Слабак

Васька, потирая рваный шрам на щеке, сидел на кирпичах и скучающе раскачивал трехлитровую банку с темной жидкостью. Ждать было скучно. Наконец в проломе стены появился приятель. Васька вскинулся:
- Бля, Седой, ты что так долго?
- Долго… Иди попробуй их достань! – Седой потряс мешком над головой.
- Достал?
- А то! – с гордостью заметил Седой.
Следом за ним в проломе появился Максимка. Он близоруко щурился. С яркого света оказавшись в сумраке заброшенного строения, мальчишка никак не мог разглядеть, куда он попал. Васька на секунду опешил от появления чужака. Потом кинулся на приятеля:
- А этот лось здесь что делает? Эта малолетка нас спалит!
- Крой пасть, Монгол, не спалит. – Седой спокойно бросил принесенный мешок под ноги Ваське. – Принимай лучше, а не баклань.
- По любому спалит, Седой…
- Не спалит. Он что, дурак что ли, сам себя палить? – вопрос Седой адресовал уже Максимке.
Максимка судорожно затряс головой стараясь дать понять пацанам, что он никому и ничего не скажет. Что он вообще свой.
- Как он спалит, если он сам и притащил добро. Кому скажет – его самого отец и порвет на тряпки, правильно говорю, Макс? – Седой, ехидно ухмыляясь, ткнул Максимку кулаком в плечо.
Потирая ушибленное плечо, Максимка опять затряс головой. Он боялся, что его прогонят. А он очень хотел побыть с этими двумя, как говорит его бабушка, «оторвами». Если он им понравится, то может его перестанут гонять в школе. И сами Монгол с Седым, и дружки их. А там, глядишь, и он их другом станет.
- Ты чего, говна нажрался что ли? Что молчишь-то, немой что ли? – Монгол тяжело уставился раскосыми своими глазами на Максимку.
- Я нет.
- Что «я нет»? Замороженный что ли?
- Не… нет, не замороженный. Я не молчу. Я киваю. Я никому ничего не скажу…
- Кивает он. Сейчас как кивну в рог – будешь знать, как кивать. – Монголу не нравилось, что появился посторонний, но сказать «нет» Седому очень трудно. Потому он пытался напугать Максимку, чтобы тот сам убрался.
- Хорош грузить, Монгол. Пришел пацан и буде. Я отвечаю.
- Ну, смотри – ты отвечаешь, Седой.
- Базару нет, Монгол. И хорош уже. Давай, доставай.
Монгол осторожно развязал мешок и сунул в него руку. Почти сразу же отдернул ее и выматерился. По руке бежала кровь. Мешок подпрыгнул на бетонном полу. Завертелся. Из горловины показался сначала черный хвост. Потом и его владелец. Белый кот.
- Шизануться! – Монгол удивленно уставился на кота. – Седой, ты чего притащил? Это же…
- Это не я, это Макс. Своего кота притащил. Для хорошего дела и для друзей не жалко. Правильно, Макс?
Макс подхватил кота на руки и опять закивал:
- Не бойся, Федя, я с тобой.
Взъерошенный кот вцепился когтями в грудь Максимке. Черный его хвост как плеть бил мальчишку по животу. Тот старательно прижимал испуганное животное к себе. Не давая вырваться и пытаясь успокоить его, что-то нашептывал.
Монгол с сомнением смотрел на кота:
- Седой, ты уверен? Вообще левая фигня получается. Кисляк корячится. Может не стоит?
- Да что ты менжуешься, Монгол?! Все чики-пуки. Это кот? У него четыре ноги. Хвост. Что не нравится?
- Так он же это… Хозяйский…
- Ипать тебя в ухо! А раньше они какие были? Что ты паришь, Монгол, вон хозяин этого кота, все пучком. А если ссышь, то хер с тобой. Вали отсюда, мы с Максом сами все сделаем. Правильно, Макс?
- Да не ссу я… Давай его сюда, Немой… Что ты киваешь, блин?! Кота давай! Кивает, бля… Точно замороженный.
Максимка, очнувшись от собственного успокоительного шепота, встрепенулся и аккуратно подал Федю Монголу.
- Седой, где швабра? - Монгол взял кота за шкирку и посмотрел ему в глаза. Кот вяло пытался вывернуться. Подергивал задними лапами. Передние поджались у груди.
- Не ори. Вон она стоит… Что? Как будем? Как обычно?
- Да на хер… Сразу в «бега» его. Удерет еще.
- Второго бы. Было бы веселее…
- Где сейчас возьмешь второго?.. как парить будем?
- Да как обычно «ближе-дальше». Я думаю, что дальше.
- Да ну, дальше. Мелкий он. Ближе.
- На том и порешили. Я «дальше», ты «ближе».
