Дочь президента

Однажды я нашла на московской улице лошадиную подкову. Это было немыслимо по тем временам, когда лошадей в городе мы видели только в составе конной милиции. Но что было делать конной милиции на нашей захолустной улочке?
Тем не менее полустертая и измазанная в глине подкова лежала передо мною, а такая находка, как известно – к большой удаче.
Дома меня ожидало письмо от папы. Из Монреаля! Он приглашал меня погостить в Канаду. До этого не было и намека на такую возможность. Это все подкова! Ну, и конечно, мой добрый волшебник папа.
Повезло мне по полной программе!
Во-первых, тогда праздновалось столетие Канады, это был 1967 год.
Во-вторых, в этот год в Монреале на островах посреди бурной реки Святого Лаврентия проходила Всемирная выставка, и бродя по ее павильонам, я побывала в сотне стран, повидала столько разных людей...
В-третьих, на торжества приехал легендарный президент Франции Шарль де Голль.

Приезжали при мне и многие другие знаменитости. Английская королева, например. Но я с ней не встречалась. И она тоже никого не захотела видеть. Ради нее на весь день закрыли для посещения Всемирную выставку, и по телевидению показывали, как королевский кортеж колесит от одного павильона к другому по словно вымершим островам Экспо.
На выезде в город, когда вокруг автомобилей появились прохожие, королева, судорожно вращая дверную ручку, подняла боковые стекла. А когда к ней приковыляла девочка на костылях, с букетиком цветов, королева демонстративно ее не заметила. Положение спас принц Филипп: улыбнулся девочке и поговорил с ней. Впрочем, я отвлеклась. Рассказ о другом.

Президент де Голль захотел видеть многих. Он проехал в открытом автомобиле долгий путь от старинного Квебека до кокетливого Монреаля, этого «второго Парижа». На всем пути он улыбался и махал рукой радостно вопившим франкоязычным канадцам, которые бесконечным коридором выстроились вдоль всей трассы. Он выступил с потрясающей речью перед жителями Монреаля, заполнившими обширную площадь перед мэрией. Он пожал руки всем членам дипломатического корпуса, приглашенным в мэрию.
Незадолго до этого на папином рабочем столе появилось изящно оформленное приглашение. Так и так, президент Франции генерал де Голль приглашает Вас встретиться в мэрии... Пожалуйста, подтвердите, что придете. Все это по-французски, конечно.

Здесь надо сказать о моем папе. Он был высокий, стройный, светловолосый и сероглазый. Он был быстрый и порывистый, успевал выполнить массу дел. У него была быстрая красивая походка и красивый, может быть, слишком громкий голос. Его распирала энергия, и он излучал ее. Голосом тоже. С ним всегда было интересно, как ни с кем другим. Он очень много знал и умел приложить свои знания самым неожиданным образом. А когда он чего-то не знал, то не скрывал этого, а с аппетитом поглощал новые знания. Его любили подчиненные, а я – я боготворила! Всегда волновалась за него и заботилась, как о любимом ребенке. Мой папа!
Он был – Первопроходец. Всю жизнь задумывал, строил, открывал, каждый раз начиная с нуля. В тот момент он был первым Генеральным консулом Советского Союза в Монреале. Он основал это консульство, и в его здании сейчас, спустя многие десятилетия, висит папин портрет. Портрет попросили у меня нынешние сотрудники консульства.

Но тогда еще не наступило время для воспоминаний. Жизнь мчалась вперед. В бутике недалеко от консульства я купила для визита в мэрию маленькое платье из коричневых кружев. Мне понравились в нем пышные длинные рукава. Зато само платье было чуть длиннее рукавов. Царствовала мода «мини», и мне нравилось быть девчонкой в коротеньком платьице, из которого я выросла.

