Пепел

Сейчас, когда уже нет ни Её, ни меня… нет нас, даже странно вспоминать все это. Все-таки странная штука эта любовь – растоптала напрочь, будто бы мы не существовали никогда…

Впервые я увидел Её еще совсем юной, в тот день она только-только появилась в нашем доме. Вся какая-то непривычно белая для середины лета, почти прозрачная, такая свежая и даже, как мне тогда показалось, излишне стройная, строгая. Ей, как и многим в молодости, хотелось казаться более важной, умной, мудрой и взрослой, чем все это можно было обнаружить в действительности. Ей, наверняка, грезилась долгая и счастливая жизнь, не лишенная славы и почитателей. Могла ли Она тогда знать… В общем, я был удостоен лишь короткого, пусть и не без доли любопытства, взгляда; вероятно, свою роль сыграли сплетни и наушничество - репутация моя оставляла желать лучшего. А я совершенно безвольно влюбился в Неё.

С того дня я постоянно следил за ней, стараясь улучить подходящий момент, и познакомиться с Ней поближе. Я так желал хотя бы слегка дотронуться до Неё, почувствовать ее тело, что со временем это обернулось для меня болезненной манией. Чувствовала ли Она мою близость? Кажется, что да. Бросала все такие же короткие и хитрые взгляды, но к себе не подпускала, заставляя любоваться своей красотой издали... Если вы знаете толк в настоящей любви – то поймете меня. Это были самые мучительные, самые лучшие дни в моей жизни.

А Его Она подпустила сразу. Он взял Её к себе, наверняка пообещав многому научить, сделать из Нее настоящую «конфетку» и обеспечить беззаботную жизнь. Ни разговоры о том, что Он нагло использует таких, как Она, пачками, ни о том, что Он уже слишком стар и времена Его прошли и вряд ли из их союза выйдет что-либо путное – не остановили Её. Еще бы, Он был писателем с мировым именем, а это ни какой-нибудь вам студент или занудный клерк, как у большинства подруг её выпуска. С этого момента они не разлучались ни днем ни ночью, долгие семь месяцев. И все это время я был сторонним наблюдателем, да и то лишь тогда, когда выдавалась такая возможность. Всякий раз, когда они проходили мимо меня – я пытался дотянуться до Нее, но тщетно – Он, заметив меня, тотчас старался увести Её подальше...

Со временем Она действительно преобразилась. Уж не знаю, чем они занимались, надолго запираясь в его кабинете, чего Он там ей наговорил, какие дал установки, какие расставил акценты, но Она стала совсем другой – уверенной, острой на слово, интересной, как зрелая женщина. Её заметили, Ею стали интересоваться, её новое, выдуманное Им, имя даже пару раз промелькнуло в центральной прессе. Он беспрестанно представлял ее своим давнишним и новым друзьям, влиятельным издателям, суровым толстосумам. Конечно же, Она сию минуту позабыла обо всем на свете и жила только этими встречами, знакомствами. Пожалуй, только мне в ту пору удавалось сквозь все это, пусть и привлекательное, но, видит Бог, наносное, разглядеть ту юную и строгую, белую и почти прозрачную. Разглядеть призрачную мою любовь. Она же по-прежнему не обращала на меня своего, столь ожидаемого мною, внимания…

Недели летели одна за другой – успевай считать. Она уже не казалась такой счастливой, как совсем недавно, скорее – замотанной, уставшей. Ранее выглядящая безупречно – сейчас Она сделалась растрепанной и какой-то неухоженной. От Нее стали отворачиваться, новые знакомства заводились все реже и реже, а старые разрывались без, казалось бы, особых к тому причин... Он тоже явно подустал, охладел к Ней. Правда иногда, ночами, они по-прежнему запирались в его кабинете. Он то шептал Ей что-то, то взрывался, начинал кричать, обвиняя Её во всех немыслимых грехах. Терзал и мучал Её так, что наутро, то там, то тут на Её теле видны были внушительные синие пятна. Но Она не сдавалась, продолжая собирать в себе последние силы, обещала исправиться, научиться быть нужной, и еще целой куче вещей, открыться Ему и его друзьям совсем с другой стороны…

Она вылетела из Его кабинета вся растрепанная, такая потерянная, такая ненужная. И я решил, что это мой шанс. «Или сейчас, или никогда» - сказал я себе и направился к Ней. Она была раздражена, разочарована, Она явно не ожидала такого финала. Я едва дотронулся до нее, а она вдруг вся раскраснелась, вспыхнула, стала изгибаться. Она была нужна мне, как воздух, нужна вся без остатка. Моя милая, моя любимая!.. Я заключил Ее в крепкие объятия, грубо овладел Ею, охватил Её всю. Она уже совсем не сопротивлялась, напротив, подалась всем телом, раскрылась. Наши жаркие, наши последние объятия! Наш яростный танец! Завораживающее и одновременно пугающее зрелище – казалось, что мы поедаем друг друга: Она – меня, Я – Её, и вот-вот от нас ничего не останется. Я знал, я чувствовал, я видел, что Он в этот самый момент наблюдает за нами и по его щеке бежит робкая соленая слеза. Слеза боли, слеза справедливости… слеза понимания и искупления…Он прекрасно понимал, что во всей этой ситуации в выигрыше оставался именно Он… Наши силы постепенно сходили на нет и вскоре все закончилось. В порыве страсти мы просто убили друг друга… Убили и не оставили после себя ничего, кроме жалкой горстки серого пепла. Но все-таки этот пепел мы сделали ВМЕСТЕ: я и Она, Огонь и Рукопись.