Секс-Радар

Фейкер-стряп от ВиктОра де Гада

Галя

Не раздеваясь, я валялась на кровати, пытаясь читать детектив «Всё дозволено», но не читалось никак, строки ускользали, набегали одна за другой досадные мысли: «Больше месяца не нашла время, чтобы навестить свою младшую дочку Иру. Плохая из меня мама!». Она в детском садике за городом. Надо утром обязательно съездить к моей крошке и, заодно, навестить старшую дочь - Светлану в пионерлагере «Радар». Хорошо, что они расположены рядом, на берегу реки Истра.
Неустанно сквозит мысль: «Как-то не так я живу. Скорее, существую. Что-то не то делаю. Почему я стесняюсь своей романтики, своих мыслей, поступков и, самое главное, желаний? Почему я не откровенна сама с собой и не могу сказать себе, что люблю Диму? Почему?».
Так и заснула с открытой книжкой на животе и очнулась от шума на кухне. Хлопнула дверь. Это пришёл Николай, мой законный муж.
Быстро поднялась с кровати, погасила лампу, подошла к окну и встала, прижавшись лбом к стеклу. Луна парила в чистом небе над министерством «Лесного хозяйства». Как надоело жить в этой каменной коробке старорежимного дома, в центре Москвы. Ни тебе деревьев, ни травы – одни стены и окна домов, да унылые птицы. Послышался паровозный голос мужа:
– Галя, ты дома?
«Дурацкий вопрос, где же мне ещё быть, если он контролирует каждый мой шаг» – с ухмылкой подумала я. – «В шесть часов вечера я должна быть дома».
Мы с ним в ссоре. Он опять ревнует меня к каждому «нулю», пусть даже с палочкой. Вчера, как тому быть, меня проводил до дому этот «прилипала» Виктор. По дороге зашли в магазин «Детский Мир», там я купила кое-что девочкам на лето. Виктор ходил за мной «хвостиком». В итоге, я пришла домой позднее обычного и Николай сделал мне устное замечание. Даже алиби с покупками не помогло. Чудак человек он у меня – «околоумный». Что поделаешь: «Или селя мы, или селя нас».
С полки взяла книгу с сонетами Шекспира, включила свою любимую «Компаниолу» Паганини, открыла наугад страницу и прочла:
Уж если ты разлюбишь – так теперь,
Когда весь мир со мной в раздоре.
Будь самой горькой из моих потерь,
Но только не последней каплей горя!
Мой благоверный на десять лет старше меня. Трудная приступочка для преодоления разногласий. В общем, где-то внутри, давно была оговорка, что у нас эта любовь, безусловно, да – совершенно очевидная, но иная. Эта, совершенно очевидная, любовь – заключительная, которая завершает эру юности добропорядочным браком. Я не знала, сколько у него было женщин до меня. Он был женат. Зато я у него – да, первая. Всё было в чаду скандалов, я ничего не понимала, ничего не помнила, никаких ощущений – ну, наркоз – не знала. Не ведала…
Сквозь дремоту я поняла, что он не придёт ко мне в спальню, а ляжет в соседней комнате.
«О-о-ох! Мерзавец такой, - вздохнула я. - Ревнивец паршивый». Так хотелось заняться любовью. Я уже неделю как в отпуске, отдохнувшая. Жаждущая. «Но этого не может быть, чтобы не зашёл», - улыбнулась и заснула.
Сегодня пятница и я встала пораньше, чтобы по пути за город, зайти на рынок и купить девочкам фруктов и что-нибудь вкусненькое.
Почистила зубы, приняла душ и попила кофе. Скоро у меня «месячные», если верить моему календарику. Надо не забыть взять вату с собой. Что они будут, не сомневаюсь, так как почти три месяца не имела половых контактов с мужем. Ну а на секс «на стороне» – у меня табу. Да я просто не могу. Грязно это!
Мужа не стала будить. Зачем беспокоить? Он – эгоист, я для него – вещь. «Этой темы не касайся, той темы не касайся. Главное, приходи вовремя», - наставляет он. Скоро вообще не будет тем для разговоров.
Николай был первым у меня. Я и тогда думала, что «первая» как-то дороже должно стоить. Всякие там страхи, условия, тысяча препятствий, свиданий, поцелуев, расставаний и снова свиданий, томлений настоящей любви. А тогда он взял меня даром  – «за так» – сразу, не заплатив ни часом усилий. Он был так похож на американского актёра Джона Траволта: высокий, плечистый, с шикарными волосами и ослепительной улыбкой. Я «по уши» влюбилась в своего соседа по лестничной клетке, женатого…
Значит нельзя, что бы дорогое доставалось даром! Это неправильно! Человек должен платить за дорогое дорого! А так получилось, как данность: поимел девочку и держит её как свою собственность. От моих щедрот он стал такой эгоист. Одно хорошо, что когда он приходит домой, то не ругается, если его тапочки стоят не параллельно. Но не правильно это – нет, не правильно! Я весь день одна. «Неужели, я себя готовлю к новому замужеству?» - неустанно сквозит мысль. – «Какой ужас! Господи, ну почему же у нас с Николаем так не получается? Обида – так  смертельная. Радость – так  неуёмная. Где она, эта золотая середина взаимопонимания и любви?».
Тоскливо на душе. И я решила: лучше всего представить себе, как  на краю Москвы, в ранней утренней свежести, Дима выходит из дома в голубой туман. Сейчас у меня было только одно желание – увидеть его. Но был страх и постоянная угроза, что каждый наш шаг друг к другу казался гибельным, он разъединял нас, вместо того чтобы сближать, как пловца, которого, не смотря на его самые сильные гребки, медленно уносит отливом опять в море. «Не хочу любить Диму, – с горечью думала я, вопреки самой себе. – Не могу любить его, уже времени не осталось, мы ещё не готовы, хотя это единственное, что у нас есть».
Было уже семь часов утра. Надо выходить из дома. «Напишу мужу записку, как в мелодрамах», - решила я и настрочила:
«Мой родной. Я решила, что лучше мне эти три дня тебя не видеть. Надо как-то отдышаться и придти в себя, не видя тебя, дорогой мой дурачок. Если ты хочешь верить мне, поверь, но твоя ревность меня потрясает ужасно. Ты сам не понимаешь, что делаешь из мухи слона, да ещё какого! Как бы то ни было, у нас всё должно быть хорошо. Я скучаю по тебе. Поеду к дочке Иришке в садик и навещу Свету в пионерлагере. Скоро приеду, но какое-то время мне надо быть одной. Прости меня за банальность, если я обидела тебя. Может ты и прав, кто не ревнует – тот не любит! Целую. Твоя Галина».
Думаю, эта короткая и нежная записка успокоит его. Всё, пора ехать.
 
Виктор

Трудно понять по какому мосту идти, а какой сжечь. Меня сослали в другой отдел, и Галю я  видел редко.
С вожделением вспоминаю как случайно, на лестнице увидел Галю. Она меня не заметила, что давало мне право, подымаясь за ней следом, созерцать её выдающуюся задницу (этот круп сексолепия!) и жадно всматриваться в тяжёлую грацию её стройных ног, видеть, как мускулы на них напряглись при шаге и как, подымаясь на ступеньку, они обнажались немного более обычного, ровные, чуть полноватые. Голова моя шла кругом, и мне не верилось, что год назад я обладал этой женщиной. Плохо, что наши желания, совпадают с чужими возможностями.
После обеда я узнал, что Галя ушла разбираться с чертежами по «Т-модулю» к конструкторам. Передающему модулю требовалась небольшая доработка. А пока госбезопасность использовало его как «возбудитель» (в народе - «глушилка») для подавления вражеских радиостанций. «Светиться» мне там не хотелось. Это было бы бессмысленно и смешно. Галя на людях отлично владела собой, особенно каменно цедила слова, сквозь зубы с теми с кем с глазу на глаз разрешала конструкторские недоработки стратегического изделия. Она уходила в отпуск и поэтому спешила закрыть все спорные вопросы. Да и начальство подгоняло. Военные, в лице заказчика, очень ждали сверхсовременную систему ПВО, в которой использовались «гибридные микросборки» на стекле (тонкоплёночной технология). Американская система «Патриот» по сравнению с советской системой «С-300», будет чуть лучше запорожца. Если сравнивать с мерседесом.
До сих пор не выходит из головы история с полётом сопливого Руста 28 мая 1987 года. Его засекли и вели все наши системы слежения. Два раза поднимались и сопровождали немецкого наглеца наши истребители, но команда на уничтожение не поступила. Парня просто пожалели. Тут как раз проходили соревнования планеров и лёгких самолётов в Восточной Европе. Ни кто из высших военных чинов не хотел брать на себя ответственность. В итоге ближе к Москве М.Руст пропал с экрана радаров. Как тому быть, за два дня до этого к нам в НИИ приезжала комиссия от главного заказчика во главе с начальником войск ПВО. В белых халатах они пришли на участок сборки Т-модулей передающего шкафа новейшей системы РЛС. Главного я определил по лампасам на брюках. Из цеха проводного монтажа гостям принесли и показали их «микропроцессор» размером в коробку от торта «Сказка». Просторное помещение «гермозоны» сотряс громкий хохот военных и разработчиков. Я сказал что это «привет из каменного века». Хотел показать наш – микро БИС. Но тогда надо было одевать антистатический браслет (1мГом), да и что они поймут в топологии и монтаже комплектующих изделий под микроскопом. Старшого комиссии все называли маршалом. Его очень удивило, почему микросборки моют питьевым спиртом (!). В последствии, играя праздничный вечер для милиции в д. к. М. Горького, я встретился с офицером из ГАИ, стоявшем на Васильевском спуске в тот день. Запомнилась его фраза: «…С Большого Москворецкого моста по одной из полос съезжают легковая машина, два Икаруса и за ними… лёгкий самолёт».
Двадцать шесть лет я проработал под микроскопом. Инструментарий прост: пинцет и спирт в бюксе чистейшей очистки. Лепота!   
Вспоминаю, что, проходя мимо их консилиума, как приятно иногда, как бы со стороны, церемониально поздороваться с любимым человеком, когда она в лучшем своём платье и в ярком всеоружии своих чар является в загадочном ореоле минутной официальности и смущения или нарочитой чопорности. Но в часы ссор, эта деланная отчуждённость её, настолько походила на настоящую, что я буквально страдал от Галиной вежливости. В мёртвом унижении, в унизительном осатанении ревности, я ожидал её после работы в метро, на станции «Тургеневская».
К немалому удивлению, вместо Гали, в наше обычное время - пять минут шестого, увидел начальника экспериментальной лаборатории - Диму Кузнецова, собственной персоной. Сознание чего-то непоправимого и неотложного толкнуло, сжало моё сердце так, что я бесполезно расширил глаза и сейчас же зажмурил: «Как он мог здесь оказаться?».
Значит, опять провожал мою несравненную, и они вышли через станцию «Кировская». Обидно. Пропала такая возможность перед Галином отпуском поговорить с ней. Но я не гордый, я - обидчивый.
О, раскалённое солнце, лето, мир без счастья, как ты прекрасен, безжалостен, ослепительно совершенен над моими бедами. Душная угарная Москва в конце июня. Вспоминаю, как недавно бродил с Галей по необъятным просторам «Детского Мира», как она волновалась, что не предупредила мужа. Да, поистине, диктатура - это самая полная форма ревности. Как он её от дрессировал, собственник, чёртов!
Когда мы с Галей вместе, я часто её не понимал. Я её, наверное, утомлял, когда провожал до дому. Я инстинктивно боялся её - знал, что не могу соответствовать. Галя не отталкивала меня, но была вся твёрдая от напряжения и стойкой от неприязни ко мне. С нею иногда было тяжело общаться. Наверное, я не стою её: она небоскрёб, а я – пятиэтажка. К тому же, у меня обезвреженный алкоголем мозг. А это замедленная реакция, когда как с Галей надо действовать реактивно. Отсюда упущенные возможности, потерянные мгновения.
О, каторга, каторга ревности, под ослепительным небом, зачем я суда приехал в центр столицы, поддался, соблазнился. И вот, весь годами скопленный пыл слишком высоко забравшегося одиночки, вырвался на встречу к её дому, к её подъезду, чтобы встретить, поговорить. Шёл, не видя, но, постоянно видя её перед собою, в своём гневе она казалась мне ещё прекраснее: мягкое и злое лицо, с удивительно нежными, злыми и чистыми губами, насупленные брови и такие же совершенные звериные и точные движения, поражали меня в сердце. В вечерней тишине Телеграфного переулка, где мы целовались, говорили и смеялись,…она была повсюду, она была нигде. Она хотела быть мне другом, только другом, не более. И она могла быть моим другом, единственным и нужным другом, до конца жизни. Она бы мне всегда говорила правду - это и есть единственное достоинство дружбы. Уметь говорить правду и ничего кроме правды (как это пресно!). Галя должна со мной бороться не с как человеком, а как с явлением. Мне скучно доказывать, что я гений.

