Из книги воспоминаний 20. Коммуналка на Греческой

       Я возвратился из командировки в Прибалтику домой, в нашу коммунальную квартиру на Греческой улице 50. С коммуналками связано моё довоенное детство, юношеская пора, взросление. О коммунальной квартире и её былых жильцах в красивом доме № 8 на Екатерининской площади я уже рассказывал в « Моём одесском детстве».

       О коммунальной квартире на третьем этаже строгого по архитектуре дома № 4 по Преображенской улице я тоже описал в рассказе «Первые послевоенные годы». О её многочисленных жильцах я рассказал в другой книге воспоминаний, которая называется «Рассказы для внуков».
 
       В отличие от двух предыдущих квартир, после женитьбы я оказался в малосемейной коммуналке, всего гри семьи, но тоже с печным отоплением, без ванной и с одним туалетом. Я прожил там 29 счастливых лет. В квартире № 9 на втором этаже наша семья занимала две комнаты. Одна 28-ми метровая, квадратная с двумя высокими окнами, глядевшими составными стеклами во двор одесского театра музыкальной комедии.

       Около нашего окна был установлен раструб мощного вентилятора театра музыкальной комедии, и мы всегда знали, когда начинается и заканчивается антракт между действиями спектакля. Но зато летом, когда для дополнительной вентиляции открывали двери зрительного зала во двор, то ежедневно, кроме выходного дня в театре, были слышны все арии спектаклей, бывших в его репертуаре.

       Когда в 52 года, наконец, получил двухкомнатную квартиру и мы уже жили на 6-ой станции Большого Фонтана, я в единственный раз после переезда пришёл в наш старый двор. Я посмотрел на окна нашей бывшей комнаты и что-то новое, бросающееся в глаза, заметил там. И только потом сообразил, что вселившийся жилец выкинул старые составные стёкла и застеклил новыми, цельными. Окна преобразились, они стали красивыми. А мы прожили столько лет и не заменили ни одного стекла. Всегда было что-то более важное, на что надо было потратить наши деньги

       В этой комнате мы жили сначала втроём с дочкой, а после рождения сына вчетвером.
 
       Вторая наша комната была маленькой, десяти метровой, тоже квадратной, с одним окном. Оно выходило непосредственно на крышу театрального сарая. Там хранились декорации для различных спектаклей. Через это окно можно было вылезть на покрытую просмоленным толем крышу и увидеть задний двор, обшественный туалет и окна номеров гостиницы «Пассаж». В маленькой комнате сначала жили я с женой до рождения дочери, потом тёща с её старенькой мамой, потом одна тёща, а после её кончины - дочка с мужем, нашим зятем, и маленьким сыном, нашим внуком.
 
       В квартире было пять комнат, ванная, небольшая кухня и туалет. Не в пример жилым комнатам, вспомогательные помещения были с очень низким потолком. Две смежные комнаты и ванную в качестве кухни стабильно занимала бывшая семья народного артиста СССР Аркадьева. Вторые две, расположенные в общем коридоре друг против друга, принадлежали нам. В пятой комнате соседи с постоянной частотой менялись и, следовательно, менялись наши напарники по коммунальной кухне, где был был один единственный на всю квартиру отлив с водопроводным краном.
       
       Небольшой по площади туалет одной стороны был зажат стеной аркадьевской кухни, а с другой-стеной нашей маленькой комнаты. Это позволяло нам не только слышать все мелодии, которые сопровождают работу смывного бачка в туалете, но и чувствовать проникающую сырость. Окно туалета также выходило на крышу театрального сарая. Эта крыша использовалась для сушки постиранного белья и одежды.
 
       Сегодня трудно представить, как население нашей квартиры, а это в среднем не менее десяти человек, мыло посуду, стирало, умывалось в одном отливе. Но жизнь в коммуналке не стояла на месте. Сначала в аркадьевской кухне появился второй в нашей квартире отлив, что несколько улучшило бытовые условия. Потом во дворе были построены небольшие сараи и стало возможным освободить коммунальный корридор от громоздких деревянных ящиков с углём. Прошло время и печное отопление совместными материальными усилиями жильцов было заменено на паровое.
 
