Сказка

       Смотри, небо черней чернил сегодня. И только светодиоды звезд. Словно паузы в пространстве. Удивительно…
       По календарю должно случиться полнолуние, только почему-то оно не случается. По небу бродят стада туч,- экзотических клубящихся силуэтов небесного зверья: грустных слонов, добродушных бегемотов, пронзительных жар-птиц, плачущих цапель,…- и шорохи ливня в ночи: он идет следом. Их шаги и взмахи крыл безмолвны, бестелесны, неосязаемы.
       «Тучи, вам оттуда виднее, оглядитесь, нет ли луны на галактическом горизонте?"- слышится из темноты. Но небесное зверье молча бредет-плывет-клубится  дальше, касаясь макушками млечного пути. Им наверху не слышно.
       Качели-маятник с тонкими струнками-нитями раскачивают темный силуэт. Струнки протягиваются от самых созвездий. Силуэт несется в безмолвном пространстве над городом, отталкивается ногами от воздуха, увеличивая амплитуду маятника. Только свист ветра в ушах и перезвоны небесных качелей. Там, внизу проносятся города, моря, горы, степи, пустыни. Силуэт замирает на мгновение в крайней точке и вновь,- только наоборот: пустыни, степи, горы, моря, города. И снова обратно: от городов к пустыне, от пустыни к городам… И так далее. Грустная девочка мчится на качелях времени над городом. А потом, совсем притихшая и потерянная, тихонько, шепотом останавливается над крышей. Она точно знает геометрический центр своего полета. Точка покоя...
       В царстве игл-шпилей, многоОбразных чердаков, ветреных флюгеров, золоченых ангелов, крыш, на уровне ватерлиний людского моря и материка иных сфер, на грани реальности и мифа. Чиркнула в ночи спичка – и фонарь луны привычно качнулся над городом, озаряя фиолетовые, плоские, словно фанерные контуры шпилей-башен-золоченых ангелов-флюгеров-мансард формы египетских пирамид, девочку на качелях со спичками в руках, преобразив серебряным освещением плоское изображение в объемное 3D.
        Здесь городским ветрам привольнее и к диодам звезд ближе... Здесь она ваяет свои сказки А в финале ставит стаккато-многоточие...



Сказка первая.

       Его звали Маф. Вернее, Мафом его именовала Маша, а до этого он был просто игрушечным мышонком.
Он и сам толком не знал, откуда он свалился такой: или с неба плюхнулся, или уронился из чьего-то кармана, или был выброшен чьим-то суровым папенькой в наказание за чьи-то детские капризы. Но в один несчастный день он оказался на улице, прямо посреди тротуара. Игрушечный тряпичный мышонок бродил взглядом по переулкам, мостам, пересекал мысленно коридоры арок, не совсем триумфальный, но очень старинных и изысканных. Великанские люди, а, попросту, взрослые спокойно шествовали мимо, не оглядываясь. Потому что среди великанских людей хватает бездомных великанов. Их так много, что глаз привыкает не спотыкаться о них и скользит мимо. Что уж говорить о бездомной игрушке?- разглядеть ее вне детской площадки практически невозможно.
       Откуда берутся игрушки, знают все. Их либо шьют на игрушечных фабриках, либо нянюшки изготавливают из накопленных годами лоскутов своим подопечным, либо маменьки в выходные создают всяких рукотворные плюшевые существа для любимых чад развлечения ради, либо редкостные умельцы ваяют из глины, шелка и своего воображения маленькие копии мира людей. Но кто наделяет некоторых из них душами, не знает никто. За исключением того, кто их ими наделяет. Кто-то там, в небесной канцелярии, совсем зашился со своими небесноканцелярскими делами. Потому игрушечному Мафу и досталась человеческая душа, обряженная в игрушечную оболочку.
       Маша заметила его сразу, как только соскочила с подъездных ступеней на брусчатку улицы. Маф оказался величиной чуть больше Машиной ладошки (а Машина ладошка куда меньше родительской или, скажем, соседки тети Зины, одаривавшей временами Марию вафлями личного приготовления).
       Марусины глаза, удивленно расширившись, казались Мафу громадными, а ресницы растерянно хлопали - вверх-вниз, словно два павлиньих хвоста. А Маша подумала: «Я назову его Маф». Почему так? Потому что Мари был всего год, а в этом возрасте дети выговаривают не так уж много букв. И просто оно само так выдохнулось, это удивленное «Маф». «Ну «Маф» так «Маф», - решил Маф.