- Лады. Прижимай.
Монгол поставил кота на пол, но не отпустил. Седой принес швабру и прижал ею кота к полу.
- Не раздави, Седой!
- Не учи папу курить! Лей давай… А ты куда прешься, Макс. Отойди подальше…
Максимка, уже почти догадавшись, что собираются сделать с Федей, все еще не мог поверить. Так же нельзя. Но резкий запах, вырвавшийся из открытой Монголом банки, подтвердил опасения – можно.
- Пацаны, мальчики… не надо… Отдайте мне Федю. Пожалуйста.
Монгол отставил банку в сторону и посмотрел на Седого, ногой прижимавшего швабру, под которой распластался кот, а рукой отталкивающего Максимку в сторону.
- Говорил тебе, Седой, буза будет и кипеш, а ты…
- Придержи – Седой кивнул на швабру, и когда Монгол перехватил ее, двинулся на Максимку.
- Ты чё буровишь, тля? Мы чё, разве не договорились? Тя кто-то просил к нам лезть? Сам вперся, а теперь спрыгнуть хочешь?! Да после этого ты, штопка, можешь вообще на улицу не выходить, тя будет долбить самая последняя чушка. Тя даже Чулок будет пинать, понял тля?! Пшел отсюда пока самого не придавили. И попробуй тока рот открой кому-нить про это – мы всем скажем, что ты, сучок, своего кота удолбил. Все видели как ты со двора его уносил. Пшел я сказал!
Максимка плача все еще тянул руки к коту надеясь на чудо. Хотя понимал, что чудес не бывает, что кота ему не вернут, что он сам его отдал этим… ОТОРВАМ, и что никому ничего он не скажет, потому что они его тогда самого вот так шваброй к полу прижмут, а потом… Но он все равно тянул руки…
Седой резко вбросил руку под Максимку. От удара из мальчишки со свистом вышел весь воздух. Было очень больно. И нечем стало дышать. Седой поглядев на скорчившегося мальчишку, пнул того пыльным ботинком в лицо. Коротко взвизгнув, Максимка упал на колени и зажал разбитый рот ладошками. Огромные испуганные глаза глядели на Седого. Он ударил по ним кулаком. Сильно. Точно. Больно. Максимка упал на битый кирпич. Седой склонился над ним и зашипел:
- Ты понял, что я тебе сказал, соска? Пшла вон отсюда! А рот откроешь – урою, понял? Понял?!!
Максимка сжался от занесенного над его лицом огромного кулака и, всхлипывая, закивал головой.
- То-то же, соска! Вали отсюда, шваль!
Максимка с трудом поднялся и заковылял в сторону пролома в стене. Седой, недовольный скоростью уходящего, пнул мальчишку в зад.
- Пшла отсюда, тля!
Монгол внимательно посмотрел на Седого:
- Ты чего разошелся, Саня?
- Зато, Монгол, он теперь однозначно никому ничего не скажет. И вообще, давай уже сделаем его…
Кот, прижатый к полу шваброй, отчаянно шипел и пытался вывернуться. Но крестовина очень плотно давила его к земле. Когда Седой подошел к нему с банкой, кот сделал сильный рывок.
- Монгол! Крепче дави! Вырвется сука!
- Давлю, бля! Лей уже.
Седой плеснул из банки на кота. Резкий запах оглушил кота и тот стал вырываться с утроенной силой. С таким же усилием Монгол надавил на швабру. Деваться коту было некуда.
- Давай шустрее, Седой!
Седой не спеша вынул из кармана коробок. Достал из него пучок. Примерился. Ударил им. С громким шипением спички загорелись одна за другой. Он задумчиво поглядел на огонь.
- «Ближе» - «дальше», какая в жопу разница. Главное весело… Отпускай, Монгол!
И Монгол отпустил. Кот, почувствовав, что проклятая деревяшка больше не давит его к полу, резко бросился бежать. Не раздумывая. Не глядя куда. Подальше отсюда. С вонью, что поселилась на его пушистом теле он разберется потом. Вылижется весь. Но потом. Сейчас главное подальше отсюда. Прямо по коридору. По битому кирпичу. Там впереди свет. Там дыра, за которой можно спрятаться. Белая шерсть слиплась и противно воняла. Этот запах сводил кота с ума. Черный пушистый когда-то хвост превратился теперь в жалкий вонючий крысиный хвостик. Но это не беда. Он все вылижет и будет опять чистым и довольным жизнью котом. Главное удрать отсюда побыстрее.
Кот вырвался из-под крестовины швабры и прыгнул, начиная свой побег из ада. Но ад уже следовал за ним. Спички. Горящие. Летели на опережение. У Седого был богатый опыт в этом деле. Только двое успели убежать. И то только в самом начале. Когда он один запускал «фаера». Когда появился Монгол – ни один не ушел.
