Свобода слова при Сталине

Это о свободе слова, безо всяких кавычек. Может быть, это покажется вам невозможным, но в самые "твердые" времена сталинской диктатуры (ручаюсь за первые послевоенные годы) миллионы людей в этой стране открыто и свободно говорили о советской власти с враждебностью и даже с ненавистью.
Кто эти люди? Во-первых, это те, кто сидел в лагерях (по любой статье), особенно в сибирских лагерях. Те, у кого был «стандартный» срок в 25 лет уже не верили что когда-нибудь выйдут на свободу. Однако и те, кого называли «малосрочники» , с другим «стандартным» приговором в 10 лет видели, как безо всяких объяснимых причин эти сроки легко продлевались практически до бесконечности; их надежда дожить до свободы была чисто теоретической.
Если они чего-нибудь и боялись, так это только лагерных «разборок». Получить дополнительный срок «за язык» никого не пугало.
В лагере я видел человека (тогда еще молодого парня), на плече у которого было вытатуировано: «За кровь и слезы русского народа буду беспощадно мстить палачам- коммунистам». Помните у Высоцкого «А на левой груди профиль Сталина…»? Такие мне встречались. Однако встречались и такие, у кого на ягодице было написано: «Нюхай, сволочь!».
Кстати, те, у кого красовался профиль Сталина , вовсе не были сталинистами. Татуировка была нужна для того, чтобы поиздеваться над охранниками. Получив удар, они рвали на себе рубаху и орали: «Кого бьешь, сука!», после этого потешались, наблюдая смятение «мусора».
Но свобода слова вовсе не ограничивалась колючками лагерей. Целый класс людей- крестьяне- были поставлены в условия немногим лучше, чем лагерные. Отсутствовала свобода передвижения (не было паспортов), зарплата часто ограничивалась засчитанными трудоднями… Реакция была вполне обоснованная и нормальная: деревня ненавидела власть, в том числе и Сталина.
Нищета была крайняя: сам был свидетелем того, как крестьяне покупали или выменивали списанные ватные бушлаты и телогрейки. Я, городской житель, проезжая мимо деревень в поездах, сам видел, как на станциях трогательные девчонки в своих ручонках протягивали газетные кульки с малиной, черникой и другими дарами природы. Отдавали все это по сказочно низкой цене или обменивая на какую-нибудь яркую ленточку. Взрослые опасались выходить к поездам, тк как боялись вопроса : «Почему ты не в поле?».
Лучше не вспоминать, честное слово. Неприятно чувствовать себя сволочью.
Я успел побывать в настоящей деревне (наверное, теперь таких нет), где по ночам молодые парни и девчонки бродили по улицам с непременными гармошками, распевая настоящие русские частушки. Местные темы причудливо переплетались с общегосударственными, имена Сталина и его соратников , украшенные сочным матом появлялись в самых неожиданных местах.
Вспоминаю самое пристойное из них: «Семеновна, такая хитрая, любила Сталина, любила Гитлера. Любила Сталина за конституцию, любила Гитлера за проституцию!». Впрочем, чаще всего Сталина называли «ус», «Гуталин». Ленина называли «дохлым калмыком», используя это сочетание в самых непристойных ругательствах.
Поразительно, что после смерти Сталина деревня довольно быстро превратилась из анти-сталинской в сталинскую, а ненависть к колхозам превратилась в неприятие фермеров.
И, наконец, третий уровень свободы слова был в небольших городах и поселках. Начинался он после, так называемого, 101 км, распространяясь практически на всю страну.
То есть тотальное подавление свободы слова было возможно только в крупных городах, где диссиденты прятались по кухням. Разумеется, и в СМИ. Удивительно, но этого хватило на целые 70 лет!
Удивляются, почему страна равнодушна к свободе слова.
А чему удивляться-то? Большая часть страны ее имела достаточно долго. И ничего!
Страна изголодалась по конкретным организаторам.