Окно, которого не стало

Дождь барабанил в окно с самого утра. В комнате было прохладно – кончик ее носа чувствовал это особенно остро. Зато было тепло и уютно под одеялом.
«Как же не хочется вставать». Опустив ноги на пол, она потянулась за свитером, висевшим на расписном низком стульчике. Здесь было все таким – сказочным, таинственным…Носки, теплые, шерстяные, в тон под свитер, она нашла не сразу. Бабушка уже не раз намекала на то, что «в деревне нужно платьица носить, а не в джинсах да сапогах фронтовых ходить. Саша улыбнулась себе, представляя, как бы отнеслись родители к ее новому образу. Она заметно похудела, хотя пышкой ее никогда нельзя было назвать. Длинное каре лишь подчеркивало глубину фиолетовых миндалевидных глаз и высоких , достаточно угловатых скул. Весь ее гардероб на сегодняшний день – пара «ботанических свитеров», пара светло-голубых джинсов тысячелетней давности, да сапоги, действительно почти фронтовые, - купила перед тем как сесть на электричку у деда какого то, он все плакал, - от жалости и купила. Благо у деда нога была не по-мужски маленькой.
Так или иначе, бабушка уже не раз намекала ей о том, что так здесь не ходят, - ей бы накраситься, да платьице приодеть, - но все это было настолько избитым и ненужным, что даже не выносилось на обсуждение.
Бабушка была не родной...


Там,  на вокзале, в ожидании электрички, обратила внимание на девушку, - одной из тех, что приехали покорять столицу. Саша с любопытством наблюдала за «провинциалочкой». Та была немного вульгарно одета, макияж тоже был выдержан в общем стиле. Саша смотрела на нее без осуждения, - скорее с сочувствием. Девушка видимо перехватила взгляд. В следующую секунду она подошла к Саше:
- Девушка, с жильем не поможете? – голос у нее был еще совсем детский
- С жильем? Конечно, почему бы нет. В центре . Вам понравится.
- И сколько же вы хотите? Заломите сейчас….
- Нет , что вы, мне ничего не нужно…вот только …мне получается негде жить…Откуда вы приехали?
- В смысле?...
- Ну вы же жили где-то ….
- Ну да . У бабушки. Только что-то я в голову никак не возьму зачем Вам в ту дыру то?
- Мне нужно. Правда. Поверьте , девушка, милая.
- Ну как знаете. – девушка быстро достала старый потрепанный блокнотик, вырвала листок и набросала пару строк, сложила его и написала адрес бабушки. – Вот. Держите. Отдадите бабушке. Она поймет.
Саша машинально проделала тоже самое.
- Ну все. Когда вернетесь то? – уже совсем весело прощебетала «провинциалочка»
- Давай на ты. Не знаю. Как получится. Я сообщю.
Подъехала электричка. Саша без раздумий зашла в вагон. Не оглядываясь, не прощаясь. Только когда электричка тронулась, вспомнила про ключи. Хорошо «провинциалочка» еще не ушла с перрона.
- Девушка… ключи…Ловите! – ключи чудом успели вылететь из закрывающихся дверей. Последнее что связывало ее с прежней жизнью ….

