Повелительница зеркал. Повесть. Часть 1. Главы 1-2

       
ЧАСТЬ 1

Глава 1
Станция «Гнилая канава»

Тудум-тудум. Тудум-тудум. Странно, что это за звук? Откуда он взялся в спальне?
Она открыла глаза. Кругом царила полумгла. Потолок почему-то был низкий - до него можно было достать рукой. Ника резко села и чуть не сва-лилась.
- Черт! – выругалась она, ухватившись за какую-то железку, которая оказа-лась крючком для одежды.
Девочка увидела обыкновенное вагонное купе и всё вспомнила.
Ника ехала с родителями в какую-то забытую Богом деревушку. Конечно, лично она совсем не хотела туда ехать. Ещё бы – остальные ребята из класса бу-дут тусоваться в Москве, а она поедет в глухомань.
Ника со вздохом перевернулась на спину. Полка была узкая и неудобная. Из-под двери купе пробивался тусклый свет. Спать не хотелось. Она лежала в темноте и слушала, как храпит во сне папа и посапывает мама. А еще - как поскуливает от страха болонка Сэлли: та боялась скрежета поезда.
Ника думала о них. О том, какая чудная у нее мама, о том, как она вышла второй раз замуж полгода назад; о том, как она долго привыкала к Егору – новому папе, и еще она думала о его сыне – теперь уже ее брате, восемнадцатилетнем Захаре: с ним-то она быстро нашла общий язык!
Захар Нике всегда нравился, даже когда папа был просто дядей Егором. У него были светлые, всегда растрепанные волосы, тонкий нос и серые глаза.
Своя же внешность Нике никогда не нравилась: длинные курчавые рыжие волосы, зеленые глаза, чуть вздернутый нос и тонкие губы, да еще лицо усыпали веснушки… Да, Ника не любила свою внешность, но она считала, что это лучше, чем ходить с короткими, торчащими ежиком волосами, как у одноклассницы Алки Северовой – ее давнего и непримиримого врага. К тому же Вероника знала, что Северова тайно влюблена в Захара, и поэтому еще сильнее ненавидела Аллу.
Захар не поехал с ними. У него как раз была сессия (в недалеком будущем он собирался стать программистом). А еще у Захара в Москве была девушка, и он не хотел ее оставлять даже на короткое время. Вот она Нике нравилась. Её звали Катя, она работала парикмахером в салоне и обещала научить Нику делать суперские прически.
Перевернувшись на живот, Ника дотянулась до своих брюк, висевших на ве-шалке, и достала часы. Без пяти четыре.
 «Надо бы разбудить родителей», - подумала она и уже наклонилась было, чтобы растолкать маму. Внезапно её осенило. Она же не хочет ехать в эту паршивую деревню! Значит, и будить никого не надо.
Девочка удобно устроилась на полке и закрыла глаза. К стуку поезда примешался еще один звук – по стеклам забарабанили капли. Хлынул дождь.
Неожиданно дверь в купе распахнулась. На пороге, в тусклом свете лампоч-ки стояла сонная рыжая проводница с длинной шеей и большими ушами.
- Граждане пассажиры! – завопила она. – Эт вам тут до Гнилой канавы?!
 «Ну и названьице!» - подумала Ника, досадуя, что ее план не удался.
- Нам, нам! – заверила проснувшаяся мама хрипловатым со сна голосом. - Спасибо, что разбудили.
Проводница еще некоторое время топталась на пороге, а потом ушла, шаркая тапками.
- Ника, зайчик! – позвала мама, поднимаясь с койки. - Ты не спишь?
- Нет, мам, – откликнулась девочка, свешиваясь с полки.
Отец храпел, как ни в чем ни бывало.
- Ладно, я сама разбужу его, – сказала мама. - А ты, зайчик, пока одевайся!
Спустя некоторое время они уже продвигались по узкому тамбуру. Ника дерсжала в руках болонку Сэлли.
Дождь хлынул с новой силой, поэтому еще в купе папа велел надеть дождевики.
Поезд остановился.
