Пообещайте деве юной любови вечной на земле

Всемирно известный композитор, автор музыки к ста кинофильмам, среди которых бестселлеры советского кинематографа “Белое солнце пустыни” и “Звезда пленительного счастья”, Исаак Шварц отметил свое восьмидесятилетие. Стали известны весьма пикантные факты из личной жизни композитора. А именно: в Киргизии, юный Шварц познал первую любовь, которая, к сожалению, закончилась драматично.

Ваше благородие, госпожа Разлука

Мне звонят многие. В том числе и психически неуравновешенные люди. Такие, как правило, чтобы прославиться, иногда пытаются выдавать себя за друзей Высоцкого, родственников Рокфеллера, потомков Чингисхана. Только профессиональная лояльность помогает самому не сойти с ума. Тринадцатого мая очередную звонившую старушку уже со слов приветствия хотелось было настойчиво угомонить. “Вы будете сегодня звонить в Петербург?” — вдруг спросила она. Начинаю нервничать! “Вы не будете поздравлять с юбилеем Изю Шварца? — удивление звонившей все нарастает. — Мы хотели через вас передать ему привет от кыргызстанцев–одноклассников”.

“Ну, господа, — думаю, — видимо, погода на всех действует. Нельзя же вот так с ходу объявить себя одноклассницей восьмидесятилетнего юбиляра”. Впрочем, заявление о житье–бытье Шварца в Киргизии тоже смущало. Но Полина Ивановна (фамилия не называется по просьбе звонившей) и не думает сдавать позиций. Не реагируя на мои: “Извините, пожалуйста, вы не по адресу обратились” и так далее, старушка усиленно доказывает, что пребывает в здравом уме. И вдруг без предупреждения начинает рассказывать совершенно душещипательную историю. Ловлю себя на мысли, что не могу прервать женщину.

— У Изи, не поправляйте меня, только так мы и называли Шварца, во Фрунзе приключилась неземная любовь. Мы с подругами наблюдали за развитием событий со стороны, но знали все подробности... Пожалуй, придется начать свой рассказ с самого начала, — тараторила в трубку Полина Ивановна. Останавливать ее не было смысла, да и не хотелось. — Исаак, когда я его узнала, учился в шестой школе. К нам в третью наведывался очень часто. Приходил и приходил. Вроде как ничего особенного. Мы знали, что он прекрасно играет на пианино. Не раз на школьных вечерах танцевали под его аккомпанемент. Догадывались, что не просто так Шварц с мамой и сестрой переехали из Ленинграда во Фрунзе. Скорее всего, по причине репрессий, события происходили в конце тридцатых. Перед самой войной. Но тогда мы, учащиеся старших классов, не заостряли внимания на политических мотивах. Волновало другое, как и всех молодых: весна, дружба, любовь.

Однако Исаак зачастил к нам в школу. Естественно, неспроста. Самые любопытные устраивали расследования. И совсем скоро стало ясно: он ухаживает за Майечкой Соловьевой из параллельного моему класса. Этого, собственно, Изя и не пытался скрыть. Было видно, что он сходит с ума от любви к юной, хрупкой Майе.

Он не видел ничего и не замечал никого вокруг. Знаете, Соловьева отвечала ему взаимностью. У них был настоящий роман. “Как в кино”, — вздыхали мы. И дело–то шло к свадьбе. Не только из–за большой и светлой любви. Была еще одна причина, о которой все знали, но опять же в то время вслух не произносили. Перед самыми выпускными экзаменами стало очевидно: Майечка беременна.

Ее мать рвала и метала. Она закатывала истерики, мол, только через мой труп ты станешь женой этого малорослого музыкантика. Дело в том, что Изя был очень маленького роста, а мама Майи считала это чуть ли не позором для мужчины. Была ли это единственная причина, по которой она разрушила такую(!) любовь, теперь уже никто не узнает. Но это было жестоко. Переживали все.

О дальнейшей судьбе участников рассказанной истории мне мало что известно. 22 июня 1941 года, когда мы шили платья для выпускного бала, началась война. Знаю, что примерно через два месяца после этого Майечка родила сына. Изя вообще исчез из поля зрения. Говорили, что после скандала, устроенного матерью его возлюбленной, вся семья Шварцев уехала в Ленинград. Через много лет Исаак, и это общеизвестно, стал великим композитором. Лично я видела Майю Степановну Соловьеву в Южно–Сахалинске. Вместе с мужем она работала там в театре. А за Изю я очень рада. Он и в юности был талантлив и теперь не сдается. Вы будете звонить в Петербург? Передайте Исааку Иосифовичу, что мы его любим и помним. Мы гордимся им.

