Любовь-не картошка...

Дверь глухо бухнула за моей спиной и я оказался на улице. Один. Лицом к вечерней улице, со спешащими по своим делам горожанами. Им не было никакого дела до меня, мне до них тем более.
А я сейчас очень нуждался в общении, чтобы успокоиться.
 
Там за дверью осталась ссора с Катериной. Ссора мимолетная, непонятно с чего возникнувшая, а потому, конечно, бессмысленная. И глупая.
 
На ум лезли разные истории из семейной жизни, вроде той, что рассказал один приятель. Там встречаются два друга на улице, которые давно не виделись. Один с женой поссорился. Настроение поганое, спасу нет. А второй, с румянцем на щеках, бодрый такой…Разговорились. И этот, что в ссоре с женой, другому поплакался – так, мол, и так! И спросил, как у того семейная жизнь? Отвечает приятель, что прекрасно! Лучше некуда! А этому страдальцу интересно, как, мол, это у тебя получилось? А тот рассказывает, что как только поженились, договор с женой заключили. Если только дело к ссоре, один сразу уходит на улицу. «Ну, и?» - приятель спрашивает. « Вот так и живу на улице!» - другой отвечает.
 
М-да! Вот и я на улице, дышу свежим воздухом. Одно утешение – для здоровья пользительно.
 
С Катериной мы уже серебряную свадьбу отметили и я ее, стреляй меня, на другую ни в жизнь не променяю. Но…Иногда все же ссорились. Не без этого.
 
Опять вот вспомнилось. Как там полисмен Клири говорит в одном рассказе у О. Генри?
«Черт возьми! Джон Мак Каски дерется со своей женой вот уже полтора часа по моему хронометру…Пойти разнять, что – ли? Впрочем…Люди они семейные, развлечений у них маловато. Хозяйка-то потяжелее его будет фунтов на двадцать! Ну, дай бог ему удачи….»
 
У Катерины есть один недостаток – быстро мириться не может. Теперь будет дня два дуться на меня. А мне это совсем не улыбалось. Удрать бы куда, на это время…
 
И тут меня осенило, потому что на глаза мне попался старый «броненосец» соседа Митяя, на котором я иногда ездил по делам. Была у меня доверенность на управление этим транспортным средством, которое в пору молодости звалась «Ваз», а если еще проще, то «копейка».
 
-Поеду, проведаю деда Валериана! И Катерина за это время пары спустит! – подумал я.
Реализация этого плана не заняла много времени и часа через два я уже был в деревне, стучался в домишко Валериана.
 
-Геюшка! Вот не ждали! Вот молодец – не забываешь нас! - запричитала Лукьяновна, жена Валериана.
 
Надо сказать, что прозвище это прилепил мне Валериан, упорно звавший меня Гейкой, вместо Геннадия. Наверное, он и не знал, что сейчас значит слово «гей».
 
В общем, через несколько минут, после дружеских объятий и похлопываний по плечам, мы сидели с дедом Валерианом за столом, болтали о пустяках и уплетали вареную картошку с солеными огурцами.
Между делом, я поведал старикам, о том, что поцапался с Катериной и, если они не возражают, побуду у них денек, другой. Старики не возражали.
 
-Вот! Завтра на рыбалку сходим! Я, как чувствовал, местечко одно прикормил! – вынес решение Валериан.
 
Наконец легли спать. А я лежал и никак не мог заснуть. Нет, не ссора с Катериной была тому причиной. Что – то другое, печальное, что все в этой жизни проходит… Почему лезли в голову эти мысли – сам не знаю.
 
Может от того, что я любил бывать у стариков, в их небольшом домишке, где пахло как – то особенно, чем-то родным, пришедшим из детства…Откуда брался этот домашний, родной запах, напоминавший мне старенькую дедову хатку, где тоже висели по углам пучки каких-то трав и гроздья рябины? От этого удивительного запаха почему-то влажнели глаза…
 
Рыбалка получилась так себе. Поймали десяток плотвичек, а потом клев вообще прекратился.
 
