Инфракрасно-коричневый

 

Сложно устроен человек, я бы расстроил, разрушил бы все здание многоголовое, хлев рыл, утробные завывания кишечного ада. Все это на ***, сложное устройство, хотя какая завалящая инфузория, всмотреться если попристальнее, устроена точно также, только размером меньше, маловатей. На атомарном уровне все существа представляют собой то, что показывают по телевизору, когда не работает ни один канал - шуршание, шебуршание, броуновское движение сумасшедшее. Слитные бесконечностью заполнимого своего существование. Что в самом деле сущее? Сущее, ну и что ж? Существует – только и всего под разными личинами кроются размножательные бактерии тысячеглазые седмицы упорной работы творения, семисвечником надо было убить сына, как Иван Грозный, а не на кресте. Единоутробно хохочущая материя, привет!
Все бы убийствами одарил добрый толстый бог, апостол Андрей Чикатило не гнушался утруждающимися и обремененными и принимал их в лоно Всевоскресительной Церкви, на родину смерть отправлял, как позже по израильской визе.
После смерти каждый перерождается в персонажа из «Симпсонов». Поэтому их так много, таких же разных и всяких, как предыдущие воплощения по другую сторону телеэкрана.
Жизнь течет, меняется – побыстрей и потише, потоком – и ты с ней листком. Или разложение разлагается всеобъемлющим, смс-сообщения шлются смс-очьим, затрагивают водовороты, крутят колеса водонапорной башни, мельницы по производству-помолу-сбыту-розливу потенциальных фекалий, который, как курицы едят камни. «Кто из вас подаст камень слепому» вместо денег, пфеннигов находящихся в обращении в Вальгалле? Никто, а курицу лиши камня – она загнется, переваривать зернышки не сможет, ибо камни в пищеварении курицы – краеугольные камни.
Всякую тварь занести в расстрельный список, так называемую книгу жизни. Иудейские божки насмехаются в усы, колотят подкручивают недостающие винтики, рыбешек пускают по волнам «аки посуху», так вот Ich Sublimieren скорее, во фрейдовском смысле, нежели Ich Will в шопенгауэровском…
Терзали друг друга за пуговицы, трепали за лацканы пиджака, клали во Христа за пазухи, словно хомячки недоеденную пищу. Все выспрашивали о насамодельем, а на самом деле само ни на чем не зиждилось, притворялось счастливым кулачком в форме «показываю фигу». Грозились смешные отвороты, настраивались на нужный лад, не замечали «да» за «нет». Всему можно что-то ответить, но не все ответит в свою очередь.
О, мирная проблема существование миллионоглавой гидры человечества, по уткнутыми в физиономии лицами значатся потомки каких-то ублюдков, двуногие разговорчики в постели. Плата сдельная за рождения. Сделал дело – гуляй смело. Просторы отсутствия борозди, как призраком при жизни, тут в основном индивидуальность. Индивидуальностью подразумевающей совсем смешное – высказывания типа «я же личность», обременены увядающие женщины, желторотые сорванцы капелек спермы с ***в их папочек и прочие обличья, которые принимает Капитализм или Жизнь, как там её?... Живая материя – это беспокойство электронов, кружат Аристотели, апейроны и прочие личности, подчас угловатые, что хочется плюнуть им в контекст, или наплевать в саму их платоновскую идею.
Давайте казаться сам себе не двуногими ворошащими горсти мусора окружающего мира, давайте казать стремглавым пустотами, косматыми и ужасным нечеловеческими мерками ужаса. Давайте выхватим себя за уши, за волосы из пошлой трясины существования, как Мюнхгаузен, тут содержится наитягчайшая аллегория. Трудно вытянуть – бабка, детка, рыбка золотая, конфетка, жучка, внучка, нахуй – тянут-потянут, а вытянуть не могут. Только мышка – символ всевечного Атмана самой репки вытянулась сама, из увязанности к земле вместе со всем мирским. Вытянулась по струнке на свободу не-бытия репкой всего лишь… но для бытия Иного, чем прежде актуально – кашей или репкой пареной. Вкус меняются времена у вещей, так например у женщин бывает вкус молока молочных младенцев, однако он выветривается, так меняются вкусы и ощущения настолько субъективные, что кажутся истинными.

