Повесть о любви и... Разд. 61Взбалмошная девчонка

 
(Начало Повести http://proza.ru/2008/01/27/182)

      - Нет! – сказал мой голос, - Не надо скорой…
Марина опять задрожала, ёжась, как бы от холода. Посеревшее её лицо, заострившийся нос и темные круги под закрытыми глазами, взорвали в моем сердце фонтан жалости, сочувствия и неуемной жажды бороться.

Я встал, снял с себя форменную тужурку, и укутал девушку. И, взяв её нежные руки в свои, стал перед ней на колени. Меня охватила мелкая дрожь от внутреннего напряжения. Слова, которых я не знал, исходили из меня с интонацией Варвары Станиславовны:
       - Господи! Да будет воля Твоя на земле, как и на небе… Я прошу Тебя за эту заблудшую душу. Освяти её Истиной Твоей! Да не поражают стрелы лукавого. Я отрицаю тьму в ее душе и силой, пришедшей свыше, изгоняю тьму подземную. Властью Неба изгоняю и закрываю для нее вход в эту светлую душу. Во имя Иисуса. Аминь.

Сильный порыв ветра распахнул закрытое окно, что-то темное мелькнуло в его проёме. Может это была штора или мне показалось… Откинувшись в кресле, девушка спала. Подошли родители и стали по сторонам кресла на колени. Оба плакали, сдерживая рыдания…

Прошло довольно много времени. Марина не просыпалась, лицо приобрело прежний оттенок, длинные ресницы слегка трепетали, четко вырисовываясь на нежном её облике.
       - Мне подушку и одеяло, пожалуйста, - сказал я, лег на пушистый ковер у ног сидящей девушки, и сразу же уснул легким, безмятежным сном.

Перед утром в открытое окно вошла, легко ступая по воздуху, Ольга и, став надо мной, сказала:
       - Я устала,… я только полежу рядом с тобой…Ты забыл меня… Но я прощаю и молюсь постоянно о тебе, любимый. У тебя еще много работы… И ты прости меня – такова воля Господа… Мы встретимся через века. А сейчас поспеши…. Иван Максимович… ждет… спеши,… спеши.

Она легла рядом, поверх одеяла, и стала рассматривать с удивлением мое лицо. Потом легко вспорхнула и, расправив белые крылья, выплыла через окно в рассвет. Но ощущение её близости не оставляло меня. Хотелось обнять, вдохнуть этот, почему-то еще незнакомый запах её волос, но у меня были связаны руки. Напрягся, что бы освободиться и … проснулся. Было еще достаточно темно.

Рядом со мной на одеяле лежала Марина и рассматривала меня.
       - Простите, - сказал я,- но это неприлично…
       - Ты кто такой?
Я, выпростав руку из-под одеяла, сгреб её за волосы и, притянув к себе, поцеловал в губы долгим поцелуем. Потом оттолкнул и, отбросив на неё свой край одеяла, перекатил девушку по ковру на полный оборот. Получился плотный кокон… Тихо поднявшись, закрыл дверь спальни на задвижку и, открыв лицо „кокона”, сказал:
       - Сейчас объясню, кто я... – и рывком поднял одеяло с её ног до пояса.
       - Ты насильник...
       - Еще нет...
       - Я буду кричать...
       - Не бойся... Это делаю безболезненно...
       - Позову родителей...
       - Ты не будешь стыдиться их присутствия при этом?
       - Ну, и наглец! Размотай меня... я... я же не могу,... тебя даже обнять...
       - Сама размотаешься... Я спешу...

Поднявшись, одел тужурку и вышел, закрыв за собою дверь. В одной из комнат, из-под плохо прикрытой дверь, пробивалась полоска света. Я постучался. Дверь распахнулась – на пороге стоял отец Марины. Это был его рабочий кабинет. Он не ложился спать.
- Заходи, Серёжа,... заходи
- Доброе утро, Николай Андреевич!
- Здравствуй, флотский! Что это с ней? Медики ничего не находят... А ты что-то, похоже понял... Может сможешь помочь... А?...

От его жалобного, просительного тона у меня сжалось сердце...
- Сам ничего не знаю. Это как-то спонтанно... Я знаком с одной пожилой женщиной, она – профессор, доктор медицинских наук. Это, наверное, её слова... Что-то в этом есть.

На столе стояло два телефона, красный и белый, рядом пепельница полная окурков, и начатая пачка сигарет. Мне страшно захотелось курить. Сглотнув слюну, спросил:
- Разрешити закурить...
- Пожалуйста....Кури,... кури... Давай сядем,... – он щелкнул передо мной зажигалкой.

Закурили. Зазвонил красный телефон, полковник снял тубку:
- Слушаю... Ничего,... ничего... Говори... Да... Передаю...
И он, сделав удивленное лицо, протянул мне трубку:
       - Тебя... спецсвязь...
- Слушаю...- и в трубке такой знакомый голос:
 - Как слышишь меня, омуроди?

