Феликс

Город ждет. Он застыл. Бишкек молча созерцает предпраздничную суету сует. Гул. Шум. Торг. Стрекотание домохозяек. Распоряжения крупных боссов. Переживания мелких предпринимателей: уйдет ли товар? Мальчик хочет компьютер. Девочка — шарик. Все спешат, торопятся. И все они —под чарами душевно–пронзительного звука саксофона. Только мало кто об этом догадывается.


Можно встать посреди тротуара, закрыть глаза и внимательно прислушаться. Вы обязательно различите: “Гуд бай, Америка, о–о”, “Как много девушек хороших”, “Повесил свой сюртук на спинку стула музыкант”... Услышите еще много красивых мелодий, выводимых инструментом, которым виртуозно “управляет” Феликс Тепловодский. Уличный музыкант.

На прошлой неделе я встретила педагога из Шубинки. Он с умилением вспоминал о том, что еще каких–то три десятка лет назад во Фрунзе был популярен джаз. Какие исполнители! Где они теперь? “Прекрасный тромбонист Тепловодский. Как жаль, что сейчас ему приходится свой хлеб на улице зарабатывать”, — сказал тогда мой собеседник.

Его невозможно было не заметить. В предновогодние дни Феликс проявил особую фантазию. Теперь среди снега, черно–бурых пальто и однообразной мишуры он восседает в своем самопальном дедморозовском костюме. Смешном и ярком.

— Что, костюмчик приработок дает? — спрашиваю.

Феликс “успокаивает” инструмент. Поднимает на меня свои хитрющие глаза. И коротко так: “Есть немного”. Он мгновенно смекает, что музыку заказывать я не собираюсь. А потому принимает свободно–произвольную позу, чтобы разговаривать было удобно.

То, что Тепловодский не шабашник, а профессионал, поймет даже дилетант. Прошу, чтобы рассказал о себе. Тушуется. Внутренняя борьба на лице. Прошлые заслуги хотят выплеска. Прежнее состояние — угнетает. И все–таки тщеславие берет верх. “Тепловодский на паперти. Так, что ли, назовете свой материал?” — скорее себе задает вопрос Феликс.

Искринку из глаз вытесняет ностальгия. Ему нелегко вспоминать — это очевидно. Ведь за теперешним маскарадным костюмом — личность. Впрочем, теперь его тоже знают многие. И уважают. Только иначе. Как там у Розенбаума? “Лабух, толстый лабух, на рояле нам сыграет”.

“Феликс, сыграй лезгинку”, — просят два горячих кавказских парня. И двадцатка бабочкой летит к ногам музыканта. Он ненадолго забывает обо мне. Все правильно — работа прежде всего. Последний аккорд — и Тепловодский вновь в моем распоряжении.

В Советской Киргизии, наверное, не осталось такой профессии, которой бы не овладел Феликс. Однако тянуло его всегда к музыке. Хотя он и предположить не мог, что именно она станет для него основным доходом на протяжении всей жизни. Ведь “заканчивал” он лишь народные университеты. Тепловодский — музыкант–самоучка.

Вы скажете, мол, таких пруд пруди. Да нет. Не всякого нотнобезграмотного пригласят работать в Государственную филармонию и на Гостелерадио... А еще такой случай был. В 1973 году Русский драматический театр выпускал очень ответственный спектакль. Написать к нему музыку должны были в Союзе композиторов. За неделю до сдачи спектакля композиторы ошарашили руководство театра. Мол, тема действа нам далека. Заказ выполнить не можем. Феликс справился с заданием меньше чем за семь дней.

С театром он потом еще много раз сотрудничал. А однажды всерьез увлекся джазом. Тепловодский с товарищами организовал первый во Фрунзе джаз–бэнд. Тогда еще эта музыка была чем–то буржуазно–капиталистическим. Их любила публика. Однако сделать в этом направлении карьеру не получилось. В памятные девяностые пришлось перебраться в кабак.

И побрела жизнь по ступенькам вниз. Случилось несчастье. В Москве с крыши пятиэтажки на Феликса упал большой кусок льдины. Он в одночасье лишился практически всех зубов. Это был приговор. Играть на тромбоне с таким дефектом невозможно. Пришлось распрощаться с любимым инструментом.

Но Тепловодский, что называется, на все руки от скуки. Вот он и освоил саксофон, игрой на котором теперь и кормится. Феликс не считает себя виртуозом. Хотя больше чем уверен, что для “бродвейской” публики он просто ас. И к каждому прохожему у него свой подход. Каждому своя песня. Шутки, прибаутки. Откуда у человека, слетевшего с такой высоты, столько оптимизма и желания жить?

 — Разве можно существовать на те деньги, которые вы здесь зарабатываете? — спрашиваю напоследок.

 — Англичане говорят: не умеешь жить, как тебе нравится, пусть тебе нравится, как ты живешь.

Грустный, смешной, и, безусловно, талантливый. Что ж, играй, музыкант! Город ждет.

Виктория КУРЕНЕВА.