       Потом в Одессе прошла сплошная газификация домов, но горячей воды в доме не было. Особую проблему составляла еженедельное, естественно по воскресеньям, посещение одной из городских коммунальных бань, особенно в холодное время года. В бане надо было высидеть огромную очередь, пока тебя позовут в раздевалку. А дальше уже следовал кайф, если холодная и горячая вода нормально лилась из кранов в оцинкованную шайку с нарисованным на ней номером и исправно работал душ: не сипел, не храпел и при этом не взбрызгивал воду пучками.

       Я недаром упомянул о номере на шайке. Этот номер соответствовал номеру на шкафчике, где временно хранились вещи купающихся. При этой гениальной придумке отпадала необходимость в номерке на верёвочке, о котором с юмором в своё время рассказал известный советский писатель Михаил Зощенко.

       Взаимные отношения между немногочисленными соседями нашей квартиры на протяжении многих лет чаще всего отравляли наше, не сознаваемое нами, неблагоустроенное существование. Я пишу «несознаваемое», потому что некоторые люди, временами гостившие у нас, спрашивали: «Как вы можете жить в таких условиях, и к тому же без ванной или душа?» Но мы были молоды и, как правило, немного времени проводили дома.

       В ретроспективе мне кажется, что отношенмя между соседями в большинстве коммунальных квартир напоминают международные отношения отдельных государств: идеологические разногласия в области человеческих ценностей, борьба за жизненные территории в общей кухне или в корридоре, обострение взаимных отношений и стабилизация их, периодическое возникновение конфликтов и примирение участников скандалов, внезапно проявляющиеся в отношениях между соседями симпатий и антипатии партнёров, объединение одних с другими против третьих и тому подобное. Всё это в той или иной степени отражается на жизни не по своей воле совместно живущих семейств.

       Я понимал, что пора уже как-то улучшить наши жилищные условия, особенно после рождения сына. Но мне отказали в постановке на жилищный учёт, поскольку у нас было 40 квадратных метров общей жилой площади на 5 человек, что означало по 8 квадратных метров на нос при официальной норме 6. Потом я попробовал снять нашу малую комнату с учёта и перевести её в кухню на том основании, что она сырая, а дочка в то время серьёзно и длительно болела ревмокардитом. Я сумел получить соответствующее заключение от бассейновой санэпидстанции, но это заключение не признали в райжилотделе.
       
       Соседи, занимавшие в нашей коммуналке одну большую комнату, получили самостоятельную квартиру. Представилась возможность действовать, тем более, что в жилищном законодательстве был предусмотрен подобный случай, то есть, "если в коммунальной квартире освобождается комната, смежная с заявителем, то он имеет право претендовать на неё, даже в том случае, если заявитель не состоит на очереди по жилищному учёту".

       Сначала я решил пойти на приём к председателю Жовтневого районного совета так называемых депутатов трудящихся. К слову, депутаты в решении подобных вопросов никакой роли не играли. При приближении выборов кандидатов в депутаты подбирали порьтйные органы по возрасту, по партийности, по полу, по национальности («коренной» и «некоренной», евреи, жившие в стране со времён Киевской Руси считались некоренными), социальному положению (рабочих, служащих, учащихся), образованию (высшее, среднее), исходя из соответствующих партийных установок относительно процентного состава каждой категории.

       Затем по составленной разнарядке коллективы соответствующих предприятий и учреждений выдвигали кандидатов в депутаты местных органов управления районом, городом, областью. Партийные организации предприятий и учреждений должны бьли также выделить определённое количество работников, которые назначались так называемыми «агитаторами». Они обязаны были обеспечить стопроцентную явку избирателей на избирательные участки.
 