Чуть было не закричал: „Товарищ генерал!”, но поперхнувшись сигаретным дымом, закашлялся.
       - Ты что болен?
       - Нет,... нет... всё в порядке...
       - Срочно,.. срочно.... закончить... Понял?
       - Так точно!
       - Будь... – и длинные гудки.

Внезапно дверь кабинета открылась. На пороге стояла дочь Николая Андреевича. Она была прекрасна... Метнув взгляд на меня, сказала:
- Пап! Он хотел меня изнасиловать...
- Тааак... – протянул отец,- ну и чего ж он это не сделал?
- Потому,... потому,.... что...

Я поднялся, взял её твердо за руку и сказал:
 - А ну... пошла отсюда...
Девушка на несколько секунд опешила от неожиданности, потом медленно повернувшись ко мне и задыхаясь от ярости:
- Ты,... ты... Как ты смеешь...- и вдруг горько зарыдала.

Одной рукой привлек её к себе, другой прижал голову этой красивой девушки к плечу и неожиданно для себя прошептал:
 -Вот и всё, вот и... всё... Всё теперь прекрасно. Ты очень красивая, умная и...хорошая...Тебя любит Бог.

Она уткнувшись в моё плечо продолжала плакать. В открытую дверь вошла Адель Моисеевна - и встревоженно:
- Что происходит? Доченька,... доченька...
- Мама, ... мамочка,... мааа.... он,... он... такой,... такой,...- и девушка выбежала из кабинета, а за ней и мать.

Мы посмотрели друг на друга и я сказал:
       - Слава Богу! По-моему всё хорошо...
       - Ты так думаешь?
       - Да.
       - Ты веришь в Бога?
       - Думаю, что да. А Вы?
       - Не знаю... Наверное... В принципе да... Если б он исцелил доченьку....
       - Тогда б Вы и поверили?
       - Несомненно...

Эта ночь для меня была какой-то удивительной, не простой... Что-то творилось в душе, в разуме, разливаясь трепетным теплом по всему телу. И я вдруг сказал:
       - А вера же есть осуществление ожидаемого и уверенность в невидимом.
       - Что это ты говоришь?
       - Николай Андревич! Это не я... Это кто-то из апостолов Иисуса Христа.
       - Не понимаю... Что это значит?
       -Я и сам не очень-то... Но как сдаётся мне, сначала должна быть вера, а потом всё отальное. То есть, это „всё остальное„ является функционально зависимым от веры. Вы знаете вот вчера, ночью, я вел этот самолет... Меня не смущала груда трупов за дверью – я к этому привык, к сожалению... Но я почему-то верил, что кто-то мне помогает. Он незримо стоял за моей спиной... Вы же представляете, что значит посадить незнакомый самолет...
       - Не говори, парень... Если честно, то почти не верил, что посадишь... Это чудо...

Сидели и молча курили, каждый со своими думами. Оглядывая блуждающим взором кабинет, вдруг увидел на противоположной стене много фотографий в красивых рамочках и лётный планшет с картой. Я подошел и начал рассматривать сначала их, а потом карту. И вдруг в правом верхнем углу четко: „Шуригино”... Вся примыкающая к этой деревне область была заштрихована синим карандашом. Это значило, что полёты над ней разрешены на высоте выше пяти тысяч метров.

- Николай Андреевич! А что это за „ЯК-52” у вас на дальней стоянке?
- А это машина Мариночки... Она у нас как говаривал дорогой товарищ Саахов - Этуш, „...красавица, комсомолка, спортсменка...” Выступала за сборную республики...
- Да нуууу? О-ля-ля!
- Вот тебе и „о-ля-ля”...
- И что самолет „на ходу”?
- Конечно. Только я запретил ей полёты...Уже три месяца... А надо было еще раньше...

И полковник тяжело вздохнул. Подошел к нему.
- Думаю, что следует разрешить...
- Ты понимаешь, что говоришь?! Нет,... нет... Может потом,... когда всё образуется...
       - Николай Андреевич! Дайте ей провозные сегодня. Поднимитесь с ней.

Полковник внимательно посмотрел на меня.
- Слушай, лейтенант старший! Ты мне определенно нравишься... И ей, как мне кажется, тоже... Ну?
- То есть, товарищ полковник, если слегка перефразировать слова известного товарища
Саахова, то получим: „Или ты ведешь её в ЗАГС, или она тебя к прокурору”. Вы это имеете в виду?
- А что? Неплохая идея, - сказал он, улыбаясь. - Мне нравится. Переведем тебя в мой полк. Я уйду на повышение, а ты будешь тут командовать. До полковника тебя доведу.
 - Спасибо, коллега, но Вы опоздали. Я уже полковник и один из руководителей могущественного племени дружественной страны на другом континенте. Вот мой документ... и фотография моей невесты. Она принцесса этого племени. Женившись на ней, я стану вождем племени, которое владеет огромными алмазными копями.

Продолжение:
http://www.proza.ru/2008/12/05/343