Галя
«Когда жизнь выходит из своей привычной колеи, она превращается просто в цепь случайностей», - с горечью думала я, идя от детского садика к пионерлагерю «Радар».
Случилось невероятное: в садике карантин. Меня не пустили к дочке и что обидно - не взяли привезённые мною гостинцы - «Ни-зя-я!» Я была обескуражена сухостью тона заведующей, - до которой я еле- еле добралась. С помятым от ночной гулянки лицом, почти не дыша на меня, она листала стопку инструкций и дополнений к ним. Но никто не мог мне толком объяснить, почему не могу увидеть своего ребёнка? Никто?! Такие у них порядки.
Не желая ждать, и унижаться ушла с решимостью придти завтра, в родительский день. Я не желала играть навязанную ими роль! Они не дождутся, чтобы я отплясывала канкан под их унылые звуки, и расплачивалась за их вялое действо своим достоинством и временем.
Пришлось идти к своей подруге по работе, Людмиле. Она работала в столовой пионерлагеря. Надо же было где-то переночевать. Ещё в Москве договорилась что зайду. Как знала.
Не удержалась, завернула в первый отряд, к старшей дочке Свете. Прочла вывеску над домиком. И здесь меня ждало разочарование. Дети ушли в поход. Вернуться только завтра, к обеду. «Ладно, пусть дочка отдыхает. И я немного отдохну от городского шума, воздуха и близких мне людей», - решила я и пошла по направлению к столовой.
Прошла мимо административного двухэтажного здания, миновала аллею с портретами  героев пионеров, обогнула высокий металлический забор мрачной котельной и очутилась у служебного входа в пищеблок. Позвонила. Дверь открыл неприятного вида повар, с красным лицом, в засаленном халате. Увидев меня, он обомлел, потеряв дар речи, только странно глупо лыбился, пятясь назад, в глубь помещения. Внезапно обретя речь, он рассыпался в комплементах:
-Какая женщина!.. Боги мои, какая женщина нас посетила! Чудо!
Войдя, я в нерешительности остановилась. За столом сидели повара и обслуга. Все таращились на меня. Тут я только пожалела, что так вырядилась. Ещё брошь с галстуком нацепила: »Зачем надо было выделяться?»
-Ой, Галка, как здорово, что ты  приехала! - сказала моя подруга, вылезая из стола.
Я увидела прежнюю Людмилу - безмятежную, оживлённую, не накрашенные розовые губы прогнуты в улыбке. Она крепко обняла меня прямо на глазах главного шеф-повара, и других мужчин, таращивших на меня свои не выспавшиеся глазищи, и мне это не понравилось. Она не пыталась хранить от посторонних, что мы коллеги по работе в НИИ «ДАР».
-Проходи, не стесняйся. Я так рада!
-Вижу.
Мы поцеловались. От неё пахнуло мылом, содой и сытостью. Она взяла меня под руку, и сказала:
-Пойдём ко мне.
Люда с мая месяца работала в пионерлагере посуда мойщицей. Мы прошли длинный коридор. Пахло хлоркой и мочой. Вошли в просторную комнату на двоих. Я осмотрелась, всё чисто и просто: две низких деревянных кровати, две тумбочки, стол по середине. Из мебели ещё стенной шкаф, да одинокий стул. Из комфорта только «Спидола» на столе и умывальник в углу.
Люда всё смотрела на меня, восхищалась:
-Ой, Галка, какая ты красивая в этом платье с галстуком, - она обняла меня за талию и шепнула на ухо. - Тебе нельзя от сюда выходить, мужики увидят - в лес потащат сразу, и не пикнешь.
Мне трудно было понять: шутит она или говорит серьёзно, или у неё не лады с психикой? Не мудрено, муж у неё законченный алкоголик. Она с нетерпением ждёт, когда он от водки помрёт. Но, как не странно, его ни одна зараза не берёт. Ухитряется ещё и женщин приводить его плана. Их говорит у него много (!), а денег мало. Вот она и прячется здесь, в пионерлагере, от него, стервеца.
-У нас так, - продолжала она меня стращать. - Мужики любвеобильные, а ты модница, умница. Для них городская баба, что красная тряпка для быка.
-Так у меня платье салатовое, - в тон ей прошептала я, принимая игру подруги.
-Днём салатовое, а к ночи покраснеет, - глядя в окно, жутко предрекала она.
-Ну и юмор у тебя, подруга.
Людмила отвела взгляд от окна и посмотрела на меня в упор, потом подмигнула и засмеялась.
-Что испугалась?
-Немного…
Она опять прижалась ко мне и сказала:
-Не обижайся, Галка. Я просто завидую тебе. Ты такая видная, интересная, из благополучной семьи. А ведь завтра сюда пол нашего предприятия нагрянет отмечать пятидесятилетие НИИ ДАРа. Все начальники съедутся и парт комсомольский актив. Сечёшь?
-Мне то что, я к дочери приехала.
-К дочери, к дочери, - с укором одёрнула она меня. - Всё ты о семье, Галя. Ты о себе подумай. Такая обаятельная женщина, с такими формами и не понимает, что мужики приедут гулять, нас с тобой любить. Ты же «конфетка» - вылитая американская актриса Сигурни Уивер. Помнишь, мы с тобой смотрели фильм с её участием, называется «Очевидец»?
-Помнишь, ну и что из этого вытекает? - спрашивала я, не понимая, к чему она клонит. С мужиками-то ясно. Я их вниманием не обижена.
-Всё очень просто подруга. Завтра у нас в столовой будет зашибенный…
-Не понимаю этого слова.
-Ну, клёвый…
-Тоже, - и я покачала головой.
-Ну, Галочка, - с удивлением и разочарованием произнесла Люда. - С таким мировоззрением и воспитанием здесь делать нечего. Сюда люди отдыхать едут, а не вопросы задавать. Вон твоя дочка Света с вожатым своего отряда дружит.
-Как дружит?! - удивилась я.
-Да так. Вместе гуляют. Вместе в кино ходят. Она у тебя девочка развитая, умная, красивая. Вся в маму!
-А он?
-Кто он?
-Ну, вожатый этот.
-А. Он тоже симпатичный, высокий. Семнадцать годков ему. Студент. Эдиком зовут.
-Понимаю, - расстроилась я. - Сначала ВУЗ, а потом карапуз.
-Нет. Он парень серьёзный. И ты себе тут кавалера найди. Развейся.                Я улыбнулась. Она права.
-Извини. Так что от меня требуется?
-В общем, Галка, отдыхай, набирайся сил, а завтра вечером пойдём на праздничный банкет.
-Банкет, Людочка, предполагает приглашение. А у меня, его нет. Я на работе неделю не была.
-Ерунда, Я тебя приглашаю, - с важностью в голосе, сказала она. - За столом обслуги будешь сидеть, в самом укромном уголке. Жратвы от пуза, внимания по горло.
-Я конечно согласна, но…
-Что но? - раздражённо спросила она.
-У меня нет вечернего платья.
-А на тебе что одето? Картуз что ли? - спросила она, ткнув пальцем в живот.
-Это не то.
-Ладно, сделаем тебе завтра «то».
-Я надеюсь, что будет «то», а не «это»?
Люда поняла ход моей мысли и мигом отреагировала:
-Будет и «то» и «это».
-Тогда мне надо подумать.
-Вот и хорошо, подумай, подруга «дней моих суровых», - она весело обняла меня и, зашмыгав носом, добавила: - Кстати, ты дашь мне свои духи? Ты так хорошо пахнешь, такая необычная  ароматная свежесть! И вообще ты класс!
-Люда, это французские духи «Тендор-Пуазон» класс, а я обыкновенная домохозяйка.
-Но…
-Никаких «но», - прервала я ненужную болтовню. - Давай сядем. Я так  устала. Пешком от станции топала.
-Ой, Галина, извини! Сейчас чайник поставлю. А ты располагайся, - сказала и убежала на кухню, оставив меня в большой задумчивости. «На что она так упорно намекает? Что она хочет озадачить или заинтриговать? - ломала я голову. - То, что мужики красивых баб любят, так это аксиома. Они всех женщин любят. Только по разному.
-Редкий ты у нас гость, Галина Владимировна, - сказала Люда, входя с подносом. - Что опять с мужем поругалась?
-Да нет, приехала дочек навестить, - ответила я, предательски краснея. - В общем, понимаешь, к дочке в садик не пустили. Карантин у них.
-Слышала, в курсе.
-Сказали: ждите. Так что завтра опять схожу «на разведку».
-Понимаю. Только ты не переживай, - успокоила она меня. - В этой комнате переночуешь. Мужика тебе здесь найдём. Их тут пропасть.
-Люда…
-Ну что Люда, прервала она меня и встала. - Галя, очнись! Ты молодая баба, с такими данными, - её быстрые глаза окинули меня с ног до головы. - Конфетка, понимаешь ли, а пребываешь в унынии. Это не порядок, это не по-нашему. Брось хандрить! Встряхнись Галка - где твоя палка. Ты сейчас от мужа свободная.
Я опять заметно покраснела. А она продолжала в том же духе:
-Ночью твою застенчивую краску на личике не заметят. Ты не переживай.
От её назойливых намёков меня в пот ударило, я вся горела лицом.
-Пойдём, подышим, - сказала я.
-А чай?
-Потом чай. Душно здесь.
-Как скажешь, - согласилась она и показала на койку, добавив: - Здесь будешь спать. Хозяйка ещё вчера в Москву за авансом поехала. Так что располагайся.
-Спасибо, Людочка, - сказала я и чмокнула её в щёку. Потом быстро скинула туфли на каблуке, и надела привезённые баретки. Маленькую сумочку положила под подушку.
-Лихо ты! Ну, пошли.
Я шла позади неё, оглядываясь по сторонам. Тот же узкий коридор. На одной из дверей написано «Душ». «Как замечательно! - ликовала я - И помыться можно. Чем не отдых? Все условия: лес, речка, чистый воздух, прекрасное питание, книги, музыка и, в итоге - чистая постель. Блеск!». В эту минуту я не жалела, что зря потащилась за город.
Дочки устроены. Я свободная. Да гори они, все, синим пламенем: и муж, и Виктор, и даже - Дима. Лучше быть, чем иметь.
На крыльце служебного входа, я отдышалась. Терпеть не могу духоты. Мы с Людой немного поболтали - о платьях, фильмах, общих друзьях. Потом собрались идти пить чай, как вдруг я услышала приятный мужской баритон:
-Здравствуйте!
Мы обернулись. На меня смотрело знакомое мужское лицо. Я была ошарашена - друг моего мужа по работе - Рассудин Владислав. Мелькнула мысль: «Только бы Людмила не заметила, что меня бросило в краску! Будь она проклята, эта тонкая кожа, вечно она краснеет».
-Откуда ты Влад? - громко спросила Люда, разыгрывая передо мной сцену встречи двух редких друзей. Я то знала что он её бывший любовник. Мой Коля говорил.
-Да вот, решил зайти кипятку налить.
Людмила с радостью представила:
-Галина Курицына, наш молодой специалист по микро полосковой технологии, моя подруга.
-Звучит, - подытожил Влад.
-А это Владислав Рассудин, физорг пионерлагеря. Душка и любимец публики.
Влад холодными лапами цапнул мою ладонь.
-Галя, вы! Я просто ошеломлён…вы как будто оттуда, из Москвы?
-Вот не думала, не гадала, что встречу вас здесь, - сказала я, крепко, по-мужски тряхнула его руку. - Очень рада. Я заскочила ненадолго - выпить чашку чаю, - объяснила я ему. Мне не хотелось, чтобы он знал место моего обитания. Потом повернулась к Люде, пояснила: - Попытаюсь сегодня навестить дочку в садике.
-Вы знакомы? - удивилась она, моргая ресницами.
-Да, это друг моего мужа.
-Вот оно как…. Ну, вы тут поболтайте, а я пойду, заварю чай, - и взяла у «физрука» китайский термос, - за одно и кипятка налью нашему общему другу. Последнюю фразу она особо подчеркнула.
Мне стало не по себе: эта хабалка оставила нас наедине. Хорошо, что друг моего мужа, и мой несостоявшийся ухажёр по «зимнему заезду» в этот лагерь, пока  сохраняет полное спокойствие.
-Ты всё красивей становишься! - прервал Рассудин молчание незатейливым комплементом. - Не пора ли остановиться? - И он засмеялся. Смех у него был рассыпчатый, звонкий с какой-то даже повизгивающей нотой. Я не выдержала и тоже рассмеялась. Я как бы  очнулась от долгого путешествия, и, очнувшись, поняла, что всё это тоска, ненужная, лишняя и тяжёлая. И мне захотелось остаться одной, чтобы только не мешали и не приставали ко мне.
-А что-то вы сразу на «ты»? - попыталась я одёрнуть его лагерную бесцеремонность
-Узнаю, узнаю, знакомый гонор, - с упрёком отозвался Влад. - Да потому что «вы» - это пустое, а «ты» - сердечное от души. Так вот повторяю: хорошо выглядишь. Молодо. 
-На то, чтобы выглядеть молодой, нужно затратить годы.
Ответ его мне понравился. Не ожидала вдруг, среди этой тоски и однообразия являлся свежий, живой человек, сильный, с которым поближе познакомилась в прошлом году здесь же, и который теперь живой стоял перед моими глазами. Я видела перед собой красивую, мощную фигуру спортсмена, его быстрые умные глаза, чёрные, вьющиеся локонами, волосы и ровную, добродушную улыбку, подчёркнутую небольшой, ухоженной бородкой. Невольно мне пришла в голову разница между ним и тщедушным Виктором, то и дело вертевшимся возле меня и беспрестанно лезшим со своими ласками и подозрениями.
Пропустив мимо ушей моё замечание, он поинтересовался:
-А Николай приехал с тобой?
Я поначалу не ответила. Сердце моё защемило и беспричинная, как казалось, боязнь - та боязнь, которая является у человека, когда ему дышать нечем - охватила меня. Мне показалось, что он недаром напомнил теперь в эту минуту, про мужа, точно с ним или со мною должно случиться что-то недоброе, ужасное.
-Что вы так побледнели? - он подошёл поближе. - Что ни будь, случилось?
Я отпрянула и испуганно осмотрелась кругом.
-Нет,…да.
-Так «да» или «нет»? - сочувственно спросил он.
-Да-да, - как мне показалось, пролепетала я. - В садике карантин. Не пустили к младшей дочке.
-Не расстраивайтесь, завтра родительская суббота, обязательно встретитесь.
-Лучше бы сегодня.
-Вы уезжаете?
-А вам какое дело! - вспылили я.
Но он спокойно твердил своё:
-Вы одна приехали?
Меня возмутила его бесцеремонность.
-А что это имеет какое-то особое значение для вас?
-Успокойтесь Галина Владимировна. Я понимаю вас. Это нервы. Ешьте больше фруктов. Я спросил из вежливости.
-А вы с женой? - поинтересовалась я в свою очередь. Надо поставить на место этих самоуверенных выскочек.
Он замялся, промолчал.
-Вы женаты? - повторила я.
-Я женат.
-Жаль, жаль вы такой видный мужчина, - и я засмеялась. Удивляясь сама себе и своей смелости.
-«Женат» - это не совсем то же самое, что мёртв, - нашёлся он, и то же улыбнулся белозубой улыбкой.
-Значит вы сегодня одна? Такая красивая, - и одна.
-Одна. Но внешность бывает, обманчива, - с горечью сказала я. - Не думайте что у меня много друзей.
-А тот «музыкант», я забыл его звонкое имя, отменный юморист, душа компании. Моя жена была от него в восторге.
-Виктор, кажется, - я явно слукавила.
-Да-да, Виктор. Меня привлекало в нём не столько его живой темперамент, остроумие и эрудиция, но он был и удивительно демократический рассказчик, вот что  нам в нём нравилось.
Здесь с Владом я была согласна. Виктор был отменный рассказчик, в его языке встречались и народные выражения и лагерные словечки, и вообще его трудно было вогнать в краску с помощью каких-нибудь сильных глаголов: напротив, в ответ он мог заглаголить так замысловато, что мы от смеха падали. В то же время, он не терпел лагерных замашек и словечек типа «ничтяк», «клёво». Он считал это убожеством, если говорящий сам не сидел. Повседневная речь Виктора всегда была простой и ясной. Он не переносил скуки, хорошо играл на гитаре, пел, балагурил, в общем, мужик интересный и своеобразный. С ним было приятно общаться всегда, он был чуток к моему изменчивому настроению и обладал удивительным душевным тактом. С ним легко говорилось и хорошо молчалось…
-Галина, вы где? - вернул меня из-за вдумчивости Влад. - Не думайте о нём. Он вас не стоит. Он очень скользкий тип, с нестандартными решениями.
-А я и не думаю. Он мне совсем не друг - просто, знакомый.
-Не может быть, чтоб у человека не было друзей. Нельзя жить в безвоздушном пространстве, - настаивал Влад, порядком мне уже надоевший.
-Предательство - вот чего можно ждать от так называемых друзей, - сказала я раздражённо.
Влад подумал, улыбнулся.
-Эх, Галина Владимировна, зря вы так. Значит, с вами не было ни одного порядочного человека. Но это не значит, что его никогда  не будет.
-А как узнать, кто порядочный, а кто нет?.. На лбу не написано.
-Надо верить людям.
-Вы думаете? Вы-с? - протянула я, вспоминая, как он ухлёстывал за смазливыми женщинами. А вы сами-то кому-нибудь верите? Уж кому как не вам известна людская подлость.
Влад замялся, но ответил:
-Не мне учить морали таких умных дам как вы. В моих устах моральные заповеди звучали бы как правила уличного движения.
Я усмехнулась. Слова этого шустрого языкастого нахала звучат иногда логично, но и кошмарно. И говорит он степенно, порой очень глубокомысленно, рассудительно и от этого мне становится не по себе. «Всё меняется, не меняются только люди», - с огорчением подумала я.
-Пойдёмте, я покажу вам свою комнату, - предложил полушёпотом Влад, беря меня за локоть руки. Он нагнулся ко мне и зашептал:
-Твои напомаженные губы зовут меня. Ну же!
-Не прикасайтесь ко мне! - спохватилась я, видя, как он переходит грань дозволенного. Я себе представляю ночной кошмар. - Ищите дурочек в другом месте.
На его лице было написано разочарование.
-Так и будем век доживать, на спокое? - с иронией спросил он.
-Быстрый у вас полёт, Владислав Григорьевич. А я придерживаюсь разумной трусости.
От такой его решительности я растерялась.
Физорг недоумённо поднял брови и спросил:
-Почему вы так со мной суровы?
-Потому что вы наглый.
-Ах, вот как, - понуро сказал Влад, и добавил: - Я всегда хотел поймать тебя.
-Кто знает?
-Всего доброго! - сказал и пошёл к себе, забыв захватить с собой термос с кипятком.
Давно уже время перевалило за полдень, но жара не спадала. Мы сидели на террасе пили чай, и перебрасывались отрывочными фразами. Лица у всех покрылись капельками пота. Люда принесла тарелку с ватрушками и марципанами.
-Угощайтесь, - предложила она.
-Нет, спасибо, но у меня диета, - возразила я, поглощённая думами об этом странном человеке, Владе.
-Это как на диете? - весело спросила одна из молодых кухарок. - Поменьше мучного, побольше ночного. Да?
За столом девчата звонко рассмеялись.
Я была ошеломлена. Не ожидала такого наскока.
-Не обращай внимания, - поспешила успокоить меня Люда, - девки молодые, незамужние. Энергии через край и языки не подвязаны.
Я понимающе кивнула. Мне было не до них.
-А что за человек, ваш физорг? - тихо спросила я подругу.
Она вздохнула, посмотрела по сторонам.
-Что же я могу тебе сказать, если не знаю особо никаких подробностей, - ответила она уклончиво. - Он больше с детьми общается, чем с нами. Физорг, он и есть физкультурный организатор. Нас он не касается.
-Ну, а как человек? - уточнила я.
-Ну, так вот тебе подробности. Зовут его Владислав Григорьевич, он хороший, если не близкий знакомый директора пионерлагеря.
-Да, я видела их вместе, и не раз.
-Он славный, мягкий, очень не глуп, но у него маленький подбородок. Хотя какое это имеет значение.
-И поэтому он отпустил бороду, - заключила я.
-Может быть ты и права, - и продолжала: - Для своего возраста он довольно строен, но как Ален Делон - низковат…
-Ну, ты и сравнила, - перебила я. - Делон мне очень нравиться: душка!
-Да я к слову. У Влада едва наметившийся животик вполне позволителен для его сорока лет и холостятской жизни, которую он ведёт здесь.
-Он женат?
-В прошлом, в прошлом, - задумчиво ответила Люда, поправляя фартук.
-Но почему многие его зовут Распутиным? - с интересом спросила я. - Из-за похожей фамилии или он ведёт распутный образ жизни? Или у него высокая потенция?
-Я поняла, - и Людмила заулыбалась краснея. - Не знаю, не знаю, всё может быть. Но скорее бородка и схожесть фамилии Рассудин.
За столом девчонки сразу повернулись к нам, прислушались.
Люда продолжала:
-Распутин он может быть по внешнему сходству, а может и потому как оберегает свободу. У него были связи с разными женщинами, но ни одной вроде бы не давал предпочтения.
Тут, неожиданно, в разговор вмешалась пожилая женщина с красным, усталым лицом, по виду уборщица.
             -Владислав Григорьевич очень воспитанный человек, и внешность у него приятная. И характер тоже. А о распутстве его никогда не слышала. В нашем лагере нет ни одного человека, который плохо бы отзывался о нём.
-И я в него влюблена, - сказала рыжеволосая официантка. - Денег у него не густо, но в постели герой! Влад - фантастический любовник, щедрый, умелый, ненасытный, стремящийся подарить женщине максимальное наслаждение! Я, правда, не знаю, но скоро начну сохнуть по нему.
-Сколько вам лет? - спросила я.
-Двадцать три.
-Сохнуть пока рановато, - возразила я, чувствуя неприятный холодок в желудке.
-Все говорят, что физрук очень хитрый человек, - вступила в полемику ещё одна девушка, с забавными веснушками на лице. Наверное, местная.
-Хитрый? - удивилась её подруга, блондинка, весьма симпатичной наружности. - Да это исчадие ада! Воспитанный? Вы тётя Клава ночью спите и ничего не знаете. Умный? Ну, умный! А ещё: хитрец, врун, вероломный как скорпион. Гадина - одним словом.
-Так почему же ты терпишь его у себя? - в лоб спросила Людмила
Девушка повернулась к ней, ответила:
-Так он меня из лагеря выгонит. А тут питание, отдых, деньги дополнительные. Ты Люда лучше ответь, где твоя сменщица?
-В Москву, за авансом поехала, - спокойно ответила моя подруга.
-Дудки. Аванс ей для другого дела нужен, для прерывания…
-Ой, уймись Лорка! - успокаивала её уборщица. - Что ты городишь при постороннем человеке. Совесть имей! Вот навыдумала. Что о нас люди подумают.
-Правда, Лариса, ну что ты на самом деле въелась на мужика, - примирительно сказала Люда, искоса поглядывая на меня. - Я бы за Влада замуж вышла. Мы любим людей за их недостатки. А не вопреки им, - нарочито напыщенно докончила она свою мысль.
Её поддержали многие поварихи, а строптивая блондинка, уходя, выпустила последнюю, хлёсткую реплику:
-«Физкультурник», он же «Распутин» - страшный бабник: «трахаться» любит больше чем по земле ходить!
Сказала и ушла, хлопнув дверью. Задребезжали стёкла.
Этим она разрядила атмосферу чаепития. Все дружно расхохотались, давясь надкушенными ватрушками. Резал уши девичий мат и дворовый лексикон. Так, наверное, во всех столовых.
-Да, Влад обладатель обаятельной внешности и фантастического темперамента не прелагает особых усилий, для обольщения вышесказанных дам. Он душка! - так охарактеризовала его скупая на хорошие оценки, избалованная и капризная Надежда Абдурахманова. - Наши девки сами падают, словно спелые сливы, в его надёжные объятия, не в силах устоять перед магнетическим притяжением спортсмена красавца. 
Теперь мне было о чём призадуматься. Ведь этот «пан-спортсмен» и ко мне клеился на полном серьёзе. Или он со всеми так?
Я посмотрела на Людмилу. Моя добрая подруга поглощала ватрушки  с жадностью изголодавшегося человека: было в этом нечто показное, театральное; ни дать, ни взять актриса, что еже вечерне вынуждена съедать на глазах у зрителей обильный обед.
Наконец, Люда перестала жевать, отодвинула тарелку и вытерла руки. Сидевшие женщины встали и ушли по делам.
-Тебе, конечно, все эти разговоры безразличны? - спросила я как бы нехотя.
Люда устало возразила:
-Думаю, что ни для кого из моих подруг это небезразлично. У них, как и у меня, обратная диета: утром кекс, а вечером секс, - и она добродушно рассмеялась.
Я тоже улыбнулась, оценив её незатейливый юмор, и тихо объявила:
-А знаешь, Люд, ведь я понравилась.
-Кому?
-Ну, Владу - бабнику.
-А…
-Когда ты ушла с крыльца, - продолжала я. - Он сразу повёл себя со мною весьма вольно. Если честно, мне это импонировало и даже пришлось по вкусу.
-Ещё бы, мужик видный, - согласилась она.
-Но вот послушала девчонок, насторожилась. Как бы чего не вышло?
-Ерунда Галина, - быстро ответила Люда, отводя глаза. - Мужик, он и есть мужик. Все на Влада претендуют, но не ко всем он благосклонен. Вот и выдумывают наговоры всякие. Слышала, что тётя Клава говорила: человек он воспитанный, со всех сторон положительный. В общем, мужик что надо!
-А у тебя были здесь… мужчины? - с интересом спросила я, тоже пряча глаза от смущения. Уж больно тема разговора была деликатная.
-Здесь? - переспросила Люда и замолчала, что-то обдумывая. - Ну да, конечно, - сказала она, наконец. - Мужчины у меня здесь были. В пионерлагере созданы все условия для бескорыстного «занятия любовью».
-Меня, Люда, коробит от выражения «заниматься любовью», - возразила я. - Здесь уместнее говорить  - «заниматься сексом».
-Почему? - удивлённо спросила она.
-Не хотелось бы, чтобы люди так примитивно воспринимали это. Я понимаю что любовь - самое высокое и прекрасное чувство! Любить можно глазами - видеть, руками обнимать, вдыхать запах любимого, слушать его голос, телом - чувствовать прикосновение…
-Идеалистка ты, Галина, - оборвала меня Люда. И спросила: - Ты, в какое время живёшь?
-В настоящее, поэтому и говорю о красоте взаимоотношений двух любящих, ответила я. Пойми Людочка, у любви даже может быть вкус - ведь есть выражение - губы любимой пахнут мёдом, парным молоком…. А как бьётся сердце при виде любимого? Не унять, не сдержать. Только в таких отношениях, можно назвать половой акт занятием любовью. А здесь у вас обыкновенные, ни к чему не обязывающие интрижки, с бесцветным, пресным сексом.
-Может быть, - согласилась моя подруга. - Но лучше такой, чем никакого. И к тому же я всегда умела выбирать мужчин: я ведь разборчивая. Вот и на счёт тебя долго раздумывала. Впрочем, если тебе угодно, можешь не придавать сегодняшнему разговору никакого значения.
-А если угодно? - возразила я и тут же пожалела о своих словах.
-А если…хочешь с ним…, - и она заговорчески посмотрела по сторонам, - то я могу дать тебе ключ от комнаты. Развеешься с ним. Он мужик - ураган.
От возмущения я встала и сказала:
-Людмила, ты не так меня поняла! Я вообще человек непредсказуемый. До сих пор не знаю, что могу совершить в любой момент. И очень не люблю, когда лезут в мою личную жизнь…
-Извини, я по-женски хотела как лучше, - с недоумением возразила Люда.
-Да, я женщина и мне приятно ощущать, что мужчины ко мне неравнодушны, что они домогаются меня. Это стимулирует меня, даже возбуждает, но я никогда не даю им повода подумать, что между нами возможны легкомысленные отношения. И потом, подруга, я очень люблю своего мужа.
-Кто тебе мешает любить своего мужа? - смущённо спросила Людмила, тоже вставая из-за стола.- Каждая женщина, всё равно, должна иметь свой резерв. Раскрепоститься «на стороне», и набраться опыта - вот твоя задача на время отпуска. А Колька твой никуда не денется. Уж больно ты красивая. Покажи товар лицом.
    -Ладно, я пойду, - сказала я, понимая, как далеко зашёл разговор, - подышу воздухом, а потом приведу себя в порядок.
-Как знаешь, - равнодушно ответила она и хитро улыбнулась.
«Что меня дёрнуло начать этот разговор?» - шла и жалела о том, что наговорила своёй подруге. - Ведь она хитрая. И явно подумала, что я сюда приехала, под мужика лечь. Ой, какая гадость! Терпеть - ненавижу!»
Подняла голову. Такой зной, что если лечь животом в траву, то всё двоиться, и троица, и дрожит. Как мираж или переводная картинка, когда уже набухла, но ещё не сведена плёнка сверху глянцевого изображения. Никаких звуков, кроме, может гуда леса рядом. Трава не пахнет, и цветы, и даже вонючая яма с лужей, на дне - вот какая жара.
Спасение одно - лес.
Штапельный подол великоватого платья намок сразу: в полдень вступить в старый лес - всё равно, что войти в воду.
Просека - поле куриной слепоты. От глянцевой желтизны становиться весело и действительно слепо. Собранный в лесу букет, шершавый, колкий, кисленько пахнет из сжатой ладони не цветами. Может быть щавелем? Ещё нет землянки, только цветы от неё; один - тоже в горлышке ладони, и мышиный горошек, и львиный зев, и клевер, и гвоздика, тонкие штрихи её цветов розовый, как мои губы. Трава красива не меньше, чем соцветие… «О, как мне хорошо! Какое счастьё побывать в лесу», - ликовала я.
Возвращаюсь обратно к помещению столовой и окунаюсь в духоту застеклённой террасы.
-Что это? - с удивлением спросила Люда.
-Цветы…полевые, - отвечаю я.
-Ой, Галина, у тебя ещё романтика в одном месте играет, - усмехнулась она.
-Дай лучше вазу, и не трогай моё «место», - смутилась я, - его ещё никто не трогал…
Она нежно посмотрела на меня и сказала после паузы:
-Замечательно! Надо тебе найти какого ни будь скучающего американца.
И вдруг, внезапно, пришло какое-то освобождение, ибо мы, по сути, объяснились на другом языке, более высоком, нежели разговорный. Я посмотрела на подругу и убедилась, что она испытывает то же самое. Не могу растолковать, но я поняла это именно здесь, в демократической обстановке пионерлагеря. Я улыбнулась ей, она улыбнулась в ответ.
-Если б ты знала. Как я рада за тебя.
-Я хочу делать глупости.
-Я тоже, -  заметила она. - Первую глупость я уже сделала: познакомив тебя с физруком.
-Я с ним уже была знакома.
 ?
-Будим делать глупости и дальше? - с улыбкой идиотки спросил я.
-Ещё как! - подхватила Люда. - Я очень устала жить по-умному.
-И я столько лет не валяла дурака.
-Есть хорошая возможность. На завтрашнем банкете подурачимся, мужиков за нос поводим, натанцуемся вдоволь.
-Танцы? - спросила я. - О, это бывает так редко, как НЛО.
-Завтра отдохнём от забот, выпьем шампанского, покадримся. Идёт?
-Идёт, - согласилась я, заметив, что в этом простом платье неудобно появляться на публике.
-Неудобно?
-Перед нашим начальством и ухажёрами. Надо вечерне платье: подлиннее и понаряднее.
-Не беда, - успокоила Люда и показала на встроенный в стенку шкаф. - У нас Лариса большая модница. Открой, посмотри. Вы с ней одной комплекции, что ни будь подберёшь, - и, оглядев меня, добавила: - Алмаз и в грязи заметен.
Мы перебрали и ощупали всё Ларискино отделение в шкафу, пока я не нашла нарядное зелёное платье: длинное, с узкими бретельками.
-Женский персонал столовой к разврату готов! - примерив на мне платье, воскликнула Люда.
-Ну, тебя! - отпрянула я. - Будь серьёзней.
-Скромница ты наша. - Она поцеловала меня в щёку. - Опять краснеешь.
-Не привыкла я к свободе. Не моя это тарелка
-Да отвлекись ты от своего Николая хоть на один вечер, а может  быть и… ночь. Ничего с него и с тебя не убудет. Нельзя  же быть такой закобыленной женщиной, - обрушилась на меня Люда. - Я сделаю из тебя публичную женщину.
-Фу! Ну и термины у тебя.
Но её уже трудно было остановить. Людмила была в азарте предвкушения завтрашнего дня:
-После банкета пойдём на отлов «крупных осетров». - Она скорчила такую рожу, что мы смеялись до слёз.
Мы сели отдышаться и поправить текущую краску с глаз.
Я задумчиво подметила:
-«Закобыленность? Да ведь это дивный неологизм в футуристическом стиле. Вам не кажется, Людмила, (тут я перешла на высокопарный тон), что в каждой из нас есть некоторая «закабыленность»?
-Если б не казалось, я бы не крестилась, - ответила она.
-Узнаю, твою привычную иронию. И всё же каждая из нас выбирает себе сама - страдать и мучиться по поводу и без повода или быть свободной.
Мы переглянулись. У Людмилы был странный нос, не курносый, но ноздрями наружу, что в сочетании с коротко обрезанными волосами и большими глазами, придавало ей довольно свирепый вид. На самом  деле, уж я-то знала, это была нежнейшая, одинокая душа.
Она протянула руку через стол и накрыла мою ладонь своей.
-Время иронии прошло, Галина, - тихо сказала она. - Нам выпало жить в трудные времена.
Я пожала плечами и надкусила губу.
-Но без иронии, Людка, трудно уцелеть в нелёгкие годы перестройки.
-А с ней трудно не пропасть, - возразила она. - Вот так софистка!
Мы с грустью рассмеялись.
-Ты как себя чувствуешь? - вдруг спросила Люда, посмотрев на будильник, тикающий на столе.
-В каком смысле? - насторожилась я.
-Не пора ли нам пора, поужинать.
-Пожалуй, пора, подруга.
-Тогда я схожу на кухню, и что ни будь, принесу в клювике.
-Именно в клювике, - согласилась я. - У меня щадящая диета.
Не успели мы убрать тарелки как, вдруг, появился незваный гость, мой давний друг Андрей Фёдоров. Он был старшим технологом в нашем отделе. Я его не видела почти три года. «Просто как с неба свалился, - радостно подумал я. – Есть с кем вспомнить былую, спокойную жизнь».
Даже не верится, что когда-то он мне нравился, и мы ходили в театр, на выставки. Впоследствии неудачных домогательств моего тела, он предложил мне руку и сердце, серьёзно готовый на разрыв с прежней семьёй. Но получив мой резкий отказ, через месяц уволился. «Интересно, зачем он пришёл сейчас? – с болью в душе, подумала я. – Его только мне не хватало!»
-Вот говорят, Галина Владимировна приехала, - начал он тягуче с порога.
-Откуда ты узнал? – поинтересовалась я.
-Наши там-тамы – хоть и не громки, но надёжны, - ответил он шуткой.
-Присаживайтесь с нами чай пить, - сгладила неловкость хозяйка комнаты. Но он всё топтался у двери, не решаясь войти.
-Ну что за китайские церемонии? – не выдержала я и потянула его за рукав. – Присаживайся, чудак.
Людмила подала ему чашку, сдержанно полыхая глазами и улыбаясь с милой усмешкой.
Но бывший мой ухажёр, кажется, не видел проглатываемого напитка, а только приговаривал:
-А вы всё хорошеете Галина Владимировна. Я даже не представлял, что женщины могут светиться! Королева вы наша…
-Я тоже не верю своим глазам! – прервала я его. – Андрей, это действительно вы? Посмотри на него, Люда, - эти седеющие виски, эти английские усики… знаете что? Вы стали даже более сильным с годами. Ну расскажите о своей жизни, милый, Андрюша. Как жена?
Всегда при встречах с ним мне казалось, что вот ещё миг, и закружиться эротическая буря, но миг этот тянулся уже четыре года. Он говорил со спокойной грустью, хотя совершенно ясно было, что и он… да что там, конечно же, прежде всего он, это от него идёт, он, очевидно, обо мне не забывает ни на секунду…
-Жена полнеет. Мне тридцать семь. Я всё ещё занимаюсь микроэлектроникой в НИИ «Пульсар». Мы живём в Богом забытой дыре, в Выхино. Моя жена – дикое животное. У нас двое детей. Они здесь отдыхают в лагере. Вот приехал навестить. Я их люблю. Вот собственно всё.
Снова улыбнулся. Счастье смотреть на меня очевидно овладело им. Я это понимала. Ведь он даже пытался из-за меня бросить свою семью. Сумасшедший горе любовник! Какое-то странное чувство посетило меня, показалось вдруг, что я потеряла бы свою красоту без этого страстного обожателя.
-Но есть слава Богу женщины, - и он показал на меня, - которые навсегда уберегут нас от женоненавистничества!
-Я вижу, вы всё ещё романтик! Искатель. Признайтесь, Андрей, - заметила я.
-Да, кА вам сказать, Галина Владимировна…, - после неловкой паузы он продолжал: - разве я когда-нибудь был романтиком? Впрочем…. Знаете. Галина, вы, конечно не помните, но я не забываю один мимолётный миг три года назад…. Именно миг, не более секунды…. Конечно, вам никак не вспомнить, но… это был свет и жар, звук и дыхание… вся суть нашей молодости… и это вы дали мне, и это всё ещё живо!
Ошеломлённая таким признанием, потоком смутных эмоций, я посмотрела на него повнимательнее. Мне вдруг показалось, что и я могу вспомнить то. О чём он сейчас говорил, ещё одна секунда, ещё одна, но всё пролетело в голове: провожал, гуляли в парке, ходили в театр, отмечали на работе дни рождений сотрудников – вот и всё.
А он, воспалённый воспоминаниями, всё говорил и говорил:
-Галя, мир кажется лучше, если смотреть на него шире…. Все мы живём пока, находимся в резонансе земли и солнца…. Мы словно бы превратились в заложники неизвестности. Я люблю красоту. Я не понимаю что такое «новая красота»? Она не делится на новую и старую, она просто бывает солнечной, а бывает луной. Лунная – холодная, солнечная – ошеломляет. Галя, вы – это солнце! Хочу слушать ваш голос…
-Ты его слышишь, - отозвалась я.
-Вы прекрасная женщина!
-Остроумна, - вставила Люда, уставшая слушать его дифирамбы.
-Как всегда, - согласился он. – Она женщина для сильных и несгибаемых мужчин…. Она…
Тут дверь широко открылась, и на пороге показался весьма нетрезвый повар, в грязном, засаленном фартуке. Он застолбил свой косой, непонимающий взгляд на меня и произнёс:
На аллеях вишнёвого сада,
Нет, не встретишь маркиза де Сада.
Потому, что де Сад
Хоть и в чём-то усат – Но, скажите, мне это надо?!
-Ну-у, уже готов. Где так нализались, Устим Акимыч, - спросила Людмила по киношному. Она подхватила его под локоть, и, пританцовывая, повела его из комнаты. – Пойдём Яша, пойдём милый.
-Люблю я тебя…, - лепетал Яша. – Если кто обидел. Заступлюсь…. Отомщу или погибну…
-Эх, заступничек, - чуть отступив в сторону, она окинула его ехидным взглядом. – От таких заступников как раз спасенья нет.
Выпроводив, захлопнула дверь и закрыла на задвижку, извинившись за визит горе поклонника.
-Это Яшка повар, налакался чертёнок!
Тем временем, Андрей же стал надоедать мне, деликатно и тактично расспрашивал, где я работаю, где сейчас муж (как сговорились, мужики!), как дочки и т. д. Я же ждала главного вопроса и дождалась.
-Ну, а как там наш Виктор, твой коллега по работе, сказал и сразу впился в меня тревожным, но и любопытным взглядом.
-Да никак, - как можно равнодушней ответила я. – Он пар – отработанный материал,… потихоньку спивается.
-Надо же, а какой весёлый парень был. Душа компании, знаток всех анекдотов и подковырок.
Разговоры с милого прошлого, повернули уже на современную военно-политическую ситуацию. Людмиле, в конце концов, стало не невмоготу.
-Ну, вас к чертям! Ваши «серьёзные вопросы» переживайте без меня! Спать! Спать!
Она встала из-за стола, и очаровательно коснувшись, покинула комнату. Андрей проводил её глазами, выхватил сигарету, но курить не стал, смял её, отбросил, встряхнулся, как бы приказывал себе отрезветь и встал, положив руку на моё плечо.
-Галя, давай откровенно, - предложил он, смущаясь: - Ты, конечно, знаешь причину из-за которой я бросил работу три года назад.
-Я знаю эту причину, - сказала спокойно.
-Это не жизнь, - грустно произнёс он. – Во всяком случае, не настоящая жизнь. Если ты хочешь, я сейчас уйду. Но я не жалею, что так поступил тогда…. Я люблю тебя. С первого раза, когда увидел и до сих пор.
-Спасибо, - произнесла тихо я. – У меня невольно сдавило горло, влажная пелена навернулась на глаза.
Он встрепенулся, отпрянул в сторону.
-Ты сошла с ума! Разве за это благодарят?
Последовала напряжённая пауза.
Андрей сел и откинулся. Стул заскрипел под сильным телом.
«Неужели он всё-таки сейчас начнёт выкладываться? – с досадой подумала я. – Быстрей бы Люда приходила!
Наше молчание затягивалось. От этого моё смущение удваивалось. У нас не было душевной тяги друг к другу из-за малого нашего знакомства, и это создавало щекотливую ситуацию и явную беспричинность этой встречи.
Тут я себя одёрнула, ибо отдавать последние часы подобным идиотским воспоминаниям было полной чушью.
Я встала, и как можно спокойней, произнесла:
-Спасибо тебе за то, что зашёл… не забываешь.
-Да-да, - он тоже встал. – Мне пора. Поеду на машине на дачу. Опаздывать не хочется.
Вошла Люда порозовевшая, улыбка самодовольная.
-Ну, как вы тут, голуби мои? Поладили?
-Поладили, - ответил Андрей и усмехнулся.
-Вот и лады, - подвела черту Людмила.
Мы все трое присели и помолчали. Андрей посмотрел на часы и понял, что надо собираться. Встал, поцеловал мне руку, помахал Люде рукой и направился к двери. У порога повернулся, и, обращаясь ко мне, сказал:
-В народе говорят: любовь скрыть легко, ненависть – трудно, а равнодушие – невозможно.
Хлопнул дверью, и ушёл.
Мы облегчённо вздохнули. Какими длинными обернулись для меня заключительные сутки! Как будто я прожила за это время ещё одну, дополнительную жизнь. Во всяком случае, событий, нагромоздившихся друг на друга, с избытком хватило бы не несколько лет. А ведь ещё совсем недавно я беспечно тряслась в пригородной электричке…
Я не важно спала, как всегда на чужом месте. В комнате было слишком жарко, я мучилась от духоты, ворочалась, пытаясь уснуть. Я совершенно не подозревала, что по прибытии в зону ребячьего отдыха, моё существование перевернётся, и я выбегу на финишную прямую жизни.
Благодаря хорошим заработкам своего мужа, я не знала ни в чём отказа, но мне ничего не хотелось из того, что могло дать мне богатство. Драгоценности, дорогие наряды, роскошная квартира и машина - всё это у меня было, но не имело ни какой цены, потому что досталось слишком легко. К тому же, кроме скуки, однообразия и надоедливого, не в меру угодливого внимания в пустяках и равнодушия ко всему серьёзному своего мужа, я ничего не видела в той просторной квартире, в которую забросила меня судьба, когда я должна была, родить мальчика… Может это от того. Что я вынашивала его вдали от родных и всего, что я любила. Мне невольно припомнилось родное Черкизово, Погонный проезд, более чем скромная квартира на четырнадцатом этаже высотного дома, где я с братом и сестрой звонко, бывало, смеялась, и где мне жилось весело и привольно в счастливые годы детства!
Я очнулась только здесь, в пионерлагере, окружённого девственным лесом, и, оглянувшись, поняла, что всё это - тоска ненужная, лишняя и тяжёлая. И мне захотелось остаться одной, чтобы только не мешали и не приставали ко мне.
Странный человек этот физорг Влад. Почему он ровняет женщин под одну гребёнку? Нахал, каких мало! Нет, с ним надо обходить острые углы. Недовлежно мне вести себя как потаскуха.
Так долго у меня были просто отношения с мужчинами, без завязок. А сейчас: одни трагедии, да ещё супервульгарные. Хорошо, что короткие. Какая у них, у мужиков безумная страсть, нетерпение, сумасшедшие нравы?! Дураки они! Для меня настоящий мужчина тот, с которым я живу сейчас - всегда лучший. А Дима Кузнецов это просто мечта настроения.
Если бы Коля не забывал об этом, не отдавал бы себя и свои страсти кому-то (Что меня страшно злило), то я бы не изменила ему с Виктором. Не мстила бы, как это умеет женщина…
Может рискнуть ещё раз, и уступить домогательствам этого Владислава? Как его там кличат - Распутин… Нет, никогда! С одним только Виктором сколько мороки. Ни как от него не отвяжусь. Тем более, мой муж вместе с ним работает в 15-ом экспериментальном цехе. Нет, ни к чему мне это сомнительное удовольствие! Приму его ухаживания и на этом всё.
Но почему его зовут Распутин? И что я знаю о Распутине по книгам?
Старец Григорий Ефимович Новых, позднее прозванный Распутиным. О нём говорили как об аферисте и придворной «секс машине»…
Тут я ощутила, что проснулась Люда. Она лежала. Не шевелясь, напротив меня, и я чувствовала, что её глаза открыты.
-Ты не спишь? - еле слышно, без голоса, спросила я.
-Нет, - так же тихо отозвалась Люда. - Всё пытаюсь угадать, о чём ты думаешь. По-моему, о судьбе страны.
-Неужели мои мозги скрипели так громко, что я разбудила тебя? - шутя, поинтересовалась я.
-Нет, я сама проснулась. Душно здесь. Да и мужика хочется.
-Ты серьёзно, подруга?
-А по чему бы и нет, - и она хитро посмотрев на меня, спросила: - Всё о Диме думаешь?
-О каком?
-А у тебя, что их много? - поинтересовалась она. - Я о том Диме, что сегодня приходил.
-А, об этом, - и у меня отлегло от сердца. - Он не Дима, а Андрей. Я не люблю лиц с маленькими лбами. Он для меня мелковат.
-Виктор самый раз?
-Нет, и Виктор не моя стихия, - быстро ответила я. - Он так, для настроения. Мне нравится его весёлость и деловые качества.
-А где он сейчас?
-В другом цехе. Проводным монтажом занимается. За пьянку оправили в «каменный век» радиоаппаратуры. Там микроскоп не нужен, да и спирт - тоже. Так что я его почти не вижу. И об этом не сожалею.
-Ну и зря. Он мужик интересный, талантливый.
-Хватит! Лучше давай о наших женских делах поговорим, - перевела я разговор в другое русло, спросив: - Как у тебя дела с «месячными»?
-Скоро придут, - ответила она.
-И у меня тоже. Я с собой даже пакет с ватой взяла.
-Да, для женщин выражение «на текущей неделе» имеет иное значение. Мужикам это не понять. Будем требовать с них «резиновые предохранители».
Она выразилась очень занятно, и мы подавили свой смех в подушках.
-Подруга, - обратилась ко мне Людмила. - Раз у тебя на подходе «месячные», тебе и карты в руки. Ты о чём? - с притворным непониманием спросила я.
-Всё о том же. Самый раз мужика поиметь, без последствий.
Я возмутилась, и замахала руками.
-Да ну тебя, отстань! О чём ты говоришь Я не любительница острых ощущений.
-Ну и дура! Такая возможность предоставлена: комната есть, душ под боком, гарантия тайны обеспечена. Ну, что ещё надо свободной женщине!
-Я боюсь. У меня комплекс вины зашкалит.
-Не бойся, я дело говорю, - не унималась она, вставая с постели. - Чем тебе физкультурник плох? Все женщины на кухне теряют благоразумие и комплексы от его кино улыбки. Он вот следит за нравственностью моей подруги, обрывает вредные для неё знакомства.
-То-то и видно, что она в Москву на консультацию поехала, - мягко сказала я.
-А что, может Лариса и под залетела. Он как она говорит, за ночь по семь-восемь разов кончает. Ему какая-то «медитация» помогает в интимных делах.
-Ого! Куда столько? - удивилась я, привстав с постели. - Это мне ни к чему.
-И мне тоже. Я ведь вашего «оргазма» не испытываю, - с грустью произнесла Люда. - На меня муж трезвый не залезает.
-Всё, хватит об этом. - Мне хотелось поскорее закончить эту скользкую тему. Возбуждаться на ночь не здоровыми темами ни к чему.
-А как же Влад? - огорчённо спросила она.
-Я, Люда, мордатых красавчиков не люблю!
На том и порешили. В комнате стало тихо. Только за стенкой шло привычное для этих помещений шуршание, хихиканье, повизгивание. Обслуга столовой развлекалась.
-Ладно, давай спать, - произнесла Люда, и легла на бок, к стене. - За день в столовой намаялась, спина болит.
Я встала и погасила свет. Потом сняла с себя нижнее бельё. Обожаю спать обнажённой, что бы тело «дышало» и отдохнуло полностью.
Легла и погрузилась в думы о своей, в общем-то, благополучной семье. Полюбила я в шестнадцать лет. И, в неполные восемнадцать, расписалась. Моим избранником стал сосед по лестничной клетке. Он пришёл из армии во флотской форме, высокий, стройный и очень-очень красивый, с зелёными огромными глазами и доброй улыбкой. Наша совместная жизнь не ладилась. Но по приезду в центр города, мы зажили неплохо. У меня были бабушкины драгоценности, на «книжке» - лежали деньги. Так, что на питание и одежду хватало.
Мы любили друг друга. Когда муж спал, я смотрела на него и восхищалась его красотой и была благодарна судьбе, что я с ним. И пускай он меня ревнует и контролирует повсюду. Пускай. Но я буду только рядом с ним, пусть только я вижу его и я всё вынесу. Он - моя жизнь и моя радость, моя боль и моя мука. Счастье, что он со мной.
А Дима Кузнецов - это моя невоплощённая мечта, это сон по ту строну жизни. Как я не пыталась его соблазнить, ничего не получалось. Может это и к лучшему.
Мой муж Николай, меня любит по-своему. И вроде мне не изменял, но, а как женщину использовал регулярно по субботам. Так у нас архаично сложилось. Ведь дочерей надо было отправлять к бабушке на выходные дни. Они мешали нам в будние дни, слиться полноценно в любви.
Единственное, что выбивало меня из колеи, так это его частые командировки: по три месяца и более я вынуждена была обходиться без мужской ласки. От этого воздержания я приходила в отчаяние, становилась злой и раздражительной. Трудно жить и работать в состоянии лёгкого сексуального возбуждения. Я ходила, как цепная собака, и страстно желала секса (как и сейчас), но мужа не было рядом, были одни его письма в почтовом ящике, и на подоконнике. Вот на этой волне - лёгкого сексуального возбуждения - и подловил, меня Виктор прошлым летом…. Всё было грубо и противно.
Сейчас меня тоже угнетает страсть: до одури мужика хочется! Это подавляет. Но изменить своему мужу не могу. Не могу! Что-то внутри меня не давало мне переступить заветную границу. Я не могу унизить мужа изменой, не могла его оскорбить. Себя считала сильной, целеустремлённой женщиной, а его слабеньким и беззащитным, потому не могла обидеть, тем более что он мне безгранично доверял. Кроме небольшого недостатка - он иногда выпивал, - он был святым поистине человеком. Добрым, всегда помогал в домашних делах - любил мыть посуду, иногда даже стирал крупные вещи (пока не купил стиральный «комбайн»), помогал в уборке квартиры, и я была ему бесконечно благодарна. После пяти лет супружеской жизни родилась наша первая дочь, Светлана. Я славила Бога за такой чудесный подарок, хотя боялась, что нездоровье мужа может отразиться на ребёнке. Но мои гены оказались сильнее, и девочка родилась на редкость умная. Потом родилась ещё одна дочка, Ира - она просто чудо!
Думая о нашей совместной жизни, я видела много своих ошибок - была слишком «правильная», слишком трудолюбивая, слишком модная вся из себя.
И на работе я стараюсь быть строгой. На какую-то минуту забываю, что я женщина. Забываю о причёске, ногах. Главное в этот момент - сущность обсуждаемого вопроса. До сих пор моими собеседниками бывают разработчики и конструкторы, как правило, только мужчины. Пусть их беспокоит, как общаться с женщиной. Моё присутствие действует на них безотказно. Может, настраиваясь на разговор со мной, думают, как быть максимально доступными и понятными. Ведь что за спрос с женщины! Ещё не поймёт чего или поймёт, но не так. Потом хлопот не оберёшься. Вот они и начинают объясняться со мной предельно внятно и доходчиво. В сущности, это нужно не мне, а для того чтобы пошёл, заработал передающий «Т-модуль».
Я оптимист, но без розовых очков. Я рационалист. Всегда в поиске жизненной опоры. Хочется быть конструктивной. Гораздо приятнее находить тенденции, подкрепляющие оптимистический взгляд на мир. Никогда не допускала хамства по отношению к себе и огульной «чернухи». В моём возрасте я уже настолько хорошо знаю все свои плюсы и минусы, что просто не берусь за дело, которое у меня не получается.
Чем  серьёзней мне приходится говорить с разработчиками и конструкторами, тем менее серьёзней, становлюсь в жизни. Жалко только что я лишилась поддержки своего коллеги по работе, Виктора. Он всегда выручал меня в любой запутанной ситуации.
Ещё лет пять назад я была действительно очень строгой, степенной дамой. А теперь… Меня никто не называет по имени и отчеству. Может даже показаться, что я совершенно легкомысленна. Но это не совсем так. Все считают меня гордой. А мне просто хотелось, чтобы все были в приятном заблуждении, что моя жизнь удалась и я безгранично счастлива и довольна.
Может, я так воспитана, но даже сейчас, вдалеке от мужа, я не могу ни с кем отдаться занятию сексом. Знаю и без Люды, что охотников на меня много. Но что-то тормозит, может, я слишком совестливая, может, верность, ведь я по-своему люблю его, а платоническая любовь на много сильнее телесной. Во мне  аккумулировалось много безумных сексуальных желаний, во мне скопилось множества тепла и поэтому я ужасно боюсь срыва. Я как вулкан горячий, пламенный, нежный…. Только бы не сорваться! Нет, мне это не грозит…
Тут моим вниманием завладел странный звук, я подняла голову и прислушалась. Сначала тихий, но быстро усилившийся, звук шёл от противоположной стены; по первым нотам мне показалось, что это сирена или пронзительный рожок, но звук тут же преобразился, как только я узнала его, поняла его происхождение, - отчаянно и дико кричала, голосила женщина. Её крик подхватил мужской, они кричали в унисон - а потом голоса разом смолкли, словно им заткнули рты. Долгие несколько секунд в комнате стояла мёртвая тишина. Потом крики возобновились - ближе, и я услышала новый звук, равномерное частое постукивание кровати, как бы задававшие ритм крикам. Звук стал понятным: за стенкой кого-то насиловали!
У меня внутри всё сжалось от вещего страха, я вскочила с кровати, пересекла комнату, распахнула дверь в коридор и замерла у соседней двери, прислушалась.
За дверью женщина уже не кричала так надрывно, а тихо постанывала.
-Ещё! Вот так! Засади ей! Во, даёт Михалыч! В жопу! Ещё! - Мужские голоса хохотали, подначивали. - Надюха, а ну становись рядом, я тоже попробую со стороны. Ха-ха-ха! Светка? Ничего? Ты же хотела местного бугая попробовать, деревенского мужика, ну и как? Терпи, он уже кончает.
Женщина плакала и пристанывала. Кто-то из женщин её успокаивал:
-Тихо, тихо подруга. Ты что «б… для избранных»? Ничего, терпи, с тебя не убудет.
-Я не могу, не могу…, - молила бедняга. - Я опозорена, опозорена на веки…
-Замолчи! - заорал тот, кого звали «Михалыч» - Подожди немного, не ёрзай.
-Ну, силён, Михалыч! Силён! Жеребец! - приговаривала другая женщина.
-Что, Светке завидуешь? - спросил писклявый мужской голос.
-Не а, я так не могу, при посторонних-то.
-Все они б…ди! - сплюнул другой.
-Хватит болтать, держи её лучше. Чтоб не брыкалась… Мать твою! - рявкнул насильник, причмокивая от удовольствия.
Кровь ударила мне в лицо, будто что-то сжало виски. Я стояла у соседней двери, прижав к груди прыгающие руки. «Но ведь так не бывает! Это не возможно!» - поражённо подумала я, и смертельно перепуганная, бросилась к себе в комнату, разбудила Люду.
-Боже праведный! - недоумённо отозвалась она, протирая глаза. - Что случилось? Обед сгорел?.. Почему ты так дрожишь?
-Там, там, - в смятении повторяла я, потеряв дар речи.
            -Что там?
Отдышавшись, я немного остыла и стала объяснять ситуацию спокойнее:
-Там, в соседней комнате, молодую женщину насилуют…очень жестоко.
Людмила села на постели, прислушалась к возне за стенкой. Она была невозмутима.
-Ерунда, по всей слышимости, - раздумчиво сказала она, махнув рукой, - там «Ночной обход».
-Это как? - спросила я в изумлении от её спокойной реакции.
-Ребята развлекаются, в гости зашли к официанткам: то да сё…
Я глядела на неё, отказавшись верить своим глазам и ушам - «Ночной обход», что за бред!» - подумала я с замиранием в сердце.
Людмила, видя мою растерянность, бережно обняв меня за плечи, подвела и усадила на кровать, поспешно стянув с меня халат.
-Ах, бедняжка, тебе так неуютно в этой растленной и жёсткой среде обитания, - с пониманием приговаривала она.
Я, было, открыла рот, чтобы возмутиться её спокойствию, но Люда успела опередить меня.
-Галина, - сказала она снисходительным тоном, - твои эмоции не к месту и, откровенно говоря, вздорны. Пойми, здесь так развлекаются публика: выпивка, свальный грех, и тому подобное… Я ведь предупреждала тебя об этом ещё вчера.
Я молчала, оглушённая искренностью подруги. Меня посетила страшная догадка, и я спросила:
-Значит,…и ты…участвовала в этих «обходах», точнее - в оргиях?
-Значит да, - быстро ответила она, стараясь непринуждённостью тона сгладить свою неловкость.
-Но это же постыдное дело для женщины, отдаваться каждому встречному! - возмутилась я.
-Может быть, - с лёту подхватила Люда, - но согласись, Галина, гораздо легче сделать что-нибудь, чем потом всю жизнь жалеть, что не сделала. А потом каяться…. И потом, ты забыла, - она сделала многозначительную паузу. - Ночью краску на лице не видно…
-Брось, - оборвала я Люду, - значит, тебе нравиться грешить в широком смысле. Мне нет. - Я ясно ощутила, как на меня навалилось чувство беспомощного отчаяния. «В какую распутную среду попала я! В какие низменные отношения». - Мне удалось справиться с эмоциями, теперь я откровенно перешла в атаку.
-И сколько же их, таких «обходов», произошло за последний месяц? - спросила я, глядя прямо в глаза Людмиле.
Она задумалась на мгновение, ответила:
-Почти каждую ночь.
-Это просто не вероятно! - почти с отчаянием сказала я, и озабоченно добавила: - Слушай, Людмила,  я хотела бы с самого начала прояснить одну вещь. Я не хочу быть втянутой в эти игры. Это ваши дела, а я пас.
Люда вспыхнула.
-Галя, ты говоришь, как беспозвоночное. - Она глядела мне прямо в глаза. - Это, возможно, твоя трагедия… 
-Нет, дорогая. Я осознаю здешнюю реальность, и просто хочу стать честной перед собой и своими близкими.
-Я тебе не коварная «доброжелательница», но замечу одно: ты совершенно не разбераешся во внутри лагерной обстановке. Галя, как на духу, я провела с местным начальством не одну ночь. Меня предупредили, что если я буду возникать, то вылечу с этой работы в одну минуту.
-Это не оправдание, а скорее - пособничество, - неприязненно заметила я.
Люда укоризненно покачала головой.
-Называй, как хочешь. В конце концов, именно для этого нас сюда и набирают, симпатичных, упитанных…и одиноких, - на последнем слове она выдавила улыбку сожаления, и продолжала: - Уступая им, я смогла избежать множества осложнений и для себя, и для сына …. А тебе я только добра желаю, как всем своим коллегам.
-Извини, - поспешно сказала я. Жалость сдавило мне горло. - Просто у меня сработал инстинкт самосохранения. Мне показалось, что вчера целый день меня преследовали мужчины. И чуть было я не оступилась. Идиотка! - Я покрутила у виска пальцем.
-На твою долю хватит новых мужчин и новых ощущений, если конечно это главное, к чему ты стремишься, - подхватила она мою мысль одобряюще, и добавила: - Сейчас твоей главной целью остаётся освоить элементарные азы кокетства в местных условиях. И не паниковать.
-Ты пожалуй права, - согласилась я с её житейским доводом.
Она легла в постель и, зевая в полный рот, произнесла:
-И последнее, подруга, постарайся выспаться. Завтра, то есть, сегодня ты должна хорошо выглядеть, - на все сто!
У меня тоже слипались глаза после трудного дня и подозрительной ночи, и я кивнула головой, не вдумываясь в её слова. Я погасила свет и легла на скрипучую койку.
Мне не спалось. Было душно, я слышала, как в соседней комнате играет музыка и говорит кто-то басом.
Вдруг я вспомнила, что забыла положить крем под глаза, и, нащупав в сумочке баночку, кончиками пальцев пробежала от висков к переносице. Однако я не рассчитала, случайно ткнув пальцем в наружный угол глаза - стало ужасно щипать, и я, на ходу натягивая чужой халат, ринулась к умывальнику за перегородкой. В темноте я наскочила на корзину с грязным бельём, всё опрокинулось мне под ноги, и я почти в панике отскочила в сторону.
-Да это ад какой-то! - едва ли не в слух крикнула я, нашаривая кран с водой, отчаянно гремя вёдрами и крышками под ногами.
Умыв лицо, я включила свет и расставила всё по мечтам. Потом, раздражённая и уставшая легла на казённую кровать, и укрылась казённым полотенцем. Не спалось. Мне вспомнились грязные намёки и дела Людмилы и, тут же, становится не по себе. У меня не оставалось никаких иллюзий относительно своего положения: то, что происходило в соседней комнате, может случиться со мной. И я могу попасть под такой внезапный ночной «обход»? Ужас охватил меня, и я погасила свет.
С трудом, приходя в себя и дрожа как в лихорадке, я села на кровать. За стеной было тихо, однако эта тишина не успокаивала, а наоборот, приводило в содрогание. Я вообще не ставила знака равенства между понятиями «флирт на стороне» или «секс на стороне», так как вообще не собиралась во время отдыха ложиться в постель с посторонним мужчиной. Мне просто нужны прогулки при луне, цветы и вздохи, … Но поймут ли меня местные воздыхатели? Нет, им не понять, что такие прогулки и встречи для меня, да и для многих молодых женщин, - не подготовка к сексу, а как бы уже сам по себе секс…
Обидно, что мало встречается в жизни таких интеллигентов, которые при слове «нет», разведут руками и удалятся ни с чем. Чаще всего, в подобных ситуациях женщину берут силой. А это громкий скандал, либо тяжёлая психологическая травма. Я это знаю. И этого не будет, если я не захочу.
Устав от мыслей, я заснула как убитая…
«Бога или нет, или он  жесток, - с горечью думала я, идя пешком к этому страшному дому на улице Гороховая, дом 16. Я слухом слышала, какая там разгульная жизнь, наполненная мистикой, спиритизмом и откровенным развратом. Григорий Распутин - модный в Петрограде пророк и народный целитель, фаворит царя, - заправляет там. Любовницы великих князей и министров, знаменитые артистки и другие прожигательницы жизни столицы, были близки с Распутиным и открыто гордились этим. Любвеобильный старец говорят, имел десятки женщин, в его амурном списке (будь он составлен) вошли бы сотни имён.
Вот и я, грешная, тоже иду на заклание к нему, тюменскому шаману. Какой я там буду по счёту, мне всё равно, только бы мужа моего, Павлушу, освободить из тюрьмы.
Словом я стала жертвой придворного тирана. Понимаю, что во многом виновата сама. Я должна была уйти с банкета с мужем ещё тогда, в самом начале, когда всё это только началось…. Когда Распутин, заметил меня, надо было уходить, и ничего этого не было бы…
Старец противно приставал ко мне на парадной лестнице. Муж не удержался, ударил его по лицу. Скандал. В итоге: мой Паша арестован и содержится в жуткой тюрьме «Кресты» - Лисий нос. И теперь, положение моё доводит меня до отчаяния, я была как в чаду, как в сумасшествии. Я толком не знала что делать. Очевидно только одно: я должна освободить своего мужа, штабс-капитана Аланского! И я могу это сделать. Пусть с уроном для чести. А иначе Павлуша погибнет! Я виновата перед ним, что глазела на Распутина - мне было интересно, что в нём такого магического, почему его любят женщины? Самые неприступные титулованные красавицы, графини и княгини, готовы были голыми валяться у его ног, терпеть от него унижения, лишь бы он «позволил» прикоснуться к его телу, целовать и ласкать его. А уж отдаться старцу, почувствовать внутри себя, его «чресла» было для многих высшей благодатью. Б-р!..
Павел любил меня и поэтому защитил от смрадного нахала. Господи, почему ты не уберёг раба Твоего, примерного семьянина! Муж безобидно сидел дома, отдыхал от бурной молодости, занимался музыкой и живописью. Давали знать о себе и последствия ранения в грудь, он часто болел и имел вид истощённого человека. Он никому не мешал…
Господи, почему ты не покараешь этого исчадия ада - неграмотного мужика с сумасшедшими глазами и могучей мужской силой, который глумиться и издевается, шельмуя людей и Россию.
Как добиться его, распутника, благосклонности? Денег он от меня не берёт, я справлялась у личного секретаря старца Манусевич-Мануйлова. Значит, речь идёт о другом, тривиальном подарке. Придётся отдаться ему, как бы это омерзительно и не было. Какой ужас!
И вот я иду, чтобы уступить его похотливым домоганиям. Только так я спасу своего мужа: дашь, на дашь. Меня никто не мог заставить сделать то, что я не хотела. Я сама приняла это решение - у меня твёрдый характер - как и у моей матушки. В нашей семье, все страдают из-за своего упрямства. И у моей дочери, Кати, у этой девочки,  хотя она на вид слабая и болезненная, тоже твёрдый характер. Я уверена, что способна, приняв решение, какое бы оно не было, его выполнить. Да, способна.
Вот и дверь дома 16, по Гороховой улице - вход в самое злачное место Петрограда. Подняла голову, ища третий этаж. Сквозь зашторенные окна на улицу пробивается гул. В нём смешивались застольные речи, молитвенные песнопения, цыганский гитарный перезвон, топот пляски, мужские нетрезвые выкрики и дамское повизгивание.
Возникла мысль вернуться назад. Я оглянулась в нерешительности. К подъезду в полукруглом дворике за аркой, подкатывают нарядные фаэтоны, дорогие моторы. Я вижу, как за самыми солидными из визитёров несут лакеи ящики с винами, корзины со снедью и цветами.
В отчаянии, я бессильно оперлась спиной о дверь. Сердце моё бешено стучало, казалось в самом горле. Только сейчас я осознала смертельную опасность. Меня била нервная дрожь. В голове единственная мысль: «Найти хоть кого-нибудь, кто помог бы мне». Трясясь от страха, я решила не возвращаться. Только я могу спасти своего мужа!
Глубоко вздохнула, дёрнула цепочку звонка, перекрестилась: «спаси и сохрани!»
Дверь с «чёрного входа», долго не открывали. Я представилась.
-Вы пришли в Распутинский кружок? - спросили меня учтиво.
-Нет, я к Его Сиятельству с запиской…, прошением, - еле выдавила я непослушными губами.
-Заходите, - видя моё смущение, пожилая привратница успокоила: - Да не волнуйтесь вы так! - Она приняла от меня шляпку и зонтик. - Дорогая, вы сейчас будете общаться с посредником между тобой и Богом! У Святого отца демоническое влияние на женщин. Он поможет вам.
С большим волнением я подымалась по широкой лестнице, кивая благодарно головой. В прихожей, на верху, нас встретил старичок лакей.
-К кому вы изволите, барышня? - спросил он, учтиво поклоняясь.
-Я,… мне к Григорию Ефимовичу.
-К Его Светлости?
-Да-да, - повторила я, - к Его Светлости с запиской.
-Батюшки нет ещё, нет пока, - ответил старичок, - и не знаю, будет ли. Вам может сестрицу его повидать?
-А разве у него сестрица есть? Я не знала.
-Как же, как же! Акулиной Никитичной Лаптинской величают красавицу нашу, - сказал старичок, берясь за ручку двери, ведущей в следующую комнату.
-Постойте, - удержала я его, - на что мне, собственно, сестрица Акулина Никитична! Я его хотела видеть. Вы лучше скажите мне, когда он сегодня будет. Я ещё раз зайду.
-Никак невозможно-с, - ответил старичок, - порядок у нас такой, кому надлежит попасть к Его Светлости, должен тот человек её повидать. Пойду, доложу.
Он взял записку и вышел в соседнюю комнату. Шум, ворвавшись в переднюю через растворённую дверь, донёс до моих ушей фразу: «Ничего-то вы не знаете миловистивый государь…, - и тут же она оборвалась, как только старик дверь захлопнул.
Через минуту он вернулся и сказал:
-Выйдут сейчас, красавица-то наша. Просили обождать. Да, что вам тут стоять, пошли бы в залу. Залой оказалась боковая комната. В ней возвышался у стены громоздкий, очень старый рояль, по внешнему виду совершенно не годный к употреблению: крашенные полы были застланы свежими половиками; в плетёных корзинах-вазах стояли фикусы, латании, виноград, завивавшийся вверх по стене, по направлению к старомодному купеческому трюмо.
Я походила немного по комнате и села на продавленный диван, который всё-таки был здесь единственный мягкой мебелью.
Из залы шум и разговоры были слышны явственнее. Можно было понять, что говорят и мужчины и женщины, и не в одной комнате.
-И совершенно напрасно вы так рассуждаете, - сказал визгливый тенорок, - если Феликс не любит женщин то кого же? Как вы на это смотрите?
-Меня прошу не рассматривать, - ответил дьяконский хрипящий бас, - вы сами ещё не лупа и не фотографический аппарат. Что же касается Юсупова князя, то мнение моё было, есть и будет о нём непреклонно - мужелов.
-Не понимаю, не изволю понимать, - возразил первый, - говорим с вами мы чуть ли не полчаса, а вы так и не можете мне объяснить, что это такое. Упёрлись на своём: мужелов, мужелов.
-Потому что и объяснять нечего: мальчиков любит. История сия всякому очевидна.
Дальше я ничего не услышала, так как собеседники, должно быть, вышли в другую комнату.
-Ишь, ходют тут, - услышала я недовольный голос. - Батюшка еле на ногах стоит, а они всё ходют!
Подозрительно и бесцеремонно разглядывая меня, мимо меня прошла, тяжело наступая на пятки, толстенная красномордая особа. Её не правильный прикус и маленький курносый нос выдавали в ней что-то свирепое и бульдожье.
-Им батюшка всё внимание, утешеньица, а с них - никакого навару, - проворчала она и ушла. Но следом за ней впорхнули двое других: именно впорхнули, судя по шелесту шёлковой юбки и сдержанному смешку.
-Хи-хи, - засмеялся женский голосок, - а ты купишь мне, Ванечка, синие шёлковые подвязки?
Вместо ответа послышался поцелуй.
-Бесстыдник. Не хапайте, где не следует, - сказала она, - вот я вас по рукам…
-А Гришке позволяешь.
-Молчи дурак! Не твоё дело. Что ты понимаешь в его «теории очищения»?
И снова:
-Ванечка, а Ванечка, ты купишь мне…
Дальше не было слышно: должно быть, она сказала ему что-то на ушко.
Тут же захихикал он и сказал:
-Ну, если Григорий Ефимович поможет, - куплю.
Опять прозвучал поцелуй, а затем птички выпорхнули.
Как я понимаю, эти комнаты были типа уборной. Здесь приводили себя в порядок, отдыхали.
Вошли три дамы, моего возраста. Из-за портер я видела их. Они поправляли платья, подтягивали подвязки.
-Григорий Ефимович - душа всего общества и обладает необыкновенной сексуальной притягательностью, - сказала одна, постарше.
-Когда же он появится? - нетерпеливо спросила другая. - Я вся истомилась. В приёмной зале дышать нечем.
-Угомонись, ему не до тебя, - сказала третья, дама очень полная и багрово красная, видная женщина, и что-то уж очень пышно одетая. - Он всё-таки государственный муж.
-Я слышала в великокняжеском дворе, его привечает Милица?
-Не дворе, а дворце, поправила её старшая дама. - Да, Милица, дочь черногорского короля его открыла для царской семьи. Ведь она увлекается «спиритизмом» и «мистицизмом».
-А что это такое? - удивлённо спросила полная дама
-Всё это сложно: увлечение религией, магией, духами и прочее.
-Как интересно!
Старшая дама высокопарно продолжала:
-Слава о благочестии Распутина и аромат его добродетели дошли до нас в 1904 году. Григорий Ефимович обладает могучим темпераментом, пылкостью чувств и необузданной смелостью. Ему сорок два года, он с тюменского края. Сам Иоан Кронштатский пожелал познакомиться с молодым сибирским пророком, и принимал его.
-Говорят прелюбодеяние - его стихия, - поинтересовалась толстая дама.
-Не без этого. Распутин мужик видный, горячий, любвеобильный. К тому же он обладает половым гипнозом, придумал даже «теорию очищения»: прикасаясь к женщине, очищает её, принимая на себя её грехи.  «Очистительные» оргии устраивает еженощно…
-Ого! - перебила её молодая женщина, похожая на артистку.
-Обычно для этой цели, - продолжала старшая дама, - он использует баню - попариться Распутин любит, и «прихожанок» своих заставляет. Причём общается со всеми «по свойски», то есть с хамской бесцеремонностью, не взирая на титулы и звания. Я надолго запомнила, как он выгнал голышом из бани Матильду Витте, графиню, супругу председателя Совета Министров, и долго гонял её по снегу, стегая прутьями по голому заду и пьяно хохоча.
-И всё это сходило ему с рук?! - спросила полная дама.
-Всё Гришке дозволено. Связи у него большие. Он может помочь любому ходатаю в любом затруднении.
-Как здорово!
-Распутин - обыкновенный циник, - снова проворчала полная дама.
-А правда, - робко сказала молодая дама, запинаясь в словах от волнения, - мне одна знакомая говорила... когда Его Сиятельство ей «возложение рук» делал, что половой орган у него как перезрелый плод банана, около тридцати шести сантиметров.
-Неужели?! - всполошились все разом.
-Не знаю, не знаю, - старшая дама сразу покраснела, стушевалась, - но Гришки на всех хватит. - Сказала и захихикала.
-О! О-во! - довольно протянула молодуха. Она подняла руки над головой в каком-то иступлённом жесте и отчаянно затопала, выбивая чечётку.
-Ад! Ад! Ад! Ад! - шептала я с ужасом и закрыла лицо руками. - Куда я попала?! Тут настоящий вертеп.
-Хотя я не девица, живущая «от себя» (не проститутка - авт.), но вступила с ним в интимную связь без всяких колебаний, - продолжала хвалиться старшая дама, с каким-то неистовым восторгом: - И не о чём не жалею: восхитительная ночь - Григорий обладал мной! Удивительный, дикий, неуёмный - взял меня страстно, силой, как волк волчицу, и любил долго. Время остановилось! Кстати, Стеша (Стефания Долгорукова, княгиня - авт.) оказалась права - его достоинство стало ещё больше! Я это почувствовала, когда он развернул меня задом и вошёл - даже взвыла от боли. Но потом было так хорошо…
-Ходят слухи, что он… переспал с императрицей Александрой Фёдоровной? - переходя на шёпот, спросила молодая артистка. - Говорят они встречались в Царскосельском особняке фрейлин Анни Вырубовой.
-Вряд ли. Преподобный Григорий «неаппетитен» для царицы. Она германка. Её настоящее имя Алиса Виктория Елена Бригитта Лониза Беатриса принцесса Гессен Дармштадская. Женщина истеричка в политическом, религиозном и бытовом плане. А у Распутина, надо отметить, происхождение довольно скверное по своему соблазну. Известно, какой он закоренелый повеса и выпить любит…
-И к тому же Гришка шарлатан и негодяй, - опять вмешалась полная дама, поправляя чёрное бархатное платье.
-Кто вы? - спросили возмущённые дамы. - И зачем сюда пришли?
-Успокойтесь. Я пришла сюда за тем же, что и вы: найти успокоение и утешение для скорбной души, - спокойно ответила полнушка. - Но меня смущают разговоры, которые ходят вокруг его персоны.
-Например?
-Например, в Царицыне он лишил невинности монахиню, из которой взялся изгонять беса.
-Ужас! Это неправда! - теперь возмущалась старшая дама.
-Тихо, тихо. Пусть говорит до конца, - загалдели другие женщины. В комнате их собралось немало, заинтересованные пикантным разговором.
Полная дама продолжала:
-В Казани он, пьяный, вышел из публичного дома, бичуя поясом брючным бежавшим перед ним голую девицу, что вызвало большой скандал в городе.
-Это не правда! Наветы! - негодовала старшая дама.
-Я тоже так думаю, - согласилась толстушка с улыбкой, и добавила: - А ещё говорят, что в Тобольске он обольстил благочестивейшую супругу одного инженера, госпожу Мартынову, и до того влюбил её в себя, что она всем рассказывала о своей любви и хвасталась своим позором: что это она познакомила его с утончённым развратом светских женщин. В комнате, напротив, зависла немая тишина.
-Наветы всё это! - твердила старшая дама. - Хотя этот факт не оспаривает никто. Но, меня уверяли знающие люди, что это сама инженерша обольстила бедного деревенского парня, и ещё хвастала и описывала эпизоды совращения божьего человека в таких подробностях, которые привели бы в восторг любого постановщика зрелищ. А не те дешёвые пантомимы изображающие порок в закрытых известных заведениях.
-Да-да, чтобы там не говорили, но престиж его святости возрастает с каждым днём, - согласилась полная дама. - Я видела как на улицах, где он проходил, люди падали на колени, целовали ему руки, прикасались к краю его одежды.
Все умолкли и начали креститься.
-Дай нам Бог заполучить сибирского пророка, тюменского чудодея, - истово шептали они.
-Пойдёмте, посмотрим, может Его Сиятельство, уже вышел в гостиную, - сказала старшая дама.
Громко хлопнула дверь. Эти пигалицы и подхалимки наконец-то ушли.
-Ад! Ад! Ад! Ад! - отчаянно шептала я, закрыв в изнеможении глаза - Боже! Я попала в гнилой затон, в чёрный порочный омут.
Было душно, и я почувствовала, как волна тошноты подкралась к самому горлу.
Сквозь туманную дремоту услышала глухое постукивание и приглушённые стоны. Открыла глаза, звуки доносились из соседней комнаты: «Но это уж слишком!» - недоумённо отреагировала я. - Настоящий притон. И я скоро буду его участницей. Ужас!»
Тяжёлой поступью вошли снова двое господ. Один говорил медленно и рассудительно, другой слушал.
-По зрелому рассуждению, дочери Лота, конечно, греховные девицы. Но посмотрите, как сказано в Библии. Нельзя не восхищаться той простотой, с какой  писатели сей священной книги, решали сложные вопросы. По этому…
Говорящий вдруг прервал свою речь. Он заметил меня.
-Мадам, зачем вы здесь? - спросил он, встревожено глядя на меня.
-Это жизнь, - вздохнув, и пряча глаза, ответила я, - от неё нельзя отмахнуться.
Меня поташнивало всё сильнее и сильнее.
-Не надо вам здесь находиться, - твёрдо сказал доброжелатель. - По виду вы благородная женщина. Вам ни место в этом балагане. Здесь почти как в аду.
-А почему - почти?
-В аду ещё страшнее, - строго ответил рассудительный господин. - Там уже нет надежды.
Мужчины покачали головами, и ушли, а я почувствовала, как ком подкатывает к моему горлу. В поисках умывальника или урны, я рванулась к той двери, куда они ушли, приотворилась дверь и… увидела за нею мужчину и женщину.
Женщина сидела на полу, вполоборота к двери, поджав под себя ноги, немного запрокинув голову и закрыв глаза с очень длинными чёрными ресницами. Блузки на ней вовсе не было, а рубашка была спущена до пояса. Мужчина стоял сзади неё на одном колене, около него были расставлены баночки с разными красками и кистями. Приблизив лицо своё к обнажённой спине женщины почти в плотную (должно быть по близорукости), он расписывал ей спину сложнейшими цветными узорами, весь поглощённый этой работой. Ни он, ни женщина ко мне не обернулись.
В комнате больше ничего не было.
-Ой, извините меня великодушно, - быстро сказала я.
Женщина не шевельнулась, несомненно, живая, но будто каменная и не желающая отвечать.
Я попятилась к выходу, быстро захлопнув дверь. В досаде и удивлении, но с тревогой на сердце, опять походила по зале. Потом села на диван, не в силах больше вступить не шагу. Прислонившись к стенке дивана всё ещё чувствовала мелкие судороги в руках и коленках.
-Ад! Ад! Ад! Ад! - воскликнула я, закрывая руками лицо. Это непонятно затянувшееся ожидание сводило меня с ума. Казалось, моё надсадное, срывающиеся дыхание вот-вот перейдёт во всхлипы и даже рыдания. Но я презирала всякие там истерики, полуобморочные состояния, всю эту дрожь в голосе и слёзы в очах, считая их признаками дурного тона, мелко драматической чепухой и, даже, свидетельством малодушия, - и скрепила себя.
Двери в залу распахнулись, и на пороге показалась молодая женщина.
Она была очень высока ростом - не ниже Распутина, полная, только не безобразной, а красивой полнотой, белотелая, румяная, с алыми губами, голубыми глазами и пышной русою косой, убранной очень скромно. На ней было серое простое платье и накинутый на плечи платок: грудь на ходу под платком сильно колыхалась, бёдра были круты и мощны, а руки она держала скрещенными на груди: пальцы были украшены множеством перстней.
Сколько ей было лет? Трудно было определить. Может быть, 25, может, 40, но возможно и 50. Так вероятно выглядела Ева в своей другой жизни.
Она была, бесспорно, красива - ленивой, положительной красотой. И добра. И нисколько не походила на Григория, если только она действительно была ему сестрой.
-Здравствуй, госпожа Аланская, - сказала она мне, как своей знакомой, нараспев, - наслышана, каким вниманием тебя привечает Его Сиятельство. Я его сестра. - Она сделала небольшую паузу и пояснила: - Сестра по вере… Что ж, прошу покорно гостьей быть. У нас каждому гостю своё место.
-Здравствуйте, Акулина Никитична, - ответила я, припоминая  имя барышни, - благодарствуйте. Я к Григорию Ефимовичу, собственно. Мне так неудобно…   
-Ничего барыня, не стесняйся. Я по глазам вижу, что ты хороший человек, а то я бы не позвала. Пойдёмте уж, не отчаивайтесь.
Я немного замешкалась: «Куда она меня завёт?»
-Ну что же вы? - улыбнулась она очаровательно, переходя на «вы», и рывком распахнула с расписным орнаментом дверь.
Войдя, мы оказались в большой гостиной, светлой и просторной. Посреди залы стоял неубранный, длинный стол. Ещё дымился в чашках недопитый чай, на блюдцах лежали надкусанные пирожные с розовым и шоколадным кремом, салфетки смяты и брошены. Слева на комоде стояли бутылки марсали, потвейна, мадеры и хереса, за ними - рюмки тёмного стекла. По углам гостиной стояли лакированные кадушки с развесистыми аргентинскими фикусами.
Гостей было много. Они тихо перешёптывались, с нетерпением ожидая появления Распутина. Кого тут только не было: министры, рестораторы и биржевые маклеры, князья и адвокаты; фрейлины, банщики и театральные актёры; военные - офицеры и генералы.
Они уже оживлённо переговаривались друг с другом, предвосхищая появление горячо любимого старца.
Мне показали моё место у края стола. И сразу же за моей спиной послышался, тихий говорок дам и смешки мужчин.
-Очередной «картофель» пожаловал (девица для постельных утех - авт.). Хе-хе!
-Это, наверное, его новая «Луиза»?
-Что удивляться, - ответил мужской баритон. - Либеральные идеи и естественные науки ведут молодых людей к убийству, а молодых девиц и дам к проституции.
Как противно было их слушать, хотелось встать и уйти. Я вся покрылась краской, меня бил нервный озноб - как от бесцеремонных намёков, так и от страха перед независимостью.
Я одна сидела на этом жёстком стуле, под тусклой лампой. Безвыходные обстоятельства привели меня сюда. Сама я, выбраться, просто не смогла бы. Шла, и знала куда. Все в городе знали об безобразных похождениях и деяниях «озорника» из глухомани. Пустопорожнего, полупьяного, дурашливого, охочего главным образом до дам и мадеры. Говорили что омут пьяных оргий, всё более затягивают его. Видимо он хотел в них утопить сжигающую страсть к царице Александре Фёдоровне. Благодаря своим чудовищным загулам Распутин оказался в центре внимания общественности. Он стал модным. Я знала, как хвастали петроградцкие мужчины: «Моя жена уже была с этим невероятным Распутиным». И сегодня я слышала как дамы, краснея, делились с подругами впечатлениями от знакомства с известной частью тела старца. Это ли не атмосфера упадка и разложения при дворе.
Как трудно вот так сидеть и маяться и чтобы на тебя глядели. Это трудно, это невозможно понять, но, наверно это так. Разумеется, никто не может заставить человека, если тот сам не хочет. Но почему Распутин хочет овладеть мною здесь? Как можно этого хотеть здесь?
Дверь распахнулась, и на пороге выросла фигура Распутина.
-Его Сиятельство, Григорий Ефимович Распутин! - торжественно объявила Акулина Никитична, пропуская его вперёд.
-Привет други мои, братья, и сёстры. Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят!
Все присутствующие вздрогнули, закрестились. Вошёл Распутин.
Две фрейлины подошли к старцу (духовный наставник - авт.) и с благовением поцеловали ему руку. Я поморщилась: «Целовать руку мужику! Фу, это уже просто извращение какое-то!"
Внимательно посмотрела на их кумира. Крепкий среднего роста мужик впечатляющей внешности: узкое аскетичное сумрачное лицо, жёлто-карие раскалённые глаза под сросшимися кустичными бровями, сохлое, но жилистое тело и нежный, как лебяжий пух, почти девичий, мелодичный голос. Его длинные каштановые волосы делали его похожим на монаха. Одним словом - мрачный брюнет с демоническим взором, с редкой бородой. Был одет в шёлковую зелёную косоворотку, на ногах - мягкие хромовые сапоги.
-Ваша Светлость, с усердием приветствуем вас! - Благоухающие фрейлины окружили его. Дамы в шелках обнимали его обильно смазанные дёгтем сапоги.
С его появлением головы присутствующих склонились, ладони сомкнулись в молитве.
Старец поднял руки кверху, произнося молитву:
-Благодарим Тебе Создателю, яко сподобил еси нас благодати Твоея, в еже вниманию. Благослови наших начальников, родителей и учителей, ведущих нас к познанию блага и подадтже нам силу и крепость к продолжению учения сего, - и, обращаясь к военным, произнёс: - Надо отвратить войну с «ерманским царём». В книге чудес мы видим, что Милость Божия всегда была явлена только после тяжёлых испытаний. Так будет и с нами. И не настал ещё час чуда. Но уже близок он, ибо испытание, ниспосланное нам, велико!
Два гвардии полковника шагнули навстречу Распутину. Тот, однако, их грубо осадил:
-Э, вояки не торопитесь. Пусть кто по бедней, идёт первым!
Распутин подошёл к крестьянке, державшей на руках своего больного сына и спросил с величайшей нежностью:
-Покажи-ка мне своего парня, голубушка.
Мальчик дрожал всем телом. Тонкая шея, казалось, с трудом удерживала непомерно большую голову.
-Отпусти его, - приказал Распутин матери. Он встал позади малыша, вытянул ладони у него над головой и, напряжённо глядя на эту несуразную голову, принялся шептать что-то неразборчивое, похожее не на слова, а на завывание ветра в ветвях. Внезапно старец замер и оттолкнул мальчишку.
-Изыди! - закричал Распутин.
Мальчишка перестал дрожать, на щеках его вдруг появился румянец, губы, доселе сжатые, приоткрылись в улыбке.
По гостиной прокатился торжествующий шёпот.
-Он вылечил его! Спаситель! Чудо! Чудо!
Окружившие его ходоки попадали на колени, целовали ему руки, прикасаясь к краю длинной рубахи, ему говорили:
-Христос наш. Бог услышит тебя!
Он отвечал:
-Во имя Отца и Духа те, памятуя о его мучениях. Из любви к нему умерщвляйте плоть вашу. Не плоды земли питают человека, но Слово Божие сохраняет верующих в Него.
Видимо ритуал был здесь продуман до мелочей. Распутин шествовал по освящённой роскошными люстрами гостиной, стены которой были украшены дорогими гобеленами, а потолки богато расписаны, музыканты играли вальс «Голубой Дунай». Юные и прекрасные девы в платьях с глубоким декольте, увешанные драгоценностями, в нарядах, от которых захватывало дух, вились вокруг стройных молодых офицеров в мундирах различных полков, а также увешанных орденами солидных генералов
-Нет бога, кроме покровительствующего Романовым и Распутин - пророк его. Ура!
-Ура-а-а! - огласилась гостиная нетрезвыми мужскими голосами.
Но у некоторых  офицеров, наглое высокомерие его речи, его циническая, нравственная распущенность, вызывали тихий ропот возмущения.
-Да будет «Союз русского народа» надёжной опорой самодержавцу! - бодро закончил он свою краткую речь.
Все с облегчением сели за стол. Официанты подали блюда к завтраку. Зазвенели вилки и ножи. Все ели молча, искоса поглядывая на своего благодетеля.
За столом Распутин вёл себя малокультурно. Почти не пользовался ножом и вилкой, предпочитая брать кушанья с тарелок своими костлявыми и сухими пальцами. Большие куски он разрывал как зверь. Только немногие могли при этом смотреть на него без отвращения. Его рот был очень велик, но вместо зубов в нём виднелись какие-то чёрные корешки. Во время еды остатки пищи застревали в его бороде.
Его «сестра», посадила меня не далеко от него, и я могла слышать его разговоры.
Сейчас он спорил с полной дамой, которую я видела ранее в малом зале.
-… Да то же язычники, а то - христиане! - визгливо отрезал старец.
-А я, Ваша Светлость, говорю о христианах тоже. Я говорю о праве каждого христианина…
-Нет у христианина никаких прав! - сказал Распутин. - И собственного достоинства тожма нет.
-У него есть только чувство собственного не достоинства, - пояснил сидящий с ним по правую руку грузный господин, лицо которого было выбрито по чиновничьи.
-Да вы настоящий ерник, Арон Симонович! - заметила дама ему.
-Какие у христианина права - быть гонимым? Быть хулимым? Быть распинаемым? - продолжал Арон Симонович.
-Отчего же? - полная дама пожала плечами. - У него есть право, отдавая кесарю кесарево, самому требовать от него что-то. А ваша идея покорности властям мне кажется очень удобной. - Она посмотрела на старца, ища его поддержки.
-Знаца, вся власть от Бога, - вставил Распутин.
-Вот-вот, - улыбнулась она, - прекрасный аргумент, Святой отец! Ни к чему не обязывает. А велят вам завтра церковь вашу закрыть - так вы закроете?
Распутин закашлялся, подавившись рыбой, но всё же ответил:
-А кто мы есть? - Рабы греха, рабы божьи. Послушание кесарю имеет свой предел, - ответил старец медленно и как бы нехотя, и предел этот - хранение заповедей Божьих. А если закроют церкви, такое тоже бывало при Петре Алексеевиче, что ж - вера не оскудеет и тогда, ибо земля обагриться мученической кровью. Мы не долго будем терпеть, ибо настоящая жизнь очень не долга.
-Ваше Сиятельство, мой  муж был очень образованным человеком. Он тоже был очень религиозен, - перевела разговор полная дама в другое русло, - он верил и во Христа, и в Магомета, и в Аллаха, и в Будду, и в индуизм со всеми его ответвлениями, потому что он везде умел найти свою поэзию, и какое-то рациональное звено.
-Поживи у нас, - старец вдруг ласково коснулся её руки. - Отдохните. Вам, Анисья, надо по исповедоваться, причаститься…
-О, - произнесла она не без томности в голосе, - я бы с удовольствием: мне самой иногда хочется отгородиться от мира, забыть, что я вдова, забыть кто я такая, и жить, как простая персона N, написанная по-латински…, с точкой!  - Она пальцем нарисовала в воздухе чёткую внушительную букву.
-Это что? - с интересом спросил старец чиновника.
-Какой-то масонский знак, наверное, - пожал плечами тот, кого звали Арон Симонович.
-Масонский знак? - улыбнулась полнушка - Ах, эти масоны - такие обходительные, образованные люди. Это сейчас очень модно в Америке - самые респектабельные люди стремятся вступить в масонские ложи, но не всех туда принимают. Я слышала у них очень прогрессивные идеи: они занимаются благотворительностью, открывают у себя самые престижные школы…
Распутин, казалось, пришёл в настоящий восторг. Теперь он поглядывал на полнотелую даму с нескрываемым интересом. Он брал грязными руками куски хлеба, бросал в миску с ухой, потом раздавал окружающим. Достался кусок и толстушке.
-Спасибо, Ваше Сиятельство, - благодарила она, беря кусок хлеба из его руки с чёрными каёмками ногтей.
В разговор вмешалась молодая кокетка, похожая на танцовщицу из варьете.
-Святой отец, давайте поговорим об истине, о болезнях души и тела.
Сибирский юродивый призадумался, покашлял в руку, и не спеша начал говорить:
-Момент постижения истины? Но Истина - истиной, а несколько странноватый путь, по которому мы к ней идём: печалями и сластями, вожделениями и страхованиями демоны привязывают ум к «чувственному пониманию» Истины…
Тут вмешалась Анна Вырубова, фрейлин царицы.
-Сильный прилив страсти. Как с этим бороться? Здесь как раз существенно помогает наличие опытного руководителя, - тут она подобострастно посмотрела на старца, - помогающего духовному росту. Немало мужчин и женщин, имея самые, что ни наесть чистые намерения, попадают, и пропадут в ловушку страстей, из которой очень нелегко выбраться, особенно без должной духовной поддержки со стороны более опытного человека. Иные собратья смотрят на таких людей свысока, считая себя более праведными, в то время как вовсе не следовало бы ожидать тех, кто проявил вполне естественную слабость перед лицом могущественного искушения.
Многие за столом закивали головами, одобрительно загалдели.
В полемику вмешался сам Распутин. Он наконец-то насытился и пригубил бокал мадеры с преданным Симоновичем.
-Все страхи ничто время крепости, воля человека должна быть камнем Божья милость, - сказал он госпоже Вырубовой, - завсегда на нас вся слава и терпение только крепость своих поддержите. Внезапно Судия придёт, и коегожно деяния обнажаться, но страхом за всём в полу нощи Свят, Свят, Свят еси, Боже, Боже, Богородицей помилуй нас.
Сидящие за столом, встали и повторили двенадцать раз: «Господи помилуй».
-Пожалеет нас тот, кто всех пожалел, и кто всех и вся поминал, он единый. Он и судья. Придёт в тот день образа звериного и печати его…
Распутин говорил очень напутано старославянским языком. Мне приходилось разгр<font color=#909090>****ь</font> эти словесные завалы, выстраивать их в голове, в более-менее осмысленные обороты речи.
-…Ни блуд, ни бомба не способны изумить и испугать человека, так как пристальный взгляд внутрь собственной души. Стремление духа к свободе обеспечивает ему коласальный иммунитет по отношению ко всем угрозам материального мира, ко всяким «бичам Божьим», - мягко говорил старец, задумчиво: - Страх перед гонореей может напугать отдельного человека, но человечество в целом ни чем не проймёшь. Адам, когда осознал, что смертен тоже, забоялся, потрепетал,… а затем успокоил свой  и дух своих потомков бессмертием: «Двум смертям не бывать, а одной не миновать». Что справедливо и для болезни. И только то, что внутри духа, - грех - не даёт покоя. Одно из свойств смирения: бесчестия принимать с удовольствием.
Православная аскетика как лучшее лекарство прописывает «страх смерти». Этот «смертельный страх» не содрогание инстинкта самосохранения, а часть стремления к вечной жизни. Причём вечность жизни опознаётся человеком не по арифметическому отсутствию конца, а по наполненности жизни любовью.
Библия говорит, что пророк Илия был взят на небо живым, хотя и должен был умереть. А Иисус - единственный человек, который не должен был умереть, потому что был совершенно до безгрешности здоров, - умер.
Преподобный Амвросий часто повторял изречение: «Боли, болезнь, болезненный до мимолётности суетных болезней болезнование»…
-Поясните, Ваша Светлость, - попросила одна из окружающих его дам.
-Смысл прост: гонорея лучше гонора, блуд лучше суеты. Всякий кто был болен смертельно - болен за всё человечество. Крест был не заслужен Христом - он нёс его за людей. И неся болезнь как крест, мы не капитулируем перед нею, становимся не её рабами, а друзьями Христа, пусть дружбе этой суждено проходить на Голгофе. Сёстры мои, христианин покоряется болезни и смерти, побеждает их - не отпихивая, а пронзая насквозь самим собой.
Он закончил проповедь. Все одобрительно зашептались, а ближе сидящие дамы стали целовать ему руки.
-Ах, мои дорогие, - вздыхал он, - совсем вы здесь зачахли! Поедите со мной на лето в Покровское, на великую сибирскую свободу. Мы станем ловить рыбу, трудиться в поле, и тогда вы действительно услышите и поймёте Бога. Ведь Он посылает испытания не для того чтобы ослабить вас, а для того, чтобы улучшить…
-Правильно Григорий Ефимович, - поддакивала фрейлин Анна.
-Нет роста без трудностей, голубушка, - продолжал славословить тюменский юродивый. Его серые пронизывающие глаза блестели так суггестивно, что его слушательниц, охватывало какое-то восхищение. Они проявляли мистическое поклонение ему. Бесспорно, он обладал пронизывающим взглядом, который выдерживали очень редкие люди. Большинство клонили, подобострастно подчиняясь его воли. - Потерпит крах всё, что начинается без Бога. Бойтесь Бога - и больше вы ничего не будете бояться. Это говорю вам, пророк Его…
-Но, Бог часто отказывает нам. - Попыталась возразить танцовщица.
-Дочь моя, если Бог нам в чём-то отказывает, то всегда даёт нечто лучшее. Слово «легко» только раз появляется в Новом Завете, и относится к «бремени». Благодари того, кто обижает тебя, и Бога будешь иметь другом. Пойми: удовольствие - диавольская удача, матерь греха - жало смерти.
-А как же пример блудницы, Ваша Светлость? - спросили его.
Распутин вздохнул, выпил стопку мадеры (даже не поморщившись), и ответил:
-Многие дамочки, чтобы само небо благословило их грешные увлечения, приводят пример блудницы, которую Христос «не осудил».
-Да-да, - в один голос отозвались женщины.
-Поймите, простил он её после раскаяния, но не разрешил этим блуда. Некоторые из вас, милочки, ссылаются на слова Христа: «Прощаются ей грехи многие, ибо она возлюбила много», и делают вывод, что Христос одобрил половую любовь. Но речь идёт не о плотской любви, а о любви к Христу, которая заставила блудницу раскаяться и омыть Его ноги слезами.
-Святой отец, ну а как же плотская любовь к супругу? - спросила красивая, дородная дама, краснея.
-Охотно объясню, сестра, - с готовностью ответил Распутин, оглаживая редкую бороду, - не для плотской любви и наслаждений мы заключаем супружеский союз, и если оно исчезло, то это ещё не основание для расторжения брака. Если же вступают в брак для наслаждения, то это проституция, то есть, узаконенное беззаконие. Надо чувствовать себя человеком, образом Божьим, а не мужчиной и женщиной, и тогда не возникнет ни излишнего пристрастия, ни отвращения друг к другу. Так что: будьте с Богом, Он продумал каждый ваш шаг…
Вдруг, что-то вспомнив, Распутин, обращаясь к Анне Вырубовой, тихо сказал:
-Твердыня это Бог пусть мой дух будет на тебе и на земле, а почему репа хороша, когда зубы есть. Хвостов беззубый, а укусить охота, в "думе" лают «маму», собираются мучить. Этот Хвостов смотрит выше солнца.
-Да мы этим обеспокоены. Надо Думу закрывать, - отозвалась она.
Распутин провёл ладонью по пересохшим губам, согласился:
-Закрыть её. Закрыть… Ты знаешь, Анна, я у царя человек свой - вхожу без докладу. Стукотну, вот и всё. А еже ли два дня меня нету, так и устреляют по телефону. Григория Ефимовича дожидаются. Вроде я у них как примета. Все меня уважают. Хороша царица, баба ничего. И царёк хорош. И все ко мне…
Старец говорил без умолку, путано и не последовательно, а глаза оставались всё теми же мучительно напряжёнными, ловящими что-то ушедшее.
-Вот раз, значит, я приехал и прямо к царю. Дверь открываю, Николай Николаевич там был, Великий князь. Не любит меня, зверем смотрит. А мне ничего. Я к нему злобы не питаю. Сидит он, а меня увидел - уходить собирается. А я ему: посиди, говорю, чего уходишь - время раннее. А он, значит, царя соблазняет, всё на Германию его наговаривает. Ну, а я говорю, кораблики понастроим, тоды и воевать, а теперь выходит, не надо. Рассерчал Николай Николаевич, кулаком по столу и кричит. Ну, а я ему: кричать-то незачем. Он царю: ты бы его, говорит, выгнал. А я царю объясняю, что я правду знаю и всё наперёд скажу, и что если не гоже Николаю Николаевичу со мной в одной комнате то пускай сам, уходит, Христос с ним. Что в ядовитых животный яд, то в сердитых раздражение. Вскочил Николай Николаевич. Ногою топнул и прочь. Дверью потряс крепко.
Распутин захихикал, пригладил рукою прямо расчёсанные светло-коричневые волосы, которые придавали ему мягкий монашеский вид.
Мне показалось, что он обратил на меня внимание, вспомнил, где видел. Я вдруг сразу почувствовала собственное лицо - напряжённое, растерянное, закушенную нижнюю губу, испуганные глаза.
Я осторожно, исподлобья оглядела сидящих рядом за столом. На меня не смотрел никто, все были заняты фаворитом царя. Я заставила своё лицо распуститься и собрала его снова, придав ему выражение деловитого, чуть небрежного внимания. Никто не должен был догадаться, как там у меня в груди всё дрожит и сжимается. Особенно вот этот напротив. Его старец «Симочкой» называет - выбритый по чиновничьи, крупный начальник (Арон Симонович Симанович - личный секретарь старца, - авт.). Грузное лицо не очень здорового человека, слегка опухшее, тяжёлые веки и маленькие умные, внимательные глаза. Он разглядывал меня с ног до головы. Мне хотелось отвернуться, или уйти, но я не решилась, боясь проявить неловкость, и навлечь на себя внимание.
Распутин, развалившись на кресле, шумно чмокал, поглощая пищу и запивая её мадерой. Его рука тянулась к рядом сидящей княгини Евгении Шаховской, и нежно поглаживала ей бедро, спину. Он убрал руку и направил задумчивый взор в сторону сидящих и стоящих гостей. Их насчитывалось добрых три десятка, а то и более. Хозяин посиделок не мог сдержать самодовольной ухмылки. Его глаза остановились на военных, стоявших с боку у окна. Мутный взгляд богоблизкого человека шарил в путанице мундиров и наград.
Вот он заговорил:
-Твёрдость стона Божья против немцев не наступайте, держитесь румынского фронта, оттуда слава воссияет, Господь укрепит оружие. Молюсь горячо. Говорю Вам - земля Русская в большом мотании! Как буря рвёт листья, ломает ветви, дубы, рвёт корни. И тут сломает, вырвет, изломает. - Он встал из-за стола и заговорил громче, с жаром: - Буря всё может! А долго ли ещё наш народ свою невинность в душе томить будет? Долго ли ещё молчать будет?.. Ох, боюсь, но думаю - не долго. Потому, что он с голоду свирепеет, как волк. Сие понимать надо! Зачем тешите Диавола, уготовляя себе ад кромешный? За что обижаете младшую братию - народ, который на вас окаянных давно и нощно работает? Пошто творите беззаконие сие? Говорю богатеем, грешите, сквернословьте, обираете. Только не забывайте нас, и мы у Бога вымолим вам прощение. Жертвуйте на церковь, и простится вам.
Его «сестра» по вере, стала проворно обходить знатных гостей с серебряным подносом, собирая пожертвования, а Распутин продолжал:
-Любящий славу и ропщущий страдает неверием. Не люби богатство, если оно не помогает бедным! - Он говорил крикливо и припадочно, бессвязно, бормотал священные тексты: речь его становилась за думной и отрывочной. -  Господи Иисусе Христе, Боже, наш, Боже всякого милосердия и щедрот, Его же милость безмерна и человеколюбия неизследимая пучина: к Твоему Величеству припадающие со страхом и трепетом яко раби недостойные благодеяние Твоему благоутробию о Твоих благодеяниях рабах Твоих бывших, ныне смиренно приносяще. И надо быть мудрому рулевому, чтобы ладью к берегу вывести. Чтобы не швырнуло её на дно морское. А где он, мудрый рулевой? Где?..
Все присутствующие повернули головы туда, куда направил свой мутный взор Распутин. Подумав немного, он поднял руки вверх и энергично заговорил дальше:
-Гляжу на небо - вижу облака, слышу ветра, боюсь бури. Боюсь, что она разбушуется ранее, чем мы готовы будем. Вот и говорю: кто о народе заботу возьмёт, тот и будет хозяин. Государственная Дума - вроде брехливой бабы, языком треплет, я, мол, от народа присланная, через меня весь народ говорит…
Сколько лет эта Дума нам головы морочит, а что она хорошего для народа удумала, кому от неё улучшение вышло? Да - никому. Соберутся да грызутся. Да всё ещё величаются: я - де, за народ стою, я ему лучшую жизнь пробиваю. А сам так и стреляет, где бы ему лишний кусок оттяпать, от сытного жития, отчего же не повилять хвостом, не поговорить, не погорячиться. Оно даже для приятства идёт, в теплоте погреться: ты знай, языком поколачивай, а тебе все поют; ах, какой он умник, да разумник, какой народу защитник. И дума эта, балалайка ломанная, всё дрынкает, да дрынкает. От неё себе спасения народ не чает. От ком ему помощь придёт? Только тот, кто ему слово человеческое скажет, кто на себя о нём заботу возьмёт, то ему хозяином будет. Только то хозяином будет! Сие понимать надо. Аминь. Крест…
Ей - трепотню - убрать. Помеха от неё большая. Тут наврёт, там переврёт, смотришь, всех перепутала, перессорила. Это работе мешает. Убрать её. Рот мочалкой заткнуть!
Порох, в чьих руках? Кто им распоряжается? Не тот, кто гаркнет «пали», а тот, кто ещё, что он не знает, что в нём сила, что он хозяин пороху. А что как узнает?
Не хватит воды ни в морях, ни в океанах огонь тот потушить, страшный огонь. У голодного и обиженного глаза лучше видят, ум острее, скоро поймут.
А когда поймут - будет нам горе великое. Говорю - будет горе великое. Это я говорю - Григорий, и Григорий говорит, если Господу Богу будет угодно голову снять, чтобы двери в рай открыть всему народу, - то да будет воля Твоя. Два креста.
Но раньше, чем уйти из жизни, пройду по земле грозно, чтобы очистить пути и убрать мусор с дороги и смыть кровь. Много грехов творят люди, потонули в грехе. Должно случиться чудо великое, пойдут жертвы очистительные. Будут потрясения великие. И дети малые узнают, в чём сила народа, в чём его, правда. Сие да будет. Аминь. Крест.
-Аминь, - дружно повторили гости.
Тут же его окружили благоухающие дамы. Вместе с ними Распутин начал обходить ходоков и просителей. Тихо беседовал с каждым, пожимал руки, осенял крестным знамением.
Он шагал крупно, будто убегал. Почти рядом, за моей спиной, он затеял разговор с купцом. У того было понурое, обречённое лицо.
-Я ведь знаю, почему ты пригорюнился, Николай, - сказал старец, опёршись покрепче на спинку стула для удобства беседы.
-Почему, Григорий Ефимович?
-Забота тебя снедает, как половчее свою выгоду не прозевать.
-В чём же моя выгода?
-Да ты не серчай, это я так, к слову. Ты девицу свою, Варвару, из деревни сорвал как морковку из грядки, понадеялся, что она тебе в городе легче притрётся. А я мыслю напрасная это затея. Ты видел, какие она рожи строит?
-Принципиальный ты, Ефим Григорьевич, - усмехнулся купец. - Но из деревни не я красавку вырвал, а обстоятельства. Ты всего не знаешь, потому тебе судить трудно. - Мирно беседуя, они подошли в плотную к тому месту, где я сидела и краем глаза наблюдала за ними.
-Опять ты не прав, Коля, - вразумлял старец. - Человек, когда чересчур сведущ, тогда и судит наобум. Ему косвенные подробности зрение застят. Рассуждать положено по совести, как она велит. У ней ошибок не бывает. Никакие, как ты говоришь, обстоятельства ей не почём. Совесть любую кривизну враз спрямит. И точно так же выведет тебя из затруднения.
-А если совести нету?
-У кого нету?
-Допустим, у меня или у другого у кого.
-Не заблуждайся, Коля. Совесть у всякого человека имеется, хотя бы в зародыше. Ведь что такое - совесть? Она и есть страх божий. Если в тебя Бог разум вдохнул, то и страх обязательно присовокупил. Человек и рад сподличать, да мысль его останавливает: а ну как потом и мне такой же подлостью стократ воздастся? Испугался - так-то в нём совесть и пробудилась.
Николай спросил:
-По-вашему выходит, страх и совесть - одно и то же?
-А как же, Николай, иначе? Однако страх страху рознь. Скотина тоже палки боится, но совести в ней нет. Совесть именно человеческое отличие. Она ему за грехи дана, но и спасение в ней. Это предмет тонкий, но раз ты к ней любопытство имеешь, значит, душу бесам не продал. Ко мне анамнясь гость приходил, и поверишь ли, о том же самом мы с ним беседу вели. Но тот по хитрее тебя вопросы ставил.
Купец, который потерял интерес к разговору, из вежливости спросил:
-Гость откуда был?
-Оттуда, Коля, оттуда, куда тебе покамест ходу нет. Но ты не сомневайся, не хмурь брови-то. Придут и к тебе, обязательно придут. Так мне «Симочка» говаривал. Ты из этих, к коим приходят. Иначе бы разве я тебе открылся. Иные насмешничают: спятил де я на склоне лет, чёртики мне мерещатся. Так, Коля, те думают, которые обречены на забвение. Вот у них как раз совести может не оказаться в наличии, зато страху через край. Которые не умеют в былое заглянуть, те и живут одним голым страхом, и имя ему - суета сует.
-Совсем ты меня запутал Григорий Ефимович.
-А как же ты хотел, Коля? Не запутаешься, не вразумишься. Через многие загадки приближается человек к самому сокровенному - к душе своей.
-Да, Святой отец, сейчас тяжкая пора! Я, изволишь видеть, выезжаю редко, но страшусь этого безвременья. Страшусь!
К ним из-за стола вышла Акулина Никитична, и взяла разговор в свои руки. Она не касалась политики, гости мило улыбались, поддакивали ей.
-Григорий Ефимович, Вас дожидается молодая дама.
Это она заговорила обо мне. Сердце моё застыло…
-Ать? - спросил Распутин и задышал трудно. - Кто такая будет?
-Не знаю, только они давно ждут. Вон она за столом, чай пьёт.
Я встала, повернулась к нему, трепеща всем телом.
Распутин, выждав паузу, неуверенно кивнул, вспоминая.
-Позвольте представить вам, Ваше Сиятельство, госпожу Аланскую, - представила меня хозяйка.
Все сидевшие вокруг стола придвинулись ближе, рассматривая меня в упор.
Распутин спокойно и доброжелательно смотрел на меня и проговорил с хитрой улыбкой:
-Пришла, наконец…
-Так вот какова она, ваша «Психея», о которой идёт столько разговоров, - не забыл заметить купец. - Мила, очень мила.
-Мила, но и дерзка. Весьма, - поправил его старец.
Меня сразу же окружили весьма компетентные «пробир-дамы».
-Что ж, не дурна, - с ехидным удовольствием произнесла одна из них.
-Да, она вполне авенантенькая, - подметила другая дама.
-Как мужчина мужчину, я тебя понимаю, - сказал купец Николай. - Однако позволю себе надеяться, что, утолив пыл и охладив страсть на водах, ты вспомнишь о некоторых обязательствах если не перед моей женой, то хотя бы перед своими земляками в Покровском.
-Как мужчина мужчине признаюсь тебе, что я не принимаю советов ни от кого, исключая моего секретаря Симановича, за что и плачу ему деньги, - ответил Распутин. - Это гарантирует меня от слепого подчинения чужим, а, следовательно, и не вполне искренним желаниям.
Слушая их перепалку, я молчала и почувствовала что краснею. Изо всех сил старалась не допустить этого, но от усилий краска разлилась до ушей. Кожу жгло, как от огня. Я пыталась смотреть только в окно.
-Ты молчишь неучтиво, - шепнула мне хозяйка. -  Поклонись же Его Светлости.
Это заставило меня согнуться перед ним.
Старец важно кивнул. Он явно любил почтение и порядок. Глаза его вспыхнули в сладостном предвкушении. Он, пару раз дёрнув ногами и отбив лихое коленце, остановился.
-А, дамочка, пришла. Помню, помню…. Пришла мужа спасать. Что ж, похвально. - Узкое, неряшливо заросшее лицо Распутина дрогнуло, замерло на мгновение, и тут же осветилось мягкой беззубой улыбкой. - Твой офицерик анамнясь обидел меня.
-Вот я пришла. Он не виноват…. Я повинюсь. - Я говорила и чувствовала, что язык и губы тоже стали неметь, деревенеть и что слова выходят какими-то несуразными, как у дитя малого или у помешанной.
-Страшишься? -  спросил он меня и сам ответил: - А кто не страшиться? Поди, никогда не думала о свидании со мной. Первое в своей жизни свидание с пророком. Смотрю: как вареный рак стала.
-Стеснительная, - сказала Лаптинская.
-Да, нет - гордая шибко, - поправил её старец, и указал мне на дверь. - Пойдём, сударыня, в горенку, там я «Возложение рук» тебе сделаю. Надоть гордыню твою выгонять.
Распутин загорелся и повёл меня в свой кабинет.
-Как скажите, - пролепетала я.
-?
-Как прикажете, Григорий Ефимович, - покорно поправилась я.
Мы подошли к высоким дверям его кабинета.
-Входи и знай: кто терпеливо переносит бесчестие и убыток, то может спастись, - сказал он взволнованно, и пылко глядя мне в лицо.
Я обречёно кивнула головой, соглашаясь. Распутин открыл дверь и, пропустив меня вперёд, прошёл за мною следом.
-Ах, умница моя, - услышала я за спиной его вожделённый шёпот. - Ты не стесняйся, у меня за день до двухсот посетителей бывают, от генерала до монаха. Сюда слетаются жёны министров и артистки как на огонь. Всем помощь нужна. Хе-хе-хе!
В просторной комнате было довольно светло - всё можно было рассмотреть. Помещение напоминало рабочий кабинет чиновника, но сходство ограничивалось большим письменным столом с дорогим телефункером. В остальном же роскошные ковры, разбросанные там и здесь глубокие кресла, огромная кровать по центру и камин наводили на мысль о комнате, предназначенной скорее для отдыха.
Я так и не пришла к определённому выводу, да меня и не интересовало назначение комнаты. Мой взгляд остановился на сидящем за письменным столом человеке. Он, слегка склонившись над столом, меланхолично жевал куриную грудку. Охранник (так мне показалось) был погружен в себя и ни разу не повернул голову в сторону двери.
Распутин зло проколол его глазами.
-А ты чего сюда забрался, Терех?
-Как чаво? Охраняем покой вашей Светлости. - И он недобро посмотрел на меня. - Женщины, они коварные и непредсказуемые…
-Дурак, эта прелесть иного сорта, - вскипел старец. - Вон отсюда! Пошёл на кухню. Там тебе и выпить и закусить дадут.
Охранник малость посопел, потом с некоторой обидой, быстро, всё больше раздражаясь, вышел из-за стола.
-Э-хе-хе! - насмешливо откликнулся он, оглядывая меня с ног до головы.
Мне сразу стало не по себе: «Как всё мерзко, противно, - неприязненно подумала я, отворачиваясь от его сальных глаз. - Нет предела глупости». Дрожь пробила моё тело. Мне плохо давалось роль покорной и услужливой рабыни.
А позади меня стоял шаман, здоровенный, могучий, бородатый в косоворотке, от которого страшно разило чесноком.
-Освободите моего мужа! - отчаянно просила я.
-Ты погодь, погодь, милая, - заторопился, зачастил Распутин, пытаясь сдержать меня, - позвонить надоть.
-А что годить-то? Она баба справная, - нарочито небрежно сказал охранник, проходя мимо меня.
-Дверь закрой и не вели входить, - сказал старец в спину охраннику. - Объяви: у меня «Дневное радение».
Как только дверь закрылась, Распутин сразу спросил меня:
-Значит согласная? - Он обшарил меня горящими, алчущими глазами.
-Да, - ответила я, печально кивая головой, - если вы, Ваше Сиятельство, поможете освободить моего мужа, то мне ничего не остаётся, как… подчиниться вам.
-Перетерпевший до конца, спасётся, - сказал Распутин и приблизился к большому зеркалу. С довольным видом оглядел свои мягкие, как из живой кожи сапоги, кремового цвета, шёлковую рубашку, расшитую и перетянутую широким поясом из красного шёлка и бархатные штаны. Наклонившись, всмотрелся в отражённое мутноватым стеклом белое лицо с маслянисто блестящей бородой и неподвижно застывшими глазами, и отошёл на середину комнаты с видом благодатным и самоуверенным.
-Мне и так никто не ровня, а сегодня и подавно, - убеждённо сказал он. Потом подошёл к столу, закрутил ручку телефона. - Сейчас, сейчас я тобою займуся, - сдавленно произнёс он. - Холодно тебе не будет. Понятно, мадам?
Я отвела глаза в сторону, зная, что всегда перенесу физическую муку, лишь бы только отпустили моего мужа.
-Барышня, соедини меня с сенатором Д…
Фамилию я не расслышала. Когда на том конце провода подошли, Распутин  гневно заговорил:
-Твой друг, председатель, пытался сегодня утром напугать «папку» (Николай II -  авт.). Он говорил ему на меня всячески, но это не оказывает никакого действия: «папка» и «мамка» любят меня по-прежнему. Ты можешь телефонировать об этом от моего имени Владимиру Николаевичу (сенатору Ковалёву - авт.). Всё, покудова. - И не кладя трубку, снова начал крутить рычажок. - Барышня, соедини с канцелярией министра,…  Слушай, министр. Я послал к тебе одну бабу, Бог знает, что ты ей наговорил. Оставь это. Устрой, тогда всё будет хорошо. Если нет, то я набью тебе бока! Расскажу любящему, и ты полетишь…
Бросив трубку, он некоторое время сидел, самодовольно улыбаясь.
-Что умеем, то и имеем. Ох, ох, ох! Теперь настают времена люты: род человеческий приходит в изнеможение, столпы крепко колеблются, подвижки ослабевают в своих силах, и тем только и спасаются, что их гонят, и причиняют им скорби.
Казалось, он совсем забыл о моём присутствии. Я так и стояла, тупо взирая на происходящее в кабинете. Распутин снова кому-то телефонировал.
-Что, князьюшка, трусишь и злобишься? И сам же боишься злобы своей на меня грешного? А не забыл ты ещё, кто излечил тебя от паскудства твоего мужеложного, кто мужчиной и мужем тебя сделал. Кто в отцы и князья вернул тебя пакостника и извращённого…
Что ты холодным потом умылся? Что умолк, дрожишь? Завидуешь силе моей? Завидуешь, князь, а оттого и ненавидишь? Ну, что же ты? Давай доканчивай то, что задумал…. Однако, пора мне, гостья ждёт…. А когда ты меня сведёшь с графиней Игнатовой? Ведь обещал, негодник. Жду с нетерпением. Всё, крест.
Я продолжала покорно стоять. Старец не удосужился предложить мне сесть. По его самоуверенному поведению, было ясно, что только ему не страшны зигзаги дворцовой коньюктуры, превратности монаршего настроения.
В дверь тихо постучали. Я вздрогнула от неожиданности. За дверью показалось лицо пожилого мужчины.
-А, Мануйлов, заходи.
-Я быстро, Ваша Светлость.
Чиновник подошёл к столу, извлёк из кармана блокнот с записями.
Ровным голосом он начал докладывать, какую речь произнёс Милюков, какие в ней были намёки, чего он ею добивался. Распутин слушал, нахмурившись, не перебивая, он лишь то и дело наполнял свою рюмку и пил, не морщась.
Когда Мануйлов закончил, старец не двинулся с места, сдерживая пьяную ярость. Потом лёг на диван, потянулся и произнёс:
-Закрыть, что ли, Думу?
-Давно пора, - согласился Мануйлов.
-Ладно, ступай, - вяло сказал Распутин, и тут же остановил. - Погодь…. Передай мою записку в «Кресты». Надоть её мужика освободить. - И он небрежно показал на меня.
-Хорошо, Григорий Ефимович, передам-с.
Не успела закрыться дверь за докладчиком, как сразу зазвонил телефон.
Распутин недовольно вслушался и поднялся с дивана. Взял трубку и заговорил  с сильным провинциальным произношением, голосом:
-Ну, кому неймётся? Чего раззвонился?.. Мне про тебя, кажется упоминали. У тебя слышь, деньги водятся? Заедь к Елисееву, у него вчерась брали хорошую мадеру. Возьми хоть полдюжины, но не жмись, самой дорогой, французской. Скоро приедешь? Ну, давай, поспешай. Бабами интересуешься? Подберём тебе аппетитную. Ха-ха!
Я всё стояла, смотрела и слушала, немея от ужаса, стыда, унижения, обиды. Впервые в жизни со мной так неучтиво обращались. От негодования похолодели ноги, и захватило дыхание.
Мой мучитель положил трубку, повернулся и вновь осмотрел себя в зеркале, тихо сказал:
-Утренние часы жаркие, для тела самая польза. - Глаза у него заблестели, взгляд сделался пронзительным, но потом, как бы приберегая свою таинственную силу, в эту минуту, ему ненужную, он отвёл взгляд. Он то и дело подносил руку к груди, ослабляя ворот рубахи.
-Кхм, - тихо кашлянул он, предложил: - Так вот что, давай всурьёз, ложися. - А сам сел на широкую, разобранную ко сну постели, быстро скинул лёгкие сапоги, и стал снимать длинные носки.
Я стояла перед ним, стояла, молчала, с нескрываемой ненавистью смотрела на него, и до последней минуты не верила, что соглашусь на это.
-Снимай одежды! - надменно приказал он. - Начнём тебя очищать.
Я почувствовала, как подымаются в моей груди слёзы, как захватывают они меня выше и выше, сжимая горло. Я вспыхнула до корней волос и торопливо подняла лицо:
-Окна зашторьте, - еле живая робко попросила я.
Узкое, неряшливо заросшее лицо Распутина дрогнуло, замерло на мгновение, и тут же осветился мягкой беззубой улыбкой.
-Что, испугалась?.. Всё снимай, - потребовал он и покашлял, скрывая смущение. - Велено тебе, так исполняй, ишь какая! Света белого боится.
«Он куражиться надо мной, - подумала я, и внезапно очнулась, как со сна, от его властного голоса. - Всё это наяву и деваться мне некуда». - Я лихорадочно стала расстёгивать кнопки на затянутом вороте платья: «Распутин это распутник, что означает развратник, сладострастник, юбочник».
Старец, как бы читая мои мысли, произнёс:
-Ты, барышня, не пужайся моей фамилии. Она происходит от слова «распутье».
Я замерла на месте, молчала и не двигалась: страх сковал меня.
-Ну, что же ты? - Он встал с кровати, уже злясь, прошёлся по комнате, покашлял внушительно. - Дочь моя: готовность умалить себя перед другим, предпочесть другого себе. Это и называется любовью.
«Пустомеля и остолоп! - так и хотелось крикнуть в его наглое, бесстыжее лицо, но я силой воли, сдержалась. Трепеща всем телом, отцепила и сняла серьги, булавки, браслеты и цепочки, с упрёком думая: «Что ж теперь; сама заварила этот срам, сама напросилась».
Его мягкий монашеский взгляд и прямо расчёсанные светло-коричневые волосы, и вкрадчивый, доверительный голос - всё это сначала внушало доверие. Ну, думала, позвонит по поводу мужа и отпустит меня…. Но когда он подошёл ко мне ближе, я сразу почувствовала, что другой, совсем непохожий человек, таинственный, хитрый и развратный, смотрит на меня глазами, которые ранее излучали доброту и кротость.
Он встал возле меня, подошёл незаметно совсем близко и цвет его серых глаз изменился, они стали глубокими, тёмными.
Вот я уже расстегнула верхние пуговицы платья и замерла. Старец бросил на меня быстрый взгляд краем глаза, буквально пробуравивший меня и державший в оцепенении. Свинцовая тяжесть сковала мои члены, в то время когда его морщинистое лицо, искажённое желанием, приблизилось ко мне вплотную.
-Хорошо пахнешь, красотка! - Его голос понизился до страстного шепота, он бормотал странные, сладострастные слова мне на ухо: - Сейчас, голубка, войдём с тобой в состояние «блудной прелести». - От вожделения он покрылся потом, от него очень дурно пахло.
Я с ужасом, до жара, ощущала своё падение: жёсткие усы и борода, что касалась моей щеки, руки, скользящие по моему платью, порывистое мужское дыхание на своей шее, которую я - я сама! - потеряв голову, оголила и подставила ему. Унизительно слышала треск кнопок, что медленно, одну за другой расстёгивала, задыхаясь от мучительного стыда. Но самым горьким, самым ужасным, было сознание, что отдаюсь именно старику, потному, вонючему. Этого я себе не могла простить, этого нельзя было прощать! Это не было ни грехом, ни проступком: это ощущалось как преступление, и ожидала не покаяния, а возмездия.
Потянуло крепким запахом мужского пота. Он придвинулся ближе. Сразу запахло сильнее. Деловито запустил руку за ворот платья, нащупал грудь и сжал. Сказал удивлённо:
-Какая грудаста! А с виду не сказать. - И тут же скользнул рукой вниз к животу. Меня уже била трясучка, но я не пыталась сопротивляться. Я была целиком в его власти. Бессмысленно взывать к правосудию. Разум заставлял меня проявлять тупую покорность.
-Отпустите мужа, - дрогнувшим голосом сказала я.
-Хорошо, хорошо, а сейчас раздевайся, милка, - похотно шептал старец. - Я не кобель приблудный - сунул, вынул, облизался и побёг далее! Обставим всё как надо…. Давай, голубка, помоги своему мужу.
Пока я сняла заколку, и распустила волосы на голове, он, нетерпеливыми руками стал помогать расстёгивать мне платье, путаясь в пуговицах и шнуровках, а я вся дрожала от страха и унижения. Остро почувствовала его руку, скользящую ощупью через батистовую рубашку всё ниже и ниже по позвоночнику, и задрожала ещё сильнее, продолжая смотреть перед собой…
-Скорей! - этот окрик старца заставил меня вздрогнуть. Я с шумным вздохом опустила платье до пяток.
И сразу его нетерпеливые руки обхватили меня за ягодицы, нахально ощупали
-Ох, хороша, голубка! Самая спелость, - лепетал он.
Мне страшна была эта холодная игра. Стояла и с ужасом понимала, что становлюсь бесплатным зрелищем для жителей противоположных домов - обнажённая, с рядом стоящим мужиком во хмелю и грубыми манерами.
-Ты голая, ты ужасно непристойная, - сказал он ненатурально бодрым голосом, - но красивая!
Я почувствовала его горячее дыхание и увидела как его глаза, горящие в глубине глазниц, украдкой блуждали по моему беспомощному телу, пока он не опустил век с чувственным выражением лица.
-Иди, ложись, - пробормотал он приглушённо.
Я стояла как вкопанная вся, сгорая от стыда.
-Ну!
Опустив голову, я голая покорно пошла к кровати.
Страшная, немая сцена.
-М да, - неторопливо подталкивал он. - Сколько ещё мужиков будут гореть из-за твоей плоти в гиене огненной. Во всех искушениях своих осуждай сама себя.
Продолжая пронизывать меня взглядом, Распутин поудобнее уложил меня на постель. Потом встал передо мною, и пристально глядя мне в глаза, начал поглаживать меня по груди, шее и голове. Вкрадчиво заговорил:
-Послушай, барышня, спасение не достигнешь, пока не совершишь греха, а искупления не достигнешь, пока не совершён грех. Ты во мне обнаружишь и грех и спасение…
Я слушала, а сама испытывала к этому типу самое полное отвращение. А он продолжал ветийно нашёптывать:
-Чаще всего нам мешает поддаться искушению не отвращение к греху, потому как, если бы грех действительно был бы нам отвратителен (он читает мои мысли!), мы бы не соблазнялись его совершать. Разве ты бы не соблазнилась его совершить. Разве ты хочешь когда-нибудь съесть блюдо, которое тебе противно? Нет, нас останавливает и пугает испытание, на которое раскаяние обрекает нашу гордость. Совершенное раскаяние, заключает в себе полное смирение. Но мы не хотим смириться даже перед Богом. Вот вся тайна твоего сопротивления греху…
Он нагнулся, и крепко взявши меня за руку, зашептал мне в самое ухо:
-Повторяю, спасение души, возможно, только через грех и покаяние. Не погрешишь - не спасёшься. Чем больше блуду, тем внушительнее подвиг покаяния, тем выше будет оценен подвиг там, на небесах. Ну, а раз всевышней силе требуется греховодство, то я ей угожу. Сделаем «утреннее радение». Хе-хе-хе. Это я о единстве плоти и духа…
Как заворожённая лежала я под пронизывающим взором Распутина, а откуда-то с боку доносились его торопливая речь:
-…Нет Божьей истины кроме истины духовного горения на ниве прелюбодеяния. И я глашатай её. А от глашатая и пророка - один шаг до спасителя. В едином лице своём я, сударыня, предлагаю и грех, и спасение, и блаженство. Я же общаюсь с «всевышней силой», и практикую полнокровные сексуальные отношения. Секс - дело богоугодное.
Закончив речь, он опустился на колени и начал молиться, положив обе руки мне на лоб. Лица его не было видно - так низко он склонил голову.
-Божественное же, и святое, и великое, и страшное, и нетерпимое наименование и призывание…. В такой позе, на коленях, он простоял довольно долго. От его нечленораздельного бормотания, взвизгов, таинственного завывания у меня по телу побежали мурашки. Я кожей ощутила его магию. Стало жутко. Я оцепенела.
Вот он садиться на край постели, устремляя на меня горящий взгляд, погладил по голове, - сильным не допускающим сомнений голосом, сказал:
-Ну-ну, улыбнись, красотка, - снова остро и жёстко глянул на меня, едва горя от нетерпения. - Неужели я такой нехолявый?
Я молчала. У меня отнялся язык - стал чужим, тяжёлым, неповоротливым. Мне нечего было ответить.
Распутин быстрым движением вскочил на ноги и стал делать руками пассы. Его сила воздействия на меня была огромная. Я чувствовала, как она охватывает меня и разливается теплотой по всему телу. Вместе с тем я вся была точно в оцепенении: тело моё онемело. Я попыталась говорить, но язык мне не повиновался, и я медленно погружалась в сон, как будто под влиянием сильного наркотического средства. Лишь одни глаза Распутина светились передо мною каким-то фосфоретирующим светом, увеличиваясь и сливаясь в один яркий круг.
Когда только я почувствовала, что вот-вот соблазнитель подавит мою волю, я опомнилась, вспомнила о Боге: «Отчаяние, малодушие и уныние в искушении - погибель души, радость Диаволу», - тяжесть исчезла… я начала бороться,… он сразу оценил моё внутреннее сопротивление, его полуоткрытые глаза вновь открылись. Он встал с колен, согнулся надо мной.
-Эка, дамочка, сколько в тебе спеси, гонора!
Ничего больше не сказав, старец повернулся и пошёл, ещё старательнее выпрямив спину, словно бросая вызов тому неизбежному, во что вдруг заглянул и чего вдруг испугался. То, что испугался, я понимала, и от этого он ещё больше раздражался и хмурился.
По правде сказать, я равнодушна к любовным утехам (меня «вернуло» образование, семья, в которой я строго воспитывалась). Мужчины высоко ценят определённые вещи, а к моему несчастью, у меня холодный темперамент. Боюсь что моя «куриная натура» окончательно отвратит и моего супруга: «О, Боже! О чём я думаю?! Главное чтобы его освободили», - опомнилась я.
-Боже мой, Боже мой! - закричал Распутин, валясь на колени и хватаясь за голову. - Что я делаю?!! Что я говорю?!! Я сошёл с ума! Что мне делать?! Изыди, сатана! Господи! Спаси и помилуй по великой милости, Твоей. - Он трижды перекрестился и припал лбом к полу, шепча благовейно слова псалма: - И по множеству щедрот Твоих чисти беззаконие моё…
Внезапно Распутин вскочил с криком:
-Скажённая, изыди гордыню в себе! - и выбежал из кабинета, хлопнув дверью.
Я осталась одна: лежала голая на чужой кровати.
-Господи Великий на Небесах! - отчаянно шептала я. - За что?! Видишь ли, что со мной делают. За что?! - в мозгу всё помутилось, но я уже не чувствовала стыда, а только нечеловеческий испуг и остервенение. Я одна лежала на огромной кровати и мучительный свет с окон обжигал меня насквозь. - Может быть - я действительно сошла с ума? Может быть - всё это не происходит? Может быть - это только моё воображение, наваждение? Может быть - от многих дней и ночей страха за мужа, меня посетил сонный кошмар? Мне всё это сниться?
Очевидно, я пролежала, не зная, что делать и боясь подняться, минут пять: «Может этот нахал передумал, и оставит меня в покое?» - с надеждой подумала я, но напрасно. Дверь открылась и вошли… трое мужчин (!). Я вскрикнула и прикрыла низ живота руками.
-Заче-е-м? - и ничего не могу сказать - задыхаюсь и тону от стыда. Моё сердце бешено билось. Я испугалась, что они все трое набросятся на меня.
Распутин привёл с собой Симановича и охранника.
«Грязные скоты!» - Мне стало плохо почти физически. Энергия ненависти выгорала, силы мои кончились, и усталость перед последним вздохом затапливала меня тёплой водой равнодушия.
Старец один подошёл ко мне, и при дневном свете его глаза сверкнули, показавшись мне едва ли не жёлтыми.
Стало тихо, как будто все затаили дыхание. Вся компания сверлила меня похотливыми взглядами. Распутин скрестил руки на груди, чёрная борода у него растрепалась, неряшливо расползлась в разные стороны, глаза округлились, сделались большими, в них появился смертельный холод.
-Кхм. Гордыня в ней бесует, - процедил сквозь зубы старец.
-Ну, что же, причина довольно уважительная для светской дамы, - с иронией подметил охранник и добавил: - К тому же, смазливая.
-Мне такая и нужна, - согласился Распутин, - деликатная из себя, вумственная.
-Бель фам, бель фам, - шептал в зверином восторге Симанович. - Пышная женщина. Грех такую упускать.
-Правда, я шибко гордых не люблю, - продолжал Распутин, - но успокаиваю с ними свою плоть.
-Да, баба, видать манерная, - согласился охранник.
-Ничего, обломаем, - прошипел Распутин. - Ко мне, вишь, всякие приходят. Бабы знатные, великие, княгини тоже. Я вижу их гордость, они считают себя превыше всех: золото, бриллианты, деньги туманят их ум. Я вижу - надо их смирить, унизить. И вот беру их с собой в баню. Давеча было сразу двенадцать - всех взял!..
-Да, ну?! - разинули рты его сподручные.
-По очереди мыли меня, - продолжал разглагольствовать Распутин, - претерпели все мои прихоти…. Сначала ноги себе мыть заставляю, спину тереть, а потом разложу на полке - и веником, веником, да посильней, чтобы визжала! Баба после этого нежная да податливая становится, как кошка. Вот тогда её и ети можно…
-В банных оргиях, их Сиятельство за ночь до десяти женщин удовлетворял, - добавил охранник.
-Ого! - удивился личный секретарь старца.
-Не просто имел, а удовлетворял, - уточнил Распутин. - Хе-хе! И эту мамзель сейчас «раскочегарем».
-А бани-то нет, - сказал с усмешкой охранник.
-Не беда. Иногда и широкая кровать сгодится. - Распутин наклонился, поманил меня пальцем. - Ну-кась, смотри на меня. Сейчас мы гордыню твою изгонять будем, - сказал он жёстко и потребовал: - Ручки свои холённые убери, а ноги расставь как можно шырче. Выставляй нам свой срам напоказ. Иначе худо тебе будет.
Я была обескуражена - он требовал невозможного. Я начала неудержимо краснеть, молчала и не двигалась. Из глаз, помимо моей воли, потекли слёзы.
-Давай, давай, не ерепенься, - настаивал старец.
-Покорись, покорись, - шептал охранник.
-Ну же, madame, раскрой свои прелести, - вторил чиновник, ёрзая на стуле.
Распутин выпрямился, уже злясь, прошёлся по комнате, покашлял внушительно.
-Чего боишься, дурочка?
-Она стесняется, - с усмешкой отозвался Симанович. - При выпуске с шалью только танцевала в молодости. А может - лицемерка?
-Ясное дело, скромничает, - подхватил охранник, от волнения облизывая губы. - Она же здесь не по «жёлтому билету» идёт (не проститутка - авт.). Важная особа…
-Хайлу свою заткни! - оборвал его старец. - Видишь она не в себе. Гордыня в ней гуляет, рассудок мутит, чресла сковывает.
Я продолжала лежать тихая и неподвижная. Распутин не отрываясь, всё смотрел на меня и смотрел, пока я не решилась…. С большим трудом, убрала свои руки и сделала всё так, как он хотел, а в голове тяжело и упорно ворочалась одна мысль: «Лишь бы они отпустили моего Пашеньку. Лишь бы отпустили. Всё стерплю!»
Мужчины заметно оживились.
Присутствие многочисленных глаз, обшаривающих обнажённое тело, с вожделением следящих за мной, погружало меня в мутный кошмар. Я вся сжалась от страха, когда почувствовала большую ладонь старца, ползущую по моему бедру. От этих прикосновений я почти лишилась чувств.
-Она такая из себя подходящая, - самая спелость, - бормотал Распутин и заставил меня ещё больше развести ноги в стороны, прислушиваясь к одобрительному шёпоту сидящих мужчин.
«В какой кощунственный балаган я попала! - с ужасом думала я, видя их своекорыстные мотивы, их вопиющую дрянность, негодность, патологическую распущенность. Я попыталась прикрыть ладонями груди, но он угрожающим жестом не разрешил.
-Особо хочу подчеркнуть, чтобы ты была предельно послушна, - глумливо наставлял старец. - Сексуальность есть дар Божий: она дана людям на радость и здоровье. Но главное - пользоваться ею надо правильно.
В разговор вмешался Симанович:
-Послушайте, Его Светлость, с этой целью разъезжает по провинциям и устраивает семинары для прихожан, состоящих в браках, чтобы помочь им «понять и удовлетворить сексуальные потребности друг друга».
-Об этой стороне человеческих отношений, - продолжал Распутин, - очень много говориться в Библии, и мы, конечно, не можем проходить мимо такой серьёзной темы. Кто же, как не мы, священнослужители, объяснит христианам, как следует наслаждаться этим даром Божьим. И тебя, барыня, я хочу убедить в богоугодности задуманного мною предприятия. Едва мы начали семинары по «теории очищения» для дам, как их мужья забросали нас письмами такого содержания: «Вы молодцы! Побывав на ваших семинарах, наши жёны меняются на глазах. Мы не узнаём их в постели. Это же совсем другие женщины!»
Я лежала на кровати распятая, беззащитно голая, и слушала, расказни этого «энтузиаста полового просвещения». Я испытывала к этим мерзким типам самое полное отвращение. Никто и никогда ещё так не оскорблял меня и не унижал. Стыд и обида поглотила меня.
-Мадам, мадам, вы великолепны! - присвистнул чиновник. - Породистая, мамзель.
-Такую кралю крепко держать при себе надо, - добавил охранник.
Влажными кончиками пальцев Распутин коснулся моей кожи. А потом неожиданно просунул ладонь между моих ног, гладя моё лоно.
-Заволохатила снизу шибко, кашлатая (лохматая - авт.) вся, - бесстыже сказал он, оглаживая мой лобок.
Я судорожно вздохнула. Прикосновение грубых пальцев к не прикрытой плоти привело меня в чувство, заставило вспомнить, где я, вернуло разуму и телу способность ощущать происходящее.
Заметив мою реакцию, Распутин усмехнулся, он схватил меня за руки и повернул к остальным.
-Слушайте, други, - торжественно сказал он. - Она, наконец, моя! Я долго искал такую. Она прямо сахарная. Лучше не сыщешь - хоть весь свет обойди.
-Да, такую в «фортунку» не выиграешь, - отозвался охранник, потирая от удовольствия руки.
Распутин скомандовал:
-А ну, милка, встань в полный рост. Дай полюбуюсь.
Я с трудом встала перед ним - послушная и совершенно голая, опустив вдоль тела руки, и даже не пыталась прикрыть наготу.
Распутин с откровенным удовольствием окинул меня колючим взглядом.
-Хороша ведь, негодница! И знает, что хороша, - ишь как бёдрами сыграла и даже покраснеть догадалась. Волосы шикарные блестят, шея лебединая, а соски пухлые, словно рожать собралась. Ох, егоза…
Чиновник предложил:
-Надо ей сделать «реприманд».
-Чегося? - не понял старец.
-Преподать урок гордячке, - пояснил Симанович, делая выразительный (и не приличный) жест руками.
-Всенепременно надо, - загорелся Распутин, - покуда гордыня не схлынет.
Чиновник: - Тем более надо. Видно, что мадам мало образована в амурных дела, не читала «Физиологию Льюиса».
Охранник (восхищённо): - Вот это зрелище! Не стоит и в «камернаум» ходить. Но для затравки, надо её выпороть.
Распутин: - А что? Можно и ремешком пройтись, - и обращаясь ко мне, сказал: - Ложись на живот.
Я, вся, дрожа от страха, покорно легла на живот, сложив голову на руки, поверх подушки.
-Не надо, прошу вас, - умоляла я мучителей.
-Будет тебе хныкать-то! - сказал старец. - Вон задница, какая, до утра сечь можно. Хе-хе!
Чиновник: - Нет. Зачем такую красоту портить? Надо по назначению употребить.
Распутин (чиновнику): - И то верно: «Симочка», ты мне кладовую продуктами набиваешь. Так я тебя хочу отблагодарить; насладись женщиной офицерика.
Симанович: - Согласен. В жизни надо мешать приятное с полезным.
Охранник: - Да-да, Арон Симонович, не всё мать, хлопотать о полезном: позаботиться о приятном.
Я побледнела, попыталась вскочить, но Распутин удержал меня - пригвоздил к кровати цепкими лапищами. Он неторопливо провёл широкой и грубой лопатой ладони по плечам, по спине, огладил круглые бёдра, ляжки…
-Что нравственная, оскорблённая, не по нраву тебе нашёл управу? - спросил он, ехидно ухмыляясь.
-Начинай Ефимыч! Не томи душу, - ёрзая на стуле, торопил охранник. - Давай, возьми её. Покажи нам пример.
Крикнул и чиновник:
-Давай, Григорий Ефимович, давай сам, а потом передашь её нам!
Распутин послушался их, и потребовал, чтобы я легла на спину.
-Пора, дамочка, и за дела грешные приниматься. Чуток потерпишь, а может и удовольствие справишь.
Я подняла голову, не в силах выносить такую непристойность.
-Прекратите! Умоляю вас, - просила я. По моим щекам потекли слёзы, всё моё тело била дрожь.
-Когда насытимся тобой, тогда и прекратим, - гневно произнёс чиновник.
Я опустила голову на подушку и забилась в рыданиях.
-Не тяни, Ефимыч, начинай, - настаивал охранник. - Потом и нам предложишь.
-Цыц! Язва - отстань, - сказал он охраннику. - Чего похабель мусолишь. Нагальство!
-Так сам же звал, - растерялся тот.
Распутин махнул рукой и указал на дверь.
-Уходите окаянные, ни к чему групповое непотребство! - зычно потребовал он.
Когда они ушли, Распутин, подмигнул мне и тихо произнёс:
-Не волнуйся, всё обставим как надоть. Ты дамочка справная, да и я ещё не старик. Хе-хе-хе! - Он довольно закряхтел и подошёл к окнам. Зашторил их. Потом подбросил дров в камин и вернулся к ложу. Сев на край кровати, начал раздеваться. Неторопливо расстегнул до конца ворот рубахи, снял бархатные штаны. Кладя рубашку на кресло, сказал:
-Эту шелкову косоворотку мне сама царица-мама вышивала. - Он делал всё медленно, аккуратно.
Оставшись в одних кальсонах, перекрестился. Потом развязал тесёмки на исподних штанах, приспустил их.
От его любострастного бесстыдства, я с омерзением зажмурила глаза. Мне было стыдно и очень страшно оставаться наедине с этим обнажённым чудовищем.
-Что, не гож я тебе? - сухо сказал он, приближаясь ко мне.
Открыв глаза, я увидела прямо перед собой перекошенное желанием лицо старца. По моей щеке скатилась слеза. Я наклонила голову к плечу, сама, освобождая старцу, путь к тому, что теперь принадлежало ему. Его тяжёлые руки уже мяли мне плечи. Горячее дыхание, смешанное с запахом водки и чеснока, опалило мне лицо. Я не отказывалась от его ласк и в тоже время очень боялась последствий своего смелого поступка.
Он улыбнулся уголками рта. Из-под гнилых, но острых зубов показался язык. Облизав свои узкие губы, он прохрипел:
-Твоё тело подобно коню прекрасному и сильному, и нужному, но требует наездника и управителя…
-Не надо! Не надо, - пришла в отчаяние я.
-Ох-хо-хо! Не надо, - передразнил он. - Как же не надо. Желание-то во мне, а соки-то в тебе.
-Какие соки?
-А те самые, без коих мужик жить не может. Без соков неинтересно. Одно развращение ума. Без другого нам нет спасения: христианский путь к Богу - через ближнего. Я, милая моя, знаю природу своего врага, с которым всю жизнь тщетно борюсь. Я виновен в слабости, недостаточно крепок в вере и всё сильнее, всё более ревностней заставляю себя молиться. Но чем больше я молюсь, тем настойчивей становятся позывы страсти. - Его правая рука поднялась ко лбу в крестном знамении. Он встал возле меня в позе Христа, как его изображают на русских иконах, его взгляд снова был кротким, дружеским, почти смиренным, и только в глубине его маленьких глаз всё ещё прятался, хотя и невидимый, другой человек - чувственный зверь. - Да, я грешу, - сознался он, - и справедливый Бог найдёт в Своём сердце оправдание мне, который грешил под действием неподвластной силы. Это колоссальная для меня проблема: что за демоническая сила пробуждается во мне при честных попытках достичь просветления…
Я не грешник. Я неудавшийся святой. И считаю, что лучше пробовать и терпеть неудачу, чем не пробовать вовсе. Я уверен, что это мне удастся в одной из следующих жизней. Жизнь эта - временна, а будущая - бесконечна. Потерпи временно, дабы вечно радоваться…
Он бегал по мне своими белесоватыми глазами и произносил какие-то загадочные и бессвязные изречения из Святого писания, как-то необычно разводил руками, и я чувствовала, что во мне пробуждается непреодолимое отвращение к гадине, метавшейся в спальне. Старец производил сильное, правда, отталкивающее впечатление.
Кошмар затянулся, и я решила ускорить события.
-Бе-ри-те меня, - сказала я по слогам, чувствуя, что сильно краснею.
-Ась? - Он остановился. - Хочешь пройти через муки святой Агаты?
-Берите, я готова… отдаться вам, - пересохшим языком вымолвила я.
-Не бойся, - старец заметно приободрился, - если скажете, мигом оформлю это.
Я чуть не задохнулась от стыда и той мужицкой простоты, с которой, он это произнёс.
-А ты… того, мужу не скажешь? Дело это обоюдное. А то давеча один офицер-грузин, чуть не застрелил меня.
-Нет, - выдавила я.
-Может, выпьешь? Вино дух смиряет.
-Нет.
-Тогда начнём, красотка. - Его рука скользнула по моему животу вниз, туда, где сходились мой живот и бёдра. Дрожащие руки бегали по всему моему телу. Он мял мои груди, лизал соски, тискал округлую плоть ягодиц. Сразу стало ясно, что он часто этим занимается. Так уверенно работали его руки.
-Как чудесно ты устроена! - воскликнул он, трогая мои груди. - О-о! - какие они горячие и аппетитные! - с явным оттенком умиления вторил он и, оживляясь, добавил: - Возрадуйся, что соединяешься со мной.
Спустя мгновение, он голый уже лежал возле меня, обнимал, целовал в шею, но не спешил.
Я ждала. Я лежала с закрытыми глазами, и напряжённо, с тихим ужасом ждала, чувствуя на себе его пристальный взгляд.
В кабинете стояла абсолютная тишина. Ни голосов, ни музыки за дверью. Воздух был влажен и неподвижен.
-Ноги-то раздвинь по более, и не лежи бревном, - произнёс Распутин, приподнимаясь на постели и расстёгивая ширинку кальсон.
Вскоре он встал на колени лицом ко мне. Первое, что бросилось в глаза, был его торчащий из ширинки неестественных размеров половой орган (!). Его нельзя было назвать человеческим - paries tres charmues; набухшая мясистая плоть была чем-то особенным - не менее тридцати сантиметров в длину и необыкновенно широкий, он казался даже каким-то не настоящим.
Видя моё замешательство, он пояснил:
-У нас, у всей родни такой большой, «запридух» называется.
Я в ужасе закрыла глаза и отвела в сторону голову, а он голый, во всеоружии, налёг на меня. Похотливо стал обнимать, опять целовать в шею, тискать. Он не спешил, обнюхивал за чем-то мой половой орган и всю промежность.
Я продолжала лежать с закрытыми глазами, и напряжённо, с тихим ужасом, ждала.
Распутин встал на колени, и неуклюже помогает мне раздвинуть ноги. Его грубые мозолистые пальцы царапали мою нежную кожу на ляжках, отчего мне стало совсем не по себе.
-Помоги мне чуток, - говорит он негромко, но я лежу не шевелясь. - Открой глаза! - требует он. Я читаю в его глазах раздражение.- Доверяю тебе своё начало…. Суй сама, - потребовал он, и положил в безвольно раскрытую ладонь на нечто упругое и тёплое. - Ну-кась, барыня, помогай! - страстно и одновременно просительно, произнёс его сочный голос: - Счес станем единой плотью.
Я в шоке. Мне никогда не приходилось этого делать. Неуверенно, неумело принялась «внедрять» в себя это «чудище», чувствуя, что в моей руке мужская плоть прибавляется. Вот она, упругая, упирается в кожные складки моего влагалища как раз напротив входа, я чувствую, как он жмёт, и как мускулы моего лона противятся этому вторжению.
Замороженная и равнодушная ко всему на свете, я замерла в ожидании насилия над собой: первое прикосновение полового исполина, горячая твёрдость его, расширяя внешние кожные складки влагалища, скользит по влажной плоти внутрь. Я закрываю глаза, пытаясь забыться… и вдруг, острая резкая боль пронзила мне низ живота - это он с силой вошёл в меня.
Я дёрнулась, вскрикнула, слёзы выступили из глаз от боли, но Григорий прижал меня всем телом к жёсткому ложу, и я с унижением чувствовала, что в меня, глубоко-глубоко, вошло что-то чужое, толстое и разламывает мне ноги и внутренности. Я обмякла и больше не шелохнулась, все человеческие чувства не могли выразить того, что происходило во мне. С моих дрожащих губ, вырвался стон. Я целиком растворилась в ужасе, погрузилась в пучину ада. В груди всё сжалось, когда твёрдая плоть нахала опалила моё нутро.
Я прикрыла веки, когда он задвигал бёдрами. Григорий сопит от напряжения и удовольствия. Его толстый стержень окончательно заполняет всё влагалище, больно раздирая всё внутри меня. Полностью его «запридух» во влагалище не поместился, но и этого хватает с лихвой. Старец силой держал мои ноги широко раздвинутыми, и я отчётливо почувствовала, как чужой предмет шевелиться во мне. Григорий сжимал мои плечи и, как пиявка, впивался в мои губы. Грубый, неотёсанный, грязный мужик овладел моим телом.
Второй его удар был удивительно сильным - меня словно распёрло в стороны. Резкая боль и жуткий позор, слитые воедино, стеснили грудь. И тут я закричала. Это моя добровольная отдача всколыхнула во мне чувство стыда. К тому же, его грубые руки сильно сжимали и щипали мои ягодицы. Он позволил себе недопустимые вольности, по отношению к моему голому телу.
Я дёрнулась, пытаясь вырваться и вскочить, но насильник придавил меня, не давая встать.
-Ты, милочка, не стесняйся. В узде себя держать не надо, - шептал он на ухо. - В любо действии - жопа барыня. Её щупать, никем не заказано. Ты кричи, кричи.
Я не ощущала ничего, кроме тупой боли в глубине влагалища. Лежала с закинутой навзничь головой, а его толстый стержень входил, выходил…
-Потихоньку, Гриша, - умоляла я его.
Он слушается, член трёт стенки влагалища медленнее. Однако, хоть и медленно, но он разламывает меня пополам. Я дико кричу. Григорий подхлёстывает мой крик, с силой вламывается в меня глубже. Его половой орган дёргается во мне, мощно бьётся верхушкой о матку, входит тугой пружиной. Это была настоящая пытка.
-А ты как ноги держишь? - напутствовал он. - Жидкая ты кость! Не приучена? Учись, жопой работай, двигайся. Давай, голубка, помогай, - подгонял он.
За дверью слышались тихие смешки, шёпот одобрения.
Распутин теперь двигался размашисто, и его яростные движения, раскачивали меня будто качели. А я всё кричала в голос, бесстыдно вольно.
-Кричи, кричи, милка! - подбадривал Григорий. - Мой «щекотун» тому способствует! Не станешь кричать - дух займётся.
В его огромных лапах я ощущала себя раздавленной, безропотно покоряясь безжалостным и диким домогательствам  своего нового хозяина. Я терплю это животное, эту огромную скотину. Я пытаюсь забыться, представить, будто это мой муж, и во мне нет больше ненависти…. Но отвратительное сопение и скверный запах изо рта, не позволяло забыть, что это косматое животное, терзает моё тело. Каждый толчок, ужасного, разрушающего вторжения отдавалось новой и новой болью. Уставший взгляд мой был отсутствующим и покорным. И он это видел, и этим пользовался во всё своё удовольствие.
Насытившись, он отсоединился.
-Ох, угодила, голубка! Самая спелость. Ты, барыня, слишком вкусная оказалась! - сказал он довольным голосом. - Сейчас кваску испью… и продолжим. Дыхание зашлось. - И закашлял в руку, сморкаясь и икая.
На него было противно смотреть. Я испытывала к нему самое полное отвращение.
Пока он отдыхал, я заметила на его животе длинный рубец.
Распутин перехватил мой взгляд, пояснил:
-Рваная рана ножом. Феония в Покровском постаралась. Я чуть не окадычился.
-Не поняла? - робко спросила я.
-Чуть не умер.
Он окинул меня наглым взглядом с ног до головы, вздохнул.
-Да, видать, ты мужиком не балованная, - ехидно заметил он. - Хоть я и нехолявый (неопрятный - авт.) с виду, но в любо действии жаркий. В столице я познакомился с утончённым светским развратом. Вчера вот был с княгиней Евгенией Шаховой в бане. Обмазал её горячей глиной, сам обмазался - и в таком виде поимел два раза, в разных положениях. Хе-хе! Княгиня с удивлением заметила, что моё орудие увеличилось в размерах. Она сказала мне, что я осчастливил её, и что княжну сводят с ума таёжные запахи моего тела, гладкая, молодая кожа, и конечно, размеры и неуёмная упругость «чудесного» члена…
Я лежала беспомощная, униженная и опозоренная. Его не слушала, молчала. Самым трудным была не боль и не абсолютная беспомощность. Меня особенно угнетала атмосфера насилия: грязное, потное тело, перегар изо рта и я - абсолютно голая, ухоженная дама, на мятой не свежей постели. И это называется: познать все «прелести» светской жизни. Скорее всего, он попытается подвергнуть меня всем видам насилия! Оставалось только с ужасом ожидать, что будет дальше…
-Мне отец сказывал когда-то: какая жизнь кабы её изо дня в день собрать да умеючи рассказать, то лучше книги не надо, - писклявый голос Распутина вывел меня из глубин мрачных раздумий. - Ну, а ежели мне свою жизнью, всю свою дорогу - от волостной избы, где розгою драли, до царских хором, где мужику руки царевны целуют, то была бы ещё книга многим, как Евангелие или житиё, ежели и не святого, то много в своей жизни осенившего. Это я говорю, Григорий…
Обыкновенно бледное лицо его на этот раз было пепельно-серым. Длинные пряди волос прилипли к потному лбу, на котором глубокие морщины складывались отчётливо заметным крестом. Щёки ввалились, в глазах блеск, который бывает после бессонной ночи, проведённой в молитвах или с девицами…
Тут он вздрогнул, как бы очнулся, посмотрел на меня, улыбнулся корявой улыбкой.
-Ты мне царицу напоминаешь. Я, признаться тебе, имел доступ в интимные апартаменты  Александры. И не только по лампадному делу. Хе-хе-хе! Она меня уважает и ценит: наследник жив, покуда жив я…
Папа что ж. В нём ни страшного, ни злобного, ни доброты, ни ума - всего понемногу. Сними с него корону, пусти в кучу - в десятке не отличишь. Ни худости, ни добротности - всего в меру.
А мера куцая, для царя маловата. Он от неё царской гордости набирает, а толку мало. Не по Сеньке шапка.
Ну, а мама - это ярый воск. Свеча перед лицом всего мира. Она святая. Ибо только святые могут вынести такую муку, как она несёт. Несёт она муку великую, потому что глаз её видит далее, чем разум разумеет.
Никакой в ней фальши, никакой лжи, никакого обмана. Гордость - большая, - тут он бросил укоряющий взгляд на меня. - Такая гордая, такая могучая. Ежели в кого поверит, то уж навсегда.
Отойдёт от неё человек, а она всё своё твердит: коли, я в него верила - человек стоящий. Вот, такая она, особенная. Одну только такую и видел в своей жизни. Многие понятия о ней не имеют. Думают либо сумасшедшая, либо двусмыслие в ней какое. А в ней особенная душа. Нет, в её святой гордости, никуда, кроме мученичества, пути нет.
-Сударыня, ты недостаточно обеспечиваешь мне прилив крови к главной из конечностей. - Он внезапно перевёл разговор в плотское русло. - Действуй в любовных утехах подобающим образом. Удели ему чуткое внимание.
Распутин взгромоздился на постели и его подрагивающий орган, завис над моим животом. Мне так хотелось отвернуться, закричать, но я не решилась, боясь навлечь на себя гнев Григория.
-Ну, бери же, - потребовал он грозно, - мой «запридух» заждался.
-Конечно, - согласилась я, волнуясь и кусая губы, - если надо,… то ничего не остаётся, как подчиниться вам.
-Ну вот! - обрадовался Распутин. - Давно бы так. - Его руки потянулись ко мне.
-Отстаньте, ваше Сиятельство, - откровенно попросила я, брезгливо отстраняясь.
-Не понимаю баб! Знаю их, сколько угодно, а не понимаю! Вот, поди, же ты! - воскликнул он, стоя на коленях.
Я осторожно коснулась того, что Григорий так заботливо называл «запридух». Коснулась и удивилась размерам и стати мужского полового органа. Мои тонкие пальцы слегка подрагивали, когда я держала его детородный отросток.
Григорий, откинув голову назад, шумно дышал, его рука всё же протянулась вниз, нежно оглаживая мои бёдра и ляжки.
-Ну, как? - гордо спросил он, и засмеялся. - Как ты знаешь, барыня, это у меня «запридух». Редка штука, но твоё счастье - не «убивец», а то бы разнёс на части! Сподобиться попасть под такой не всякой девице радость.
Трепеща всем телом, сгорая от стыда, я держала внушительный орган над собой. Горячая плоть билась в моей руке, казалось, всё увеличивалась. Меня стало поташнивать, и я, из последних сил  попросила:
-Молчите, прошу вас.
-Что, моя рацея (речь - авт.) тебе не по нраву? - удивился старец. Он нагло разглядывал меня. - А зря. Ты может, даже послаще других будешь.
Я молчала, неловко водя ладонью по стволу его бычьего рога. Стыд парализовал меня.
-А ты видно не охотница до этого дела? - спросил Григорий с упрёком в голосе. - Ужасть не охотница. Но я всё равно с тобой поизумрудничую. Ишь из себя антеллегентная, городская барыня. Давай, ложись на живот, - приказал он.
Я с облегчением убрала руки с его возбуждённого органа, и повернулась к нему спиной.
-Как чудесно ты устроена! - воскликнул старец, потрогав мои ягодицы. - У тебя красивая жопка.
Крутя головой и оглядываясь через плечо, я не могла понять, чего он от меня добивается: «Неужели он овладеет мною через задний проход?!» - с ужасом подумала я. Природой каждая женщина устроена так, чтобы сопротивляться этому проникновению. И я взмолилась:
-Нет! Прошу вас. Только не это!
Садист был краток:
-Да, это.
Головка члена ощупью добралась до моего заднего прохода и надавила. Страшное предвкушение непостижимого испытания чувств охватило меня, томительно сжало что-то в животе. Горячий и упругий жезл упёрся мне в нежную мякоть под копчиком и попёр вперёд. Вот давление члена резко увеличилось. Я вскрикнула, ожидая ярко выраженной муки, но было лишь ощущение распирания и тепла. Потом вдруг накатился сильный, резкий толчок, вспышка острой боли и меня затрясло от частых напоров чужого тела.
Рывками член углублялся в мой живот, пока я не почувствовала ягодицами удары бёдер мужчины. Каждый удар заставлял меня дёргаться телом. Углубившись до предела, Распутин опустился на меня, придавив к ложу всей своей тяжестью…
«Господи, Господи, зачем Ты так наказал меня!» - почти простонала я и потеряла сознание…
Я очнулась от прохладной воды, которая стекала с моего затылка и волос. Я повернула голову и увидела охранника с пустым графином.
-Тебе нравится, как она кричала, Терех? - спросил старец охранника.
-Она кричит, потому что ей больно.
-Она кричит, потому что ей больно, но это только в первый момент…
-Ага, - соглашается Терех, прерывая учителя. - А во второй момент, она попросту теряет сознание. Хе-хе!
-Дурак, ты. Повторяю: она кричит, потому что ей больно, но это только в первый момент. Этот крик - своего рода амортизирующее средство. Он отвлекает барыню от ощущения физической боли и помогает трансформировать её возбуждение. Вот уже сейчас она этой боли не чувствует и готова к новому удару.
-Значит, Григорич, ты встал на якорь, пока она не оклемается?
-Что поделаешь, дамочка в амурных делах много неопытна. А ты иди, не мешай мне в ней гордыню смирять. Иди! - с нетерпением старец выпроводил дотошного охранника.
Тут я почувствовала, как член насильника начал увядать у меня внутри: сокращаясь по всем параметрам, он приносил мне облегчение. Думаю, никто не будет оспаривать  моё утверждение о том, что чем меньше толщина предмета, засунутого в задний проход женщины, тем комфортнее она себя чувствует. Боже мой, о чём я думаю! Однако, «опыты» Распутина, для меня не прошли даром. Какой ужас! - в моём случае живая плоть не только уменьшилась в размерах, но и становилась мягче, что позволило сфинкеру моей попы сузиться почти до предела, однако ощущение чего-то, неприятного, засунутого мне во внутрь, у меня не проходило. Я немного поработала мышцами заднего прохода, чем вызвала благодарный отклик Распутина:
-Оклемалась? У тебя тугой и подвижный анус. Мне нравится, как ты работаешь им. Эти сокращения очень приятны моему «запридуху» и в скором времени смогут снова его возбудить.
Постепенно я свыклась с создавшимся положением и старалась поменьше двигаться. Здесь присутствовал грубый сумасшедший разврат. В таком униженном положении я не могла ничего ему возразить - онемела от омерзения происходящего.
Я почувствовала, как член Григория снова начал набухать в моём заду. Меня возмущал его эгоизм: кто-то страдает от боли, а он упивается этим зрелищем.
Распутин уже начал двигать бёдрами, и я почувствовала, как снова работает могучий поршень у меня в животе: «Какое наслаждение получают женщины от такого разврата? - с обидой думала я. - Как от «этого» скотского обращения с твоим телом, можно возбудиться? Кошмар!!!»
Григорий уже работал в полную силу, каждым ударом толкая мою задницу к спине. Я в душе благодарила матушку-природу, которая наградила меня такими мягкими «буферами». В данный момент они приносили радость Григорию. Да и согласитесь, гораздо приятней ударяться в мягкую пышную плоть, чем в костлявый сухой зад. Видно моему господину нравится моё отверстие, если он с таким удовольствием обладает им, произнося непонятные мне возгласы одобрения.
-Гарно! Обалденно! Природа матушка поступила мудро, спрятав столь злачное место между двумя такими выразительными формами. Смак!
Новый сильный толчок в мой зад, и ещё одна жгучая боль достаёт до самого сердца. Я задыхаюсь, и кричу в полный голос.
-А-а-а!
-Кричи, милая, кричи, - подгонял меня Григорий. - Если бы ты знала, как сладок мне твой голос. Но ещё больше радости доставляет он тебе, с каждым таким криком ты всё глубже погружаешься в пучину сладострастия. Ты, барыня, жаждешь развязки, и чем дольше ты её хочешь, тем острее она будет. С каждым ударом моего инструмента удовольствия твоя похоть возрастает, и уже сейчас жерло твоего вулкана готово прорваться и выплеснуться опустошающей слабостью, но только прошу тебя, не надо торопиться. Эта слабость принесёт тебе облегчение и опустошит твоё божественное тело. А сейчас, когда оно наполнено страданием и унижением, когда каждая жилочка в нём играет и вибрирует, тебе так приятно, что только одно чувство не идёт в сравнение с болью, которая пронизывает твою попку. Только пойми сама, твоя попочка, такая пухленькая, такая обширная, что на ней одно удовольствие справлять обряд очищения.
Я уже потеряла счёт болевого времени, растеребившего всё внутри меня, когда новый толчок в задний проход заставил вздрогнуть мои исстрадавшиеся ягодицы. Я ждала этой боли, и она пришла. Я не могла не кричать - этот крик в какой-то степени облегчил мои страдания и подпитывал новой порцией унижения, смиряя мою гордыню. Дыхание насильника стало порывистым, ласковое урчание перешло во всхлипывания и резкое рычание, его руки судорожно сжали мои плечи. Я вся сжалась, почувствовав такую силу и мощь в этой финальной сцене, что невольно испугалась за свою жизнь: «Что, если он разорвёт меня своим стальным «запридухом» в порыве страсти?» - подумала я. И тут же, словно подтверждая эти мысли, его крупные лапы обняли мою шею, и стали медленно сдавливать податливое тело. Я закричала и забилась в судорогах боли, но неожиданно выскользнула из этого смертельного захвата и попыталась встать, но тяжёлое тело придавило меня…
-Господи, что с тобой?
Я с трудом открыла глаза и сквозь пелену увидела склонившееся надо мной лицо кареглазого мужчины, который хлопал меня по щекам.
Заметив, что я очнулась, старец произнёс:
-Ну, славу Богу, жива! Ты очень сильно ударилась головой о стойку кровати, и я испугался.
-Как долго я была без сознания? - слабым голосом спросила я.
-Примерно минуты три. Как ты себя  чувствуешь? - участливый голос Григория произвёл обратный результат, я поняла, что этот кошмарный половой акт в извращённой форме, мне не пригрезился.
Я возмущённо ответила:
-Не могу больше так! Я сейчас с ума сойду!
-Погодь сходить. Дай справить полное удовольствие.
Григорий опорожнил яички свои на мои ягодицы, сопровождая это, волчьим воем. И действительно, уже через минуту вся складка моей задницы была пропитана спермой. Ещё несколько движений члена в этой мокрой горячей ванне, и мне показалось, что мой мучитель плюхнется в изнеможении на кровать. Но нет, головка ощупью опять добралась до заднего прохода и надавила. Господин снова вогнал в меня член, и почти сразу же я почувствовала, как он начал опадать. Спустя минуту Григорий потащил его наружу, но опухшая головка застряла в заднем проходе.
Я повернула голову, посмотрела: член вытянулся, словно резиновый, а я изо всех сил, мышцами выдавливала его наружу, как бы испорожняясь. Наконец, последним усилием старец выдернул его.
-Твоей заднице так понравился мой член, что она никак не хотела с ним расставаться, засмеялся он.
-Нет. Просто это противоестественный акт, - со злобной обидой ответила я, и презрительно добавила: - Я не приветствую такой половой разнузданности! Вы причинили мне невыносимую боль и унижение.
-Чтобы уметь жить, барыня, надо уметь терпеть, - резко сказал Распутин. - Это же так естественно.
Они словно созданы друг для друга. Твоё комфортабельное гнёздышко полюбилось моему члену как сладострастная затычка, - смеясь, добавил он и ласково пошлёпал мне по ягодицам.
-Прекратите хамить! Вы не в трактире, - одёрнула я его.
Ни чего, не сказав, Распутин слез с меня и громко позвал:
-Акулина Никитична!
-Ау! - сразу отдалось за  неплотно закрытой дверью.
-Войдите и приведите в порядок госпожу Аланскую.
Я мигом побледнела. Мне трудно было поверить в это: «Как здесь умеют изысканно унижать, подавлять личность…»
  -Пойдём, я приведу тебя в порядок, - оборвала ход моих мыслей Акулина, взяла меня за руку и отвела в сторону.
Повернув спиной к свету, она стала протирать полотенцем мои ягодицы.
-У тебя красивая жопка. Ты могла бы гармонично вписаться в нашу компанию. К тому же все твои данные располагают к этому. Твои ягодицы более пышные и нежные.
«Как мягко она стелет, - подумала я. - Только не уколоться бы об это ложе».
После унизительной процедуры мои ноги налились свинцом, и я как заворожённая, не могла сдвинуться с места, хотя сильное желание сделать это у меня было.
-А можно мне посмотреть на отверстие, которым обладал наш Господин? -  нагло спросила Акулина. - Нет ли там крови, ссадин.
-Можно, - только и смогла выдавить я из себя.
-Вообще-то у нас не принято рассматривать то, что постоянно скрыто от постороннего взгляда, но если ты позволишь…
Она робким движением раскрыла мою задницу и поцокала языком.
-Однако не так уж это и страшно, как я думала. Всё в порядке.
Она снова взяла меня за руку и подвела к постели.
-Процесс «очищения» ещё не закончен. Так что потерпи, милая.
Силы сопротивления во мне полностью растаяли, и я безропотно позволила уложить себя на кровать. Моя задница не привычная к такому обращению болела, всё тело ломило.
Акулина вскоре ушла, оставив меня наедине с мучителем.
-Мне давно хотелось услышать, как ты кричишь, - миролюбиво сказал Распутин. - Каждая женщина кричит по-своему. Голоса моих  подруг уже давно знакомы мне, и я думаю, что твой голос оказался самым мелодичным. Это была музыка души, пропитанная болью и сладострастием.
-Все женщины одинаковы, - сказала я.
-Ой, голубка, не скажи! В двух оглоблях одинаковости не бывает, а уж в двух бабах - подавно. Вон, мила, моя нынешняя подруга Акулина Лаптинская - кровь с молоком. Груди - во! Необъятные. А до игр многих полное безразличие проявляет. Пока силком не повалишь, юбку не задерёшь и не сунешь на всю глубину - милости не дождёшься, а у Феонии всё наоборот было. Сама проходу не давала, того и гляди, при людях завалит…
-Прекратите! - одёрнула я его. - Я, кажется, не давала вам повода полагать, что это меня интересует. - Поглядела прямо в его бесстыжие глаза, но в них ничего не увидела: они были стеклянные.
-Ты меня не совсем поняла, - отозвался старец. - Я хотя и строгий жизни человек, однако, предпочтение-то красивому отдаю с торицей. - Его рука медленно опустилась и коснулась низа живота. Я вздрогнула всем телом. - Как трепетно отзывается твоё тело на мою ласку, - мелодичным голосом прошептал он. - Но ещё более трепетно  вздрагивает твоя попка после моих ударов.
«Нет!» - хотела выкрикнуть я, но не смогла. В глубине души я понимала, что сама напросилась на свидание, и многое ему позволила.
Рука Распутина опустилась ниже, и один из пальцев бесцеремонно вторгся в мой половой разрез.
-Ой!
-Божественно! - вполголоса произнёс он, растягивая каждую буковку этого слова. - Сейчас я устрою тебе такой не потреб!
-Но это грех! - возразила я, хоть и тихо, но твёрдо.
-Разумеется, - согласился он. - Прелюбодеяние грешно, но помогает войти в «наш круг» и пережить очищающий восторг.
-Вы неосновательный человек. Вы бес. Прислужник Сатаны! - вскипела я, приподнимаясь на кровати и выпуская из рук одеяло.
-Ну да, бес. Чего же тут такого? А Сатана тут причём. Разве бес не может существовать сам по себе, без Сатаны?
-Конечно, может, - сказала, и приготовила себя на новые мучения. Понимала, что говорю ужаснейший вздор, и даже не то, о чём думаю, и не так как хочу.
-Ну, милая разводи лапки. У меня козырь в рост пошёл. Не упускать же такую возможность.
-Ой, зачем?! Хватит! - просила я, пытаясь освободиться.
Но слова мои прошли мимо. Холод обжёг мои заголённые ноги. Распутин разбросал их по краям постели и, стоя на коленях, потянул мою нижнюю часть на себя, готовясь к новому половому слиянию. Через мгновение, его «запридух», уже входил в глубь влагалища, раздвигая упругой головкой тесный вибрирующий канал. Моё дремлющее лоно с резиновой неподатливостью, словно узкая перчатка, натянулась на тугой толстый стержень.
Григорий лёг плотнее на меня, глубже внедряя член. Я не выдержала, сдавленно охнула, отворачивая голову. Наверное, никогда в жизни ни что меня так не ошарашивало. Когда он вонзил свой бугристый член, в ту минуту у меня сердце словно шилом пронзило и дыхание остановилось. Как только фаллос, подвластный его желанию, резко углубился и упёрся в шейку матки, моя задница снова вздрогнула, и новая волна боли охватила меня.
-А-а-а! А-а-а! - протяжно кричала я, не имея сил терпеть.
-Я никогда не устану наслаждаться этим криком, - шептал Григорий мне на ухо. Он снова грубо насиловал меня, степенно насыщая свою бурлящую похоть в моём  ухоженном теле. Он словно мстя кому-то за что-то, дико набрасывался на моё беззащитное существо с неистовой и циничной жестокостью: больно терзал мою грудь, мял ягодицы, круто заламывал мне ноги и входил своим толстым органом в моё распахнутое влагалище резко и жестоко, с какой-то злой силой.
Ещё один сильный толчок, и снова моя травмированная задница вздрагивала от острой боли. И я снова вскрикнула.
-Я знаю как тебе сейчас хорошо, - издевательски шептал старец. - Твоя толстенькая попка ноет от страшной боли, но лучше этой боли нет ничего на свете, эта боль такая сладкая, такая чудотворная, она скапливается сейчас у тебя между ног, она овладела всем твоим телом, и безраздельно господствуем в нём. Ты рабыня своей похоти. Ты умоляешь её отпустить тебя, но ей ровным счётом наплевать на твою мольбу. Владеть таким роскошным телом, как твоё, для меня сущая благодать.
Новый сильный толчок во влагалище, и ещё одна жгучая боль отдаётся в ягодицах.
-Гриша, умоляю, хватит…
-Хорошая ты девка, сладкая. Так что - потерпи. Ещё разок семь осчастливлю, и всё.
-О-о! - взвыла я отчаянно. В глазах моих потемнело.
Но и этого варварства ему показалось мало. Приподнявшись на постели, он взял меня за ноги и, подняв их, положил к себе на плечи. И резким ударом, не щадя и не жалея, вошёл ещё глубже. У меня опять перехватило дух. Я не ощущала ничего, кроме тупой боли в низу живота. Его цепкие руки держали меня под ягодицы и помогали мне, вжимали в него.
Я, стиснув зубы, терпела боль и унижение.
-Боже правый, - прошептала я, - когда же это кончиться. Ужас какой-то!
Вонючий запах его обильного пота, и густой перегар изо рта, довершал моё полное отчаяние и отвращение к насильнику. Лицо его перекосилось в похотливом восторге, а в затемнённой комнате слышались сладострастные стоны и его довольные причмокивание и бормотание:
-Ох, угодила, касатка! Ох, хороша! Самая спелость…
Я уже впала в состояние аффекта, и принимала этот процесс, как кошмарный сон. И думаю, что аффект - это своеобразная форма защиты. Тогда боль и стыд забываемы. Он крепко схватил меня за плечи, его бёдра бешено двигались, глаза были широко раскрыты, но ничего не видели, кроме красной пелены наслаждения.
Вот он замычал от удовольствия и рывком вытащил свой член из меня. Струёй брызнула сперма на живот…
Я содрогнулся от неприязни к этому страшному человеку, к его мерзким выделениям. Оргазм у него всё продолжался, он уже, казалось, излил значительно больше, чем может извергать семя нормальный мужчина. Лицо Григория опускалось и подымалось надо мной.
Наконец, руки и ноги старца бешено задёргались, глаза закатились, рот открылся, а по лицу побежала судорога. Он простонал в последний раз, и его тело рухнуло рядом со мной. И тогда в глухой, влажной от разогретых тел тишине, прозвучал его голос:
-Что, ухандокал я тебя? Прощаю же и теперь грехи твои мнози, за то, что возлюбила много.
Я испуганно молчала, онемев от случившегося. К действительности меня вернул требовательный голос Григория:
-Поиграй им, - Распутин уже стоял у изголовья постели, выставив свой поникший детородный орган.
Я отрицательно покачала головой.
Он с оттенком упрёка, сказал:
-Ну, хорошо, поверни ко мне голову.
Я повернула, готовясь к самому худшему.
Распутин ласково погладил мои волосы, убрал липкие пряди с лица и резко шикнул:
  -Слушай меня: блуд мой полижи.
-Нет!!! - крикнула я и закрыла лицо руками.
-Лижи, говорю, лижи!
-Нет, никогда! Мне пора домой.
-Лижи!
-Нет!!! Мне пора идти домой»…
-Да лежи, лежи. Никто тебя не поднимает, - услышала я знакомый голос. Голос моей подруги, Людмилы. - Отдохни ещё. Сегодня суббота.
Тут я проснулась в ознобе, сама не своя, в холодном поту, лежала с открытыми глазами и долго не могла прийти в себя… Чепуха какая-то! Но, на всякий случай спросила у Люды, не говорила ли я во сне?
-Да, ты громко говорила «нет!», и что тебе пора домой.
Сон, несообразный и фантастически нелепый, потряс меня до глубины души. Крупные капли пота выступали на лбу. Такой охватил меня жуткий страх. Я тщетно пыталась сосредоточиться, понять, почему мне это приснилось? Разумеется, я увлекалась историческими романами в детстве, но не в таком откровенно «постельном» ракурсе. Постой, постой, я вспомнила. Думаю, что это моя негативная реакция на увиденный фильм «Агония». Он шёл на этой неделе по второму каналу телевизора. Там сюжет об агонии Российской империи.
Начинался рассвет. Я встала сразу, потому что не хотела лежать и думать об этом нелепом, жутком видении. «Главное теперь, смотреть на вещи трезво», - сказала я себе.
Казалось, теперь ничто не сможет отвлечь меня от ожидания встречи с любимыми дочками. Я поблагодарила судьбу за неожиданный и бесценный подарок, который принесён мне в начале выходных дней. Это свидание с природой и подругой. Надоело жить в пыльном городе «на разрыв» - между детьми и работой.
Резко отварилась дверь, и я увидела Люду, пришедшую из душевой комнаты в купальном костюме, с мокрой головой, обёрнутой полотенцем.
-Задорного утра! - радостно сказала она. - Ты уже надела мой халат. Молодец.
-Спасибо. Где здесь можно привести себя в порядок?
-Прямо по коридору и направо. Там на двери табличка, - пояснила она, улыбаясь.
С некоторой опаской я отправилась в чужой душ, чтобы придти в себя. Уходя, наказала подруге достать из моей сумки конфеты и печенье для завтрака.
Когда стояла под горячим душем, мне в нос ударил жуткий, острый запах хлорки. Старалась ни к чему не притрагиваться. Пол в душевой был скользкий и липкий. Брр! По углам несколько плевков и окурков. Мне стало не по себе и я, зажмурившись, надела халат, и пулей вылетела из душевой, быстро прошла по коридору, боясь наткнуться на какого-нибудь неопрятного повара.
Успокоилась только когда захлопнула за собой дверь комнаты, задвинув запор.
-Ты что, как оглашенная? За тобой гнались? - с недоумением спросила Люда.
-Да нет, - вздохнула я. - Просто не могу привыкнуть к вашему ненавязчивому «сервизу».
-Ты как себя чувствуешь? - настороженно спросила она. - Плохо спала, наверное?
Я нежно посмотрела на неё и сказала:
-Замечательно!
-Тогда давай завтракать.