       На так называемых выборах выбор был ограничен, народ голосовал «за» или вычёркивал фамилию единственного кандидата в бюллетене. В результате официальный результат голосования «за» всегда был близок к ста процентам, а малая недостача до ста формулировалась, как недействительные или испорченные бюллетени. Таким образом, голосовавших против кандидата вообще не было.
 
       В составе райсовета определённое количество районных функ-ционеров всегда избирались депутатами по занимаемой должности, например, районный военный комиссар, районный прокурор, секретарь райкома партии, а также руководители некоторых предприятий и учреждений, расположенных на территории района. Партийная власть меньше всего заботились о деловых качествах депутатов. Главное, чтобы среди депутатов было столько-то рабочих, столько-то женщин, столько-то членов КПСС, столько-то молодых и так далее. Чтобы рядовые депутаты в свободное от работы время не скучали от безделия, их загружали различными проверками в многочисленных мало полезных комиссиях.

       Жовтневый райсовет находился на Приморском бульваре. Чтобы попасть на приём к председателю, я встал в 4 часа утра. В парадной уже переступали с ноги на на ногу два человека. Я оказался третьим. Было по-утреннему прохладно и хорошо, что двери здания были не закрыты. Очередь всё увеличивалась. Наконец, появился чиновник, составляющий список страждующих побывать на приёме у председателя. Когда я предстал пред его ясным взором, то он попытался отговорить меня:
-Зачем вам идти к председателю исполкома, может быть этот вопрос можно решить в жилищном отделе? -настаивал он.
-Но я могу, как избиратель, поговорить со своим депутатом? - в свою очередь настаивал я. Чиновник сдался и назначил время приёма.

       Обрадованный первым положительным результатом, голодным из райисполкома побежал на занятия. С последней пары я отпросился, попросив начальника отделения подменить меня, чтобы не опоздать на приём. Предварительно дома я вычертил схему нашей квартиры с тем, чтобы по ней наглядно объяснить суть моей просьбы. А суть была такова: я предлагал перевести нашу малую комнату с окном, выходящим на крышу сарая, в нежилое помещение, то есть под кухню, а моей семье передать освобождавшуюся комнату. Это обеспечило бы каждую из оставшихся двух семей собственной кухней и общей ванной, что значительно улучшило бы условия жизни всех остающихся жильцов коммунальной квартиры.

       Когда меня впустили в просторный председательский кабинет на втором этаже старинного одесского здания с большими окнами с видом на Приморский бульвар, то в центре большого письменного стола я увидел миловидную симпатичную женщину лет 35-ти. Говорили, что она цыганка, может быть потому, что имя её было Аза У торца стола лицом ко мне сидел угрюмый мужчина, который во время нашей беседы не проронил ни единого слова. Потом мне объяснили, что это один из дежурных депутатов, выполнявший функции охранника при встрече другого депутата с избирателем. Ведь избиратели могут быть разные, иной может быть пьяным, а иной, как говорили в порту, может морду лица попортить и полную пазуху матюками напхать.

       Я присел к столу , показал схему, объяснил ситуацию и наивно закончил тем, что такое решение жилищного вопроса соответствует декларируемой КПСС политике, направленной на улучшение жизненных условий трудящихся. Районная председательша мгновенно схватила суть дела и посоветовала подать заявление на исполком райсовета, который на своём очередном плановом заседании будет решать этот вопрос. Мне понравилось, что она сходу поняла, чего я добиваюсь, и сразу не отказала.

       На заседание исполкома просителей не допускали, а только представителей руководства и профсоюзного комитета учреждений или предприятий. На имя председателя райисполкома было заготовлено соответствующее письмо-ходатайство от администрации, партийной и профсоюзной организаций училища. На заседание пошли, как представитель руководства замполит училища А.А. Калюжный, а от профсоюзной организации - председатель месткома И.С. Голованов, начальник заочного отделения. Я пошёл с ними, так как не знал, что мне, оказывается, нельзя присутствовать на заседании. Заявители не должны были наблюдать как формируется решение исполкома. Без их присутствия советской власти решать вопросы было проще и легче. Что-то вроде закрытого заседания суда.