- Станция «Гнилая канава», - объявила похожая на жирафа проводница. - Ваша?
- Наша, наша, - снова заверила ее мама, выходя из вагона. За ней последова-ла Ника, прижимая к себе дрожащую Сэлли.
«И это - станция?» - изумленно подумала девочка.
В самом деле, было чему удивляться: «станция» представляла собой бетонную плиту посреди глухого леса. Ника шагнула на нее и огляделась.
- Ег-о-о-ор, - подозрительно сладким голосом запела мама. - Как ты объяс-нишь все это?
- Я… я точно не знаю, здесь должна быть деревня… - залепетал тот.
Ника вглядывалась в чащу леса, судорожно прижимая к себе поскуливаю-щую Сэлли и чувствуя, как страх медленно начинает подкрадываться к ней на противных липких лапках.
Тем временем мама, закончив пилить отца, ухватилась за мобильный теле-фон.
- Всё, - заявила она. - Я звоню Диме-адвокату: пусть он нас отсюда вытаскивает!
- Соня, ты в своем уме? – попытался образумить ее отец. - Половина пятого утра! Твой Дима-адвокат наверняка дрыхнет!
- Чёрт! – выругалась Софья, - мобильный вырубился! Но я ж его всего три дня назад заряжала!
- Мама, - позвала Ника. - Мне кажется, у меня сейчас будет паника! И у Сэл-ли тоже!
- Спокойно, зайчик, - тонким голосом произнесла мама, перекрывая дождь. - Мамочка что-нибудь придумает!
 «Ага, как же – придумает, - дрожа, подумала девочка. - Видно, придется нам всем заночевать на дереве».
Ника ощущала, как на них из глухого леса накатывается тьма. Это было что-то жуткое, отчего футболка под дождевиком мигом намокла от липкого холодного пота.
Тьма двигалась к ним медленно и неумолимо, стремясь поглотить все живое на своем пути.
«Уходи прочь! - мысленно закричала Ника. - Оставь нас!!!»
Она с ненавистью глянула на слепую мглу. И вдруг… тьма отступила. Ника сама толком не поняла, что случилось. Просто отчего-то вдруг кончился дождь, как будто кто-то быстро перекрыл краны. На небе забрезжил рассвет.
Удивленный отец указал рукой куда-то в сторону.
- Смотрите, а вот и деревня! – произнес он. - И как мы ее раньше не замети-ли!
За деревьями виднелась россыпь домиков. Семья со всех ног поспешила ту-да.
       
Глава 2
Очень странная особа

Ника проснулась и уставилась в потолок. Вернее, нна то место, где ему полагалось быть. Почему-то вместо привычного белого потолка были какие-то доски и рубероид.
Ника села в постели, огляделась и тут вспомнила все: и поезд, и жуткую станцию, и то, как они утром еле дошли до дома, как уставшая мама велела «зайчику» подняться на второй этаж, который оказался чердаком…
Как Ника легла на продавленную пружинную кровать, застеленную потем-невшим от сырости тюфяком, она не помнила. Наверно, уже «спала в одном ботинке». И сейчас девочка с тоской оглядывала чердак, где ей предстояло жить все лето.
Стены «радовали» глаз полным отсутствием обоев. Потолка не было вообще – его заменяла крыша, выложенная изнутри досками и рубероидом. Мебели в комнате было мало: кровать, на которой Ника сидела, сундук, буфет, стол и большой кусок зеркала, неровный, словно отколотый. Довершало картину большое окно.
По полу были разбросаны вещи Ники. Видимо, утром она раздевалась на ходу.
Спрыгнув с кровати и очутившись на холодном деревянном полу, Ника заметила свой рюкзак.
 «Наверное, папа утром принес», - подумала девочка, расстегивая его и выбирая, что бы одеть.
Остановившись на желтой футболке с английской надписью и на голубой джинсовой юбке, Вероника подошла к неровному зеркалу. В нем отразилось за-дорное веснушчатое лицо под копной рыжих волос и крепкая, почти мальчишеская фигурка. Повертевшись перед зеркалом, Ника констатировала:
- Сойдет для сельской местности, - и спустилась по лестнице в сени.