Виктор
Я, казалось бы, насквозь пропитанный алкоголем, поднимался ото сна бодрым, весёлым, свободным, так как вовсе не был алкоголиком, не запивал, а просто находил в вине отраду сердцу, молодость душе. Моя «питейная» концепция банально проста: курить вредно, пить противно, а умереть здоровым жалко. Так что из двух зол мы всегда выбираем «на троих»!
Вот возьмём композитора, с определённой ориентацией, господина Чайковского. Он признавался, что не чувствует себя спокойным, пока слегка не выпьет: « - Я уже так привык к этому тайному пьянству, что испытываю что-то вроде радости от одного взгляда на бутылку, которая у меня всегда под рукой, - говорил он. - Человек, измученный нервами, просто не может жить без алкогольного яда…»
И кто знает, если б не его «греховные» желания, могли бы мы сейчас наслаждаться этой великолепной музыкой - возвышенной, страдающей, откровенной?
Я никогда не жил и не могу жить «по серединке». Меня заносит либо вверх, либо вниз, либо бьёт об пол, либо поднимает в небеса. Я всё время живу в каких-то крайностях. Наверное, потому, что в собственном «я» мне тесно. Многое, повидав и многое, познав, поняв главное: что, кроме тебя самого, по настоящему жизнь никому не нужна. Потому часто провожу такие эксперименты: вот еду в троллейбусе или иду по улице и говорю себе: «Витя, тебя здесь нет, тебя не существует». И от этой игры у меня иногда холодок по спине проходит: оказывается, тебя нет, а они живут, бегают, машины едут…
И ничего не меняется…
Бывали у меня и критические ситуации, так называемый творческий кризис. Это когда я полгода сидел у телевизора с бормотухой и плакал: вот я бы спел это лучше, ну почему же я здесь сижу весь мятый и рыдаю? Всё было…. Потому мне не страшно дальше жить. Каждый из нас способен сделать первый шаг по бесконечно увлекательной дороге к себе.
Сегодня я еду в пионерлагерь «Радар» с концертом для подрастающёй молодёжи и администрации, которая их контролирует.
Мы говорим лагерь, и мрачные призраки обступают это слово со всех сторон, и томятся, и машут чёрными крыльями. Но мы говорим «лагерь» и добавляем «пионерский», и это действует, как крестное знамение. Призраки убираются к себе в преисподнюю, и звучит горн, и бьёт в барабан, весёлые игры, футбол волейбол, река и лес, ягодки-цветочки…
Но у каждого, как бы ни сложилась его жизнь, есть своя лагерная тема - да не прозвучат мои слова кощунственно, да не оскорбят они ничьих страданий. У меня же и название совпадает - что делать, так уж вышло не моя вина. И вот мы, самодеятельные музыканты, уже едем по Ленинградскому шоссе на красном «Икарусе» в подшефный пионерлагерь «Радар» улыбаться по жизни…
Со мной, в единой компании, едут»: Игорь Лобунцов – руководитель ансамбля, он же гитарист джаз бенда «Диксиленд», который частенько показывали по телевизору в «Утренней почте» Юрия Николаева; далее бас гитарист из Перово, пожалуй один из сильнейших музыкантов России – Валентин. Преподаватель по классу бас гитары в студии «Джазовой импровизации» (Москворечье). Приглашённый соло гитарист из Москонцерта – Алексей с навороченной гитарной «примочкой» и далее: душа коллектива ударник Виктор Пяточкин, мой тёзка. Репертуар у нас обширный. От песни композитора Тухманова «Родина моя» до калифорнийской кантри-вестерн группы «Криденс» с песней «Видел ли ты дождь?» Из шансона: «Поспели вишни», «Москва золотоглавая», «Без двадцати минут восемь» и т. д.
В автобусе присутствовал весь свет (читай: актив) нашего предприятия. От директора завода до захудалого мастеришки. От парторгов до комсоргов, от трезвенников до скрытых пьяниц. Нашему предприятию 59 лет! Сейчас на дворе лето 1989 года. Закончилась эпоха развитого социализма, когда «большинство за то чтобы против», а в магазинах сплошной стриптиз – все прилавки голые. Теперь черёд перестройки и ускорения. А в перестройке главное не победа, а участие…. Вот и пошли народные байки: «Теперь то уж мы точно знаем, что мамонты вымерли, потеряв руководящую роль», «Ничто так не омрачает жизнь, как светлое будущее», «Только коммунисты в Советах гарантируют чистоту прилавков»…
-Наконец-то, обрадовался Валёк и отложил акустическую гитару, на которой ноющим фальцетом исполнял попурри на песни Битлов.
Все облегчённо вздохнули. Мы выехали за кольцевую линию города.
-Ура природе! – крикнул Пяточкин и резонно предложил «отметить» это дело.
-Потише о главном, - шикнул Игорёк и показал рукой на передние сидения салона автобуса. Там находился актив предприятия: профсоюзные боссы, комсомольские лидеры, секретари и агитаторы разных мастей. Они мило беседовали, потягивая из пластиковых стаканчиков загадочную жидкость.
-Они же тоже пьют, - подметил Пяточкин.
-Это кофе, - заметил я, – из стаканчика пар идёт.
-Как ты не поймёшь, что «полит олухи» прилюдно не пьют, - уточнил наш лидер.
-На хлеб мажут? - Мой тёска недовольно собрал на лбу морщины и пощёлкал языком. - По мне если с утра не выпил – день пропал. – Он суетливо носился туда сюда по салону, принося нам стаканы, хлеб и доставая теперь откуда-то коньячок, консервы и другую закуску. Все  мы были страшно возбуждены веселы, будто после какого-то удачно закончившегося дня, хотя при внимательном рассмотрении – немного утомлены, особенно Валентин из Перово. Вид у него был опухший, помятый, лицо – брезгливое и неприязненное. Не лучше выглядел и Алексей, правда, пытался смеяться и рассказывать о гастрольных перипетиях. Игорь стал было отказываться пить горькую, ссылаясь на предстоящий концерт, но Пяточкин почти скомандовал, охая, хватаясь за шею и пытаясь скрипеть своими золотыми зубами.
-Пей! Хороший музыкант – только после первого стакана.
Игорь осклабился на эту непозволительную наглость; налил себе коньяку по-простому, сразу полный стакан, и выпил его затем в несколько глотков, как водку или воду, запрокинув голову и двигая своим мужественным языком.
Выпив, он дружески улыбнулся нам всем и провозгласил:
-Не пьёт только тот, у кого нет рта, и кому не подносят! Хе-хе.
Мы одобрительно согласились.
-Ой, намучился я вчера! – шепнул мне коллега по работе – Юра Григорьев, - по-хозяйски управляясь с магнитофоном, а затем подсаживаясь ко мне и касаясь своими мокрыми губами моего уха. – Трезвость дороже и сложнее пьянства…. Вот месяц маялся, не пил. Жена мне «отвлечения от змия» искала: к родне сходили, в кино, на концерт, гостей пригласили… чай пить. Альтернативные водке напитки пили; боржоми, соки, квас. А в итоге больше потратились, а душа сё равно не на месте.
Все его поддержали и посочувствовали.
-Жизнь прекрасна, пока в ней есть место музыке! – воскликнул Игорёк и взял гитару в руки. Зазвучала по салону песня «Сенокос»: «Я по должности техник-артист, по призванию - я оптимист. Ну, а скажет страна – сяду я на коня, хоть в конях я не специалист. Ах, сенокос, сенокос, я поеду работать в колхоз…»
В салоне все подхватили весёлый припев.
Юра, тем временем, сидя у окна и стараясь хоть что-то разглядеть за грязным стеклом Икаруса.
Нас то и дело подкидывало на дорожных ухабах.
-Какая пакость! – сказал он вдруг с сильным чувством негодования. – Какая всё-таки пакость, наши дороги! Ве-ли-кая дер-жа-ва!
-Дорог в России не существует, есть только направления, - отозвался я.
-Вот за неё-то мы м выпьем! – оживлённо подхватил Виктор Пяточкин. – За великую нашу, за неделимую нашу державушку! Благо и время и место для этого подходящее.
-Пока все спали, там артисты выступали! – вторил наш лидер.
Пяточкину, впрочем, было уже всё равно: он держался за шею и крякал, пропуская  по пол-стаканчика, раз за разом, в надежде погасить похмелье – возбудиться.
Вскоре, к нам присоединились двое работяг, сидевших напротив. Один из них спросил «тамаду»:
-Стакан – он наполовину пуст, или наполовину полон? – и очертил отметку на стакане.
Для долгосрочно пьющих такой вопрос был коварно сложен, и мы отложили его на потом, когда «расширим сосуды» мозга.
-А мы ведь так и не познакомились? – вспомнил «тамада» вдруг, взглянув на рабочего, очарованно сидящего в уголку, рядом с дверью. – Вас как звать величать?
-Иван.
-Славное имя! А вот меня и его – он показал на меня – Виктор. А вот того сердитого молодого человека – Игорь Пантелеевич. Наш худрук. Хе-хе!
Работяги, для знакомства, достали свою бутылку «бело головки». Пяточкин мигом перехватил её и заметил:
-Так как я отношусь к «первооткрывателям», то пробка за мной.
Когда он лихо стал разливать водку по стаканчикам, сосед на переднем сидении, вдруг с мукой в голосе застонал.
-Ого, - одобрительно отозвался Виктор. – Чутьё у человека есть! Эй, сосед! – Он подтолкнул спящего. – Вставай завтракать. – Но тот, опять же со стоном, резко отвернулся ук окну.
«Кошка спит, мышку видит», - с сочувствием подумал я.
Тем временем, Пяточкин добыл из кармана ножичек, стал обстоятельно резать колбасу – тоненькими, тщательными ломтиками. Потом очистил апельсин, порезал огурцы, помидоры.
-Ну вот! Прошу к столу! – объявил, наконец «тамада». – Тебе! – Он протянул стаканчик Игорю. – Как лидеру.
-Нет-нет-нет! – воскликнул тот в панике. – Мне с начальством лагеря общаться и вас разместить надо…. Я лучше поем маленько.
-Давай мне, - попросил я и махом выпил содержимое стаканчика, предварительно всав с сидения. Выпил удачно – ничего не пролив и смачно закусил ломтиком апельсина.
Разливальщик, глядя на меня, одобрительно кивая, сказал:
-У нас «сухой закон» - ни капли на пол.
Иван, угрюмо до этого молчавший, вдруг заржал:
-Го-го-го! Весёлые вы ребята.
-Надо думать, - согласился Игорь, уплетая за обе щёки колбасу. – Юмор – ластик от стресса. К тому же: говорим хорошо, подразумеваем лучшее.
-Один клоун заменяет караван верблюдов нагруженных лекарствами, - добавил я поговорку Юрия Никулина.
Хозяин импровизированного стола спросил:
-А что, Иван, друг-то твой не пьёт?
-У него «плохендро». Он теперь кот учёный! Он теперь ни в жисть первым пить не станет. Правда, Александр?
Его друг смущённо захихикал.
-Да не-е…. Я бы поел сперва.
И не дожидаясь разрешения, стыдливо торопливым жестом цапнул со «стола» кусок колбасы.
Пошли по второму кругу.
-Дай Бог не последняя! – сказал в сердцах Валентин.
-Господи! Господи! – взял стаканчик Юра, отчётливо выпил, крякнул. Водка плохо шла в его обезвреженное алкоголем нутро.
Затем выпил и Виктор Пяточкин.
-Ну! А теперь, - «тамада» протянул стаканчик Ивану. – Давай, только не в штаны.
Иван бодро выпил и мгновенно просиял от удовольствия.
-Да, чем болеем, тем и лечимся! – Его сразу развезло. – Хочется кильки вяленой под гнётом. – Потянул руку за куском колбасы и промахнулся.
-Да ты поближе сядь! – сказали ему.
Иван подсел поближе и дотянулся всё-таки до колбасы. Сунул в рот и блаженно отвалился на кресло.
-Хорошо-то как! Лето, солнце…онанизм – укрепляет организм, уменьшает вес мудей и расходы на б…дей!
Я затаённо обернулся. Но никто нас не обращал внимания: все тоже сосредоточенно завтракали и наслаждались поездкой, и собеседованием. Многие просто спали, откинув головы и приоткрыв рты.
Впадая в сладкую дрёму от выпитого, я погрузился в свои мысли: «Все люди делятся на две категории…. Всего лишь на две. Первых легко угомонить, досыта накормив, ублажив зрелищем. Это понимали управители судеб в древности. Это верно и поныне, так поступают и наши «слуги народа». Дай каждому из толпы по куску копчёной колбасы да сунь ему под нос телевизор, и он будет счастлив. А коли сверх того выделить ему отдельную квартиру, так он и разревётся от умиления. Быдло это, рабы. Есть другие, их мало, к ним принадлежу и я с Игорем. Нас ты ничем досыта не накормишь, потому что у нас организм по-другому устроен. Вечно мы рвёмся куда-то, одни к власти, другие к богатству, третьи к любви, но не в чём не находим покоя. Ибо чрево наше необъятно. Мы и не ведаем толком, к чему стремимся и поэтому мы живём худо. Да и представить трудно, каково это: видеть, что вокруг полно пищи, и быть голодным, чувствовать, что рождён властвовать, и не находить себе применения, любить до безумия, и не получать взаимного чувства. Иные сходят с ума, другие становятся преступниками, кто-то собирается на самый верх, другой сгорает от не разделённой любви, но все они несчастны. Похоже проклятие Божье над нами. Впрочем, это справедливо. За яркость желаний платить приходится по крупному счёту…
И вот я скован блудной страстью. Я пленник плотского греха… красивая молодая женщина ложилась ко мне в кровать и прижималась всем телом, целовала пухлым ртом мой высокий лоб…. Я испытывал подлинное удовольствие, чувственное волнение от прикосновения груди женщины, от её волос, пахнущих яблоками. От тёплого её дыхания, всё это потрясло меня, пронизывая острым наслаждением, и вдруг я с ужасом обнаруживал, что эта женщина оборачивается моей женой...»
-…на краю! – услышал я сквозь мелкий сон голоса соседей. – Год – два, не более. Работать никто не хочет, да и разучились работать. Вот пить зато научились, как никто в мире…
«Эх, если бы люди вели себя как ангелы, а работали как черти!» - подумал я, прислушиваясь к их пьяному словоблудию».
…научили!
«Способные, стало быть, ученики оказались!»
-Ты наш завод знаешь – двадцать четыре тысячи человек. Так вот: ежедневно четыре тысячи прогулов.
-По стране – пятнадцать миллионов.
-Можно ли так жить! Имеем ли право?!..
«Когда мы говорим «жизнь», - про себя размышлял я, - то имеем ввиду просто жизнь, но когда с выражением произносим: «Жизнь «бля»!», то это про нашу советскую жизнь».
-…имеем ли право нефть-газ на Запад. Лес на Запад! Только ведь этим живём.
-Правильно говоришь, - это голос Юрки, - без нефти и газа конец России сразу!
-Только этим и живём, - продолжал полит подкованный Иван. – Мы, милый мой, уже сырьевой придаток, а никакая там не великая держава! Колония мы вшивая, которая громкими словесами пытается нищету свою скрыть! Мы занимаем первое место в мире по ракетам и кабинетам…   
-Только слепой может не увидеть. Для начала разрушили. Посеяли ералаш несусветный во всём: в экономике, в науке, в морали. Довели грани города – уже, считай, целое поколение выросло, которое колбасу за роскошь считает, а карточки – за обычное дело…
«Только некомпетентность правит бал в нашей стране, поэтому органы власти и нуждаются в компетентных органах…»
-А ведь когда довели до ручки, жди: явятся к нам благодетели! Концессии, займы, совместные предприятия…. Сибирь, Дальней восток – япошкам? – пожалуйста! Мурман, Север – англичанам и разным прочим шведам? – будьте любезны! Без единого, заметьте, выстрела! Зато завалят нас колбасой, которую они не жрут! Завалят барахлом от которого затоварились! И осчастливленный наш народ громкие, проникновенные гимны воспоёт благодетелям – завоевателям!..
«Как сладко говорит, - думал я сквозь прозрачный сон. – Так говорит, будто бы даже радуется тому, о чём говорит! Как будто ему хорошо от этого… что плохо. А ведь прав: плохо, куда как плохо! Бывали хуже времена, но не бывало подлей!..»
-Это же старинный рецепт: «Чем хуже, тем лучше»! Главное-то в чём? Порушить, разбить, рассорить, растоптать! Эта страна у них – как кость в горле. Остальных уже сожрали. Ещё, пожалуй, Индия…. В идеале им что нужно? Наверху – элита. Ниже – сытое быдло. Чтоб – никакой души! – никаких идеалов! Наработался, нажрался, поглядел в «ящик» - и спи, не дёргайся!
Тут, кто-то из компании, протестующее застонал.
-Этот ещё дёргается…
«… Из всего, посланного нам в этом мире, мы должны извлекать для себя духовное назидание», - вспомнились мне слова одного священника. – «Если мы посмотрим, сколько труда и прилежания вкладывают иные люди для украшения своей тленной и увядающей плоти, нам, возможно, станет стыдно сознавать, что для украшения нашей бессмертной души мы делаем несравненно меньше и что, нам, конечно, следует поучиться у некоторых язычников их радению о своём сокровище». Это я услышал в протестантской церкви у Чистых прудов, где одиннадцать лет пел в хоре. ЧК знало об этом, но не трогала ценного сотрудника МЭПа. Не взирая на присутствие партийной элиты, в салоне автобуса вовсю разгоралась политическая конфронтация.
-И всё-таки – уверен! – твердил своё Иван. – Ничего у них не выйдет! Есть народ. Есть мудрость народная. Есть народный инстинкт самосохранения!..
-Но молодёжь. Наше поколение они не одобряют наверняка! – вмешался, оживший от приёма пищи, хмурый друг Ивана. – Но молодёжь-то они сейчас убивают! Что в школе твориться, ты ведь знаешь…
-Метод, конечно, гениальный. Гениально простой: люблю самую разумную мысль, любое разумное суждение, идею доводить до нелепицы, до абсурда.
-Всё жду, когда же наконец кто-то крикнет во весь голос: «Измена!» Жду и, ты знаешь, боюсь. Сплошной апокалипсис. В очередях, в муниципальном транспорте. В кругу друзей – соратников, с телеэкрана – одно и тоже: «Всё пропало…. Страна в пропасти…. Народ вырождается…. Гибель неизбежна…. Кровь прольётся, много крови. Маленькие революции рождаются в больших очередях.
«Во! – ухмыльнулся я. – Уже до шпионов договорились. Молодцы ребята!»
-Не знаю… Может и измена. Но вероятнее другое: виновата сама система. Порок в ней самой. Она не может не быть ориентированной на саморазрушение, если в основе её выдвижение к власти не самых достойных, не самых порядочных, не самых принципиальных! Какая система может долго функционировать на такой основе? Нарушен – в самой своей сути – основной закон природы – закон отбора наиболее достойных! – вот в чём дело. Кто сей час, как правило, всплывает вверх? Дерьмо или пустышка. А самое ценное, самое самородное, самое творческое внизу! Человек партийный, скажи: кто сейчас стоит в тысячных очередях на выступление? Тот, кому это необходимо для карьеры, для движения вверх по ступенькам. У него, скажи, больше шансов подняться по служебной лестнице? У того, кто говорит правду? У того, кто жаждет истины? Или у кого, кто умеет задницу лизать начальству, соглашаться восторженно! – чтобы потом, когда и он наконец овладел властью, ему задницу лизали, с любой его глупостью восторженно соглашались?..
-А главное, что никто работать не хочет, - вмешался я в разговор. – Каждый в начальники рвётся. Каждый норовит без очереди. Каждый норовит быть не таким, каким как все жить, не так как все, - сказал, и снова погрузился в созидательную дремоту. Мысль, после выпитой водки, работала как заводная спираль: «Да, время сейчас такое. Люди ничтожные… мысли убогие…. Дешёвка всё это! Власть – вот бесценная вещь, и не власть над людьми, а власть над делом. Вот именно это всегда, везде, повсюду привлекало меня – власть над делом, сам процесс делания, сама работа. Без моего штампа БТК ни одна накладная для рабочих не закроется. В итоге – денег они не получат. Все топологии микросхем ОС 122УН1Б для проекта «Аполлон-Союз» проверял и испытывал лично я. Ответственность огромная! «ОС» - особая серия, связанная с жизнью человека. М.с. этой серии использовались для переговорного устройства космонавтов. Вот именно это всегда, везде, повсюду привлекало меня – власть над делом, сам процесс делания, сама работа. Ко всему привыкаешь и делаешь своё дело…. Я люблю работать, умею работать и всегда хотел работать  - это не такая уж распространённая вещь, как может показаться. Одни любят работать, но не умеют, вторые умеют работать, но не хотят, третьи не хотят работать, не умеют и не любят работать.
Кроме умения работать, за счёт феноменальной памяти, Бог наградил меня ещё многими талантами и дарованиями. Я не плохо рисую; у меня прекрасный высокий голос (певец Пресняков, младший – может отдыхать.); делаю красивые коллажи; не обижен чувством юмора; умею хорошо сказать и толково помолчать; пишу эротические рассказы, чтобы сублимировать половое влечение к прекрасному полу. Так дорого мне стоила любовь! Столько я заплатил алиментов. Не счесть!
Любить, уметь, хотеть всегда работать – страсть к этому, собственно, стала цементом, скрепившим дружбу с Галиной Круменой…. И мне искренне жаль, что мы с ней дошли до перекрёстка, где пути расходятся. Выбирать – это терять!
Галя Крумина – моё Божье наказание, моя любовь, любовь на всю жизнь, хотя – это смешно! Я никогда не смогу понять, почему любил и люблю гордую, ловкую, вздорную, фальшивую, коварную иногда, изредка, добрую женщину. Она для меня мираж. Даже не хватает слов – не найти, чтобы обозначить этот мираж. Всегда желал видеть эту интересную молодую женщину, говорить с ней и стремиться к ней так же естественно и неудержимо, как растение тянется к свету, человек – из духоты к воздуху, вода течёт туда, где глубже. Вечность – это любовь, закалённая временем…
Человек в своей судьбе, как жук в дерьме, никуда не денешься. Примеряй её на себя, а по сторонам не рыпайся – вот закон жизни. Всё отпускается в единственном числе, кроме котлет в столовой. Смертельной маятой оборачивается то, к чему так смутно тянется душа, но чего судьба для тебя не предусмотрела…»
Салон Икаруса вдруг начал дико вихляться, забренчал всеми своими разболтанными суставами, затрясся, как в припадочной дрожи.
Я испуганно сел прямо, напрягся телом.
-О-о! – приветственно воскликнул Пяточкин – Вовремя проснулся! Солнечногорск проезжаем. Как всегда дорогу ремонтируют…. Сейчас наш «слипинг-кар» начнёт разваливаться на части. Эту минуту мы должны встретить по-мужски. Как вы думаете Игорь Пантелеевич?
-Думаю, так, – лаконично согласился тот.
Неугомонный «тамада» снова взялся за бутылку водки.
-Мне не надо бы… - вяло сказал Иван.
-Надо. На этом «вибростенде» без этого не уснуть!
Вскоре, мужчины и женщины запели хулиганские частушки, перекликаясь:
Ах ты милка моя
Шевелилка моя
Просто смирно лежишь
И меня не шевелишь.
Эх, тёща моя!
Буду разводиться
Что-то дочка твоя
Плохо шевелиться.
Дорогой мой зятёк
Что-то мне не верится;
Под хорошим мужиком
И доска шевелиться!
Запевай, моя родная,
Мне не запевается:
Навернулся я с крыльца –
Рот не разевается!
Всем было весело. Мой друг Юра тоже спел частушку из свежего, наболевшего.
По талонам горькая,
По талонам сладкая –
Что же ты наделала
Голова с заплаткою!
Куры есть и утки есть,
И курятник строится,
А рабочий яйца видит,
Когда в бане моется!
Веселье в салоне нарастало. Не заметили, как проехали Солнечногорск. Мужчины вернулись к политбеседе.
-Да уж довели наш народ, это точно…. Всю Россию довели. Был Иван Грозный, будет Иван-дурак. К этому и ведут. У кого кнут, тот и кучер. Сами виноваты, что именно «ведут». Как корову на живодёрню. А мы идём!
-Не люблю я этого «сами виноваты»… Ну, скажи, а что может вот этот наш Иван? А мы с тобой что можем? Если честно?
-Приехали! Значит будем ждать нового, выдающегося!
-Ельцина что ли?
-Мне социализма без пива не надо. – Вмешался третий. – Ни развитого, ни разукрашенного. Думаю, в тайне и Борис Ельцин руководитель с таким мнением, раз с моста падает.
-Может и Ельцина. Будем ждать, хныкать, фиги в кармане делать и надеется! Все! Скоро приедем! Хватит!
-Насчёт «приехали» ты прав. А относительно другого вряд ли. Нужно думать всем вместе. Много. Так как никогда ещё не думали. Много. В каждом доме. Засыпая, просыпаясь. Всем вместе. Думать об одном! И вот тогда…
-Оптимист ты, однако. Всё равно придём от рабов застоя – к рабам перестройки.
-А что остаётся не вешаться же? Мышиная возня порождает серость.
-А, чёрт с тобой! Живи, как хочешь! Пусть мама рождает тебя заново, а я пас. Надо по внимательней телевизор смотреть. Там сейчас, правда.
-Это, что программу новостей «Бремя»?!
-Отлипнись от меня! Надоела ваша ОМОНОвая дыра демократии. Я за коммунистов, и этим всё сказано. А демократия нам не указ. Понял?
-Что ты имеешь в виду?
-Что имею, то и введу. Хе-хе!
Наговорившись, спорщики умолкли. А я снова погрузился в свои раздумья: «Чудаки! Нашли о чём спорить. Новое политическое мышление – это хорошо забытое старое. Да не какая земная власть не может достичь того, что может достичь Бог! Их оптимизм – это недостаточность осмысления обстановки. Правда ослепляет ум. Все кто надеялся на себя – пали. Как эти спорщики не поймут простой христианской истины: «Полнота жизни не в творении, а в Творце». И эту Церковь, созданную для жизни, мы до сих пор не ввели в нашу жизнь! Вождь Октябрьской революции В.И.Ленин уже в 1918 году дал поручение Е. Ярославскому «покончить с Богом». Ленин также призвал бороться с религией – «ибо это азбука всего материализма». Никто иной, как Ленин санкционировал расстрел семьи Романовых, а в марте 1922 года, в связи с волнениями в городе Шуе, послал письмо своим соратникам с требованием «стрелять попов в возможно больших количествах». В архиве есть телеграмма Ленина председателю Пензенского губкома Евгении Бош, где Ленин советует сомнительных запереть в концентрационный лагерь вне города. Как в записках сумасшедшего: «диктат, диктат. Ура-а-а!»
После нескольких лет неистовой деятельности «вождя русского пролетариата», Господь поставил предел – у Ленина начались припадки с потерей сознания, расстройством речи и утратой способности писать. Как теперь стало известно, болезнь Ленина быстро прогрессировала. Его стали мучить кошмарные видения, приступы явной одержимости. Кончилось тем, что он впал в скверное бессознательное детство. Таким образом «гений русской революции» покончил свою жизнь умопомешательством…
Однако посеянное Лениным зло дало мерзкие сходы. Развязанный в стране по его инициативе «красный террор» со временем перерос во всеобщий террор, то есть в необъявленную гражданскую войну правителей против своего же народа.
На смену сумасшедшему вождю пришёл другой кумир, которого Ленин называл «замечательным грузином». Сталин оказался достойным приемником. Ничто так не сокращало жизнь, как «Краткий курс». Сталин оказался достойным приемником. Мумии Ленина, как и его образу, было устроено всенародное поклонение. Смердящих осторожно называли сильными духом. Так в России возникла извращённая форма идолопоклонства, которую в последствии назвали «культом личности». Согласен с поклонниками генералиссимуса: это был культ, но была и личность. Если в древнем Риме обожествляли императоров, то в Советской России стали обожествлять «народных вождей». Суть одна и та же, разница только  в форме и во времени. Таким образом русский народ так же, как и в своё время Израиль, осквернил себя идолопоклонством… В Библии идолопоклонство часто означает заблуждение, распутство, измену, предательство. Неужели наш народ может рассчитывать на безнаказанность от Бога за столь тяжкий грех?..»
В салоне Икаруса стало тихо. После лёгкого завтрака, все дремали. У нас режим: вмажем, и лежим.
Вспомнилось вдруг, как я с Галей сходили в театр. Смотрели «полуподвальный» спектакль «Ольга Сергеевна». Впечатление – никакое. Чепуха! Ещё одно подтверждение о кризисе нашего театра: всё летит к чёрту, да и как не лететь – театр ведь отражение жизни. Теперь пишут и ставят одну «чернуху» - ужасно! Ты меня не любишь, ну и Бог с тобой, чёрт тебя отравит серной кислотой. Мрак! Ссылаются на Гоголя, мол, он сказал: «Надоела добродетель, «припряжем подлеца»». Ну, а как же быть с Достоевским, который мечтал показать «совершенно идеального человека».
Вдруг все кинулись присягать русским царям: где же ещё и черпать нравственность, как не в монархической доктрине – Победоносцев с Григорием Распутиным понимали это куда лучше, чем Пушкин со своим «Годуновым». Заныла эстрадно-театральная душа  в жажде белогвардейской романтики, и вот гремят «Корнеты Оболенские»  и «Поручики Голицины», которые, кстати сказать, в  силу «великосветского» нашего образования то подают бокалы, то раздают талоны на сахар (как поют теперь на Арбате). Слишком ушли от реализма. Один авангард и декаданс. Стирается грань между реальным и нереальным, и возможным становится многое. Безумие – опять восторжествовало. Получается что «маразм» - болезнь заразительная. И в кромешности мира нашей страны – не излечима. Маразм как диагноз времени. Как форма нашего сосуществования. Законы всеобщей объяснимости пересматриваются.
Толи дело раньше. Вот, например интеллектуальный роман из колхозной жизни. Про любовь. Действуют он и она. Он хороший производственник – многостаночник. Работает на восьми станках и успокоился на достигнутом. Она, как и все девчата её бригады, работает на десяти станках. Естественно, над ним подтрунивают, а она пишет о нём в стенгазету. С этого начинается любовь. Центральная эротическая сцена – она критикует его на комсомольском собрании. Он, конечно, обижается, но потом понимает, что она права и он её любит. Чтобы доказать ей свою любовь, он выдвигает встречный план – работать на двенадцати станках. Очень оригинальный сюжет, колоритный язык, ярко изображено движение механизмов. И счастливый конец (happy end): после долгой разлуки герои случайно встречаются на сессии Верховного Совета. Только теперь они осознают, что не могут жить друг без друга. Они прогуливаются по Георгиевскому залу, по Грановитой палате и говорят, говорят. О встречных планах, о повышении производительности труда, о неуклонном соблюдении трудовой дисциплины. Колоссальная тема! Неслыханный сюжет! Даже не верится, какие мы были здравомыслящие сумасшедшие.
Сейчас всё из подлинного, оригинального стало имитацией, подделкой, олеографией, балаганом. Потому что только неисправимые циники недовольны порядком в нашей клинике. Спасать надо русскую землю от иностранщины, возрождать русский дух, хватит, наконец, Макдональсов и менеджеров…
Одряхлевшая государственно-партийная система (которую так рьяно клеймят мои попутчики) сегодня только-только начала поддаваться перестройке. Время бурлит общественно-политической активностью. Старые авторитеты рухнули, но место вокруг них за годы основательно вытоптано. Младшие (о молодых говорить практически не приходится) либо оказались той же группы крови, что и рухнувшие, либо живут с надломанными спинами, либо уходят в сторону, в другую деятельность...»
Мои мысли прервало радостное восклицание:
-Мужики, приехали!
Когда мы сошли с автобуса асфальтированную площадку, громко грянула музыка из мощных динамиков, и, пока она глушила, сделав к тому же всех немыми – ничего не слышно, хоть заорись, - мы сгрузили аппаратуру и музыкальные инструменты, озираясь по сторонам и растерянно улыбаясь.
Вокруг нас стояли довольно взрослые парни и девицы в пилотках, с пионерскими галстуками, в шортах, крепкий, видать народ, хорошо загорелые, неплохо сложенные, тренированные – «стадо мустангов» - подумал я. И пока гремела, разорялась музыка, белозубо и открыто вожатые улыбались нам и приехавшему начальству, хлопали в такт музыке. Директор НИИ  и его свита (они приехали на чёрных волгах) отступились от своих вещей и сумок, чемоданчиков и захлопали тоже.
Это оказалось довольно утомительным занятием, так, по крайней мере, решил я: «Стоять кучей, глохнуть от дурацкой, хоть и бодрой музыки, пялиться на незнакомых улыбчивых людей, улыбаться, и ни черта не делать». – Я терпеть не мог всяких таких пустопорожних занятий (поэтому никогда не был в летних лагерях, когда учился в школе), всяких таких серьёзных дурачеств…
Никто ведь ещё не должен улыбаться друг другу – только увиделись, концерт ещё впереди и танцы тоже, а уже улыбки до ушей, музыка, сейчас ещё речи говорить начнут…
-Приветствуем вас, дорогие шефы! Вы приехали суда не гостями, а хозяевами! Добро пожаловать в пионерлагерь «Радар»!
И снова все захлопали друг другу в дурацком восторге. При этом я заметил одного недовольного. Лицо его мне было знакомо.
Ну, не то чтобы недовольный был этот «знакомый» вожатый, а какой-то нормальный, вот что. Не улыбался по-дурацки, как все, а смотрел на нас и актив с вниманием, и хоть он хлопал, как остальные, вообще не отличался ничем от других. Всё-таки что-то в нём было простое, обыкновенное, а вовсе не торжественное и не парадное…
-Здравствуйте! – радостно кивнул он мне. – Я вас знаю. Вы из ансамбля «Талисман».
-Возможно, возможно, отозвался я.
-Меня зовут Эдуард, - вежливо представился молодой вожатый, - живу я на Проспекте Мира, и часто бывал на танцверанде в парке Останкино, где вы играете.
-Виктор. Очень приятно, - ответил я, убедившись, что память моя сработала на отлично.
Голенастый командир с мегафоном кончил торжествовать. Перешёл на деловой тон и объявил, что вечером будет концерт и танцы.
Это вызвало бурю восторга у пионеров. После обеда, снова появился тот самый непарадный парень, вожатый. Он возник не один, рядом с ним, за его плечом, стояла красотка – ну прямо с журнальной обложи, загорелая, стройная и очень сексуальная, на мой взгляд. Сейчас она в скромной вожатой форме с галстуком, но если её переодеть или слегка под раздеть, она вполне могла бы претендовать на обложку «Тайма» или,  на худой конец «Советского экрана».
-Извините, Виктор, - скромно обратился ко мне Эдик. – Моя коллега, Аня, просит слова вашей популярной песни «Морячка».
-Нет проблем. Пускай подходит ко мне после концерта, - сказал я, не отрывая от неё глаз. – Такой красавице, комсомолке, спортсменке – не откажу… даже в постели.

Галя
Второй раз иду от детского садика ни с чем: к дочке так и не пустили – карантин! Перестраховщики. Терпеть ненавижу!
Ира – моя младшенькая, любимая! Она такая крохотная, доверчивая и стеснительная. Я всегда боюсь за неё. Иногда в голову лезут странные, бредовые мысли о маньяках и садистах. К чему бы это? Неужели я так восприимчива к слухам? Но как бы там ни было, я всегда готова принять любую муку на себя, лишь бы не трогали мою малютку. Ой, что-то я совсем расклеилась!
Выходит, этим отказом на свидание с дочерью. Они сломали пружину, которая хоть как-то обеспечивала мою неподвижность и спокойствие. Что и так мне даётся с немалым трудом. Стоило мне затеять скандал с бездушной заведующей детсада, как тут же весь механизм моего недовольства и возмущения пришёл в действие (к собственному ребёнку не пускают!), всё быстрее и быстрее. Надо отвлечься, сходить к речке, наконец, развеется.
Какое прекрасное и одинокое лето. Кольку моего бы суда! Как подумаешь – какую любовь промотали, а? Если то, что я помню, всё была правда, - такая была любовь! Загляденье. Умеем – не спешим, потеряем – плачем. Я чувствую: что-то с мужем твориться – подозрительный, ко всему ревнивый. Вроде я не досаждала ему, не лезла с бытом. Нормальная жена. Конечно, трудно обеспечить себе человеческую жизнь в этом идиотском обществе, которое рождено, чтобы сказку сделать былью.
Так и не смогла подарить мужу наследника…. Может заняться настоящей личной жизнью – изменять с каждым стройным, загорелым мужчиной, катающимся на роликовых лыжах или, на худой конец, играющим в большой теннис…
«Чепуха какая в голову лезет! – раздражённо подумала я. – Нет, мужчины – вообще отдельный разговор: «они всю жизнь летают рядом, а это больше чем любовь»». Ни с кем из них тесных контактов не осталось. Жизненные пути нас развели и по интересам, и по семейным обстоятельствам. У меня с коллегами-мужчинами никогда романов не было. Наших технологов-мужчин люблю очень нежно, но между нами братская любовь. А вот с Виктором, из бюро контроля, у нас были особые отношения…. Мои симпатии к нему закончились моим падением. Пришлось расстаться: этого опыта-расставания -  у меня очень мало. Виктор сослужил мне в жизни плохую службу…
Вспомнила стихи Риммы Казаковой: «Моя последняя любовь, заплаканная, нервная, моя последняя любовь – ты первая!» Как бы там с нами ни было, а Николай – самый родной человек, сильный, умный, замечательный. Я его понимаю. Ревнуют многие мужчины. Это у них как «зубная боль в сердце». С Колей я пятнадцать лет вместе. Чем не «задел» на крепкую семью. Главный «порог» разводов – девять лет – мы успешно преодолели. Когда я была моложе, всегда считала: пусть меня лучше обманут, чем я обману. Ан, нет – бес попутал! «Змей искуситель» подполз незаметно. На сегодня, видимо моё «любительское» вещество закончилось, и я прекрасно понимаю, что была неправа. Хотя это очень спорно. Виктор был вероломен как никогда. Мне наука на будущее!
Людмила сё выпрашивает, не верит, что у меня кавалеров нет. Они-то есть. Но любви с моей стороны к ним нет. Я не терплю дешёвых романов без любви, ради чего-то. Это то же самое, если после опустошения бутылки дорогого коньяка, начинать пить креплёное, дешёвое вино…. Роковое исключение Дима Кузнецов. Но он для меня недосягаем…. Наши встречи исключительно редки, как НЛО, и поэтому особенно волнующие. Так что особого одиночества не ощущаю: люблю своих дочерей, ухаживаю за больной мамой, томлюсь в ожидании мужа, поглощена своей интересной работой. А так же, много шью на дому, фантазирую.
Снова стою на крыльце лагерной столовой. В этот трепетный час рассвета было жарко, душно, потому что утренний ветер ещё не поднялся. Серое здание административного корпуса отливало серебром, на гаревых дорожках валялся разный мусор – отходы прожитого людьми дня.
Вернувшись в комнату, в расстроенных чувствах легла на койку. Я полагала, что уснуть больше не смогу и проведу оставшееся время до возвращения из похода детей в размышлениях о загадках жизненных ситуаций. Но я ошиблась. Стоило мне лечь, как могучая волна непонятной усталости увлекла меня в глубины сна, словно и не спала…
Проснулась внезапно. Солнце уже стояло высоко и дразнило меня своими мягкими лучами. Я опустила ноги с кровати, отыскала ими туфли, и, накинув халат на плечи, подошла к окну, откинула штору, и розовое, ясное утро глянуло мне в лицо, ворвавшись в комнату потоком матовых лучей.
Ожидая Люду со смены, решила почитать дневники Императрицы Александры Фёдоровны: « Долгом в семье является бескорыстная любовь. Каждый должен забыть своё «я», посвятив себя другому. Каждый должен винить себя, а не другого, когда что-нибудь идёт не так. Необходимы выдержка и терпение, нетерпение же может всё испортить. Резкое слово может на месяцы замедлить слияние душ. С обеих сторон должно быть желание сделать брак счастливым и преодолеть всё, что этому мешает. Самая сильная любовь больше всего нуждается в ежедневном её укреплении. Более всего непростительна грубость именно в своём доме, по отношению к тем, кого мы любим…»
«Пишет как простая женщина, - думала я восхищённо. - И не думаешь, что это мысли царицы. Как она доступна в понимании!»
«… Ещё один секрет счастья в семейной жизни - это внимание к друг другу. Муж и жена должны постоянно оказывать друг другу знаки самого нежного внимания и любви. Счастье жизни составляется из отдельных минут, из маленьких, быстро забывающихся удовольствий от поцелуя, улыбки, доброго взгляда, сердечного комплимента и бесчисленных маленьких, но добрых мыслей и искренних чувств. Любви тоже нужен её ежедневный хлеб.
Ещё один важный элемент…»
-Галина, ты купальник взяла? - спросила Люда, входя, оторвав меня от приятного чтения.
-Конечно, - ответила я. - Вот Света придёт, и пойдём к речке.
-Одеяло я уже свернула, квас разлила по бутылкам, охладила.
Отложив книгу, достала из шкафа большую сумку. Оттуда достала махровое полотенце, крем для загара и «смелый» раздельный купальник. С ним пошла за перегородку, но снимать халат не решилась.
-Люд, - позвала я.
-Ау.
-Закрой, пожалуйста, дверь на задвижку. Как бы Яша не зашёл.
-Да, конечно. Тут нахалов хватает, - согласилась она. - Все они на один чертёж: две ноги и глупость между.
-И дух от них тот ещё… скверный.
-Не тот нынче мужик, - продолжала Люда как заведённая. - Положишь на себя - спит, положишь под себя - задыхается, положишь на бок - смотрит телевизор, поставив на ноги, и след простыл.
-Да ну тебя, - обиделась я, - не знала я, что ты такая бесстыдница!
-Ладно, скромница, давай по быстрей. Тут духота невозможная.
Оглядывая себя в небольшое зеркало, сиротливо весящем  на стене, я удовлетворилась своим загаром.
Время в Обнинске прошло не зря: кожа золотистого цвета, загар ровный без шелушения. Моё тело нравится моему мужу. Я могу с гордостью сказать, что только один мужчина знал моё тело! Это мой муж. Тот первый и единственный (Виктор не в счёт) член, о котором у меня хорошие воспоминания. Это он настоял, чтобы мой лобок и промежность, всегда были лохматыми. Удовлетворяя его сумасшедшую тягу к волосам, не пользовалась ножницами, чтобы убрать лишнюю растительность, не говоря даже о бритье. Вместе с ним и мне стало нравиться иметь повсюду на гениталиях волосы. Люблю смотреться в зеркало и видеть обильную растительность, которую так обожает мой любимый. Мой бугорок остаётся большим и плотным. Быстро надела раздельный купальник. Как долго я его искала! На поиски единственного и самого лучшего, стройнящего и подчёркивающего, ушло масса времени. Где я только не была: в «ГУМе», в «ЦУМе» и в торговом центре  «Щёлковский».  А купила в скромном универмаге на Краснобогатырской улице. Так что, у нас искать купальник - это сложное дело, но увлекательное.
Я игриво спросила Люду, а какие трусы она предпочитает видеть на мужчинах.
-Галя, ты всегда ставишь меня в тупик своими внезапными вопросами, - весело ответила Люда, и после некоторой паузы, сказала: - Если говорить о классическом мужском варианте, я предпочитаю, чтобы мужчина был одет в чёрные трусы. Подойдёт и белый вариант, но следует обратить внимание на фигуру. И, конечно, с загорелым торсом белый смотрится изумительно. Мне, так же, нравятся на кавалерах трусы спортивного направления. Но предпочтение отдаю всё же боксёрам.
-О, какой развёрнутый ответ, - приятно удивилась я. - Удивила! А вот мне не важно, какой у трусов покрой. Чистота - самое главное. Комично смотрятся на полных трусы танга. Создаётся впечатление, что такой мужчина - не совсем мужчина, а принадлежит больше к нам, женщинам. И вообще, я не понимаю на них облегающее бельё. Иногда смотрится тоже двусмысленно. И мне совсем не нравятся мужчина в традиционных плавках. Он кажется беззащитным. В цветах, Люда, у меня традиционные представления - чёрный и белый. Но на моём муже и дедушкины семейные трусы хорошо смотрятся. Ха-ха! А вот насчёт боксёры? Если только с добавлением синтетики - такое бельё не висит противно, всегда смотрится новым.
-Галя, я заметила, ты свои трусики каждый день меняешь?
-Да, так я привыкла с детства. Гигиена у меня на первом месте.
Я подмигнула себе в зеркале. Что ж, я знала, кто мне нравиться. Я знаю его уже давно, знаю его в тысячу раз лучше, чем он меня. В конце концов, он - моё счастье именно в том качестве, в каком и существует. Думаю, что он сегодня обязательно приедет в пионерлагерь. Он же состоит в активе предприятия.
Чтобы размять мышцы, потянулась несколько раз. Сделала растяжку левых конечностей, потом правых конечностей. Нагибаясь вперёд, коснулась мысков ног ладонями. Потом десять приседаний. Купальник держался крепко, не мешая движениям.
«Хорошо бы ещё немного похудеть, - подумала я, - бёдра немного широки в объёме. Впрочем, моему Кольке это нравиться, а «остальные» меня не волнуют особо. В романтическом смысле, я, что называется «перебесилась» в прошлом году… Больше нет желания стать «добровольной» жертвой. Теперь я сделала определённые выводы и отдавала себе отчёт о возможных последствиях тех или иных действий, анализировала свои и чужие поступки. Как говориться: научилась наблюдательности и здравому смыслу.
Видя своё отражение в зеркале, поймала себя на мысли, - обнаружила, что не равнодушна к новому воздыхателю. Нагловатый физорг пионерлагеря исключительно красив как мужчина. Год назад, зимой, я не обращала внимания на его фигуру, и только сейчас, летом, нашла его плечи широкими и мускулистыми, талию гибкой, бёдра узкими и длинными. Он казался сущей «бородатой бестией» - сладостный любовник, верный муж, весельчак, настоящий джентльмен, чудесный друг, - что ещё нужно женщине. Нет, нет! Я не думаю о чём-то ещё дополнительном, даже не анализирую свою семейную гармонию - просто представить себя не могу с каким-либо другим мужчиной. Хотя и страдаю по недостатку мужского общения. Муж всегда в разъездах. Но мне не нужны крутые «виражи», взлёты и падения, «французские поцелуи», закрученные сексуальные эмоции…
А может? Как говорит Людмила: выписать себе своего рода свободный билет на «кратковременную спираль» - переспать с каким-нибудь партийным активистом…
Так надоело участвовать в этих бесконечных и коротеньких перебежках от еды ко сну, от сна к магазину, изо дня в день, от января к январю. Отправляясь в дорогу, я заранее была готова ко всяким странностям, и даже, превратностям судьбы, ко всяким её «сюрпризам» и эксцессам. Вообще-то я считаю, себя человеком весьма щепетильным и гнушаюсь в людях любого проявления нечистоплотности. Но сейчас мне хочется отбросить все эти «китайские церемонии», и ознакомится с жизнью лагерной обслуги поближе, руководствуясь отнюдь не низменным и своекорыстным любопытством, по соображениям самого высокого порядка: а смогла бы я так поступить? Если бы здесь был  Дмитрий, то, конечно, смогла бы.
Тревожный мир, в котором мы живём, лишь усиливает нашу потребность в любви. Все мы испытываем разочарование в общественных лидерах и общественных институтах. На что и на кого можно рассчитывать?
Постоянное чувство неуверенности характерно для наших дней: не останемся ли мы без работы, не вырастут ли цены на продукты.
Впрочем, выход есть, я сама себе мешаю его найти. Надо перестать уповать на внешние силы, которые загнали меня в угол. Если дать чувствам волю, они могут уйти к другому…. И всё же не изменять гораздо труднее, чем изменять. Даже если предложить, что среди окружающих меня людей не окажется ни одного мелкого врага или «друга» пожелавшего проинформировать мужа, то всё равно: всё, что за принятой нормой, - аморально и оскорбительно для меня и большинства женщин. Я не могу так мелко предавать. И эта уверенность стала для меня прекрасным оправданием, чтобы ничего не делать; я отказывалась ходить в гости или в общественные места, оправдывая себя, что там столкнусь либо со скучными людьми, либо с неудачниками. Как многие затворницы, я общалась с единственном «другом» - телевизором.
Было несколько увлечений, но они как-то рассосались, не коснувшись интимной стороны. Хотя такая возможность имелась.
Покончив с размышлениями, я надела платье, представила себе, как пойду по лагерю, грациозно покачиваясь на высоких каблуках, как станут оглядываться на меня мужчины, как завистью будут провожать меня глазами женщины. Мне нравилось это. Потому что моя привлекательность - моя заслуга. Это платье я сшила сама, сама занимаюсь аэробикой и соблюдаю строгую диету. Всё сама. На то я и самка.
Я не обожаю шумные компании, люблю романтичных молодых людей и ненавижу  бабские коллективы. Женщины от природы наделены умением, из всего делать тайну. Все эти ахи-охи, «да я не такая», поцелуи в щёку, банальное словосочетание «женщина-загадка» - всё это для чутких и наивных мужчин. На самом деле стервы мы. Так что совет мужчинам: будьте настойчивее, хватайте нас. Но делайте это красиво, потому что страсть и хамство - не одно и то же.
Спрашивается, может ли повезти, если закрыться в четырёх стенах? Конечно, никто не может отрицать элемент случайности. Но я не могла скрываться от жизни, не могла сидеть дома взаперти, и ко мне пришёл один из них, друзей-знакомых, и я открыла ему дверь квартиры (нельзя же скрываться от жизни!). Он вошёл, обычно говорливый, что-то приумолк, небритый, помятый. Спрашиваю, что случилось? - и он рассказывает, что ему очень одиноко, жена ушла и вообще… телевизор посмотреть. А тут ещё муж в командировку уехал, нашу встречу сорвал, ведь я только с Юга приехала. И такая меня злость взяла. Больно мне стало, и пожалела я его, одинокого, обездоленного, потерянного. Знала что он не пара мне. Я же видела, что с верху у него шелуха, старается показать себя разбитым, разухабистым. На самом деле он очень добрый, легко ранимый человек, очень любящий своего сына. И я решилась - впустила…. И только разделив с ним постель, я поняла, какую совершила оплошность. Теперь вспомнить - оторопь берёт.
Но разве могло такое вот длиться вечно? Говорят, правда, многие так и живут годами, десятилетиями. Но мы-то, мы, испорченные эмансипацией женщины, в один роковой и злосчастный день срываемся на гнев, крик, истерику, в «будь что будет», в «пропади оно всё пропадом», в «не могу больше!» - отдаёмся другому мужчине – отчаянно и безрассудно. А потом долгими зимними вечерами, перестирав, перегладив и наготовив, сидим над «левой» работай, чтобы как-то свести концы с концами, беспомощно ссоримся с растущими и меняющимися день ото дня детьми, засыпаем в вагонах метро. Смотрим в одиночестве проклятый телевизор, читаем запоем, в основном детективы, отыскивая про ту же любовь, вылавливая её в море литературы.
Я чувствую, что мне действительно чего-то не хватает. Это похоже на тупую боль, которая не уходит. Как подавить это «преступное влечение»? Как не кинь, всё одно: ломка отношений предполагает обломки. Подошла к окну и несколько минут стояла в задумчивости. В загородной тишине хорошо думается.
Вспомнила как однажды, когда старшая дочь была в пятом классе, а мой Колька - муж и отец, вдруг заскучал, закапризничал, стал орать на дочь за двойки, ворчать на меня за невкусный суп, потешаться над моей работой.
-Женщина работает с микроскопом - тоже занятие! Что вы там, в микроэлектронике, смыслите? Да у вас мозги по-другому устроены! - ворчал он. - Подумаешь, премию получила! Чем над чертежами корпеть, лучше бы капусту квасила: больше пользы было бы, а то мотаешься, как дурак, по базарам, полтора рубля банка…
И тут меня как ударило: да ведь мы не любим, друг друга, давно не любим, а всякая там капуста, дочкины двойки, мой суп и его стоптанные домашние тапочки, раздражавшие меня до слёз, - всё это не причём. 
А вот с Димой я сильнее ощущала жизнь, изредка бывая с ним, острее, чувствовала себя живой, привлекательной женщиной. Хотя и ничего между нами «постельного» не было. Так зачем лишать себя преспективы счастья неверием в то, что я смогу (если захочу), по другому вести себя в новых отношениях с окружающими мужчинами?.
Да ничего мне не нужно. Конечно, а как же - ничего никогда! Это нам вбили с детства великие истины: главное - самолюбие, женская гордость, ну и понятно, любимое дело, именно эти смешные истины всю жизнь и спасали. Верно, в народе говорят: «Счастье женщины зарыто куда глубже, чем счастье мужчины». Так что: мужчины женитесь! Женщины мужайтесь!
Снова вернулась за перегородку и посмотрела последний раз в зеркало - удовлетворительно улыбнулась. Я осталась, вполне довольна, своими аккуратными чертами лица, глазами, причудливо разрезанными до самых висков (ну, чем не Ирина Алфёрова?), длинной шеей и подчёркнуто беспорядочными, разбросанными по плечам, волосами. Завивка ещё неплохо держалась со дня моего рождения.
Вспомнилось, почему-то, как мама говорила мне: «Помни дочка, что дозволение свободно общаться с собой, порождает пренебрежение». Как ты права мама!
Из коридора послышался голос Людмилы:
-Девочки, идите чай пить!
Вскоре девчонки с кухни принесли тарелки с кашей и бутербродами. В комнате воцарилось весёлое молчание.
Дверь распахнулась, и на пороге выросла скособоченная фигура уборщицы Клавы.
-Мамаша! - проговорила она гнусавым голосом. - Принимайте дочку!
Из-за её спины выглядывала Света, черноглазая, довольная.
-А это моя любимая мама! - Света звонко поцеловала меня в щёку, обхватила тонкими ручками за шею.
Каждый новый ребёнок - это  как бы мой окрик мужу, увлёкшемуся чересчур своим делом: эй, вот она я! Два оклика. И, может, будут ещё. Каждый новый ребёнок - как именины в сердце, как восклицательный знак, подтверждающий мою победу. Два восклицательных знака, высшая степень выражения. Странно, но я не люблю и презираю наслаждение, не оплаченное материнством. Ребёнок даёт женщине огромный заряд энергии. Я обожаю быть беременной, кормить детей. Они так замечательно пахнут! Так доверчиво обнимают за шею! Какие они хорошие, когда маленькие! Но чем дальше - тем труднее.
Попив чаю и перекусив, засобирались на реку загорать.
-Ура! - обрадовалась и запрыгала Света. И мне осталось только сожалеть, что с нами не будет младшая, Ира: «Бюрократы чёртовы!» - вздохнула я, направляясь на выход из душной комнаты пищеблока.
Идя в обнимку с дочкой, я не обольщалась, как другие матери, и видела недостатки своих детей. Но я лгала. В глубине души я считала, что таких умных, красивых, обаятельных детей, как у меня, не было ни у кого на свете.