       Алексей Алексеевич Калюжный был подполковником в отставке, военным лётчиком, который, надо полагать, здорово отличился в войне во Вьетнаме. Потом он, не будучи связан с флотом, каким-то образом оказался замполитом или, как тогда называли, первым помощником капитана на каком-то судне, а потом замполитом у нас в училище. Высокий, худощавый, приятный в общении, у него была собственная чёрная автомашина "Волга". На таких чёрных "Волгах", только государственных, разъезжали партийные боссы.
 
       Об Иване Савватьевиче Голованове я уже писал, когда вспоминал, как он преподавал у нас "Экономику морского транспорта", когда я учился в училище. Он, бывший фронтовик, инвалид войны, русский человек, почему-то был очень труслив перед начальством.
 
       Мы пришли в приёмную райисполкома, ждали недолго, раскрылась дверь и секретарь торжественно провозгласил: "Представители Одесского мореходного училища". Мы вошли в председательский кабинет, ставшим залом заседания и сели на стулья у окна у входа. Справа от нас почти у стены стоял длинный стол за которым сидели члены исполкома. Во главе стола сидела Аза Алексеевна, она зачитала моё заявление и содержание необходимых справок, приложенных к заявлению.

       Над ней полусогнувшись стоял прокурор района и тоже ознакомился с моими бумагами. Такой контроль со стороны прокурора, по-видимому, был связан с тем, что предыдущий председатель райисполкома оказался крупнейшим взяточником и был приговорён судом к расстрелу. Один из сидящих за столом членов райисполкома задал вопрос:
 -А возможно ли с точки зрения подвода воды, стока переделать жилую комнату в кухню?
       Я не знал, кому он задал вопрос, но подумал, что ответ на этот вопрос важен для вынесения решения, и поэтому сказал:
-Да, можно, под этой комнатой находится сарай театра.
Тут за столом заседаний раздался резкий голос:
-А Вы кто такой?
 
       Я ответил, что я и есть тот, чьё заявление сейчас рассматривается. Мне, к большому моему удивлению, предложили выйти из кабинета. Гласность при решении таких вопросов не была предусмотрена. Пришлось выйти, но ждал недолго, вскоре из кабинета появились Калюжный с Головановым и сообщили, что мне отказано.

       Мне кажется, что эти двое заслуженных перед советской властью людей не проявили на заседании исполкома должного энтузиазма, чтобы решить мою жилищную проблему, но утверждать это не могу. Я не распросил у них дальнейших подробностей обсуждения.

       На это решение я сочинил жалобу в горисполком, но получил формальный ответ, что причин для пересмотра решения райисполкома нет. Впрочем, такого ответа и следовало ожидать, ведь в улучшении моих жизненных условий был заинтересован только я, а не так называемая народная советская власть.

       Вскоре в нашей коммунальной квартире появились шестые на моей памяти соседи -супружеская пара, переселенная из дома по Колодезному переулку. В их квартире райисполком решил разместить так называемый опорный пункт добровольной народной дружины. Новые соседи, новые взаимные претензии на общей кухне, а пока никаких перспектив на будущее..

       Только после появления новых положений в жилищном законодательстве о ветеранах труда я смог в 1975 году стать в училищную очередь на улучшение жилищных условий.

       Мои квартирные заботы не освобождали меня от ежедневной лекционной нагрузки и текущей авторской работы, связанной как с предстоящим выходом в 1974 году учебником по автоматике, так и составлением новых учебных программ по предметам "Электрооборудование подъёмно-транспортных машин" и "Автоматика и автоматизация портовых перегрузочных работ". Одновременно я написал методические указания и контрольные задания для заочников по предметам " Техническая эксплуатация подъёмно-транспортных машин", "Теплосиловое оборудование подъёмно-транспортных машин" и по двум другим читаемым мною дисциплинам. Работы, как всегда, было очень много и я почти весь день проводил в училище, с утра на лекциях, а вечером, если не было занятий у вечерников, за письменным столом в полуподвальной лаборантской вместе с Сашей Ретманом. Ему в новой трёхкомнатной квартире при двух взрослых детях тоже места для работы не было. Кроме того, следовало учитывать, что, работая в училище, можно было широко пользоваться училищной библиотекой.