И все встало на свои места. Так бывает. Если раньше чего-то было меньше, но никто не догадывался, что может быть по-другому, то этого и не ждешь, и нет ощущения обделенности. А когда появляется что-то бОльшее, то понимаешь: именно этого и не хватало. И стало ясно: Маше не хватало Мафа, а Мафу - Маши. А теперь все встало на свои места. Потому что это здОрово, когда кто-то тебе подобный с тобой не потому, что ты самая лучшая или важная, а просто вы так договорились: никогда не теряться.
А еще Маф умел слушать и не перебивать, и ему вправду было важно то, что Мари ему рассказывала. А разговаривала Мари на детском языке (он называется «лепет»). А этот диалект, его не все взрослые понимают, и даже дети – не всегда. А Маф понимал.
       А когда Маша научилась говорить на взрослом, то все равно предпочитала общество Мафа. Потому что взрослые тоже спешат говорить сами, а вот слышать и понимать может не всякий.

       А однажды Маф потерялся. Игрушки имеют свойство теряться в самый неподходящий момент. Маф так и сделал. И Маша искала, искала и не находила. Искала под кроватью, под столом, в Аськиной пасти (Аська - это Марусин пудель, дома его по аналогии звали ICQ). Это несправедливо, когда теряются игрушки.
       Потому что если теряется что-то важное, то и твой внутренний мир что-то теряет. И ты сама ходишь потерянная. 

       А Маф, завалившись между стулом и стеной, молчаливо взывал: ну загляни сюда, в ущелье между стеной и стулом, ну догадайся, ну не сдавайся, теплее, еще теплее, да нет же, я не на пОлке, а здесь, между стулом и стеной, холоднее, еще холоднее… ну просто антарктида.
       «Может быть, он играет в прятки?»- решила Маша. И продолжала искать. А вечером папа сказал, что Маф решил прогуляться, но через пару дней обязательно вернется. И Маша поверила и успокоилась. Взрослые обманывают чаще, чем дети, просто считают, что их ложь – во благо. А Маф грустно и смотрел на умиротворенно спящую Марусю из пыльного пространства между стеной и ножками стула. И молчал. Потому что игрушки понимают детский язык, а вот дети игрушечный – не всегда…
       Игрушки находятся слишком поздно, когда уже не надеешься их отыскать  - в самых смешных местах, куда уже и не заглядываешь, потому что не раз искали именно там. Что в очередной раз свидетельствует, что игрушки живут своей мистической жизнью, перемещаясь во времени и пространстве.
       Маф нашелся через неделю во время генеральной уборки. «Что же ты не находила меня?»- вопрошал Маф проникновенными пуговичными глазами. «Что же ты не находился?»- молчаливо укоряла его Мэри. «Игрушка нашлась»,- решили взрослые. «Мы отыскались»,- подумали девочка со взрослым сердцем и игрушечный мышонок с человечьей душой. И тот, кто раздает человеческие души разным оболочкам.
8 ноября.


Сказка вторая.

Простые рифмы

Вот мир. Вот вечер. Вот окно.
И мошки снежные. И кошка –
Бела. И снежное панно.
И многоточием дорожка.
Ребенок рисовал ладошкой
По снегу маменькин портрет.
Вокруг ходила белокошка
И оставляла личный след.
А мама замерла в окошке
И у нее свое «кино»:
За шкиркой – снег, в носках – «окрошка»:
Промокли у ребенка ножки,
И ножки кошки заодно.
«Домой!» Шагают кошка с крошкой.
«Рисунок мамы»  замело.
Ребенок, маменька да кошка:
Один маршрут, одна дорожка  -
Сквозь личное СВОЕ «окно».