В сенях, завеленных грудой ненужного хлама, имелось две двери. Одна, не-большая, некогда покрашенная, но теперь облупившаяся, была приоткрыта. Из-под другой, обыкновенной, обитой старым дерматином, доносились дивные запахи. Изрядно оголодавшая Ника нетерпеливо распахнула её.
Ее взгляду предстала большая комната, с полом, застеленным пожелтевшим линолеумом, и некогда голубыми обоями. Одну из стен заменяла большая белая печь. Посреди комнаты стоял небольшой деревянный стол и четыре стула с высокой спинкой. Еще из мебели был диванчик цвета болотной тины, притулившийся между двумя окнами, и огромный телевизор с маленьким, засиженным мухами экраном, гордо возвышающийся на видавшей виды табуретке. Возле печки теснились разномастные шкафчики, набитые кастрюлями, сковородами и прочей утварью. Завершал картину совсем уж допотопный холодильник.
«Какое всё древнее!» - с унынием подумала Ника.
Но настроение быстро поднялось: на столе обнаружилась целая стопка горячих, свежеиспеченных блинчиков. Желудок свело от дивного запаха. Рука немедленно потянулась к тарелке.
Внезапно откуда-то из-за печки выскочила мама.
- Проснулась, зайчик? – бодрым голосом спросила она, но, заметив дочь, тянущуюся к блинам, задала второй вопрос: - Это еще что такое?! Немытыми руками?!
Ника, только что заметившая мать, появившуюся ниоткуда, даже отдёрнула руку.
- Я… э.… Откуда ты появилась? И откуда появились блины?
- Отвечу на первый вопрос, - всё ещё грозным голосом проговорила мама. - За печкой есть узкий проход, ведущий в маленькую комнату. Отвечу на второй вопрос, - мамин голос потеплел и стал довольным: - Это я приготовила.
- Ты? – удивилась Ника. - Но разве ты умеешь обращаться с печкой?
- Думаешь, бабушка есть только у тебя? – мама подмигнула Нике и плюхнула ей на тарелку кипу блинов. - На, лопай! Хочешь со сметаной? А после выпьешь стакан молока.
- Но откуда всё это – сметана, молоко? – спросила Ника, жуя.
- Новые соседи, - Соня снова подмигнула. - Я уже успела сбегать к бабе Зине – соседке нашей. Ты её еще увидишь – костлявая такая, растрёпанная, на ведьму похожая.
«На ведьму похожая… на ведьму похожая…», - эхом пронеслось у девочкив голове, и ей сразу вспомнилась вчерашняя жуткая станция. Непрожеванный кусок блина застрял в горле. Ника быстро запила его молоком и, поприветствовав сонно выползающего из-за печки отца, вылезла из-за стола, направляясь к двери.
- Ника, - окликнула ее мама.
Та со скорбью во взоре посмотрела на Соню.
 «Ну вот, сейчас заставит что-нибудь делать!» - подумала девочка.
- Ты не могла бы погулять с Сэлли? – спросила мама.
Ника покорно кивнула.
- Только прежде можешь позвонить Захару, - Софья протянула свой «Си-менс».
- Ты зарядила его? – радостно спросила Вероника, набирая номер.
 - Да, здесь, оказывается, есть розетка, - проворчала мама. - Ладно, иди, и передавай Захару и Кате привет.
Ника вышла на крыльцо, держа телефон возле уха. За ней посеменила Сэлли.
- Алло, - Захар взял трубку, - Верка, привет!
Так называл ее только он один, и Нике это очень нравилось.
- Привет, Захар! Как дела? Как Катя?
- Да хорошо всё! Вы-то как? Нормально добрались?
- Нормально, - подтвердила Ника. Она решила не рассказывать брату про жуткую станцию. - Мама и папа шлют вам привет!
- Ага, им тоже привет! – внезапно голос Захара стал озабоченным. - Слушай, Верка, насчёт папы, хочу предупредить… - тут связь оборвалась, и пошли частые гудки.
