Имя

Никогда не говори правду, — говорит Арина зверю. Никогда не говори вообще, — думает зверь, притворяясь, что не умеет думать и говорить, — мы идём за покупками, — думает зверь, — в самый большой торговый центр в мире. Арина, а у него есть имя? — спрашивает зверь, старательно делая вид, что он не волк и никогда не пробовал на вкус человечину. — у кого? У центра? — Арина слышала вопрос; Арина слышит вообще все вопросы, только отвечает изредка — когда чувствует вплетённый в чужие слова голос собственной крошечной смерти; у Арины очень маленькая смерть — размером с канарейку, не больше, — и такая же пустая и ядовито жёлтая. — конечно, зверь, у центра есть имя. Его зовут «голова сарацина». А может быть, «голова саранчи», я не очень хорошо помню, потому что — зачем? Я отлично помню, что этот торговый центр — самый большой в мире, а дальше помнить не обязательно — во мне и так мало места. — зверь улыбается, поскольку всё равно никто не обращает на него внимания: Арина, не у центра. Про центр я в курсе, потому что во мне места куда больше; его зовут «цианистый калий»; и я не понимаю, откуда ты выкопала саранчу с сарацином? — не у центра? — Арина в недоумении; Арина прозрачна и легка, потому что вдруг перестала ориентироваться в пространстве; Арина выскальзывает за, да так резво, что зверю приходится придерживать её зубами за край платья, — а у кого тогда? О чём мы вообще говорили? Не морочь мне голову, мы идём за покупками, а ты отбираешь у меня драгоценные ясные минуты!! Смотри, смотри, скоро вечер, будь бдителен, будь аккуратен. — зверь вздыхает печально: ладно, забудь, — думает зверь. Просто иногда ты способна на правильные ответы, — думает зверь глубже в себя, чтобы Арина не слышала, — и мне показалось, что как раз сейчас, сейчас… но я не очень умею обращаться со словами; я спросил не так, не с той стороны. Арина, — думает зверь чуть громче, — Арина, смотри по сторонам. — Арина смотрит; Арина ступает осторожно; Арина боится себя обгонять; Арина теряется очень легко — раз! — и как будто её и не было вовсе. Никогда не говори правду, — говорит Арина зверю, улыбаясь. Зверь ничего на этот раз не думает — он привык, да и самый большой в мире торговый центр «цианистый калий» буквально в двух шагах: вырастает из-под земли, как несвежая, опаздывающая заря, — истекающий чёрной кровью. Волк брезгливо переступает пыльные лужицы. — что у них на этот раз? — ворчит он про себя. Арина самозабвенно шлёпает по кровище, и скоро ноги её ниже колен совсем исчезают, поэтому кажется, что Арина — сбежавшее из короткого зеркала отражение. В «цианистом калии» пусто; в «цианистом калии» — чёрная кровь на белоснежном полу и такая же белоснежная тишина под потолками. — вот уж точно — «голова сарацина», — думает, волнуясь, зверь; вот уж точно — «голова саранчи», — думает восхищённо Арина, но спохватывается, — или «саранча головы»? Зверь, что это за место? Мы, кажется, здесь ни разу не были. — Арина снова выскальзывает; платье Арины под зубами зверя рвётся в клочья, и зверь нежно берёт в клыки окровавленную лодыжку своей спутницы — он боится её потерять; он боится, что она потеряется без него, самостоятельно. — Арина, это место — самый большой в мире торговый центр, но, похоже, сегодня у них проблема с мясом и морозильными камерами. Ты чувствуешь, чем пахнет? — Арина оглядывается; смотрит направо; смотрит налево; смотрит прямо перед собой в обеззвученную белую темноту. Арина пожимает плечами: не знаю. Я ничего не чувствую. Я уже давно ничего не чувствую. А где все? — но зверь молчит; молчит и голос крошечной смерти Арины. — пахнет самой настоящей вонью, — думает зверь глубоко про себя, — пахнет чем-то огромным и совсем нехорошим. — они забыли вымыть полы, — смотрит Арина с досадой на свои ноги, — кажется, я в это вступила. — зверь терпеливо молчит; зверь думает, как быть. Вечер совсем близко; вечером Арина сама не своя; вечером с Ариной трудно сладить; каждый день вечер начинается внезапно и когда ему захочется. Мы пришли за покупками; мы пришли купить «закрепитель для Арины»; мы наконец дожили до нужной суммы денег; мы так надеялись, что сегодня вечером раз и навсегда кончатся в нашей жизни все вечера вообще! — я думаю, нам стоит уйти. Поскольку там, на втором этаже, где продаются закрепители, похоже… ммм… похоже, там все умерли, — думает зверь неожиданную для себя правду — не замечая, что Арины всё меньше и меньше. — там, наверху, что-то движется в нашу сторону. Нам надо уйти, я настаиваю. — зверь поворачивает голову в сторону Арины, но её там нет. Арина лежит в чёрной луже — слишком далеко от зверя; у Арины сломана шея. Почти неслышимый до этого момента гул медленно, но ощутимо настаивает на своём существовании — его всё больше и больше. Зверь вздрагивает. Никогда не говори правду, — говорит Арина, но Арины уже нет. — о чёрррррт!! Как же я сразу не понял! — задыхается ослеплённый пониманием зверь, — никогда не говори правду! — зверь пытается бежать, но уже поздно: облако саранчи вытирает его, как ластик — карандашного волка с альбомного листа. — я спрашивал про имя, — тем не менее продолжает думать волк, — и Арина ответила; я спрашивал про имя этого мира, и Арина ответила — «голова сарацина», «голова саранчи»; я преступно спрашивал про настоящее имя этого мира, и Арина ответила — смерть.

2, 3 апреля 2008 г.