Город около Луны

Глава 111

Город около Луны.

«Тш-ш-ш…однажды ты проснёшься ото сна…»

«Всё пронзала острым взглядом одинокая луна,
Не мечтала даже о людских несчастьях, бедах,
И была похожа на остатки сладко-белого вина
Такого же крепкого сна, сжимающего нас в объятьях».

«Проявив, хоть жалость ты, и проснулась бы она».

Всё, чем жил Лео всю свою жизнь внезапно разрушилось. Он не представлял своё существование без того, кто его покинул неделю назад. Но ведь он прожил эту неделю.

Ветер безжалостно срывал листья с деревьев, оставляя их голыми, несчастные ветки под его порывами кланялись до земли, показывая тем самым, что они безобидны перед такой могущественной стихией. Ветер в этот самый момент был эгоистом. Нам известно лишь, что он переменчив, его владенья – это бесконечность. В этот раз перемена звучала вовсе не положительно, ветер думал только о самом себе, не щадил никого и ничто, даже человеческие жизни.

Кого пощадил Лео за свои годы? Пощадил лишь себя, а свою любовь? Разве настоящая любовь требует пощады, разве за любовь нужно платить, кто придумал название плате? Ветер ничем не платит, он вам ничем не обязан, ни хорошей погодой, ни южным ветром. Так почему же вы, люди, говорите так смело о плате, когда сравниваете себя с безудержным ветром, с каплей дождя, разбившейся о землю, с солнечными лучами и радугой, огнём? Эти стихии не имеют постоянных характеристик кроме названия. Эмоции – это не плата, сокровища вашей души, если их отнимут, это будет называться платой? Тогда вопрос бы стоял в следующем: кто их отнимет, если не вы сами?

Нет, Лео не пощадил даже любви, пусть не своей, а чужой. Поэтому здесь можно использовать глагол «пощадил». Любовь девушки – это, как роза с хрустальными стеблем и листьями, такая же пылающая огнём и такая хрупкая. Лео понимал, что существует высокое чувство, и стремился к нему, но он не осознавал, что здесь могут быть прочные и долговечные отношения. Его сравнение представляло собой иллюзию, где в просторах, объятых светом, порхали светящиеся, волшебные бабочки и они прекращали своё движение только тогда, когда наступала темнота, ведь с её наступлением торопились выползти из своих укрытий пауки. Естественно, напугавшись их, бабочки приходили в ужас и смятение, этим и пользовались пауки. И с наступлением нового дня прежних бабочек уже не было, но рождались новые, как и рождалось такое высокое чувство, как любовь. Лео лишь представлял, но он и подозревать не мог, что такие правила диктует нам кто-то, тот, кто не желает счастья ни человеческому роду, ни природе, ни чему святому, если только для этого «кого-то или чего-то» существуют эти понятия. Лео не отвергал любви, он просто молча наблюдал, он мог выражать свои чувства, но быть лишь только для себя и не считаться с теми чувствами, которые есть у других по отношению к нему.
       
Неделю назад он видел свою розу. Только даже и не подозревал, что её дни изживают себя, как ради и для чего роза существовала. Ради любви ли? Но сад заметно опустел без её блеска и Лео не мог этого не заметить, листья стали опадать с деревьев, и вяло возились по тропинкам леса под порывами беспокойного ветра, в тот день дождь оплакивал уход цветущей розы, а ветер унес последний её алый лепесток, только солнце молчало, оно не отзывалось с того момента, как она полюбила. Вдруг Лео почувствовал на душе тревогу, за последние его годы такого чувства он никогда не испытывал, ему стало внезапно больно, и осколок вечности пронзил бездну сознания. «Что с ней?» - вспыхнул вопрос не откуда. И Лео тут же бросился бежать, бежать прочь от себя к увядающему сердцу молодой девушки. Но, что увидел, что застал? Огонь в ней разгорелся до такой степени, что она не могла даже вымолвить и слова, в последнее своё мгновение она видела глаза любимого ей человека. Но беда в том слышала ли она его признание? Человек, погибающий и преходящей уже реальность, может лишь чувствовать на очень тонкой нити своего сознания. Но признался ли Лео? Он никогда не сопереживал другим, а просто кидался словами, так почему же в этот момент нельзя было кинуться одним только словом, напитанным магией пленяющего аромата любви? Ведь роза так и не услышала, даже в запредельном, одно слово: «люблю», пускай даже, если оно бы было подлинное. Как она ждала его, и надеялась при жизни услышать.

В этот день, впервые в своей жизни Лео плакал, осознавая потерю, что дороже её никого у него не было, да и вряд ли будет. Перед её последним вздохом он с жаром поцеловал уже затухающие алые губы девушки, и почувствовал их холод, но он продлил ей жизнь на секунду, она приподнялась, и сил хватило только на улыбку. Улыбку, которую никогда Лео не забудет, она осталась для него жить в его сердце вечно, эта улыбка странствующего дождя. Когда на её лице появилась радость, то дождик успокоился и тихонечко заморосил, капли стекали одна в другую, образуя серебряные шары, наполненные небесной водой. А сквозь тучи пробился лучик солнца, которого она так долго ждала, как и любви Лео. Той, что могла узнать лишь только в конце своего жизненного пути.