верхнего Поднепровья, где в это время распространяются памятники круга Тушемли - Банцеровщины оттока населения не наблюдается, что исключает его из числа возможных регионов - "демографических доноров". Следы такой массовой миграции из более далеких областей, особенно если принимать "центральноевропейскую" версию В.В. Седова должны были остаться. Но главное не ясны ее мотивы и расселение мигрантов в ареале КПДК довольно причудливой формы. Объяснение такого переселения повышением уровня вод и освоением на Северо-Западе местностей с большими высотными отметками выглядит слишком неправдоподобным. Другое дело, если новый культурный импульс принесли военные отряды, участвовавшие до этого в бурных событиях эпохи крушения Римской империи. Именно с ними можно связать находки комплекса вооружения из Доложского и биметаллического кинжала из Турова в бассейне реки Луги и находки В-образных рифленых пряжек (Каргапольцев).
Цели проникновения в столь отдаленные места таких отрядов те же что позднее у викингов - грабеж, наложение даней, торговля. Подобно ватагам викингов они могли быть сравнительно немногочисленными и очень мобильными. Следы деятельности таких отрядов фиксируются в Верхнем Поднепровье (Демидовка) и в Литве (Фурасьев; Шименас). Не насыпи ли восточнолитовских курганов послужили прототипом насыпей КПДК? Дисперсность расселения, вкупе с отсутствием системы устойчивых коммуникаций, должны были способствовать растворению этих групп в местной среде, даже при условии захвата ими власти. Возможно, многие из них оказывались здесь периодически и регулярно возвращались в более южные районы. Как показывают материалы эпохи викингов такие контакты вполне способствуют установлению новых культурных связей и распространению новых идей. Хозяйственный и жизненный уклад аборигенов не обязательно сильно должен меняться.

Во-вторых, предложенная гипотеза указывает направление поиска памятников предшествующих могильникам КПДК и выделения наиболее ранних комплексов культуры. Кажется перспективным и необходимым исследование "гнезд" памятников, где присутствуют могильники с абсолютным преобладанием длинных насыпей. Таких пунктов немного (Рудно, Серебрянка, Турово), но именно с Туровым связан упомянутый кинжал.

В конечном счете, решение поставленной проблемы положительно (т.е. демографическая основа КПДК местная) ставит под большое сомнение версию о двух волнах славянского расселения на Северо-Западе и датировке первой из них V-VI в.в.

Термин культура длинных курганов родился в процессе разделения насыпей этой формы на две территориально-хронологических и культурных группы - южную ("смоленскую", "смоленско-полоцкую") и северную ("псковскую", "псковско-новгородскую", "псковско-боровичскую" или "псковско-вологодскую". В данной работе для последней используется обозначение "культура псковских длинных курганов" (КПДК). Несколько позднее в науку вошел термин "культура сопок" (КС).
Пока число исследованных поселений исчислялось единицами, а выбор объекта раскопок определялся желанием выявить эталонные памятники, версия о двух археологических культурах и стоящих за ними двух этнокультурных группах населения с различной ориентацией хозяйственной деятельности выглядела достаточно стройной и вполне убедительной. Однако в настоящий момент бикультурная картина выглядит слишком упрощенной. Она практически лишена территориальной и временной динамики. В ней нет места целому ряду синхронных памятников: т.н. "памятникам удомельского типа", открытым И.В. Ислановой в Молого-Мстинском междуречье; поселениям типа Надбелье и Курская Гора в бассейне Луги; наконец, протогородским центрам (Ладога, Рюриково городище, Псков, Изборск и др.). Попытки исследователей "записать" их в ту или иную культуру механистичны и не отражают всего многообразия исторических процессов протекавших на севере Руси в эпоху славянского расселения и становления государственности».

Версия возможная. Если не учитывать вероятность существования позднеантичных полиэтносов, появления славян из «споров» (селившихся рассеянно, по Прокопию Кессарийскому) и «венедов» (по Иордану).

С 1994 г. одним из важнейших направлений деятельности активной археологической экспедиции является историко-географическое исследование сельского пространства Северо-Западной России. Но это пространство заселяется с послеледниковых времен, здешние географические объекты попадают в античную литературу.
 
В связи с этим требует особого внимания работа В.А.Булкина, В.Н.Седых, С.Ю.Каргапольцева (Санкт-Петербург) «Реки восточной части Балтийского бассейна в позднеантичных источниках и некоторые археологические находки на р. Луге». (Опубликовано: Вестник Санкт-Петербургского университета. Сер. 2. История. 2005. Вып. 3. С. 142-152) http://nwae.spb.ru/
Убежден, что это один из заметных фактов информационного прорыва к реальным глубинам реальной истории Северо-Запада России. Здесь более обширен круг использованной литературы. Понятно, что автор этих строк вновь не увидел там себя. Хотя в «Реальной истории России», в сборниках «Русь до Руси» и «Сто новгородских сел», в 30 пробных выпусках «Энциклопедии Новгородской области», да и на сайтах Интернета, исследователи могли бы найти немало фактов для еще большего подтверждения своих позиций.

Не в этом дело. Явно в ином. Одни археологи вынуждены дурить россиянам головы – «работа такая». Другие – более честные и перспективные – в условиях информационного общества не гнушаются сказать простолюдинам научную правду.

Думаю, за такой честной гражданской позицией все же будущее.


Рецензии