Виктор
Поездка летом в пионерлагерь - это получение удовольствия за чужой счёт. Нас, музыкантов, ожидал шикарный обед, поход на пляж, вечерний банкет, танцы и любовные утехи с молодыми вожатыми, официантками, комсомолками и спортсменками. Это впечатляло и бодрило.
К тому же, июль стоял замечательный, воздух пронизан солнечным светом, небесной голубизной, не надышишься. Особенно этот навязчивый запах созревшего боярышника, напоминающий эротические переживания…
Как иногда хочется тишины! В выходной поехать на природу, особенно куда-нибудь к воде, упасть в траву и лежать. Отойти от производственной духоты производственной «гермозоны», городской толчеи и грохота городского транспорта и тяжёлых машин. Слушать птиц, смотреть на небо, на прозрачных стрекоз. Чуять кожей, как печёт солнышко. Упасть и лежать.
Меня опять потянуло на размышления: «Всё-таки человек где-то в самой глубине своей души, не откровенен полностью ни с кем. Даже с самим собой. В какой-то степени я всегда одинок, всегда отдалён от друзей, близких – жены и сына. И только с природой единение полное, стоит мне остаться с нею сглазу на глаз.
Иногда просыпаешься ночью в тревоге: назревает что-то в мире – ужасное, неотвратимое… Неужели человечество способно убить себя, природу?.... Одного учёного-политолога спросили: «Каким оружием будут воевать в четвёртой мировой войне? – Он, не задумываясь, ответил: «На дубинках».
«Вооружения у нас уйма, так что даже после гибели человечества, его останется достаточно, чтобы обеспечить миру безопасность», - заявляют военные…»
В пионерлагере стояла необычная тишина: «Все ушли на речку», - объяснил нам молодой радист Саша. Он помогал нам подключать аппаратуру на просторной сцене летнего театра.
-Молодцы что приехали, радостно твердил он, расправляя соединительный шнур. А то запихнули меня в дискотеку. У меня уже от неё запор в ушах, - словно оправдываясь, бормотал Саша.
Расставив всё по местам, настроив звук и инструменты, многие ребята ушли отдыхать на речку. Наш руководитель, Игорь пошёл в дирекцию договариваться о программе на вечер, а так же о питание и размещение музыкантов.
Было душно, надоедливо стрекотали кузнечики, донимали комары. На западе с грохотом собирались тучи, сверкали красные молнии. Грома отсюда не было слышно. Дождь шёл стороной.
Я отстал от своих друзей. Мне некуда было спешить: плавать не умел, да и телом походил на бледнолицего. Создавать контраст с загорелыми вожатыми не хотелось. Хотелось холодного пива с рыбкой и покоя в тени. Мне не нужно плавать брассом и спорить басом. Пуска этим занимаются вожатые и физорги. Их беспечная ночная жизнь мне была известна ещё из опыта посещений таких детских учреждений под Загорском в начале 70-х годов. Мы с ансамблем «Талисман» два года ездили на лето в подшефный пионерлагерь от Московского Ликёрно-водочного завода на улице Самокатной. Там наш лидер Сергей Фатеев «горнил» в терцию с Сергеем Барановым в две трубы – подъем, обед, отбой…
Музыканты всегда, по приезде, бежали к речке и бултыхались, пока не заноет живот от голодухи или не придёт начальство и не заворчит всерьёз, что так нельзя, дети музыку ждут, что это безрассудство и в конце концов - эгоизм. По ночам мы непременно напивались дешёвого вина или приходили к вожатым на «посиделки».
Вечером, угомонив своих любопытных пионЭров, они, юноши и девушки собирались на этакие дружеские вечеринки в вагончиках или в другом ином месте. Вечеринки – тайные и тихие, чтобы начальник и воспитатели повода не имели сказать что-нибудь или ещё хуже – отправить домой, а на работу написать про моральный облик.
Они – начальники и воспитатели – знали, конечно, про вечерние эти посиделки, и сами бы не против, но на них – бремя власти, и им не гоже. А вожатые сидят где-нибудь в лесу, поют всякие нежности и неприличности совершают. Разбредаются по парам, по шалашам, где влюблённый рай, хотя они и не влюблённые вовасе а так, оттого что кровь играет да ночь тёплая и звёздная. Шалаши эти днём дети строили. Спасибо им, пионерам, хоть здесь от них прок. По моим воспоминаниям особенно, конечно, вольностей не было, потому что стеснялись девичества девушки, и юноши боялись ударить в грязь лицом и опозориться, да некоторые просто не знали, что делать дальше после объятий. На практике не знали, что делать дальше после объятий, хотя теоретически давно изучили всё до тонкостей из ботаники, зоологии и анатомии, которая в десятом классе преподавалась под хихиканье и сальные шуточки. Знали они про первородный грех Адама-Евы, и последующие до нынешних времён, ибо жили они тогда по большей части в одной комнате (как и я) с родителями, и родители, думая, что они спят, конечно же, занимались любовью. Но они не спали и всё слышали.
Справедливо всё-таки замечено древними – во всём виноват квартирный вопрос.
Сейчас иное время. Под воздействием перестройки и гласности появились сексо-доступные фильмы: «Маленькая Вера», «Асса», « Его звали Арлекино», «Дочь мента», молодёжь явно раскрепостились, и это не миновало и зоны молодёжного отдыха.
Я шёл вдоль пляжа с множеством человеческих следов. Везде группами сидели, лежали дети с родителями, - загорали, отдыхали, ели фрукты и сладости. Некоторые купались. Меня друзья спрашивали: «Вить, ты, сколько времени можешь продержаться под водой?» Я шуткой отвечал: «Пока не вытащат».
Здоровые дяди и тёти, вышедшие на пляж, решили не только яйцами и сиськами потрясти, но и мячишко по перекидывать.
Увидел девушек из нашего цеха, играющих в мяч. Между ними бегала молодая женщина с развивающимися каштановыми волосами, в узком, раздельном купальнике.
В ней я узнал Крумину Галю. Эта явь напоминала сон. Она побежала, споткнулась и замерла, а я смущённый и растерянный глазел на неё, не смея окликнуть. Это было невероятно. Все дороги ведут в «Радар»! – Менее всего я ожидал её увидеть бегающей среди загорелых сотрудниц и вожатых да ещё в раздельном купальнике. Девушки и дети крутились вокруг Гали, радостно повизгивали. А строгая замужняя дама с лицом из школьного мира бегала за мячом, забрасывая вверх руки.
Я растерялся: как совместить это зрелище с обликом Гали в лагере, - с потаённым романтизмом нынешнего нашего положения? И вообще, что теперь мне делать? Подойти и окликнуть? Или ждать, пока она не поймает мяч, присутствуя при чём-то для неё глубоко интимном, детском, очаровательно нелепом?
Я счёл за лучшее появиться, шагнул вперёд и громко крикнул:
-Галя!..
Она обхватила руками плечи и поглядела на меня, как на приведение. Вся шаловливая игривость сошла с её красивого лица.
Я подошёл ближе. Выглядел ужасно нелепым: в тёмной рубашке и брюках.
-Ты?! - Галя смотрела на меня в упор, словно требуя немедленного объяснения, зачем я тут, в зоне отдыха. Я же не торопился с ответом, поправил рукой волосы на голове. Я наслаждался своей выдержкой.
-Как проистекает ваш отдых? - спросил я с иронией.
Галя покинула играющих друзей и подошла ко мне, явно недовольная моим внезапным появлением.
-Как?! Зачем? Я не понимаю.
-Приехал сюда с оркестром, чтобы скрасить ваш отдых мадам Крумина. - Я был похож на идиота.
Передо мной стояла она - моя единственная, моя прекрасная нелепая женщина, до тридцати лет сохранившая тонкую талию, юную грудь и детородные бёдра!
-Если хочешь, пристраивайся к нам, - предложила она, меняя гнев на милость, и показала рукой на группу сидящих на пляже женщин.
Я с радостью согласился, а Галя вернулась к играющим детям.
Неторопливо подошёл к шумной компании, поздоровался. К своему удивлению увидел Людмилу из соседнего цеха, расцеловались.
Пикник они устроили неподалёку от речки, в маленькой роще. На траве были постелены одеяла, на них стояли термосы, лимонад, лежали овощи и фрукты.
Вскоре появился и Юрик. Одной рукой мой знаменитый коллега обнимал свою рослую супругу, а за другую держалась хрупкая девочка, его дочка.
-Здорово, Витёк! - крикнул он мне.
-Здоровей, видал и то не здоровался, - прикольно отозвался я. - А разве в автобусе мы не вместе ехали?
-Когда это было. Я уже искупаться успел, и дочку нашёл. Знакомься: Наталья и Оля.
Я кивнул, и подмигнул девочке.
-Рамуальд Винегретович, - иронично представился я. - Имею честь работать с вашим мужем. Я работаю инженером по переносу тяжестей.
-Хватит придуриваться! - засмеялся он и отвёл меня в сторону. - Всё прекрасно, Виктор, она здесь. - Он заговорчески смотрел на меня, оценивая свою новость.
-Кто? - прикинулся я непонимающим, о чём речь.
-Твоя зазноба, Галя, - в голосе Юрика зазвенели ревнивые нотки. - Завладел ты бабой намертво, Виктор Васильевич. Как только ухитрился. Вот открой старому приятелю, чем ты её так призанозил?
-Чудак ты Юра! - сказал я без обиды в голосе. - Для неё я «ноль без палочки». Уж сколько перед ней ковриком стелюсь и всё напрасно. Ни перед кем раньше так не заискивал. На самого себя смотреть противно.
-Понимаю дружище! - сказал он с вздохом, и мы оба посмотрели на наш общий предмет обожания. - Я бы тоже ей занялся. Она женщина замечательная, чистоплотная, отзывчивая. Николаю с женой повезло…
На стройную фигуру Галины смотрели многие, да и было на что смотреть, чёрт подери! Может быть лицо Гали, смуглое лицо, было на любителя, но фигура - юнцы - вожатые обмирали  и переставали дышать. Итальянская была у неё фигура, вернее такой, какие любят итальянские кинорежиссёры и рыщут в поисках молодых красавиц, так как южные женщины фигуру сохраняют недолго. Да, и Юрик сейчас был похож на римлянина, в период упадка итальянского кино. Не всё мой друг знал о наших с Галей взаимоотношений. Ну, всё! Лучшая часть романа, его начало.
Длинный, волшебный день, тёплый и солнечный, был в разгаре. Вечером предстоял наш, небольшой концерт, затем танцы, затем - банкет в столовой. Программа впечатляла. Сил бы хватило: «Я не достоин, с Богом пировать, и разделять с богинею кровать!».
Теперь ко мне подсела Людмила.
-Тебе не жарко, Виктор? – участливо спросила она.
-Мне хорошо, Люда, - я снял рубашку и повязал вокруг талии. Мы легли с ней в тени дерева и попили по очереди из термоса холодного компота.
Я смотрел в небо, в даль, в бесконечность, и не думал ни чуточки о Галине – то есть думал о ней непрерывно.
-Витя, а почему ты гитару не взял? – поинтересовалась посуда-мойщица. – Спел бы нам.
-Ещё чего. А ты зачем? Женщина как гитара: полчаса настраиваешь, и пять минут играешь. Хе-хе!
Подруга засмеялась. Сидевшие рядом девушки, сразу оживились, подсели к нам поближе. Я же продолжал дурачиться. Встав на колени, и обратился к Люде:
-Прелестнейшая, Людмила, не вини меня за дерзость, ведь каждый день, глядя в зеркало - ты видишь её оправдание. Не знаю, на счастье или на горе я встретил тебя, но готов поклясться твоими прекрасными глазами, что ты понравилась мне ещё раньше, чем я тебя увидел. Клянусь тебе, что каждый раз, проходя мимо столовой, я невольно бледнею, и сердце говорит мне: вот причина твоей гибели!..
-Пой ласточка, пой, - сказала Люда, посмеиваясь. Мой кураж ей нравился.
А я напыщенно продолжал:
-Люда, я к тебе испытываю такие чувства, которые совершенно не похожи на те чувства, которые я испытывал к тем лицам, к которым, вообще когда-либо испытывал чувства. Люда, ты там или не там? Если ты там, то больше не будь там, а если ты не там, то мне больше нечего сказать…
-Ой, да ну тебя! - замахала Люда руками. – Когда ты, Виктор, серьёзным станешь.
-Извини, дорогая, - это на меня влияют социальные корни глобальной конфрактации в эротическом аспекте.      
-Кстати о любовном аспекте. Ты Крумину Галю видел? - спросила она, как бы ненароком.
-Естественно, - ответил я без тени смущения. - У меня любовь с увечьем.
-Это как же? - Люда удивлённо повела плечами.
-Она ко мне равнодушна.
Люда приподнялась и тихо стала говорить мне на ухо:
-Нетерпеливый ты, Виктор. Ты к ней как к человеку отнесись, а не как к бабе. В постель её не тащи, она к тебе сама придёт. Ты с ней, может, добр, да не с того края. Ты в ней личность цени. Она этого ждёт, поверь мне Виктор.
-Я и сам знаю. Как же: быть у колодца и напиться воды. Люда; если нечем зацепиться, то упадёшь с любой бабы!
-А ты не спеши.
-Как же не спешить! - возмутился я. - Галя как радуга - то появится, то исчезает. Она почти неуловима для меня.
-Виктор, надо всегда уважать собственное желание.
-Ты проста - как коровье мычание, - ответил я.
-Виктор, измена это всегда больно. Безусловно, лучше, если это происходит не в браке; в противном случае - тяжелее вдвойне. Особенно для женщины.
Вдруг, я увидел, что к нам идёт старый знакомый, ловелас - физорг пионерлагеря.
-Вот и очередной ухажёр идёт. Этот Влад Рассудин, он меня ещё в «зимний заезд» достал своим чрезмерным дыханием к Галине.
Людмила обернулась, и лицо её расплылось в жеманной улыбке.
-Это наш, всеми уважаемый пан-спорсмен, Владислав Григорьевич.
-Паскудный он, - огрызнулся я. - Живёт, как мужская рука за женской пазухой.
-Согласна. Женщин он любит. Ни одну юбку не пропустит.
-У меня тоже бывает любовь без памяти.
-А это ещё как?
-Не помню, в кого влюблялся.
Мне вспомнилось, как он бешено ухаживал за Галей в феврале того года. Тогда он узнал меня, неожиданно обрадовался и стал расспрашивать, обращался только на «вы», как я живу, что произошло за это время, доволен ли я или нет жизнью, и так далее. В самоуничтожении он дошёл даже до того, что спрашивал у меня совета, как ему поступить, и, наконец, предложил зайти к нему в служебный номер нам с Галей. С того времени мы подружились. По возрасту, он был ближе её мужу, вместе с ним работал, среди нашей молодёжи, по ухаживаниям забивал и мальчиков: почти не пил, был неплохим собеседником и игроком в теннис.
Идя с нами, Галя всегда брала на такие посиделки свою старшую дочь Свету, прежде всего, конечно, для того, чтобы подчеркнуть сугубо дружеский характер своих отношений со мной, Владом и Юрой, то есть - отсутствие интимности в этих отношениях - сугубо товарищеского характера.
Рассудин, одетый в красивый спортивный костюм, подошёл к нам и вежливо поздоровался.
Я небрежно кивнул ему. Руку он мне не подал. Пока болтал с Людой я - незаметно для самого себя прикидывал конспект предстоящего разговора, обдумывал шуточки и хохмачки, подходы и уходы, откровения и умолчания, правду и ложь.
«Спортсмен» меня, конечно же, узнал по длинным волосам, ну а Галю по фигуре. Он так и зыркал своими глазищами: «Солнце к лету, а перемены нету», - зло подумал я. У меня назревал внутренний «джихад» против Влада.
Тут, как не к стати Галя, закончила играть и направилась к нам.
Когда это увидел физрук, то просто вздрогнул, как будто к нам приближалась воплощённая мечта его жизни.
Произвести впечатление - это было «нечто» Галино. Я-то уж знал, что она не из дешёвок, и если иногда позволяет себе кокетничать с мужчинами своего круга, то никогда на дешёвые трюки не пойдёт. Мужчин «своего круга» она и сейчас безошибочно угадывала и даже позволяла иным из них приближаться.
Вот и Влада, к великому моему сожалению, она одарила улыбкой, приоткрывшей белые и ровные, точно у куклы, зубы.
Этот наглец пошёл к ней на встречу и… обнял её за плечи. У меня спина закружилась от негодования: «Что он себе позволяет, однако!»
Так, в обнимку, они и подошли к нам.
-Как она прекрасно выглядит! - сказал Влад. - Женщина как хорошая песня - она без возраста.
Галя вспыхнула от удовольствия. Для неё это была наивысшая похвала.
-Я не ревную, Галина Владимировна, заметил я ей, - но предупреждаю.
-Не дерзи, Виктор, и не малодушничай, - одёрнула она меня. Галя шла так легко, так свободно - высокая, прямая. Чувство неопределённой жути стало забирать меня, лезть в мою душу, когда я увидел их вместе, да ещё в обнимку.
-Между нами ничего не может быть, - весело сказала она, посмотрев на Рассудина.
-Естественно, многоуважаемая, Галина Владимировна - не сразу согласился Влад, но руку с её плеча убрал. - Не может быть…
«Не может быть, - продолжил я его мысль внутренне, - чтобы она мне не поддалась».
Галя смотрела на всех распахнутыми как озёра глазами. И на меня остро глянула: не пьян ли?
Наше молчание затягивалось. От этого моё смущение увеличивалось. Я понимал щекотливость ситуации, и кажущуюся беспричинность встречи.
-Уж не ревнуешь ли ты, Виктор? - игриво спросила Галя.
-Тебе отвечать как: вежливо или честно?
-Лучше молчи. - Галя была так раскована и так великодушна, что я стал терять голову. Она - в купальном костюме - явно подводила меня к пограничному состоянию, за которым мужчина засыпает и просыпается самец. Она стояла рядом священная и недосягаемая, а я был вынужден любить её и страдать от своей любви. Я пытался себя контролировать.
Видя назревающий конфликт, физорг, обратился ко мне, растягивая жёсткие губы:
-Старик, дам совет: не ссорься с крокодилом, пока не переплыл речку.
-Вы, и на этот раз не угадали, Владислав, - спокойно ответил я. - Мне ваш совет не нужен, так как плавать я, не обучен.
-Зато Галя умеет. У нас с ней был заплыв.
-Что у речки было, то водой смыло, - заметил я и добавил: - Но мне нравится ход вашей мысли, Владислав Григорьевич.
-Каждый судит о другом человеке в меру своей подозрительности. - Влад кивнул Гале и отошёл от нас к группе вожатых.
Не выдержав его наглости, я крикнул ему в след:
-Владислав, вы не уходите! Без вас лучше.
Галя хотела что-то сказать, но лишь зло вздохнула, видимо, всё ещё не понимая, какую линию поведения ей избрать.
На подмогу к ней пришла Людмила.
-За тебя, милочка, борются двое мужчин.
Галя восприняла это как должное и сказала с улыбкой:
-Скорее, борется один…
Я не стал вникать в тонкость женских слово сплетений и твёрдо решил сегодня не огорчаться. С большим удовольствием вытянулся на краю постеленного одеяла.
«Бог мой, как она изменилась! У любого человека найдётся несколько обличий на разные случаи жизни, но значит у красивых женщин их тысячи», - с горечью думал я. Нынешний её облик был чист и невинен. Она передо мной робела. И это не было игрой, где притворство выше естества. У женского лукавства есть свои границы, часто оно оборачивается беззащитностью.
Галя села на колени, ко мне лицом.
Я упёрся в неё глазами и заново разглядывал, как прекрасно её лицо. Всевышний счастливой рукой его вылепил мне на погибель. Всё в нём было дивно: и сочный подчерк губ и прямой нос с розоватыми ноздрями, и строго, отчаянно распахнутые глаза, и эта слабая недоверчивая улыбка, с белизной ровных зубов. Глядя на неё, хотелось зажмурить глаза, чтобы потом уж ничего не видеть на белом свете. Зачем? Вся прелесть мира - вот она, перед тобой!
-Ты не должен на меня так смотреть, - сказала она смущаясь.
-А ты не должна быть такой прелестной, - парировал я тихо, взяв её за руку.
-Как ты меня нашёл? - спросила она, ложась рядом со мной на одеяло.
Я ответил не задумываясь:
-Ты мой заяц. Я твой охотник. Этим всё сказано.
Галя на мгновение закол<font color=#909090>****</font>ась, но затем, как можно равнодушней, сказала:
-Как ты не поймёшь, Виктор: нам с тобой не по пути.
-Но, дорога одна.
-Нет. Ты не на дороге. Ты на обочине, - вздохнула она.
-Галя, надо жить вовремя! Ты заражена «агедонией» - разучилась радоваться жизни. Вот я, например, отдыхаю у реки и любуюсь тобой.
-Тебе не жарко, Виктор? - Она бросила взгляд на мои тёмные брюки.
-Мне хорошо, Галя.
Я лежал на спине, закрыв глаза, руки сложив на груди и согнув колени. Ни о чём конкретно не думал, но в то же время думал, что мне действительно хорошо, по настоящему хорошо лежать подле Галины, от фигуры которой не отводил глаз весь мужской персонал пляжа.
К нам подошла её дочка с высоким красавцем, парнем.
-Мама, познакомься. Это вожатый нашего отряда Эдуард Королёв.
Галя настороженно удивилась, сказав:
-Очень приятно, молодой человек. Вы, я надеюсь, достойный защитник моей дочери?
-Даже больше, - вожатый засмущался. - Я её поклонник. Она у вас умница. 
-Надо ещё раз выкупаться, - лениво сказала Галя дочери.
-Позже! - откликнулась Света. - У Гали был красивый голос - низкий и тёмный, как бы ночной, чуточку душный. Красивая фигура, красивый голос, красивое - на любителя - смуглое лицо, доброта, хозяйственность, мягкость. Всё это было у Гали, состояло при ней, и я уже натужно размышлял, как бы взять её. А там уж пускай она остаётся верной и долговременной любовью своего мужа, такой же длинной, как его жизнь.
-Галина Владимировна, давайте искупнёмся, - сильно волнуясь, предложил вожатый. Откровенно любуясь её фигурой. 
-Я с радостью, - сказала Галя и посмотрела на Светлану.
-Мама, я не пойду. Есть хочу.
-Почему бы и тебе не искупаться, Виктор, - обратилась она ко мне.
-Плавать не умею. Третье место в мире по неумению погружаться в воду. Первый колун, второй – топор, а третий я.
-Стыдоба! - Она встала, развернула свёрток. - Ловите яблоки, - крикнула и кинула нам со Светой по большому яблоку, и мы их стали грызть.
Галя грациозно пошла с загорелым вожатым к воде, сопровождаемая завистливыми взглядами. Мужчины смотрели ещё охотнее и настырнее прежнего.
«Она всё ещё хороша собой и выглядит моложе своих лет», - думал я, наблюдая за ней. Она сияла роскошным телом из-под не менее достойно их подчёркивающих трусиков и бюстгальтера.
Подойдя к воде, Галя повернулась и посмотрела на нас, улыбнулась. И я улыбнулся ей. Вот было бы так всегда, - Галя шла бы мне на встречу всем моим желаниям, и делала бы это неизменно. И пускай будут взрывы - редкие, громоподобные, но всё равно дело кончилось бы её полным подчинением; и пускай в её глазах я злодей и мерзкий развратник, беспардонный лжец и интриган. Я думаю: не столь опасно пасть, как, упавши - лежать. Я поднимусь, и она подымится. Мне не нужна сладкая ложь, я привык знать о себе правду, правду и только правду, какой бы она не была!
Безвозмездно светило солнце, синел лес на горизонте, серели башни хлебного элеватора, похожего на старинную крепость - всё было на месте, и жизнь била ключом:  била мощным ключом; хотелось обнимать, целовать, любить. Надо любить. Обязательно кого-то любить! Тогда есть смысл в жизни.
Посмотрел на дочку Галины – точная копия: смуглая, большие глаза, тёмные вьющиеся волосы, упрямый лоб, узкие губы.
-Ты, в каком классе учишься? – спросил я.
-В седьмой перешла. Я занимаюсь хорошо только чтобы маму не огорчать. Она хоть и строгая, но лучше всех. Мы – подружки. Плохо, что маму к Ирине не пустили.
Мы какое-то время молчали. Неожиданно она спросила:
-А вы умный?
-Да, меня даже в Китае знают, - сказал и улыбнулся. - А миллиард людей ошибиться не может.
Тут сразу мешалась Люда:
-Не морочь ребёнку голову!
-Ну, а если серьёзно. То в мозгах у меня шум, а не ум. – Я видел её огромные, доверчивые глазки будущёй кокетки. Неожиданно она кивнула.
-А вы мне нравитесь… в принципе.
Я почувствовал себя преступником. Хорошо мамы рядом не было. Тут же закрыл глаза и ничего не ощущал, кроме тихого щемящего счастья существования, слияния с душистой землёй и широкой мирной рекой. Притухла и Света, возможно, охваченная своими детскими мыслями. Но это мне только казалось.
-Можно ещё вас спросить? – донёсся её тонкий голосок.
-Спрашивай.
-Вот говорят: урод, дурак…
-Ну?
-А разве он виноват?
-Кто? – я испугался, что речь идёт обо мне.
-Глупый от рождения, неспособный… ну дурак?
-Допустим, не виноват, - ответил я. – Просто природа вывела его за границы нормы, и в итоге – урод. Дураков в мире - бесконечность. А от бесконечности ничего не убавишь, и ничего не прибавишь. 
-Так как ему жить: Куда дураку деваться?
-Должен тебя, Светлана, обрадовать, - улыбнулся я, всё ещё не открывая глаз. – Иные дураки достигают гораздо большего, чем умники. А главное – не бывает неспособных людей: иной дурак умника научит. Я ведь тоже хромой на голову, но многое умею. Каждый в чём-то талантлив: у одного руки умные, у другого глаз приметливый, у третьего извилины. Вот у меня две, и то параллельные. У Юры – одна, и то прямая. У четвёртого…
Люда, слушая нашу беседу, засмеялась. Поинтересовалась:
-Ну, а если человек тупой? –
-«Тупоумие в человеке допустимо, но и оно должно иметь границы», - ответил я афоризмом В.Гюго. – Чем сосуд заполнен, то из него и льётся. Не всякий человек верно понимает себя, свою склонность – то что в нём есть. А потому озлобился, нередко завидует, ловчит во вред себе, чужое место в жизни занимает. Думаю, что наше общество ещё только подходит к этой беде, пытается в ней разобраться.
-А мы скоро подойдём к светлому будущему?
Вопрос Светы был так же конкретен, как и по-детски наивен.
-Ничто так не омрачает жизнь, как светлое будущее…
-Не забивай ребёнку мозги, «словолей», вмешалась Людмила.
Я толково замолк. 
Мимо, по реке, проплывали бакены  - красный и белый. На речке было тихо – только тянулись редкие баржи. Сквозь ветви стало припекать солнце, но лень было двинуться, в глазах плыли розовые, зленные и золотистые круги. Приоткрыв веко, я увидел в дрожащем воздухе, как шла к нам Галина: стройная, длинноногая, полногрудая, с величественной осанкой и чёрными прекрасными глазами.
Физкультурник же продолжал крутиться где-то здесь, рядом.
-Женщина, созданная для «Службы улыбок»! – слышу его восхищённый голос.
Внимание со стороны Влада ей явно было лестно. Подошла она немного усталая, но довольная, возбуждённая. Взяла махровое полотенце с красной полосой и начала им аккуратно обтираться.
В это время, мой знакомый Васька Орлов взялся за горн. Похоронивший в своё время с духовым оркестром д.к. «Чайка» примерно половину жильцов нашего Первомайского района, сейчас дул в дудку духоподъёмный пионерский сигнал, с рождения записанный в генетический код нации: «Бери ложку, бери хлеб…»
Вместе с этим сигналом в организме вскрывались дремотные резервы, и выделялся пищевой сок. Пионерия строилась на обед.
Проводив дочь до отряда, Галя вернулась к нашей компании.
-Ты ел? – учтиво спросила она меня. 
-Нет. Питался объедками.
Она объективно отпарировала:
-Верю бомжам. Было бы корыто, а свинья найдётся. Хе-хе.
-Ты, в чём-то права. Кто со мной свяжется, свинку подхватит.
-Б-р-р. – Она повела плечами. – Мерзкий ты тип, Виктор Васильевич.
-Что поделаешь, Галочка. Люди больше похожи на окружающий мир, чем на своих родителей.
Подруга села рядом со мной и принялась доставать продукты из сумки.
-Тебе надо поесть. Хочешь помидор, сосиску с булкой.
-Я хочу смотреть на тебя.
-Не надо, Виктор, давай ешь. – И она протянула мне бутерброд.
Я ликовал. Сегодня Галя была ко мне добра. Это хороший знак. Это мой лучший день. Она готова мне довериться. Но надо быть осторожным. Тот, кто опрометчив, погибает рано. Так поучал меня командир взвода в армии. Мы, в начале 70-х годов в Казахстане ожидали провокации и даже войну с «дружественным» соседом, Китаем. Наша задача была продержаться двадцать минут, до подхода основных сил. Мне и другим солдатам выдали каску, фляжку, котелок, тетрадку с карандашами и комплект нижнего белья. Последнее, наверное, с намёком. На душе у меня была жуть!..
Отмахнувшись от воспоминаний «давно минувших дней», я с иронией сказал:
-Моей мечтой всегда было пожить за счёт богатой соблазнительной авантюристки.
-Жалкий трепач.
Я кивнул, покусывая сосиску. Её лицо, её тело, её душа были созданы для меня, и я категорично прошептал:
-Я сдохну без тебя!
-Враньё, - сказала она.
-Галочка, Га-лочка, - проговорил я на распев. – Золотая ты моя, Галина! – Добавил я ещё труднее, и едва переводя дыхание, как беря разбег. – Почти два с половиной месяца не видел тебя…. Сам господин случай помог нам встретиться. Значит, любовные намерения не исключаются? – намекнул я, а потом опять горло мне перехватило. – Переменилась ты, дорогая, должно быть для некоторых, а для меня – нет, такая же умочка-разумочка. Приятно быть рабом такой гордой и волевой женщиной.
-Насмешка, Витя, - достояние бездельника, - сказала она и добавила, - и себялюбца.
-Чем больше любишь себя, тем больше любишь других, милочка.
-Я, Виктор, если честно, не хотела тебя видеть, - не к стати вставила Галя.
-Ты погоди, ты – потом, дай я выговорюсь. Я за это время столько с тобой переговорил, что сейчас хоть сотую часть успеть – это мне на год хватит. Я стихи тебе писал да песни и видел тебя во сне да наяву. Когда захочу – в метро на «Кировской», погляжу на гранитную колонну – и хочу, чтобы ты за ней стояла и на меня глядела. И ты стоишь и глядишь, а я тебе говорю ласковые слова, без налёта плоского юмора. И сколько раз хотел записку написать, а потом думаю: зачем напоминать? Пусть живёт сама, без моего внимания и гнал я тебя из своей головы, железом выжигал, аж выл, а не выгнал и не выжег. Всегда чувствовал, что ты где-то рядом ходишь, и обнимал тебя несчётно раз. Верил, что расстояние усиливает очарование. Опыт подсказывал удавиться…
-Не надо так, Витя, - она ошалела немного от моих сбивчивых, сильных слов. – Каждый из нас в отдельности лучше, чем когда мы вместе. Мне сейчас не до тебя. Ты бы, ушёл. А? Мне к дочке в садик идти. Она, видимо, позабыла мой настойчивый характер. Если мне что поперёк делали, если не по-моему получалось, то я сразу наглел и обретал уверенность. Я встал о весь рост.
-Какие мы, Галина, стали взрослые да печальные, сказал я привычным уже для себя тоном. – Речей нежных не слушаем, встреч не желаем, от себя гоним. Да неужто, думаешь, уйду? Бог с тобой, Галя, я два месяца эту минуту ждал, а сейчас – встать и уйти?
-Витя! Я тебя не ждала, и жила без тебя спокойно и не вспоминала тебя почти…
-Почти! Это хорошо, - сказал я. – Это очень хорошо – «почти». Значит всё-таки иногда! А? Мне и этого хватит, со сидкой на твой трудно-понимаемый характер. – Я так обрадовался этому «почти», будто она сказала - люблю.
-Успокойся, Виктор! Сядь! Давай лучше поговорим о нашей работе.
Я, с радостью, согласился. Только бы продлить общение с ней.
-Как дела с Т-модулем, дорогая? С интермодуляционными помехами?
-Запустили, дорогой, - с иронией ответила она.
-Ну, а по подробней.
-По подробней: меня не пустили на участок регулировки. Вредно для женщин.
-Да излучение там огромное, свинцовый кожух вряд ли поможет. Ладно, в понедельник сниму с компьютера распечатку выходных параметров.
-Что ещё тебя волнует, милый?
-После тебя, дорогая, - R – модуль. Поликоровую подложку в блоке Там-9, надеюсь, поменяли на ситал?
-Да. 
-Отлично! Детектор будет меньше подвержен замыканию. Нелинейные искажения и уровень шумов снизим. 
-А мне прежняя топология нравилась больше в блоке Там-1. Стекло же хрупкое, и дорогое.
-Зато «К. стоячей воны» лучше.
-Да, я знаю. Дима Кузнецов говорил…
-А как у него «К. стояния»?
-Лучше, чем ты думаешь.
Я с трудом загасил волну ревности. Снова спросил:   
-Разработчики провели приказ по «эфтефтике» и «эпитаксии», что для фиксации золотой проволоки применять клей ВК-9?
-Да, я проверила.
-Индиевую подкладку кладут под микросхемы в блоке Там-4?
-Наверное…
-Я проверю. Фазовращатель не по Т.У. Мне не нужны рекламации от заказчика…. Мне нужна ты, дорогая! Ты может, всё же поцелуешь меня, Галя?!
Она не ответила, а только посмотрела на меня, и светлые искорки вдруг мелькнули в её глазах.
-Потом, Витя, сказала она. – Подай мне платье. Я удаляюсь. Хочу навестить свою младшенькую дочку Иру.
Галя грациозно надела кремовое платье с погончиками  и достала из сумочки кошелёк.
-Поеду на автобусе. Мелочь есть, - сказала она и удалилась.

Галя
Вот и приходит первый день июля. Листва в июле тяжёлая, плотная, густая. Птицы поют в июле однообразно, крикливо, без страсти, потому что гнёзда уже опустели и оперившиеся птенцы делают  первые неуклюжие попытки летать. Да, июль - уже не пора надежд и ещё не пора свершений. Плоды хоть и зреют, но пока безвкусны и бесцветны. В понедельник снова идти на работу. Хочется сегодня, в субботу, хоть немного расслабиться, посидеть в компании с подружками и немного забыться. От неудач в жизни всегда иду в танцзал. Движения под музыку отключает способность воспринимать действительность такой, какая она есть.
Я смотрю в окно на котельную напротив, и мысли цепенеют. Что-то мечется во мне, стучится в каждой клетке, просится наружу. И нет мочи сдержать это непонятное, чужое, не моё и одновременно знакомое до боли. Долго ли ещё этот немой плач будет биться во мне? Да, надо развеется!
Завтра заберу Иру из садика и отвезу в Москву. Ничего если месяц дочка посидит с бабушкой.
Душа моя постепенно утихает. И наполняется невысказанной благодарностью. Я благодарна Людмиле, что мне есть теперь зачем сюда приезжать, и вновь пережить всё то, чего я никогда не испытывала - весёлого общения на природе, у реки. Не вспоминать окаянную долю моих одиноких московских посиделок.
Из-за перегородки вышла Люда, она в туфельках и белой нейлоновой комбинации, управляла разбушевавшейся стихией приготовления к вечеру, сохраняя выдержку и мужество. Только что вымытая голова, вся в навёрнутых на бигуди локонах, очень напоминала большой выводок колбасок. Посреди комнаты стояла гладильная доска, и весь её наряд, тщательно отутюженный, был развешан на спинке стула, и на тумбочке. Люда делала все дела сразу, поминутно подбегая к доске, чтобы провести утюгом по разложенной на ней юбке.
Меня постоянно тревожил один вопрос, и я задала его Людмиле:
-Влад, не опасный человек, ты уверена в этом?
Она сделала над собой усилие, чтобы ответить легко:
-Да, до недавнего времени виделись часто…
-У тебя с ним были какие-нибудь общие дела?
-Были. - Сказала она, и что-то мелькнуло в её лице. - А ты с ним была тоже близка? - хмуро, как мне показалось, спросила она.
-С кем, с Владом? Ты как-то странно спросила об этом… Он приставал ко мне зимой, у себя в номере, в день его рождения. Но, особо не настаивал на близость. Я была с дочерью.
-Понимаю.
-Так он не опасный человек, ты уверена в этом? - переспросила я.
-Хоть все мы грешны, конечно, но он в принципе нормальный мужик…. Но жуткий бабник, - поспешно прибавила она, поднеся правую руку к груди, почти к самому горлу, и я лишь спустя мгновение поняла, что она перекрестилась быстро и мелко. - Я очень боюсь за Влада. - Голос её дрогнул.
-А что, собственно, за него беспокоиться? - удивилась я. - Мне он «выше крыши».
-Ты уверена?
-Скажу тебе по секрету, Люда: я люблю кокетничать, манипулировать мужиками. Чувство немереное и огромное есть, и оно настолько же взаимно. Не знаю, сможешь ли ты себе это представить: выходишь на пляж к речке - большинство мужиков тебя бешено хочет, слюни текут. А ты знаешь, что им тебя никогда не получить, приходишь домой, где ждёт единственный, любимый. Это такой кайф!
-Смотри, доиграешься подруга, - тихо предупредила Люда, - здесь не пляж на «Опытном поле».
-Знаю.
-Ты увлекающаяся женщина?
-Очень! Но что странно, я и в личной жизни, и в работе могу остановиться, когда меня несёт куда-то, и трезво, рационально оценить ситуацию. Я остро чувствую фальшь и не выношу вранья.
Мы на время утихли и я, подумав, добавила:
-Красивой женщине обычно намного сложнее в жизни. Ей труднее находить друзей и спутников жизни.
-Надо научиться, забывать о красоте и тогда всё становится проще, - задумчиво грустнея, сказала Люда.
Ровно в восемь вечера я, скромно подретушированная - так, чтобы только украсить праздник, - и немного взбодрившая себя парой глотков горячего кофе из маленького термоса, который я, на всякий случай всегда носила с собой - «так только, чтобы снять напряжение, для куражу». В сером простом, но дорогом и весьма изысканном костюме. То, что я нашла в гардеробе у девчат: джемпер с рюриксом и рукавами воланом, приталенная, такого же цвета, юбка, перепоясанная искусно сплетённым ремешком. С прядью, как бы невзначай спустившейся вдоль щеки к узкому подбородку, восседала я за столом, глядя в зеркало на подставке.
А в комнате Люда и Надя затянули обычную женскую болтовню: «Что ты сделала со своими волосами? Мне нравится. Ни в коем случае не меняй его», - безобидные вымпелы женской опознавательной системы.
Внезапно вспомнила Кузнецова Диму, и это показалось мне печальным и романтичным; здесь в этой душной поварской комнате, в обществе двух одиноких молодых женщин, не чуждавшихся сальных словечек и бранных слов. Хотелось в компанию Дмитрия, в его компанию. В этом обществе сплошных гениев, эрудитов. Они почти не пили, считали питьё плебейством, презирали пьющих, считали их людьми низшего порядка. На двенадцать человек покупали одну бутылку сухого вина, размазывали его по бокалам и говорили, говорили, говорили…
Впрочем, Дима говорил немного, но он говорил дело, чем и славился в научном кругу - его считали перспективным программистом, на него многие ровнялись, ему даже подражали. Девчонки наедине с ним были тихи, даже самые строптивые, но он не злоупотреблял их вниманием. Что мне импонировало. Не то, что Виктор - вертопрах, игрок, капризник и баловень, сын Бахуса…
В нашу комнату забежала молодая Светка, посмотреться в зеркало. Смотря в своё отражение, сказала игриво:
-У меня есть единственная морщинка, но её не видно, - я на ней сижу. Ха-ха!
«Идиотка. Классическая сука!» - подумала я с горечью.
Я знала многих мужчин, и среди них были люди угнетённые чувством вины, уязвлённые в своём честолюбии или просто отчаявшиеся, и от этого у меня постепенно выработалось чувство презрения к объекту, как у профессиональных истребителей паразитов. Таких людей нетрудно было понять, действуя на их нерешительность (часто трусость) или честолюбие. Они сами напрашивались на обман, и потом я не испытывала торжества, а лишь нечто вроде брезгливой жалости. Это были мои друзья, мои сообщники. Из сострадания я даже не позволяла им обнаружить, что они для меня друзья. Я давала им лучшее, что во мне было, потому что они не требовали, открыто от меня ничего. И я держала в тайне свои отношения с ними, в глубине души сама себя не одобряя. Так было с технологом Андреем, так было с Григорьевым Юрой,  и Виктором Лебедевым, и некоторыми другими. Они доверяли мне, а я - им, и тайный факт их существования был тем уголком, где я могла бы иногда отогреваться и отдыхать от притворства. Мои друзья разговаривали со мной откровенно и без страха для них. Они знали, как ревнив мой муж. Я была чем-то вроде приятной отдушины - слушателем внимательным, не осуждающим и безмолвным. Как и у большинства людей, у меня тоже есть скрытые пороки - это тщательно скрываемая мною добродетель. Может быть, именно в силу этого скромного обстоятельства мне было известно больше, чем кому- либо о мужчинах нашего отдела, да и всего предприятия. То, что я знала, так при мне и оставалось - должно было оставаться, ибо никакой выгоды для себя я из этого извлечь не могла.
Замысел относительно Димы Кузнецова возник у меня случайно, от нечего делать. Сначала это было коварное желание испытать на нём свою женскую силу. Из тех умных мужчин, что искали у меня поддержки и утешения, многие были стреножены чувством неполноценности, не могли освободиться от житейских (может и сексуальных) травм, омрачавшие и прочие стороны их жизни. С ними мне было легко: немножко лести, вовремя сказанное ободряющее слово, и они уже готовы были к новому бунту против супружеского бича. Дружба с женой Дмитрия, кстати, вполне чистосердечная, постепенно привлекало моё внимание к нему, человеку, страдавшему от травмы иного рода, жертве социально-экономической неудачи, подорвавшей его силы и уверенность в себе.
Я убеждена, что любимый человек должен быть недосягаем. А компьютер для меня непостижим. Мне явился вдруг интерес: вылечить душевное увечье этого человека, поставить перед ним новую цель. Ведь есть же другое более интересное занятие, чем компьютер, шахматы и футбол. Это была игра, нечто вроде головоломки, задача которую мне захотелось решить не только из добрых чувств, сколько из любопытства и от скуки.
Дмитрий был головой выше всех моих знакомых мужчин. Взяв его под своё начало, я возвысилась бы в собственных глазах, а это мне было очень и очень нужно. Постепенно эта игра переросла в огромное чувство. Он тоже был ко мне не равнодушен. Вероятно, только я одна увидела всю глубину совершившейся в нём перемены, и мне стало страшно, потому что виновницей этой перемены я считала себя. Дима отрастил усы. Я видела, как твердеют его мускулы под тканью рукавов, как в глазах откладывается мужская беспощадность. А раньше он был холодный как мрамор.
При всём моём расположении к его жене, я не испытываю к ней ни сочувствия, ни жалости. Женщины легко мирятся с невзгодами, особенно если они выпадают на других женщин.
Но откуда у меня такие алчные, мстительные мечты? От зависти?
Ещё, из впечатлений: мне сегодня понравился на пляже физорг пионерлагеря, Владислав Рассудин; мужчина спортивного вида, подтянутый, стройный. И мне больно становиться от страшного неравенства мужчины и женщины. Достаточно было увидеть его хотя бы в игре. Забыв себя, он, вожделел мячик, и знать не хотел, как хорош. А хорош был - хватило бы встать среди площадки и красоваться - любуйтесь! - законченное произведение природы…
Но он ни во что не ставит вою красоту и ценит себя лишь как инструмент, при помощи которого природа может создавать что-нибудь дельное. Не сомневаюсь, что он состоял в предосудительной связи с Людмилой.
-Тебе нравится этот атлет, Влад? - осторожно спросила я Люду. - Хорошо сложен.
-Полированная мебель из прессованных опилок! - неожиданно выпалила она.
-За что ты его так не любишь?
Людмила схватила меня за руку.
-Только к нему не приближайся, Галочка. Это страшный человек, он….- Она осеклась.
Я внимательно на неё посмотрела: «Ревнует, наверное», - мелькнула «дежурная» мысль всех женщин, и я Люду успокоила:
-Прости, я просто так вспомнила о Владе. Мне не до него сейчас. И потом: я ни когда не бегаю за мужиками.
-Тогда ты просто ревнуешь, - понуро сказала она.
Я вспыхнула:
-Ты ошибаешься, Людмила. Я счастлива, что нашёлся человек, начисто лишивший меня ревности. Эт иколай. Пятнадцать лет, которые я за ним замужем, не знала этого чувства. Хотя поводы, возможно были. Но доверие сильнее.
-Может он у тебя другой ориентации? - с улыбкой спросила она.
Я не поняла её намёка. Наш разговор прекратил приход официантки Надежды. И я опять погрузилась в свои мысли: «Только мужчина имеет цель вне себя. Женщина - сама себе цель и хочет быть ею. Я на пляже явно подыгрывала этому наглому, но приятному физруку с судейской фамилией. Только я не думаю, что действовала сознательно - Боже мой, какое там, у женщины сознание! Она никогда не знает, что делает, и, может именно поэтому она всё делает правильно. Я где-то читала: «Если женщина сдаётся, то лишь на условиях безоговорочной капитуляции мужчины».
Ой, о чём я думаю! Ведь как на Викторе обожглась, и всё нет покоя. Хорошо об этом Людмила не знает. Всё хочется мужского внимания, дуре! Неужели для меня ухаживание мужчин главное, - а всё остальное побочное?
Может мне всё-таки рассказать мужу о случайной связи с Виктором? Чтобы не лежало на душе камнем. Я отчётливо помню тот летний воскресный вечер, мы гуляли с дочками на ВДНХ, … а закончился он очень гадко. И дата символичная - 08.08.88г.
А что ожидать от сегодняшней вечеринки? Соберётся молодость и сила, начальство и  служебный персонал лагеря с уборщицами. В общем-то, хорошие люди, а потом шум, дым, гром, пьяная песня о том, как провожают пароходы и так далее, в итоге общее помутнение и брожение, если подходить к этому без спасительного чувства юмора. Ну, чем хорошим может закончиться питейное мероприятие, если привезли две канистры питьевого спирта. Это мне Люда сказала по секрету.
              -Ну, что тут поделаешь? Это их уровень. Их эстетика!
Я представляю, что после двух рюмок вина у нас с Людой заблестят глаза: победно и счастливо. И мы покраснеем до пунцовости, заметно опьянев. Нет, этого допустить нельзя! Надо быть очень внимательной.
Только бокал сухого вина - за весь вечер, - и всё!
Мне вдруг показалось, что я послана к этим людям, чтобы принести им весть из иного, лучшего мира, открыть глаза, просветить их души, обрадовать и бодрить. Что не всё так скудно и безнадёжно на этой земле, что на свете бывают праздники - настоящие праздники с задушевным разговором, с хорошей музыкой, с умеренной выпивкой.
В окно кто-то постучал. Дочка! Я открыла створку, спросила:
-Что милая?
-Мамуля, я пойду с подругой на дискотеку для старших отрядов. И мне нужна твоя… косметичка. «Какая она стала взрослая», - с гордостью подумала я, но строго спросила:
-А не рано ли?
-Мама, я же сказала: дискотека для старших отрядов. Значит для взрослых.
-Ну, и хитрая ты, Светка.
-Мам, у меня глаза не выразительные и губы бледные, - настаивала она.
-Хорошо. Сегодня праздник, бери. - И я протянула ей косметичку и духи.
Она подпрыгнула от радости, прижимая к груди долгожданную сумочку.
-Ты самая лучшая мама! - крикнула она и скрылась за углом столовой.
-Дурочка, - крикнула я ей вслед, - ты и так у меня красавица!
В это время Надежда прихорашивалась возле зеркала. Взгляд у неё «блудливый». И в голосе у неё это тоже слышалось - в его бархатистой тянучести, которую сменяло сладенькое доверительное верещание:
-Ох, и натанцуюсь я сегодня! Отдохну всласть!
Она была одета в яркую, блестящую кофту восточного типа - нарядную и хорошо ей идущую. Это была красивая татарка. Твидовая юбка любовно льнула к её бёдрам и подхватывала горделивый зад. Волосы чёрного цвета, она собрала в заде в пучок.
Людмила посмотрела на меня и на татарку и сказала весело:
-Эх, девочки! Вот бы вас соединить, взболтать и разъединить - были бы идеальные женщины.
-Это не твоё дело, Людка, - сказала Надя с оттенком досады. - Я не собираюсь с ней соперничать.
Она дама городская, ухоженная. - И тут она повернулась ко мне и добавила: - Тем более нашего любимца - физрука, она уже завоевала.
Мы с Людмилой застыли в глупейших позах.
-Она устала, - пояснила Люда глухо. - Не соображает, что говорит. Она опомниться.
Но Надя завелась не на шутку.
-Про меня здесь все говорят: б... дь по убеждению. И я не собираюсь оправдываться. Да, я могу лечь в постель с мужчиной даже после двухминутного знакомства, если он меня по-настоящему возбуждает. Мне вообще не понятно, почему мужчины обожают случайные половые связи, и никто их за это не осуждает, а женщины обязаны быть пай девочками?
Ну, что вы так на меня смотрите! Да, например, я люблю секс. Охотно им занимаюсь, иногда даже с совершенно незнакомыми мужчинами. Ну и кому от этого плохо? Я хочу забеременеть. Мне врач сказал, что в командировке мужчины выбрасывают в три раза больше спермы, чем дома. Так что надежда у Надежды есть. Хе-хе! По-моему, клеймить позором женщину только за то, что она спит, с кем хочет, не меньшее варварство, чем охота на ведьм в средние века.
-Извини, но мы с Галей, не приветствуем такой половой разнузданности, - с досадой отмахнулась Люда.
Возникла неловкая пауза.
Пиковую ситуацию женского спора, прервал настойчивый стук в окно.
«Света вернулась с парфюмом», - подумала я и подошла к окну…
К моему удивлению косметичку мне передал  знакомый мне юноша, друг Светланы.
-Вот, ваша дочь, Света, просила передать, - коротко сказал он, смущаясь и краснея, переминаясь с ноги на ногу.
-А где она сама?
-Номер готовит.
-Самодеятельность? - сообразила я.
-Да.
Когда юноша ушёл, Люда прояснила ситуацию:
-Это вот и есть её ухажёр, Эдик. Вожатый старшего отряда. Вот его и послала твоя дочь. Видимо намазалась проказница так, что мамке на глаза показаться стыдно.
-Ну, я ей задам, чертовке, - с улыбкой сказала я. - Надо же, посыльного завела.
Мы дружно, втроём рассмеялись.
-У Нади красивые волосы! - подметила я примирительно, подмигнув Людмиле.
-Спасибо, - ответила она, продолжая стоять у зеркала, будучи уверена, что хорошо сложена. Близко щурясь, она поправляла свои тяжёлые, смоляные волосы, втыкая в пучок заколку за заколкой.
-А когда наступает осень у женщины? - спросила Люда у меня, стараясь перевести разговор в другую плоскость. - С какого возраста?
-Когда созрели плоды, то есть выросли дети, - мудро ответила я.
-Возраст имеет значение только для телятины, - вмешалась Надя. - Мы же с тобой поварихи, Людка.
-И с ней нужно бороться?
Надежда отошла от зеркала и произнесла сухо, глядя в окно:
-Бороться со старостью можно одним способом - умереть. Так лучше быть старым, чем мёртвым.
-Господь с тобой, Надя! Да нам ещё и сорока лет нет, а по виду и такого не дашь! - возмутилась Люда. - Рано ты себя записала в старухи.
-Да это я о себе, чтобы потом легче было, - оправдалась Надя.
Тут в разговор вмешалась я.
-Надя права, свою старость надо готовить смолоду. Надо реализовать себя в любви и материнстве.
Это обязательно, а всё остальное, потом. Люби обязательно, всё равно кого. Главное - любить.
-В смысле мужчин? - ехидно спросила меня Люда.
-Не обязательно, - и я встала, оправляя юбку. - На самом деле жизнь женщины - она состоит не только из любви. Есть масса вещей, которыми можно наслаждаться. Комфортом, людьми, литературой, музыкой, путешествиями и, наконец - деньгами, славой. А в молодые годы любовь застит всё остальное, как если поднести листок бумаги к глазам, то ты уже больше ничего не увидишь. А если его положить на стол, то видна стена, окно, за окном дерево. И когда ты перестаёшь быть болен любовью, то ты к этому приходишь.
Надя глядела на меня с удивлением, вытаращив глаза.
-Ну, ты даёшь! Умная.
-Пассивный ум хорошо сочетается с женской физиологией, - отпарировала я.
-Она у нас такая, - улыбнулась Люда.
Понимая, что до них не всё дошло из моей витиеватой речи, я пояснила дальше:
-Любовь, как правило, бывает трудной, счастливой любви я видела очень мало, и то в кино. Настоящая любовь всегда оставляет шрамы.
-Но, если бросил мужик, что делать? Если у меня депрессия, как найти выход? - возбуждённо спросила Надя, вытаскивая из пачки сигарету. Но не найдя зажигалки, отложила её. - Что мне делать, если бросил гад?
-Ну, во-первых, надо работать. Но считаю, что нельзя ничего выбивать клин клином, от этого только хуже. Если человеку нужно страдать, то он и должен это делать. Потому что каждый человек, нравственный и глубоко чувствующий, не может просто стряхнуть какие-то отношения с пальцев…
-Во-вторых, зачем ты куришь?
-Я убиваю в себе лошадь.
-Ну и напрасно. Кобылка ты что надо! Мужики, таких ярких женщин любят, с такой гривой смолянистых волос. Ты неотразима!
Надя согласно кивнула головой, и села со мной на подоконник, а я продолжала:
-Надя, когда сильный стресс, то, прежде всего надо не подорвать иммунную систему. Для этого нужно очень много есть витаминов - как я - яблоки, сливы, виноград и получать новые впечатления…
-В постели?
-Не совсем. Для начала, надо путешествовать…
-Хорошо, я поеду в Италию искать жениха.
-Не получится, Надя. Женихов в Италии, что грязи в Москве.
Мы дружно рассмеялись.
-Ну, а если серьёзно, - продолжала я, - то надо отвлечься: ходить в картинные галереи, театры, концерты. То есть должны идти витамины в душу и в организм. - Потом, немного подумала, и пожалела её сказав: - И, конечно, иногда помогает «отвязанность».
-Это как? - не поняла Надя.
-Выполнить желание женщины, понравиться, - ответила я и подошла к зеркалу. - Вот это мы сегодня и проделаем.
Я достала из сумочки белые клипсы и одела на уши. На шею накинула цепочку с кулоном, на правую руку продела браслет.
-Я вышла замуж в семнадцать лет, - продолжала я, - и всю свою жизнь прожила с одним и тем же человеком. И когда меня кто-то бросал, предположим, это имело чисто условное обозначение, я особо не переживала, так как всякое отношение имеет своё развитие, ты понимаешь, Надя?
-Я начинаю тебя уважать, Галина.
-Только образованные люди свободны! - подчеркнула я и поправила кулон на груди.
-Да-да, - поддакнула Людмила. - Высшее образование ещё ни одному дворнику не помешало.
Мы прыснули от смеха.
Я ещё раз, внимательно оглядела себя в зеркало весьма придирчиво.
-Чего-то не хватает? - вслух подумала я. - Вроде бы всё продумано: серый джемпер с блёсками, серая, в обтяжку юбка, белые с чёрной окантовкой клипсы, серебряная цепочка, причёска нормальная. Вспомнила! Духи - влага соблазна.
Достала флакон духов «Ша Нель» и нанесла несколько капель: на кончик носа, на шею, и по обе стороны плеч.
Протянула флакон Надежде. Она взяла, понюхала, похвалила, но душиться не стала.
-Не мой аромат. Мой запах сладкий, шоколадный, - сказала она, и добавила сокрушённо: - Ох, уж эти мужчины! Понять их невозможно. Но не считаться с ними тоже нельзя. Ведь главные ценители женской красоты - они. Если никто мне сегодня не поможет, я просто увяну, как цветок, без влаги и солнца. Нет, чтобы там не говорили, а лучшее средство от депрессии - крутой секс! Я просто умру от тоски по любимому. На коленях буду благодарить того, кто в состоянии мои мечты сделать действительностью.
-Ладно тебе страдать-то. Вот прибедняется, - сказала Люда, беря на пробу мои духи. - Опять ведь напьёшься. Смотри.
-Не по любви я стала женщиной, так хоть по любви я стану проституткой!
-Эй, чего говоришь-то, - пристыдила её Люда.
-А то говорю: не отдавала честь без предоплаты. Ха-ха!
Дверь открылась, и в комнату заглянул Яшка-повар.
-Надь, ты отдашь? Ведь слово давала.
-Погоди, погоди! - смеялась Надя. - Подожди за дверью.
-Нет времени.
-Что приперло?
-Что, приперло?
-Что. Как будто не знаешь, что. Ой-ой, не прикидывайся. Кто вчера нализался? - сказала Люда.
-Прижми-ка зубы, женщина. - Яшка сдвинул чёрные брови.
Ой-ой, не грозись! Не таких грозных видала. У самого запас слов как у попугая. А грозится! - Люда явно завелась. - А то, что сказано было, на ус мотай. Усищи-то, вон какие распустил! Слово она ему дала.
Хороши слова, говорят, а всё не пряники! Фигмалион проклятый!
-Слушай, Люд, и откуда ты у нас такая умная? А?
-Откуда и ты. Книг не читаю, читаю нотации.
-Ну-ну. А вот я познал истину: водку лучше пить, когда её много, а выпивающих мало. - И умоляюще посмотрев на татарку, спросил: - Надзия, бутылка водки вчера оставались, где она?
-Там, - кивнула Надя, - и показала пальцем наверх. - Принести?
-Нет, я сам возьму. Неудобно без своей бутылки к столу идти. Кстати, девочки, скоро начало.
-Знаем.
Дверь закрылась. Надя колко заметила:
-Яша, как банный лист к каждому заду прилипает.
-Что поделаешь, - питомец вытрезвителя, - метко добавила Люда.
Мы опять засмеялись: смеялись долго, до слёз.
Наше веселье внезапно прервал тихий стук в дверь.
-Да-да, - сказали мы хором.
Вошёл Влад Рассудин, поздоровался со всеми. Мне улыбнулся по доброму и ясно, протягивая букет цветов.
-Вам.
-Серьёзно?
-На полном серьёзе, как говорят трагики в пивной.
«Этот Рассудин пролаза, настоящий пролаза! - вполне достоверно», - подумала я. Недоверчиво взяла букет и спрятала в нём довольное лицо.
-Нет, в самом деле?
-Честное слово.
-Но зачем? - стушевалась я.
Людмила стояла напротив и сдержанно полыхала глазами и улыбалась мне. Надя отвернулась.
-Цветы, Галина Владимировна, помогают нам выдержать свои чувства, - ответил Влад с пафосом.
Девчонки поспешно вышли, оставив нас одних в комнате, крикнув:
-Галя, догоняй!
Я была явно не готова к такому обороту событий. Влад глядел на меня весело, открыто, под его взглядом я вовсе оттаяла.
-Спасибо. Не ожидала. - Внезапно увидев Рассудина, всё моё женское естество покорилось томительному, тоскливому смятению. От него шёл мужественный запах не душистого мыла, только что начищенных ботинок, только что вымытой кожи.
«Пустое, всё пустое, - подумала я. - Сколько раз в жизни, бывало: померещится чудо, а обернётся дрянью».
-И чем же я обязана таким вашим вниманием? - спросила осторожно я. Уж очень неестественно всё это выглядело. Пафоса много и затаённого смысла.
Влад великодушно сдержал улыбку и глянул на меня с изумлением и восторгом.
-Вы очаровательная женщина, изящная женщина, сладкая женщина, роскошная женщина и очень интересная женщина.
-То-то, вас в лагере весь женский персонал знает.
-Меня даже в Китае знают.
-Вы, Галя, самая красивая из тех женщин, которых я видел, когда-либо.
-Не надо. Вы меня загоняете в краску.
-Китайцы говорят: «Часто краснеющая женщина познала слишком много стыда».
Оставшись вдвоём, мы стали осторожно петлять вокруг темы, которая неизбежно должна возникнуть. Смочив стебли цветов, я поставила их в вазу на столе, а потом спросила его прямо:
-Ты хочешь залезть на меня?
Влад стушевался от неожиданности вопроса, присел на стул в недоумении, краснея в гневе.
-Но зачем же так грубо.
Меня обеспокоила его самоуверенность.
-Не получиться, - резко сказала я. - Зря принесли цветы. Срезанные цветы - это загубленная жизнь.
Так говорил один мой знакомый, очень похожий на вас манерами общения с незнакомыми женщинами.
Физрук скривил лицо, и направился к двери, сказав:
-Всё, что вы говорите, Галина Владимировна,  - это мелочи жизни. А мелочи воздействуют на мелкие умы. Эх, женщины, вот одного понять не можете: почему на одних мы женимся, а на других любим?! Мерси вам, ужасное! - сказал и ушёл, хлопнув дверью.
Мне стало стыдно за свой срыв: «Зачем я нагрубила уважаемому человеку? Нервы подвели. Всё из-за проблем с младшей дочерью».
Я с вздохом села на стул. Плохо, что Владислав не понимает, что нуждаемость и вынуждаемость - разные вещи. На принуждённую близость моя гордая натура никогда не согласится. Как это другие женщины соглашаются - мне непонятно. С Виктором всё ясно: он принудил меня насильно, - тогда у меня был срыв, поражение соей гордости на почве ошибочной доверительности. За падение моё и поражение, он заслужил страшную месть равнодушием. Для меня он ноль.
«Но почему я осталась здесь? - постоянно сверлила мысль - Почему? Ведь ехала просто навестить дочек, а получается - опять кручу глупые романы. Почему? Может потому, что та московская жизнь меня разочаровала, утомила и опостылела своей мелкостью? Да!  Может быть, потому, что мне хотелось новизны ощущений, общений: хочется совершить отдельный от всех, личный, индивидуальный поступок? Да. Может быть. Как я сорвалась! Забыла, что существуют неизменные правила поведения, чести, вежливости, морали - вообще всякого представления себя вовне. Пора научиться считаться с ними, хотя бы на словах. Ведь я же не хотела обидеть Влада. Он меня не так понял. Вот так всегда с этими капризными, несносными мужчинами! Но как убедительна его неправота? Надо, пока не поздно, уезжать от сюда, и как можно быстрее. Эта лагерная стихия - не для меня.
Виктор
Юбилейная гулянка началась прямо после отбоя, когда уложили спать пионерский контингент. Исключение сделали только двум старшим отрядам. У них в клубе организовали дискотеку.
В просторном помещении столовой были расставлены празднично украшенные столы с вазами для цветов.
Всё благоухало и предвещало обширную групповую пьянку - по нашему, - веселье.
In vino verutas - вся истина в вине. Как быстро мы это забыли. Наше умение бросаться из крайности в крайность способно привести в отчаяние. Но сегодня мы все благополучно забыли о том, каким злом является для человечества пьянство и алкоголизм. Сегодня мы только посмеиваемся и злорадствуем над неудачными антиалкогольными компаниями, не дав себе труда разобраться в причинах их сокрушительных поражений.
Нам, музыкантам, стол поставили рядом с обслугой пищеблока. Вот вижу Людмилу, Свету, Надю и других знакомых девушек. К ним подсел мой друг Юрик, электрик - Александр.
К великому моему огорчению, Галю я пока не вижу.
Накрытых столов в зале много. Для директорского корпуса, для партийных и профсоюзных боссов, для активистов, для лагерной администрации.
К столу администрации лагеря подошёл физорг Влад. Он прошёл мимо нас из служебного помещения столовой, и был явно чем-то расстроен.
«Что, он там мог делать?» - мелькнуло у меня в голове. Болезненное неприятие находило на меня всякий раз, как я оказываюсь рядом с ним. Возникало это именно от крайней сложности его натуры - странного смешения жестокого ума, утончённости и вульгарности, грубого цинизма и рафинированной чувствительности.
Но вот, о чудо! В зал вошла Галя, и я сразу ожил, и сердце моё забилось.
Она была прекрасна, просто блистала красотой. Сияние струилось из всех пор её существа. Я смотрел, не отрываясь, на её лицо, на каштановые волосы, что свободно падали к обтянутым серым свитером плечи, на высокую грудь, под вязаным изделием, на сребристые туфли-плетёнки с металлическими застёжками. Её зад, приятно круглившийся под суконной юбкой, слегка пружинил при каждом шаге: вверх-вниз. И спереди её тоже. Создатель не обидел, так что подчёркивать ничего и не потребовалось. Всё было на своём месте. Про таких дам, как она говорят: «конфетка». 
Я звал Галину, и она пришла, но не для меня она пришла, ей, наверное, хотелось, чтобы все могли любоваться ею, восхищаться. Я должен был понимать, что глупо так думать, что не может она быть лишь частицей моего счастья, что у неё  своя собственная, не подвластная никому, жизнь. Всё я понимал, но не в силах был сладить с собой (сняться людям неспроста, эрогенные места.), сердце зашлось от непонятной ревности.
Вот она стоит, не зная куда сесть, независимая Галя, и каждый может глазеть на неё сколько угодно. Всё же она готовилась к вечеру, нарядилась, накрасилась, чтобы блеснуть перед коллегами.
Людмила увидела её и пригласила к ним за стол. Поступило ещё несколько приглашений от других компаний, но она села с поварихами и официантками.
За дальним, самым большим столом по величине и сервировки, поднялся директор нашего оборонного предприятия.
-Ну, что же, со знаменательной годовщиной вас, коллеги! - провозгласил он и деликатно пригубил рюмку.
Ужин был отменный, всё сытно, всего слишком много, как и полагается на юбилейных застольях.
Поев немного, мы, музыканты, вышли на маленькую сцену и начали играть. После пятой импровизации, мы спели песню «Одесса». Мне нравился мотив, хотя песня проста как гвоздь. Я закрываю глаза и подпеваю лидеру.
Люди, сидящие в зале подхватили знакомый мотив. Когда мы спели с десяток песен, наш лидер с аккордеоном пошёл по столам. Ну, а мы - оркестранты, - разбрелись кто куда. Я, естественно, подсел к Гале. Людмила мне любезно уступила место возле неё, по правую сторону.
-Привет, музыкант! - весело встретил меня Яша-повар. - Тебе «штрафную» полагается. - Разливая спиртное по бокалам, он бодро напутствовал: - На красный террор мы ответим белой горячкой. Ха-ха!
Мне налили коньяку, Юрию  - водки, женщинам досталось шампанское и сухое вино.
-Мне не надо, - сказал мужской голос по левую сторону от Гали, прикрывая стакан рукою. Я нагнулся, чтобы посмотреть на трезвенника, и… обомлел. Рядом с моей подругой сидел «вездесущий» физорг - Влад.
«Не х…я себе струя!» - мысленно ругнулся я, понимая, что этот хлюст, «наступает мне на пятки». Мне это не нужно. Как не нужен собаке боковой карман. Этот «оздоровительный подлец» постоянно держится возле моей пассии - да, «антенна» у него - высокой чувствительности, - что я подмечал не раз. С ним кашу не съешь, ложка всегда у него.
Женщины, налив вина, молчали, не зная, как обычно, с чего надо «понамарить».
-Давайте, мальчики, тост, - пискнула та, что звали Света.
-Зачем ещё, - возразил Яша. - Лучший порядок застолья - дисгармония. Надо отменять тосты, они - дисциплинируют.
-Нужен тост, - настояла Галя. Она была великолепна. Сияние струилось из всех пор её существа.
Юра уже давно встал, держа бокал в руке.
-Выпьем за женщин, в тени которых нам хорошо, - сказал он и поднял бокал над головой, смотря на Галю, немигающим взглядом.
Теперь все смотрели на Галю, сияющую и смущённую. Мужчины с восхищением, женщины - с ревностью. Тут добавил жару и я, встал и произнёс:
-Галя, я пью за тебя. Пусть нас связывает не иголка, а нитка. - И обозрев всех женщин, добавил: - За вас дорогие наши женщины! Вы для нас, что вода для огня!
Людмила, сидевшая, напротив, за столом, преисполнилась сочувствием ко мне, воскликнув:
-Виктор, - страдающая душа! Он гений! Давайте выпьем за него!
-Когда растёшь на глазах, то становишься бельмом, - ответил я и поклонился всем.
Весь стол расхохотался, все, конечно, стали кричать:
-За музыканта, за гения! Ха-ха!
Галя смялась вместе со всеми, прикрывая, по привычке, рот ладонью. Она была довольна, что центр внимания повернулся на меня. Ей было неловко перед девчатами. Я мог снизить застольные высокопарности.
Выпили все, но сам я только пригубил бокал. Надо сохранять ясную голову.
Галя тоже, только сделала один глоток вина. Я-то понял, что она нарочито держит меня на расстоянии, посадив нового кавалера подле себя. Какая коварная месть! Она расточает направо и на лево искушающие улыбки.
За столом восторги по поводу жареных цыплят перемежались с сомнениями в их съедобности. Я же, не спускал с Галины пытливого взгляда, изучая все детали её причёски и грима. На меня она старалась не смотреть.
Лицо у Влада усиленно спокойное. Я невольно прислушался к их разговору.
-Я так мало о вас знаю, - заговорил он. - Чем вы увлекаетесь?
-Ах, до сих пор не знаю сама. Большую часть времени занимает работа и дети. Немного увлекаюсь аэробикой. Довольно часто езжу за город, хожу в лес, на речку. Очень люблю природу, собак.
-Видно, жалеете собак?
-Ну, что вы, просто боюсь их. Предпочитаю кошек. У меня, их уже две…
-У многих красавиц есть читатели. А у вас они есть?
Галя поняла, на что он намекает. Строго взглянув на него, ответила:
-Я не люблю обманывать. И отстаньте от меня: руки прочь от ножек!
-О, да это похоже на самозащиту, - усмехнулся Влад. - Чем большое сердцё, тем труднее найти в нём «свободный уголок». - Он продолжал словесно ощупывать Галю.
-Вы уж «пан- спортсмен», будьте к ней великодушны, - вмешался в их разговор Юрик, сидевший напротив нас. - Она женщина покорная, но… маленько того. Видите, от радости скисла.
Не понятно, что ожидал Юра, распинаясь, таким образом, неведомо мне, может, хотел поддеть её шуткой, но дождался Галиной немилости.
-Хватит языком молоть. Надоело твоё кривляние, - заметила она брезгливо, даже на него не глядя. - Лучше, Юра, не досказать, чем впасть в пошлость.
Влад, в свою очередь, нахмурил брови, покосился на Юру. У того был вид, будто его здесь нет.
-Может, в сторону отойдём? - обратился он к Гале.
-Говорите смело при них, - Галя повела плечами, давая понять, что мы для неё не более чем пустое место. - Я устала от их кривляний.
-Да это же надо придумать, - деланно возмутился Влад.
-Слово не воробей - много не нагадит, - отозвался Юра.
Тем временем беседа за столом текла неторопливо, а порой даже вяловато, но при этом не возникало никакого напряжения. Более того, после каждой новой рюмки мне всё меньше хотелось слов, я окунулся в мысли: «Галя показалась мне в этот момент безнадёжным романтиком. Романтики - это люди, которые никогда не видели «обратной стороны медали», и которых непременно ждёт неудача в этом мире практичных, уверенных в себе женщин. Верно, говорят: холостяк знает больше о женщинах, женатый - о мужчинах…»

Галя
Столько яств! Всё хочется попробовать. И странно: не чувствуешь пресыщения. Потом подали пельмени и цыплят. Жаренные - в большущей чугунной сковородке. Вареники - в глубоких глиняных чашках, политые сметаной. Сама я люблю пельмени в бульоне, чтобы они пахли лавровым листом и чёрным перцем. И непременно горячие…, но мне нельзя мучного. Берегу фигуру. Беда!
На Виктора я стараюсь не обращать внимания - мстила ему. Да и он особо не скучал, непринуждённо беседуя с соседями за столом. Что тут удивительного? Я видела Виктора почти всегда неунывающим, жизнерадостным, играющим или поющим. Ни кому не отказывающим, ни в песнях, ни в разговорах, ни в выпивке.
Не понимаю, но что-то меня тревожит. Я никогда не привыкну к шумным гулянкам, к виду пьяных мужчин и нетрезвых женщин. Мне в этой компании не по себе. Нет, это не скука, это неясные побуждения со стороны, непреодолимые склонности окружающих к хамству и разврату. Занимаются одним мелкотемьем, нагоняя тоску.
Я замечаю удивительную неспособность большинства мужчин гибко, терпеливо, а главное, с мужским достоинством вести спор с женщинами и с должным респектом воспринимать наши аргументы: «Лучше превратиться в каменную глыбу, чем в партнёра для дискуссии с вами» - Вот такие мужские аргументы слышала я. И они, подчас, приобретали резкий, далеко не джентльменский характер, о чём красноречиво свидетельствует и мой новый знакомый Владислав Рассудин.
Ему на вид было больше тридцати лет, он был среднего роста, с очень короткой шеей. Я с интересом смотрела на его толстые пальцы, на атлетические плечи, короткие и мускулистые руки. У него были маленькие раскосые глаза, смотревшие из-под узкого лба и тяжёлых красивых век. У него были тёмно-русые, завитые, вьющиеся волосы. Какие-то белесоватые, толстые и потрескавшиеся губы, ярко выделяющиеся на фоне аккуратной бородки. Говорил он, опуская голову, и борода касалась груди. Время от времени он поджимал губы и глядел из подлобия. В глазах его светился дикий взгляд - быстрый и неистовый, в котором сквозили раздражение и жестокость.
Влад не ожидал такого равнодушия к своей персоне и явно нервничал. Он пожирал меня всю глазами. Тем более, если учесть, что мои груди торчали под джемпером высоко и задорно как прежде. Я ему явно нравилась, но он с обидой понимал, что наше знакомство не имеет сексуальной перспективы. Он весьма деликатно и тактично расспрашивал меня понемногу о многом. И я о нём кое-что узнала: у него за плечами среднестатистическая жизнь среднестатистического интеллигента; политтех, один развод. Второй брак, по одному ребёнку от каждого, двухкомнатная квартира, смешавшая запахи троих обитателей в один (так он сказал), и этот сумрачный общий запах есть счастье, и всё как у людей, и задумываться ему недосуг, и нет нужды.
И вот, вдруг - я подвернулась - цветущая и пахнущая. Это он так мне говорит. Хотя от самого прёт мужским естеством, потому что сильно потеет. Конечно, я не досаждаю ему, не лезу с бытом. Нормальная женщина, броская на вид. Вот он и хвост распустил. Ёщё я подметила, что куражусь, он сильно волнуется, и это деланное его бодрячество успокоило меня и придало духу. Этот прилипала не добьётся от меня кинксенов и реверансов! Если мне очень уж прискучит этот жизненный спектакль, я просто сойду со сцены, громко стукну каблуками, так и не дождавшись конца.
По своей наступательности он во многом перещеголял самого Виктора. Хорошо только, что не пьёт.
-Вы сегодня ужасно красивы, - сказал он, потягивая из бокала боржоми.
-Вы это уже говорили.
-Пейте вино.
-Нет, мне хватит. Я и дома вина почти не пью.
-Выпейте с нами, Галина Владимировна, - предложил радист Саша. Он встал, подымая бокал, со значительным «градусом» в голове.
-Милый Саша, - я не ваша! - шуткой ответила я на его предложение.
-Нет, Галина, - вмешался Влад, и осторожно взял мою руку повыше локтя. - Послушайте, моя дорогая, дома, как хотите, а в гостях как велят!
-Хорошо, я выпью, Владислав, - сказала я, чуточку отстраняясь: «Что такое, моя дорогая? Он уже, кажется, забыл сослагательное наклонение?»
Многие мужчины за столом встали и подняли бокалы. Даже повар Яша. Он выглядел неумытым, алчущим опохмелки.
Влад, естественно, произнёс тост с «намёком» на меня:
-Выпьем други, как говорят у связистов: «За связи без брака!» Хе-хе!
Все понимающе хмыкнули, а радист Саша, добавил:
-Желаю всем грецких орехов и сладких грехов. – И многозначительных обвёл взглядом нас с физруком. Выпил и садясь тихо сказал: - У неё вывеска по симпатичней, чем у наших лажовок.
Меня удивило и покоробило то, что этот слюнявый въюноша даже высказал поползновения насчёт моего телосложения. Я подняла глаза и увидела перед собой мальчика лет пятнадцати – семнадцати с типичным лицом дауна: характерные редкие зубы, высокие дёсна выглядывали из полуоткрытого рта.
Все выпили и немного угомонились, занятые приёмом пищи. Меня стало раздражать эта озабоченность, отличавшая меня от сидящих рядом женщин, и мешавшие мне быть как все за столом. «Дураки! – искренне возмутилась я, - Ну что они на меня пялят глаза? Просто невозможно, когда тебя всё время осматривают! Странно всё-таки, - подумалось мне, - почему они все чего-то просят, просят, заискивают, клянчат – подай да подай? Как это корыстно, эгоистично, унизительно, наконец! Что же у них подружек нет что ли? Всё-таки есть в этом что-то низменное, холопье». Я бы никогда не смогла оскорбить, снизойти к мужчинам со своими просьбами, я бы не унижалась своим утилитарным отношением. Бесспорно, нет! Почему же женская аргументация порядочности не находит должного понимания у мужчин? Они не как не могут психологически перестроиться. Мужчины, как сто лет тому назад считают себя рациональными и мудрыми, а женщин – через чур эмоциональными, что в жизни подчас получается с точностью до наоборот. И тут эмансипация не играет самой решающей роли. Закономерно, вместо того, чтобы поговорить в компании о кино, о музыке, о жизни, им, мужчинам, подавай обильную выпивку и обнажённую женскую натуру. Они не понимают полифонии взаимоотношений, не хотят приложить в разговоре какие-то усилия для ума, души и воображения, вступить с нами, женщинами, в полемику, наконец! Нет, им нужна только голая правда интимного свойства и большой кусок  поджаренного мяса. Ой, какой приметив!
Вспоминаю как предупреждала меня Тамара (она ездила вожатой на одну смену), предупреждала, предупреждала! «Если ты уж так хочешь очутиться на самом дне общества, для того чтобы упражняться в незлобии и безропотности, поезжай-ка лучше в пионерлагерь, да поживи там недельку. Там тебя так втопчут в самую грязь, обкормят такой словесной бурдой и так пообломают позвонки и рёбра, что уже одно это заменит тебе все вериги, бичевания и острые ощущения!»
Вот и Влад всё о том же. Его намерения проглядывают через откровенно непристойный взгляд, обращённый на меня. А ещё утверждают, что мужчина первым делом смотрит в глаза партнёрши. Куда там – всю ощупал своими проницательными глазищами, радел мысленно.
-Как живём? – обратился физрук ко мне со стандартным вопросом. Он явно мне навязывает словесную дуэль.
-Шёпотом, шёпотом, – ответила я.
-Может всё-таки, Галина, вы позволите мне доставить вам сегодня чувство глубокого удовлетворения.
-Вы, мне, Владислав, симпатичны, но вы не в моём вкусе.
-А вы приходите ко мне в комнату, возле спортплощадки, и там всё узнаем: заодно поспорим о вкусах.
Его напор для меня уникален. Таких самоуверенных типов я давно не встречала.
-Эти ваши постоянные, нескромные предположения с душком, - сказала я равнодушно.
-С каким душком? – уточнил он вопросом.
-Не притворяйтесь. Вам обидно что ваши желания, не совпадают с чужими возможностями.
-Кто он?! – задетый, спросил он.
-Мой муж, Николай.
-А…, - протяжно сказал Влад и успокоился. – Нет, я вашему мужу не завидую. С чего вы взяли?
-Тогда вы хватили лишнего.
-Почему вы так думаете! Уверяю вас у меня серьёзные намерения.
-Такие серьёзные намерения возникают у мужчин, когда они немного выпьют.
-Почему немного? Я вообще не пью.
-Тогда давайте закончим этот разговор. Вы меня ставите в неудобное положение. Неужели нет других тем для разговора? – Я посмотрела на него в упор. Он сразу потемнел и глубоко загрустил.
-Вы милая женщина! Вы не будете возражать, если я закурю? – спросил он небрежно.
-Буду.
Физрук заёрзал на столе, положив сигарету рядом с тарелкой.
-Так значит, вы не хотите воспользоваться моим приглашением? – Он был настойчив.
-Нет.
-Почему?
-У меня холодная кровь, - сказала я, лишь бы отвязаться от него. Я через силу улыбалась. Он же подходил к черте моего терпения.
-Так мы её разгоним, согреем.
Тут мешался радист Саша.
-Галина Владимировна, пойдёмте к нам в радиорубку. Хорошие пластинки послушаем. Высоцкого на магнитофоне. Класс!
-Нет спасибо. Мне и здесь неплохо.
-Вы, наверное, о нас плохое подумали? – спросил Влад, как бы угадывая мои мысли: Хотите анекдот по этому поводу: «Двенадцатилетний Вовик подходит к ровеснице Таньке и говорит:
-Тань, я хочу тебя использовать, как женщину!
-Дурак! Я маме твоей скажу!
-Сама дура! У нас мячик в женский туалет закатился».
Мне стало стыдно: «Действительно занимаюсь ерундой, слушая этих развязных парней. А ещё называется жена с понятием –  выкралась, вышла и слушаю разный вздор».
Ансамбль нашего предприятия исполнял очень популярную песню «Белая берёза». Я прислушалась повнимательнее и узнала приятный голос Виктора Лебедева. У него высокий тембр:
Среди поля одинокая берёза
Опускала кудри зелены свои.
Одинокая и нежная берёза
Памятник не сказочной любви…
Влад мешал слушать, продолжая разглагольствовать всё в том же русле.
-А что делать? Полюбите нас чёрненькими, а беленькими каждый полюбит…. Я не пропагандирую такой стиль жизни – в каждой избушке свои игрушки, я хотел сказать, что надо хорошо понимать психологию мужчин…
Его я почти не слушала, сейчас меня заинтересовала песня моего коллеги по работе.
-Галя, вы меня слушаете?
-Да-да, Владислав, слушаю, - слукавила я.
-Вы о чём-то задумалась?
-Нет, просто мне песня понравилась.
-Это ваш друг? – спросил он деликатно.
-Да, друг… по работе. Вместе работаем на участке сборки «гибридных» микросборок. Он во всём очень прилежен и талантлив, и изобретателен…
-В постели тоже?
-Прекратите хамить, Владислав Григорьевич! Вы не в пивной, - возмутилась я.
-Сожалею, что вы не оценили мой юмор, - как ни в чём небывало ответил физрук и тихо спросил: - У тебя был плохой день?
-Да.
-Извини,… будь моей, прошу, - прошептал он, горя от нетерпения. Ведь многие за столом уже сидели в обнимку. А медичка Светка – аж на коленях своего друга.
-Ты умный. Влад, но ты не волшебник.
Его юное протеже, Саша, так и сиял. Уже здорово захмелел.
-Не ломайся! – процедил он.
-Пошли ко мне в комнату, - потребовал физрук, взяв меня за руку.
-Не прикидывайтесь глухим! И не берите примера с этого молокососа! Он не трезвый. А вы? Вы же иной. Не пьёте. А что вы себе позволяете?
-А что я себе позволяю? – Видимо Владу предусмотрительность подсказывала, что чем дольше ему удастся прикидываться простачком, тем лучше.
-Вы, кажется, женаты? – спросила я.
-Вы, кажется, тоже?
-Странные у вас разговоры, - неизвестно кого одёрнула Людмила. – Лучше бы шли танцевать.
-Нет проблем, - сказал хилый субтильный Саша, встал и неуверенной походкой пошёл к своей громко играющей аппаратуре.
-Ладно уж, - смущённо отстранился Влад. – Как сказал поэт Уитмэн, чем болтать, давайте выпьем!
-Эх, добытчик ты наш! – сказал Надя, и с этими словами обняла и расцеловала физрука.
Рассудин осуществил поощрительное рукопожатие и, посмотрев на меня, веско произнёс:
-Забудьте дружбы, долг святой, натешьтесь ближнего женой!
-Опять хамите! – Я топнула ногой и рассерженно глянула на него.
-Мне это тоже не нравиться! – всё более осмысленно глядя на происходящее, вымолвил Юра.
-Молчим, молчим, - пошёл на мировую физрук, опять наливая свой боржоми.
Воцарилось молчание, на этот раз самое длительное. Каждый смотрел на всех, все смотрели на каждого. Потом все одновременно расплылись в улыбках. Был провозглашён тост:
-За верность!
В этот момент ритуал общения опять оборвался. На дальнем конце стола поднялся человек, взъерошенный и пьяный, поднялся, если можно так сказать о нём, совсем обвисший в своём рабочем обличии, повар Яша.
-Что он тут наплёл, чёрт подери?! – сказал и пошатнулся, ухватившись за стол. Зазвенела посуда. Вдруг, несмотря на обвислость, Яша зарокотал мощно, как будто с трибуны:
-Прошу прощения, можно мне сказать?.. Нельзя ли мне добавить? Эй вы, мужики! Хватит волочиться за этой очаровательной паршивой женщиной… Показание звёзд не в нашу пользу, братцы!.. Всё это ничто в сравнении с вечностью и солёным огурцом! – Произнеся этот монолог и исчерпав, видимо, все силы, Яша бухнулся на стол и совсем обвис в руках своего дружка, грузчика, существа на удивление томного и молчаливого.
Физрук великодушно сдержал улыбку, а Людмила глянула на меня настороженно.
-Пойдём, пройдёмся, - предложила она мне. – В туалет заскочим.
Я охотно согласилась. Мужская компания на столько оживилась, что самый воздух вокруг них кипит.
-Что-о! – приятель повара вдруг расхохотался. – Ты хочешь подарить её мне на память? Чтобы я никогда не забывал, что держал в своих объятиях самую фантастическую женщину, посланницу далёкой столицы, место которой – ну разве что в музее восковых фигур!..
-Приятно, конечно, слушать, как тебя хвалят, даже в такой форме, - сказала я, - но не будем им мешать.
Со мной согласилась и Надя, вставая из-за стола.
-Я не обязана нести ответственность за фантазии своих полуграмотных коллег, - ответила мне Людмила сдержанно и даже мягко.
Она склонна путать упорство со злостью и злость с проявлением силы, а силы она боится. Её муж был забулдыгой и пьяницей, - он внушил ей этот страх, и стыдно видеть, что она никак от него не избавится. Я почувствовала, что она испугалась.
-Я тут не причём, - сказала Надя. – Такие уж они от природы. Есть, знаете, люди, у которых всё из рук валиться, а у них всегда были золотые руки.
Вошли в туалетную комнату, словно вздохнули с облегчением.
«Почему окружающий мир для меня не источник радости, а источник постоянно ожидаемой опасности» - с обидой думала я, заходя в кабину. – Почему к пяти общедоступным чувствам в меня вложено шестое – испуг!» Нет, это не страх перед чем-то определённым. Это способ постижения жизни: зрение, обоняние, слух, вкус и – испуг…
-О чём ты думаешь, подруга? – спросила Надя, моя руки у умывальника.
-О нас.
-Ты давно знаешь Рассудина? – спросила она осторожно.
-Не очень.
-А я познакомилась с ним после моего развода, в 1988 году. В зимние каникулы для школьников. Вместе ходили на лыжах…
-Потом отмечали день рождения Влада в 22 комнате, - добавила я улыбаясь.
-Да, правильно, - у Нади полезли глаза на лоб, - Галка! Так это ты была?!
-Эх, всё вы, Надя, забыли… Меньше пить надо!
-Надо же, забыла твоё лицо, - как бы ударяя себя по скуле, махнула она рукой.
-Бывает. А кто был твой муж?
-Не знаю…
-В каком смысле?
-В прямом. Я выходила замуж за чудесного парня… Однокурсника. Умного, весёлого, сильного. Любого перепьёт, любого перешутит, любому в морду даст, если нужно…. И он не имел ни чего общего с тем существом, которое поселилось потом у меня на диване перед телевизором… Галя, может быть, мужчины в браке окукливаются, как насекомое?
-Возможно, - не стала спорить я.
-Мой муж говорил так: коммуняки делают всё, чтобы я ничего не затевал и не задумывался, а я буду вообще лежать на диване и совсем не думать…. Когда так же поступят миллионы, этот государственный идиотизм рухнет!
-Ты была замужем за умным человеком! – удивилась я.
-Да, умным и жалким…. Это легко. Ты попробуй вопреки всему быть белозубым, весёлым, богатым!
-Это трудно, - вздохнула я и языком нащупала в зубе дырку, которую давно собиралась запломбировать.
-Да, трудно. Нужно постараться. Борец – это не запаршивевший диссидент с Солженициным за пазухой, а тот, кто умудряется вопреки всему жить как человек…. Это я о Владиславе говорю. Это наш страстный красавец, увидев которого однажды, любая женщина устремится только в одном направлении – в его объятия. – Она подмигнула мне.
-Он тебе нравиться? – уточнила я.
-Я не люблю его. Успокойся! Но он способен сопротивляться жизни. Он может защитить от неё. Понимаешь? Пусть лучше нелюбимый защитник, чем любимый – как это Люда сказала? – «Плейбой». В коридоре столовой нас терпеливо ожидала Людмила.
-Облегчились, посовещались? – заискивающе спросила она.
-Вот именно, - сказала я. – Всё в порядке.