Ваше благородие, госпожа Удача

Задуматься было над чем. Человек очень известный, а подробности пикантные.
Ни один документ в Интернете, посвященный Исааку Шварцу, не содержит информации о его проживании во Фрунзе, не говоря уже о подробностях. Итак, надо срочно связаться с Исааком Иосифовичем. Повод есть — поздравить с юбилеем. Да и нынешнее местопроживание композитора известно: Ленинградская область, Гатчинский район, станция Сиверская. Так что дело за малым — решиться вот так запросто позвонить господину Шварцу.
Волнения оказались напрасными. Совершенно очевидно: необходимо верить в удачу, и она не заставит ждать. Удивительный у нас с Исааком Иосифовичем получился разговор. Хотя сначала повисла неловкая пауза. Неловкая, естественно, для меня. А потом...

Ваше благородие, госпожа Чужбина

— Господи, неужели мне звонят из Фрунзе?! Я не ответил сразу, потому что сиюминутно нахлынули самые прекрасные воспоминания о городе, о людях, с которыми мне посчастливилось познакомиться и подружиться. Какое счастье, что вы меня разыскали. Благодарю вас. Как–то довелось посмотреть фотографии современного Бишкека, абсолютно не узнал город. Все изменилось с тех пор, как наша семья покинула Киргизию.
— А как вы попали к нам?
— В 37–м году репрессировали моего отца. Нас сослали во Фрунзе из Ленинграда. Мама, моя старшая сестра Маша и я назывались тогда спецпереселенцами. Помню, нас из поезда высадили на станции Пишпек. А железнодорожный вокзал только–только начинали строить. Как нас приняли! Как родных и близких. Люди у вас прекрасные. Извините, я так взволнован, что говорю–говорю. Не даю вставить вам слово. А скажите: бульвар Дзержинского еще в Бишкеке существует?
— Конечно. Это любимое место горожан. Здесь отдыхают, гуляют с детьми. Только теперь он называется Эркиндик.
— А улица Дунганская? Я там жил.
 — Улица Дунганская уже давно переименована в Киевскую. У нас тут спор возник, в какой школе вы учились: в шестой или в третьей?
— Вы знаете, и там, и там, еще и вторую зацепил. Теперь уж не припомню, по каким причинам за восемь лет поменял три школы. Кстати, серьезно музыкой начал заниматься именно во Фрунзе. Любил играть в парке, что находился недалеко от кинотеатра “Ала–Тоо”...
 — ...И кинотеатр, и Дубовый парк стоят на прежнем месте.
 — Так вот, я часто играл в летнем кинотеатре, под звездным небом. Однажды, помню, было мне лет пятнадцать, так увлекся игрой на пианино, что не заметил, как ко мне подошел артист кино. Он потрепал меня по голове и сказал: “Мальчик, у тебя большое будущее”.
— Слова оказались пророческими. У вас во Фрунзе были педагоги по музыке?
— Безусловно. В первую очередь, это Фере. Власов и Целиковский также привнесли лепту в мое образование. А все эти люди вместе сделали очень много для развития классической музыки в республике. Моими друзьями были Шубин, Эсамбаев. Для последнего уже гораздо позже я написал музыку к кинофильму “В мире танца”. Не могу не вспомнить Абдыласа Малдыбаева, прекрасного композитора. Он был настолько талантлив, что уже в то далекое время был обласкан всевозможными наградами. Я обожал оперу “Айчурек”, слушал ее несколько раз. Прекрасная вещь.
— А из Русского драмтеатра имени Крупской кого–нибудь вспоминаете?
— Там была очень талантливая актриса — Майечка Соловьева. Моя первая и самая большая любовь. Господи, как я взволнован. К сожалению, с Майей у нас не сложилось. Но я всю жизнь люблю эту женщину. Она стала ведущей артисткой в Петропавловске–Камчатском. Мы до сих пор поддерживаем отношения. Можно сказать, дружим семьями. Ей обязательно сообщу, что мне звонили из Бишкека.
— Нам хочется передать вам и Майе Степановне приветы от ваших одноклассников...
— Неужели? Как неожиданно. Прошу вас, если кто–то из моих знакомых откликнется на эту статью, сообщите мой адрес. С удовольствием пообщаюсь со всеми, кто еще жив. Мне хочется услышать голоса из прошлого. Ведь я всегда пишу музыку под воспоминания о Киргизии. Особенно весной обостряется чувство ностальгии... Я напишу вам письмо. Может быть, через бумагу смогу более подробно передать те ощущения, которые сейчас переживаю. Поверьте, за последние несколько лет меня впервые настолько переполняют чувства. Желаю вашей стране процветать, а народу жить долго, дружно и счастливо. Надеюсь, это не последняя моя встреча с юностью.

Исаак Иосифович очень не хотел вешать трубку. У него было много вопросов. Его голос срывался от волнения, он переводил дыхание и снова спрашивал. К великому сожалению, разговор пришлось прервать мне. Большой был соблазн заговорить об их с Майей Соловьевой сыне. Но в данной ситуации, согласитесь, было бы некорректно. Потому что личная жизнь каждого из нас — она и есть личная. А то, что он до сих пор любит свою Майечку... Так очевидно!