       Гонорар за учебник выплачивался издательством в два этапа: 60% после утверждения рукописи Управлением учебных заведений, а 40% -после подписания книги к печати. К концу весны я получил полностью свою часть гонорара, сумму по тем временам не малую, равную примерно 4-5 месячным зарплатам.

       Дочка в 1974 году заканчивала 9 класс, а сыну шёл уже четвёртый год. Благодаря полученному гонорару за книгу, жена организовала раздел нашей большой квадратной комнаты перегородкой на два пенала с небольшим тамбуром, чтобы каждая комната имела самостоятельный выход. Была затеян большой ремонт, связанный с установкой перегородки из древесно -волокнистых плит (двп), дополнительных дверных проёмов с дверьми, разделением электропроводки, побелкой потолков, поклейкой обоев, покраской и рядом других работ, не говоря уже о колоссальном объёме мусора, который надо было убрать, а квартиру после ремонта помыть.

       Но всё, как говорится, в подлунном мире проходит, и наступил тот счастливый момент, когда мы почувствовали себя обладателями не одной большой, а двух маленьких узких комнат. Откровенно говоря, мы были счастливы, не осознавая насколько всё это было примитивным. Мой письменный стол удалось впритык вдвинуть между тремя стенками и теперь за ним можно было сидеть только спиной к свету, а работать только при включённой настольной лампе. В нише нашей бывшей печи перед письменным столом по просьбе моей тёщи театральные плотники вмонтировали что-то вроде высокого и довольно широкого книжного стеллажа с двигающимися фанерками. Моё рабочее место получилось довольно уютным и в то же время функциональным. Мне достаточно было только сесть за стол, как я без раскачки сразу же включался в работу.

       По левую руку от стола за моей спиной у стены умещалась тумбочка с с проигрывателем и магнитофоном, купленным мною за полученный гонорар ещё в начале моей писательской деятельности. Разнообразная музыка в моей сознательной жизни всегда занимала и сегодня занимает большое место.

       Далее вдоль этой же стены мы разместили двуспальную тахту с полированным ящиком для постели у изголовья. Тахта другим своим концом упиралась в низкую тумбочку с зеркалом-трюмо у окна. Вся стена оказалась наглухо заполненной. У другой, только что возведенной стены напротив тахты размещался невысокий буфет с баром в виде откидной крышки и со стеклянной витриной для посуды, а затем следовал складной столик, названный в народе "книжкой". На него мы воодрузили небольшой переносной телевизор «Юность». Этот ряд завершал массивный трёхстворчатый одёжный шкаф. Он примыкал к складному столику и занимал место до окна, но не загораживал его.
 
       Проход между расставленной вдоль стен мебелью был минимальный. Когда открывалась узкая створка шкафа, то она полностью загораживала доступ к окну.

       Во второй, отделённой перегородкой части комнаты разместились наши дети со своими спальными местами, пианино, на котором начинала учиться наша дочка, и обеденный стол. Он служил также и для занятий детей.

       Нам показалось, что у нас началась новая жизнь, но это нам могло только показаться. Коммуналка осталась коммуналкой, без ванной, без горячей воды и прочими «прелестями» нашего коммунального жилья. Кстати,в это время в подвальном помещении гостиницы «Пассаж» открылись платные душевые кабины, которыми могли пользоваться посторонние, не проживающие в гостинице. Сразу же появилась очередь из желающих воспользоваться этой услугой.

Первыми иногородними гостями, посетившие нас в эйфорийном состоянии после перестройки, были мои однокашники Боря Ихно по мореходке и Федя Чаплыгин по институту. С Борей мы договорились встретиться в Сочи, где он жил, если я с дочкой соберёмся провести часть отпуска в круизе по Чёрному морю.
Продолжение следует