Виктор
Закончив своё выступление с ансамблем предприятия, я, довольный собой, вернулся за стол обслуги столовой. Наших милых женщин не было.
«Пан-спортсмен» сидел один, задумчиво ковыряя вилкой в тарелке.
Теперь я сел на другое, свободное место, с таким расчётом, чтобы наблюдать за Галей и за её новым кавалером.
-А где девчонки? - спросил я скучающего Юру.
-Наверное, в туалет пошли, - ответил он и добавил: - Тут их один пьяный поварёнок шуганул. Его уже спать отвели, вернее, - отнесли.
Влад, увидев меня, перегнулся через стол и спросил:
-Скажи, музыкант, а она вообще-то мужу изменяет?
-Тебе правду сказать? - спросил я учтиво.
-А кто нынче правду скажет? Дурак да пьяный. Ты мне, просто, намекни.
-А вы у нёё сами спросите, - уклончиво сказал я. - Она женщина прямая и честная.
-Ну, а всё же? - не унимался Влад.
-Что ж, - вздохнул я. - Она женщина. Так что всё ей присуще… и подвластно.
Влад заметно оживился, заоткровенничал:
-Когда встречаешь такую женщину, сразу забываешь, что женат. Мысль об этом всплывает лишь как спасительный круг: «И славу Богу, что женат!» - Он цокнул языком и продолжил: - Рядом с ней и сладко и опасно. Вон, вокруг, затворы так и клацают. Она всегда в перекрестье - разговоров, взглядов, страстей. Уязвима, будто мишень.
-Да, она женщина видная и многим желанная, - вмешался Юра Григорьев.
-Как он её отпускает, Колька? Такую женщину, - добавил Влад искренне, - за которой здесь все глаза следят с восхищением. Но, увы, тщетно следят.
-Не спорю, она любого «оставит с носом». Я знаю Галю, чувствую, - подметил Юра.
Я откинулся на спинку стула и философски изрёк:
-Сократа как-то спросили о том, какая часть тела наименее чувствительна. Нос - ответил философ, не задумываясь. - Моя бабушка всю жизнь водила дедушку за нос, а он этого и не почувствовал.
-В смысле чувствительности носа, - физрук продолжил мою мысль, - дедушка Сократа всё равно, что кошка против собаки, по сравнению с нами. Семьдесят с лишним лет водили нас за нос, и никто не пожаловался!      
-Да, - согласился я. - Коммунизм - дойти до ручки. Партия ум, честь и совесть надо иметь! Водка - наш рулевой!
-Спой музыкант! - предложил Влад.
-Простите, я за столом не пою. Я певец, а не скоморох.
-Ладно, гений, не обижайся. Тогда продолжим о прекрасном поле.
-Лучше о прекрасной попе. Хе-хе!
Мужчины за столом одобрительно кивнули головами.
-Сексуально озабоченные мужчины живут дольше, - начал Влад.
-Кто бы спорил, - согласился я, задав конкретный вопрос: - Я так понимаю, вы тут, Владислав Григорьевич, владелец публичного дома - начальник генитального штаба?
Все засмеялись. А Влад похлопал меня по плечу.
-Молодец. Люблю людей понимающих и с юмором. Я люблю женщин, и они отвечают мне взаимностью. Настоящий мужчина всегда способен сделать счастливой одну женщину, потом другую…. Какие только женщины не попадались мне за длинную жизнь! И кусающиеся, демонстрирующие зубами жгучую страсть. После них на теле долго оставались отметины. И лизучие, изображающие нежность, и бешено орущие, афиширующие эротический экстаз. И манерные, якобы оказывающие сопротивление и тем самым подчёркивающие собственную чистоту, и деловитые, занимающиеся любовью так, будто печатают на машинке статистический отчёт. И интеллигентно постанывающие, выражающие тактичным кряхтением чувство глубокого полового удовлетворения. И ощущающие себя подарком неподвижные брёвна, и лениво-пресыщенные, почитывающие во время акта заграничный детектив…
-Остаётся только позавидовать вам, - прервал его Юрик. - А у меня жена после родов так раздобрела, располнела, что я не чувствую уже с ней себя мужчиной.
-Специалисты называют это явление: «кастрирующая модель поведения», - пояснил Влад. - Это обратная сторона современной сексуальной революции.
Все рассмеялись, оживились. Ведь разговор затронул любимую тему.
-Кто такие кастрирующие возлюбленные? - недоверчиво спросил его Юрик.
Он охотно ответил:
-Бывают такие женщины, которые своими словами, действиями, поведением - осознанно или неосознанно - убеждают партнёра, что он их не удовлетворяет и вообще несостоятелен как мужчина.
-Нет, до этого ещё не дошло, - сказал мой друг. - Но если честно, то особо на неё у меня не стоит. Уже и не помню когда сношались.
-Сударь, если вы не помните, когда у вас последний раз была женщина, то это уже не склероз - это трагедия, - пояснил Влад и зевнул в полный рот. - А я вот ищу счастье, разбивая женские сердца.
-Нельзя, Владислав Фрейдович, всех ставить в одну калошу, - прикольно вмешался я. - Жену свою я ни на кого не променяю. Привык! Я вот так думаю: жениться надо не на той с кем хочешь жить, а на той, без которой не можешь жить.
-Похвально, гений. Хорошо сказал. А вот мне твоя знакомая, Галина Владимировна, нравится, сказал Влад, облизывая губы. - У неё самые многообещающие данные. Аппетитная она баба, но холодком сквозит.
-Согласен полностью, - улыбнулся Юрик.
-И я тоже, - кивнул электрик Александр, который в том году ездил с ней на Юг.
-Я не про то говорю, - отмахнулся Влад. - Я давно не люблю женщин, особенно красивых и умных… «Эх, лукавишь физорг, - ревниво подумал я. - Просто сорвалось у тебя с ней. Не знаешь, как подступиться к Гале. Моя тактика на сегодня: обратить трагедию в фарс, извлечь победу из поражения - этому я был обучен своей недлинной жизнью, моё чувство юмора велико и целительно, позитивно и созидающе. Это помогает мне с усмешкой встречать поток лжи, клятв, заверений, бесполезных пилюль и пудрения мозгов. К тому же: весёлое сердце живёт долго. Это ещё Шекспир заметил.
Вскоре на свои места вернулись наши женщины Люда, Надя, Света и Галя.
Я сразу направился к своей зазнобе. Присел рядом за стол.
-Ты умопомрачительно хороша сегодня, - сказал я, улыбаясь.
-Не льсти, Виктор - ты чудовище! - Она не выдержала мины, рассмеялась.
-Это у меня от избытка ума, наверное, - подметил я.
-Ты умный только для дураков. Потому что холостяк.
-Галя, холостяк живёт как король, а умирает как собака. А женатый, живёт как  собака, а помирает королём. Хе-хе!
Галя любила мою весёлость. Но сейчас ела молча, не отрывая глаза от тарелки, и лишь однажды царапнула меня отчуждённым, укоряющим взглядом.
Разумеется, первый не выдержал я.
-Не надо на меня так смотреть. Случилось непредвиденное? Ты не ожидала меня здесь застать?
-Да, в какой-то мере, ответила она. - Я боюсь тебя,… на тебя нельзя положиться.
-На тебя тоже.
-Что ты имеешь в виду?
-Я имею в виду свои вечерние планы. И ночные тоже.
Она вздрогнула и побледнела, но глаз не отвела.
-Я женщина не свободная. Ты это прекрасно знаешь.
-Оно и заметно, как ты с этим «паном-спортсменом» шушукалась.
-Не лги! Тебе показалось! - вскинулась она. - Что ты свои шары беспутные выкатил?
Я отвернулся, и винегрет мы ели во враждебном молчании: «Ложь. Я знаю, что это такое. Ложь - самое большое зло и самый бездушный на свете убийца. Можно ли себе представить любовь или дружбу, основанную на лжи? Ложь - самый большой, самый злой разрушитель. Но, ведь выпивка и ложь - неразлучные спутницы. Поэтому всё у меня гибло и всё разваливалось».
-Ладно, - нарушил молчание я. - Если тебе наплевать на меня, то хоть сдержи свои эмоции и не пяль сама глаза на Влада. Я же всё вижу и понимаю.
Галя поперхнулась.
-Я прошу, Виктор, чтобы ты свой рот использовал только для еды! - с ударением  сказала она. Но есть перестала. - Достаточно.
-Так как тебе Владислав, нравится? – допытывался я.
Галя, вытирая руки бумажной салфеткой, с неохотой ответила:
-Ты зря переживаешь. Он обыкновенный романтик. Не более.
-Вот-вот я и говорю: романтик, как пьяница, ценит животный кайф превыше разума. Берегись Галина.
-Отстань…
В это время к нам подошёл возбуждённый раскрасневшийся мужчина. Он пригласил Галю на танец, но она вежливо отказала.
Она весь день была со мной равнодушно любезна, словно мы только что познакомились в очереди к зубному врачу.
Попытал счастье и я. Встал, галантно пригласил. Галя взглянула на меня и провела дрожащей рукой по спинке стула и твёрдо сказала:
-Нет.
И тут, вдруг, непонятное бешенство овладело мной. У меня, его не было раньше - это моя злость передала мне свои чувства. Я физически чувствовал, как она кипит, как всё в ней прыгает и дрожит, как на раскалённой сковородке: «Как же, Влад, её не думает приглашать на танец». - И мне хотелось поддать жару ещё, довести её до полной истерики, до крика. Я мгновенно возненавидел Галю всеми клеточками тела и стал сдержанным и точным.
-И вообще-то, я передумал. Пойду, пройдусь по залу, - сказал я таким обычным голосом, как будто ровно ничего не случилось. В зале звучала фонограмма «Ласкового мая». Обогнув стол, я увидел знакомую коренастую фигуру. Рассудин - узнал я сразу. И, узнав, пошёл прямо на него. Между двумя столами разойтись с ним невозможно. Я подумал: «Отступит Влад с дороги или нет».
Он стоял неподвижно, заложив руки в карманы чуть мешковатых спортивных брюк. Он не отступил, и я столкнулся с ним вплотную. Влад молча смерил меня взглядом от головы до ног. Я ответил тем же, сказав:
-Товарищ спортсмен зря надеется. Она не для вас.
-Дурак, - сплюнул он, - с ними надо держаться так, что ты победил. Понял, гений?
-У победы всегда много отцов, - спокойно ответил я.
Влад повернулся и пошёл. Я смотрел на него широкую спину и с завистью думал: «Этот чёрт ураган сломит!» Я шёл рядом с ним - мы молчали. Я прекрасно понимал, что он чувствовал во мне соперника. Влад весьма счастлив тем, что может много о себе думать, я напротив, глубоко несчастен потому что, думаю о себе крайне пренебрежительно. Но в душе я смеялся: «Веришь в себя - верь, а другим не мешай».
Он, как будто читая мои мысли, прошипел:
-Смотри, я её подловлю…

Галя
Бывает, вдруг, словно почувствуешь токи, возникающие между людьми, встречные или противоположные. Не всегда, но бывает. Виктор не утруждает свой мозг упорядочным мышлением, может быть, поэтому он более восприимчив. Вот и сейчас, не получив моё согласие на танец, обиделся, ушёл. Атмосфера в столовой сделалась напряжённой. Я думаю, что нашей дружбе с ним пришёл конец. Мне теперь никогда не будет легко с ним. В этот длинный, субботний день уместилось много разных людей и встреч, и все они оказались ненужными. Жадные прикосновения мужских рук в танце, воспалённые, жаждущие и наглые взгляды, не трогали сердца. Единственный, как мне кажется, порядочный человек, Владислав Рассудин, но ко мне он больше не подходит. Что-то его не видно?
А вот Виктор - хвастомеля. Ему за тридцать лет, а он всё жизнь на гнилой зуб пробует. Как он мне надоел! Порой, молотит такую чушь.
Издалека заметила, что физорг идёт к нашему столу. Чем-то нравиться мне этот красавчик. Но первое впечатление, говорят, бывает обманчиво.
Он подошёл ко мне. На лице его - весёлая гримаса.
-Галина Владимировна, почему такая грустная?
-Разве? - удивилась я.
-Мрачное лицо у живого человека так же противоестественно, как весёлое у мёртвого.
-Ну, вы и скажете. Лучше присядьте.
Влад схватил стул за одну ножку, перекинул его с руки на руку, словно жонглёр, опустил на пол. Сел. И послушно покорно уставился мне в глаза.
-Владислав, зачем вы рисуетесь, насмехаетесь?
Он молчал.
-Вы что-то хотите? - переспросила я.
Он улыбнулся с ехидцей, открыто, уже не скрывая своей иронии.
-Тут видел вашего ухажёра, музыканта. Нервничает.
-С чего вы взяли, что он мой ухажёр?
-Он сам сказал. И ещё кое-что личное…
Я возмутилась и хотела возразить, но он не дал мне этого сделать.
-Вы чем-то недовольны?
-Я всем довольна, - ответила поспешно, думая о том, что ему наплёл про меня Виктор. Я смотрела на него и ощущала, как снова заволакивает душу мороком. Если бы мы умели предвидеть хотя бы самое недалёкое будущее, то я бы, наверное, ощутила в этот момент, что каждый раз, вот так буду говорить с ним, всё сильнее буду чувствовать свою незащищённость и растерянность. Нет, не выходит у нас на «ты»…
-Галя, угощайся, - вернула меня из оцепенения Людмила.
Столько яств! Всё хочется попробовать. И странно: не чувствуешь пресыщения. Надя и Люда, в которой раз налили себе настойки на спирту. Влад и мне наливает, из высокой бутылки красного вина. Себе наливает в фужер боржоми и после каждого тоста, вытерев лицо белой салфеткой, хвалит поваров. Надя тянется к нему со своей рюмкой. Он целует её. Счастливая, чуть захмелевшая, она обнимает физорга и принимается расхваливать Влада. Люда сидит рядом за столом, и всё молчит, улыбается.
-Он вам что-то насплетничал про меня? - тихо спросила я Влада.
-Ну, что вы, Галя, слушать сплетников - привычка слабых. Мы просто поговорили как мужчина с мужчиной.
-О чём?
-О погоде. - Сказал и засмеялся. - Кстати, пойдёмте, подышим свежим воздухом. Здесь такая духота!
Когда он предложил погулять, я больше не мешкала - хватит, кончен бал. Пропадите вы все тут пропадом! На природу, на свежий воздух!..
-Я сейчас приду, - сказала я Людмиле и встала из-за стола. Женщины проводили нас немым молчанием, а мужики - лёгким смешком, и даже, как мне показалось, полили матом нам вслед. Я стушевалась и покраснела. Когда мы шли через танцующие пары к выходу, Влад весело сказал:
-Пусть поливают, лучше расти будет.

Виктор
Когда Галя пришла с улицы без, словопохотливого Влада, я облегчённо вздохнул: одного прилипалу отвадила. Меня охватило тяжкое, мутное оцепенение счастья, облегчения. А то ведь я подумал всё: заарканил, когда увидел их на крыльце, обнимающихся. До меня донеслись слова Людмилы, обращённые к Галине.
-Я тебе, верно, говорю, ты пойми: у тебя сердце лёгкое, он тебе его в раз затуманит. О ком она говорит, легко было догадаться. Дальше они перешли на шёпот.
Галя  - мой анальгин! Я знал, что дурной молвы не миновать, что люди осудят эту мою любовь. Осудят и Галю. А задуманная мною сегодня акция «с клафелином», вообще сделает наши отношения непредсказуемыми…
Ничего, если даже я сделаю ей больно, то и одновременно научу быть осторожной. Ещё благодарить будет. Ведь она очень сложный человек. Её любви надолго не хватает. Лёгкий флирт, и уходит напрочь в сторону. Галя не эмоциональна, и это ей мешает по настоящему раскрепоститься. Думаю, что раствор клафелина, ей в этом поможет. Это сделают за неё другие. Такие лиходеи как я.
Но, происходило что-то странное. Словно какая-то посторонняя сила или воля взялась управлять событиями и так их нагнетала, что они теснились как люди на станции метро. Я знаю, бывает и наоборот. Появление этого нагловатого Влада, Галина измена мне, скандалы мужиков за столом, уход Галины из столовой, неотвязное приставание с любезностями ко мне, надежды и так далее. И иногда вмешательство этой посторонней силы или воли портит и разрушает даже самые тщательно продуманные планы. Вероятно, именно это мы называем «везёт» или «не везёт». Всё равно: гром должен грянуть до окончания пиршества, чтобы последствия клафелина успели сказаться до подготовки ко сну. Иначе она уйдёт и «гуляй Вася!»
Я предпочту в критический момент оказаться подальше, но в зоне видимости, поближе к их комнате отдыха. Для меня это мало что меняло. Основную «помощь» Гале окажет Люда. Она же нас и закроет в комнате на ключ. Но, кое-что можно принять и раньше, на случай, если Галя вздумает внезапно уйти с вечера. Боясь моих приставаний, и возвращения Влада. Операция «Клафелин» у меня так детально продумана, что я мог бы проделать всё даже во сне. Может быть, я и волновался немного, но только так волнуется актёр перед выходом на сцену.
Гуляние подходило к концу. Повар Яшка безмятежно спал, электрик Александр допивал и доедал, ненасытный зверюга, а дамы разливали чай и говорили о своём, о насущном. Настроение за столом стало слегка сумрачное, что-то всё-таки расклеилось, и это мы чувствуем. Особенно Галя - она больше молчала, изредка вставляет слово другое или задаст какой либо вопрос. Юра. Он или хохмит или философствует.
Сейчас в нём шевелится дух сомнения с изрядной долей цинизма. Он изредка кидает взгляд на меня: «Когда?» - читаю я в них важный для меня вопрос. Ему тоже не терпеться увидеть Галю голой, беспомощной. Как и Александру, но он не в курсе дела. И вряд ли отказался бы. Я же вижу как он «стреляет глазами» мою подругу.
Юные неудачники, рано поняли возможность компенсировать всё свои недостатки - отсутствие таланта, блеска, личного обаяния, отсутствие любви женщин, уважения товарищей или просто, что изо рта пахнет, - прибившись к власти в комсомоле. Одно хорошо - изумить его было бесполезно. Его воодушевление всегда опережало логику. За что я любил Юру. Логиков нынче много вокруг, зато восторженных людей почти не осталось. А ведь их хватало на Руси. Куда подевались?
Юра парень без особых талантов. Незатейливый человек. Зато свой, на него можно положиться. Без фантазий. Фантазии распространяются в оба конца, на добро и зло. На творчество и на предательство. Что похоже на меня.
Сейчас надо было дождаться, когда уйдёт Александр. Он мне мешал.
Время шло. Я знал распорядок банкета. В конце вечера должна состоятся  бесплатная лотерея. На каждом столе был номер.
Юра, устав от ожидания, подошёл ко мне. Предложил выпить. Снова спросил: «Когда?». Я шепнул ему на ухо: «Когда уйдёт Александр». В задачу Юрика входило просто отвлечь Галю, когда я буду вливать ей в бокал раствор клафелина.
В тот момент, когда я с ним заговорил, никакая выпивка мне была уже не нужна. Во всяком случае, ни о какой жажде или тем более о задуманном не могло быть и речи. Это был как лёгкий бзик предусмотрительности - кратковременный импульс подстраховки, и не им я руководствовался, когда обращался к Юре. Просто я больше так не мог: с наскока. Я кол<font color=#909090>****</font>ся. Не мог выдержать такую долгую ненависть к Гале. У меня на это не хватало ни сил, ни времени, ни характера. Ненависть и злость, злость и ненависть - я сам лелеял в себе эти чувства и они душили меня самого (до убийства старушки топором мне было ещё далеко), не находя иного выхода. Нет, я не годился для этой затеи. Всё дело в страхе. Я испытывал постоянный страх перед ненавистью, свой и чужой, а больше перед чужой, органическую боязнь вражды, которая была ещё, в свою очередь крайним случаем, боязнь недоброжелательства, свойственной мне всегда изначально, как какая-нибудь хромосомная болезнь.
Теперь, тут, существовала одна лазейка, один вполне реальный выход сомнениям, возможность, которую я - теперешний - тщетно пытаюсь подсунуть себе тогдашнему. Я имею в виду, комичность ситуации, то, какой смешной и нелепой будет Галина пьяный в окружении сидящих за столом мужчин и женщин.
Наконец он ушёл. И я во второй раз вздохнул облегчённо. Теперь нам с Юрой никто не мешал. Я подал сигнал Людмиле принести из холодильника заготовленную бутылку лимонада, а Юре велел быть наготове. Сам неотступно следил за Галей, печаль которой меня настораживала.
Впрочем, печаль её оказалась мимолётной, вскоре глаза её снова засияли. Особенно когда принесли охоложенный лимонад: «Она живёт радостью», - подумал я и чувство вины, словно холодная струйка, на мгновение заставило меня съёжиться.
-Ты весь дрожишь. Тебе холодно? - спросила Галя.
-Мне жарко и холодно, я полон и пуст - и я очень устал.
-Я знаю, когда ты шутишь. Сейчас ты говоришь всерьёз. Ты что-то задумал?
Я испугался: «Неужели по мне заметно что-то? Это ни в коем случае нельзя допустить.
-Ах, вот в чём дело, - вяло отреагировал на её вопрос. - Знаешь, у меня нет сейчас желания выяснять этот вопрос. У меня, знаешь ли, ещё не закончился процесс оживления. - Я потянулся за бутылкой шампанского. Налил ей и себе.
-Подожди, Виктор. - Она ухватила меня за рукав. Наши глаза встретились. - Не пей много. От этого лицо становится жёлтым. А я не люблю жёлтый цвет.
Я справился с сердечным томлением, привычно покоряясь дразнящему блеску её глаз.
-Ты, Галина, никого не любишь, - сказал я тихо.
-Я, Витя, не в состоянии решать такие вопросы.
-Тогда давай выпьем.
Кареглазая подруга притворно вздохнула. Серый джемпер её, наполнился грудью и восхищал.
-Давай. За что?
-За подарки себе на чужие деньги.
Галя засмеялась и сказала:
-Ой, отстань ты со своими остротами. До того востёр, скоро самого себя порежешь. - Она махнула рукой. Отпила глоток вина и поставила бокал на стол.
С импровизированной сцены стали зачитывать номера выигравшие лотерею. Столов было много, и это заняло много времени. Меня же всё мучил страх, вдруг по мне что-то заметно. Я давно уже не верил, будто глаза - зеркало души. Не раз мне встречались в жизни отъявленные стервы с ангельским личиком и глазками. Есть, конечно, люди, наделённые способностью видеть человека на сквозь, но таких очень мало. Вообще-то люди редко интересуются чем-нибудь, кроме самих себя…
Если бы мой план возник сразу и во всех подробностях, я счёл бы его нелепицей и выбросил из головы.
Взрослые люди так не поступают, но взрослые люди часто играют, в тайные игры. Моя игра началась с того дня, когда Галя отдалилась от меня. Сейчас она просто скрашивала скуку наших взаимоотношений. Играя, я мысленно рассчитывал время, репетировал, примерялся, мысленно отрабатывал технику раздевания. Мне трудно сказать, когда именно моя игра перестала быть игрой. Может быть, когда я понял, что только так могу опять стать владельцем её роскошного тела (пусть хоть на час, но хозяином). С вытекающими от сюда действиями и удовольствиями. И потом - соблазн ещё раз испытать на практике так коварный по сути, но безупречно разработанный по содержанию, план. А что до преступности этого плана - так ведь это преступление против ханжества и не любви к ближнему. Надеюсь, Галя меня потом поймёт, и простит. Может быть. Преступно было бы то, если эта акция, касалась бы незнакомой мне женщины. К тому же всё это на один любовный эпизод. Больше такого варварства никогда себе не позволю. Вся подготовка, детали, расчёт времени, помещение для «соития» - всё было разработано до мельчайших деталей прежде, чем это перестало быть игрой.
Не спорю, проблемы могут быть: я «кидаюсь камнями в стеклянном доме». Известный риск тут был, но ведь рискуешь и тогда, когда переходишь улицу или даже просто прогуливаешься под деревьями. Мне кажется, страха я не испытывал. Я его изжил в многочисленных репетициях, осталось только лёгкое волнение, похожее на то, что чувствует актёр, стоя за кулисами в день премьеры. И как в настоящей, серьёзной игре, все возможные осложнения были заранее учтены и предупреждены…
Из задумчивости меня  вывел вопрос Юры, обращённый к Гале.
-Скажи, пожалуйста, Галина, что нужно делать, чтобы выглядеть, как телезвезда?
Она отреагировала мгновенно:
-Не пить и не курить! Курящая мать рождает хулиганов.
Не знаю, что на меня нашло, но я спросил её:
-Скажи мне, какие качества родителей в тебе открылись особенно чётко?
Галя  поначалу смутилась, но ответила:
-От мамы мягкость, гибкость, эмоции. От отца физические данные, настойчивость, уравновешенность. Я могу долгое время вести себя очень ровно, а потом в итальянской манере выразить кому-то своё неудовольствие. Так что трудно сказать, чьё наследство во мне победило.
-Ты выпьешь лимонад. Тебе открыть бутылку? - спросил я Галю как можно непринуждённей.
-Да, я выпью с удовольствием, - глаза её загорелись. - Это мой любимый напиток. И потом, эта духота! Утомляет. 
Я налил ей полный стакан. Она сразу, мелкими глотками, выпила половину.
-Ну что, будем прощаться, - с грустью сказал я. - Ты скоро пойдёшь спать. Желаю хорошо отдохнуть… от мужчин.
-Да, спасибо. Вы мне порядком надоели. Она мило улыбнулась.
Глядя куда-то в сторону, она подала мне руку. Изящная фигура, красивые руки с тонкими, чуть удлинёнными пальцами, артистические жесты.
-А почему ты мне задал такой странный вопрос? - вдруг спросила она. - Что-то это не похоже на тебя, мой друг, такие вот рассуждения.
-Во мне много такого, что вовсе на меня не похоже. Ты ещё в этом убедишься.
-Не знаю. Но звучит интригующе.
После прощания я понял - в Галине есть что-то такое, что писатель Бунин называл в женщинах «лёгким дыханием». Дыхание не от крепких лёгких, а от сердечной лёгкости.
-Ну, что ж, спасибо, Виктор Васильевич.
-Может, всё-таки пойдём к нам, музыкантам, посидим, - смело предложил я. Терять было уже нечего. Вечер кончился.
-Не надо. Я не переношу запах спиртного. Он действует на меня… ужасно. Прощай.
Пришлось откланяться и вернуться на своё место.
«Ох, эта каторга ревности!» - кричу я мысленно. Чувствую, что впадаю в то бесшабашное состояние, которое хоть и не очень часто, но уже случалось со мной в прошлом. Эти приступы бесшабашности продолжались недолго, иногда мне не хватало заряда лихости, они всегда иссекали  в самом нелепом, самом неудачном и опасном месте. Так случилось и на этот раз. Скоро, очень скоро я стал, беспокоится, оглядываться: «не заметит ли кто?» Я тупо продолжал двигаться. Дал сигнал Юре, действовать.
Уже всё, сказав ему на ухо и закрыв рот, я почувствовал такое острое сожаление, какое редко когда испытывал в жизни.
«Нет, надо отбросить страх и спокойно налить раствор клафелина ей в бокал. Надо решиться!» - Подумал и поднял вдруг, что больше случая не предвидится. - «Именно теперь». Я пытался скомпенсировать потерю времени чудесным совмещением места действия с нетрадиционным методом подавления несогласия «переспать» женщины. Но этого, в сущности, пока не получилось. Место оказалось тоже другим: другие люди, другая обстановка, даже бокал и тот другой. На меня смотрели люди, но не те и не так.
Пока Галя, по просьбе Юры, подошла к окну, чтобы показать в каком корпусе находится отряд её старшей дочери, я трясущимися руками достал пузырёк с раствором клафелина, открыл его, и одним движением вылил содержимое в бокал с лимонадом. Взболтал бокал: так подействует сильнее.
После «лабораторной акции» с облегчением вздохнул. Главное сделано. Впервые, может быть, за всю свою жизнь я не ограничился фантазиями и прожектами. Я решился поднять руку на фатальное своё невезение. Всё могу вынести, кроме неудовлетворённого удовольствия!
Моё волнение можно понять: слишком долго я готовил для неё это «зелье подавления», - слишком точно знал, как оно действует. Я использовал слишком естественные свойства предметов и средств воздействия. Да иначе и быть не могло. Чудеса - исключительная привилегия Бога, нам остаются только закономерности, что значит: крепкий сон и беспомощность жертвы. Грустно, но это так.
Тем временем Галя подошла к столу, и как по мановению палочки потянулась к бокалу с лимонадом. Но, к великому моему огорчению убрала руку. Нет, я ошибся, она просто решила долить лимонад из запотевшей бутылки. Концентрация клафелина в бокале уменьшилось. Обидно! Но реакция всё равно будет. А вот какая?
Галя посмотрела на меня весело и сказала:
-Ну, ладно, Виктор. Хватит тебе сострадание выпрашивать. Я не сделаю того, что ты хочешь.
Я понимающе кивнул и обречёно произнёс:
-Влюблённые сошлись на том, что пора расходиться. - С замиранием сердца смотрел, как она выпила лимонад почти полностью. Поморщилась, и поставила бокал на стол.
-Застоялся лимонад. Горчит, - сказала она, ни чего не подозревая, - но приятно прохладен.
Тут её окликнула Люда.
-Подойди чего скажу, Галина.
Они сели рядом, зашептались. К ним подсел ещё какой-то кавалер Гали по танцам. Я его видел с ней не раз.
«Стоит двум женщинам встретится, как они моментально глупеют», - невесело подумал я. Пошёл мой отсчёт времени. Пока никаких изменений в поведении любимой не заметил, да и внешне она оставалась, такой же, уверенной в себе, красивой, независимой дамой.
Прошло уже пятнадцать минут. Результатов, не каких: «Опять облажался! - с горечью подумал я. - Неужели, никакой реакции не последует? Катастрофа!» - Этот вопрос, в тот же миг, смешался с другим: «Как же так?»
В зале столовой включили цветной телевизор и видеомагнитофон. Крутили что-то американское. Телевизор, это единственное снотворное, которое принимают глазами.
Выходит, зря я так рано попрощался с возлюбленной. Вот не везёт! Знать будущее, - не иметь будущего. Так древние говорили. Про меня сказано. Лучше смотреть порнофильмы и заниматься онанизмом, чем заниматься любовью в реальной жизни! Вечно у меня всё по нулям!
Злой, в растерянности, я подошёл к Юре в бессилии развёл руками.
-Виктор, всё понятно, «Туфту» ты ей подлил. Тебя подвели поставщики товара. - Он тоже расстроился. - Ночной эротики не предвидится. - Встал и со словами, что «этот фильм он уже смотрел», пошёл на выход.
Я тоже с горя пошёл к столу, где сидели мои друзья-музыканты. Там осушил пол стакана разведённого спирта. Сразу обожгло горло. Чертыхнулся и закусил свежим огурцом.
Через некоторое время спиртное подействовало. Я осмелел и вернулся обратно к своим женщинам. Про «клафелиновую атаку» я и не думал.
-Познакомься, Павел, - как ни в чём небывало, представила меня Галя смазливому парню.
-С большой приятностью, Виктор.
-Он смущённо кивнул.
-А как же твой статус, Галя? - спросил я уязвлённый таким ходом событий.
-Мой статус - свобода и независимость.
-Прелестно, - произнёс я игриво, и, обращаясь к Надежде, с нескрываемой вежливостью сказал: - Завтра, милочка, мы вас покидаем. Не скучайте тут без нашей музыки.
-Да, конечно, я понимаю, - ответила татарка. - Жаль с вами расставаться. К тому же вы так молодо выглядите, и очень талантлив. Как вам это удаётся?
-Благодарю за тёплые слова, Надежда, - кивнул я ей. Ответ мой прост: я нахожусь в равновесии между Богом и дьяволом. И спортом не занимаюсь, - бросил беглый взгляд на Галю, - как некоторые.
-Что с вами, Галя, - вдруг спросил новоиспечённый кавалер, по имени Павел. - Вы так бледны.
-У меня голова разламывается и сухость во рту, - вяло сказала она. - Когда конец фильма?
-Он не скоро кончится, - прошептал Павел. - Я принесу вам аспирин.
-Нет, спасибо. Не надо было мне мешать вино с шампанским. Я лучше пойду.
-Очень сожалеем, - нагло соврал я, скрывая охватившую меня радость: «Никогда не сдавайся - не сделав попытку!»
Галя уже не могла более владеть собой: ссылаясь на недомогание, она быстро отошла от навязчивого кавалера, подошла к Людмиле, которая с довольным и простодушным видом сидела за столом, как бы не ожидая такого исхода дела. Взглянув на Галю, она даже испугалась - так та была бледна.
-Что такое с тобой, подруга моя? - спросила она с видимым беспокойством.
У Гали подкосились ноги, и она в бессилии села в кресло.
-Пойдём в… комнату: мне дурно, - с трудом ответила Галя.
-Пойдём, пойдём. Ах, какая ты слабая на вино! - произнесла Люда вставая. - Извините, мальчики, нам пора на покой. - Она вывела Галю из-за стола. - Захворала подруга в этакой духоте.
Они покинули нашу затихшую компанию. Галя сделала первый шаг, и её сильно повело в сторону. Она чуть не упала. Я успел подхватить её к себе: Галю била дрожь.
-Отпусти, - выдохнула она. - Дай я прислонюсь к стене. Это должно скоро пройти.
-Развезло девку, - Надя тоже была потрясена. - Пусть выпьет боржоми.
-Не надо. Я пойду спать.
Я чувствовал, как неистово колотиться у неё сердце. Она стучала зубами и покачивалась.
-Пусти, я смогу… сама дойти.
Соскользнув на пол, она села, поджав под себя свои красивые ноги, и опустила голову. Окружающие гости поглядывали на нас с любопытством - очевидно, принимали за пьяную.
Я растерянно стоял рядом.
-Пойдём в комнату, - снова сказала Люда.
Галя немного пришла в себя и рывком встала на ноги.
-Я в полном порядке. Только спать хочется.
Людмила обняла её и поцеловала. Так, в обнимку, она повела её к служебному выходу из зала.
-Что случилось?! - тревожно спросил меня начальник отдела Старовойтов.
-Ничего, просто наша «дама сердца» нечайно окосела. Это бывает, - с ухмылкой ответил я. - Галя у нас застенчивая. Как выпьет вина, - так за стенку держится.
-Она стала совершенно разбитой, - твердил электрик.
-Ничего страшного, - успокоил я его. - Бывает хуже, но реже.

Галя
Вернувшись к столу, не удержалась; долила в бокал лимонада и выпила ещё. К сожалению, и он стал тёплым, не вкусным, даже - горьковатым. Чёртова жара!
Виктор, глядя на меня, бросил какую-то реплику.
Мне показалось, что Юра украдкой улыбается.
-Что тебя так веселит? - спросила я.
-Возмущение Виктора, кстати, несколько запоздалое, - пояснил Юра. - Ты плохо с ним обращаешься, Галина Владимировна. Честное слово он этого не заслужил.
-Ты прав, прав, - сказала я примирительно, - оставила тебя наедине с Виктором. Танцую с другими.
-Вот именно!
-А ты наблюдательный.
-Мы с ним около часа без толку ждали тебя. Ну, чем, чем ты занималась с этим Владом?!
Он спросил вполне серьёзно. И мне пришлось ответить:
-Пытаюсь понять его… победить упорство этого человека. И не только ради общения. Есть какая-то общая… более значительная необходимость. Ведь он друг моего мужа. Ты хочешь знать подробности?
-Да хочу! Хочу.
-Он хотел… пригласить меня в интимную комнату, хотел, чтобы мы разыграли психодраму вдвоём.
Прости. Может, я говорю вздор.
-Да нет, продолжай.
Мы говорили напряжённым шепотом в отдалении друг от друга, и это было необычно и смешно, потому что нас никто не мог слушать.
-Он грубо домогался меня.
-И ты ответила ему «устной контрацепцией»?
-Это как?
-Сказала «нет».
-Да, - кивнула я головой и почувствовала, что краснею. - Мне кажется, - как можно спокойнее продолжала я, - он не страдает ни чрезмерной стеснительностью, ни болезненными комплексами - он просто не знает, как себя со мной вести. Боится ошибиться.
-А ты?
-Я тоже… боюсь ошибиться. Пока мне ясно только одно: он нетерпелив, но целеустремлён. - Тут она, сладко зевнула. - Прости.
-Значит, у него есть… определённая цель? Какое у тебя впечатление?
-Откуда я знаю. Атакует вроде бы чисто теоретически. Никаких личных мотивов против меня не выдвигает.
-Понимаю. От такой женщины, как ты не стыдно и с ума сойти.
-Юра, чтобы грешить в мыслях, надо их иметь. Так что я чиста.
-Но, Галя, он мужик интересный, грамотный, физически здоровый, - поддакивал Юра.
-Безусловно, силён в полемике. Не дилетант. Это надо признать. И здоровьем не обижен. Правда, много… потеет.
-Неуёмная энергия из всех кожных пор бьёт, - подметил Юра и улыбнулся.
-Да, он хочет «познать блаженство победных пробуждений Виктора Гюго».
-Странно, Распутин его настоящая фамилия. Или это кличка?
Я засмеялась и поправила его:
-Рассудин, чудак человек. Просто она созвучна с печально известной фамилией старца. Влад работает главным механиком цеха, там же где и мой Славка.
-Сейчас, Галина, не то время. Сейчас любой механик разбирается в людях лучше, чем в технике. Он и от красивой жены друга не откажется.
-Лихо. А как быть с нравственностью?
-Нет ничего неизменного. Всё изменяется. Раньше, например, аморальным считалось одно, а теперь другое.
-Ты не прав Юра. Порядочность всегда порядочность.
-Я не понимаю, Галина Владимировна, о какой порядочности вы говорите, и он хитро посмотрел на меня. - Здесь, в пионерлагере, жизнь одноразового пользования. Но вас никто не вынуждает…
-Почему так официально?
-А потому, что как-то бездумно, не вдаваясь ни в какие подробности, требовать такое то замужней женщины, но считаю что перемены - есть само устройство жизни, и тебе не мешало бы, развеется…
-Мне обидно за тебя, Юра, - перебила я его пошловатую речь. - Ты ставишь себя на один уровень с какими-то местными недотёпами, с ловцами женских тел.
-А мне надоело поражаться недомыслию и ханжеству. Хочу свободы. У каждого человека, Галя, свои понятия о достоинстве и чести.
-Эх, Юра, свободен лишь тот, кто владеет собой. Как ты сейчас, в своих рассуждениях, похож на Виктора. Вот что значит дурное влияние. А я помню тебя другим. На тебя, к тому же, плохо влияет среда здешнего обитания.
-Может быть, не обращай внимания. Весь мир есть игра потенции.
-Это не ты сказал. Это другой уровень восприятия.
-Да, ты права. Это сказал философ Василий Розанов.
Я вздохнула. Согласно покачала головой. Юра с досадой махнул рукой и отошёл от меня. О чём-то тихо разговаривает с Виктором. Он явно чем-то не доволен.
Разговор наш с ним распался. Да и говорить мне было трудно. У меня во рту першило, я ощущала необычайную сухость, дискомфорт. В запавших, будто усталых глазах Юры затаилась досада или скорее давнишняя боль. Что-то мучило этого человека. Мои мысли как пьяные, цеплялись то за одно, то за другое. У меня немного кружилась голова…
Скорее всего, это непонятное состояние было оттого, что я не сумела сказать Юре самого главного, чтобы переубедить его…
Мне вспомнилась последняя Юрина фраза: «Весь мир есть игра потенции». Сознался, что мысль не его. Но почему он так этим озабочен? Ведь у него жена красавица, дочь - умница. Не пойму я этих мужчин. Я считаю, что у человека должно быть как минимум две жизни. Одна дома, другая на работе. У большинства людей это получается, но много таких, у которых как-то не того. Отсюда все трагедии. Кидаются в одну за счёт другой, потом и та не получается. Может Юру «захватывает» работа, деятельность? Идея, наконец. Нет, всё это отговорки! Семья всем нужна. Но некоторые слишком много мнят о себе, о своей идее, о своей гениальности, кричат, что жертвуют личной жизнью. Чушь. Значит, у них не было личной жизни. Пушкин, Толстой, Менделеев, Циолковский, - этим людям не откажешь в гениальности, да и заняты были не в пример прочим. Однако они имели семьи, детей, были прекрасными отцами.
Конечно, есть у людей и третья жизнь. Ну, например Виктор, музыкой увлекается.  Другой - политикой, третий - литературой, машиной, компьютером и так далее.
Юра внезапно ушёл из столовой. Виктор скучает один за столом. Какая-то невыносимая горечь во рту! Дышать трудно. Жарко. Очень душно. Меня клонит ко сну. Голову стянуло тисками. В висках горячими молоточками стучала кровь. Глаза застилала мутная пелена: «Нет, всё-таки вино и шумные компании - не для меня, - поймала я себя на мысли. - Пора уходить отсюда».
Я встала. Ко мне подошёл один из кавалеров. Кажется, его зовут Павел.
-Что с вами? - спросил он учтиво.
-Много выпила вина, но сейчас пришла в себя, - пояснила я. - Вот что я хочу вам сказать…
И тут же, к своему ужасу, услышала, что несу чепуху, понимала что чепуха, но не различала ни одного слова. Мучительно хотелось спать.
-Мне очень плохо, - сказала я. - Сама не понимаю, отчего?
Людмила подхватила меня и подняла к плечу.
-А что тут удивительного? - произнесла она, ступая очень осторожно. - Какая же ты слабая на вино!
Извините, мальчики, нам пора на покой, - мы вышли из-за стола. - Обними меня за шею, - велела она мне. - Тебе это нетрудно, а мне будет гораздо легче дойти до комнаты.
К нам подходит Валентин Старовойтов. Что-то спрашивает. С мучительным усилием стараюсь держать глаза открытыми, я видела грубоватое, терпеливое лицо Виктора, хотя в сознании у меня всё снова пошатнулось, начало скользить, оторвалось от своей основы и стало крутиться, точно колесо, буксующее в канаве.
-Нет-нет! Сейчас я приду в себя… - Но споткнулась и упала, но, как говорят, «удачно». Мне помогали подняться. Кто-то из мужчин пошутил:
-Только пьяные падают на ровном месте. Хе-хе!
Я поблагодарила за помощь и хотела идти дальше, но почувствовала, что моя нога задела какую-то металлическую проволоку. Теряя равновесие, я руками оперлась за плечи подруги. Я не могла сообразить, что со мной происходит, так как ни проволоки, ни сетчатой преграды не было видно, но я их чётко ощущала.
-Какой ужас!..
И, не в силах договорить до конца, снова впала в забытьё, сползая на пол: «Как хочется спать!»…