Вот так Саша и оказалась в деревне.
Бабушка оказалась очень славной, милой старушкой, с белым передником и практически такими же белыми волосами. Больше всего умилял ее старый гребешок. Бабушка наверное и без записки внучки приняла бы Сашу как родную. Она ни о чем не спрашивала, только вздыхала часто, словно понимала, что вопросы совершенно ни к чему. Вообщем, через неделю Саша уже работала в местной школе. Уборщицей. Поначалу сильно уставала, хотя школа представляла из себя скорее миниатюрный домик, но то, что дорог в деревне не было совершенно, асфальтированных по крайней мере, очень усложняло жизнь Саше.
Сил совершенно не оставалось. До кровати – и спать. Зато с утра почти до самого обеда могла часами гулять по лесу, по окрестностям, а уж насколько ни были живописными – никогда бы себе не представила.
День за днем Саша плела путину своего нового мира, распутывая паутину старого.
Она стала вставать раньше бабушки, ставила чайник на огонь, и начинала напевать…как мама…когда-то.. в прошлой жизни.
Она родилась в ничем не примечательной с точки зрения социума семье, в обычный столичный день. Ее любили, как единственного ребенка, любили беззаветно и без остатка, спасаясь от одиночества и безликости серых городских джунглей. Вот и семья у них получилась – как маленький, зеленый островок, существующий в своем особом мире. Их было трое на этом островке, - но и этого было достаточно, для того чтобы стать целой Вселенной.
Мама обычно вставала раньше всех – включала приемник и начинала тихо подпевать. Под эти божественные звуки, и запах крепкого сладкого чая и просыпались оставшиеся члены семьи. Завтракали шумно. Каждый пытался показать маме, как вкусно она готовит, и даже не важно было то, что на столе зачастую не было ничего кроме сладкого рожка с маслом. Расставались эти трое , так словно покидали рай – каждый чувствовал безграничное одиночество и тоску по тому моменту, когда вечером они снова окажутся в своем маленьком крошечном мирке. Каждый из «тройки» каждую минуту вне дома, думал об оставшихся двух, - любое свободное пространство, окружавшее их – были это рабочие столы, или парта, портмане, или рюкзак – все это было до отказу заполнено или набито фотографиями.
Мало кто понимал их чудачество. Хотя правильнее было бы сказать, что никто и не пытался понять их. К примеру, они не пользовались мобильными телефонами. И чайник у них был металлический, красный, в белый горошек. У них не было телевизора. Не то, чтобы они отрицали технический прогресс, - просто так они чувствовали себя уютнее.
Ведь если нет мобильного телефона – так здорово, вернувшись домой, взахлеб рассказывать о том, что случилось, или о том, как скучал и ждал момента воссоединения.
Выходные они тоже проводили вместе – чаще всего на природе, - у костра, - отец играл на гитаре, мама слегка подпевала. Если же шел дождь, они сидели дома, - часами сидели обнявшись у окна, глядя на струйки воды, на прохожих. Телевизора в доме  не было, только радиоприемник и книги. А еще было окно. Большое, панорамное, с массивным подоконником, на который можно было устроиться с подушкой и теплым пледом. Даже отец не пренебрегал этой возможностью. Со временем они подтащили к окну диван – белый широкий, на низких ножках. Толстый ворс ковров приглушал посторонние звуки– слышно было только часы. Книг было очень много всегда и везде. Им в доме не нужны были даже обои – стеллажи с разноцветными корочками стелились вдоль стен.
Сама квартира была не большой – зал, да кухня. Но они никогда не чувствовали тесноты. В три года Сашу впервые родители взяли с собой в театр. С того момента , каждую пятницу она ждала их дома, в сладком предвкушении , она бродила по комнатке театрально заламывая руки, изображая актрис, которых видела. Но на седьмой заход по периметру комнатки, ощущая легкое головокружение, Саша не менее демонстративно падала на любимый белый диван. В таком положении, отдышавшись, и улыбаясь самой себе, она и дожидалась родителей.
В одну ничем не примечательную пятницу, все начиналось как обычно.
Утро. Рассвет. Сладкий чай на кухне. Мамин голос. Бутерброды с маслом. Прощание у подъезда. «Не забудьте про вечер» . «Сашенька , билеты уже у нас  в кармане, - ты главное будь готова». И все.
… В этот вечер она так и не дождалась родителей. Она просидела у окна почти сутки, пытаясь понять, что могло произойти. В силу особенностей их маленького мира, у них не было друзей, знакомых , и даже соседей по лестничной площадке, они не знали. В общем, с рассветом , Саша отправилась в участковый пункт. Он был на пути из школы домой, поэтому дойти до него было разумнее всего.
На улице было морозно. С утра была небольшая метель, но пальто она не запахнула. Так и выбежала из дома, сжимая в руках шапку и вчерашнюю афишку в театр. Огибая угол дома, она вдруг обернулась,почувствовав страшный озноб, - слегка различимые алые пятна догорали на сугробе. Страшное подозрение заставило ее застыть посреди улицы. В следующую секунду она пулей бросилась прочь от этого страшного места. Ноги несли ее сами. Сердце ни на мгновение не допускало даже крохотной мысли о том, что эти пятна моли иметь отношение к ее вселенной.
…Участковый очень долго молчал, глядя в бездонные глаза Саши, не зная как помягче сообщить этой худенькой девочке о том, что прошлым вечером с ее родителями случилось то самое, что на его веку , пусть и не особо долгом, происходило почти каждый день, - пьяные подростки, те самые, что учились с этой милой девочкой в одной школе, в долю секунды лишили ее родителей. Просто , не задумываясь... Окровавленные ноже выбросили в ближайшие мусорные баки.
- А можно мне на них взглянуть? – прошептала Саша, пытаясь хотя бы связно говорить.
- Завтра. В морге.
- Нет. Сейчас. Я могу не дожить до завтра. Сейчас.


После похорон, Саша около месяца не выходила из дома. И без того худенькая, она казалась существом эфирным. С огромными бездонными глазами. За весь этот бесконечный месяц она ни разу не притронулась к чайнику и радиоприемнику. В первую неделю, свернувшись клубочком на подоконнике, она нескончаема плакала. Казалось, снег, понимая ее скорбь, обволакивал окно снаружи, пытаясь «согреть» это обессиленное существо. Еще через неделю Саша перебралась на диван. Так, постепенно, словно спускаясь из иного мира, по ступенями, пока однажды она оказалась на вокзале.

Прошел почти год. Саша уже не представляла жизни без этой деревеньки. Без бабушки. Без этих сапог и расписных стульчиков. Она накупила книг. А в один прекрасный день в доме появился радиоприемник. Не хватало только окна. Но скоро и эта проблема была решена. Недалеко от деревни, она обнаружила заброшенное озерцо - красивое, дикое озерцо. Чуть только выдавался солнечный день, она бежала к нему – с детским нетерпением и восторгом, с взрослым умилением она наблюдала закаты, рассветы – все то , что хоть как то позволяло ей снова ощутить себя центром своей вселенной.
Иногда, она брала с собой Егора. Егор был болен. Аутизмом. Он был ее ровесником. Жил на соседней улице. Он настолько привязался к Саше, что провожал ее на работу, встречал, носил ей воду….И было в этой привязанности столько детского восторга, нежности и преданности, что со временем, если Егора не было рядом, Саша чувствовала что мир ее снова лишился чего то очень важного.
Но это и был новый мир Саши. Мир, который она создала сама. И пусть этот мир тоже когда нибудь исчезнет под натиском другого, безликого, серого и злого мира, куда большего , чем ее - но из последних сил, до последнего вздоха, она будет заботиться о нем. В память о родителях. В память о маминых песнях . И папином смехе.