Говорят арийцы придумали цивилизацию, но стоит заметить - придумали в арийских целях. А эксплуатируют её жиды – в ясное дело жидовских своих мелочных целёношках. А истинные цели нам неведомы, ибо разумы наши напрочь ожидовленны тьмой тьмущей «истории и культуры». Этой невольной забавой монашков и благоразумных поджидков. А жиды ничего сами придумать не могут, что впрочем давно известно. Весь современный мир – это постмодернизм истинного, обмиксовали по-идиотски нечто прежде значительное – нате, получите, бля человечество…
Существование должно на чем-то болтаться, у кого на хую, у кого покоится на основании. Всякое основание – это могильная плита над чем-то, над-гробье, где захоронено что-то хорохорящееся, бывше-живое, на пенсии, давно вымокшие в сперме и трупной сукровице идейки и ценности. Вообще разговоры, так называемое общение с людьми подобно бесцельному переключанию каналов телевизора, щелк-щелк-щелк – на одном одно, на другом другое закручивается, обрывочно восстанавливается всеобщая картина – клип. Фразы, лица имена, новости в таком же ассортименте, что и в жизни персонажей Капитализма. Просто это такое реалити-шоу планетарного масштаба, ретранслируют каким-то инопланетянам, для смеху и детям в науку, как живут тупиковые ступени Эволюции, обезьянки мелкие.
Арийцы, арийцы – это до всего до ****ы Прародителя. Вглядеться в глаза (хотя бывают исключения с глазами занебесного простора) и видишь лишь удовлетворение сделанным, пожранным, выпитым, лоснящиеся лица от чего-то никчемного, от говна, которое снаружи и внутри. Палкой-копалкой выкопала корешок примат и рада, также человечишко, если он не У. С. Берроуз, натворил за жизнь всякого дерьма наворотил, перемешал, закопал-откопал и удовлетворителен. Ценный индивид – ценники ему навешала капитализм с культурой. Эти гамадриады на который восседают гамадрилы стаей, ебутся, чешутся, ищут вшей друг у друга. Вот и все во что выкатилось «обезьяна и сущность» Олдоса Хаксли мечтавшая продлить биологическое существование.
Еще один бой за выживание дан, а там по ***. В восторге веденный в чертог богоматери а процедурную на аборт ея, посмотреть хоть одним глазком. Инфракрасно-коричневые выступают за Абсолютное равенство, абсолютную слитность и величавую обезличку на молекулярном уровне в колоссальном памятнике Марксу, будущему надгробию всего живого мира. Живое, как ящерица, которая откинула хвост в порыве наутек, или даже скорее как этот хвост, дергается, а ящерица-то убежала… дергайся, дергайся, иссякнет последний заряд гальванического электричества – и все и вся. Также биомасса, дергается, а демиург убежал, иссякнет, усохнет жизненный импульс троглодита до цивилизованного вида – и всё. И радушки радешеньки, слова потеряны, горе горемычно, но боги не ведают горя, ведают горем только горе-боги, жалкие уподобленцы, будто реактивные ракеты отправляются уносимые парами кишечных газов в небо, такое же априорное, как суждения иудовнушенны.
Не было зарницы в мешале. Не прощены были грехи от начала до конца полового акта Тела и объемлющего его пространства. В действительности довольно сложно возыметь действие, все пассивным немецким глаголом погоняют как свиньями…
Гоните свиней взашей в себе из себя, отсебятину блевотины! Что в самом деле может еще содержать человек если не рвоту, тошнотворную сартровскую тошноту, икоты от прочитанных книжек, мановения маяться каждым мигом.
Ох, уж эти прения по бессмысленным вопросам, мы чего-то ждем бесконечно осведомляясь у соседей по скамеечке в зале ожидания – «А важно ли это? А грандиозно ли это?» Прутся, толкаются, мордочки черненькие засаленные протянули к Свету, думают бог, а это табло - высвечивает только время прибытия и отправления. Безличным Вечным двигателем. Дурацким мобильным телефоном без зарядки, вне зоны действия находителя. Болтайте, молитесь, в широте души не упомянешь всуе. Разговорчики о чем-то непроговоренном, прокарканным вороной средичерноземной, восьмиглазой вороной в сметане, нечленораздельно блеющим агнцем на сотрапезников заклания поминального обедца. Буквы, как пули должны вылетать, только пока они не отлиты в свинец, они так и остаются словами. «Слово плоть бысть», да станет свинцом… пронзающим плоть, без того обветшалую и несовершенную, как мясная вырезка по отношению к однородности фарша.
Меняются изменения, а изменение – это валюта. Может быть обменяна где угодно… на полигон метаморфоз в каком бы танке не въезжал – все равно изменят структуру, подорвут, пьяным солдатом советского подсознания, подточит ход червем – Да здравствуют черви по-флотски! рыгнет и гранату бросит. Получай!
Остроумными пищеварительными парадоксами публику прельщает храм молоха, храм мамоны, и есть единственно подлинно арийский храм – храм Похуй.
«О царствие божием заботьтесь», а «царствие божие внутри вас». Так ведь лучше всего известно патологоанатому, что внутри, а что снаружи. Что внутри – говно колбасами кишечника, так и снаружи разъединенное жиринками мякоть. Все можно жрать, отовсюду хлебнуть воздуху или чего сконденсированее. Все едино и переживая единое мы некоим образом отъединяемся, отмежевываемся ото всего на свете, вживаемся в свою роль, как транспортный буфер. Зона, через которую проходят мимо ложные впечатления к путешествию к бабушке с пирожками вашего тела. Несутся стремглавые, возглавляют шествие истерически мертвые, пожелавшие быть-оставаться такими на-всегда. Неизвестные, как неизвестны дальнейшие судьбы детей в юном в биол. смысле возрасте подвергнутые аборту. В успению еще не родился, успеть преуспел, *** всколосился, детородный бумажный змей. Никчемное человеческое тело, какая оболочка – бог дал бог взял. «Не даем мы тебе, о Адам, ни определенного места, ни собственного образа, ни особой обязанности, чтобы и место, и лицо и обязанность ты имел по собственному желанию, согласно твоей воле и твоему решению. Образ прочих творений определен в пределах установленных нами законов. Ты же, не стесненный никакими пределами, определишь свой образ по своему решению, во власть которого я тебя предоставляю. Я ставлю тебя в центре мира, чтобы оттуда тебе было удобнее обозревать все, что есть в мире. Я не сделал тебя ни небесным, ни земным, ни смертным, ни бессмертным, чтобы ты сам, свободный и славный мастер, сформировал себя в образе, который ты предпочтешь... Рождающемуся человеку Отец дал семена и зародыши разнородной жизни и соответственно тому, как каждый их возделает, они вырастут и дадут в нем свои плоды. И если зародыши растительные, то человек будет растением, если чувственные, то станет животным, если рациональные, то сделается небесным существом, а если интеллектуальные, то станет ангелом и сыном Бога. А если его не удовлетворит судьба ни одного из творений, то пусть возвратится к центру своего единообразия и, став единым с Богом-духом, пусть превосходит всех в уединенной мгле Отца, который стоит над всем». (Пико делла Мирандола «Речь о достоинстве человека»)