 «Странно, - подумала Ника. - О чём таком Захар хотел предупредить?»
- Ладно, Сэлли, - обратилась Вероника к болонке, надевая ей шлейку. - Идём гулять.
Переобувшись в кроссовки, Ника спустилась с крыльца.
Дом снаружи был бурым, с облупившейся краской, а забор - хлипким и с дырками. При тщательном рассмотрении, деревня оказалась двумя улицами с домами, расположенными зигзагом. В прогалке между двумя соседними домами виднелся еще один дом, уже на следующей улице.
Ближайшая к железной дороге улица, на которой Вероника и жила теперь, звалась Первой. Другая улица, соответственно, Второй. Дома были пронумерованы, но как-то странно. Первый дом располагался в самом конце улице – рядом с восемьдесят восьмым и сорок третьим. И это несмотря на то, что всего в деревне было от силы домов тридцать! У Ники был дом номер шесть – он соседствовал с пятнадцатым и пятьдесят седьмым.
Параллельно Первой улице шла узкая дорожка, посыпанная гравием. Дальше виднелся высокий холм, на котором росли три огромных дуба, тесно прижавшихся друг к другу, словно сросшихся. На склоне теснился небольшой ельник, а за ним - железная дорога.
Ника и Сэлли, прогуливаясь по Первой улице, любовались здешними красотами, как вдруг заметили черную и ободранную кошку, чинно восседающую на заборе восемнадцатого дома. Сэлли, неравнодушная к кошачьему племени во всех смыслах, натянула шлейку и, оглушительно лая, ринулась к кошке. Та с мявом сиганула на землю, помчалась к дубам и в мгновенье ока забралась на ветку. В результате кошка была презрительно облаяна и благополучно забыта.
- Ладно, Сэлли, - утешила болонку Ника. - Перестань. Эта особа не стоит твоего лая!
Внезапно девочка услышала странные крики, доносившиеся с конца дерев-ни. Кто-то кричал:
- Лунька! Лунька! Полнолуния! Где ты, чертова кошка?!
По Первой улице, горланя во всё горло, шагала рослая девчонка очень странной наружности. Особенно в глаза бросалась прическа: короткие косы ярко-красного цвета. Ещё на девице были надеты красная футболка и черный пиджачок, подчеркивающий легкую угловатость фигуры. Черные брюки, красные кеды и кровавый маникюр завершали картину. На шее болтался черный амулет.
Ника, при виде такой картины впавшая в легкий ступор, отпустила шлейку. Сэлли, воспользовавшись этим, помчалась к незнакомке. Та, давно заметившая Нику с собакой, подошла ближе.
- Эй, ты, убери свою ша… - внезапно взгляд ее карих, близко посаженных к острому носу глаз стал удивленным и даже немного испуганным, - … вку… Великий дьявол!!!
Незнакомка почти вплотную подошла к Нике, всё еще стоявшей возле дубов. Ника мельком заметила, что эта странная особа немного выше ее.
- Ты… ты кто? – запинаясь, спросила Ника.
- Нет, это ты кто? – в свою очередь поинтересовалась красно-черная девица.
- Я – Вероника Смирнова, - ответила Ника, еще раз окидывая взглядом наряд незнакомки.
- А я Ада. Привет, - беспечным тоном ответила та, в свою очередь, огляды-вая Нику с ног до головы, словно оценивая.
- У тебя классный прикид, - как бы между прочим, заметила Ника.
- Спасибо, - поблагодарила Ада. Похоже, она в этом ничуть не со-мневалась.
Тут она заметила кошку, все это время сидевшую на ветке.
- Полнолуния! – воскликнула Ада. – Ну, сколько можно убегать!
Беглянка примирительно мурлыкнула и прыгнула Аде на плечо.
- Спасибо, что нашла мою кошку, - сказала Ада Веронике.
- Это не я нашла ее, а Сэлли, - Ника присела возле болонки.
- Спасибо, Сэлли, - сказала Ада, пытаясь погладить собаку. Но обычно общительная Сэлли вдруг зарычала и, заскулив, спряталась за ногу своей хозяйки.