Мы свернули снасти, сели на взгорок, закурили, и молча смотрели на быстро текущую воду. Покойно было вокруг, только журчание воды нарушало тишину.
 
-А знаешь, что я тебе скажу… - неожиданно произнес дед Валериан.
 
Я знал его странную привычку. Он мог продолжить разговор, который начался несколько дней назад, да так, как будто мы только прервались на минутку.
 
-Мои предки казаками были. Сам я этого не видел. Мне дед мой о том рассказывал, а он от своего отца слыхал. Казакам доставалось тогда. Чуть только что, казак на коне и прощай станица родная! Историю посмотри – сколько воевали тогда.
 
И вот, представь себе картину – возвращаются казаки с войны. Едет сотня. Отряд в пыли весь. Кони уже устали, ноги еле передвигают. Но еще чуть-чуть и родной дом. Едут. Вот уж и курени родные вдали. И командует тут старшой: - Песню, казаки! Походную!
 
И сотня запевает, как только может, голосами от пыли хриплыми. А в станицу не входят. И с коней не сходят. Цепью рассыплются и ждут.
 
И вся станица, их жены, матери, дети, отцы и деды, песню заслышав, выходили им навстречу, в поле, с чистыми полотенцами и водой.
 
Становились жены на колени перед конями своих вернувшихся мужей, мыли им копыта, вытирали полотенцами, для этого специально приготовленными, ждавшими своей минуты.
Целовали эти копыта дорогие, много трудов перетерпевшие, принесшие родных людей, мужей их, из далека такого, из которого можно и не вернуться. И гладили жены морды коней, целовали их, а все, кто видел это, слез сдержать не мог. Даже кони плакали, склоняя свои гривастые головы.
А потом брали жены коней за уздцы, вели к жилищу своему, ворота отворяли, заводили внутрь. И только тогда слезал казак с коня – теперь он дома… Так вот, брат встречали…
 
Я молчал ошеломленный этим удивительным рассказом, очарованный им. Пожив немало на свете, я никогда не слышал о таком обычае. Может легенда это, предание какое? Но Валериан не скажет, хоть пытай его.
 
-Дед Валериан! А к чему ты мне сейчас все это рассказал?
-Не знаю, Гейка! Так….Вспомнилось что-то!
 
Мы молча собрали снасти и пошли домой. Дед Валериан, обычно словоохотливый молчал. Говорить не хотелось и мне.
 
-Ну, рыбаки! Кошке на обед наловили хоть? – встретила нас на пороге Лукьяновна.
-Чубайсу отдай! У него праздник сегодня! - Валериан протянул ей кукан с нашим уловом, видя что рыжий кот Чубайс уже вертится вокруг.
-Ладно, мойте руки и за стол! Ужин скоро, а вы еще не обедали.
 
Мы сели за стол. Я все смотрел на Валериана, пытаясь понять, к чему была мне рассказана история. Но ничего путного в голову не приходило. И вдруг я увидел, что у Валериана, буквально, очки полезли вверх - такое изумление проступило на его лице.
 
И в ту же минуту почувствовал, как шею мою обнимают руки…И запах! Родной, который не спутаешь ни с чем!
 
-Катерина?! А как ты…здесь как? Ты же не знаешь, где Валериан живет! Я же не говорил никогда! Как ты сюда попала?
-Любовь – не картошка... – тихо сказал мне в ухо знакомый, родной голос.
 
-Геюшка! Ты прости меня, старую! Я еще утром на почту сходила и тебе в город, на квартиру позвонила! – сказала Лукьяновна, усаживаясь рядом с Валерианом. - Мыслимое ли дело, уехал и жене ничего не сказал. Я только предупредить, а она, возьми, и примчись!
 
Я смотрел на стариков сидящих рядом на фоне оконного стекла, в котором отражался свет электролампочки и, казалось, что головы их окружает сияние…