Виктор
Я с нетерпением ждал, переминаясь с ноги на ногу, когда Людмила уложит Галю на постель, и выйдет ко мне с ключом от их комнаты. Прошло томительных минут десять. Я взвёл себя в курковое состояние: «Ну, Виктор, держись!» Руки мои вспотели от волнения. Ведь я находился в служебном помещении, и долго стоять в коридоре было весьма нежелательно, и, даже опасно.
Наконец, заветная дверь открылась. Вышла Людмила и прижала палец к губам, что означало: веди себя тихо. Осмотревшись вокруг, шепнула на ухо:
-Порядок, Витюня, уложила её на кровать и сняла туфли. Ну, а дальше ты сам. Хе-хе! - Она весело подмигнула мне и ущипнула за бок. - Не пуха!
-К чёрту, - сказал скорее машинально, чем обдуманно, берясь за прохладную дверную ручку... 
-До шести утра управишься? - спросила она и пытливо посмотрела на меня.
-Трезвый, трезвый, не волнуйся. Управлюсь в срок.
-Знаю я вас, кобелей, - и опять эта её подловатая ухмылка.
-Ладно, не ворчи, одёрнул я Люду. - Лучше скажи: чистое полотенце есть?
-Да, на стуле и на кровати, целых три.
Людмила, не добро посмотрела на мои руки, и добавила:
-В комнате, при входе, справа за занавеской умывальник и мыло. А в шкафу, - там стопка чистых простынь.
-Спасибо.
-Сухое спасибо горло дерёт, - кольнула она меня. Пришлось поцеловать её в губы и щёку.
-Я твой должник, подруга, подельница ты моя!
-Иди, иди кобель, - и она подтолкнула меня в спину, напутствуя: - Кровать-то не сломай от «чувств-с». Хе-хе.
Беззвучно ступая, я резко распахнул дверь. Петли тонко пискнули. Вгляделся в темноту: там, внутри, ничего не было видно. Волнуясь, постоял несколько секунд, привыкая к полумраку небольшой комнаты. В ней витал запах моей возлюбленной. Запах ведёт мужчину в поиске женщины, запах заставляет женщину выбирать мужчин.
Чтобы зря не терять время, снял ботинки у порога и осторожно закрыл дверь, в последний момент, придержав её рукой. И сразу звякнул замок. Это Людмила закрыла нас на два оборота ключа, чтобы не одна тварь не помешала нам «любить друг друга».
Пошёл отчёт «амурного» времени. Я долго всматривался в дальний угол с правой стороны от меня, где по идее должна стоять её кровать. Никто не шевелился. Слышалось только тонкое дыхание Галины.
Убедившись, что всё спокойно, с кошачьей проворностью обогнул широкий стол, и осторожно ступая, направился в сторону дальней кровати у окна. На первой никого не было.
Ещё из мебели в комнате были две тумбочки, встроенный в стену шкаф, и один стул: «Не густо», - подумал я, привыкая к полумраку. Стены из металлоконструкций, не доходили до потолка, и заканчивались застеклёнными рамами. Это давало терпимую видимость от внешних источников света на кухне.
Я замер, услышав её покашливание, старался почти не дышать. Постоял, переводя дух. Потом решительно сделал мягкие шаги на носках туда, где лежала Галя.
Скоро мои глаза полностью освоились в неосвещённой комнате, и я отчётливо стал различать предметы.
Галя лежала справа у окна, на невысокой деревянной кровати. Лежала в одежде, застыв в неудобной, как мне показалось, позе.
Тёмное верблюжье одеяло сползло с матраса, и, зацепившись краем за спинку стула, тяжёлым шлейфом стелилось по полу: «Люда умница, - с благодарностью подумал я. - Расстелила постель, и мне не придётся вытаскивать одеяло из-под любимой женщины». На белом фоне простыни её тело смотрелось неестественно тёмным и не живым. Под кроватью стояли её туфли. На тумбочке лежала маленькая сумочка.
Комнату сжимала тёплая кухонная духота. В углу, позади меня, урчал гулким нутром холодильник. Я стоял и, замерев, впитывал в себя волны дурманящего аромата, шедшие от близкого женского тела. От Гали пахло дорого и волнительно. Подошёл ближе и стал жадно и придирчиво рассматривать объект «сексуальной агрессии».
Первым делом осмотрел выступающие из пол юбки её округлые колени и стройные ножки. Это была она, моя Галина, вернее - чужая жена. Эта женщина мне была нужна на всю жизнь: «Но почему? Зачем?», - подумал я, глядя с неизъяснимым волнением на лоб, прикрытой до боли знакомой чёлкой. Те же глаза и лицо, характерный разрез мочки уха и волосы, рассыпанные тяжёлой копной на подушке, та же родинка тёмного цвета чуть ниже уха, и маленькая изящная кисть, застывшая на бедре - всё было так близко и знакомо. У меня заломило глаза, и кожа на висках стала горячей. Я вдруг почувствовал, что готов цепным псом защищать тишину этой казённой комнаты, тепло этой - вкусно пахнущей - кухни, урчащий холодильник.
Я посмотрел на её высокую грудь, и, задержав дыхание, положил поверх джемпера свою, слегка надавил. Галя шевельнулась, вздохнула, облизывая языком губы. Я почувствовал, как стыд зажигает мне скулы, и резко одёрнул руку.
«Что я растерялся? - мелькнула мысль. - Выше закона - только любовь!»
Несколько секунд она оглаживает край юбки, аппетитно обтягивающей её грациозное тело. Потом она глубоко вздохнула, и к концу вздоха глаза у неё по-прежнему закрыты. На губах безмятежная и загадочная улыбка греческого божества.
Поднял с пола одеяло и осторожно сел на край кровати и… от неожиданности вскочил. Так сильно заскрипели старые пружины матраса. Я замер на полу приседе, но Галя крепко спала и на шум не реагировала. Клафелин действовал безотказно.
Мне захотелось прикоснуться к её телу, ощутить мягкость, бархатистость её кожи. Я как прежде ощутил запах подруги: пряный ни с чем не сравнимый запах спелых яблок, который источало её тело. У меня, вдруг, перехватило дыхание, невыносимо запершило в глотке, и глаза наполнились слезами. Уже почти ровно год прошёл с той памятной ночи, когда она отдалась мне. Только теперь я понял весь ужас и невосполнимость потери. Прикрыв пальцами рот, правой рукой по привычке коснулся её волос на виске и у подбородка. Едва слышно прошептал:
-Галя, я знал, что увижу тебя снова. Какая ты? - Мои глаза, в который раз ловили плавные линии стройных ног, и спокойные, немного отрешённые, до боли родные черты красивого лица в тщетной попытке найти что-то, ставшее чужим, незнакомым. Именно сейчас мне предстояло решить судьбу лежащей передо мной, беспомощной молодой женщины, с внешностью актрисы, именно сейчас где-то глубоко внутри меня уже зрело окончательное решение. Я уверен, что смогу подарить ей удовольствие; вторую близость. Пусть даже весьма необычным образом.
«Ей сейчас тридцать два года, - мысленно вспоминал я. - Почувствую ли я разницу? И как она поведёт себя?»
В комнате было тихо, только за стеной звенела посуда и тревожно гудела вентиляция. Мне никто не мешал. Впереди приятный ритуал раздевания, и не менее приятный - обладания. Очень хотелось поскорее лечь на Галю и откушать её покорности. Моменту истины я всегда предпочитал истину момента.
Я лёг рядом с ней вплотную, пытаясь приступить к раздеванию жертвы неразделённой любви. На меня сразу пахнуло её телом, наготой под лёгким джемпером и юбкой. Захотелось обнять любимую крепко, крепко. Галя шумно вздохнула во сне и, повернувшись ко мне, обняла меня и сильно прижала к себе.
-Коля, ты пришёл, - обрадовано сказала она, не открывая глаз.
Ласковое и нежное чувство поднялось из глубин души, бархатисто коснулось сердца и обволокло мозг дремотным туманом.
Когда она разомкнула объятие, я уложил её на спину. Быстро нащупал молнию на юбке с боку. Дрожащими от волнения, и нетерпения руками расстегнул пуговицу и аккуратно раскрыл молнию. Галя ни как не реагировала, а лишь тихо посапывала и изредка облизывала губы. В три приёма стянул серую юбку от талии до колен, оголив живот и бёдра, прикрытые узкими чёрными трусиками. У меня опять перехватило дыхание от долгожданного любования её прелестями; чуть полноватые бёдра, внушительный холмик под тонкой материей пикантного женского белья, гладкий живот и чудесная впадинка пупка. Какое милое великолепие! Не спеша, снял из плотной ткани юбку, и положил на стул. Но стоило мне коснуться рукой до трусиков и дёрнуть резинку книзу, как вдруг Галя шевельнулась и недовольно сказала:
-Коля, не надо… не сейчас. - Она сомкнула ноги и, отмахиваясь руками, повернулась на бок, ко мне спиной.
От её неожиданного «взбрыка» у меня замерло сердце, я затих, глотая от напряжения и нетерпения слюни. Со страху мне показалось, что я громко глотаю. Но, время не терял. Долго не мог оторвать взгляд от очертания крупных ягодиц с волнующей тёмной ложбинкой между ними: «Какая попа!» - восхищался я. Изумлённый, но ещё не потрясённый, констатировал, что она - эта самая дорогая мне на Свете женщина, всего-навсего крепко спит. Как раз это мне и нужно. Я готов умереть на ней, вот так, медленно войти в неё и отдаться ей, и раствориться в ней, и в этот момент забыться навсегда в упоении нежной страсти и тепла поистине желанного тела. Ну, а то, что она не в себе, пьяна - несущественно. Важен фактаж её присутствия. Я любил свою жертву, если хотите, обожал.
Оставив в покое её трусики, легонько толкнул Галю, так чтобы она приняла первоначальное положение тела. И это получилось. Она грузно перевалилась на спину.
-Милый, - вырвалось из её уст.
И снова я замер, вслушиваясь в молчание тишины. Потом нагнулся над Галей, спавшей с улыбкой слева от меня. Она кашляет мне в лицо, и отчётливый запах винного перегара приводит меня восторг. От неё никогда не пахло алкоголем! Это внесло в постельную сцену, определённую новизну.
Я был неподвижен, осматривая её, даже не дышал. Боялся что она, очнувшись, может поднять шум. В полутьме её тело казалось грубоватым, а волосы приобрели страшный синеватый оттенок. Её фигура потеряла девичью гибкость и угловатость, грудь стала тяжелее, шире бёдра - но эти перемены были лишь движением к женскому совершенству. Моя зазноба выглядела очень моложаво. Никогда не скажешь, что это мать двух девочек.
Я снова протягиваю руку и, ухватившись за резинку трусиков, осторожно спускаю их к низу. Лёгкая ткань свободно скользила по изгибу покатистых бёдер. Показалась волнующая незагорелая часть тела, а там и растительность на лобке и между ног. В момент этого действия успеваю с удовольствием отметить, что волосы густы и хороши, их касание пальцами конкретно возбуждает. Рука моя тянется дальше в жаркую область промежности, и пальцы… нащупывают плотную прокладку из ваты: «Запаска, - сообразил я. - Ничего не поделаешь, чистюля!» Против этого не попрёшь, но споткнёшься в растерянности и снимешь шляпу в благовении и почтительности. То, что мне казалось недоступным, непостижимой тайной женственности было с пикантной бесстыдностью обнажено: лохматый восхитительный островок красовался между её стройных ног. Я не видел его ровно год.
Поспешно снял брюки и вытянулся рядом с Галей. Опять ужасно заскрипели пружины, и я сразу утонул в густых запахах женского тела.
Нежно поцеловал подругу в висок и щёку. Средним пальцем стал обводить милый изгиб шеи от уха к плечу, тихо-тихо, чтобы не испугать, но достаточно твёрдо, чтобы ей не было щекотно. Она сладко вздохнула и глубоко, точно медля расставаться с приятной истомой.
Осторожно приподнял край джемпера, высвободил её высокие груди, закрытые ажурным чёрным бюстгальтером. Его я намеревался снять в процессе взаимопроникновения.
А вот трусики придётся снять совсем. Пока что я стянул их до колен. Не удержался, и погладил ладонью её кудрявый лобок. Пахнуло горячим ароматом её манящей промежности, чуть тёплой и влажной: «Нравится, не нравится - спи моя красавица!» - внушал я ей, поглаживая упругое бедро. И Галя подчинилась, затихла, замурлыкала, и на её губах появилась, заиграла архаичная улыбка. Я, довольный ходом интимного сюжета, быстро снял свои трусы. Секс со спящей женщиной - это один из вариантов, который непосредственно вытекает из предыдущего. Мужчинам доставляет удовольствие заниматься любовью со спящей женщиной, которая не сразу начинает соображать, что к чему - как правило, это происходит, когда он уже близок к финалу. И протест женщины мужчине безразличен - какое сейчас время суток, и какое на дворе тысячелетие. Его в данный момент  не интересует ничего, кроме её тела, такого тёплого и соблазнительного. Так разве можно его за это упрекать?
Двумя руками стал стягивать к низу и её трусики. Осторожным, крадущимся движением скорей разбудишь спящего, чем нормальным и естественным. Я убеждён, что во сне люди могут проникать в чужие мысли. И стал внушать ей, как сильно она любит меня и как с нетерпением ожидает нашей близости.
Но, кто бы внушил мне, - помог мы достичь достойной эрекции члена? Беда! Совсем сломался  я от волнения: плохой из меня насильник! Вместо любовной потенции, меня трясло от негодования, тоски и ужасного не переходящего напряжения, ведь я - преступник. Обида породила мысль: «Неужели у меня опять фиаско?!»…
И на этот вопрос мне решила ответить сама Галя. Рука её внезапно зацепила трусики и не дала их снять. Она открыла глаза совсем ещё сонные, заморгала ресницами. Я не понял чего больше в её взгляде расширенных глаз недоумения или испуга.
-Ты с ума сошёл! Что ты хочешь?
-Тебя, милая.
-Виктор, так нельзя. Ты сумасшедший…
Наверно, я был действительно похож на психа - с не выспавшимся белым лицом и злыми глазами, но, впрочем, я действовал совершенно хладнокровно, и даже появилась внутренняя весёлость от её пробуждения, от этой истории.
-Я хочу с тобой переспать, Галина.
-Опять твои шуточки?! - спросила она и пригнула голову к левому плечу, так что нежную шею перерезала глубокая складка. – Негодяй!..
-Где мы?
Я почувствовал, какая тяжёлая волна щемящей тоски поднялась откуда-то снизу и перехватила дыхание свинцовым комом. Осевшим от волнения голосом, с трудом выговаривая слова, я ответил:
-Пожалуйста, не волнуйся. Ты внезапно опьянела, и я проводил тебя до Людкиной комнаты. Уложил.
-Сам ты пьян!
-Галя да я выпил. Алкоголь, всего лишь вытаскивает на поверхность скрытые глубоко внутри нас чувства. А ты знаешь, как я люблю тебя.
-Какой же ты гад! Ты напоил меня… для этого! - Она рывком вернула трусики в прежнее положение и попыталась встать. Галя подняла на меня растерянный, затуманенный взгляд, как-то вся обмякла и рухнула на постель, отвернулась, нервно задышав, соображая, что с ней.
-Мм-м-м, - застонала она.
Признаться, я не ожидал такой сильной реакции на моё появление в этой комнате. По всему её телу прошла судорога, если не сказать, конвульсия. Всмотрелся, и увидел искажённое страхом лицо.
Впрочем, судороги улеглись, и гримаса страха пропала, ещё до того, как она поняла, кто перед ней. Самообладание, очевидно, взяло верх. Ей, по-видимому, многое вспомнилось. Её глаза смотрели пытливо и ясно, а углы губ подрагивали - вот-вот закричит. Она судорожно сомкнула руки между ног, что-то ища под тонкой тканью трусив.
-Мне нельзя. У меня… «месячные». Я грязная, - овладев собой, сказала Галя.
-Причём тут «месячные»? - удивился я. Но она не дала мне времени подыскать ответ, вдруг резко повернулась и резко сказала:
-Убирайся!
-Не раньше, чем ты станешь моей.
Я придвинулся к ней почти вплотную и нагнулся, чтобы поцеловать.
-Нет! - сказала она, почти вскрикнув.
-Нет?
И так всегда, стоит только мне обозначить действиями свои намерения. Как всегда она была недовольна моими чувствами, а ещё больше - моим поведением. Но я вёл себя скромно и с достоинством.
-Милая, мы одни… я хочу тебя!
-Уходи, наглец, сейчас придёт Люда…
-Она не придёт. Люда закрыла нас на замок.
-Как?!
-А вот так. Пока мы спали, там артисты выступали. Она хочет, чтобы мы были вместе.
-М-м-м! - простонала Галя. - Как у меня кружится голова. Отпусти меня, я требую!
-Я люблю тебя, - ответила я. Мои чувства и намерения ей было нетрудно угадать. Я понимал, что безнадёжно хочу её, и не повиновался её просьбе. Ей же стало жарко и жутко лежать в таком положении, полуголой. Это взвинтило Галину и разозлило.
Опираясь обеими руками в мою грудь, комкая мою рубашку, она лежала и глядела на меня чуть пьяными глазами - пристально, совсем по иному, чем тогда - у неё дома: в глазах её светилось уже не удивление, а ненависть с плохо скрытой неприязнью. И эта двойственность выражения лица ещё больше шла к ней, чем любезность - ко всему, что сквозило в ней, изливалось из неё, к самому облику её, к цвету волос и даже к причёске, и украшениям.
Я любовался ею, но она не воспринимала, не чувствовала моего взгляда. Она была напряжена и, казалось, мечтала только об одном, чтобы я поскорее ушёл, растворился, чтобы меня можно было вычеркнуть из памяти.
Я сильнее прижал её к постели, и только руки её оставались преградой между нами.
-Давай, - сказал я вслух, - отдохнём вместе.
-Давай, - утвердительно  повторила она за мной, - уходим вместе. Нет, я тебе не дам!
-Галя, слово «нет» - только для слабых женщин.
-Виктор, пожалей меня. Я пустая для тебя. Зачем мне этот Ад?!
-Быстрее Ад замёрзнет, чем я тебя пожалею.
Я схватил её с силой за правую руку, повыше кисти. Она рванулась в сторону, но вдруг стихла и спокойно убрала руки. Галя вроде не сопротивлялась, но и не проявляла желания сблизиться. Прежде чем я успел что-либо сообразить, она неожиданно ловко ударила меня по лицу. Боли я не почувствовал. Во мне сейчас же вспыхнула жгучая злоба, заскрипев зубами от обиды, в первый миг я выпустил, было её правую руку, но тут же ухватился обеими руками, пригибая обе кисти к подушке.
Галя тоже сжала зубы от боли, так как мои пальцы были цепки и давили всё круче и крепче. Пытаясь освободиться, она рванулась в сторону, но только кисти её хрустнули.
Тогда она замерла.
-Оставь меня, - сказала она повелительно, - уходи.
-Я не уйду! - ответил я твёрдо. - К тому же нас закрыли.
-Не уходи, но отпусти руки. Виктор…тебе не кажется, что ты поликлиникой ошибся?
-Нет.
-Кретин! - Она злобно поморщилась и снова рванулась, стремясь ударить меня ещё раз. Я инстинктивно откинул голову назад.
Смело обнял свою жертву. Её руки ожесточённо выставили локти, сопротивлялась моему объятию, но в ожесточении было чуть-чуть больше энергии, чем это нужно для холодной решимости отчуждения, что было только как вскрик самозащиты, тут же и ослабевший.
-Нет, - шептала она. - Нет! Не смей! Никогда, нет!
Но мои руки делали своё упрямое грубое дело, я содрал её джемпер вместе с бюстгальтером, а губы уже добрались до её груди.
У каждой женщины есть определённое место, которое она защищает сильней всего остального, у большинства наших женщин это - трусики. Вы можете раздеть до талии, зацеловать допьяна, но вот снять трусики - это подчас не мыслимая проблема, они ухватывают их руками, скрещивают ноги мёртвой хваткой, барахтаются, но если вам всё-таки удалось снять или просто разорвать трусики - всё, женщина обмякнет и сдаётся и даже сама раздвигает ноги в позу первой готовности.
Галя лежала в одних трусиках, прижатая мною к кровати. Какое-то время я любовался её изумительным телом, нежными округлыми бёдрами, высокой грудью, поднимающейся в такт учащённому дыханию. Она действительно была хороша. Я начал осыпать её тело поцелуями. При каждом прикосновении Галя вздрагивала от омерзения, мотала головой. Сообразив, что возбудить её не удастся, я силой стянул с Гали ажурные чёрные трусики и бросил на стул. Она попыталась сдвинуть ноги, но все усилия оказались напрасными.
Вдруг послышался шорох за дверью. Мы замерли.
-Прошу тебя, уступи мне, - сказал я взволнованно, умоляюще.
-Молчи! - Она закрыла мне рот ладонью. От резкого движения её пышные бронзовые волосы рассыпались по плечам. Она была сказочно хороша! Ради таких женщин совершаются великие безумства и рушатся семьи. Только она не подозревала о своём могуществе…
-За дверью кто-то стоит, - прошептала Галя в ужасе.
-Ерунда, мы на замке, - успокоил я её, устраиваясь поудобней возле её бедра. Сквозь её пальцы мои слова прозвучали невнятно. Мои губы наткнулись на нежную ткань пальцев, и поцеловал их. Она сразу убрала руку.
-Молчи, молчи, молчи, - не унималась Галя, прислушиваясь. - Кто-то открывает дверь ключом?!
Вдруг, онемев, мы оба, одновременно ощутили, что в комнате, рядом с нами, есть кто-то ещё. И не один. Я прекратил осаду и откинулся на бок, ища свои трусы. Галя вскрикнула, села на постели, прижав руки к груди.
Одев трусы, поднялся и я. Сразу же угадал в тёмных очертаниях нависшую надо мной громадную фигуру Влада Рассудина.
-Влад?! Ты?! - хрипло спросил я, и тот глухо, сдержанно засмеялся.
-Я, кто же ещё, музыкант. - И тон тембр голоса сразу же изменились - он стал зловещим, угрожающим. - Что же это, сучья душа, без меня, а? Один тут удовольствие получаешь. Я же тебе говорил: сиди, не рыпайся, не зырь на эту бабу. Я же друг её мужа. А ты не послушался.
-Что ребята попались? Хе-хе! - поддел нас радист Саша, «ходячая тень» физрука. Этому сопляку лет пятнадцать.
Мы с Галей открыли рты от изумления, - это была, что называется, «немая сцена».
-Что друзья, попали в мышеловку? - изгалялся над нами физрук. - Три великих изобретения человечества: колесо, кровать и мышеловка. Всё остальное - только производное, хе-хе-хе!
-Как вы вошли? Что происходит? - лихорадочно, трясясь от страха, спросила Галина и судорожно натягивала на себя халат. - Включите свет! Уходите отсюда. Сейчас же, все трое!
-Что «трахаетесь», черти? - приглушённо зло процедил Влад, чиркая спичкой, освещая нервным светом скомканную постель, голую Галю, которой никак не удавалось надеть на себя халат как следует - она лишь прикрылась им, безуспешно отыскивая рукава. - Не думал, музыкант, что ты так серьёзно вздыхаешь по Колькиной жене. Надеюсь, вы нас примите в компанию? - развязно предложил он, и добавил: - Сейчас модна любовь, делённая на три. Хе-хе!
Гале, наконец, удалось натянуть халат на плечи: она вскочила, пытаясь застегнуть пуговицы, но пальцы были чужими, никак не хотели слушаться.
-Зачем вы пришли?! - тревожно спросила она. Галя вспыхнула от такого обращения. Плечи её содрогнулись. Она была совершеннейшим образом ошеломлена и потрясена.
Физрук удивлённо поднял брови: он стал потирать руки.
-Не можете догадаться, Галочка? Мы вам скоро поможем.
-Он не курит и не пьёт, сексом лечит женский род. Хе-хе! – скороговоркой добавил Саша.
-Да-да, голубушка, - заявил Влад тонким голосом, каким говорят люди, поймавшие вора, - у нас «ночной обход». Взамен моего молчания, Галина  Владимировна, мне нужна в отдаче вашего прелестного тела, полная «добровольность».
Как тому быть, за стенкой, в соседней комнате раздался девичий визг и мужской смех. Там потеха шла во всю.
-Предупреждаю, Галина Владимировна, - настаивал Влад. - Не поскупитесь телом, - потом посмотрел на меня, заметил: - Ишь, гений тёлку, какую припахал! Да тут, поди, на всех хватит.
-Прекратите хамить! Мне всё равно как это называется, но я советую вам, всем, уйти отсюда по-хорошему! - вскрикнула Галя, пытаясь пробиться к двери, исчезнуть в спасительной ночной темноте пионерлагеря.
«Всё-таки выследил, филёр проклятый! - задыхаясь от ненависти, подумал я. - Дурочка, она ещё не понимает, в какую патовую ситуацию попала».
Эта, невесть откуда, свалившееся на неё беда, способствовала тому, что она, кажется, враз потеряла дар речи и кричать уже не могла.
-Уйдите! Уйдите! - билась она. - Прошу вас! Что я вам сделала?
-Тихо ты, городская, тихо! - угрюмо и негромко проронил в темноте Влад, и по шуршанию одежды мы с Галей поняли, что этот наглец раздевается.
Тут пришла моя очередь вмешаться в этот беспредел. Я встал на дороге, заслонив Галю.  Поступил как настоящий мужчина, встал с готовностью принять удар, направленный на беззащитное, нежное существо, на ни в чём неповинную молодую женщину. Понимал, какая получилась нехорошая история и последствия её пока непредсказуемы. Всё зависит от того, как поведёт себя Галя. Я глядел на неё невидящим взглядом, но она-то видела меня и смотрела на меня с надеждой.
-Но это же подло, мужики! - решительно сказал я, возмущённый происходящим в комнате.
-А не подло спаивать замужнюю женщину, и пользуясь этим, тащить её в постель? - возмутился Влад. - Ведь, как не странно, кадрилась-то она со мной, а пошла с тобой: не стыковочка!
-Что же ты, хозяин, так перепужался? - вдруг спросил Саша.
-Не робей, раз попался, - предостерёг Влад.
«Да, я здорово испугался», - мысленно согласился я и вздохнул. Я почувствовал, как внутри что-то затрепетало, как исчезал комок напряжения и усталости. И в следующее мгновение, я обратился к «незваным гостям»:
-Прекратите кривляться. Ваши «приколы» тут неуместны, лучше скажите, как вы сюда попали?
-Красота - вот пункт нашего прибытия, - ответил Влад и показал пальцем на Галю.
А та совершенно онемела от ужаса и стыда, поэтому переговоры пришлось начинать мне.
-Ну, а мы то тут причём? Здесь вы не прошеные гости. Сговорчивые женщины есть и в других комнатах.
-Остёр ты, однако, на язык, - ядовито глянув на меня, изрёк Влад, но бить мы тебя не будем. Тебя потом её Коля уроет. Он у неё ростом в два метра, кулак с кувалду. Я правильно говорю, Галина?
Сказал, и словно забыл обо мне, понимая, что попросту теряет время. С довольной ухмылкой сбросил спортивные трусы, обнажив внушительных размеров член, растопырив большие руки и выгнув голову, пошёл на нас. Бесстыдная чувствительность разжигала его блестевшее от пота лицо.
Я, выставив руки вперёд, преградил ему дорогу. В полумраке комнаты я наконец-то стал обретать нормальное видение происходящего.
Влад недоумённо остановился. Его сильные мускулистые ноги твёрдо держали его плечистое, огромное тело. Он стал нервно дышать. Теперь дело шло о том кто раньше ударит.
-Уйди с дороги, дурак! - буркнул он. - Я обожаю её до немоты.
Я против него - «морковка». Он сбил меня с ног одним ударом в грудь, быстро перешагнул через меня, и я услышал, как он приказал Гале:
-Ложись-ка снова, да помалкивай! А не то мужу твоему Кольке всё поведаю, как ты тут с разной швалью кувыркаешься.
-Не посмеешь!
-Посмею. Ещё как посмею. Так что ложись.
-Негодяй! – крикнула Галя, зашаталась и чуть не упала.
Я успел её поймать, схватил за талию.
Видя такое, и то, как Гале плохо, я предупредил их:
-Остыньте. Так нельзя с налёта.
Влад грубо ответил:
-Хочешь остыть, музыкант, засунь себе кусок льда в задницу! И запомни у меня правило: открыл, нашёл, завоевал.
Я возразил:
-А я так считаю: что хорошо начинается, то плохо кончается…
-Не каркай! - оборвал он меня. - Везёт либо сильнейшим, либо утопленникам.
-Ну что вы с жиру бесимся. Баба, кажись скачурилась, - сказал Саша и показал на Галю. - Ех, рас так твою рас про этак! Скосела совсем.
Мы обернулись. Галя закрыла глаза и, по-видимому, опять заснула или упала в обморок.
Влад, голый, загорелый, мускулистый, подошёл к кровати, нагнулся над Галей. Протянул руку под халат и стал ощупывать её грудь.
Галя открыла глаза. Она тяжело дышала.
-Давай, давай. Кончай эти взбрыки! Будь по проще. Тебе только остаётся расслабиться, да получить максимум удовольствия. Хе-хе! - настаивал Влад. - Ты живёшь на свете не первый день. Должна понимать. Ещё секунду наши глаза не могли разойтись в пространстве. Они были устремлены на Галину: «Вот это как раз то, что нас всех сейчас пожирало, - подумал я с тоской, - страх и беспощадность».
Мгновенно вспыхнувшая ярость задула все признаки сочувствия у Влада.
-А ты не хорохорься. Ишь примадонна, какая! Слышь сюда, - и он грубо схватил её за волосы. - Не я тебя сюда приглашал, а ты сама пришла. Не я тебя поил - это ты с другом напилась.
-Я замужем, - еле выдавила Галя.
-Молчи что замужем. - Он взял её правую руку, ощупал. - Где же твоё колечко обручальное?
Галя растеряно молчала. Никто с ней так не обращался раньше. У неё заметно скривился рот.
-Дайте попить, - тихо попросила она.
Физрук посмотрел на стол и сказал:
-Есть только шампанское.
-Давайте. - Она явно тянула время. Наверное, думала, что придёт помощь. Придёт Людмила.
Рассудин поискал взглядом бокалы на полках, потом тяжело поднялся и привычно, словно век прожил в этой комнате, зашёл за перегородку и принёс два стакана.
-Терпеть не могу пить из них, всегда отдают зубной пастой и эликсиром. - Быстро налил немного шампанского. Прополоскал и вылил на пол. Потом снова, но уже до верха, наполнил игристым вином. Пена пошла через край, и подошёл к Гале. - Пей. Напиток богов.
К моему удивлению Галя не отказалась и пила жадно, маленькими глотками. Выпив стакан почти до дна, поблагодарила. Ясное дело, клафелин сушит гортань.
-Не за что, пока, - ответил Влад и подмигнул Саше. - Снимай халат и ложись.
В комнате наступила мучительная тишина. Галя обречёно кивнула, трясущимися руками скинула халат, и молча легла на кровать, в бессилии вытягивая ноги. Вероятно, поняла, что ничего уже не сможет сделать. Только крикнула:
-Ой, мамочка! Что я делаю!!!
-Держи её Санёк, если брыкаться будет. Ишь разволновалась. А чего вопить-то, сладенькая, зачем?
Не одним вам жизни радоваться, и другие есть. Ну-ка, ножки по удобнее клади, расслабься…
-Только… дочку мою не трогайте, - униженно попросила она, - нервно прикрывая волосатый лобок холенными ладонями.
-Хорошо, не тронем, - успокоил её Влад и потребовал: - Руки в стороны, ноги врозь! Шире раздвигай, циркулем.
Галя подчинилась.
-Только один раз… и ты уходишь, - тихо выдавила она, делая стройными ногами почти «шпагат».
Влад радостно кивнул головой, и дал новую «постельную» корректировку»: 
-Теперь согни их, и держи на весу.
И опять, к моему удивлению, она подчинилась. Лежала как в кресле у гинеколога.
Рассудин навалился на Галю, и я осознал, что она попала в жуткую историю.
Физрук полез напролом, впихивая свой бугристый член между её растопыренными ногами.
-Пожалуйста, не дрожи. Я не зубной врач, - проговорил натужно Влад, нагибаясь над ней. - Эта моя штуковина, полагаю, ей подойдёт!
Галя, как всегда поздно опомнилась, умоляла:
-Нет, нет!
-Нет, - нет, - это культ светской брюнетки, - вторил насильник.
-Я прошу… не надо! - еле выдавила Галя, страдая от боли и унижения.
-Как не надо, милочка?! - возмутился Влад. - Ну-ка посмотри на меня. Я похож на идиота?
Галя промолчала, посмотрела на него с презрением, и сильнее согнула ноги, прижимая их к груди, помогая подонку овладеть её телом.
-Где у неё тут дырочка?… а вот она.
А-а! - вскрикнула Галя.
Влад проник в неё с жарким скользящим хлопком.
Галя тут же вся обмякла, ноги безвольно опустились, а лицо её страдальчески перекосилось.
-Есть контакт! Учись студент! - воскликнул с весёлой остервенелостью Влад, и, обращаясь к жертве, добавил: - Эх, какой мужик тебе достаётся! - Он всем корпусом витиевато улёгся на неё, утопая в плотском блаженстве. - Сейчас оценишь меня, дорогуша. Я тебя уже оценил - ты великолепна, особенно внутри! Хе-хе!
В комнате сильно запахло мужским потом, а кровать предательски заскрипела. Влад с африканской страстью распинал горожанку, вталкивая половой инструмент в её распахнутую раковину.
-Ну, стало быть, как? - глупо спросил его Саша.
-О! Тютелька в тютельку вошёл! - ликовал Влад. - Самый раз!
Галя варварски раскоряченная, лежала под ним, безвольно разбросав руки и ноги. Голова её казалось, безжизненно раскачивалась. Деревенский парень продолжал удерживать её за плечи, придавливая Галю к постели.
«Всё, - с сожалением подумал я, - потеряла она репутацию непорочной дамы. Отбыла прямо в объятия, истосковавшегося по настоящему женскому телу, физруку».
По всей комнате валялись женские «комплектующие изделия»: юбка, джемпер, и нижнее бельё.
Трое мужчин стали свидетелями Галиного «пьяного» падения.
-А сиськи у неё хороши, что надо! - очнулся Влад. - Ах, хороша бабец! Отлично, в самый раз!… Тугая баба!
Содрогаясь от страха и грубых, безжалостных телодвижений этого медвежеподобного чудовища, Галя зарыдала, ругая себя самыми последними словами.
-Тихо, тихо, - успокаивал её Влад. - Каждая женщина в глубине души мечтает «оторваться» в постели. Женщина как природа - пустоты не терпит. Я научу тебя быть «плохой». Хе-хе!
У меня прошла волна щемящей жалости, глядя, как грубо насилуют мою женщину. Рассудин добился своего.
Насколько мне известно, по опыту, мужчина под сорок лет редко меняют взгляды на жизнь. Как бы он не притворялся и не приспосабливался, хищник, всегда остаётся хищником. Но и я не лучше! Правду говорят: «Язык дан человеку, чтобы скрывать свои мысли».
-Галя, дорогая, тебе не надо было сюда приезжать, - назидательно сказал Влад, ритмично двигая тазом. - Но уж если так получилось, то давайте сейчас по настоящему откроем себя друг другу.
-Молчите,… молчите, - прошептала Галя, еле шевеля губами.
-Самая большая нагрузка - это покой, - невозмутимо ответил он, и потребовал: - Бёдрами двигай, бёдрами двигай энергичней; помогай мне, как следует насладиться твоим шикарным телом.
Страдая от унижения, Галя откинула затылок как можно дальше назад, и, через силу приподняла таз, подгибая поднятую правую ногу.
-Мне… больно! - простонала она.
-Ничего, ничего, Галочка, - терпи, красота обязывает, - успокаивал он её. - Здесь все этим занимаются. Хе-хе-хе.
Галя закрыла глаза. Тоска и позор без труда читались на её лице.
-Ну, вот и притёрлась, - Влад пошлёпал её по щеке, равномерно двигая своим упитанным тазом.
Я с ужасом смотрел на это самодовольное, красное лицо физрука. Он был весь во власти получаемого удовольствия и тихо кряхтел, облизывая губы…
Вся моя душевная гордость вздымалась ненавистью к нему: «Как так могло получиться?» Ах, как удобно иметь безответственного виноватого под рукой, когда ты в бессильном гневе, в унижении собственной беспомощности, своей глупости (оказался как на скамье «штрафников», в хоккее), в дозволенной распоясанности свалившегося на тебя несчастья.
Я сжал кисти в кулаки и подумал: «Нет, я не боюсь их, не боюсь, а ей потом объясню, почему не хотел ввязываться, она поймёт, если захочет понять. Я не хочу драться. Не хочу! Потому что здесь, в лагере, у меня нет врагов. Вот это действительно нелепо: я бросил вызов судьбе, но не попал…»
Меня вернул в действительность грубый окрик Влада, обращённый к Гале:
-Ну, так хорошо?!
Галя молчала.
-Не слышу! - и он с силой запихнул ей член до упора. - Так хорошо?
-Хоро-шо-о, - простонала Галя. От грубого насилия у неё заблестели глаза, частыми капельками по щеке побежали слёзы. От каждого сильного тычка этого борова лицо её сводило судорогой, а рука лежавшая на откинутом одеяле, пальцами судорожно сжимала серое сукно.
-Сейчас будет ещё лучше, - произнёс Влад и обратился к Саше, истуканом стоявшем у изголовья кровати. - Ну-ка, Санёк, подойди с боку кровати, и отведи ногу этой мамзель, в сторону.
Саша быстро исполнил его команду. Подошёл, обеими руками схватил за щиколотку правую ногу Галины, поднял с кровати и отвёл в сторону.
-Ой, не надо так! - вскрикнула Галя, и застонала.
-Ничего, потерпи. Будь попроще, - шептал Влад с придыханием. - Помогай мне бёдрами…. Вот так, хорошо, умница ты наша! - Всё лицо его покрылось потом, крупными каплями пота. Капли были как слёзы. Сморщенное от напряжения, покрасневшее лицо его всеми мускулами реагировало на каждый толчок  корпусом вперёд-назад.  Его крупное тело (с помощью сделанной Сашей, «растяжки») всё глубже проседало над телом молодой женщины: так глубоко внедрялся его фаллос в вагину, расширяя стенки влагалища.
Галя пластом лежала прижатая к матрасу, с запракиданной головой и открытым ртом. А Саша продолжал с рвением оттягивать ногу молодой женщины в сторону, давая возможность своему хозяину, доступно и тщательно «обрабатывать» половые органы молодой женщины.
-Ну, как, уже приятно? - снова спросил физрук, замерев на секунду.
-Замолчите-е! - одёрнула она нахала.
-Ногу левую подыми. Помогай мне бёдрами. Двигайся мне на встречу, тазом работай! - требовал Влад, учащая фрикции.
Всё повторялось как в навязчивом сне, когда никак не можешь проснуться. Роскошная женщина с прекрасным телом, упругой грудью, длинными ногами, большими ягодицами и крутыми бёдрами, вынуждена была подчиняться сексуальным домогательствам местного преступника.
-Саша, ты ногу ей оглаживай, оглаживай. Делай даме приятное, - наставлял Влад деревенского парнишку.
Галя, закрыв глаза, уступала ему всё больше, бормоча: 
-Ну, зачем… быть проще,… зачем это? Гадко. Ну, зачем? - Она явно воображала себя жертвой «оздоровительных поездок», трофеем пьяного «хама-победителя».
-Всё в порядке? - участливо спросил Влад.
Галя кивнула головой. Всё её тело сдалось и пало, опустошённое. Её губы были чуть приоткрыты, и он поцеловал её.
Она попыталась отстраниться, но не смогла. Влад держал её слишком крепко. Галя снова закрыла глаза и стиснула в кулаки опущенные руки.
-Может, в задний проход попробуем? – спросил он нагло.
Галя удивила меня своим ответом:
-Может… но не сейчас.
«Она явно не в себе! – с горечью подумал я. – Этак они её «раскрутят» по полной программе. Ужас!»
-Ты невероятно красива, - прошептал он, снова переходя на поцелуи. На этот раз Галя даже не пыталась сопротивляться. Она только глубоко вздохнула. Губы Влада становились всё  более настойчивыми, дыхание всё более порывистым. Приподняв голову, он сказал напарнику: - Всё, Санёк, молодец. Опусти её ногу и пойди, разденься.
Я видел, как Галя обняла его за плечи, как напрягаются под её пальцами сильные мускулы, как растёт от этого страсть насильника.
Влад сношался упоённо, сопровождая всё это в её адрес сомнительными комплиментами:
-А-а-а! Хорошо то как! Ну, Галка, угодила! Я тебя два года домогался. Ох, отлично, до позвоночника пробирает! Чудесница наша. Вот это баба! Вот так грудастая, жопястая. То-то Колька оберегал, прятал, сволочь этакая!
Прошло уже минут десять. Рассудин старался «на-гора» изо всех сил. Ощущение напора было настолько сильным и жёстким, что кровать загудела. Влад уже потерял обычное хладнокровие и тыкал, тыкал, тыкал. А Галя принимала «тычки» как должное, автоматически.
-А-а! - вскрикнула она, когда этот самец нанизал её сильным тычком на свой «бычий рог», обхватив ручищами за бёдра.
-Особо не кричи, - предупредил он её, остановившись на мгновение, - а то охотников на тебя много набежит. Ха-ха-ха! Не так ли музыкант? - Он обернулся вполоборота ко мне.
-Не сомневаюсь, - поддержал я его чёрный юмор, в самый разгар сексуальной схватки. - Кто же не захочет на халяву получить стопроцентное удовлетворение.
Я как первоприсутствующий в этой комнате, давно уже опешил от его большевицкого менталитета. Да и что я мог сделать? Падающему - нельзя остановиться.
А этот прощелыга продолжал глумиться над своей жертвой. Когда Саша, в одной майке, вернулся к «эротическому станку», Влад дал ему новое, приятное «задание»:
-Теперь, Саша, положи руки на её грудь, и ритмично нажимай.
Парень с великой готовностью подошёл к изголовью кровати. Влад привстал на колени, и подтянул ноги Галины на себя, давая возможность Саше свободно обхватить женскую грудь.
-Жми в такт моего движения, - наставлял физрук ошалевшего, от сверх приятного занятия, парня. - В такт. Вместе. Так! Так! Так, хорошо! Так, отлично!
Парень старался вовсю, ритмично тиская грудь беззащитной женщины. Влад усилил толчки.
Кровать скрипела, как могла, основательно и звучно.
Галя, прижатая к жёсткой подушке, с ужасом смотрела на насильников.
-Легко любить… человечество, - глумился над жертвой Влад, - друга мужа полюбить… сумей.
-Хватит, прошу… тебя. Хватит! - с трудом выговорила Галя.
«Великодушный» физрук пошёл ей на встречу.
-Хватит, Санёк, отдохни. Тебе ещё многое предстоит попробовать этой ночью. Хе-хе!
Влад отсоединился от Гали, оглаживая рукой, покрытой слизью, член.
-И ты отдохни. Немного. - Как хозяин, сказал Влад.
Галя попыталась вскочить, кутаясь в одеяло и, вдруг закачалась, потрясённая и зажатая. Она бы упала на пол, если бы физрук не взял её крепко под руку.
Он снова уложил её на постель и проговорил:
-Зачем  ты так к своему мужу прилажена? Галя, пойми, для тебя мы можем пиджаками мыть пол! Так что - не обижайся. Запеленай свои принципы. Что вы, женщины, хотите от нас, мужчин, которые не знают ничего кроме как получить ласку от приезжей, желанной красавицы. Я и друга вашего понимаю, и даже списал свою обиду на ваше обаяние. Тут любой чокнется.
Рассудин снова лёг на неё и погладил по голове, чего она обычно не любила, но сейчас приняла молчаливо и покорно, словно и впрямь поняла, что перед ней муж. Она покорно развела ноги, и приняла в себя, немного ослабленный, половой орган Влада.
Физрук пришёл в неистовое возбуждение. Он кусал её плечи и целовал в шею.
-Учись целоваться, - предложил он, отводя ей руку от лица и поднимая подбородок. - Начнём.
Галины глаза следовали за ним, когда он с жаждущим видом, точно они тут одни, делал всё что нужно делать на ней, время от времени, целуя в губы и плечи, подсовывая ей руку под голову. Она всё сносила, и провожала его глазами, не понимая, что тут происходит.
Его частые поцелуи заставляли её жмурить глаза, каплями пота покрывая её лоб с прилипшими каштановыми волосами; голова её, прижатая к подушке, мерно покачивалась в такт его интимных толчков. Он «пилил» мою женщину уже тихо, едва слышно, явно смакуя и наслаждаясь шикарным телом и её покорностью. Его рука, державшая её грудь, судорожно сжималась, делая круговые движения.
Галя откинула назад мешавшие ей пряди волос, и уперлась руками в грудь Влада.
-Ну, хватит, - она смущённо отвела голову, - прекрати…
Упрямство Гали, только распаляла его, он, вдруг, не выдержал, чертыхнулся и метнул раскалённый взгляд сначала на Галю, потом на Сашу, который стоял у её изголовья как вкопанный, весь поглощённый таким натуралистическим зрелищем.
Думаю, этому деревенскому парню Галина тоже нравилась, но он был слишком молод и робок, чтобы как надо оценить представившийся ему момент.
-Держи её Санёк за руки. Так оно лучше пойдёт, - указал ему Влад.
-Как скажешь, Григорич, - и он с готовностью отвёл ей руки за голову, крепко держа за запястья.
Саша был худощав, русоволос. Лицо его украшено немудрёным русским носом-картофелиной. На низкий, веснушчатый лоб всё время заваливался лихой и роскошный молодецкий чуб. Ростом он был пониже учителя и тоньше в кости, подвижный, резко порывистый до суетливости. Он казался подростком рядом со своим основательным и невозмутимым наставником.
-Красивая краля, - заметил Саша, облизывая губы.
-Что красивая, то бесспорно, но и не всё, - сказал Влад с явным намёком на её пассивность. И взяв Галю за подбородок, потребовал: - Галя, покажи-ка нам свои достоинства; работай тазом, не сачкуй!
Галя, казалось, не услышала его слов.
Тогда он ущипнул её за бедро.
-Шевелись Галя, шевелись. Прояви свою страсть.
С широко раскинутыми бёдрами и с просящими снисхождения глазами, она подчинилась. Это ей трудно давалось, но она как могла, задвигала бёдрами.
-Энергичней, энергичней, - подгонял её «моя подмена».- Ты нам не нарушай естество. Отдавай тело как надо!
Меня возмутили его эгоистические требования, и я заметил вслух:
-Владислав, хороший секс - дело случая. По заказу его не бывает.
Но мои слова повисли в воздухе. Все были заняты своим делом: Галя отдавала; Влад брал, а Саша помогал брать. Я видел её тонкое и резкое лицо, и сердце моё разрывало небывалая нежность, и душила меня острая горечь предчувствия. Я знал, что ожидает Галину. Если они пропустят её по всей программе «сладкого субботника». А они обязательно это сделают: оральный секс, анальный…
С содроганием в душе я смотрел на эту ужасную картину и видел, что Галя находится на пороге отчаяния. Я понимал, что у Влада это была притворная злость, а Галя этого не понимала и поэтому страдала вдвойне. Галя уже пропадала на моих глазах.
Смотришь на Влада и вспоминаешь поговорку: «Нахальство - второе счастье в мире». Не имей сто рублей, не имей сто друзей, а имей наглую морду! Этот липовый спортсмен, не утруждал себя аргументацией, он, порой говорил на непонятном сленге, много лажал и выпендривался. Логикой рассуждения в его речи и не пахло. Так - суррогат бывшего студента, военного и, в последствии, заурядного руководителя.
И всё же, почему при виде этого насилия, этого страшного деяния над близкой подругой, моё сердцё наполняется горьким странным услаждением? Я не заметил, как  подошёл к кровати почти вплотную. Неужели я садист? Нет, скорее - вуайнерист. В голове витали крамольные мысли: «Бога нет или он жесток, если такое позволяет. Я приспешник дьявола? Извращенец? А может, просто интересно?»
Произвол на постели продолжался. Галина стонала, стиснув губы: боль, отчаяние, нестерпимые муки - всё это отразилось на лице бедняжки. Но это только подстёгивало Влада к ещё более яростному насилию.
Галя была обожжена и обескуражена  его звериными ласками. Она, с заломанными назад руками, не могла ни чем противостоять стихии надругательства над своим телом. Он сатанел на ней, подхваченный воинственным сумасшествием от ранней обиды на неё. Влад был как атлетическое приведение, телесное сливание проводил по особенному: на каждый толчок корпусом, сильно сжимал ладонью её грудь. И так постоянно. Лишь изредка проводил рукой по крутому бедру жертвы. Во время полового контакта всегда искал её губы: облизывал, целовал, требовал подчинения:
-Ну-ка, Галя, губки свои спелые мне дай.
Целовал губы как-то  яростно, беспощадно не добро, с причмокиванием. Галя вся содрогалась, но он свободной рукой, придерживал её голову прямо.
-Глаза, какие колючие, - подметил он. Наклонился к самому её лицу, торжествующе  вглядывался в подрагивающие ресницы закрытых глаз, легонько дунул на них, пытаясь уловить реальное состояние партнёрши по сексу. Иногда ресницы натужно поднимались, открывая светлеющие от муки, расширенные зрачки Галины.
Влад всматривался в них с такой обжигающей страстью, что карие глаза её заплывали и туманились от слёз. И когда дрожащие ресницы снова бессильно смыкались, а истерзанные губы невероятно большие, шелестели обрывками слов, Влад замирал на время, прислушивался. Сквозь её невнятное бормотание прорывались отдельные слова:
-Хватит…, не дави, больно…, не надо!.. 
Это говорило о том, что она попала в область какого-то рабского произвола, где ей было втрое тяжелее, потому что в качестве «жены» или шлюхи, она должна была разделять хищнические нравы этих ублюдков. Её мучили в такой жуткой атмосфере лгуны и пьяницы. Себя я тоже зачислил в эту преступную компанию.
Лицо Гали в это мгновение было расцвечено той же гаммой чувственной мимики, которую я наблюдал на маске хоккейного вратаря.
Время от времени Влад умерял свой пыл, ослабляя свой натиск, и спрашивал Галю с нарочитой поддёвкой:
-Не слышу восторгов?
Но она упорно молчала, не открывая глаз.
-Что-то не слышно сексуальных обертонов? - повторил он.
Я сразу вспомнил ту, августовскую ночь 1988 года, когда она изводила меня так же своим презренным молчанием.
-Да, - вздохнул «пан-спортсмен», - невзлюбила она меня, хоть второй раз на свет родись. Окаянная! - и оставив в покое её грудь, грубо положил её правую ногу к себе на плечо. - Сейчас в натяг попробую её «скважину» обработать. Хе-хе! Может, оживёт, мамзель. А то по-прежнему она в точке замерзания.
Теперь Галя лежала с максимально расставленными ногами. И всё началось снова: динамично, убойно.
Влад тяжело сопел и был полон жажды мести. В кровати он держал устойчивое равновесие, делая сильные махи тазом, а руку прижал к её оттопыренной ягодице. На губах злодея блуждала тонкая сладострастная улыбка, которую можно сравнивать только с улыбкой палача.
Галя, с заведёнными назад руками, извивалась и выгибалась дугою в его объятиях-тисках, и вскрики её тут же наполнили комнату. Кровать, тоже скрипела, как могла, основательно и звучно.
Как он её ломал? Он «жарил» её без продыха, отменно, со знанием, дела.
Когда он поднял её ногу с моей стороны, созерцание полового акта стало ещё более полным. Я видел напрямую поступательные движения его члена.
Влад использовал глубокие толчки и мелкие удары, ставшим тугим, пенисом. Иногда направлял удары в левую и правую стенку влагалища. То, вдруг, замирал, дыша ровно через нос, и вновь толкал член быстро, хлёстко, до упора. Потом, отбалансировав в преддверии влагалища, переходил на плавное подымание и погружение члена, двигаясь корпусом вверх и вниз. Затем снова возвращался к глубоким и сильным толчкам. Лицо Гали искажалось от боли, она пронзительно вскрикивала, пытаясь освободиться, но её крепко держали оба негодяя.
«Где же он так натаскался? - завистливо подумал я. - Не иначе как изучал «Дао-любовь».
Саша, как бы читая мои мысли, восхищённо произнёс:
-Силён, Григорич, - сказал и заулыбался, гордый за лидера «ночных похождений».
-Хороший разбег, - согласился я с ним, подходя ближе к «центру событий».
-А-а-а! - стонала Галя, судороги проходили волнами по её телу.
Подозреваю, да нет, я уверен, что на кухне был слышен сильный и долгий скрип кровати, и специфические вскрики женщины.
-Но-но, по мягче, Влад, - обратился я к нему. - Ты не шибко-то. Она ведь моя лучшая подруга. Понимаешь.
-И наша тоже, - хрипло выпалил он, - об-ща-я!
-Надо с ней поаккуратней, прошу тебя, - настаивал я. Говорил нарочито лениво и тихо, пытаясь сбавить накал страстей.
-Да не переживай ты, - ответил он с придыханием, вытирая пот со лба. - Ты думаешь, она не знала, за чем сюда ехала? - и сам ответил: - Трахаться!
-Может быть. Но не с тобой.
Влад, обратив ко мне полный ярости взор, закричал:
-Уйди от сюда, кретин, жалкий самец! Неужели ты ничего и не понял? Эта женщина моя, вся моя, и ты её больше никогда не получишь! - И он рассмеялся прямо Гале в лицо.
Та лежала подавленная, вся исцелованная и истерзанная. Лицо её порозовело, она медленно раскрыла глаза. Потрясённая, остановила взгляд на Владе, потом на мне, зашевелила губами.
Я нагнулся, полу догадался, полу разобрал.
-Не кончай, не… кончай…
Влад тоже прислушался. Едко сказал:
-Рано ещё волнуешься.
Обернувшись ко мне, шепнул на ухо, как лучшему другу:
-Иди выпей. И не мешай нам.
Он так уверенно это подчеркнул «нам», что я озадаченный, отошёл к столу: «Наглый - нет слов! - подумал я. - Но, видимо, такая моя доля быть на «вторых ролях» этой ночью».
На столе початая бутылка коньяка, шампанского и закуска.
-Весёленькое дело, - цежу я и сажусь на стул, пытаясь ускользнуть от Галиных зрачков. - Меньше пить надо, пустомеля!
Пить не хотелось - хотелось смотреть и запоминать.
Дикое совокупление неумолимо продолжалось. Темп сношения Влад всё же сбавил. Саша прилежно блокировал её руки.
Рассудин снял её ногу с плеча, держа рукой, отвёл в сторону, положив на постель. Теперь она лежала полу боком к нему, верхняя нога согнута в колене под углом, а другая вытянута на постели.
-Отпусти ей руки, - скомандовал Влад радисту. - Она уже вошла во вкус. Хе-хе!
Галя раскинула руки в изнеможении, и мне показалось, что она, всё же, получает какое-то удовлетворение (!) от навязанного ей секса этим красавцем. Я краснел при этой мысли, ибо как не мог не краснеть, видя, как физрук вкушает запретные мне радости.
-Я сделаю всё, что бы тебе было хорошо! - страстно шептал Влад. - Я сделаю тебе всё! Я стараюсь гордиться тем, что делаю!.. 
Голова Гали металась из стороны в сторону, волосы растрепались и закрывали половину лица. Влад методично останавливался и приводил её в порядок, убирая липкие волосы с лица, поглаживая щёку и висок.
-Саша, что стоишь, скучаешь, - обратился к «помощнику» Влад. - Ну-ка, обработай её ягодицы, помассируй. Открой для себя «новые земли». Поддерживай в себе исследовательское начало! Даме вдвойне приятней будет наше мероприятие. Хе-хе!
И опять этот юный «халявщик», с радостной готовностью, подошёл с другой стороны кровати, и стал нагло лапать выступающие ягодицы молодой женщины. Ему было приятно и удобно: Галя лежала на боку, лицом ко мне. Она не сопротивлялась, а только инстинктивно отвела свою руку назад. Но, нащупав напряжённый член мальчика, быстро одёрнула её. Она была в трансе от такого «лагерного беспредела». Мне хорошо был виден её чувственный оскал, полуоткрытый в порыве ложной страсти рот.
«Да, жизнь всё расставила по местам. Она мудрее слов», - подумал я, и выпил полстакана коньяка.
Как не странно, но Галина к этому времени уже остепенилась и пришла в себя, в руках этого опытного кавалера. Её чернобровое античное лицо потеряло оттенок страха. Я поразился, как бы сквозь сон, до чего она была хороша в эту минуту, с отставленной в сторону, чуть полноватой, красивой ногой, покрытой золотистым пушком, кончавшейся такой безупречной, маленькой ступнёй.
Не мог не восхищаться и Галиным партнёром. Я смотрел на него с удивлением, в первый раз посмотрел на него без раздражения. Какая потенция! Колоритно он любил её в постели - я только успевал набираться впечатлений. Поистине, Владислав был внешне прекрасен: атлетического сложения, с бледным лицом, выражающим сексуальную истому, нервно вздрагивающими ноздрями, стреляющими, пылавшими глазами. Страстным движением он тряхнул головой, и чёрные волнистые волосы упали ему на лоб длинными локонами.
Но всё равно, для меня это был «фашиствующий идиот».
Галина в его сильных лапах вся перегибалась, застывшая на постели, как в припадке, он же, радостно шалея, мял, ломал и целовал эту крепкую, горячую плоть в тревожном, тяжком обладании, от свалившегося на него неожиданности и тайного подвоха, пока снова, изомлев и насладившись ею, не сказал:
-Хороша! - И его плоть взорвалась яростными толчками.
И Галино тело, голова с жатыми зубами, уже не хранящее, не берегущее себя, побеждённое, слабеющее, тоже освободилось вдруг и замерло.
-Она - обаяшка! - Влад привстал на постели и выправил свой половой инструмент: провёл вдоль ствола ладонью, снимая обильную слизь, несколько раз погладил его, потряс, потом хлопнул её по голому животу:
-Будет! Теперь ложись на живот.
Внезапно вспыхнул яркий свет лампы. В комнате включилось освещение.
-Надо же - свет дали, а мы и не заметили! - весело произнёс Саша, стоя у выключателя.
Реакции Гали на столь фривольный жест Влада и включение света не последовала. Она снова отключилась. Лежала неподвижно с непроницаемым лицом, обозначив на губах некую улыбку.
Правду говорят, подвыпившая женщина слишком бросается в глаза.
Влад оценил ситуацию с Галей, сказав Саше:
Постой-ка, - на коленях пододвинулся к её лицу, и предложил: - Я суну ей в рот свой «инородный предмет» и посмотрю, как он там приживётся. Хе-хе.
В комнате стало непривычно тихо. Лицо Гали я не видел. Я видел только белую, без загара, задницу физрука: прыщавую с порослью волос ближе к ногам. Потому как он двигал тазом, было ясно, что он только водил членом по её губам. Я думаю - они были сомкнуты.
-Только без нахрапа, - вмешался я. - Не надо так! Это достойная женщина.
-Да иди ты… к известной матери! - ругнулся Влад, не поворачивая головы. Посмотрев вниз, произнёс: - Не хочешь. Оставим на потом.
-Те, переча хряй отседа! - огрызнулся на меня Саша. - Не мешай нам её «окучивать».
-Глохни рыба! - огрызнулся я. - Какой-то щенок корытный, шолупень голопузая, мне указывать будет. - Проглотив обиду, я отошёл. Сила на их стороне. А перед беззаконием все равны. Я невольно оказался соучастником изнасилования весьма уважаемой, молодой женщины.
Тем временем, Влад вернулся на прежнее место, разминая свои яички, и бормоча какие-то заклинания. Его пенис с малиновой головкой лоснился от естественной смазки и находился в среднем возбуждении, очень напоминая перезрелый банан.
-Ну, что же, давайте дальше «смыкаться», сказал этот заводила, назидательно. - В сексе главное качество, а не количество.
Натешившись, Влад пыхтел, как в парной, прикрикнув на вставшую было Галю:
-Лежи! Щас я передохну. Музыкант, можешь пока сгонять ещё разок…
-Н-н-нет, - отмахнулся я, сидя на стуле. Я переживал не меньше Гали: «Как же мы проворонили Влада?! Надо было дверь закрыть на задвижку, разиня!» - Меня чуть поташнивало от унизительного и беспомощного чувства ужаса: - Кто им дал ключ? Неужели, она, подлая, подставила нас?» - Я вспомнил и по-другому оценил подловатую ухмылку Людмилы.
Я с волнением посмотрел на Галю, которая быстро накрылась одеялом. Она всё ещё не могла преодолеть смущения и уткнулась подбородком в одеяло, смотрела шальными, не видящими глазами.
Рассудин застал Галю врасплох. Всё так быстро произошло. Его действия были настолько ошеломляющими, что я снова не нашёлся, что ответить на его предложение конкретно. Его подлость была конкретна и деловита. Я удивлялся выразительности открывающихся передо мной лиц. На их довольных физиономиях появилось явное желание поглумиться над молодой женщиной, заставленной врасплох. Ощущение такое, что они не сотрудники лагеря, а бандиты вошли в эту комнату. Откуда они набрались такой блатной мимики и ухмылок? Что угодно было в них, но только не безучастность. Казалось, они еле сдерживаются, чтобы не завизжать от упоения сложившейся патовой ситуации. Это были не просто специалисты ночного дела, но явные энтузиасты и большие ценители своей неукоснительной и безжалостной власти. Их девиз: «Голые девки, игры и пьянство, заполнили родное пространство!» Совершается зло - и помешать не кому, никто не помешает. Похоже, что все хотят здесь торжества зла. Не нужен ни покой, не до него им. Иного ждут.
К этому времени пришла в себя, очнулась и Галя. Она хотела выглядеть достойно. Можно понять, как трудно давались ей слова:
-Хоть вы не трезвы, но вы же в своём уме? Прекратите паясничать и уходите!
-Наше вам с «пенисом», Галина Владимировна! - Влад злорадно улыбнулся и добавил: - Я давно хотел тебя поймать, лакомство ты наше. И вот поймал птичку и «ощипал пёрышки спереди». Хе-хе! - потом, подумав, он поднял два пальца вверх, - «сразу две птички». Я твоему Кольке давно говорил: «Не верь жене и тормозам!»
-Уходите. Вы своё получили, - сказала Галя уклончиво.
-Не будьте наивной Галина Владимировна - во-первых: я ещё не насытился вами; во-вторых: я друг вашего мужа, - высказал свои аргументы Рассудин. - В нашем учреждении каждый знает, что делается в семье сослуживца. Ничего не остаётся чистым, всё должно быть обусловлено и обсосано со всех сторон…
-Знаю, и что из этого?! - негодующе спросила Галя. Лицо её было хмуро и бледно.
А то, что, в-третьих, - и он оглянулся назад и подмигнул молодому парню. - Вот этот молодой человек, подающий надежду фотограф, и ему будет очень обидно уйти отсюда без вашего фото на предмет…
-Предательства, - вставил радист Саша.
-Вот именно: адюльтера, - подхватил Влад. - Так что подумайте, Галина Владимировна, насчёт «гарантии» последующих добровольных половых актов.
-Это шантаж? - оторопело спросила Галя.
Влад нахмурился и покачал головой.
-А мы считали, что убедили вас, огорчённо сказал физрук, поправляя спадающие трусы. Мой совет вам: секс и жареный картофель помогают перевести организм на летнее время. Тем более что вы сейчас в отпуске.
Галя затаилась на кровати. Ни звука, ни движения. Не от страха она сейчас затаилась, а от вопиющей наглости пришельцев. Она бессильно прильнула к подушке.
Тут вмешался я, сказав:
-Может, правда. Вам пора уходить. Кто-то должен бороться и страдать за мораль. Галя пострадала.
В комнате наступила гробовая тишина.
-Так-так, - Влад зацокал языком и сочувственно посмотрел на меня потом на Галю.
Он подошёл вплотную к кровати.
-От тебя плохо пахнет, - сказала она, напрягаясь, - как будто ты не мылся.
-Я уже неделю не мылся, - признался Влад. Ему, видимо, приятно было дразнить её - такую ухоженную, сладенькую, душистую домашнюю любимицу.
-Значит, ты не хочешь отдаться добровольно по второму разу?
-Нет. Этому мешают некоторые обстоятельства.
-Какие?
-Это опасно…
-Сегодня нет напрасных опасений. Невинной можешь ты не быть, а быть счастливой постарайся.
-Ты мне противен!
-Ты менялась постепенно или была всегда такая недотрога?
-Я замужем. Уходите!
-Кстати, а как твой «жопошник» поживает?
-Это кто?
-Твой муженёк.
-Не смей так говорить о нём!
-Ладно, сказал Влад тихо, - я с Николаем ещё поговорю. И поговорю серьёзно.
-О чём?
-Он знает. Да я и сказал же, - удивился он и добавил, - жалко оставлять тебя в животном состоянии.
-Я живу в счастливом состоянии! - поспешила она с ответом.
-Разлакомил Колька тебя на свою голову. Оттого и не сговорчивая.
Я слушал их жёсткий диалог, сидя на полу у стены. Здесь было прохладней. Деревенский парень, в это время нарезал ножом колбасу и откупоривал бутылку водки. Он косо поглядывал на постель, где Галя выясняла свои отношения с Владом. Всё происходило быстро и стремительно, как при налёте из засады. Меня охватило почти ошеломляющее волнение.
-Галина Владимировна, вы ещё не встречались с любви обильными мужчинами? - спросил всё тот же Влад, которого я сейчас ненавидел душной ненавистью.
-Нет. Мне хватает своего…
-О, как это трогательно.
-А вы заставляете меня изменять мужу.
-Галя, не путайте перемены с изменой, - подметил физрук весело. - Это не «грехопадение». Это сейчас называется - случайный секс.
-Перестаньте хамить! - Галя постепенно приходила в себя, и голос её звучал твёрдо.
-Эх, Галина, чем советы хороши - их можно не выполнять, - он сел плотнее к ней. - Так что оставайся такой же трогательной…. А если женщина трогательная, то её надо, естественно, много раз трогать. Хе-хе. - Он погладил её по плечу, отвёл в сторону тяжёлые пряди волос.
-Вкусно пахнешь, - и Влад перешёл на шёпот: - Я умею ещё кое-что делать женщине, не беспокойся.
Она зябко передёрнула плечами.
-Не смейте меня трогать!
-Не кричите, - лениво процедил он, вставая и пытаясь стянуть с неё одеяло.
-Я буду кричать! Не смей меня трогать! Ты грязный. От тебя плохо пахнет. - Голос её опасно повысился - она контролировала свой страх перед ним, страх завитой болонки перед дворовым псом.
-Уйди, уйди! - Она твёрдо стояла на своём.
Влад убрал руки, потянулся и от души рассмеялся.
-Вот это баба! Как же мне повезло.
-Она просто - гордая, - вставил я, как мне показалось, нужную фразу. - Ну, а насчёт везения, я так скажу: везение - это не состояние, - нравоучительно поднял я к потолку указательный палец, - это результат предварительной работы.
-Знаем, знаем, - согласился Влад, потирая голый пупок. - Кроме того, она и по природе ха-рактерная баба, упаси Бог какая кремнёвая! - сладкая тяга прошла по его телу и, он расправил свой возбуждённый член. - Мне такая и требуется - мне надо, чтобы она в постели была как молния, например, во всё места бьёт, так чтобы дух захватывало.
В комнате опять стало тихо. Все ожидали какой-то развязки.
-Ну, - произнёс задумчиво Влад, - если разрешите не проявлять излишней деликатности, то я вас утешу: я буду молчать, а он не делать фото…
Парень утвердительно кивнул, и достал из сумки фотоаппарат.
-А взамен… я должна гарантировать… - Галя не докончила фразы и густо покраснела.
-Да. Групповой секс во всех позах, и во все, извините, дырки.
-Фу! Вы не посмеете!.. 
Всё это мне что-то напоминало, но вот что, вспомнить не мог, не успел, события развивались по нарастающей. Самое мучительное для меня было то, что Галя почти всё время была в сознании. И состояние это было каким-то нереальным. Ясное понимание своей обречённости не вызывало ни сопротивления, ни протеста с её стороны. Она, по моей воли оказалась в полной их власти. И они глумились над ней. В ярко освящённой комнате доносились голоса насильников.
-Вы разрешите нам всё? - гнусавил Саша. - Или я буду делать с вас фото.
-Соглашайся, - произнёс Влад, не без томности в голосе. - Сейчас ты снова отдашься голосу пола.
-И не один раз, - добавил радист. - Хорошо!
-Чудеснейшая дева! - восхищался физрук. - Ты сейчас будешь пользоваться нашей бескорыстной гормональной поддержкой. Хе-хе-хе.
-Погасите свет, - дрожащим голосом попросила Галя.
-Ишь, размечталась. А как же мы твою телесную красоту увидим в темноте.
Она закрыла ладонями глаза, стиснула зубы и застонала:
-Эх-х!
-Галина, - Влад подхватил её за локти, качнул как ребёнка и предложил с улыбкой: - Ну-ка покажи нам женские «подчёркнутые половые признаки».
Она не поняла его просьбы, посмотрела на Влада, пытаясь изобразить ироническую улыбку, но улыбка получилась какая-то вымученная.
Физрук повторил просьбу яснее:
-Откинь одеяло и оголи грудь.
-Покажи товарец лицом, тёлка, - грубо добавил Саша.
Театр абсурда продолжался. Я понимал, какие чувства негодования испытывает Галя внутри себя, как ей трудно переварить всю эту словесную гадость негодяев.
Диким взглядом Галя ответила на заинтересованные взгляды садистов мужского пола.
-Пойми, мы обладали привилегией видеть прошлое, тогда как будущее только воображали, а настоящее не можем иметь, - философствовал Рассудин. - Нам необходимо именно «видеть».
-Это порнуха.
-Нет, милая, это высокохудожественная эротика. Так что давай, удивляй.
-Сволочи вы все, - глухо произнесла она, вытерла набежавшие слёзы и опять предстала в своём строгом, собранном виде. Не спеша, откинула одеяло до пояса.
-Как это подло, - только и успела сказать. И подняла левый локоть, чтобы скрыть от них очертание полной груди.
В комнате распространился тонкий аромат её духов.
Влад впился жадным взглядом в её не загорелую пышную грудь.
-Перестань, Галя. Отпусти руку, потребовал он. - Будешь артачиться, сделаем жёсткое рукопашное внушение.
Галя сразу как бы отупела, затихла и вообще до того испугалась, что выполнила его просьбу без промедления.
Два пронизывающих, внимательных взгляда упёрлись в неё. Они явно фиксировали градации повышенного энтузиазма к женским прелестям.
Галя опустила голову и отвернулась краснея. Она лежала смирно, сложив на животе руки с яркими, как леденцы, малиновыми ноготками и прекрасно понимала, что её ждёт.
-Только ты не прикидывайся, что этого не хотела, - сказал Влад. - Знаем мы вас. - Он подсел к ней, на край кровати.
Галя с ужасом и отвращением отвернулась от наседавшего борова, заметила:
-Животное…
-Ничего страшного, - успокаивал он её. - Ну, согрешила разок на сторону! Я верно говорю?
Моя подруга не удостоила его ответом. В её сознании, под воздействием клафелина, были приливы и отливы.
Вот и сейчас она лежала неподвижно так, как лежат неживые люди, по пояс накрытая одеялом.
Влад стоял голый - толстый, задастый - готовый ещё раз преподать строптивой гостье частные уроки мужчиноведения. Довольный Галиной покорностью, повернулся ко мне и сказал:
-Ты не переживай, музыкант. Беззаботность - мать долголетия.
Потом он снова начал ощупывать и оглаживать обнажённое тело Гали.
-Какая у тебя гладкая коричневая кожа! - Влад прильнул к этим рукам лицом, закрыв глаза. Крупные, волосатые, загорелые и веснушчатые руки с крепкими чуть загнутыми вниз широкими ногтями, поражали своими широкими ладонями и пугающей силой пожатия. Крупное, полное, вечно лоснящегося от пота, а может быть и от жира лицо, касалось её мягких рук.
-Не надо! - просила Галя робко. От этого касания волосатых рук, она вся болезненно съёжилась, не открывая глаз, содрогнулась от отвращения. Она шевельнулась, освободила руки. Заговорила:
-Не надо, ну зачем это. Не надо…. Потом.
-Потом суп с котом, - съязвил Влад. Торжество его в эту минуту над ней было полное, как всегда в таких случаях, он пропускал её слова несогласия мимо ушей. Он уже во всю нахраписто мял её груди. Тянул соски, крутил их.
А я стоял в ярко освещённой комнате, одинокий, неудовлетворённый. Возбуждение мутило душу, а совесть жгла меня. Я долго кол<font color=#909090>****</font>ся, ругая, проклиная и презирая себя, не зная, чью сторону принять. Наши взгляды не раз встречались. Я смотрел на её пылающее лицо, придавленную тяжёлыми руками атлета, высокую грудь, и, всякий раз всё-таки удерживался от стремления помочь, потому что видел этот ненавидящий меня, и в то же время - отрешённый и невинный влажный взгляд.
Влад придвинулся к ней ближе, хотел, было обнять, но передумал.
-Ну, давай, Галюнчик, посмотрим твои самые привлекательные места. - Он с силой дёрнул одеяло.
Галя вздрогнула. У этих негодяев всё уже было отработано.
-Давай посмотрим, что стало с твоими стройными ножками за прошедшую зиму. Помнишь, как я ремонтировал тебе молнию на сапоге? - спросил он.
Галя молчала, а физрук не спеша, ощупывал её тело, приговаривая:
-Сейчас тебя полностью оголю, - нам нужна зрительная стимуляция. - Он опустил одеяло до её крутых бёдер и вскрикнул: - До чего же приятная, уютная женщина!
Галина и правда была сейчас очень хороша собой, породисто хороша - высокая, стройная. Мне давно нравилась её грудь и ноги: они у неё были длинные прямые, в меру упитанные, с крепкими, округлыми икрами.
Саша, горя от нетерпения, подошёл к изголовью кровати и положил свои руки на Галины плечи, прижимая к подушке.
-Кому радость, а кому беда, - вздохнул физрук, оправляя ладонью вздыбленный член.
Моя подруга замялась, смущённо покраснела. Потом лицо её стало покрываться пятнами, по мере того как он стягивал с неё одеяло. Было видно, что ей нелегко преодолеть свою неловкость, в столь щепетильной ситуации. Её губы каменно сжаты. Грудь вздымается и падает, как после скорого бега. Слёзы делали её ещё красивей - она как росой умылась.
-Отвернитесь, и погасите свет, - со скорбным уныньем проговорила Галя, пытаясь удержать одеяло.
-Нет, что ты, милочка, наоборот, - весело сказал Влад. - Я за полный свет. Надо усилить эротический эффект любования. Хе-хе!
Не знаю почему, но я ближе подошёл к кровати. Тем временем, Влад стянул одеяло до её щиколоток, обнажая низ живота и ноги.
Теперь ничто не скрывало полную наготу нашей общей возлюбленной.
-Хороша! С ума можно сойти! - воскликнул физрук.
-Нет! - Галя  попыталась встать, но Саша крепко держа её за плечи, придавил к кровати.
Главный насильник - Владислав Рассудин, был доволен исходом противостояния его и молодой, красивой женщины. К тому же чужой женщины, замужней. Он, видимо, ожидал от неё большего сопротивления и приготовился к этому, пришёл не один. Теперь он стал похож на мальчугана, которому удалось легко заполучить желанную игрушку, и от этого он был несколько обескуражен. Саша тоже. Видно было, как наливается силой его член под белой майкой.
-Брось своё дурацкое упрямство, - предостерёг её Влад. - Что естественно, то не стыдно. А стыдно у кого видно, а у кого - болтается, тому полагается! Я всё могу вынести, кроме неудовлетворённого удовольствия.
-Отвали! - отчаянно бросила Галя.
Я никогда не слышал от неё подобных выражений: «Допекли девку!»
-Ноги раздвинь! - неторопливо потребовал Влад. - Я ещё хочу насладиться сегодня. Не будешь выполнять мои просьбы, приведём сюда твою дочь. У меня хорошие отношения с её вожатой, Аней.
-С Анной?! - Галя вздохнула, и покорно развела ноги в стороны, закрыв от стыда рукой своё лицо.
-Вот так вот, - с глубоким удовлетворением сказал Влад. - Не понимаю я тебя, Галина. Неудовлетворённый мужчина это находка для женщины. Так что, пользуйся. Они специально не спешили к физическому воздействию на жертву, смакуя в своё удовольствие унижение, которому она подвергалась. Садисты!
Тут я заметил, как Саша тайком достал из спортивной сумки фотоаппарат, проверил количество оставшихся кадров. Но Рассудин сказал ему:
-Ладно, сейчас это не так важно. Важно, что сейчас у женщины внутри. Она, поди,  заждалась бедненькая. Хе-хе!
-Я, пока, не знаю, что у неё внутри, - тут же ответил юнец, и зашёлся смешком.
-Море удовольствия! Это ты скоро узнаешь, - и он хлопнул Сашу по плечу. - Я любитель полного слияния.
-Я не бифштекс, который ты заказываешь, хам! - отреагировала Галя. Она лежала неподвижно. Слёзы бессилия и унижения текли по её лицу.
-Ноги шире разведи. Дай, как следует полюбоваться твоей «киской», - похотливо озирая её, потребовал Влад, - ты будешь самой прекрасной женщиной, которую я только видел.
Он стал торопливо оглаживать свой, вставший колом, член рукой: на раскрасневшимся лице злодея - волнение и решимость. Его уже не смущали влажные и гневные глаза Галины. Она в ужасе отвернулась, и, придя в себя, заметила:
-Подлец - жеребец!
Но они не обращали внимания на её злобные отмашки, а просто нагло и с не скрываемым удовольствием, рассматривали прекрасно сложенное тело молодой женщины.
-Справная тёлка! Ети-её! - воскликнул Саша, перебирая свои яйца между ног.
-Да, жена у Кольки действительно удивительная. В ней есть истинная красота, - вслух говорил физорг, водя взглядом от её головы до ног, - как в античном образе. Ну, прямо - Таисия Афинская!
-Ой, а какая волосатая внизу?! - удивился Саша.
-Дурак! Всё должно быть натурально, - пояснил Влад. - Пышная растительность на лобке и в промежности - это очень женственно и эротично, а когда всё выбрито - это просто убожество.
-Останови их, Витя, - отчаянно вопрошала Галя, - ну, пожалуйста!
-Ничего не поделаешь, подруга, сумрачно ответил я. - Моя информация на них сейчас не повлияет. Думаю, что Людмила тебя предала, и сдала им на потеху. Тут, Галя, рай для наглецов и дураков. Ты попала в бордель…
Саша от восторга, похлопал в ладоши и сказал: 
-Прав музыкант. Групповой секс - это когда радость на всех одна. Ха-ха!
-Не переспишь - не победишь, - согласился Влад и, дёрнув её за ногу, потребовал: - Давай, красотка,  ложись на живот, попкой вверх!
В комнате наступила мучительная тишина.
-В зад… не надо. Не-е-е! - наконец выдавила нечто не членораздельно Галя.
Влад схватил её за бедро. Она вскинула голову, как при удушье, и, в то же время схватила обеими руками своё горло, будто пытаясь сдержать вопль.
-Нет!!!
-Да!!! - вторил ей Влад, и посмотрел на меня. - Попробуем на прочность её тыловой проход. Хе-хе!
-Га-га-га! - заржал Саша. - Онемела! Га-га-га!
-Молчи идиот! - одёрнул его физрук. - Давай-ка лучше подыми с пола одеяло и положи на стул. Оно вскоре пригодиться для очередной позы. Хе-хе!
Галя, собрав все силы, села на постели и заявила твёрдым голосом:
-Никаких поз! Всё, раз дала и на этом хватит. Для вас это непомерная честь. А теперь валите отсюда… все!
Влад, весьма удивлённый и озадаченный, встал со стула, посмотрел на часы и потребовал объяснений:
-Не понял? Мадам изволит шутить.
-Хватит, Владислав Георгиевич, тут воду мутить. Надо и меру знать.
-Тебя же Колька уроет, как узнает. Секёшь?
Галя на минуту задумалась, но стояла на своём:
-Никого я не секла. У меня даже ремня нет.
Дуэт «гостей» зашёлся хохотом. Но Галя резко оборвала его:
-Эй вы, ничтожество, никчёмные людишки, замолчите! Не в пивной. А на счёт мужа: узнает – не узнает, мне по барабану! Я готова потерять всё, кроме свободы. Так что, господа нахалы, вон отсюда! А то…
Незваные пришельцы от неожиданности рот открыли, оцепенели. Галя возвращала свою былую хватку высокомерной особы без «ценника».
-Что «а то»?
-Будете ещё приставать, кричать буду. Всех тут на ноги поставлю. Я вас посажу, придурки!
Влад не ожидал такого атанде, призадумался. Опять зачем-то посмотрел на часы.
Тут вмешался я, используя удобную паузу:
-Галя, успокойся. Мы сейчас уйдём, - и, обращаясь к Владу, добавил: - Мужики, понимать надо: она интегрировалась в нашу жизнь с другим понятием о сексе. А вы хотите рыбку съесть и в кресло сесть. Подумайте.
-Подумать конечно надо, - очнулся физрук, - но не долго. А то поздно будет. Я вот…
Он не договорил. В окно комнаты кто-то настойчиво постучал. 
-Кто бы это, Галя? – недовольно спросил Влад.
Галя пожала плечами, и шепотом ответила:
-Не знаю. Посмотрите…
Стук повторился с ещё большей настойчивостью.
-Музыкант, ты здесь нейтральный человек, - обратился ко мне физрук. – Посмотри, что там за гость.
Я погасил свет, подошёл к окну и аккуратно отодвинул край занавески. Посмотрел. И не поверил своим глазам. Под окном в свете фонарного столба стояла дочка Галины Светлана. Создавалась очень пикантная ситуация. Я опешил.
-Ну что там. Не томи! – не унимался Влад.
Пришлось поставить нашу затворницу перед курьёзным фактом:
-Галя, дочка твоя пришла пообщаться.
Последнего слова надо было не говорить. Влад среагировал молниеносно. Он схватил Галю в охапку и прижал к постели, а Саше крикнул:
-Саня, милый, тащи девчонку суда. Пусть полюбуется на маму пьяную, а может и участие примет в наших плотских утехах. Хе-хе. 
-Нет! Нет! Не-е-ет! – мгновенно осевшим голосом закричала Галя.
Влад быстро с ориентировался. Мастер любовных интрижек и провокаций потребовал: 
-Хорошо, тогда ты обещаешь нам секс без границ и ограничений?
-Посмотрим…
-Не понял?
-Да! Да! Да! – взмолилась Галя, сдавая все позиции. – Только дочку не трогайте.
Видя её «пограничное» состояние, я пришёл к ней на помощь, спросив:
-Тогда что ей передать?
-Скажи… мама с тётей Людой, уехала в Москву.
Открыв створку окна, я немало удивил доверчивую девочку.
-А где мама? – Она смотрела на меня, как на марсианина. 
-Она уехала с тётей Людой в Москву, - донёс я милому созданию «ложь во благо».
-Тогда я пойду обратно?
-Иди солнышко, досыпай. Мама тебя любит. Я знаю.
-И я знаю, - с грустью в голосе, но с улыбкой ответила Света, уходя в темноту.
На какой-то момент комната погрузилась в гнетущую тишину.
-Саша, дай сигарету, пожалуйста, - слышу я странную просьбу Галины, никогда не курившей. Пронзила мысль: «Умеет она озадачивать окружающих! Непредсказуемая леди». 
Тот достаёт из кармана пачку, пластмассовую палочку – зажигалку и подходит к ней. Она берёт в рот сигарету, а он подносит ей зажжённую пластмассовую палочку.
-Спасибо, Саша.
-Не за что, тётя, - он кладёт её на стол. Потом находит пепельницу на тумбочке Людмилы и подаёт ей. Как он быстро освоился.
Раскурив сигарету и пустив клуб дыма в сторону окна, она достала из сумочки белый батистовый платок, очень тонкий. Тщательно вытирает губы. 
-Может тебе и шампанского налить «до кучи»? – предлагает физрук, довольный тем, что гордячка      постепенно входит в «порочный круг» здешних ночных гулянок.
-Не откажусь.
Сделав три затяжки сигареты и взбодрив себя бокалом шампанского, Галя перестала дрожать и бесцельно смотреть в сторону окна, где кроме верхушек деревьев ничего не было видно. Сосредоточенно задумалась. 
-Мне надо выйти… - просит она, неожиданно.
-Куда? – спрашивает Влад.
- …
-Э-э, совсем одурел, как только что родился.
-Да, конечно. Только здесь нет ванны.
-Я что-нибудь придумаю.
Она накидывает на плечи халат, берёт графин и уходит за перегородку.   
Влад ухмыльнулся, что-то обдумывая. Потом обратился к Гале: - Я могу выполнить одну из твоих просьб, перед тем как мы начнём новое сношение.
-Свет погасите! - крикнула Галя. - Умоляю. - Она закрыла лицо руками, плечи её сотряслись. - А потом… делайте со мной, что хотите, сволочи. - И это всё, что она смогла произнести, и обречёно вздохнула.
-А ты не шебурши, мама, - ответил дерзко радист.
-Хорошо, - Влад добродушно дал добро. - Санёк, выключи общий свет в комнате. Пусть дама спокойно удовлетворит нас.
Щёлкнула кнопка выключателя, и ослепительная лампа погасла, оставив нас в густой липкой темени. Перед моими глазами поплыли то, убыстряя то, замедляя своё хаотическое движение багровые и фиолетовые круги.
-Не трясись. Сейчас я тебя изнутри согрею, - донёсся из темноты насмешливый голос Влада.
-Значит, будем сублимироваться, - вторил Саша.
-По Фрейду.
Тут они засмеялись. Я не видел их глаза, не видел и Галю. После яркого света лампы, мои глаза ещё не привыкли к темноте. Я делаю попытку встать, и останавливаюсь, потому что чувствую головокружение и почти тошноту. Это состояние мне знакомо. Так бывает, когда я вчистую что-то проигрываю.
-Чтобы узнать себе цену, Галочка, надо продаться.
Я слышу, как Влад в темноте лапает Галю, как тяжело она дышит. У меня перехватывает дыхание. Я не хочу проговаривать, что это значит. Но это слово, когда существует мысль, которая быстрее слов. Мысль не материальна, она либо есть, либо её нет. В данном случае она есть; я предатель! В обычной жизни внезапные несчастья часто бывают прихотью случая. Здесь же такое несчастье имеет автора. Именовался он Виктором. Имя ему - легион!
Влад включил фонарик и произнёс боевой клич Казановы:
-Не стращай начало - покажи конец! - Он стоял у кровати с эффектным пенисом, лихорадочно расправляя ладонью упругий ствол.
Фонарик они прикрепили к бельевой верёвке над кроватью. В слабом свете его Галины глаза казались круглыми и испуганными. В изнеможении она раскинула руки в стороны, процедив сквозь зубы:
-Пусть они уходят.
-Нет. Они будут следующими…
Это прозвучало как приговор. Галя закрыла глаза и скрестила руки на груди.
Влад стал целовать её - осторожно, деликатно, пробуя на вкус, словно плод.
-Ты, Галина, делай всё так, как будто на моём месте твой муж. И успокойся! Что ты дрожишь как припадочная: не суетись под клиентом. Вот так оно лучше, - страстно шептал физрук, тиская её груди и целуя их, - нам, мужчинам надо всегда иметь какой-то стимул от прекрасных женщин.
Он нагло гладил её по волосам, по грудям и бёдрам, продолжая просвещать в «постельных тонах»:
-Галя, эти инъекции свежего настроения, новых ощущений - они необходимы нам как диабетику регулярные дозы инсулина. Я всегда любил красивых женщин. Они нравятся мне, как нравятся талантливые произведения искусства. О! Моя сладка, как ты вкусна! Когда я даю волю чувствам, я завожусь с полуоборота. Я испытываю…
-Молчите-е, - просительно протянула Галя, и глубоко вздохнула, морщилась, как будто уксусу хватила по ошибке. На его ласки отвечала суетливой холодностью, положив руки на его спину.
-Всё-таки я вас, наконец, заполучил, - не умолкал Влад, - да и пора бы вроде, - тут он посмотрел на меня, и добавил: - Я уж думал мне так и не удастся завлечь вас. Так ваш друг помог, а может - вино…. К вам не подобраться было, - шептал он, целуя Галю в шею. - Вы человек искренний, исключительно прямой, принципиально говорящий…
-Замолчите! Слышите?! Замолчите-е!
-Ноги на уровне плеч, - потребовал Влад.
-Как тебе не стыдно так меня унижать, - возмутилась Галя, раздвигая свои холеные ноги.
-Мне ничего не стыдно. Я ведь тебя год назад предупреждал. Зачем было сюда ехать, если ты такая недотрога, - пенял её Влад. - Хорошо, сейчас мы тебя по полной программе  прогоним. Саша, держи её. Чтобы не дрыгалась.
Саша с готовностью положил руки ей на плечи.
Взяв Галю за ноги, он скомандовал парню:
-Переворачивай её вверх попой.
Тут они засмеялись, обнаглев до безрассудности. Влад повесил фонарик на бельевую верёвку над кроватью. Сейчас, Галина, мы попробуем с тобой позицию «мужчина сверху, женский таз на пуфике». Так мы сможем увеличить проникновение в обе твои дырочки, и я простимуллирую тебе эти эрогенные зоны. Хе-хе! - самодовольно сказал Влад.
Влад положил свои руки на женские ягодицы, хорошенько их ощупал.
-Так отлично! - сказал он и дал Саше  задание: - Положи ей под живот свёрнутое одеяло. Фонарик направь на её попу. Вот так, молодец!
Саша увидел Галин зад и произнёс:
-Вот это ж-ж-ж-женщина!
-В последний раз вас спрашиваю, - задыхаясь от возбуждения, переспросил Влад, - вы согласны на безоговорочное подчинение мне?
-Да, - тихо сказала Галя.
Тяжело вздохнув, она молча лежала вниз лицом, поёрзала немного, непроизвольно приподнимая свой мощный, отливающей белизной зад, от одного вида которого член у меня в трусах стал резко увеличиваться в размерах.
-Вы готовы, - спросил Влад.
-Да, готова, - ответила Галя, уткнувшись лицом в подушку, вымолвила: - Делайте что хотите. И желательно - быстрее.
Физрук оседлал Галю сверху и долго разглядывал. Провёл рукой по спине, по бёдрам. Не забыл раздвинуть обе ягодицы. Поглядел что там. Причмокнул, похвалил:
-Хорошо сложена! - Он не спешил и медленно ласкал её тело, то, нежно прикасаясь к одним местам, то с силой  стискивал другие. Особенно долго он ласкал её бёдра и манящие выпуклости зада, приговаривая: - Секс - это победа! В сексе и спорте - главное тренировка. Хе-хе! Демоническая красавица! Будем и дальше непрерывно трудиться в поте лица «над материализацией семейного прибавка».
Галя молчала, уткнувшись лицом в подушку, и только деревенский парень смеялся, сощурив глаза.
-Хи, хи, хи!
Влад, с нескрываемым удовольствием, ещё раз ощупал её ягодицы с неподдельным интересом. 
- Я без ума от её попки! - Он несколько раз провёл головкой члена между её двумя выступающими половинками, пока его «щекотун» не принял надлежащую форму. - Женщина, скажу я вам, - это цветок, - разглагольствовал он, устраиваясь поудобней позади своей жертвы, - запах которого могут вдыхать многие, но который распускается только для одного мужчины!
Галя сникла, и сломалась.
-Жалко её, - хмуро сказал я.
-Жалко у пчёлки, - огрызнулся Рассудин. - Меня никто не жалел. Как я её зимой упрашивал. Не дала!
Сладкая женщина. Есть за что подержаться. Хе-хе. Муж, поди, так не любит? Только вы, Галя, очень зажата. И придётся приложить немало усилий, чтобы разбалансировать твоё тело.
После этой словесной тирады, он плотнее лёг на распростёртое тело Гали. Ухватив за талию, и подав корпус резко на встречу, «хакнул» отрывисто и хищно:
-Раз!
Член всадил во влагалище с такой неуёмной силой, что Галя очнулась из забытья, тело её выгнулось, и она пронзительно вскрикнула:
-А-а-а-а! 
-Раз! И снова в пляс! - рявкнул физрук, сделав второй сильный толчок. Он с удесятерённой силой набросился на мою подругу, действовал так неистово, как мог себе позволить только насильник: выходил из неё почти до конца и опять, резко ударял, входил мощно, безапелляционно и уже не останавливался.
