Как красен был вчера закат

14.12.06г.

Как красен был вчера закат!
Ах, солнце как сегодня всходит…
Пусть завтра будет во…сто… крат,
     и жизнь опять себя находит.

Она была вчера и завтра,
          она опять себя найдёт.
Ворвётся вихрем её правда
       и от тебя вновь не уйдёт.

Зазеленеют полонины
          и зашумят вокруг леса.
От этой радостной картины
          нальются влагою глаза.

Как красен был вчера закат.
Ах, солнце как сегодня всходит…
Жизнь не вернуть опять назад,
но солнце, ведь не раз, восходит!



16.12.06г.
Закат над городом


Марина размышляла о жизни. О непредсказуемости той и о том была ли она вообще счастлива и пришла к выводу, что жизнь прекрасна уже тем, что она есть. Даже в своих страданиях человек, сам того не понимая, прекрасен.
Страдая, он очищается и кается: - В чём же сила покаяния!?
Покаявшись от чистого сердца, по-настоящему человек, скорее всего никогда больше не совершит ничего предосудительного и для этого совсем не обязательно ходить в церковь; Церковь – это проще всего. В церкви как будто бы кто-то решает за нас, а тебе нужно понять и принять это не только умом, но и пропустить сквозь себя, через своё сердце. Если этого не произойдёт, то не поможет никакая церковь, иначе бы всё было слишком просто.
Так же как в любви также как и в сострадании должна быть самоотдача и жертвенность; любовь лишь для себя – это чистой воды эгоизм.
Когда кто-то любит, он от чувств парит как птица, но если это любовь для себя, то грош ей цена. Мы и грешим оттого что, и страдаем и любим эгоистической любовью, для своего собственного самоудовлетворения, прежде всего, думая о своих амбициях, и забывая о тех, кто является объектом нашего поклонения.
Эгоизм человеческий – это страшная вещь. Упиваясь чувствами, нахлынувшими на нас, порой уже не помним о том, кому они предназначены и перегораем в своих умозаключениях, не понимая того, что теряем любовь и это бывает страшно.
Простой жизненный пример: Взяли в дом собачку, и в упоении заботимся о ней (как нам кажется), но делаем, так как хочется нам самим, ломая её свободолюбие, и она становится игрушкой. Наигравшись, частенько бросаем её на произвол судьбы, не подумав, что же будет с ней дальше.
Размышляя обо всём, Марина подспудно думала, о том, как умирала её собака Динка. Она не могла простить себе и понять, почему так доверилась врачу, ведь она вызвала его именно для того чтобы проверить Динке сердце, та последнее время очень тяжело дышала.
Когда врач сказал, что у Динки внутри нагноение (вероятно, так оно и было) Марина совсем забыла о сердце.
Но, после смерти Динки постоянно думала об этом; эта мысль не давала ей покоя: Марина винила себя за то, что не вспомнила о, её сердце, а врач из-за высокой температуры не стал её прослушивать успокоившись. Динка перенесла операцию, но умерла совершенно от другой болезни.
Почему мы начинаем думать, после того как уже всё случилось? Наша безответственность не знает границ.
Конечно, себя всегда можно успокоить: дескать, судьба, но вспомни она об этом и всё, может быть, обернулось бы иначе, а теперь червячок постоянно свербит внутри…
Это произошло с собакой, а если это человек?
В этом случае ответственность ещё больше. Что же должен пережить человек, чтобы понять такой, кажется простой вопрос; как и что нужно чувствовать, чтобы понимать других, забыв о себе, что ещё должно измениться в людях? Этот вопрос не давал ей покоя…
Как-то в молодости Марине довелось оказаться в обществе обаятельных старушек, нет не тех советских бабушек (хотя она ничего не имела против них), сидящих во дворе на лавочках, перебирая и обсуждая прохожих и жильцов дома, а заодно и поругивающих власть.
Марина имела в виду, старушек каких теперь почти и не встретишь.
Она пришла на день рождения к Минадоре Николаевне – редкое красивое русское имя – практически уже не встречаемое в обиходе, как и многие другие имена…
За столом сидело пять или шесть её старинных подруг, они поразили Марину своей необычайностью, отличающей их от тех теперешних, несколько оплывших и гораздых на сплетни. Порода была не та…
Эти были другими: тонкой кости, с причёсанными головками, седыми, как божьи одуванчики и разговор у них был совсем другой, - это были театралки, говорившие о музыке, о консерватории и о многом другом, для Марины очень интересном.
Сама Марина отдавала предпочтение опере, балету, и музыкальной комедии и часто ходила в Мариинский театр. В то время это было не дорого и свободно, пока не появились иностранные туристы.
Прислушиваясь к их разговору, Марина узнала, что и закаты-то теперь не такие, как раньше, и посмеялась их, как тогда ей казалось, старческим чудачествам. Похоже, в их время другими были не только закаты. Другим было отношение к людям – почти все они оказались «блокадницами» и знали, что такое человеческие отношения, когда ты, умирая от голода, отдаёшь последнее детям, и близким, жертвуя собой.
Сейчас, когда прошло так много времени, и жизнь изменилась необычайно, Марина понимала, да что там понимала, она знала, потому что видела сама, что не только закаты не такие, но, к сожалению, не такими стали и люди. Разве можно было раньше назвать детей «безбашенными», а таких детей стало много, и это, пожалуй, самое горькое из того, что произошло с нашей жизнью.
Закаты сейчас действительно не такие как в молодости, и это не оттого, что восприятие стало другое. О таких закатах она написала целую книгу стихов, и ещё тогда когда писала, удивлялась тому, что никто не видит таких закатов.
С тех пор прошло более года, и вдруг, не далее как вчера, стали звонить знакомые и спрашивать: «Ты видела, какой над городом был закат?» Да, вчера был именно такой закат как те, о которых она писала.
Над гостиницей, которая видна ей из окна, расстелилось трёхцветное, скорее многоцветное небо: снизу оно было цвета нежной бирюзы, придавленной сверху безумно-серой и тяжёлой массой облаков, а по облакам клубился пожар из красно-чёрных клубков, накрытых жгуче розовым небом.
Энергетика, вероятно, была очень сильна. Перед этим на солнце произошла мощнейшая вспышка, как сказали в «Новостях», такие с момента наблюдения за солнцем происходили не более двадцати раз. Скорость выброса звёздного вещества была так велика, что впервые достигла земли.
Вероятно, правы были старушки, что со временем и закаты могут меняться, и мои усмешки сейчас были бы неуместны.
Жаль только, что люди меняются не в лучшую сторону.