Нике поведение болонки не понравилось. Признаться, ей и сама Ада не очень нравилась. Она решила не слишком доверять этой особе.
- Погуляем? - потерпев фиаско с собакой, предложила Ада.
Ника, поколебавшись, кивнула.
Заворачивая на Вторую улицу, Ада попросила:
- Расскажи о себе.
- Сначала ты, - не поддалась на уловку Ника. Она думала, что Ада сейчас начнет отнекиваться, но та выложила про себя всю информацию.
Ей, Аде Красновой, было тринадцать лет. Она с братом приехала из города Серпухова, к своему деду Мефодию. Училась Ада в самой обыкновенной школе, в восьмом классе. Брат учился в девятом. Отец давно не жил вместе с ними, а мать работала врачом.
Дома, в Серпухове, вместе с ними еще жила бабушка. Она-то и пожелала съездить на родину, вот в эту самую деревню. Аду и ее брата Павла взяла с собой. В деревне оказалось здорово, и Ада решила остаться тут. К тому же к ним домой, в Серпухов, приехала мамина сестра Ульяна – очень вредная тетка, так что Ада, с разрешения мамы, осталась здесь, в Баб-Ежкину.
- Где-е? – вытаращила глаза Вероника, глядя на Краснову.
- Понимаешь, - начала объяснять Ада, теребя красную косичку, - вообще-то настоящее название этой деревни – Гнилая канава, но его уже давно никто не ис-пользует. Все называют деревню Баб-Ежкино.
- Почему это?
- Говорят, здесь творится разная чертовщина, - пожала плечами Ада. - А еще здесь живет старуха, ужасно похожая на Бабу-Ягу. Причем эта старуха прекрасно понимает, что такое название у деревни - из-за нее. И самое странное знаешь что?
- Что?
- А то, что никто не помнит, как эта старуха здесь появилась! И живет она здесь уже долго-предолго! Мне местные старушки рассказывали, что с тех пор, когда они еще девчонками бегали, эта бабка не стареет!
Вероника присвистнула, удивленно улыбнувшись Аде. Теперь странная дев-чонка стала ей куда симпатичнее. В каком-то смысле, они были сестрами по несчастью. У мамы Сони тоже имелся тот еще родственничек – некий дядя Лаврентий. Он был жутким занудой и, когда приезжал, все время заставлял Нику вставать на табуретку и рассказывать стишок, как маленькую.
Иногда Нику так и подмывало рассказать что-нибудь такое:
Синие шапочки, звездочки в ряд –
Трамвай переехал отряд октябрят.
Вот из-за этой-то стихийно возникшей симпатии, корова ее забодай, Ника и выложила про себя всю подноготную. Несколько раз во время рассказа девочка ловила на себе странный взгляд Ады – удивленный и одновременно испуганный.
Несмотря на это, Аде очень понравился рассказ Ники. Особенно Аду заинтересовала Алка Северова, про которую Ника вскользь упомянула, и она попыталась узнать о ней побольше. Даже спросила как бы невзначай: «Хочешь ли ты ей отомстить?», на что Ника с жаром ответила: «Что за вопрос? Конечно, хочу!»
Когда Ника закончила свой рассказ, они уже в третий раз прошли мимо тех трех дубов дуба, у которых они встретились. Некоторое время девочки шли молча. Ника наматывала на руку шлейку, которую она давно отстегнула. Ада думала о чем-то своем, дергая себя за левую косу, отчего одна казалась длиннее другой. Кошка Полнолуния уснула и теперь свисала с плеча Ады, как старая горжетка. Сэлли носилась вокруг со счастливым лаем, пугая местных кур.
Молчание первой нарушила Вероника.
- А есть тут еще ребята? – спросила она.
- А? – задумчиво переспросила Ада, снова дернув себя за косу.
Ника терпеливо повторила вопрос.
- Павел, мой брат, - ответила Ада. - Ну и Райка с Аликом.
- Кто?
- Райка с Аликом, - повторила Ада, и, посмотрев в конец деревни, сообщила: - Вот, кстати, и они.