Кот завершил первый прыжок, и начал делать второй, когда ударился мордой во что-то горячее. Спички. Он со всего размаху врезался в них головой. Удар был сильным. Таким, что часть из них погасли. Но только часть. Остальные, столкнувшись с мокрой шерстью, сделали свое дело. Шерсть, обильно политая бензином, вспыхнула. Кота не стало. На его месте появился страшно орущий огненный шар. Шар по инерции сначала бежал прямо. Потом им стала управлять безумная боль. Шар метался по коридору и выл. Он пытался сбросить с себя огонь. Но огонь был липким. Липким и очень злым. Он рвал кота на части. И тот сходил с ума от боли.
Огненный шар с диким воем несся по коридору. Прыгнул на стену. Отскочил. Полетел дальше. Ударился в кучу битого кирпича. Наконец остановился. Языки огня по инерции потянулись было дальше. Но шар уже затих. Огонь, потрескивая, догорал…
- Слабак, - цыкнул слюной сквозь щель в зубах Седой. – Ты выиграл, Монгол. С меня став.
- Говорил тебе маленьких не брать. Не бегают они долго – Монгол сосредоточенно закупоривал банку с бензином.
- Что не далеко?! В прошлый раз почти весь коридор пробежал.
- Так то сиамский был. Они вообще звери. А этот обычный.
- Где я тебе сиамских возьму. В прошлый раз у соседки стырил, а больше нет.
- Больших надо брать.
- Надо-надо… Умный такой иди сам и лови, тля!
- Сам тля! Кто бензин не смог стырить? «Батя отмудохает», бе-ме…
- Крой пасть, Монгол, а то щас в рог заряжу! Разбазарился, бля… Щас самого запущу на бега, будешь знать как трындеть!
- Хорош… запустит он… Ты, Седой, даже Печенега ссышь, а меня запустить собрался.
- Ничего я не ссу. Просто мне в ломы с ним тереть. Да и дурак он. Сам как будто не ссышь Витьку?
- Ссу. Долбил я с ним тереть. Псих полный.
- А чё тогда мне втираешь?
- Да не втираю… Просто вспомнил, как он Пирата с крыши сбросил…
- Ну, сбросил и чего? Так любой дурак может…
- Да я не про то. Просто жалко было… Пират он смешной был… и хвост бубликом.
- Жалко… А кто что против Печенегу скажет? Слабо всем…
- Ну… Живодеру не слабо было.
- Вспомнил тоже. Где он Живодер?
- Так порвал Короля и в бега…
- Ты откуда знаешь, может наоборот, Король Живодера порвал и свалил.
- Не… Живодер Короля… убил… он его боялся…
- Кто?
- Ну, Король его. Он сам говорил, что очкует с Живодером махаться. А если человек кого-то боится, то он проиграет.
- Типа Живодер не боялся?
- По любому не ссал… Он вообще никого не боялся. Печенегу тогда, помнишь, с Татарином в бубен поленом настучал. У Татарина пахан в двух шагах был и то ни фига сделать не смог. Сам получил.
- Помню. Я там был. Паханчик кинулся, глаза пучит. Типа – «я тебя засранец!!!». А Живодер ему хрясь дрыном по колену. Папик на брюхо шлепнулся…
- А Живодер ему в зубы с ноги вкатил…
- В натуре «сто восьмой»!
- Зато когда с «шестеркой» за канал махаться ходили, то они зассали, когда увидели что Живодер с нами.
- Ну, ты, блин, дал. Что «шестерка» против поставит? Рафик, Князь, Саранча и все…
- Бегемот и Равиль еще.
- А, да… Равиль. А Бегемот тот - чушка. Его Карен один на один порвет и не вспотеет даже.
- Чушка…Ринату тогда хлеборезку разворотил на счет раз.
- Ну, то Ринат. Если бы не его братка, то его и Пастос отпинал бы…
- Да по любому «шестерка» – лошки. Пришли, сопли пожевали и свалили.
- Ты бы тоже пожевал и свалил бы, когда с тобой тереть выходит Алик. А тут еще и Туз со своими картами, и Живодер небо разглядывает…
- Во-во… Я всегда очковать начинал, когда он в небо смотрел… Хрен его поймет. Сейчас вроде нормальный. Потом бац - и уже кому-то в глотку вцепился. Всегда сваливал от него подальше.
- Ладно… Ныкай банку и пошли на «пятак» – там уже наверное пацаны собрались: хотели сегодня на дискач в «десятку» сходить.
- Опять махаться…
- Да с кем там махаться? Паре бакланов в бубен настучим, девок погоняем и по домам…
- Домой заскочу только, родокам засвечусь, может бабок дадут.
- Давай. Потом подтягивайся к нам.
- Лады…