В назначенный день и час мы с папой поднялись на просторную верхнюю террасу мэрии, где собрались члены дипломатического корпуса. Терраса выходила на площадь, кипевшую возбужденными людьми. Над мэрией кружили вертолеты, а на крышах окрестных зданий притаились снайперы охраны.
И вот на террасе появился Шарль де Голль. Он начал говорить, и это было, как удар грома, как голос с неба. Известно, что де Голль брал уроки ораторского искусства. Несомненно, он брал их у хорошего учителя и сам был блестящим учеником. Ни до этого, ни после я не слышала такой проникающей в душу речи. Мои знания французского в основном были почерпнуты из подстрочных переводов диалогов в «Войне и мире» Толстого. Но казалось, я поняла все, что он говорил. Особенно заключительные слова: - Да здравствует Монреаль! Да здравствует свободный Квебек! Да здравствует французская Канада! И да здравствует Франция!
Неистовый рев поднялся на площади. Мы присутствовали при первом всплеске давно назревавших политических страстей, отголоски которых давали о себе знать еще много лет спустя. Но и это не главное, о чем я хочу рассказать.
Члены дипломатического корпуса стали подходить к де Голлю и почтительно пожимать ему руку. Он терпеливо выполнял протокольные обязанности. Несколько сотен рукопожатий! После утомительной дороги от Квебека, после столь накаленной речи, под рев толпы и вертолетов охраны...
Я посчитала неловким беспокоить усталого человека еще и своими рукопожатиями, и сказала об этом папе. Он тут же стал радостно рассказывать коллегам по дипкорпусу, что дочка говорит – жалко беспокоить дедушку, он так устал. Но чтобы советский консул не пожал руку президенту Франции! И мы с папой тоже подошли к де Голлю.
Очень высокий, даже выше моего папы. Невозмутимое лицо, темные круги под глазами, большая теплая ладонь...

Рядом с де Голлем была средних лет женщина, и она заботливыми и тревожными глазами смотрела на него. Никто не обращал на нее внимания.
Надо быть любящей и любимой дочерью русского консула, чтобы безошибочно понять: это дочь французского гостя! Я была единственная, кто подошел к ней и пожал ей руку. Она ответила мне благодарным взглядом. Я заглянула в ее глаза – она была углублена в заботу об отце. Не знаю, почувствовала ли она в долговязой девчонке в коротком платье родственную душу.

Прошли годы, и я услышала по радио, что Шарль де Голль похоронен в маленьком французском городке, где он провел последние годы жизни.

А коричневое кружевное платье и сейчас лежит на антресолях, избежав даже малейшего соблазна быть проданным в безденежные времена или переделанным в модную блузку. Ведь оно – часть истории, память о замечательных людях, которых больше нет. Оно – память о великих чувствах преданности и любви.

P.S. Я перечитала свой рассказ и почувствовала, что в нем чего-то не хватает. Как звали дочь президента? Я тогда узнала ее имя, но теперь забыла. Прошло столько времени. И в каком французском городе находится кладбище, где упокоился президент Франции?
Я позвонила в посольство Франции в Москве и попросила соединить меня с пресс-атташе. Любезная женщина выслушала мой вопрос, сказала «одну минутку», и в телефонной трубке послышались ее звонкие удаляющиеся каблучки. Она очень скоро вернулась и сообщила, что президент де Голль похоронен в городке Коломбе ле-Дё-Эглиз.
- А дочь, как звали дочь?
Женщина вздохнула и ответила, что в справочнике «Кто есть кто во Франции» о дочери президента нет ни слова. Я не отступалась:
- А где это можно узнать? Может быть, кто-нибудь из сотрудников посольства помнит?
Меня попросили перезвонить на следующий день. Назавтра доброжелательная пресс-атташе с сожалением сказала, что имя дочери президента де Голля не помнит никто.
Но ведь я ее помню, как сейчас, и этой незаметной и великой женщине посвящен мой сбивчивый рассказ. Так пусть она всегда живет в этом маленьком рассказе.

Наталья КОНОПЛЕВА.
6 января 2004 года.