-А-а!…А-а! - гулко расходилось по комнате. У меня даже мурашки пошли по телу. Никогда не слышал от Галины такой пронзительной «озвучки» полового сношения.
Остановить его уже было невозможно. Он методично вгонял жестокое орудие пытки во вздрагивающее от страдания тело молодой женщины, получая все немыслимые наслаждения.
-Ха! Высший класс! Ха! Высший класс! - кряхтел он на ней. Всё пошло по новой, только ещё жарче. - Во, так самый раз, для неё! - смаковал он, довольный выбранной «позой совокупления», - самый раз,… раз,… раз!…
Влад так  разошёлся, что кровать загудела. А Галя кричала и пристанывала.
-Легче, легче, - сказал я ему. - Это тебе не «корова не доеная». В постели надо быть любовником, а не медведем.
Но он лишь зацепил меня взглядом и зло отмахнулся, мол «не мешай». Потом добавил: - Это ведь ты её накачал вином, а я только «прокачиваю». Хе-хе!
Теперь Галя тихо постанывала.
Рассудин сдержал порыв войти в неё страстно и азартно. Медленно и неотвратимо его инструмент проникал в тесное отверстие молодой женщины. И вот он вошёл. Одну руку положил на её зад, запустив пальцы в анальное отверстие. Другой рукой обхватил её грудь. Навалился и прижался к сильно загорелой спине, губы Влада приникли к шее, у самого затылка. И только тогда задвигал бёдрами на ней. А Галин подбористый зад пружинил, точно резиновый.
Он всаживал  и всаживал в женское отверстие, урча от страсти. Галя поначалу громко кричала, потом перешла на тихий стон. 
-К чему? Это уже жестокость, - пожал я плечами.
-Брось. Не время философствовать. Женщина - «низшая раса». Так Чехов говорил. А он авторитет!
-Давай, давай, Григорьевич! - подбадривал Саша учителя, и пританцовывал от восторга, не забывая удерживать «строптивую ученицу».- Давай ей хорошенько. Она же единоличница. Только с мужем трахается. Ха-ха-ха!
-Не нравиться? - насмешливо учтиво осведомился Влад у Гали. - Больно? Ах, бедняжка! Ну, потерпи, потерпи малость! Боль и секс - не разделимы!
-Ну, ты даёшь! – возликовал мальчишка, облизывая губы.
            -Это она даёт, дурак! – поправил его Влад. – Хе-хе!
Галя низко опустила голову, отчего её шея, казалось, вот-вот надломиться, и раскачивалась из стороны в сторону, подчиняясь ритму сношения. Сначала она  молча поскрипывала зубами, затем стала стонать и под конец, кричать.
-Больно, да? - участливо осведомился парень. - Ничего - это только начало.  –
-Григорьевич, клади её на бок. Я тоже пристроюсь.
-Рано ещё, - остановил его Влад. -  Зачем даму шокировать.
Воздух в комнате превратился в густую смесь перегара, мужского пота и женских выделений.
Всё время Галя непрерывно стонала, скрипела зубами и требовала отпустить её.
-Ну, хватит,… Хватит, - повторяла она, делая безуспешную попытку освободиться. Влад тяжело кряхтел на ней.
Насиловал он Галю с невероятной жестокостью, погружая член в область шикарного зада молодой женщины. В порыве животной страсти насильник подсунул снизу обе руки под лежавшую Галю и ухватил её груди. Так и продолжал «пилить» даму моего сердца, рыча от удовольствия.
«Тьфу! И смех, и грех, - с досадой подумал я. - Туши свет! Обижают Крумину два типуса. И как обижают!» - Я как кретин, тихо смеялся, стыдясь себя - алкоголика, видя, как они разделывают «под орех» упрямую гордячку. Вот к какому жуткому финалу привела меня эта липовая «Клафелиновая афёра». Итог: моя зазноба, с надрывным бесконечным стоном, ждала окончания своей женской участи от другого мужчины.
Слышу довольный голос физрука:
- Галя, я-то знаю, что тебе хочется совсем другого, не «книжного» секса.
-Влад, не надо так грубо! - возмутился я.
-Спокойно, музыкант, я тебе не пионер с галстуком. Это не зажмёшь в кулаке, мы всего лишь люди. Страсть!
Саша добавил:
-Хорошее начало!
«Моральный апокалипсис растёт, и шириться! - возмутился я. - Эти подонки дошли до самых мелких побуждений чувственности». - Я не мог больше смотреть на прыгающий зад своего соперника, и потянулся к бутылке. На душе и во рту было гадко. Налил ещё полстакана коньяка и выпил одним махом, заев куском сахара: «Ладно, суди меня Бог, - подумал я, - но Влада я не прощу. Обидь, оскорби он меня, я бы только посмеялся; но он тронул честь моей женщины - никогда я ему этого не прощу! Пропади он пропадом, «Казанова доморощенный»!»
Слышу голос Влада:
-Успокойся, Галя. Изощрённый секс это: злоумышленная эротика с отягчающими обстоятельствами, не приводящая к инвалидности.
-Ха-ха! Женщины они и есть женщины, - уточнил Саша. - Созданы для удовольствия…
Вдруг, в дверь кто-то постучал. В комнате, как по команде, все замерли. Постучали ещё, но не так настойчиво. Потом женский, нетрезвый голос произнёс:
-Уходи. Отваливай. Уматывай. Позорник ты! Хуже кота. Не понимаю я таких.
Мы все молчали. Саша отпрянул от жертвы, а Влад замер на Гале, разглаживая ей спину, в такт несостоявшихся фрикций.
За дверью ещё немного постояли, и потом послышались уходящие по коридору шаги женских туфель.
-Ни сбруя себе! Хто бы это? - испуганно спросил Саша.
Мы с Владом поняли кто: конечно официантка Надя. Но не афишировали. Зачем такие накладки?
Наше замешательство «эффектно» прервала Галина. Её стошнило, вырвало прямо на пол - Саша еле успел отскочить. И она сгорбилась, отплёвываясь.
-Ну, вот и обделалась, - объявил Влад, слезая с неё.
Я быстро подошёл и вытер своим платком ей рот.
-Этак, укачало кралю? - съязвил Саша, включая общий свет в комнате. Достал из пачки сигарету, закурил.
-Пьёшь вино - думай о последствиях, - изрёк физорг, морщась от кисловатого запаха. Он продолжал поглаживать вздрагивающую, потную спину, уже его женщины.
Пока я искал тряпку и вытирал пол, они посадили её на кровати. Дали прополоскать рот минеральной водой.
Она сидела на кровати, потрясённая, с ввалившимися глазами.
-Цела? - с иронией спросил Влад.
-Цела, цела, - ответила она, отирая полотенцем промежность и ниже. В её груди вместо ответа слышались рыдания без слёз. При этом несколько раз всхлипывала от избытка глубокого потрясения, и каждую минуту готова была упасть в обморок.
Рассудин поддерживал её. На Галю было страшно смотреть: голова склонилась на бок, растрёпанные волосы падали на глаза, в которых в полном смысле этого слова, горел огонь безумия.
-Я не могу больше! - простонала она.
На мгновение он встал, посмотрел на неё немигающими, мутными глазами, бросил скрипучим голосом:
-Сможешь. Ещё одного.
Галя вдруг как-то рванулась вперёд, побледнела, хотела что-то сказать и вдруг заплакала, зарыдала.
-Нервное, - сказал Влад.
«На что ещё способен или не способен выдержать этот нежный, исполненный невыразимой прелести пол? - с тоской подумал я. - Что ещё она может проделать на глазах заведённых желанием мужчин, чуть озверевших от наглой «халявы».
Тут не выдержал я, крикнул:
-Прекратите мучить женщину, <font color=#909090>мудак</font>и! Хреновые из вас любовники.
-Да пошёл ты чистюля хренов! - огрызнулся Влад. Потом критически посмотрел на Галю, раздражённо крикнул: - Перестань ныть! Нечего поминки устраивать.
-Вам ещё… не достаточно?!! Может, хватит, - просила Галя. В её простом изяществе сквозило холодное безразличие, то безразличие, которое отличает характер воспитанной дамы, от проститутки.
Я видел, как жадно вперился взглядом в неё Саша, снимая майку, приподнятый какой-то яркой, злой радостью.
-Давай - так, - предложил Влад. -  Поменяемся ролями. Раз ты облевала подушку, то ложись на живот поперёк кровати.
-Зачем, - вяло отозвалась она. - Влад, не переходи границы «приличного». Ты ущемляешь мои права.
-Галя, я живу ощущениями. Я хочу открыть новые эротические визуальные ощущения. Отдай мне на время «дирижёрскую палочку»! Ты же обещала. Я хочу управлять «хоровым» сексом. Хе-хе!
-Как хочешь, - отстранёно ответил Галя. - Но, повторяю: у тебя «грязные» эротические фантазии!
Он был с ней терпелив, настойчив, ласков.
-Итак, я руковожу любовным оркестром. Продолжаем. Сейчас очередь Сашки тебя вкусить, в попку. Хе-хе.
Галя вздрогнула. Кровь отхлынула от её лица. И хотя я привык к резкой смене настроения деревенского парня, на сей раз, он понял, что она действительно сильно напугалась.
-Не могу больше так! Я сойду с ума! - непрестанно всхлипывала Галя, съёжившая в углу кровати.
-Усекла? - сгорая от нетерпения, спросил Саша.
Галя молчала.
-Краля не понимает, - хихикнул парень, бросая недокуренную сигарету.  - Придётся объяснить доходчиво. Он подошёл к стулу и стал вытаскивать широкий армейский ремень из своих штанов.
-Что вы собираетесь со мной сделать? - испуганно пролепетала Галя, посмотрев на Влада.
-Я?! - искренне удивился он. - Я-то ничего, но вот он тебя, если не ляжешь как надо, настегает ремешком по твоему выдающемуся заду. Хе-хе. Так что соглашайся на дальнейшую случку. Соблюдай «добровольность».
Галя судорожно вздохнула, будто застонала, еле слышно сказала:
-Давайте,… Раз попала в такой «переплёт». Только… не в попу.
-Хорошо.
Она покорно легла поперёк кровати на живот, растопырив ноги, так что покрытые малиновым педикюром пальчики, касались пола. Её лицо омертвело от тяжёлой безнадёжности. Я понимал, какие муки она испытывает.
Влад встал спереди у головы Гали.
-Люблю женщин, потому что у них есть талия.
-А у нас только мозги, - поправил его я.
-Саша, заступай! - командует физорг. - Первый подход к «станку».
Парень поднимает руку как пионер, рапортует:
-Всегда готов!
Влад сделал отмашку рукой. Взяв рукой Галю за подбородок, приподнял голову.
-Будем разнообразить нашу близость, Галочка,  все способы применим. Надо вышибать из тебя гормон «анти секс». Хе-хе. Ты, Санёк, сначала хорошенько ознакомься с её шикарным телом, со всеми достопримечательностями прекрасной местности. Особо на сиськи налегай. Они это любят.
Охая, охая, восторженно Саша похлопывал её обширные ягодицы и бёдра.
-Погаси свет, музыкант, пожалуйста, - хрипло попросил меня Влад. - Как бы кто не пришёл.
Пока я подходил к выключателю, физрук подлаживал висевший фонарик в новом положении.
И снова слышу команды главного домогателя:
-Зад приподними, - вежливо попросил парень.
-Сейчас…
-Ноги шире разведи! Мне надо поудобнее пристроится.
-Я всё сделаю, Влад, только фонарь погаси! – умоляла она  застрельщика издевательств. – Я же ему в матери гожусь.
Рассудин, ликовавший от безграничной власти над красивой женщиной, великодушно поднял руку и выключил фонарик.
Я подошёл к кровати, и протянул руку поддержки, касаясь её ладони, длинных тонких пальцев. Ей во сто крат было тяжелее, чем мне. Молодой паренёк «дорвался» до её тела: мял, терзал груди, щипал и переминал ягодицы, копался своими грязными пальцами в её широкой промежности. Он с лихвой пользовался дамской «благосклонностью». 
-Пристраивайся! - деловито предложил Саша. Тут только я понял, что тоже стою без штанов, в одних трусах и рубашке. - Третьим будешь.
Так хотелось съездить ему по едалу, но спиртное во мне начало действовать, размягчая внутренности и размывая действительность. Повторяю: всё было как во сне. В кошмарном сне: по настоящему, но не реально. Такое было чувство омерзения. Оно так пронзило меня при виде этой молодой женщины, совсем ещё не опытной, но не согнувшейся под тяжестью невыносимой ноши, что я отошёл от порочного места и в бессилии опустился на стул.
Теперь уже насилие приобретало «групповую составляющую». Что вдвое увеличило страдание и унижение жертвы.
-Как тебе наши нежные старания, нравятся?
Галя молчала, тяжело дыша.
-Отвечай! – требовал Влад, явно издеваясь. - Ведь мечтала же об этом. Да?
-Нет…
-А ты, Санёк, мечтал?
-Да, я её давно приметил…. Как эта мамка королевой… в столовую вошла. Все мужики и … пацаны обалдели…
Парень говорил, массируя груди в такт телодвижений наставника.
А «садист от физкультуры» снова спросил Галю:
-Ну, как моя штуковина, Галочка, тебя впечатляет?
Ей пришлось ответить нахалу:
-Надо… повыше.
Физрук приподнялся, облапил Галины бёдра и стал ещё ритмичней работать тазом.
Галя вскрикнула, заёрзала своим внушительным задом.
-Так хорошо? – не унимался Рассудин.
Галя кивнула головой, выдавила:
-Да…только помедленнее…
Наставник захлопал в ладоши. Он победил. Галя стала «ручной». 
-Я рад за тебя, рад твоим половым успехам. Будем заниматься не только «вагинальным», но и «оральным» сексом, - приговаривал он. - Минет - это когда женщина знает язык выколачивания мужской спермы. - Он, уже полулежал, опираясь ладонями на кровать по обе стороны от её тела, и во всю работал задом, вгоняя и выгоняя, свой поршень. Ноги Гали свисали на пол. Она издавала сдавленные судорожные вскрики, машинально мотая головой, кусая зубами скомканное одеяло. Эта поза   была для неё неприятным сюрпризом.
-Не спеши, мне больно, - просила она, ухватившись за край кровати.
-Счас притрёшься, милка. Хе-хе! - ответил садист, не сбавляя темп.
Я с неприязнью чувствовал, что всё больше и больше, с неожиданной для этого неторопливого лета скоростью погружаюсь в обстановку «уютного» лагерного разврата. Правила игры, предложенные мною, Галей не приняты и дико нарушены, на глазах превращая меня в преступника. Теперь я имел только одно желание, поскорее вырваться из этой душной комнаты, закончить ночь на моём заветном матрасе. Ох, как у меня заломило вдруг в висках. Я начал их растирать. Поднял глаза и… встретился с её, не моргающими глазами. Они смотрели мимо меня с ледяным спокойствием. «И, правда: кремень баба!» - мелькнуло в моей голове. Перестав стонать, она, без всяких экивоков, смотрела в глаза этому своему положению, которое переживала уже больше получаса. Она лежала на животе, обхватывая и поджимая под себя одеяло, мнёт его, теребит.
Галя уже безбоязненно отдавалась этому надруганию над своим элитным телом: тупому и монотонному.
А они ликовали двое садистов, ублажая свою ненасытную плоть. Влад – сзади молодой женщины, физически, а Саша, спереди визуально тактильно. В комнате раздавались их пошлые реплики:
 - Просматривается недостаток сексуального опыта, мадам Крумина. – глумливо уточнил физрук. - Тебе не хватает уверенности в себе.
В этой комнате смешались воедино людская дикость, гротеск, варварство и ребячество. Сильно запахло мужским потом. 
-Гордая. Фартовая краля! - подметил Саша.
-Пускай, - согласился Влад. - Легче обижаться, чем не обижаться.
-А я так думаю: баба рот не разевай, да ворота свои на запоре держи.
-Гусыня! Обида её гложет и половое излишество. Такие быстро обабятся.
-Как у вас ловко с ней получается, Владислав Григорьевич! - восхищался Саша. - Прям оргия!
-Ещё бы…. Такую женщину надо вкушать ежедневно, еженощно, - произнёс Влад не без томности в голосе. - Демоническая красавица!
-Ребят хулят, а девки то ныне сами хороши. Больно быстро спеют, - заметил Саша.
-Не без этого, - согласился Рассудин. - Кому в радость, а кому и беда.
-И то правда. Раз поспело, чешь не загореться.
Теперь сношение происходило в полной тишине, лишь изредка моё ухо улавливало Галино натужное дыхание через нос. Её голова опущена на руки, которые судорожно вцепились в одеяло.
С дикой мукой в сердце я старался не смотреть туда, где давно уже не витает её первоначальный запах сохнущего сена, тёплого, чистого женского тела. Взамен ему от кровати потянуло терпким запахом потных возбуждённых тел и рвотных испражнений. Любовь, как известно, - крест тяжкий. Это мы знаем ещё из классики. Особенно если чувство сопряжено ещё и с ревностью. А тут кошмар. Насилуют дорогую мне женщину! Как тут не выпьешь. Я много пью. И не падаю. Как будто меня чёрт под мышкой держит. Вино - это моё самосознание! Все мои мысли о моём «дублёре»: «Да, тяжкий и тяжёлый Рассудин человек, неудобный. Прямолинейный как рельс и диагноз у него: неизлечимо здоров…».
-Что ты там бубнишь не по делу, музыкант? - вернул меня в действительность его голос. Видимо, после выпитого, я стал мыслить вслух. Это бывает со мной: волнение у меня выражается в беспрерывном говорении, когда выпью.
-Какое тебе дело, не обращай внимания, - дерзко ответил я. - Тебе есть чем заниматься. И делаешь ты это, я бы сказал, мастерски.
-Спасибо, - буркнул он.
-Спасибо на хлеб не намажешь. 
Физрук снова вытаскивает свой горячий, лоснящийся от женской смазки, член.
-Отдохни, малость, - проявил снисхождение половой негодяй.
Через минуту, Галя, вся мокрая, с прилипшими к мокрым щекам и лбу волосами, некоторое время сидела молча, отдыхая и утирая полотенцем потное лицо и тело. У Гали аллергия от спермы - лицо её пошло пятнами. Бледное осунувшееся лицо, покрасневшие от слёз глаза, дрожащие опухшие губы.
-Мне надоело это постельное хамство! - возмутилась она, приходя в себя.
-Галя, многие, как все, обожают… раком, - утешал её Влад.
-Лично как все не хочу. Не могу на четвереньках, и под одну простынь.
-Ого! Мы ещё позволяем себе роскошь иметь солидную дозу гонора, - вскипел физрук. - Видимо потомственная дворянка. Хе-хе!
Растрёпанная, ещё не пришедшая в себя от второй позы, беззащитно скрещивая руки на груди, Галя непонимающе смотрела на Рассудина, а он крикнул:
-Поехали дальше! Ложись на спину.
И вот Влад опять стоит на коленях, на кровати, потрясая своим внушительным фаллосом над Галиным задом. А та лежала как парализованная, в отключке.
Насильник использовал даосскую сексуальную практику, чтобы удлинить половой акт. Он пережимал комбинацией пальцев в кульминационный момент семенной канал своего члена. Что давало возможность испытывать многократный оргазм не эякуллируя, и заниматься сексом так долго, как он того пожелает.
-Ну, и потенция! - удивился я.
-Да, музыкант, я в сексе как акула в море, - согласился он, и, посмотрев на Сашу, добавил: - Учись сапог пятиклассный!
-Но кончать, не значит удовлетворить, - поправил я его.
Он принял мой сарказм и предложил:
-Тогда давай присоединяйся по новой. Устроим сейчас кошачьи пляски.
-Зачем? Да она уже находится в режиме «ошпаренной кошки». А потом, я не рождён для поединков.
-Будешь мне мстить? - с вызовом спросил физрук.
-Нет, я из тех, кто убегает.
-Гниль ты, а не человек, - сказал он и сплюнул на пол.
-Люблю самокритику. - Я не стал ввязываться в перепалку: «Что с него возьмёшь? Много мышц, а мозгов нет».
А Влад всё изгалялся, командовал:
-Галина Владимировна, начинаем очередную смену. Спереди тебя ещё немного «прокачаю».
Галя лежала распростёртая на кровати, вся растерянная, униженная.
-Пусти-и, - произнесла тихо Галя.
-Что? - спросил Влад.
-Мне, мне надо в туалет, - еле выдавила из себя жертва насилия, краснея от стыда.
-А. Всё понятно, - согласился он. Понимаю, Галина Владимировна: что естественно то не стыдно.
Она не могла ответить. Её покрасневшие глаза снова наполнились слезами, она прикусила нижнюю губу от обиды. Влад сунул ей в руки свой носовой платок, помог ей встать и подал халатик. А напыжившемуся Саше сказал:
-Дама пока не готова.
Они помогли Гале подняться и накинуть на плечи халат.
Стыдливо кутаясь в халатик, она, пошатываясь, пошла в «санитарный» отсек комнаты, зашторила занавеску и затихла.
Тем временем, Рассудин достал из шкафа чистую простынь, и перестелил постель.
Одеяло положил на стул, как не нужный в данный момент, предмет.
Меня удивило не это, а то, что Галя вскоре вышла, помыв руки в умывальнике и прополоскав рот. Потом смочила холодной водой виски. Ни протестов, ни негодования о происходящем, она не говорила. Получается, что она становится душой компании, добровольно соглашаясь на продолжении.
«А ведь могла закатить такую истерику, закричать, наконец, о помощи, - с горечью подумал я. - Вот дура! Неужели она не поняла что её «опустили»? Неужели она так попала под иго Влада?»
Меня охватила такая ярость, такая неукротимая ярость, что готов был бить и крушить всё, что попадается под руку.
Галя сама легла навзничь, вдоль кровати. Она на спине, широко разбросала руки в стороны, ноги согнула в коленях и развела их как можно шире. Она ждала.
Да была краса, а сейчас она лежит, уставившись неподвижными глазами в потолок, равнодушная, холодная, пустая.
-Влад, ты…  выглядишь «сексуальным монстром»! - возмущённо сказала Галя.
Я смотрел на Галю с чувством жалости, находя даже некоторое извращённое удовольствие в этой смеси ужаса и самочувствия, которое это неуёмное чудище внушало мне.
-Так-так, отлично! Даже превосходно! Можно сказать, хотя если честно… Очень уж ты была не хороша, зажата, - поучительно начал Влад. - Я вам, Галина Владимировна, должен сделать одно замечание.
Ты конечно, женщина хорошая, однако немного больше активности тебе не помешает. Вот когда момент подходит, тебе вот так надо делать - эдакая волна со всплеском. А ты, уважаемая, этого не делаешь! - он замялся, и добавил: - Ты же нормальный физический объект. И, кажется, тебе это нравиться. Хе-хе.
Галя молчала, на лице её была потерянность и полное равнодушие.
-Ну, а как головка? - ехидно спросил физрук. - Не потрескивает? Не кружится? Ничего такого этого (он жестом изобразил затмение перед глазами) не чувствуешь?
Галя на мгновение закол<font color=#909090>****</font>ась, но затем ответила как можно равнодушнее:
-Всё нормально… и это не твоё дело!
-Ну, что же… ты не первая, не ты последняя. Не пропадёшь. Сейчас куда  не кинь - везде бля…во. Только с тобой такого - не будет - ты молодец, стойкая.
Влад не спеша, вытянул её ноги по обе стороны от себя и посмотрел на Сашу.
-Кинь полотенце.
-Где?
-Вот на спинке кровати, подушкой прикрыто.
Он поймал полотенце и тщательно протёр всё между ног Галины. Она тяжело дышала, стискивая руки на груди. Низко опустила голову, отчего её шея, казалось, вот-вот надломится. Она раскачивалась всем телом из стороны в сторону, подчиняясь этому грубому стремлению Влада к «чистоплотности». А Галю всегда отличала печальная простота, некая тонкая и бессознательная  терпимость.
-Сколько волос внизу? Целые заросли. Впечатляет. Побрилась бы? - спросил он без церемоний.
Галя вспыхнула от негодования и от смущения закрыла руками лицо, выдавила:
-Занимаетесь таким бесстыдством… при всех… 
-А вы что хотели от нас: тайного девственного обожания? хе-хе-хе! - Рассудин хамил, как мог только он. - Ну, хорошо, давайте, используем краткую паузу. Я готов вас слушать.
-Мерзавец…
-Да, мерзавец, что означает: в меру завидую. А кому - знаете - вашему мужу, Кольке. И зря вы хорохоритесь: он живёт с тобой, а обхаживает другого…
-Вам-то, какое дело! - с негодованием перебила она и раздражённо добавила: - Не ходи как волк вокруг добычи, начинай…
-Мадам хочет продолжения? Это мы всегда, пожалуйста! - с восторгом поддержал её вызов Влад, и хрипло скомандовал: - Подымай ноги!
-Я сюда приехала не ноги задирать! - с брезгливой миной сказала она на выдохе.
-Верю, сам болтун. Ноги подыми повыше, - произнёс тихонько, но внятно он.
В глазах Галины мелькнуло сверх естественное одиночество и ужас. Без промедления она подняла свои стройные ноги, согнутые в коленях.
«Здорово он её приструнил», - удивился я. Хотя, мне чудилось, что заметная борьба происходит внутри неё, в её оплёванной душе: она кол<font color=#909090>****</font>ась от отрицания до утверждения, от энергичного душевного порыва не сломаться, быть достойной перед хамом, до смертельной усталости.
Её состояние словно бы передалось мне. Я потерял желание, а может и способность оценивать сложившуюся ситуацию. Ведь это похоже на парадокс. А парадокс разрешает несуразное (По Далю, парадокс - мнение странное, на первый взгляд дикое), и поэтому не знал, как реагировать на ситуацию. Я был бессилен, под парами алкоголя, определить своё отношение к тому, что происходило на моих глазах, хотя и мечтал о таком варианте, который помог бы проучить Галину от зазнайства и гордыни. Я давно мечтал застать её в «живописной точке» - с другим мужчиной, и даже, - не с одним.
В то же время, почему я каюсь? Ведь час назад она оттолкнула меня, бросила. Если бы в эту архи-абсурдную ситуацию попал кто-нибудь другой, а не Галя, я воспринял бы её всего лишь как житейскую историю, веянием нового времени, как один из бесчисленных вариантов отношений между мужчиной и женщиной. Так у меня было и со Светой - моей невестой, с Тамарой, Ириной, Валей.
Я сделал невольное движение к Гале. Хотел успокоить. От выпитого меня немного покачивало, положил руку ей на голову, провёл ладонью по волосам ещё раз и ещё. Галя отстранилась и тихо сказала:
-Уходи…
Я опустил руку.
Она приподнялась, опираясь на локти, и повторила:
-Уходи. Это ты затащил меня на поругание. Уходи!
Я вспыхнул от обиды, от её холодного тона, и зло напутствовал её:
-Я уйду. А ты не напрягайся зря. Тебе силы ещё пригодятся.
В расстроенных чувствах шагнул в темноту, перейдя вздрагивающую полосу света. Машинально одел трусы и брюки. Фонарик на верёвке продолжал покачиваться как маятник. В полутьме, ощупью добрался до двери. Долго и безрезультатно дёргал ручку в ту и другую сторону. Потом только вспомнил, что нас закрыли. Вернулся к столу и тяжело откинулся на стул: «Всё. Опять я предал её».
Верно, говорят: «Чаще всего побеждает тот, кого не принимают всерьёз». Воодушевлённый моей «отставкой», физрук придвинулся к Гале, откинул её назад. Она, в свою очередь, подтянула обе ноги, согнутые в коленях, к груди, принимая его. Влад ловко направил неутомимый фаллос, и одним движением вошёл в её утробу, сказав:
-Продолжим. Если ты не против.
-Она ответила молчанием.
И снова Рассудин сдавленно закряхтел на ней в собственное удовольствие, ожесточённо вдавливаясь в неё. Вены на его ногах узловато вздулись, лицо напряглось, побагровело.
-Ты не дави… так, - тихо, умоляюще остановила его, ставшая уже порочной женщиной, Галя. - Мне больно.
-А я-то думал: действие - вечный восторг, - сказал он с издёвкой. - Чудачка, ты обретаешь фигуру через удовольствие.
Галя сокрушённо покачала головой. А Влад ускорил темп сношения. Он совершал удары своим жезлом втрое быстрее, чем до этого. Его половой инструмент двигался стремительно, активно, часто.
От его напористых движений покачивалась кровать, а Галя вновь начала постанывать и тяжело дышать. Время тянулось издевательски медленно. Он «гоняет» молодую женщину уже минут сорок. Это был фейерверк изобретательности. Что он только не вытворял с её ногами, то клал на свои бёдра, то на плечи, то заводил одну ногу в сторону, то, поднимал вертикально, то, сгибая, и вдавливал ей в грудь.
Галя вся взмокла, а он не кончает. Прямо «автомат» какой-то. Надо же так «раскачать» свои  сексуальные реакции!
Я завидовал этому лохматому монстру. Такое не часто увидишь. Тем более, если это касается твоей бывшей любимой женщины.
-Хватит! - просила его Галя, у неё дрожал слезой голос.
-Не спеши. Ещё немного повозимся, - буркнул Влад, плотнее прижимая Галю к матрасу. В полумраке комнаты её глаза лихорадочно блестели. Она тяжело вздохнула, вытягивая вдоль тела. Она уже не извивалась, не корчилась как по началу, а только слегка приподнимала таз, сжимая колени. Всё терпела беззвучно, не искажая лица.
Смотрю я на неё и вижу, как она изменилась. Здорово изменилась. Портрет, так сказать, утратил ангельские черты.
Влад остановился, тяжело дыша, в глазах светилась ярость.
-Что молчишь? - нарочито небрежно сказал он. - Покричи. Отвлекись от личных терзаний.
Галя молчала. Подушка у неё была вымазана кровью, а на носу у неё алела царапина. (Ветка - скажет мужу.) Где-то оцарапала нос в процессе насилия, лёжа на животе.
Влад постепенно замедлял темп любовной утехи и совершал своим «жезлом жизни» движения через каждый вдох в течение двух выдохов. Двигался осторожно, легко, размеренно, не глубоко, спокойно и равномерно. Подельник Влада - Саша скучал, стоя у тумбочки. В руках он держал ажурное Галино бельё, рассматривал и ощупывал как диковинку, каждую деталь. Подносил близко к глазам трусики и бюстгальтер - видать парень страдает близорукостью. Фонарик светил над его головой. Я отсюда вижу прозрачность тонкого белья. Всё, что красиво упаковано, мужчина воспринимает как подарок. Им нравится это распаковывать.
Бросив бельё на пол, Саша обернулся и посмотрел вниз, на кровать.
-Кончай канитель, Владислав Григорьевич, - недовольно протянул он, немного смешавшись и поскребя в затылке, видно первоначальный его план срывался. - У меня сейчас трусы из-за вас лопнут! Куда ж мне девать избыток энергии и времени? Получается никакой фрейдовской сублимации не дождуся.
-Всё, Санёк, скоро,… скоро, - пыхтел Влад.
-Не кончай в меня, - просила Галя.
-Как получится, - на выдохе сказал физрук, подходя к финальной фазе сношения. Он стал грубо целовать её в рот, груди.
-Ой, мальчики, не надо! - взмолилась Галя.
-Не кричи! - грубо сказал Влад. - Иначе работяг из столовой приведём. Они тебя ой как хотят! Я слышал от Людмилы. Хочешь, не хочешь, а хотеть надо.
Огромным усилием воли она приноровилась к его движениям.
-Ну вот, а говорила не шлюха! - поддел Влад её, и обращаясь к радисту, потребовал: - Санёк, помогай мне. Разминай ей сиськи, - потребовал Влад. - Давай, расшевелим эту мадам.
Паренёк с готовностью подошёл к изголовью кровати, нагнулся и положил руки на вздрагивающую от сильных толчков грудь. Мял, щупал, щипал, сводил вместе и разводил в сторону. Явно куражился над жертвой. 
-Что, милочка, тобой так ещё никто не манипулировал, а? - нагло спросил Влад.
-Не надо так! - вспыхнула она в смущении.
-Для лучшего контакта, дурёха, - твердил он, подтягивая руками её ноги на себя, сжимая  своими лапищами её нежные ягодицы.
Но в её глазах он понимания не нашёл - только отчаяние. Ей ничего не осталось, как только руками в постели, комкая пальцами простынь, принять локтевой упор. Теперь она походила на мерзкую заводную куклу. Влад ломал Галю по настоящему: бешено, словно кувалдой, бил в самый предел её существа, - дерзко издевался над беспомощным женским телом.
-Ха-, -ха, - рычал он. - Нельзя быть ангелом в Аду. Ха-, ха!
Галя заёрзала под ним, пытаясь вырваться
-Пусти!… прошу, пусти, - оторопело просила она.
-Ну-ка, не вибрируй. Зачем нервничать. Нервозность - унижает человека, - глумился преуспевающий насильник. Он раз за разом увеличивал амплитуду удара, безжалостно вгоняя свой бугристый член  ей между ног.
Галя вскрикивала, не в силах унять боль при глубоком касании внутри себя, его пениса. Физрук же, на ходу жестокого сношения, лишь приговаривал:
-Вот тебе!.. Вот так!.. Получай фашист гранатой, … получай! Вот так!.. Вот тебе!..
Вся казённая кровать ходила ходуном и скрипела, готовая рухнуть.
Галя полулежала и дёргалась всем телом с перекошенным лицом. Голова её металась по подушке, и, даже сползала с неё, а руки царапали ногтями руки нагловатого парня, терзавшего её шикарную грудь. Она как рыба разевала рот. И при вдохе, просила:
-Хватит, не надо… больше. Прошу,… не надо! - речь у неё была прерывистая, комковая. И тогда он нагибался и целовал её вздрагивающие под руками парня груди, успокаивал:
-Терпи, милашка, терпи. Отношения полов требуют… многого труда. Наше тело правое! Мы победим! Хе-хе.
-Прошу тебя, хватит уж! - сказала Галя сдавленным голосом, совсем обессилив от его напористых телодвижений и унизительных реплик. На миг лицо её приобрело знакомое мне просительно-жалобное выражение так не вязавшиеся с её прямыми и упрямыми губами. Но насильник был неумолим, он «гонял» её ровно бешенный. Его преступным действием правила страсть, его такое поведение было утверждением мужественности и власти над столичной интеллигенткой. Так мне казалось со стороны. «Ух, как долго он её качает, - шумно вздохнул я, посмотрев на ручные часы. – Жаль, конечно, что мне не удалось овладеть Галей, ну да не беда: сегодня можно словить кайф иного рода». Вскоре я перестал что-либо понимать. Время от времени я лишь приоткрывал глаза: видел её закушенную губу, разлетающиеся каштановые волосы, пляски её подрагивающих грудей, слышал глухие стоны, звучащие в этом комнатном полумраке.
С каждым сильным толчком её тело теряло упругость, становилось вялым, а перетружденное дыхание перешло в сопение, в свист.
-Всё-о-о! - трубно прозвучал голос Влада. Это был кризис его восторгов. Он бурно кончил, разливая обильную, густую сперму по её лобку, животу и раздвинутым ляжкам. На минуту он замер и остался стоять на коленях истуканом. Рассудин дышал как после переноски тяжестей, обтирая рукой взмокший от пота лоб. Галя лежала в бессилии, подвернув одну руку. Саша, по отмашке хозяина, оставил её «размятый» верх в покое. Встал и включил общий свет. Её глаза горели болью и отвращением.
Напарник услужливо подал ему полотенце. Я опять ощутил мимолётную неприязнь к сопернику и зависть. Из моей подруги - вылитой красавицы, высокой, стройной, большеглазой - он выжал всё.  Обработал каждый участок её пышного тела, а уж как «натрудил» её раковину между ног - нет слов!
Обильная слизь, с мужскими выделениями, сочилась из Галиной промежности, щели, образуя влажное пятно на простыне, между ног.
Закончив сексуальное издевательство над молодой замужней женщиной, этот негодяй сказал:
-Вот и всё кончено. Всё!
Но он долго ещё, нагнувшись, ползал губами по её щекам и шее (испоганенных минетом губ, не касался), гладил её растрёпанные волосы и свои, мокрые волосы усталого победителя. Потом, приподнявшись и сев на кровати, он обратился к Саше.
-Давай сигарету.
Тот дал и зажёг зажигалку. 
-Галя, садись, отдохни, - потребовал Влад.
Поддерживаемая физруком, она приподнялась на постели. Влад сидел с боку кровати, курил, весело поглядывал на мою подругу. Затянувшись с удовольствием, Влад, обдал лицо Гали струёй дыма.
-С боевым тебя крещением! - и хрипло рассмеялся. Закашлялся.
От струйки дыма Галя пришла в себя. Отмахнулась рукой. Молчала и подавленно вытирала лицо полотенцем. Глаза были открыты, но смотрели не на нас, а в потолок. Глаза открытые, не мигающие.
-Не хочешь говорить. Тогда нагнись ко мне, - потребовал хозяин пикантной ситуации.
Галя наклонилась, опуская свой роскошный бюст в его приподнятые ладони.
Разминая пальцами её поникшую грудь, он поблагодарил её:
-Спасибо за доставленное удовольствие, Галина Владимировна. Спешу заметить: вы женщина удивительной прелести! - Убрав руки, не спеша надел спортивные трусы с полоской пот бокам.
-Прошу… хватит уже. Ни… к чему. - Она говорила с длинными паузами, равномерно опуская и поднимая свой крупный таз. - Для каждого слова требовался вдох, и  выдох давался с трудом. У неё наступила полная прострация. Говорить ей после всего этого было нелегко и нелепо.
Она сделала попытку подняться, но безуспешно. На миг лицо её приобрело знакомое мне просительно-жалобное выражение так не вязавшиеся с её прямыми и упрямыми губами. 
Галя легла на бок, успокаивая дыхание.
-Хватит! - Я вскочил со стула, налил минеральной воды. - Пей, давай! Каму сказано?
Она приподнялась и стала глотать, обливаясь и вздрагивая. Допила до дна, села на постель и затихла, измученная. Отдышавшись, немного пришла в себя.
Влад встал, проговорил буднично:
-Ладно, ложись, отдохни. И не переживай. Знай на будущее: в жизни всегда есть место подлости. Запоздалая самокритика его не украшала.
Я накрыл Галю одеялом и сказал:
-На своих ошибках учатся, на чужих - наживаются.
Она посмотрела на меня молча, только взглянула быстро и как-то испуганно. Закутанная в одеяло, она сидела на кровати, прислонившись к подушке. Бледная, с красными пятнами на щёках и шее, она вся дрожала, глаза её лихорадочно блестели.
Во мне зрела уверенность, что я теряю Галю. Как я могу удержать её, когда такое твориться! Что я могу предложить ей?
-Галина, не держи зла, - вновь обратился в ней Влад. - Такие у нас здесь ночные порядки. Женщина вы ничего, аккуратненькая! Как тут не соблазниться.
-Я поддалась… как собачонка, пробормотала она.
-Вы не так меня поняли, Галя! Произошло недоразумение. И виноват я…. Я хотел сказать, что знаю кто, предал вас. Я не слепой. И могу сказать: то, что вижу - ужасно. Но поймите, я к вам отношусь хорошо и надеюсь, что мы будем друзьями.
Наступило молчание. Его цинизму, казалось, не было предела.
-Я знала, что вы… сомнительная личность.
-Сомнительные личности не сомневаются.
-Как вам не стыдно! - растерянно произнесла она.
-А что стыдиться? - удивился Влад. - Туда - сюда - обратно - только мужику приятно. Хе-хе. - И деланно рассмеялся, продолжая: - Я просто вовлёк вас в интимную близость, - это называется гормональной поддержкой скучающей в одиночестве красивой женщины. Благо случай подвернулся. Ваш друг спасовал и нам вас отдал. Хе-хе-хе.
Я совсем сломался от досады. Влад, видя мою растерянность, положил руку мне на плечо, и сказал:
-Спасибо тебе, Гений, за наглядный урок!
-Рассудин, нельзя быть на коне, и держаться за хвост, - огрызнулся я.
-Остер ты на язык.
-Нет. Это древняя китайская мудрость.
Влад продолжал свою «прикроватную» речь:
-Кабы, не были мы такими ужасными собственниками, кабы не рвались наши души в клочья не от измены даже, а только от представлений о них, цены бы тебе не было в качестве змея-искусителя, - и примирительно добавил, - пожалуй, не будем об этом. Все мы виноваты: «Бес» попутал, а Бахус опутал.
Галя молчала, опустив голову, сгорбившись и уставившись на пол бессмысленным взглядом. Она словно бы забыла нас. Была как пьяная.
Влад подошёл к умывальнику в углу комнаты. Оттянул трусы и обмыл свои гениталии. Потом сполоснул водой лицо и шею. Он не спеша, обтёрся полотенцем и, глядя на Галю, сказал:
-Всё, отдыхай, пока.
Галя закрыла лицо руками, рыдая, упала на постель.
-Хоть какая-то память о тебе останется, - с издёвкой, произнёс Влад, - накрыв её одеялом. Это нормальная адоптация к не нормальным условиям.
Потом он подошёл к Саше, и они долго шептались о чём-то, посмеиваясь.
«Что-то они опять гадкое задумали сделать, - терялся в догадках я. - Жди, Виктор, сюрприза».
-Ну, чего стоишь как вкопанный, - подстегнул радиста Влад, - садись с нами за стол. Праздник продолжается!
Саша опасливо сел, то и дело поглядывая туда, где лежала Галя. Вероятно, боялся ответственности за содеянное. Но жертва насилия не подавала признаков хотения общаться, лежала с закрытыми глазами, ровно дышала и ко всему была весьма равнодушна.
«Ещё бы, после трёхмесячного полового воздержания с мужем, такая сексуальная нагрузка, - подумал я. - Да какая нагрузка! Стала участницей группового секса: во всех позах.
За столом Влад налил мне коньяку, себе боржоми, парню - шампанское.
-Здорово мы её обработали? – сказал Саша, давясь от юношеского восторга. - Отодрали шкурку и сняли. Хе-хе.
Я не ответил. «Выходит он лицемер и пройдоха, если так говорит о матери его знакомой девушки», - с негодованием подумал я.
Выпивали и закусывали грустно, как на поминках.
-Давайте о сексе поговорим, - не унимался Саша.
-А сколько тебе лет? - поинтересовался я.
-Семнадцать.
-Не густо, удивился я. - Значит, хамсомолец?
-Да…
-Где учишься?
-В музыкальном училище в Солнечногорске, по классу фортепиано.
-Так вот, Саня, секс засасывает, как болото, - наставлял я его. - Если ты не вылезешь из этой трясины…
-Да, что вы говорите, - перебил меня он. - Кстати, как вас зовут?
-Зовите просто Виктор.
Юноша покраснел и произнёс.
-Зря вы так, - болото, трясина. Да я ещё женщин не пробовал. Так иногда сокурсниц да пионерок щупал. Но не более того.
Мы с Владом расхохотались.
-Тогда скажу тебе на будущее, - продолжал я - Если ты не вылезешь из этой трясины в двадцатилетнем возрасте, то можешь расстаться с мечтой о карьере музыканта. Каждый год половина студентов уходит из консерватории из-за этого и никогда больше не возвращается. Я хочу, чтобы вы поняли. Я просыпался по утрам весь в поту. У меня стоит. Я не мог думать ни о чём другом, только о девушках с обнажёнными грудями. Тогда я заталкивал подушку между ног и ёрзаю, пока не кончаю, но от этого мало радости. Всё вокруг кажется мокрым, липким и противным. На репетициях мои потные пальцы скользят по грифу, и медиатор дрожал в руке, стоило мне вспомнить соблазнительную фотографию. Мне всё время хочется, хочется и хочется. И так день за днём, ночь за ночью. Успокаивался я только на несколько часов, а потом всё повторяемся снова. Вот почему руководитель оркестра отослал меня домой. На прощание он сказал мне: «Ты должен вернуться в полном порядке. Мы все ждём тебя - ты уже созрел как музыкант». Но кажется, в моём случае - это наследственное. Я благодарен отцу за музыкальный талант, но без него я смог бы, как ни будь прожить на свете. Единственный выход из положения - это поселиться в публичном доме и жить там. Но, насколько мне известно, у нас нет публичных домов!
-Да, не пугай ты его, - вмешался в разговор физрук. - Хм, секс это главное в жизни. То есть так: миром правит любовь - в этом я уверен. А любовь это тот же секс. Всё вокруг него и вертится. Каждый добивается в жизни чего-то только ради любви-секса…
-Тут только одно «но», - возразил я, - всё должно быть гармонично, если секса много, это так же плохо, как когда его нет совсем.
-Ладно, мы ещё вернёмся к этой вечной теме. Тем более «интимный материал» лежит под боком.
Слушай музыкант, - Влад положил свою тяжёлую руку мне на плечо. - Прости, что такая ерунда получилась.
-Ну, знаешь, Владислав, - хотелось ответить матом, - это не ерунда!
-А если это месть? - широко раскрывая рот, почти беззвучно завопил он. - И месть не последняя. Есть любят, а есть любят ненавидеть. В «Кама Сутре» есть такое выражение: «Если ты возжелаешь жену твоего друга, родственника - знай, ты грешен. Но если это желание мешает тебе нормально жить - искусись. Результат может быть как позитивный, так и негативный». Галина подруга, официантка Надя, сказала мне, что вы здесь, в седьмой комнате. Ну, а дальше дело техники. Хе-хе.
Ошеломлённый этим произнесённым открытием, и следующим за ним призывом к действию, я молчал.
-Ты пойми, Виктор, уж очень хотелось проучить эту коготку, сбить с неё спесь, - добавил Влад.
Я продолжал молчать. Что я мог сказать врагу моего врага (муж Гали - первый мой враг - авт.).
Поняв, что не дождётся ответа, он с силой ударил кулаком по столу.
-Всё разваливается и, идёт к чёрту, в жопу, на х…! Мы «совки», все обречены! Ну что ж, пусть так и будет!
-Она то тут причём? - спросил я, недоумевая.
-А притом, что эти женщины, как Галя, - стихийные диалектики. Они приносят свою честность, в жертву общей честности, - и продолжил тихо. - Хочешь, я скажу тебе теперь вторую причину, по которой я здесь появился, старина?
Я пожал плечами.
-Влад, не злись, но я знаю твою вторую причину: в результате её - окаянной, ты сидишь здесь в трусах.
-Ты прав, музыкант, и всё-таки мне хочется сказать тебе об этом, - настаивал мой соперник - То, что ты так великолепно знаешь. Ну, что ж будешь знать ещё лучше. Галя женщина удивительного такта и достоинства. Я люблю Колькину жену и постоянно, ежедневно и еженощно мечтал о ней. Четыре тысячи шестьсот восемьдесят дней мечтал о ней…. Теперь я спокоен, так как закончил эту встречу в интимной компании.
-Отодрал и шкурку снял, да? - спросил я с вызовом.
-Ладно, ладно, легче. Мы мужики и воины, мы видели всякое.
-В Чехословакии в 68 году?
-И на Китайской границе.
-Давай-давай, убери руки, - возразил я, - высказался и достаточно. Ты сказал об этом, Влад, а я это слышал: Галя идеальная женщина, а Коля - олух!  Не один ты вздыхал по ней, не одному тебе не давали покоя её кроткие, глубинные глаза, молодым соком налитые бёдра, но вломился ведь ты сюда к ней из баловства, а с корыстной целью…
-А это тебя не касается. Ты что, так уж знаешь её? - вмешался Саша.
-Не встревай! - одёрнул юношу Влад. - У них, холостых москвичей как лето - так в бабьё.
-Трудно всё это объяснить тебе «пан-спортсмен», трудно, - вздохнул я.
-Прости коллега, - глухо сказал Влад, - что помешал тебе. Но я устал ждать когда её тонкий организм меня захочет и… сорвался. А насчёт любви, должно быть, пошутил, - вздохнул он разочарованно, - мало ли чего мужику в голову взбредёт под настроение.
-Она меня тоже не хотела… слушать, - признался я в шутейской форме. - С ней у меня всегда было «дубель пусто».
-Так я тебе и поверил, - сказал Влад, намеренно зевнул и торжественно произнёс: - Поработал на совесть - теперь поработай на себя! - Он достал из спортивной сумки целую бутылку водки и банку тушёнки. - Надо обмыть мою победу!
-Обмывают только покойников, - съязвил я.
Рассудин пропустил мимо ушей мою реплику.
-Галя, вы хотите есть, предложил он.
Она не ответила.
-Мне показалось, что она пьяная. Это правда? - спросил осторожно Саша.
-Правда. Больше, чем, правда, - подтвердил физрук.
Я посмотрел на Галю, и обомлел. Галя действительно была совершенно пьяна. Она смотрела на меня, не видя меня, смотрела мимо, бессмысленными пустыми глазами. Когда я подошёл к кровати, она закрыла их, запрокинув голову: «Шампанское в конец разморило её, - подумал я, - пускай поспит».
-А ты хочешь шамать, музыкант? - по блатному спросил Влад.
-Виктор.
-Ну, да Виктор, - поправил он себя, и показал на открытую банку мясных консервов и булку московского хлеба.
Я отрицательно помотал головой.
-Не хочешь отличной шамовки? - удивился он. - Ну, а коньяк? Ты даёшь, брат, от «Белого аиста» отказывается.
Тут меня прорвало:
-Ваша нужда стремиться удовлетворить свои потребности: секс, питьё, еда. Обидно, что люди больше всего обращают внимание на питание тела и почти не обращают внимание на питание души. Вследствие этого мы неполноценны. Отсюда  и такие эксцессы, - и я показал на умученную Галину.
-О, да ты философ, - оскаблился Влад.
Я продолжал:
-Мы обременяем себя физически и материально, и остаётся скудными, слабыми, малокровными в наших душах. Умный человек видит перед собой неизменную область возможного, глупец же считает возможным только то, что есть…
-Там где есть спирт, - проблем нет, - ехидно подметил физрук. - А то, что ты говоришь, напоминает монолог Авдия из книги «Плаха». Интересно. Ну-ну, продолжай глаголить.
-Я, к сожалению, не читал этой книги.
-Так почему мы слабые?
-Потому, что мы обратили всё наше внимание только на наше тело, на физические потребности, а не на душу. А болезнь души хуже рака, хуже паралича. Это болезнь - та чума, от которой страдает весь мир.
-Браво, маэстро! - Рассудин похлопал меня по плечу. - Спасибо, что напомнил. А сейчас давай выпьем. - Сладкая тяга прошла по его телу, он оттянул резинку на трусах.
Поев немного, Влад обратился к Саше.
-Надо повторить этот номер, и он показал на лежащую Галю. - Как думаешь?
-Хотите ещё «палочку бросить»? Дерзайте, - согласился паренёк, не скрывая своего возбуждения. Ясно, им хотелось зрелищ. Да, адские комплексы, как понял я, в последствии обладают поистине стойкостью героев Бородина: «Не понимаю я Влада. Как же в нём сочетаются мнимая галантность и откровенная, жаргонная пошлость? Странный человек», - подумал я негодуя.
-Что, нравиться городская тётя? - спросил Влад вожатого.
-Очень, нравиться. Шикарная женщина!
-Тогда давай, разгрузись, - сказал он обалдевшему Саше, и указал на кровать, где лежала Галя. - Ты же тоже хочешь этого?
-Зачем он ей! - неожиданно громко заметил я. Бесцеремонность этого распутника, и барские замашки вконец обескуражили меня. У меня сжалось сердце.
-Т-ссс, - прошептал он и показал мне увесистый кулак, - мальчик тоже хочет попробовать зрелую женщину: красивую, ухоженную. Если бы я был женщиной и имел такое бы шикарное тело, то я заработал бы много денег.
Я заметил, как Лицо деревенского парня заливается краской. Утром на пляже он то и дело глазел на её стройную фигуру и выдающийся бюст. Видимо этот студент был всего лишь любитель посмотреть. Ему хотелось под землю провалиться. Вот, давясь, и выпил водки для смелости.
-Да, я бы не прочь, - начал он медленно, - пойти, распутством заняться. А можно? - и он показал жест полоскания белья.
-Не можно, а нужно! Мужчину без разрядки от голой бабы уходить никак нельзя - вредно. Тем более тебе осенью в армию идти. Или ты боишься показаться не мужчиной?
-Санёк, не надо, - я пытался его остановить. - Она так хорошо к тебе относилась.
-Мне не нужно её симпатия, - огрызнулся юноша. - Мне нужна её любовь! Её бесподобное тело. Надоели мне тощие пионерки, и акселератки - комсомолки. 
-Вот-вот, - Рассудин ткнул пальцем в худую грудь парня. - Да это тебе не лагерная экзотика. Это лакомый кусочек!
Саша заёрзал на стуле, но ничего не ответил, только усмехнулся и стал снимать штаны.
-Так оно всегда, - продолжал поучать Влад, - смолоду-то: девок пощупать, да с чужими парнями подраться.
-Да с дуру! А не смолоду. С ду-ру! - поправил я.
-Так давай, Саша, - криво усмехнулся физрук. - Действуй.
-Так разве я против? - подхватил с блатной интонацией парень. - Вопрос в том: удобно ли? Она же взрослая. Городская дама, учёная…. И не смотрите на меня косо, Владислав Григорьевич. Кто вас поймёт, шутите ли вы или нет?
-Нет, дурак!
-Значит, можно? - теперь он виновато посмотрел на меня. Спросил, стягивая с себя тенниску, уже закрыв глаза, отдохновенно улыбаясь.
-Нежелательно, - сказал я, но непроизвольно кивнул головой. Парень насторожился.
-Иди, иди, музыкант шутит, - толкнул его Влад. - Раздевайся шалопай, и марш на «прополку».
-Якши,- ухмыльнулся он, снимая плавки.
-На фонарик. И погаси свет в комнате, - распорядился Влад.
Он подошёл к кровати, включил фонарик и положил его на тумбочку, направляя луч на лицо молодой женщины. Он стоят в растерянности, теребя свой немалых размеров член с закрытой кожицей головкой. Долго мялся, пока коряво не предложил:
-Давайте соединимся.
Галя полулежала на кровати под серым одеялом, щуря глаза на луч света. Руки лежали поверх одеяла. Она была в трансе и плохо соображала, что от неё хотят.
Саша рывком сдёрнул с неё одеяло.
Галя, обнажённая, ворочалась на кровати, и что-то бормотала в забытьи.
Юноша смотрел на Галю, как на диковинку, потом, наконец, решился, тихонько прокашлялся и с интонацией тренера произнёс:
-Не сачкуй! Раздвигай ноги. Врубаешься?
Мы с Владом опешили от его гипертрофированности. Первый опомнился физрук.
-Тебя что мать не научила правилам хорошего тона? - одёрнул он его, деланно хмурясь. - Пойми, дурень: она хочет этого неосознанно. Слышал про виртуальный секс?
-Нет.
-Ну, и зря.
-Что с ним? - спросил я с удивлением. - С виду скромный парень.
-Переломный возраст, - засмеялся Влад. - Или так: не одолев букваря, хочет осилить книгу для взрослых. Ничего, настрополится. - Он опять рассмеялся, отбарабанивая пальцами по столу ритм своего смеха. Он был доволен, предстояло потрясающее зрелище: половой акт между зрелой женщиной и юношей. Саша стоял растерянный, прикрывая ладонью немалых размеров пенис. Он снова нагнулся над Галей.
-Можно вами попользоваться? - теперь более вежливо обратился он к объекту своей интимной заинтересованности.
Она отшатнулась от него, как бы в досаде, с брезгливой миной сказала:
-Уйди мальчик! - И закуталась в одеяло. В горячке событий она не признала радиста. Тогда бы ответила покруче.
В комнате стало тихо, назревал мировой скандал. Мы все смотрели на Галю. Владу не понравился такой ход событий.
-В чём дело? - Он в крайнем удивлении неохотно подошёл к ней.
-Очередные бабьи взбрыки, - ответил за неё Саша, посмеялся и попытался приобнять Галю и даже возбудить её путём залезания рукой в интимное место. В ответ Галя выдала ему оплеуху.
-Так, всё понятно, - недовольно произнёс физрук. - Женщины, Саша, подразделяются на «дам» и «не дам». Сейчас второй случай. - Он грубо завёл её руки назад, сковал в запястьях и прошипел: - Если хочешь, чтобы тебя оценили, не набивай себе цену!
Саша нагло лёг на Галю. Стал с восторгом щупать её груди, долго и интенсивно.
-Так, так, разогрей её основательно: сделай ей абдоминально - мышечный массаж, - подбадривал его Влад, явно наслаждаясь унижением беззащитной женщины.
-Это как? - не понял юноша.
-Ласка, с захватом вагинального отверстия. Хе-хе! Женщинам нужна не только нежность. Они любят инициативных мужчин.
-Пустите! Не надо… так, - отчаянно попросила Галя. - Дайте мне лечь.
Физрук отпустил её руки. Загадочно улыбаясь, он предложил Саше помочь молодой красивой женщине лечь как надо для следующих половых актов.
Пока они возились у постели, в комнате снова поднялся лёгкий приятный вихрь Галиных духов.
-Лягте на спину, - сказал вожатый ей добродушным тоном, с восторгом рассматривая свою обнажённую жертву.
-Наше тело правое! - не без удовольствия повторил свой девиз Влад, потирая руки. - Чудесно выглядите, Галина Владимировна. Сегодняшний вечер пошёл вам на пользу.
-Браво! - сказал парень, когда она вытянулась на кровати, и лицо его лучилось радостью, он казалось, был гордым за себя.
-Какой ужас, - прошептала она. - Ой, мамочка! Какой ужас! - Галя уже больше не плакала, в прострации лежала на постели, оцепенело, смотрела в пространство перед собой. Мне никак не удавалось поймать её взгляд. На что она глядит? Что видит? Ничего? Тщетность всех своих ожиданий избавления из этого ужасного плена?
Влад достал из шкафа, очередную чистую простынь, развернул и бросил Гале.
Она накрылась ею и замерла в ожидании своего полного унижения.
Мы с Владом затихли, не мешая «новоявленным любовникам».
-В свои тридцать с небольшим она выглядит, фу чёрт! Ну, просто сногсшибательно, - тихо высказался Влад.
-Да, она выглядит не старше дочери! - согласился я.
Саша осторожно стянул с Гали белое тонкое покрывало. Она не противилась. Она его не узнавала в полумраке комнаты. Лежала, раскинув ноги и руки - так принимают солнечные ванны.
Я смотрел с интересом. Это зрелище стоило пристального внимания. Влад же, наоборот, набросился на еду, уминая мясные консервы и колбасу, ел их в три щеки, обильно запивая боржоми. Доказывая мне, что это его вторая страсть.
-Можно лечь рядом? - слышу я виноватый голос Саши.
Галя пошевелилась, приподнимая голову, и тут же отпустила, ничего не сказав. Она действительно не могла больше держаться. Вино и клафелин с перенапряжением брали своё. Она отвернула голову, закрыла глаза и замерла в глубоком забытье.
Саша, не дождавшись ответа, взял фонарик с тумбочки, и обошёл с ним вокруг кровати. Всё ему было интересно и необычно. Особенно долго задержался у ног, направляя луч фонаря на низ её живота. Осторожно провёл ладонью между её ног и даже потеребил пальцами кожу, ближе к манящему месту женщины, к её загадке.
-Какая волосатая?! - сказал он, прищёлкнув языком, но лечь, не решился, а только расправлял свой возбуждённый член. Вернулся к изголовью кровати, поправил подушку и положил фонарик на тумбочку.
Влад предложил быть ему по активнее и не пороть чепуху.
-Давай, Саша, «погоняй поршень».
Так, застенчиво, прикрывая свой пах, и лёг на Галю. Обнял её неловко и очень вежливо, точно незнакомку в танце.
Галя продолжала лежать неподвижной в совершенном изнеможении. А этот скромный паренёк с извинительными словами, целовал её в шею и около губ.
«Бедный юноша, - я представил себе слюнявый рот этого парня, его тяжёлое табачное дыхание, его угрястое лицо, приплюснутое к её лицу - и мне стало плохо. Нет, не в переносном смысле, а в самом прямом. Как Рассудин испортил наше вечернее милование с Галиной! И что из этого вышло».
Она посмотрела в сторону Влада, и еле выдавливая слова, сказала:
-Я могу… это принять. Но я не могу этого забыть!
-Ноги раздвинь, - потребовал физрук. - Надо же мальчика развлечь. Саша поглаживал её сиськи, расточаясь в комплементах. Что-то шептал, успокаивал. До нас доносилось:
-Вам плохо? Я от вас не в себе! Они вас ужасно разозлили? Не обижайтесь, здесь все так делают. Вы очень подавлены, а зря…
Продолжая сидеть спиной к ним, Влад спросил:
-Саша, ты вышел на связь?
-Да, шеф.
-Половая связь должна быть лёгкой, как взбитые сливки. Не забудь, что прелюдия должна быть в три раза длиннее, чем сама связь, - посоветовал он ему вдогонку. - И запомни, многое в постели зависит от женщины. Ведь ты начинающий.
Теперь радист смело вошёл во вкус: тискал её груди, будоражил её волосы на лобке.
-Вы очень симпатичны… даже красивая! - доносился до нас его юношеский лепет.
Услышав эти слова, Влад заворчал:
-Ох, этот соплюкевич, что он там несёт, заморинадился совсем.
-Владислав Григорьевич, а что такое «французский поцелуй»? - деловито спросил горе-любовник.
-Это очень просто мой мальчик: надо найти с человеком общий язык.
-Я понял. Хе-хе. «Бедный мальчик, - думал я и с грустью смотрел на кровать. Фонарик светил  с тумбочки под углом, и видно было только мелькающий, незагорелый зад Саши.
Вскоре он затих.
-Что случилось, Саня? - спросил Влад.
            -«Жезл страсти» не лезет. Она лежит как бревно! Зажала ногами «пещерку наслаждения».
            -Понимаю, тебя, клиент. Она у нас женщина «лесная». К ней иной подход нужен.
Физрук встал со стула, потягиваясь, подтянул трусы и как штурман, сел верхом на стул.
Видя, как вожатый беспомощен с взрослой женщиной - его рука заплутала в её широкой, волосатой промежности, - он не выдержал:
-Ой, Саша, какой ты балда! Что же ты всё томишься. Убери эту нервную дурацкую дрожь. Приходится делать вывод, что наш Санёк просто пентюх в постели с женщиной, и Влад перешёл на указания: - Не спеши. Грудь ласкай. Проведи рукой по бёдрам. В шею целуй - они это любят.
-Бедный мальчик, - повторно вздохнул я. - Мальчик растерялся лёжа между раздвинутыми женскими ногами.
Наконец, он встрепенулся, схватил мою «недосягаемую королеву» за плечи и стал сноровисто целовать её губы, а она от брезгливости закрыла глаза и, окинув голову в сторону, пыталась не сопротивляться, только левой рукой, не прижатой как правая, лихорадочно тянула простынь, чтобы накрыться. Но Саша безнадёжно придавил простынь своим острым коленом.
Влад смотрел довольный, и косился на меня. Глотнул боржоми и закурил сигарету. В этой духоте он активно потел.
-Всё, кончай эти телячьи нежности. Вставляй свой «пестик» или, - присмотревшись - «скорее кукурузный початок». Хе-хе!
Поняв, чего требует от него наставник, парень опустил руку вниз и плотно налёг на молодую женщину.
-Сейчас я её сделаю в лёгком спортивном темпе, - петушился Эдик, подмигивая Владу.
Член его шёл туго, изгибался. Парень явно не попадал и делал Гале больно. Она застонала, отталкивая партнёра.
-Не спеши, и не винти. Спокойно, - учил физрук своего подопечного, вставая.
Потом не выдержал, сплюнул и включил полный свет, подошёл к кровати. Отстранил парня, свернул одеяло и подложил жертве под зад, к пояснице.
-Давай вот так, - предложил он. Рукой, грубо поднял её правую ногу и отвёл в сторону. Так и держал на весу, с интересом наблюдая за действиями нового ученика.
Мелькнули полноватые ноги, тёмные завитки промежности и крупные выпуклые ягодицы.
Вскоре Галя обронила лёгкий вздох, и парень заёрзал на ней. Кровать тихо заскрипела.
  -Есть контакт, - облегчённо произнёс Саша, задвигался, уткнув лицо ей в грудь.
-Не спеши, - увещевал его Влад. - Два удара мелких. Один сильный. Саша старательно выполнял наказы «тренера».
-Два мелких, один сильный, два мелких, один сильный, вот так, - дережировал наставник, явно довольный своим учеником. - Вот так, хорошо, вращай тазом, в таком же темпе. Про сиськи не забывай. Жми сильнее, напористей. Она твоя добыча.
Галя застонала. Тихо вскрикивала. В угаре шептала:
-Прекра-ти-те, прекра-ти-те…
Они ещё долго измывались над ней. Пока она не затихла, подчиняясь их воле.
Рассудин опустил её ногу, и отошёл от кровати. Затем потушил свет, сказав.
-Всё, завели «секс-машину». Хе-хе!
Последнее что я видел, это голова парня погрузилась в тугие полушария её бюста. Вот этого я вынести не мог: молокосос владел пышным телом моей любимой женщины!
Я отвернулся, ища глазами стакан.
-Как шёлковая стала, - это последнее, что я услышал от Влада. Выпил водки и сплюнул. Это было боржоми.
Вспомнил тот случай на банкете, когда Галя ушла с ним. Не знаю,… внутри у меня будто взорвался динамит, и разорвал меня в клочья. Рассудин сделал, как обещал, действительно сделал, взял её, выполнил свою угрозу. И двух мальцов этих к составу прицепил, - а я-то думал, что это его обычная хвастливая трепотня о сексе… и это меня сокрушало. Ничего, Влад может подождать, и месть моя от ожидания будет слаще. Тут мне пришло в голову, что можно, по крайней мере, напугать Влада: надо уведомить Юру, что я знаю о прошедшем, и репутация Рассудина в нашем НИИ сильно пострадает. Он же отпетый коммунист. Сейчас это казалось мне единственно достойным способом действий, как бы пережитком дуэльного кодекса - подготовить противника к грядущей расплате…
Потом я подумал, что сейчас меня вырвет. Но спазма утихла. Я сел к замусоленному столу, включил транзисторный приёмник. Пока настраивал станцию непослушными пальцами, мне стало ясно, что голова у меня раскалывается не от выпитой водки, и не от усталости, а от бешенства, такого, какому, я думал, и места не может найтись в душе человека. Человека? Но я, и эти прелюбодеи, поступаем как нелюди!
Я выпил ещё немного водки. Ужасно было не только то, что сделал с Галиной этот негодяй от физкультуры, хотя это, конечно главное. Но и я хорош - не верил, что Рассудин на это способен. И, как дурак, потерял бдительность. Понимая, после стольких разговоров, после долгого общения с человеком, у которого половой вопрос - как опухоль в мозгу, я, в конце концов, решил, что он попросту не сможет, не посмеет, серьёзно решил. Не сможет  и всё. История обычная. Нельзя верить человеку, который не в меру что-то воспевает. Взять такого, помешанного на сексе, который вечно ухает насчёт роскошных бёдер, мистических совокуплений, поклонение «Дао-любви» и тому подобному, да придавить сюда, этот интерес переростка к грязным картинкам и похождениям - и вы получите человека, от которого наверняка мало проку для воспитанной женщины. И когда такой человек не производит потомства - вроде Влада - вдвойне подозрительно: если он такой человек неуёмный, то разок - другой обязательно случится промашка, просто по закону больших чисел. По сути, между таким типом и мною мало разницы: для обоих это житейское дело - какой-то катаклизм, нас ждёт страшный суд.
Во рту сухость. Жажда не проходила. Я думал о бытие. И понял, что битьё предуразумевает сознание. Безобразие на земле начинаются тогда, когда появляется на ней чистая душа. Я сжал голову ладонями, ощущая только ужас перед бытиём, безграничный ужас, рядом с которым ужас перед ничто, ничтожество и меня затрясло, и я уже не знал, сколько минут я сидел и думал, не пришла ли, наконец, пора одним махом забыть Галину, уничтожить память и покончить с этим навсегда. Она засела во мне, эта мысль, стала наваждением, взвинтила меня до того, что я, наверно, захрапел. Но тут в ушах у меня раздался голос постороннего мужчины:
-Хватит! Я устал. Ты грешишь, дорогая, из-за своего чувства вины! Грешишь из-за своих угрызений совести.
И вдруг я перестал дрожать, успокоился, как маленький капризный мальчик, когда он хочет закатить сцену и вдруг затихает, остановленный властным родительским голосом. Я вышел из оцепенения, выключил транзисторный приёмник, и откинулся на спинку стула. Взглянул на кровать - станок сексуальных утех местной «знати».
-Куда ты гонишь? - вернул меня в действительность зычный голос наставника. - А вы, Галя, помогайте ему, поддавайте снизу задницей.
В комнате  опять горел полный свет. Приступ тревоги прошёл так же быстро, как начался. Голова у меня была ясная, галлюцинации закончились.
Галя завозилась под неопытным парнишкой, подняла свои сильные ноги с ярким педикюром ноготков.
Мне нравятся острые ощущения, но не нравится, когда какой-то хлюпик получает за это удовольствие на халяву. Саша участил фрикции, и близилась скорая разрядка. Парень явно пребывал в ошалении чувственности, совершенно потеряв контроль над собой, что вызывало не удовольствие наставника молодых развратников.
-Не двигайся! Не шевелись!!! - командовал Влад. - Нет, подожди! Всё сначала! Расслабься, ты не должен тратить силы. Сейчас надо мягче, отключи мышление, думай о футболе, а не о женских телесах, - и, обращаясь ко мне, сказал: - При его энергии. Да ещё голову на плечи - незаменимый человек бы вышел бы. Точно, Виктор?
-Несомненно, талантлив, - заметил я. - Талант у Саши виден как у зайца уши. Он вообще-то парень хоть куда. Но туда не все девушки соглашаются.
-Да, Саша, ты спец, - похвалил его Влад и засмеялся, показав ему большой палец, мол, растёшь малец! - Самое полезное в жизни - это собственный опыт.
-Ты где так навострился? - подколол его я.
-В яслях, - ответил он.
-Каждое поколение себя хвалит.
-Да, - согласился со мной Влад. - Во, радист, как на пионерках наблатыкался!
Вдруг Саша остановился, забеспокоился.
-Что случилось? - спросил физрук.
-Уже подходит.
-Что подходит?
-Оргазма, - выдохнул юноша. - Я не могу больше, сейчас кончу!
-Ну, подожди, подожди, не двигайся. Отдохни. Восстанови дыхание. А я с тобой поговорю.
Дав указание, физрук, не удержавшись, встал и подошёл к изголовью кровати. Отстранив юношу, он смачно поцеловал Галю в губы. Предложил, спуская трусы:
-Ну, что, красавица, в рот возьмёшь, а?
Галя замотала головой, и густо покраснела.
-Нет!
Влад в гневе, накрутил её волосы на кулак, и, приподняв голову с подушки, ласково прогремел?
-Возьмёшь?!
Галя сморщилась от боли и унижения.
-Потом… - сказала она, не открывая глаз.   
-Вот так-то вот! - торжествующе воскликнул он. - Твой, Галина, сексуальный эгоизм здесь неуместен, - разжал кулак и отпустил её. 
-Всё, Эдик, продолжайте. Я приношу свои извинения, что немного помешал вам общаться. - И он сделал лёгкий поклон.
Я возмутился: ещё одно страшное унижение перенесла Галя. Я огорчённый, встал, чтобы всё высказать этому монстру. Наши глаза встретились.
-Ну, ты, спермозаливатель. Кончай подругу мучить! - резко сказал я.
-Всё в порядке, музыкант. Минет, ей не помешал бы. Витамины, - произнёс физрук ехидно.
-Древние эллины говорили: «Ничего слишком!» Я считаю так: не по Хуану сомбреро! Осади Влад! - предупредил я его. - Если у волка болит печень, это не значит, что у него выпали зубы. У тебя будут неприятности, «пан-спортсмен».
-Не волнуйся, Виктор, правду говорить легко, - ответил Влад. - Но ты мне не авторитет. Мы таких говорков кидали с бугорков. А на ровном месте - штук по двести!
Тем временем, Саша, опять поглаживая одной рукой её груди, другой - направил свой, немалых размеров, член в женскую промежность.
Галя плавно развела колени. Парнишка оказался между ними, на секунду замер и - уверенно двинул бёдра вперёд, и засопел на ней, довольный, что не облажался.
Это была оголтелая секс-механика: многочасовой скрип кровати и печальное зрелище совокупляющихся тел. Я подошёл ближе к кровати и продолжал следить за своей бывшей подругой. Всмотрелся в её строгое, терпеливое лицо, освещаемое лучом фонарика.
-Галя, смотрите на партнёра. Не отводите глаза! - услышал я за спиной очередное указание Влада. Дыхание Гали участилось. Она вдруг резко повернула голову и открыла глаза, подчёркнутые дурманной поволокой, и, окинув парня плывущим взглядом, простонала…
Из-за меня она несёт такое жестокое наказание. Мне невыносимо обидно: голое загорелое молодое женское тело, тонкое в талии, сильное в бёдрах, с закинутой назад головой, с каштановыми, взлохмаченными волосами, на подушке, с упругой грудью и торчащими от возбуждения сосками, с приоткрытым ртом и каплями пота на верхней губе. Венец совершенства. А кому отдан. Казалось, в сознании у неё всё пошатнулось. С мучительным усилием она старалась держать глаза открытыми, бессознательно двигая бёдрами и руками, давая возможность насладиться собой этому нетерпеливому созданию.
Лёжа между её распахнувшимися циркулем ног, Саша двигался осторожно. Галя, страдая от длительного воздержания, не иначе как, хотела компенсировать это состояние полового «голода», ублажая этого сосунка, стараясь растворить в себе, как я себя в водке.
Саша пытается пролонгировать половой акт, но безрезультатно, он внезапно замирает, издаёт последний стон и вытаскивает член, обильно покрытый слизью. Содрогаясь всем телом, и приподняв задницу, он извергает обильное семя на Галин живот и ноги.
-Эх, торопыга! - слышен негодующий голос Влада. - Ничего доверить нельзя! Только простынь испачкал, разиня!
Галя вздрогнула, приходя в себя от сладкого дурмана.
-Где я? Что это? - в недоумении спрашивает она. Негодующе и с не без основательным презрением, она быстро убирает руки с юношеского зада, недоумевая, как они там оказались, и почему он лежит на ней. Она глубоко вздохнула и потребовала:
-Эй, ты слезай! - Галя вмиг стала прежней разозлённой дамой. Она узнала его. Её коробило от минутной слабости, и она оттолкнула Сашу от себя, не дав ему возможности, насладится приятной истомой, лёжа на таком роскошном теле.
Радист встал с постели, поднял руки, кидая на нас взгляд горделивого удовлетворения.
-Я тебя удовлетворил? Я так старался, - миролюбиво спросил он.
Галя, не стала афишировать, что знает этого хлюста. Она только тихо сказала:
-Когда ты обычно моешься?
Вопрос был настолько неожиданный, что деревенский парнишка невольно сел.
-Каждую субботу ходим в баню.
-Ну, а когда ты умываешь шею?
-Да тогда же, - растерянно ответил он.
-И каждый день надеваешь чистую рубашку, - заметила Галя.
-Одеваю, - Саша сощурил глаза. - Вам-то, какое дело?
-Рубашку-то стирает мама, - продолжала Галя, а шею мог бы вымыть и сам, прежде чем лесть в постель к женщине.
-Тебе, вам легко говорить! Пожили бы здесь, в лагере, так узнали бы, просто ли это! В избе холодно утром, в избе холодно вечером, когда же умываться. Это у вас в городе вы каждый день принимаете душ. Правда?
-Галя, от частого пребывания в бане - человек глупеет, - пришёл на защиту юноши физрук.
Галя не ответила, она была занята поиском одеяла. Её всю трясло от негодования и усталости. И ещё эта подстава с вожатым.
Саша, натешившись, счастливо-усталый, вспотевший, пошёл назад к тому месту, где он сбросил одежду. Шёл и приговаривал:
-Я вас имел, хотя и не умел…
-Вот ещё один самоутвердился, - ехидно подметил Влад. - Ну, как она лучше пионерок, - твоих микрощелок?
-Фантастика! - воскликнул Саша и повторил: - Красивая фантастика: пружинистая, ароматная, сдобная  женщина - смак!
Рассудин скептически улыбнулся и сказал:
-Сколько мужчин, столько и идеалов женщин. - Он как тренер стоял и смотрел на секундомер. - Плохой у тебя результат «прокачки».
-Ну, не надо, Владислав Григорьевич! Она не более красивая, чем заманчивая, - пытался оправдаться радист. - Вот пахнет от неё хорошо. Дорого!
Он потянулся за трусами.
-<font color=#909090>Мудак</font> ты, Саша, - не унимался Влад. - Счастливые трусов не одевают. Чтоб мама тебя обратно родила!
-Ну, - отмахнулся Саша, нагибаясь.
-Хрен зачну! - прервал его наставник, крепко шлёпнув рукой по голой заднице. Что же ты «герой» меня так подвёл - в пять минут уложился. Какой же ты мужик? Лимонад и только! Срам! Не смог городскую женщину удовлетворить по настоящему. А хвастал: «Да я запросто. Всегда, пожалуйста. Мне это - как два асфальта покрыть!» А в итоге: по мотросил и бросил. Что же теперь, Галина Владимировна подумает? Скажет: зачем приезжала, только время потеряла! Уж лучше в тайгу ехать, к ядрёному сибирскому мужику. Он по часу любовь «качает». Ты же нам, Александр, всю клиентуру спугнёшь. Какая уважающая себя дама приедет сюда на «чик-чирик». Ей надо - минимум - полчаса удовольствия. Чтобы до самого позвоночника пробрало. Чтобы неповторимый волюст (наивысшее наслаждение - авт.) получила. Разве я не объяснил тебе, что женский контингент любит яркий, запоминающийся секс. Позор Александр Неуспенский! Ты не оправдал возложенных на тебя надежд по качественной «прополке» женского материала. Не поддержал своим «початком» нашу лагерную марку. Довёл половой акт до такого предательского конфуза! И это мой ученик! Наше будущее? Тьфу!!! А сколько было задумано: лекции, читки газет, поход в оперу, смена позиций…
Я понимал, что он над Эдиком просто ерничал, хотел раздавить, унизить. Влад «Туфту гонит». Но, уж слишком перехлёстывает - куража много и чёрного юмора. Чем больше серого вещества в голове, тем чернее юмор.
Рассудин продолжал слово словить:
-Ах, молодежь! Измельчала. На кого мы, ветераны секса, пионерлагерь - зону  здорового «постельного» отдыха оставим? Вы же наша половая смена. Смена - полу импотентов, геев и алкоголиков, получается. Кошмар! Женщинам нужны не геи, а мужчины с высокой потенцией. Запомни, сынок: кончил «дело» - гуляй смело! Одевайся и иди с глаз моих долой! Негодник. Таких не берут в космонавты… и дворники.
Саша поник головой, но ответил:
-Вы это правильно говорите, Владислав Григорьевич, но слушать вас тошно.
-Ну-ка, дуй отсюда! - вскипел Влад.
-Я вам не трубач, чтобы дуть, - огрызнулся парень.
-Помалкивай, щенок корытный, ты ещё молоком воняешь! - и он залепил пареньку звонкую оплеуху. Потом подошёл к двери и, открыв своим ключом дверь, вытолкнул его в коридор.
-Ну, что, заморыш, больно? - оскаблился физрук ему в след. - Иди, проветрись, халявщик. Пока Рассудин не закрыл дверь, парень вдруг вернулся, заглянул за дверь, посмотрел на Галю, щёлкнул пальцем и сказал:
-Она - «да ист фантастишь»! Есть разгуляться, где на воле…
Мне показалось, что я присутствую  при плохо завуалированной сцене ревности. Владу мешал Саша, так же как мешаю и я. Вот он и срыгнул обидой.
Как только соперник ушёл, Влад быстро закрыл дверь на ключ, и обратился ко мне с раздражением:
-Женщина портит мужчину, как вода портит вино. Зря я его «сосватал». Молод он ещё, таких женщин обслуживать. Сопляк и невежда.
Я не стал с ним разводить неуместную полемику, а подошёл к кровати и, отыскав одеяло, накрыл им Галю. Она лежала уже на животе, уткнувшись лицом в подушку. Выключил фонарик, взял его, и хотел вернуться к столу, как вдруг услышал за спиной:
-Это ты, Виктор? - спросил из темноты приглушённый до полушёпота голос, от которого у меня сразу вздрогнуло и замерло всё внутри.
Потом послышался сильный и долгий скрип кровати. Я обернулся. Галя с мучительной гримасой, сжала ладонями вески, склонила голову на край кровати. Из уголка её рта стекала слюна, смешанная со спермой. Через некоторое время в раздумье заговорила:
-В висках стучит, болит голова. Не знаешь как скинуть. Гадость. Кругом и во мне гадость. Выглядишь измятой тряпкой, пришло безразличие ко всему, равнодушие. Мне так противно. - Она говорила всё это медленно, но обнажёно, дробно, разорвано, как  разорванным было всё её существо. За словами лежало долгое, злое страдание. Лицо её стало действительно совершенно больным, глаза помутнели. Потом сказала, будто совсем забыв обо мне: - Изжога, - гадость. Мы пьём страшную гадость. Я, кажется, совсем опьянела. Ты опять меня взял обманом? М-м, бесстыжие твои глаза…
Я растерялся, смутился.
-Что ты. Я понимаю тебя. Я люблю тебя и такую.
-Не хочу я любви. Не хочу! - раздражённо сказала она. - Мне всё надоело. Понимаешь, всё! Ваши рожи, речи, руки,… столовая, эта комната… и сама я себе.
Эта вспышка была такой неожиданной, и в ней прорвалось столько наполненной боли, что моё равнодушие сразу исчезло.
-Галя, - пробормотал я, - ты просто… бесконечно устала. Тебе надо отдохнуть. Надо поехать в отпуск на Юг, переменить обстановку, укрепить свои нервы, после того, что случилось сегодня.
-Я уже переменила обстановку…
И, вдруг, грубо и зло засмеялась.
М-м, - бесстыжие твои глаза.
Я чувствовала себя усталым, разморенным от водки, понимал бесполезность разговора с такой Галей, не хотел ничего возражать, оправдываться. Я безумно и глупо спросил:
-Какая же тебе нужна теплота?
Галя внимательно на меня посмотрела, посмотрела так, словно я был новым для неё человеком, и медленно сказала:
-Ты спрашиваешь о теплоте? Я что уже действительно, совершенно похожа на идиотку?
-Ох, извини меня. Поверь, я говорю искренне.
-Не знаю. Не помню, чтобы я говорила, будто верю тебе. Я, сожалею, что далась тебе слишком легко. Без выбора, без условий. И перестань жалеть меня. Это надоедает. Я уже говорила тебе, что не признаю одних только «да» или «нет». Есть много оттенков. А у нас делают вид, будто их не существует. У нас всё на искусственном «или-или» построено. И приходиться гнуться, уступать…
-Кто гнётся, того и гнут, - подал голос Влад.
Галя от возмущения даже подскочила на кровати. Видимо многое вспомнила. Она медленно повернулась к Владу и дрожащим голосом тихо сказала:
-Слышать не хочу тебя. Бесчестно ты поступил, подлец!
Физрук закачал головой и сладко зацокал.
-Понимаешь, Галина, честность - как целка: отпустишь один раз, успевай потом подмахивать.
-Фу! Кончайте свои скабрезные уловки и сомнительные эксперименты, иначе…
-Что иначе? - насторожился Влад.
-Иначе я сейчас уйду от сюда, - сказала и, уткнувшись в одеяло, села на постели.
-Голой?
-Голой. - Больные нервы давали ей силу упорства.
О, да ты разъярённая фурия, - заметил он. - Ты в праве уйти. Теперь ты можешь легко взять мужа за рога. Хе-хе! - и Влад грязно ухмыльнулся. - Ты, Галина, - горящая нетерпением дама, опаздывающая в грех, жаждущая удовольствий. Ты сама пошла с мужиком в эту комнату «свиданий», поддавшаяся минутной похоти, ищущая неизведанных страстей. Ты шлюха!
Галя не ответила. Лишь в бессилии сползла на подушку.
Мне снова стало жалко её, и я пошёл на него с кулаками; так он мне был противен.
-Влад, ты не прав!
-Ну, извини, - ответил он нехотя.  - Посмотри, ей плохо.
Она  и правда, смотрела на меня бессмысленными, пустыми глазами. Я не знал что делать. Лишь подняв её ноги с пола.
-Что с тобой, Галя?
-Всё равно… я вас… не прощаю, - тихо сказала она.
На меня смотрело потускневшее, лишённое всякой окраски, лицо. Остатки губной помады только подчёркивали его необычайную бледность. Оживление, полученное вечером, бесследно исчезло. Остался лишь внутренний раздрыг внутри.
Я поправил на ней одеяло, потом взял полотенце, пошёл к умывальнику, смочил его и приложил к её вискам. Она вздрогнула, открыла глаза.
-Это бывает… минутами, - сказала она. - Потом всё проходит. Не надо было мне пить вино.
Она ещё раз попробовала и поднялась, постояла, качаясь, посильнее запахнула одеяло, и грузно села. Галя озадаченно поглядела на свои ноги и сказала:
-Ноги не слушаются. - И она развела руками.
Подошёл Рассудин, присмиревший.
-Что с вами, Галина Владимировна?
Галя демонстративно отвернулась в сторону.
Я же молчал, разглядывая её взъерошенный затылок.
-Не обижайтесь. Простите нас, негодников, - утешал её Влад. - Вы для нас воплощаете волнительную радость своим видом обворожительной женщины! Не обращайте на меня внимание. Я ваш раб, а всё то, что вы слышите от меня, то это просто лёгкий налёт изысков фетишизма. И пусть мои методы весьма неприглядны, но они искренны. Они подпитанны вашим магическим влиянием. У вас и улыбка чудесная - обаятельная, искренняя, заразительная, готовая вспыхнуть ещё ослепительнее, если найдёт отклик. Так вот мы здесь, у ваших ног, наша королева. Мы понимаем, что вы выпуклая…
-Опять хамите!
-Да нет, «выпуклая» - значит, вы нуждаетесь во внимании, - пояснил он. - Это просто термин. От воздержания, Галина Владимировна, никто пока не умер. Но и не родился.
«Ну, и льстец, - подумал я. - Как тонко стелет. Понятно, человек МГУ закончил. Образованный».
-Мне нравиться советская женщина, - Рассудин встал на колено и взял в руки её ладонь, поцеловал, - простая, непритязательная. С упрямым революционным характером. С роскошными, как сабля красногвардейца, бровями. С губами. Молодая! - Он встал с колен и сел на кровать, по правую сторону от Гали. - Мне нравится советская женщина. Не каждая, разумеется, а именно эта (тут он посмотрел на меня) - неопытная ещё любовница и авантюристка с красивым, как тихий вечер, именем Галя, с простой и понятной русской фамилией Крумина. Мне нравится, что она такая стыдливая, накрытая одеялом, словно библейская Магдалина, героиня Рубенса или самых занятных страниц «Декамерона»…
-Хватит кривляться! Будьте серьёзным, - оборвала его Галя.
-Галя, я серьёзный как катафалк, - отпарировал он, и опустил немного одеяло, до груди. - Гляжу на вас и думаю: но почему я не Рубенс, ну почему не Гойя, ну почему я не то, и совсем не это?! Был бы графом, маркизом, доном или фоном, подкатил бы к вам на кадиллаке и - отдался. Безмолвно. И об статую ейного Командора вытер бы ноги. Но я не дон, не фон, не маркиз и не граф, мой кадиллак маячит где-то в светлом будущем, и поэтому, вход туда охраняет каменный властелин со знаменитой кепкой. И, поэтому я покупаю билет на Ленинградском вокзале за полтинник и еду в пионерлагерь «Радар», чтобы молча, безропотно, отдаваться Галине Круминой, в присутствии её любовника. Всего за полтинник - за пачку сигарет, за десять поездок на трамвае, - почти даром, и только для того чтобы услышать от неё магическое слово «Да», от этой гордой, красивой, советской женщины с греческой фамилией Галя - то бишь: тишина, спокойствие.
-Теперь ты спокоен? - косясь на Галю, спросил я Рассудина.
-Прекратите! Это безумие! Вы сумасшедшие, - решительно сказала Галя.
-Да, мы от вас без ума! - подхватил Влад, не обращая внимания на мою реплику. - Правда, музыкант?
-Согласен, Влад, меня это прельщает, когда моя женщина получает удовольствие от другого, - ответил я, и зло добавил: - Половая связь была так прекрасна, что не хотелось портить её своим присутствием.
-Роман был краткий, но сладкий, - ехидно подметил физрук. Хе-хе!
Галя тут же столкнула его с края кровати, бросив:
-Как вы противны, мужики! Похожи друг на друга, как волос на волос.
Рассудин тоже, но картинно, возмутился:
-Я буду обращаться с тобой, Галя, так как ты этого заслуживаешь, - потом повернулся ко мне. - Ну, музыкант, всё испортил, - и посоветовал: - Иди выпей водки и закуси своим языком.
Он обнял Галю за плечи.
-Не обращайте на него внимание. У него «замыкание» на почве запоя. С увеличением градусов даже углы тупеют. Видимо уровень налива уже выше уровня мозгов! К тому же ревнует. Говорил я ему…
-Вам не говорить нужно, - прервала его Галя, - а собраться с мужеством и уйти! - и уточнила: - Вдвоём. Я всё решила. Всё!
-О, сладкая моя,  как же я уйду. Так дело не пойдёт, мне полтинника жалко, - возразил Влад и добавил: - Быть рядом. Мне больше ничего не надо.
-А он? - полушёпотом спросила она.
-Нейтрализуем.
Они думали, я совсем пьян, и не слышу. А я сидел за столом, положив голову на руки, и слушал. Так и застыл в этом положении. В часы переживаний, я утыкал в ладони лицо и думал, вспоминал, улыбался, морщился… и соображал: «Понятное дело, Гале симпатичен этот красивый здоровяк, со спортивной выправкой и острым языком. Тем более, если прибавить то, как основательно он её «одарил». Я вспоминал сухие, обязательные ласки жены: шершавые поцелуи, трусики под подушкой, обязательное споласкивание рта после редких минут минета. Правильно мы сделали, что развелись.
А они всё шушукались за моей спиной.
-Прошу вас, давайте Галочка, уладим все эти трения по поводу…
-Насилия?
-Но почему сразу уголовщина - насилие. Когда это просто недоразумение: шёл к официантке Абдурохмановой Наде, а застал тебя с этим «хлюстом». Считайте, что я подловил вас, случайно.
-Ну, и что из этого? Он мой друг.
-А то, что если я расскажу об этом, в понедельник вашему мажу, то он из вас чучело сделает. Я его знаю.
Вы не посмеете!
-Да, не посмею, так как удовлетворение от вас получил отменное!
-Вы его вырвали.
-Может быть, - согласился Влад, и вздохнул. - Обходительный мужчина одних обходит, а других обхаживает. Мне не терпелось подтвердить свои предложения о том, что мужика ты всё же хочешь.  Хотя и боишься его.
-Замолчите! - сказала она негодующе.
-Я верил своему ощущению. И из двух зол выбрал женщину. Женские недостатки так и рвутся к мужским достоинствам. Ха-ха!
Галя замолчала, потом глухо добавила:
-Я испытала страх не перед вами, а перед болью.
В её голосе были покаянные нотки, и это насторожило меня ещё больше. Значит, она и в правду попала под иго Влада.
Он похлопал её по плечу и поцеловал в щёку.
-Пойми, дорогая, врачу сначала приходится причинять боль, но потом пациенту становится легче. - Он встал с кровати и подошёл к столу.
-Влад, вы негодник, - сказала она ему в след, впрочем, вполне миролюбиво, скорее, по привычке. Она уже не стремилась нас выгонять. Ему всё-таки удалось напугать Галю.
Рассудин, донельзя обрадованный, возвратился к столу. Как всегда налил боржоми и выпил залпом. Он сам понимал, как обаятелен в этой своей почтительности, и гордился этим.
-Она очень переживает, - поделился он со мной тихо.
-В каком смысле? - спросил я.
-В смысле угнетения совести, - и потерев ладони, добавил ещё тише: - Здорово мы её отодрали - всю спесь с неё сбили.
-Вы слишком много экспериментировали.
-Для меня, Виктор, процесс «работы» важнее результата. Ну, а ты, почему сплоховал? - спросил он с издёвкой.
-Вино усиливает желание, но уменьшает возможности, ответил я, - и с грустью, добавил: - Надо отдать, если взять нельзя.
-Меньше пить надо, поверь мне.
-Уже поверил.
-Ну, а Галину «трахать» будешь? - спросил он в лоб.
-Нет, - ответил я понуро, - алкоголем ослаблен, да и ты наследил.
-А ты не пей.
-А ты не дыши.
-Понял. Значит, не можешь без неё, - и он показал на бутылку водки. - Алкозависим?
Я кивнул головой.
-Зависим, в какой-то мере. Особенно, когда мне мешают: не люблю хамов и прилипал.
Влад спокойно выдержал мой укор, и сел.
-Ладно, прости меня. Ты прав: если за ночь тебя не разу не назвали нахалом, то утром, непременно назовут ослом. Давай выпьем. - Он налил мне и себе полный стакан коньяка.
-Хочешь меня споить? - грустно спросил я.
-Нет, я хочу, чтобы тебе было легче, - небрежно произнёс он, и добавил: - Я хочу сделать «это» снова, и иду к ней. Пусть знает, что попала в столицу секса, в город разврата, под названием «****овосторг». Хе-хе-хе!
К моему удивлению, не успел я пригубить стакан, а «не пьющий» физрук уже выпил свой до дна и с удовольствием причмокнул. Я тоже, одним махом опорожнил стакан. Всё обожгло внутри, и я замер на вздохе: «Всё-таки коньяк это лекарство», - подумал я и поставил пустой стакан на стол горлышком вниз. Взял печенье и стал медленно пережёвывать.
Вскоре у меня глаза заволокло туманом.
-Тебе надо выспаться, - донёсся до меня, из дальней дали голос Рассудина. - Не стану мешать. Вы семь часов играли и пели, а при нынешней жаре такое доконает хуже всякой пьянки.
Последнее что я видел, это как Влад стягивал с плеч Галины одеяло, покрывая плечи и шею поцелуями.
-Не надо, прошу… не надо, - беззвучно просила моя подруга. Она ёжилась, насторожённо поглядывала в мою сторону, но позволяла.
-Ещё разок не помешает, - сказал мужской голос. Он потушил фонарик. В комнате стало жутко и темно. Опять противно заскрипела кровать. Я видел перед собой только бутылку на шатком столе и машинально налил лошадиную дозу, после которой рухнул на стол.
-Умоляю, - это последнее её слово, которое, я услышал. Дальше стало тихо, только шуршание простыней и тихое чмоканье, прерывистое дыхание, вздохи, шёпот…
Час шёл за часом, и я всё больше пьянел. Внутренние тесноты - расступились. Я точно решил, что этой ночью у меня с Галей ничего не получится, да это и невозможно: я не трезв, и моё место рядом с ней, занято. Эх, напрасно я затеял эту «клафелиновую акцию»! Напраслина - тягость бедствия. Всё было мучительно, потому что происходило при мне. Я столкнулся носом в такую грязь и вонь унюхал, что и самого воротит. Что там о Гале говорить.
Торопиться теперь не зачем, вовсе - незачем. Как говорят духовные отцы: «Пьянство - это пытка и жертва!» И, всё же, как лихо Рассудин подвернулся, подсуетился. Всё так быстро произошло. Он был так энергичен, так умён, нахрапист, он настолько превосходил меня физически, что я невольно уступил ему. Хотя человек он крайне невежественный и, явно, борец-методист. И это ещё шпана местная своё не упустила.
Оставшись один за столом, я мысленно измерил расстояние от своего стула до запасной койки. Надо думать, я его преодолею, а впрочем, как знать. Я поднялся и обнаружил, что, в самом деле, ещё твёрдо держусь на ногах. Ободрённый этим открытием, я ощупью нашёл бутылку, тряхнул, она приятно булькнула. Не плохо! Да, набрался я здорово: «Было бы корыто, а свинья найдётся». Но, почему набрался?.. Ах да! Я подложил этим подонкам свою любимую «элитарку». Но что послужило тому причиной, вспомнить не смог. Получается: ум хорошо, а трезвый лучше…. Так что же послужило причиной её капитуляции, и моей - тоже? Фу, чёрт, голова раскалывалась от кухонной готовки, комнатной духоты, табачного дыма, смешанного пота и от - естественно - боли.
Но зачем и как она сюда попала в этот порочный пионерлагерь, в этот «секс-радар». Где обслуживающий персонал - весь порочный: от директора до вожатого и уборщицы. Хотела увидеть меня? Отпадает по всем пунктам. Я не достоин, с богом пировать, и разделять с богинею кровать! Нет, скорее она приехала навестить своих дочерей. Это более реально. Какой я осёл! Света и Ира где-то здесь…
А может, Галя поругалась со своим ревнивцем, мужем? - У каждой пары - свои скандалы. Может быть, может быть. Женщина не бросает мужчину. Она ставит его на место.
Физрук и парень молодцы, обходились со мной по дружески, приняли меня в свой круг и даже угостили коньяком и водкой…. Или, наоборот, я их принял в свой…. О чёрт! Они же пришли не прошеными гостями. Кто-то из поварих дал им свой ключ. Они вошли…. А не показал ли я себя слабаком перед ними? А перед Галей?.. Помню раздел её. А дальше?.. Кажется, у меня ничего не получилось или она не уступила? Это я чётко помню. Такое мужчины не забывают. А что было дальшё? От чего я напился-то? Дальше? А!..
Нет, лучше об этом не вспоминать, картинка у меня перед глазами. И так можно сойти с ума. Беда в том что, по сути дела я совершенно не понимаю, откуда Влад набрался такой наглости. Значит, Галина чем-то ему была обязана. Перекокетничала. Но, кто ему дал ключ от комнаты? Поварихи это такие экзотические женщины, что понять их так же трудно, как птиц. И, к тому же, такие матершинницы. Ужас!.. 
Но откуда оно возникло это сравнение - птицы? С виду и по делу Людмила такая добродушная, простая, отзывчивая…. Отзывчивая, и подселила мне двух типусов: герой «Дао-любви», и местный пастушонок с сеновала,… Какой отсос! Что теперь будет с Галей?
Я торопливо допил водку, надеясь, что подействует не сразу. Я поднялся - хорошо, до соседней кровати, в противоположном углу, близко, шагов семь - и я пошёл к ней.
Я был в приятном подпитии, но вполне владел собой, хоть на всякий случай и держался поближе к стене, касаясь пальцами вешалок, картин, полок, какие попадались мне по пути. Наконец, лёг на койку. Блаженство! Миг чистого и полного блаженства, может такого мгновения в жизни больше не будет и хорошо бы остановить его. Завидую змее, она, даже двигаясь, лежит…
Галя
До сих пор не могу понять, как мне удалось выйти из этого состояния. Я пыталась открыть глаза и не могла. Потянула руку - пальцами коснулась твёрдую поверхность смятых простыней. Тёмная пелена затягивала непонятные образы странных безумных снов. Что это такое? Я пьяная?!
Мне всё же удалось поднять веки. Что-то белое качалось, расплывалось, дрожало перед глазами. Потом призрачный образ сфокусировался, обрёл контуры…
«Виктор?!» - у меня зашевелились волосы на голове, и перехватило дыхание. Теперь я видела окружающее более-менее ясно. Я находилась в нашей с Людой комнате.
Хотя Виктор и раздражал меня, особенно в последнее время, всё же он мне нравился. Нас связывали привязанность друг к другу и общие привычки…
Но сейчас, он коварно пробрался в мою кровать, не понятным мне образом.
-Подлец! - Это слово тут же вспыхнуло во мне дремавшая злость. Он уже считает себя хозяином всего: и меня, и комнаты, и моих интимных традиций…
Я протёрла глаза. Память возвращалась кусками, фрагментами. Вчера я выпила бокала два шампанского и всё…
Боль отступала, медленно пульсируя в висках…
Началась молчаливая борьба. Он пытается меня раздеть как тогда, в августе.
«Вот чёртов мужик. Липучка противная!» - возмутилась я. Никак не хочет понять, что не до него… не вовремя… не то чтобы беседовать - пошевелиться сил нет, и желания, кстати, тоже. Освободив от его цепких лап правую руку, ударяю по наглому лицу…. Виктор, тонким пальцами сдёрнул шерстяную юбку, опустил трусики, расстегнул замок лифчика, оставляя меня лежать под ним голой. Он уставился на меня, разглядывает, подползает ближе, жарко дышит в ухо, ощупывая груди, мнёт их, тискает. Потом опустил мягкую ладонь на моё бедро. Холодные пальцы перебрались на лобок, проникли в промежность, заворочались там…
Мне не до этого: тихая, осторожная возня за дверью. Виктор пытается овладеть моим телом. Всё плывёт перед глазами, постепенно окрашиваясь в ослепительно белый свет. Что это? Свет, проникший в этот ограниченный серыми стенами комнатный сумрак или совсем наоборот? Мгла? Темнота?.. 
Скрипит ключ в дверном замке. Кто-то вошёл…. Мяукнула входная дверь. Свет… Белизна уходит, вновь превращаясь в серый реальный сумрак…
Шаги. Лёгкие. Осторожные. Люда?!
Голос мужской. Спокойный, уверенный, не очень громкий.
-Что ребята, попали в мышеловку? Голос ужасно знакомый. Виктор прекратил половой акт, вытащил свою штуковину. Я покрылась с головы до ног холодным потом, руки затряслись, в горле пересохло. Молчание. Потом кому-то в коридоре, шёпотом:
-Так ведь время вроде бы не очень того, чтобы с визитами являться. Поздновато вроде, кажись. «Почему  - кажись, а не - кажется? - подумала я. - Странно. Из деревни, что ли? Из глубинки. И чего ради, они притащились?!» 
А первый голос своё гнёт:
-Ну, даёшь! Ну, умора! Какие визиты? Мы Галину Владимировну проведать всего-навсего пришли. Про-ве-дать! Здоровьем поинтересоваться и так далее, и тому подобное. Усёк?
-Усёк.
-А раз усёк, сопи в обе дырочки и делай, что я говорю. - Шли мягко, осторожно приближаясь. Голос почти потерялся в сумеречном пространстве, но спустя мгновение возник снова. - А я тебе говорю: - Будь смелее, раскованнее, сумку в руках держи - понадобится, и за мной, за мной.
Две пары ног ступали осторожно, на ощупь. Топ… топ… топ. Половицы ответствовали - скрип… скрип… скрип…
-Ну, что стоишь? Свет не включай!
В ответ - вздох, какое-то невнятное мычание, потом.
-Слушай, а может, я в другой раз? Неудобно как-то…
-Ну, даёшь! Нашумел, наследил, а теперь ему неудобно, видите ли. Нет уж, дорогой мой, раз пришёл - вперёд!
Вот уже перед нами возникли расплывчатые силуэты нежданных гостей: сначала первого мужчины - неопределённо-громоздкий, едва различимый, затем другого - лёгкий, почти прозрачный.
Вспыхнула зажжённая спичка. Я онемела от увиденного.
-Рассудин Влад!!! - и мне стало плохо. Всё поплыло перед глазами…
…Забвение, думала я, шаря среди своих воспоминаний, и отыскивала слова, которыми меня учили описывать невидимое, непознаваемое…
…Забвение - это круговорот серой воды, крутящёйся волчком целую вечность. Вечность, может быть, огромнее, чем расстояние до самой далёкой звезды…
…Влад потирал руки, уверенный в себе и своих силах; мне казалось что, несмотря на темноту, я вижу его лицо: сверкающие зубы, злые глаза, мясистый нос гурмана и эти две маленькие родинки, расположенные у левого уха. Он навис надо мной скалой и протянул руку, облапив больно грудь, схвати за плечо.
-Сейчас твою дочку приведём в эту комнату. Пускай посмотрит на пьяную мамочку в неглиже. - Он резко оттянул кожу у меня пониже плеча, и снова немыслимый поток боли, огнём пронёсся по жилам. Я крикнула:
-Нет, нет!!!
Я видела, как физорг и паренёк обменялись взглядами, точно сообщники, посвящённые в некую тайну, и молча, понимающие кивнули друг другу, гордые своими достижениями. Потом Влад потребовал, чтобы я лежала.
Но я вскочила и хотела выскочить из комнаты. Влад схватил меня своими лапищами, повалил на постель. Сорвал с меня халат и велел раздвинуть ноги…
Я не думала, что когда-нибудь наступит этот час - горький и страшный, когда я видела себя распростёртой, абсолютно голой на жёсткой узкой кровати. На меня смотрит глумливая, неописуемо отвратительная физиономия. Мне стало очень стыдно и страшно…
…Я лежала и ждала, одурманенная грязным мужским потом и алкоголем, безымянным, но более отвратительным  и всепоглощающим, чем самый сильный наркоз…
…Охваченная смертельным стыдом, я закрыла глаза и сжала губы. Я старалась молчать. И я мочала, а пальцы впились в край кровати. Точно судорогой свело!.. 
…Влад лёг на меня. Мерзавец правой рукой грубо и довольно болезненно обследовал всё, что требовалось, потом проговорил тихим, хрипловатым голосом:
-Хороша! Спелая женщина, в самом соку.
Я застыл…
…Нестерпимый, бьющий в лицо луч фонарика. И гнусные ухмылки, зловонные рты, полулюдей – полу зверей, боль, боль…
Они крутили моё тело, как хотели. Насиловали во влагалище, лапали как хотели и где хотели! Тыкали пальцем в анус. Меня тошнило и рвало…боль, боль…
…Влад смаковал, насилуя меня спереди и со спины, и с боку…
Голова разламывалась от боли. Виски стянуло свинцовым обручём. В затылке пульсировала кровь. Вдобавок меня всю трясло. С трудом открыла глаза и кое-как сфокусировала взгляд. Я поняла причину тряски - он продолжал меня насиловать. Чёрный провал…
Виктор 
Я очнулся от какого-то странного шума и непонятного шороха, вроде как играли в карты под шафе. Потом подумал: «Какие к чертям карты в такое время», - и приподнялся, чутко вслушиваясь в странные ночные звуки.
-Пустите!… Хватит. Я спать хочу.
Я сразу узнал голос Галины: «Что я слышу? - подумал я. - Дремотный всплеск фантазии пьяницы? Или это судорога похмельного пробуждения: небыль, чепуха какая-то!» - Но это  был не кошмар, а явь: моя зазноба с кем-то возилась в постели.
В такие моменты теряешь под ногами почву, перестаёшь доверять самому себе, начинаешь всерьёз сомневаться, было ли, не было? И спешишь ухватиться за любой ближайший предмет, хоть случайно оказавшийся в поле зрения. Да, вот же початая бутылка водки на столе! Она-то есть, она реальна и стой же этикеткой, значит, реально и всё остальное…
Одолевали мысли: «Опять Галину обесчестили, во дела!» От такой мысли повело. Постепенно заливало ощущение безотчётного ужаса, огромный, как чёрный обвал, тоски. Я не испытывал физических неудобств, но зато лёгкий бурунчик страха прокатился по моей спине, постыдный бурунчик - век бы никому не сознаваться!
Этот необычайный сюжет требовал такого внимания, что я невольно отключился от всех дум, событий и волнений, что нахлынули на мою жизнь, в минувший душный июнь.
Сигаретный дым в комнате улетучился, но всё равно было душно и пахло мускусом, мужским потом. Я немного протрезвел. Но мысли по прежнему были тяжёлые, неприятные.
-Хватит, - послышался Галин шёпот.
Тот, кто был рядом  с ней, был другого мнения насчёт «хватит». Слышалось его горячие поцелуи с причмоком, и шуршание рук по женскому телу.
Я с ужасом подумал, а не включился ли сексуальный «конвейер», - не открыл ли Рассудин доступ другим халявщикам на женскую красоту?! Не станет ли моё пробуждение кошмаром групповухи?!
Я пристально вглядываюсь в дальний угол комнаты, где стояла её кровать. Когда долго глядишь в темноту, перед глазами начинают расплываться красные пятна и время тянется бесконечно долго.
-Давай ещё разок, - раздался знакомый баритон. - У нас, Галюнчик, здесь так: проявил себя. Закрепи! Я знал его голос. Это был вездесущий физкультурник.
«Господи, он опять трахается с моей Галиной!», - подумал я с ненавистью и не мог произнести ни звука. Но как не странно, у меня немного отлегло от сердца: «Он один». В комнате стоял полумрак - только потолок слегка подсвечивался сиренево-синими бликами из окон кухни. От туда поднимались волны запаха жареного лука и свежего мяса. Где-то играла музыка спидолы.
-Вам не надоело… совокупляться со мной? - спросила Галя с досадой.
-Я не совокупляюсь с вами, - я познаю вас, - ответил Влад и добавил: - Лапонька, да я всех женщин люблю, все люди красивы! Какая разница молодая она или в почтенном возрасте. Вообще я люблю разглядывать женщин. Иду по улице и представляю их в постели, всё равно кого. Меня это очень возбуждает. Так что женщины, которые были у меня в жизни, выбирали меня сами. Положа руку на сердце, все они были не очень красивы. Умны, образованны, интеллигентны, но такой женской красоты, обаяния как у тебя Галина, в них не было.
-Я не твоя женщина…
-Сейчас моя.
Горя желанием всё увидеть, я повернулся на бок и, сразу об этом пожалел. Скрипнули, натружено кроватные пружины под моим, тяжёлым телом, напряжённо и как-то тревожно вскрикнули, так что Галя с испугом сказала:
-Ой, он не спит! - и перешла на шёпот. - Наверное, проснулся? В комнате сразу зависла пиковая тишина. Я замер, не дыша. Влад не выдержал и вопросительно кашлянул, позвал:
-Эй, музыкант, послушай?
Я не отозвался и погромче озвучил - своё «сонное» дыхание.
-Дрыхнет ваш Виктор, нализался с горя, - усмехнулся Влад. - Ему не до нас.
             -А он не мой, - как можно равнодушней сказала Галя, - просто вместе работаем. Что я скажу ему о сегодняшнем беспределе, когда выйду на работу. А?
-Осуждаете меня, - покачал головой физрук.
-Нет, одобряю. Мужчины снимают с себя ответственность, женщины всё остальное.
-Осуждаешь. Вижу, осуждаешь.
-Бог вам судья…
Этих слов я от неё не ожидал. Атеистка Бога вспомнила.
-С вами Бог, за нами ужин! 
-Зачем вы здесь «групповуху» устроили?! - взмутилась Галя. - Вы показываете, как плохо ко мне относитесь? Вечно я пробуждаю в мужиках низменные инстинкты.
-Плохо - понятие относительное, - ответил Влад. - А стыдно - это стыдно. Сейчас мне стыдно.
-И мне вдвойне, втройне…
-Групповой секс - это разрушение архетипа родительства, заложенного в человеке и заменяет его архетипом блуда. Вам, нужна была встряска. И вы её получили.
-С лихвой… получила.
-Вы так хороши, Галя. Я с ума схожу!
И снова застонала кровать напротив.
-Всё неймётся вам. Уберите руки! - сдавленным голосом отозвалась Галя. - На это у вас жена есть.
-Красивая жена - чужая жена, - ухмыльнулся Влад, помолчал и опять ухмыльнулся. - Ну, как же понимаю: моральная травма и физическая, отдана на поругание приличная женщина. Ответственность, и всё такое. Понимаю.
-Не смей иронизировать! - потребовала Галя.
-Факты и ирония - разные вещи, - заметил он. - Галя, в постели обижаются только кухарки.
-Ой, ну, пожалуйста, - умоляла Галя. - Уходите! - и после продолжительной паузы, тогда поймите меня. - Скорее идите на встречу, - настаивал Влад.
-Нет!
-Да! Не выделяйте себя в свободную материю - не достигаемую для других.
-Убери от меня руки, отстать!
Галя твёрдо стояла на своём.
-Но, ты же уступала мне?! - возмутился Он.
-Хотите унижать меня дальше?
-Не унижать, а любить.
-Я зла на вас: солгать в глаза, оскорбить человека, вам раз плюнуть.
-Не совсем. Ведь только любовь разрушает зло, - возразил Влад. - Прости мою настойчивость.
Опять началась возня на койке. И опять целуются. И шепчутся. Шепчутся. И целуются.
«Ну и пусть! - подумал я. - Это их дело. Их время такое. А ты - не слушай! Не слушай! Ну да… легко сказать. Только как тут не услышишь,… куда не повернись, отовсюду оно - шу-шу-шу, шу-шу-шу. А ты всё равно не слушай. Про другое думай!…»
-Владислав, мне нельзя заниматься сексом, - тихо сказала моя подруга.
-Почему?!
Галя долго молчала, но ответила:
-У меня критические дни, - какой разговор может быть о сексе!
-Полнейшая ерунда! - возмутился Влад. - Некоторые женщины как раз во время менструаций становятся особенно сексуальными. Во-первых, происходит выброс гормонов. А во-вторых, это особенность женской психологии - хочется того, чего нельзя. В своё время гинекологи вас специально запугали, что секс и менструация - понятия несовместимые. Согласен, Галя, что в критические дни нужно более тщательно соблюдать все необходимые правила гигиены. С этим у тебя полный порядок ты: патологическая чистюля. Тебе может показаться, что в таком «состоянии» ты для партнёра отвратительна. Но это заблуждение.
-Почему?
-Для любящего мужчины естественный женский запах притягательней дорогих французских духов. Пойми, Галя, сейчас тебе секс полезен.
-В каком смысле?
-Объясняю, в критические дни происходит застой крови в груди и в области малого таза, что сопровождается болезненными ощущениями. Секс в этот период, особенно завершающийся оргазмом, как ничто другое способствует разгону крови, а следовательно, и снятие болевого синдрома. Тут я с Владом согласен. И могу дополнить: в середине менструального цикла, замужнюю женщину нельзя оставлять одну - природа, заинтересованная в продолжение рода, толкнёт её в объятия другого мужчины, который окажется в тот момент рядом.
-Погоди! - прервала его Галя.
-Что?
-Показалось, наверное. Посмотри, как он там. Может, надо чего?
-Да чего глядеть-то? Всё что надо, - под рукой, на столе. Не обращай внимания. Забудь про него. Слышишь, забудь. Считай, что кроме нас, здесь больше никого. Никого. Видела ведь, какой он. Колода колодой. Ни мыслей, ни чувств. Напился как свинья. Так, одна видимость.
-И всё-таки… неловко как-то. Вдруг…
Да бросьте вы! Не берите в голову. Ну?
Я отчётливо разглядывал их силуэты под одеялом, и получал от этого обозрения какое-то грязно-постыдно-возбуждённое состояние.
-Не давите так на меня. Мне больно, - просила Галя.
Влад тем же ровным, невозмутимым тоном сказал:
-Вы боитесь человеческого тела?
-Нет. Просто меня больше интересует разум, чем половые органы, - ответила она.
-Сколько же у вас было мужчин?
-Это не ваше дело, милорд. И хватит об этом. - Галя тяжело вздохнула, поправляя одеяло. - Мой муж прекрасно может со мной заниматься этим. Всё. Получили своё, уходите!
-Прямо так, голым?
-Да. Это сути не меняет. Там, за дверью есть, кому вас согреть. Там ваши Ани, Нади и прочие… Рассудин обиженно замолчал. Затрещали и заныли пружины кровати. Он что-то поправлял под одеялом. Потом тихо заговорил:
-Зря вы так. Я много о вас думал, и каюсь, часто - не прилично. Ну, а теперь мы сблизились, почти стали друзьями. Неправда ли?
Галя продолжала молчать.
-Ну, скажи да? - спросил он напыщенно. - Ведь я самый интересный мужчина из тех, которых ты знаешь.
-Нет, - тихо ответила она, осуждающе качая головой.
На кухне загремели котлы, полилась вода. Ночная смена готовила завтрак детям. Я лежал и душой трясся, чтобы они не заметили моего подглядывания.
-Вам не стыдно? - вдруг спросила Галя.
-Я человек принципов. Если грешу, то не каюсь.
-Как же надо так низко пасть, - она перешла на повышенные тона. - Покуражиться захотелось?
-А ты как думала?
-Я-то головой, а ты, каким местом? Мне ничего не кажется нормальным здесь.
Они в разговоре то сходились на «вы», то расходились на «ты». Всё вперемешку. Виновата стрессовая ситуация. Эмоции захлестнула воспитанность, то, соединяя их то разъединяя.
-Во всём виновата твоя красота, - сказал Влад. - Ты произвела на всех фурор. Ты была общепризнанной красавицей, королевой бала! Твои глаза, твоя улыбка. Ты просто неотразима, да и я видный товарищ. Почти не пью, редко курю, женщинам нравлюсь. А ты отказываешься от продолжения совместного секса. Не понимаю.
-Я не за этим сюда приехала, пойми же ты - мужик непутёвый! - не выдержала Галя.
Опять наступила тишина. Развязка была рядом, ей уже пахло. Я не слышал, я - говоря украинским словом - чуял.
-Ты меня наказываешь? - снова спросил Влад. - Как понять твоё отторжение от тела?
-Мне неудобно говорить об этом.
-Эх, Галина, призывы к вожделению - не более чем попытка затолкать обратно в тюбик вытекшую зубную пасту. Пора бы тебе понять, нас мужиков: «Кайф в том, что страсть неутомима.
-Какое ты имеешь право упрекать меня?! - шёпотом, в котором чувствовалось возмущение, - спросила Галя.
-Именно! - зло ответил Влад. - Сексуальные функции надо тренировать, как любые другие, как голос певцу, как руки фокуснику. А ты заладила: нет да нет!
На его словесную тираду она ответила молчанием. Обе стороны готовились к бою. Она оборонялась, а он готовился к прыжку.
Опять начались лобзания и настойчивая, молчаливая возня.
Влад лежал на боку, спиною ко мне и всё прижимался тазом к женскому телу - неприлично «подманивал». Одной рукой копался в её генитальной области.
-Ой, ну что ты делаешь! - шептала дрожащим голосом Галя.
-Для тебя что-то значит мои желания? - вкрадчиво спросил он.
-Сам знаешь, что нет.
-Умная очень? - послышался нервный, короткий смешок Влада. - Ты хорошая, я знаю ты хорошая.
-Ой, мамочка! Ну, зачем… зачем?
-Пойми, дурёха, помимо удовольствия «это дело» ещё даёт сильнейший всплеск эмоций и восстановление физических сил. Секс, Галина, - знак нашей совремённости. Ведь совремённость объята сексом, в этом её «натура».
«Ишь, чёрт, какую хреновину нагородил! - думал я, возмущаясь. - На всё идёт, лишь бы мозги «запудрить». Процесс его деградации с нечистой совестью подходил к концу.
Вот он вытер платком потную шею. Поправил одеяло и склонился над Галей, целуя её в шею и губы. Та, не сопротивлялась.
«Вот и объездил кобылку, - решил про себя я. - Ничего, Галина Владимировна, поживёшь, многое ещё поймёшь. Поймёшь и меня, и мать свою, и всю неправильность нашу. Будет ещё время подумать. Не всё ковром дорога - бывает и перебоины, и просто ямы. Ещё как бывают. Бывает и так, что всю жизнь вспомнишь, всю душу по зёрнышкам переберёшь».
-Секс уменьшает холестерин в крови, - продолжал он шёпотом уламывать Галину, и его нетерпеливое дыхание нарастало.
Где-то на кухне раздался женский, весёлый смешок, сопровождаемый не женским баритоном, и всё затихло.
-Слышишь, за стенкой тоже не спят, развлекаются, укорял её Влад.
-Что мне до них…
Физрук возлёг на Галю. И снова невидимая борьба под одеялом, натужный скрип пружины кровати и возмущённые вздохи моей подруги.
-Не жми так,… синяки останутся. По легче…. Не спеши…
И нетерпеливый шёпот Влада:
-Раздвинь. Я прошу. Расслабь мышцы ног, не напрягайся…
Постепенно я стал различать некоторые контуры происходящего: они были накрыты серым одеялом с белым пододеяльником, и лишь по нему я смог прояснить картину их единоборства: одеяло приподнималось в различных местах - то спереди, то сзади и, наконец, образовало что-то в виде горба по центру.
Вот Влад приподнялся, и одеяло сползло вниз, но Галя на чеку. Она поправила одеяло, подтянула его вверх, закрывая спину сластолюбца.
Они сосредоточенно молчали, занятые, каждый своим делом: женщина готовилась к отдаче; мужчина - к взятию.
Одеяло плавно сравнялась и Галя натужно охнула. От чего ещё тоскливее застонали пружины; противно и резко.
Мне оставалось только облизнуть пересохшие губы. У меня занемела рука, но я боялся пошевелиться, наблюдая за развитием нештатной ситуации.
После секундной паузы, одеяло равномерно заколыхалось, заскрипели ритмично пружины. Процесс взаимопроникновения пошёл. Какой по счёту? Наверное: пятый или шестой.
Слышу их утробное сопение.
-Вы созданы для любви! - захлёбываясь слюной, произнёс Влад.
-Молчите! - простонала Галя, потянув одеяло на себя.
И снова - его поцелуй… ещё… ещё. И далее - шёпоты, вздохи, возня разгорячённых тел и всё тот же переворачивающий душу, пре противнейший скрип - скрип, скрип, скрип… - от которого не убежать, ни скрыться…
Влад уже был весь в ней, любил её яростно, щедро и беспощадно. Скрип, скрип…
Я почувствовал, как во мне закипает бешенство. Обхватив голову руками, попытался больше ничего не слышать. Тишины, чёрт подери, тишины! И не смотреть! И не слушать!..
…Одни на одной койке занимались любовью. Ничего, чем теснее друг к другу - лучше.
«Древняя восточная мудрость рассматривает взаимоотношение полов как «Инь» и «Янь», чёрное и белое, соединённые воедино в идеальный круг. Иногда мужчину называют Солнцем, светлым началом, а женщину - Луной, обнаруживающей  себя лишь ночью. Со спутником земли она связана физиологическим циклом, который длится столько же, 28 дней, и по аналогии с полной Луной имеет период оавуляции. Мужская энергия летит снизу вверх, с неба на землю, женская - от земли к небу…». - Я философски относился к жизни и, в общем-то, понимал, что любовь - это глаза любимой, её голос, её волосы, её запах, её руки. Любовь происходит от слова «любоваться», ну а чем было любоваться в этот момент на соседней койке: так, голодная страсть и принуждённая отдача.
Такое ощущение, что проснулся, а голова в тумбочке. У меня совсем онемело ухо, прижатое к кровати, и затекла изогнутая шея. Смотрю на Влада. Так свободен, так непринуждён, так умён и нахален. Меня сжимал внутренний холод - мне было нестерпимо грустно и обидно. Я, как бы сидел на «жёрдочке» и наблюдал.
Вот, из-под одеяла показалась её приподнятая ступня. С каждым толчком она подымалась выше, освобождаясь от одеяла. Наконец, её нога, согнутая в колене, возвышается над постелью, «педалирует» в воздухе.
Рассудин потянулся на руках и начал целовать Галю, как голодный пёс набрасывается на еду, как человек, которому долго держали закрытым рот и нос, а потом дали воздуха, хватает его жадно, как утопающий.
И она обмякла, обняла его и притянула к себе, а он бормочет как безумный:
-Галка! Галочка! - припадая губами к её шее и плечам.
Мгновенно как-то промелькнуло в моей голове: «Может она вот так мстит мне? Мне и мужу? Или изголодалась по мужской ласке?»
Скрип-скрип… Скрип-скрип…
«Да, что же за наказание такое! - возмущаюсь я. - Словно душу сквозь мясорубку пропускают».
Скрип-скрип… Скрип-скрип…
«…Неужели самих не раздражает? Неужели самим не противно слушать?»
Скрип-скрип… Скрип-скрип…
«…Нет, не слышат, не замечают. Другим заняты. Более интересным. Потому и не замечают, что другим заняты…».
Скрип-скрип… Скрип-скрип…
«Он мог убить меня, искалечить, - думал я, глядя на безумство этого самца. - Всё это не было предусмотрено планом. Я как подлинный автор «авантюры» попал впросак из-за этой красавицы с душой рассомахи! Боже, как стыдно! Кажется, ничего подобного ещё не бывало со мной в жизни! До чего же я был наивен! Нет, я-то! Развесил уши, старый идиот. Надо же было так позорно вляпаться. Ведь чувствовал, что не всё чисто в плане, что Людмила как-то подловато ухмылялась, впуская меня в комнату. Достаточно было хладнокровно проанализировать его, но где там! Теперь театр абсурда: такая любовная пара перед глазами «стажируется»! Только представить, как они будут обхихикивать меня - от одного этого можно удавиться! Цель моей авантюры была сломать Галю духовно и физически. А сломал-то Влад Рассудин. Он, вон, весь в смаковании сопит и удовлетворительно кряхтит, наращивая темп сношения. В этой утлой комнате всё металось и плыло перед глазами. Кровать плавно раскачивали волны чужой страсти. Он держал её крепко за плечи, прижимаясь поочерёдно головой то на одну то на другую сторону от её разметавшимися волосами, головы. Кровать начала уже тихо потрескивать, от столь длительного на нёё воздействия направленной вниз силы.
Вдруг, на кухне загудела упавшая кастрюля. Звон пронзил относительную тишину пищеблока. Любовники замерли, вернее - их одеяло. Сплетясь, они полежали с минуту, вслушиваясь. Наконец скрипы смолкли. Тишина. Даже не верится. Длись, длись, мгновение, обернись вечностью вечной!
Придержал дыхание и я, боясь сорвать столь редкое любование.
Галя что-то шепнула партнёру на ухо. Я не расслышал. Физрук ничего не ответил, полностью находясь под парами полового экстаза. Не мудрено, завестись с такой убористой, плотной женщиной. Я на мгновение представил упругость её хорошо сбитого тела, и сразу стало влажно во рту от набежавшей слюны.
И опять: скрип-скрип… Скрип-скрип…
«Ну да! - возмущался я про себя - Скажешь тоже - вечностью. Вот она уже и аукнулась твоя вечность. Слышишь?
А ты, <font color=#909090>мудак</font> старый, не слушай. Тоже про другое думай, про другое… своё…
Да, будешь тут про другое, когда в ухо прямо, в душу самую лезет этот скрип проклятущий… лезет, лезет, лезет…».
Я мучительно отлежал руку, не смевши пошевелиться. От обиды у меня горело лицо, будто я из бани вывалился.
«Но в чём я виноват? Пусть скажет тот, у кого отнимали самое дорогое. Что поделаешь, это жизнь. Она прекрасна, даже если на неё смотришь сквозь слёзы. А мы не деревянные, не роботы. Мы мучаемся сами, мучаем других, и нас так же мучают другие. И это только доказывает, что мы пока на этом свете, а не там. Что-то я малодушно задёргался и заметался, как обыкновенный, мелкий пакостник, которому прищемили хвост», - самокритично думал я.
А этот монстр всё качал и качал Галину на скрипучей кровати, наматывая «сексуальный спидометр».
Одеяло сползло вниз. От «любовников» потянуло густым запахом пота вперемешку с женскими выделениями.
-Хватит, хватит,… прошу тебя, - с раздражением шептала Галя.
В ответ, он ударил одним мощным толчком, войдя в неё до упора, сорвав с её губ протяжный стон. И уже не унимался, стараясь в поте лица. Он ёрзал на ней, его залысина замелькала на её груди. Лез с поцелуями, тискал, пытаясь обнять. Галя локтем отталкивала его, отворачивалась, явно не желая продолжения суррогатной любви.
-Хватит,… я устала! - всё настойчивей требовала она.
-Сейчас, милочка, сейчас, - пыхтел он над её лицом. Входил в её лоно уже медленно и плавно. Что-то в его сильных, уверенных толчках было, в самом деле, дикое, азиатское, необузданное.
-Сладкая ты моя, - горячо шептал он, и плавно вышел. Он обеими ладонями обхватил её лицо и начал мусолить своими губами её приоткрытый рот. Затем опять вошёл в неё, опять и снова…
Галя отвернулась. С тревогой посмотрела в мою сторону, приподняла голову.
Я замер в глубоком сне.
С тяжёлым стоном она опустила голову, подчиняясь страстным порывам этого прихендея. Она осторожно вбирала его плоть в себя, и плавность, осторожность каждого её движения так не вязались с тем, что ещё десять минут назад происходило в этой постели.
«Когда же он кончит?», - думал я с завистливой тревогой и вздохнул от глубины души, потирая отдавленное плечо.
За стенкой вкусно запахло «готовкой».
Я старался не смотреть, как унижают мою подругу, и лёг на спину, но непонятная сила, которой я уже долгое время мучительно стыдился, заставляя меня изредка, будто подглядывая, вскидывать глаза и сразу с пронзительной ясностью отмечать, что делалось напротив. Я тут же опять отворачивался, но увиденная картинка не исчезла; я смаковал её, с удивлением ощущая нарастающий стук собственного сердца. Я оказался заболочен пороком подглядывания.
Не вставая, хотя мне очень хотелось встать и посмотреть, что твориться напротив, я потянул на себя одеяло, закутался в него. Лежал и напряжённо прислушивался к громкому пыхтению сластолюбца, нервному, женскому дыханию и гулким ударам собственного сердца. Потом повернулся на бок.
Я понимал, что совершаю нечто постыдное, но удержаться уже не мог. Я не знал как вести себя в подобной ситуации, имел самые сумрачные понятия, вернее, - сумбурные о практической стороне «любви на троих», а тело всё ещё было молодо, и силы, уже неподвластные рассудку, тащили меня в темноту, на «ту» койку. Когда откинул с головы одеяло. Тьма. Нахлынула, заполнила всё вокруг до самых донышек усталых от недосыпания глаз. Я осторожно, напряжённо вслушивался, с трудом сдерживая собственное тяжёлое дыхание.
Не удержался и поднялся на постели. Тьма медленно отступила, преобразившись в полутьму. И в этой полутьме вновь мой взгляд наткнулся на них: увидел вдруг на кровати, что-то шевелящееся, неестественно белое, обмер, перестав дышать, вгляделся и понял; белыми были ноги, полноватые женские ноги, широко разбросанные на стороны. Между этими белыми ногами лежал Влад, а одеяло валялось на полу…
Жар обрушился на меня внезапно, как обвал; я весь покрылся омерзительным потом. Закрыв лицо руками, отвернулся, быстро лёг, постанывая от мучительной обиды и гнусного стыда перед самим собой.
Тем временем, Рассудин, явно зачастил, дробно нанизывая женское тело.
И вскоре тишину вспорол его голос:
-А-а! Хорошо то как! У тебя шёлковая кожа, душистые волосы и великолепное тело, - сказал и отвалился в сторону глубоко и облегчённо вздохнул.
Минутой позже он самодовольно спросил:
-Ведь тебе хорошо было?
Галя молчала.
Что удивило меня, то, что физрук, не делал ни каких благодарных поцелуев и объятий. Он просто поднял свой толстый зад. Постоял немного на четвереньках, вытирая пот со лба, и растянулся рядом, ложась на спину.
«Спасибо хоть сказал бы, оглоед, - с обидой подумал я. - Какой уж час наслаждается  прелестной горожанкой. Хам! И, правда, хам!».
О себе-то я молчу. У меня режим: вмажем и лежим.
Влад снова спросил:
-Галина, удовольствие получила?
Он загородил Галю, и я не видел её лица.
-Нет! - Она стремительно приподнялась на локте, подымая с пола одеяло. - Не надо говорить об этом…. Это самая дешёвая случка, которую только можно представить. Тут даже обсуждать нечего. Ты для меня не существуешь.
-Я виноват?
-Нет. Ты здесь не причём. Это я дрянь! Ведь ты мне сегодня днём понравился, я заигрывала с тобой, но только не этого я хотела… в такой грязи…
-Это не грязь. Я люблю тебя, Галина. Давно…
-А я тебя - нет.
-А мне казалось тогда, - ты этого хотела.
-Нет…
-Не может быть. Твои глаза о многом говорили.
Галя вздохнула и тихо сказала:
-Насчёт любви, Владислав, ты нагло врёшь.
Рассудин вздрогнул, и повернулся к ней боком и нехотя буркнул:
-Ты права. Да, я не разу в жизни не признавался в любви, по-моему, и не любил. Мне просто нужно было стопроцентное удовлетворение. Как говорится: жена должна быть в постели - блудницей, в гостиной - царицей. Такой женщины, чтобы волновала и ум, и сердце, встретить мне не довелось. В основном они прибегали ко мне на время оправиться после развода или какой-то другой неудачи в жизни. Я жалел, давал денег, помогал, как мог. А потом они мне говорили: «Ты извини, я люблю другого…».
-Мне это не интересно слушать, - перебила его Галя. - Давай спать.
-Ты так и на Виктора сердишься? - внезапно спросил Влад, меняя тему разговора.
-Я его в постели… терпеть не могу!… и тебя тоже, сердито отмахнулась она.
-Спасибо.
-Не за что. Все вы, мужики, одинаковы. У вас только на уме - свою похоть утолить.
-Ну, зачем же так, - он стиснул зубы и ещё раз прошептал: - Ну, зачем же…
-А ты не ершись, Влад. В слова, как в поддавки играешь, - сухо ответила Галя, и добавила: - Меня больше всего на свете обижает враньё.
Он положил руку ей на плечо, но она сбросила её.
-Успокойся и не обижайся, - сказал Влад. - В жизни нельзя зевать, Галочка! Тут господствует случай. Живём-то один раз. Как сказал один философ: «У меня восстание полового члена».
-Фу! Что вы городите, молчите! - одёрнула она его. - Вы не герой моего романа. И вообще, - она тяжело вздохнула, - вы набаловались в этой среде. Всё, давайте спать.
-Эх, Галя, человека формирует не только среда, но и другие дни недели. Вот, например, воскресение. Хе-хе-хе!
-Уйди отсюда! - резко сказала она и перешла на шёпот отчаяния: - Подлец! Подлец! Подлец!
-Но это глупо Галя. Просто счастье виновато улыбнулось мне. Ты согласна?
-Ты что «абонемент» купил на мою постель?
-Я завоевал его.
-Люди терпят боль ради какой-то цели, - возмутилась Галя. - Какая у меня цель?
-У тебя не цель, а узкая щель. Хе-хе, - нагло сказал Влад. - И запомни: здесь твоя «скромная поступь» не уместна, Галочка. Поняла?
Ответом было презрительное молчание. Галя была на пике отчаяния. Она глядела в какую-то невидимую точку.
Они долго лежали молча, рядом но, не касаясь, друг друга. Галя уткнулась лицом в подушку, и дыхание её было теперь совершенно не слышно, но я знал, что она не спит.
-Ты любишь своего Николая, да? - тихо спросил Влад.
-Тебя это не касается.
-Как знать: «Гуляй Петрович Левак» - укрепляет брак. Наступила долгая пауза.
-Ты ответственен, - сказала Галя.
-Конечно, ответственен, - согласился Влад, и, помолчал, видимо что-то обдумывая. - В каждом человеке сидят одновременно и охотник и жертва. И человек может стать и тем и другим в зависимости от времени и обстоятельств. Это не парадокс. Это действительность…. А если я ему расскажу завтра об этой действительности? - спросил он, медленно выговаривая слова.
-Что? - негромко и спокойно спросила Галя.
-Что ты с другим клиентом переспала и всё такое.
-Ты меня шантажируешь?
-Нет. Просто вы, Галина Владимировна, привыкли всем бесплатно пользоваться. Я не имею в виду - большое внимание к вам мужиков. А в жизни за всё надо платить.
-Вот я и заплатила, - бормотнула Галя в подушку. - По уши в грязи. Всё, я сплю.
-Спи.
Рассудин встал с постели. Скорчившись, он неловко, терпеливо одевался, не попадая в штаны.
-Пойду, душ приму. Если ты считаешь, что это грязь.
Хлебнув прямо из горлышка недопитой бутылки боржоми, он подошёл к двери. Вышел и закрыл дверь на ключ.
Галя лежала, не шевелясь, раздумывая.
Я предупредительно подстраховался. То есть сгруппировался, чтобы не издать лишнего шороха и конспиративно глубже засопел носом, продолжая исполнять роль некудышно-пьяного. Даже глаза зажмурил, поплотней, чтобы брови не шевелились. Сто к одному: она сейчас приподнялась и смотрит в мою сторону с мыслью: «Не подглядываю ли я?»
И не ошибся. Пружинно звякнула кровать, она перестилала постель. Я не удержался, приоткрыл щелку одного глаза.
Галя, сидя на кровати, приподняла одеяло, и что-то внизу расправляла. Вынула руку, поднесла к носу. Поморщилась. Оглянулась в сторону шкафа.
«Всё понятно, смена белья, - решил я на ходу. - Чистюля хренова!» Щелками глаз я видел, как она пристально смотрит в мою сторону: долго настороженно. Посмотрев на часы, сняла их и положила на тумбочку, и села на кровать.
Открылась «рампа» и вошёл главный герой сегодняшних «хоровых» актов. Владислав Рассудин - собственной персоной, довольный собой, аккуратно причёсанный, ещё не очень понимающий, почему подруга не лежит в постели.
-Ты что? - настороженно спросил он, ковыряя в ухе.
-Собери мои вещи, - попросила Галя.
-?
Влад сразу напыжился, взволнованно спросил:
-Ты хочешь сейчас уйти?!
-Да нет, распутник, - шутливым тоном успокоила она его, - бельё подыми с пола, грязно и юбку подай - помнётся. И простынь поменяй: на ней капли крови.
Влад мигом оживился.
-О, это мигом, Госпожа наша! Что постелешь - то и помнёшь. Он включил фонарик, сделал обзорный круг, и быстро собрал Галины вещи и положил всё на стул.
-Я очень была пьяна вчера? - виновато спросила она его.
-Нормально, - ответил уклончиво Влад, и добавил: - Не уверена - не наливай!
Галя расправила юбку и аккуратно повесила на спинку стула.
-А где мои… трусики? - с удивлением спросила она.
«О, это по мою душу», - сообразил я и вжался в кровать.
-Что ты меня спрашиваешь, - возмутился Влад, - у музыканта спроси. Когда я вошёл, ты была уже голая.
-Ой, кошмар, какой! - Галя спрятала лицо в ладони. - Что же делать, срамота!
-Не будить же этого чудика, - физрук развёл руками.
-Нет-нет! - остановила его Галя, - посмотри, внимательней. Может, куда заткнули.
-Но, я не знаю, где у тебя, их снимали.
-Я тоже, - сказала она, тяжело вздыхая. - Но это не серьёзно, мужики!
-Семь пьяниц на неделе! - прошипел Влад и опустился на пол. - Айн, момент. - Он как пёс-водолаз, на четвереньках стал обследовать «прикроватную» территорию.
Я давился от желания хорошенько посмеяться над конфузом ситуацией. Бог шельму метит!
Галя встряхнула и расправила чёрный бюстгальтер, заглянула под подушку, перебрала все полотенца, морщась от вида и запаха.
Влад шарил по столу, передвинул чайник, спидолу, пакеты с закуской… и, вдруг замер.
-Постой, я вспомнил, - он отошёл от стола. - Прости, Галина, но они… у меня в кармане брюк.
-?
-Я не помню, почему засунул их туда, - оправдывался он. - Может, как гарантию твоего не ухода.
«Ври, ври, - с улыбкой подумал я, - ясно хотел гад припрятать, чтобы потом шантажировать ими хозяйку. Подлец!»
-Ох, - с облегчением произнесла Галя. - С вами не соскучишься, «любитель «сувениров». - Она быстро всё сложила и подоткнула под подушку. Потом долго молчала, оглядывалась.
-Что ещё случилось? - нетерпеливо спросил Влад.
-Случилось. Я перстень с красным камнем потеряла.
-Не переживай, найдём, - успокоил её физрук. - Утром, при свете, найдём. Перстень куда-нибудь закатился.
-Только бы не забыть.
-Не забудем. А сейчас, давай ложись. Продолжим сексуальный марафон. Хе-хе.
-Подожди, - коротко ответила Галя, кладя в сумочку клипсы, кулон с цепочкой и маленькие часики с браслетом. Затем достала носовой платочек, и стерла им с губ остатки малиновой помады.
-Какие ещё будут просьбы? - нетерпеливо спросил физрук.
-Да, будут. Подай, пожалуйста, свежую простынь из шкафа.
-Обязательно. Я всё понимаю. - Он подошёл к шкафу и достал с полки смену белья.
А Галя, вынула из маленькой сумочки дезорант и флакон с духовитой водой. Взяв полотенце и надев халат, она, пошатываясь от слабости, пошла в «санитарный» отсек, не забыв зашторить занавеску.
Рассудин застелил заново постель, поправил подушку. Потом, быстро снял спортивные штаны и трусы, и сел  по-восточному и замер.
«Медитацией занимается, - подумал я, - подзарядиться и «снова в бой». Хотелось сплюнуть и сказать резкое словцо, но был в таком унизительном положении, и просто проглотил свою обиду. Я так перенервничал и перепил за эти дни, что похмелье стало выходить не блевотиной и отрыжкой, а неуместным юмором. И всё из-за того, что этот «интересант» не отстаёт от неё, - никак не насытится. Как саранча пожирает тот урожай, который не сеяла…
Вскоре вернулась Галя в запахнутом плотно халате.
Я «спал», и даже, для убедительности нестройно присвистывал, слушая «звучание тишины».
-Он не вставал? - спросила Галя.
-Сейчас встанет, ложись, - шуткой ответил Влад.
Галя нервно улыбнулась.
-Я о Викторе.
-Куда ему. Лежит вповалку с одеялом. Нейтрализовал я его водкой надолго.
-Налей мне минеральной воды, - попросила Галя, - так сухо во рту.
-Меньше вина пить надо.
-А тебе надо сбавить андриалиновую тоску, - посоветовала ему она. У меня всё тело болит от твоих «половых набегов». - Больше она не нашла слов, чтобы обозначить границы его подлого поступка. Забулькало боржоми в стакане и у меня помутнело в голове от жажды. Процесс подглядывания на время подавила её просьба. И теперь я с жадностью наблюдал, как она медленно пьёт живительную влагу. Она выпила обидно мало. Мне хотелось встать и допить. Но это равносильно смерти.
Дышать было трудно. В душной комнате лоснились их лица, казавшиеся чёрными. Пахло потом и табаком. Галя сидела на краю постели. Влад лежал. Она достала из сумочки маленький тюбик, открыла и провела по губам несколько раз, разминая губы рта.
-Зачем на ночь-то, прихорашиваться? - удивился Влад.
-Эх, вы, мужики! Это бесцветная гигиеническая помада. Так надо, чтобы губы не трескались.
-А… ну да, понимаю. Тогда и мне помажь, у меня тоже сохнут. В месте же целоваться будем.
-Обойдёшься, в обеих случаях.
Наступила стопорная тишина. Чиркнула зажигалка. Он закурил, сделал долгую и жадную затяжку, так что красный светлячок сигареты на секунду осветил его слегка дрожащие пальцы, уголки губ, обрамлённых аккуратной бородкой, нос, полузакрытые веки и брови.
Галя быстро выдавила из тюбика крем на ладонь и пальцами нанесла на лицо, растерла руки.
Рассудин же сделал очередную затяжку и осторожно  дотянулся кончиками пальцев до её щеки. Она, казалось, угодила его мысли, поймала руку, сжала её и сказала:
-Потом, потом… 
-Галя, скажи, насколько я тебя возбуждаю? - спросил Влад.
-Не знаю.
-Тебе нравится моё тело?
-Да.
-Испытываешь ли ты со мной желание?
-Не совсем. Ты слишком настырный и грубый.
-Галя, хороший секс невозможен без страсти и, натиска, - оправдывался Влад. - Будь откровенной, раскованной.
-А я думала у тебя «боеприпасы» закончились.
-Ну, что ты говоришь. Галя до тебя только стоит дотронуться, и сразу опять хочется, - шутливо похвалялся Влад. - Есть женщины в русских селеньях с завидною стойкостью тел!
Меня аж перекосило от злобы, стиснул зубы. В голове и так всё трещит, а тут такие навороты идут: измены сплошные и телесные и словесные: « Не ожидал, Галина Владимировна, госпожа ты наша. Не ожидал. Удивили». Хотя меня ни чем удивить нельзя.
«Неужели, Галина так изголодалась по мужской ласке, - с удивлением подумал я. - Ну, Коля! Так запустил участок. Довёл бабу! Довёл совсем козу, она так и норовит в чужой огород напроситься. Значит, Галина и впрямь не прочь пропихнуться с интересным мужчиной? И поехала в лагерь в «критические дни», чтобы не забеременеть. Во дела! Этого у неё не отнимешь. Это встречается почти у 60% других женщин России». Физорг просунул руки у неё под мышками и закрыл ладонями незагорелый участок кожи, там, где у женщины располагается грудь, целуя шею и затылок.
-Ты сладкая женщина и пахнешь замечательно. Вот мне такую бы жёнушку. Хе-хе-хе!
-Неймётся? - вяло одёрнула его Галя, и тихо добавила: - Будь по тише,… разбудишь человека.
-Ох, прости, я совсем забыл, что ваш сотоварищ здесь отсыпается.
-А я нет. И считаю это отвратительным.
-Давай я его выкину отсюда.
-Нет! - возразила Галя. - Только не это. Пускай выспится,… раз уж так получилось.
Я сжался на постели, ожидая худшего. Но буря миновала, благодаря Гале: «Спасибо и на этом».
Влад опять принялся целовать её шею и плечи, ворошил волосы на затылке.
Я слышал его страстный шёпот:
-Ну, давай, давай. Ведь ночь только в разгаре… давай.
-Ты о чём? - настороженно спросила Галя.
-Всё о том же.
-Ой, я и забыла. Так я тебя разбужу. Вот только немного посплю и…
-Настанет утро, - не довольно перебил её физрук.
Они впервые рассмеялись, не громко, в руку.
Мне, наоборот, выть и плакать хотелось.
-Ладно, поспи, хитроманка. - Он вытянулся на кровати. - О, чёрт! - подал голос неугомонный Влад. - Ты мне так голову заморочила, что я забыл брюки снять.
-Вот и хорошо. Мне спокойней спать будет.
Зашуршала одежда, заскрипела кровать. Они готовились отойти ко сну.
Галя взяла с тумбочки флакон с пахучей жидкостью, побрызгала по всем потайным закоулкам своего тела выше пояса, потом, повернулась к этому оглоеду и тоже окропила волосатую грудь партнёра по сексу.
Из этого, я понял это как её сигнал того, что она не против повторных, любовных утех. И это меня снова здорово покоробило и унизило. 
-Приятный запах! - чувственно произнёс Влад, блаженно растирая грудь руками. - Да, в вас, всё приятно, Галина Владимировна!
-Знаю, - спокойно ответила моя подруга, убрав дезодорант в маленькую сумочку.
Потом зевнула и, неуклюже двигаясь, легла на бок, спиной к нему, и лицом ко мне.
-Не люблю спать на чужой кровати, - тихо выговорила она, поправляя одеяло.
-А что? Часто приходилось? - едко спросил Влад.
-Может и часто. А тебе то, какое дело? - выпалила она в сердцах. Лучше курить кончай!
-Извини.
В комнате всё затихло. Перестала скрипеть и казённая кровать.
Я продолжал лежать тихо, не шевелясь, чтобы не скрипнуть деревянной, рассохшейся кроватью, боялся даже перевести дыхание.
Мёртвая тишина стояла в комнате.
А я всё ломал голову, думал, резюмировал: «Я встретил женщину, которая мне была нужна навсегда, но не подозревал, что она будет спать рядом с другим, на соседней койке. Как мужчина я потерпел поражение. Ну, что же, никуда мне от него не деться, этого следовало ожидать. Вчера я чудом вышел из подвластной физруку ситуации по отношению к Гале, но он исхитрился, сгруппировался, и теперь мучает меня на расстоянии. Я как идиот прикован обстоятельствами к этой кровати. Выходит - сам себя наказал. Накопал тут ям. Рассудин усыпил мою бдительность. Закрой я дверь на задвижку и они бы не вошли.
Влад умудрился отнять у меня Галю. Изощрённая пытка, ловко придумано! Меня «обули». И не важно где: в лесу, на куне, на Чёрном море, на работе - но «обули». Всё это одно многоликое чудовище, безграничное в пространстве и времени. Название ему - рок. Но не тот, что на танцевальной площадке, а - злой рок».
Вскоре Владислав захрапел басовито, как и положено здоровому садуну после справления своей обильной похоти.
Я закрыл Глаза и попытался вздремнуть, однако, убедившись, что при таком храпе это не возможно, и уткнулся носом в подушку. Пахло дешёвыми духами хозяйки. Пришлось вернуться к раздумьям: «Люди больны одиночеством. Люди больны не коммуникабельностью. Люди одержимы поисками лекарства от одиночества. Секс, водка, наркотики - всё шло в ход, чтобы избежать болезнь одиночества…
Семья-то, откуда ты начинаешь свой путь и куда ты в итоге возвращаешься. И в этом парадокс: чем ближе ты подходишь, тем глубже проваливаешься в пустоту….
Любовь в нашем мирке не живёт, она подменена суррогатом любви. То, что твориться на соседней койке - отвратительно и, по сути, и по динамике грехопадения. И всё это итог того, что не ладятся отношения у мужей и жён. Не тело виновато в наших пороках, а душа…
Нарушила Галя свой приют - собственное тело, сломала естественный монастырь. А Влад нарушил закон, запрещающий худые поступки. Ну, а я погряз в пьянстве, что есть начало безбожия, так как помрачняет разум. Пейте водку не спеша, пусть блаженствует душа! - вот мой губительный стимул».
Я сейчас присутствовал при «безумии половой любви», и поэтому подчинял себя одной мысли: «Не уснуть». Я не должен был, не имел права спать, хотя какие-то невидимые силы затягивали меня в сон. А ведь я мечтал об такой «изюминке»: поймать Галину с другим мужчиной. И вот он случай роковой!
Лёжа почти в одном положении в душной, прокуренной комнате, я вспотел, а по спине и затылку побежал колючий озноб, и кожу на голове вдруг стянуло как на барабане. Я потел, а внутри у меня всё запекалось, пересохло, и я непроизвольно откашлялся, громко, слишком громко (!).
Я замер на месте, прислушался, подождал, не зашевелиться ли кто-нибудь из них.
Несколько минут я напряжённо слушал, но ни чего: «Умаялись, - подумал я, расслабился и глубоко вздохнул. - Пронесло».
Подождал ещё. В пределах комнаты всё было тихо.
После гадкой душной ночи, всегда наступает «хмурое утро». Бесконечное отчаяние, бесцветная печаль - кому что.
Единственное, о чём я жалел в эту минуту, что нет со мной той бутылки с водкой, которую я, оставил на столе. Как бы она мне сейчас пригодилась! Из горлышка бы её, родимую, вогнал в желудок клокочущей струёй - всё забыть. Я не понимал, как дальше быть, жить. Привыкший более к действию, чем к размышлениям, мучительно тяготился  движением, обидных, сосущее сердце, мыслей. Всё сразу мне опостылело: работа, женщины, хохмы с друзьями, развлечения - ни в чём я не находил прежней отрады. Было удивительно сознавать, что моё долгое и радостное существование, как по мановению волшебной палочки, потеряло остроту и прелесть.
Не утерпел и поднялся, оглядел их кровать. Они спали, а я крепко тёр глаза, встряхивал головой - думал: «Разбудит она его или нет? Предложит ли себя ему добровольно?»
Ждал, потому что знаю, как Галя держит своё слово. Интересно, выполнит ли она своё интимное обещание? Скорее нет. Сильная дремота пришла к ней, после стольких переживаний и лишений.
Я приподнялся на постели, и сосредоточенно принялся рассматривать черты лица Галины. Хотя и знал, что очень рискую. Стоит ей открыть глаза, и скандал неминуем. Но желание осилило страх - такие знакомые черты и такие чужие вместе с тем. Губы её, узкие, причудливо очерченные, были плотно сжаты, но в них затаилась как бы тёмная усмешка: широкие ноздри даже и во сне оставались напряжёнными, а приподнятые брови, похожие на серпы, придавали всему лицу вопросительное выражение. Но странно: лицо и руки, на фоне тёмного одеяла, настойчиво отделялись от их обладательницы, и от упорного рассматривания их всё закол<font color=#909090>****</font>ось в моих глазах и, заколебавшись стало, разделятся на вещи и вещи; одеяло, её полотенце, подушка, кровать, картина над кроватью, рядом стоящую тумбочку - всё смешалось беспорядочно, и поплыло в сторону, в открывавшийся провал, а лицо и руки Галины стали приближаться…
Чтобы вывести себя из этого состояния я закрыл лицо руками.
Когда через пол минуты их - равновесие окружающего уже остановилось, я опять принялся наблюдать за ними, бесшумно дыша. Взгляд мой пробежал по потолку. Мухи плавно накручивали в воздухе петли.
Вдруг в коридоре донёсся крик, полного игрового визга женщины - слабый, тонкий, жалобный, он  с переливом набирал высоту и вдруг оборвался как удушенный.
И в ту же секунду, когда он смолк, Галя испуганно приподнялась и недоумевающая, принялась будить и спрашивать клиента:
-Что? Что это? - но Влад не отвечал и, лёжа к ней спиной, упорно храпел, продолжая спать.
Она тормошила его.
Наконец, он привскочил на кровати.
-Что с тобой. Ты в порядке? - спросил он, потирая волосатую грудь.
Но она овладела собою, ответила уже спокойней, хотя и деревянным голосом:
-Ты просил разбудить…
-Ах да, умница!
Опять на соседней койке возня, какие-то шумы, а глаза мои слезятся от напряжения. Контуры кровати, то исчезают, то расправляются, то вдруг видятся чёткие фигуры, сплетённые в чувственном порыве. Я взглянул на светящиеся зелёном цветом стрелки на ручных часах. Три часа ночи.
Влад снова стал тормошить её.
-Ты хочешь? - услышал я тревожный голос Гали, - опять?
-Значит опять, - прозвучало его хриплое подтверждение.
-Не спеши, - зашептала она тягучим шёпотом, останавливая его руки. - Не спеши, не надо пока. Давай лучше поговорим.
-До утра?!
-Ну, и что?
-Как что? Ночь пройдёт.
-Ну, и хорошо.
-Так ты хочешь? - настаивал Влад.
-Я - как все.
Они тихо рассмеялись, и сказала:
-Тогда я на живот лягу.
-Хорошо.
Потом они перешли на полушёпот. Заскрипела кровать. Вот он накрывает её своим телом. Она, разомлевшая от короткого сна, и усталости, покорно принимала его.
-Не надо туда! - вскрикнула Галя, и попыталась выскочить из-под него.
Влад крепко её держал, придавил к матрасу, прошипел:
-Хорошо…
Он резко вошёл в неё. Галя вскрикнула и дёрнулась всем телом. Влад сделал это непотребство с такой злой  поспешностью, что одеяло упало на пол. Влад медленно, постепенно вводил во влагалище свой упругий член, иногда пошлёпывая рукой по её заднице.
-Какие у тебя крупные ягодицы! Кайф! - восхищался он. Влад долго ёрзал на ней, прилаживая свой неугомонный пенис, как он считал нужным, пока член полностью не вошёл в вагину моей подруги.
Галя, скрестив руки на подушке, сложила голову на бок, лицом ко мне.
Грубо облапив её покатистые плечи, физрук тяжело заработал своим тазом, плавно вгоняя и выгоняя, свой поршень в её узкую «штольню».
Движения его были лениво небрежны, но угадывалась в них какая-то глыбистая сила и необратимость.
-А-а! А-а! - натужно стонала Галя.
И снова я слышу продолжительный скрип кровати, и, кажется, явственно слышу в нём всё омерзение, с которым многострадальная старая, сетка принимает на себя, вместе с молодой женщиной, - его коренастое, плотное тело.
Галя стонала, и говорила тихим голосом:
-Хватит, хватит…
Движения Влада набирали темп.
Они хорошо смотрелись: оба пышнотелые, задастые. Возлюбленный волк уже не хищник. Его могучая, заросшая растительностью, грудь плотно тёрлась об её спину, а не загорелая задница, воссоединяясь, поднималась и накрывала её не загорелую попу. Он погружался в горячее тело партнёрши, исторгая у полусонной женщины стон наслаждения или боли. Мне со стороны было не понятно, так как Галя ещё не совсем проснулась, отвечала вяло, отвлечённо, еле заметным движением двигала бёдрами.
Древние мужи подсчитали, что, для того чтобы мужчина по настоящему удовлетворил женщину (и себя то же), ему необходимо сделать тысячу фрикций (сексуальных толчков). Даже если эта цифра из области фантазий, всё равно понятно, что эти люди, ложась в постель, рассчитывали не на пять минут. И Влад это понимал. Он не спешил и получал возможность растягивать удовольствие сколь угодно долго.
Галя снова застонала, она попыталась сделать своей поясницей коитальное движение. Ей было явно не комфортно от такого грубого секса. Но физрук силой своих рук и ног принудил лежать её неподвижно.
-Не двигайся, - прошептал он.
-Почему?..
-Так… лежи.
Она прекратила свои попытки сбросить «ездока». Влад, в порыве страсти, распушил её волосы на голове, поднял локоны на макушку и стал, иступлёно целовать её затылок, шею и плечи. Осторожно вынул из её влагалища свой член, и лёг на бок.
Она молчала, и он молчал. Он водил ладонью по её шее, затылку, плечам.
-Оботри полотенцем свой…, - тихо сказала она.
-Хорошо, милая…
Влад стянул белое полотенце с металлической стойки кровати. И занялся своим «хозяйством» под одеялом. Потом, отбросив полотенце, продолжил ласки её тела. Заметно было, как она млела, когда он мягко почёсывал руки, ладони, позвоночник и тот самый плавно-крутой подъём от поясницы к ягодицам, которые сводили меня с ума. Ладонь Влада, чуть касаясь, скользила по изгибу (словно на замедленной плёнке), поднималась по спине к лопаткам, шее, погружалась в волосы и возвращалась, придавливая, вниз до подъёма, взбиралась на вершину ягодиц и кружила - кружила вокруг щели.
Чувственная судорога побежала по холёной Галиной спине. Она, не в силах сдерживать эмоции, завела правую руку назад и стала гладить его бёдра и бок. Постепенно она приходила в себя, возбуждаясь от экстремального секса.
После небольшой паузы он вошёл в неё, но уже мягче: как штык входит в плотную плоть. Галя опять застонала, но Влад, сжав локтями поясницу, с силой прижал её к себе, не давая возможности отодвинуться, в этом положении, прижимая свой живот к ягодицам Галины, он начал короткими, вибрирующими движениями как бы ввинчиваться в нее…
Эти движения были мне мучительно знакомы. Как сладко кончил бы я от одного вида её вздрагивающих под физруком бёдер. Я прислушивался к дыханию Гали. Оно было порывистым и жарким. Особенно когда Влад просунул под неё обе руки и стал ритмично сжимать её груди в такт сношения. Она заметно оживилась и отвела одну ногу в сторону. Голову держала прямо, упираясь подбородком в подушку. Её пышные волосы скрыли лицо, и я не видел её мимику. Но и так было понятно, что моя подруга вошла во вкус: отдавала своё тело старательно и страстно.
-О-о-о! - стонала она под ним, делая задницей подмахивающие движения.
-Тебе сладко, дорогая? - спросил он Галю.
-Да-а-а, - прошептала она.
Они слились, доказывая, что сейчас в постели сношались в своё удовольствие, синхронно: она быстрым подъёмом таза, он глубоким проталкиванием члена…
Я от негодования вытянул руку в сторону, ища, по привычке бутылку, и падал почти в обмороке. То есть, нет, я конечно не падал буквально на пол, но застывал в полном оцепенении, в глазах у меня глухая чернота, я ничего не чувствовал, кроме вращения моей кровати вокруг комнаты, почти вокруг своей оси. Ничего не чувствовал, ничего не говорил и, уж конечно, ни о чём не думал. Тут нужен человек с более устойчивой психикой.
Я продолжал слышать сильный и долгий скрип кровати.
«Боже, какой дурацкий сон!» - с негодованием думал я. От такого беспредела перевернулся на другой бок и накрылся одеялом с головой: сразу стало тепло и спокойно. Я не хотел видеть всё это безобразие, я хотел заснуть, заснуть таким сном, чтобы проснуться через сто лет и ничего не помнить. Но, не думать и не помнить не получалось. Я думал и помнил.
Я отлично помнил всё, хотя во время их любовной игры мне казалось, что это не они, другие, и всё было призрачным и смутным. Но теперь это было отчётливым и походило на замедленные кадры фильма.
Я прекрасно помнил всё, все звуки, голоса, движения. Помнил как - перечень. Всё-таки интересно: как им удалось провернуть это пикантное дело? Интересно…
Какая теперь разница! Плевать. В сценах любви женщины отвечают за декорацию, а мужчины - за постановку.
Я скинул одеяло, повернулся, приподнял голову с подушки и увидел их снова.
Они оба по-разному насытившиеся и утомлённые, молчали. Разомлевшая Галя не противилась, когда он молча целовал её пылающие щёки, нежно ощупывал бёдра, ягодицы.
«Да, вершину любви может покорить только азартный человек», - с завистью подумал я и тоскливо уткнулся лицом в подушку.
Влад лежал на боку и шарил трясущимися руками по её телу и шептал, задыхаясь, и трудно глотая слюну.
-Ну, повернись, лапушка. Повернись цыпочка…
-А ты моему Кольке не расскажешь… как я напилась…
-Как отдалась? – спросил на прямую Влад.
-Не шантажируй.
-Это, Галочка, называется «медовая ловушка».
-Ты мне не ответил.
-Да… конечно, нет. Успокойся.
И она, моя гордая Галя, послушала его. Она быстро развернулась и легла на спину, и, уткнувшись ему в плечо, издавала звуки, похожие на стон удовольствия и сладость томления. Она вдруг протянула к нему руки, притянула к себе и, обычно такая сдержанная и неприступная - расчётливая, теперь спряталась головою  в его груди и отчаянно прижалась к нему, что-то шепча.
Сейчас у неё обозначились черты, которые я никогда не замечал раньше. А может, я не успел заметить. Эта невероятная возбудимость, которая вдруг сменялась почти обморочным ко всему равнодушием.
Нежная, любимая, близкая - я вижу, незаметно, но весьма наглядно, уходит от меня.
Полумрак рассеивался над их головами.
Галя лежала на кровати, прижимаясь к нему, и широко открывала рот, обнажая белые ровные зубы. Растрёпанные волосы вздымались над ней тёмным вихрем, и лишь закрытые глаза были безмятежны.
Мне было невыносимо больно смотреть на них, как она метается в страстном порыве. Хотелось влезть опять под одеяло с головой, спрятаться от этих осатаневших любовников. Но я не мог пошевелиться, боясь напугать их, испортить весь кайф в самообладании. Я боялся, что Влад встанет с кровати и задушит меня. Да и Галину жалко ставить перед фактом подглядывания. А так всё «чин-чинарём»: я, якобы, сплю, - они балдеют.
Влад кряхтел и хакал, как мясник, разделывающий тушу. Он уже открыто завывал от удовольствия, «торча» на ней в полной мере своей потребности.
-Ха!… Хорошо, ха… хорошо то как, милочка! - доносились с кровати его ликования.
Партнёрша тоже не отставала от него: трепетно постанывала под ним, в полной мере ощутив себя желанной женщиной.
Казалось, обо мне они напрочь забыли. То, что творилось на моих глазах, можно назвать исчерпывающим русским словом - бесстыдство. А ещё говорят оно возрастное понятие. Понял я, что этот нахал - полная моя противоположность, в нём есть всё, что мне не хватает: сильный, спортивный, интересный. А я - тщедушный мужчинка, у которого нет, не только мускулов, но и достойной половой потенции. Вспомнилось по этому поводу одно высказывание: «Человек страдает не столько оттого, что происходит, сколько от того, как он это оценивает».
Чем Рассудин её взял? Внешностью? Несомненно, мужик он необыкновенно красивый - основательной, надёжной мужской красотой, и хотя ему немного не хватало роста, зато хватает прочих достоинств, которые нравятся и женщинам и мужчинам. Это широкие плечи, мощные ноги, прямой нос, крупные губы и ослепительно белые зубы, ровные и гладкие. И голос у него прекрасно поставлен, звучит достойно и уверенно, и я испытываю к нему вроде зависти и, казалось, даже понимаю лежащую под ним молодую женщину, которая решалась на ответный секс с ним. Галя уступала ему, очарованная его мужественным обаянием и дерзкими ухаживаниями, а так же заверениями, что ничего её мужу не скажет.
Вот из-под одеяла показалась её приподнятая левая ступня. С каждым толчком Влада, ступня всё выше поднималась, и вскоре, вся её красивая нога оголилась до бедра, делая круги в воздухе. Галя возбуждённо вздохнула:
-Повыше,… - услышал я, понятную для любого мужчины, слово.
Рассудин с готовностью приподнялся и обхватил плотнее её за плечи. Сразу послышались гулкие толчки соприкасающихся тел. Импульсивно подняв другую ногу, Галя откинула одеяло, увеличивая большой обзор её гениталий. Видны были и массивные ступни физрука, с шаровидными пятками.
-Теснее! Крепче! Крепче!
Эти страстные крики Галины заставили меня вздрогнуть: «Они обо мне забыли», - грустно подумал я и осторожно сел на постели, жадно наблюдая за любовной стихией. Я стал свидетелем события - полного соприкосновения двоих в духе постельного новаторства.
Привычным движением она выкидывает вперёд руки, всем существом, как лента, подавалась вперёд: тело плывущее, тело любящее со сжатыми зубами; уже не хранящее, не берегущее себя, страстно, злобно храпящее, теряя голову, слабеющее, освобождающееся вдруг. Как же наивны те женщины, которые хотят иметь другое тело, не находя себя в себе; и впрямь они или не знают своей телесной красоты, или не подозревают безобразия тайного в своей душе.
Шум на постели усилился. Влад делал ритмичные движения членом, всё, убыстряя и убыстряя «ходки». Я прислушался. Моё ухо улавливало её сорванное дыхание, а ветерок доносил терпкий запах потных, возбуждённых тел. Я всмотрелся. Было видно, как повлажнели их тела, блестя на фоне узкой полоски тела. Я приподнялся, сминая в мышцах набрякшую за ночь немоту. Чувствовал, как с души спадает хмурь: «Чему быть, тому не миновать! Это тебе, Виктор, урок - «хвастомеля».
Наступила кульминация очередного полового акта. Влад подсунул руку ей в промежность и стал теребить кудрявый лобок.
Галя от удовольствия закрутила головой, разбрасывая по подушке волнистые волосы. Их ничто не могло теперь остановить, ни моё никчёмное присутствие, ни голоса на кухне, ни скрипучая кровать, готовая вот-вот развалиться, ни смрадная духота, ничто.
«Женщина, колеблющиеся между долгом и чувством - надо осудить её за нарушение долга и уважать её чувство. Она сама себя накажет за первое, другие должны её наградить за второе», - пришла на память цитата русского философа В.Ключевского.
Наконец, Влад крепко обхватил обеими руками её бёдра, и сделал три-четыре завершающих сильных тычка. Они кончили одновременно, забившись в судорогах, от небывалого по остроте оргазма. Об этом оповестил их совместный, восторженный вскрик.
Влад встал на колени, и я, в какой уже раз - не помню, увидел его лоснящийся от влаги член. Галя в горячке приятного ощущения, подняв руку, погладила ухажёра по щеке. А он поцеловал её ладошку. Струйки пота текли по его вискам. Так они и затихли, уставшие и облегчённые.
-Тебе понравилось? - спросил он.
Галя кивнула головой.
-Минутку, - сказал Влад, и тяжело отдуваясь, вытер полотенцем пот со лба и шеи. - Ну, как? - спросил он с вызовом в голосе. - Стоило сюда ехать. Хорошо тебе?
Галя не естественно улыбнулась и ответила не совсем своим голосом:
-Угомонись боец. Отдохни.
-Галя, ощущать тебя физически это совсем другое дело. Это здорово!
Моя бывшая подруга молчала, расправляя одеяло, часто моргая и перекладывая ногу на ногу.
-Тебе, правда, понравилось? - робко спросила она.
-Жаль, что ты себя не видишь, ты такая красивая. Ты в постели колдунья.
-Вздор, я просто… женщина.
-Которую я взял в плен, - сказал физрук, сжимая её тело где-то возле талии.
Одеяло зашевелилось в районе её бёдер и талии, и Галя вскрикнула:
-Ой, больно! Ты  меня всю измял, негодник.
-Значит, «пальпация» пошла тебе на пользу. Массаж телу полезен.
-А что я мужу скажу?
-У меня критические дни, милый.
-Да, у меня супер критические дни, - Галя тяжело вздохнула и добавила: - Вот, что я «бабкому» скажу, не знаю. Хоть на работу не ходи.
-О чём ты говоришь? - удивился Влад. - Они же тебе ой как завидуют, красавице нашей.
Галя доверчиво положила голову на грудь завоевателя и замерла, прислушиваясь.
-Мне немного странно слышать чужое сердце, - сказала она, - особенно твоё.
-Я мужик надёжный, как швейцарские часы.
-Ты агрессор, истязатель.
-Прости, Галина, дорогая, погорячился я вчера. Так тебя хотелось! Я разочарован и глубоко сожалею о вынужденной грубости. Но ты превратилась в бесчувственную мумию.
-А ты в заурядного насильника.
-Ну, а что ты нашла в этом гнусном музыкантишке? - спросил Влад и обнял её за плечи. - Или он буфер между тобой и мужем?
-Не то и не другое, - сказала вяло Галя. - Виктор, в принципе, не плохой человек. И не какой он, не буфер. У него хороший голос, такой талант, а достался пропащему.
-Когда двое дерутся из-за одной, она достаётся третьему.
-Прекрати! Ты тоже «не подарок», - возмутилась Галя.
-Галя, прости меня за «морализацию», но повторяю: в наше время молодой женщине с такой зазывной внешностью ездить в пионерлагерь рискованно, тем более с ночёвкой. В итоге - вот так отдаться без любви. Галя растерялась и порывисто заговорила:
-Любовь бывает, Владислав. Бывает! Я говорю тебе - бывает. А вот, прости, совать в разные дырки свои органы - это не интересно. Прекраснее найти одного человека и развиваться в нём. Я знаю одну потрясающую теорию: чем человек интеллектуальней, тем он более моногамен.
-Однолюб, значит.
-Да.
-Понимаю, - согласился Влад. - У тебя, значит, хороший муж.
-Несомненно.
-Да-да, хорошие мужчины, сами понимаем, на дороге не валяются. Они валяются на диване.
-Не придирайся к словам.
-Но ты же мне уступила? А я далеко не интеллигент. Ты мне симпатизировала?
Галя ничего не ответила, только мучительно поморщилась и замотала головой. Фонарик лежащий на тумбочке осветил её жёсткий оскал. Она зло выдавила:
-Я… отдалась тебе от страха, а не из-за симпатии. Я не знала, что ты занимаешься «отхожим промыслом».
-Нет, не только от страха, - возразил он. - Тут ещё что-то есть важнее страха.
-Массовый гипноз, ты хочешь сказать? - пробормотала она. - Нет, от страха и избытка выпитого вина. Меня так развезло, срам…
-Вот именно развезло, - кивнул он, - и вы сами в этом виноваты. А я что? Я мужик. Я человек устремлённый вперёд. Любовник тем и отличается от вора, что берёт не то что плохо лежит, а то, что плохо стоит… на ногах. Хе-хе.
-А ты? - бросила она на него быстрый взгляд. - Зачем мальчика, молодого вожатого ко мне подбросил, шалун! Я почувствовал, как Влад растерялся, как напряглись у него мускулы на руке. Голос стал жестче.
-Ты и это помнишь? Этого лохматого онаниста. Да он только два раза притронулся к тебе, и я выгнал его.
-Когда он ушёл? - спросила Галя. - Я не помню, когда он ушёл! - Она обхватила голову и закачалась.
-Я выгнал его. А ты тянулась к нему.
-Разве. Я ничего не помню.
-Не помнишь? - удивился Влад. - Но разве ты не хотела отдаться этому смрадному типу, Виктору?
-Нет.
-И я никогда не участвую в таких грязных маскарадах.
-Что ты имеешь в виду? - лицо её приблизилось вплотную к его лицу.
Со стороны они были похожи на шепчущих телячьи нежности влюблённых.
-Ты имеешь в виду всё в целом? Я, Виктор и эта кровать, в чужой комнате.
-Да, - сказал он. - Пока сука не хочет, кобель не вскочит.
-Молчи! - быстро прошептал она, и закрыла ему рот ладонью. - Он может проснуться. Всё очень просто: я не попала в садик к дочке - карантин. Пришлось заночевать у Людмилы. А дальше - банкет, и мой улёт…. Вот и всё.
Он поцеловал её ладонь. Она в отчаянии уронила руки.
-Дай мне сигарету? - попросила она вдруг.
Это был сюрприз для меня.
Влад достаёт из пачки «загрантабатчинну» - зажигалку и подаёт Гале. Она берёт в рот сигарету с фильтром, он подносит зажигалку. Щелчок.
-Спасибо, Владик.
-Не за что, - он кладёт всё на стол. Потом находит пепельницу и подаёт ей. «Как она быстро освоилась в экстремальной ситуации!» - удивился я.
Они полежали ещё немного в тишине, прижавшись, друг к другу. Вскоре она передала сигарету физруку.
-Молодец, Галина, целовать курящую женщину, это одно и тоже, что целовать пепельницу. - Сигарета догорала у него в руках, и, привстав на локте, он потушил её, стряхнув пепел на пол.
В комнате витал полумрак. За дверью, в коридоре ясно слышались шаги, говорящие о том, что скоро утро.
-Давай ещё поспим, - предложил Влад, - мы ведь почти не спали всю ночь.
-И всё из-за тебя, - с укором сказала Галя. - Ты такой назойливый и так неутомим, что пробил во мне брешь взаимохотения. Чего со мной никогда и нигде не было. Ты творишь чудеса мужской потенции!
-Не преувеличивай, - не согласился с её доводами Влад. - Все мои половые достижения из-за тебя, дорогая. И для - тебя, дорогая! Ты изумительна. Когда ты успела стать такой? У тебя есть класс! Своя неповторимая «изюминка»…
             -Хватит, не подлизывайся, - прервала его «вирши» Галя, - лучше проверь задвижку на двери. Так хочется, чтобы нас не тревожили.
-Нет, лучше сходи ты, - отмахнулся Влад. - Это больше в твоих интересах, чем в моих опасениях.
-Ну, и лентяй же вы, «пан-спортсмен», - с иронией сказала она. Быстро выскользнула из-под одеяла, побежала босиком на цепочках по кафельному полу, опрокинула стул, на ощупь принялась искать дверь, однако забрела к умывальнику. Наконец, она набрела на дверь и закрыла задвижку. Потом бегом кинулась назад и смело, как-то привычно нырнула под одеяло, поближе к большому, горячему и влажному телу нового ухажёра.
Пахнуло горьким мужским запахом и табаком.
-Прости меня, если что не так, - сказал физрук охрипшим голосом. - Мои гормоны требовали реванша.
-Опомнился, - вздохнула Галя. - Молчи лучше. Сколько людей, столько и сомнений.
-Прости меня, - снова повторил Влад. - Я не могу сейчас быть один. Прости, дорогуша…
-Ты весь мокрый, - заботливо сказала она, - оботрись полотенцем.
-Душно здесь, и у меня упадок сил. - Он тихо засмеялся. - Полный упадок.
Влад, вдруг, схватив Галю цепко за запястья, и приблизил её лицо к своему, разгорячённому от жарких объятий.
-Галя, только любовь разрушает зло. Ты понимаешь меня?
-Понимаю, ответила она и стала читать стихи:
О, зачем я красивой на свет рождена?
Почему не похожа на свет я одна?
Почему, одарив меня щедрой рукой,
Небеса меня предали злобе людской.
Кто сказал, что прекрасная Мэри горда,
Кто добавил, что Мэри не знает стыда.
-Хорошие стихи, - сказал Влад задумчиво и добавил: - Любовь, Галя, - это знание организма другим организмом. Хе-хе!
-Фу! Ты, как всегда, всё опошлил. Это стихи моего любимого поэта Блейка.
-Англичанин что ли?
-Нет, великобританец.
Галя села на постели. Сомнений не было, она села для того, чтобы соблазнять. Будто случайно - одеяло сползло с неё, открывая всю шею, всю грудь.
-Галина, ты обаяшка! - оглядывая её стан, сказал Влад. - Тебе, при твоей внешности, наверное, не сложно удержать Николая при себе?
-Что, значит, удержать? - с удивлением спросила она. - Два человека живут вместе, потому что хотят этого. Пойми, во всём хочется основательности и постоянства. - Она протянула руку и робко провела по его волосам. - У тебя так мало волос на голове, - тихо сказала она, стыдливо убирая руку.
-Ну и что? Возраст не определяется густотой шевелюры или силой эрекции. Тело стареет раньше.
-Ты говори по сути дела, а не тела.
-Так я и говорю, что мне всё интересно, - продолжал Влад, - до всего есть дело. У меня такое ощущение, что я пробовал почти всё, что хотел пробовать.
-Ты обо мне?
-Успокойся. Я о другом. Ну, скажем, я не прыгал с парашютом. Если случай подвернётся, наверное, прыгну. А, может, и не захочется. Попробовать, испытать какие-то новые ощущения, и бросить - это не в моих правилах. Я пробую то, чем буду заниматься. Когда ты что-то задумал, сделал, и получилось точно так, как ты представлял, - это и есть самое большое удовольствие.
-Ну, например? - спросила Галя.
-Например, я составил на вас панткаль.
-Что это?
Он выдержал паузу и сказал:
-Панткаль - это графический талисман строго индивидуальный и неповторимый. Ведь правильно составленный панткаль практически позволяет индивидууму добиться любой цели, преодолеть неудачи в любовной сфере…
Речь его была скучна, небрежна до невнятности, с каким-то необычном оттенком непререкаемости, безоговорочной повелительности. Говорил он мало и никогда не повторял сказанного: ни фразы, ни слова.
-Ерунда всё это, - прервала его словоблудие Галя. - Ты просто выполнил свой корыстный расчёт по отношению ко мне. А это участь «жеребчиков в страсти». - Она сидела на кровати, накрывшись одеялом до пояса одеялом. Уста её едва шевелились, голос её еле слышен: - Плохо, что всё это без любви и я уже перед тобой голая… как в дешёвом фильме. - Она говорила, уставившись куда-то в дальнюю стену полупустой комнаты широко открытыми глазами.
-Мужчин не надо любить. Их надо использовать, - самодовольно высказал очередной «перл» Влад, и встал с кровати.
Галя внезапно легла на спину и долго смотрела вверх.
Рассудин, тем временем, обмыл свои половые органы и подошёл к кровати. Он ласково оглаживал её, нагнул голову, что-то стал нашёптывать ей на ухо.
-Додумался тоже мне! - возразила она ему в ответ на произнесённые шёпотом откровение. - Никаких… «минетов»!
-Галя, успокойся, фелляция - желательна.
-Что-что?
-Оральный секс, - уточнил Влад.
-Будь добр, отстань!
-Я никогда не бывал добрым, тем более в постели. Пойми, дорогая, постель - это сексодром. Где испытываются и воплощаются все фантазии мужчины, его домашние наработки и новые приобретённые навыки, от жаждущих подруг и, конечно, друзей…
-Ой, какой ты, балагур, - прошептала Галя, и, вдруг на минуту задумалась.
-Что с тобой?
-Ах ты, нахал! - возмутилась она. - То-то, когда я недавно чистила зубы, почувствовала странный привкус во рту - сладковато-неприятный. Ты воспользовался моей беспомощностью, и сделал, этот гадкий минет?!
-Успокойся. Ты просто поцеловала меня там.
-Ого!
-Галя, неужели ты в постели годишься только для задушевных бесед? - зло спросил он. - Ты доказываешь одну непреклонную вещь, которая меня разочаровывает: женская сексуальность обратно пропорциональна физической красоте.
-Я спать хочу, отстань.
-А мне надобно «приятеля» развлечь, - и он потряс своим внушительным отростком между ног.
-Нет! Никогда! Не будь негодяем.
-Сразу видно, что ты протрезвела. Хе-хе! Я пошутил, милая. Ха-ха-ха! - Его смех был довольно неприятный для слуха - как от щекотки, похотливый, с радостными повизгиваниями. - Мне повезло с тобой. Галя строго посмотрела на него и укоризненно сказала:
-Смех возникает там, где кончается логика. Брось свои пошлые намёки и плотские шуточки. Они тебе, Владислав, не подходят и только портят в глазах женщины. Ты что, этот грязный секс называешь везеньем? Фу!
-Зря, - расстроено сказал Влад. - Везеньем, Галя, никогда нельзя пренебрегать. Тем чаще оно приходит.
-Эгоист. Ты грязный эгоист.
-Прости, Галя. Последняя капля всегда через край.
-Эх, Владик, не жалеешь ты себя. Так вскоре поистрепашься, износишься. А ведь такой видный мужчина.
Физрук улыбнулся и с вздохом, возразил:
-Эх, Галочка,  лучше износиться, чем заржаветь.
-Влад, ну ты как в армии: налево, направо! - одёрнула она его. - Подожди. Не спеши. И хватит болтать. Я злая на тебя.
-Если дама в гневе, значит, она молода, - подметил физрук, вытягиваясь рядом с ней на постели. - Мне музыкант сказал, что ты выглядишь не старше дочери. Он прав.
-Не подлизывайся.
-Ещё разок и спать. - Он опять растормошил её. - Давай.
-Я устала,… потом.
В первую очередь он потянулся носом ей в подмышку и восторженно прошептал:
-Как славно ты пахнешь!
-Я устала, Влад…
-Хорошо, ложись на меня. Тебе будет легче. И потом, эта поза нравится многим женщинам.
Галя озабоченно объявила:
-Может, хватит с тебя, Владик. - Она вздохнула.
-Галя, Галочка! - произнёс он трудно, и едва переведя дыхание, как беря разбег. - Ну, ещё немного. Ведь ты сегодня уедешь…
-Да, я ненавижу тебя и себя, - притворно надулась она, - и сегодня немедленно уезжаю!
Влад нагнулся и поцеловал Галю в щёку.
-Ты хороша, как утренняя роза. Ты умница.
-Ох, подлиза, - сказала она и встала у кровати, поправляя волосы на голове.
Я не мог оторваться от её тела. Оно прекрасно, и мне кажется, что совершенно. Впрочем, мне не с чем сравнивать, таких тел единицы: «Господи, какое тело», - думал я, завидуя физическому руководителю пионерлагеря.
Влад взялся целовать её всю, от колен до её волнистых волос на голове.
Галя, постанывая, подчинялась его фантазиям. Она встала на постели, на колени.
-Только я… спиной к тебе, - попросила она его. - Можно?
-Подожди. Дай я тобой полюбуюсь. Галина, ты богиня, - с восторгом шептал Влад. Видно было, как она истосковалась по ласке - страсть на какое-то время лишила обоих разума, и они забыли обо всём, отдаваясь безудержным порывам молодых тел.
-Господи, мяконькая какая, шёлковая! - почти стонал Влад от счастья. - А пахнешь-то как, Господи! - Он по прежнему оглаживал её, сдерживая себя, стремясь довести женщину до такого вожделённого состояния, когда уже ничего не будет мешать ей, забыть стыд. Влад, заглядывал ей в полуоткрытые глаза, гладил ладонями её лицо, грудь, легонько покусывая набухшие соски.
-Хорошо-о. Очень хорошо, Владик! Ты такой ласковый, такой нежный. Я даже не знала, что мужчина может быть таким нежным. Меня никто так не целовал. Ты не думай, я после мужа ни с кем не была, ты можешь и не поверить. Я злилась на вас, мужиков. Мой Колька три месяца был в командировке. Я устала без мужской ласки…
-Я тебе верю, Галя. Я же это чувствую! Ты славная, хорошая. Жить бы да жить с тобой! Такое счастье!
-Да чего уж теперь! - Галя улыбнулась, отвернулась. Раздвинув стройные ноги, она элегантно наехала на его ствол и задвигала ягодицами. Она начала медленно, тягуче, а потом заёрзала всё быстрее, сидя к нему спиной, входя в раж и постанывая в исступлении.
Вскоре кончилась эта безумная сладкая «скачка» его наездницы. Когда Влад взорвался, двигая тазом с бешеной скоростью, она всё ещё немного покачивалась, мягко соскочила с него, как гигантская, грациозная кошка и прилегла рядом в сладкой истоме.
Перед моим взором лихорадочно пронеслось лицо Галины, помеченное страстной гримасой, ухмылка Влада и его жадные руки, блуждающие по её шикарному телу…
Затем всё перемешалось в моей утомлённой голове, и сознание погрузилось в глубокий беспросветный мрак… 
…………………………………………………..
Сквозь туманную дремоту услышал глухие голоса, мужской и женский. Открыл глаза, звуки доносились, естественно, с соседней койки. По смыслу их разговора, я догадался, что они говорили обо мне. Я прислушался, затаив дыхание.
-Как же так получилось? - от удивления Влад привстал на постели. - Ты же умеешь сказать мужчине «нет».
Галя на мгновение замолчала, но ответила:
-Я опрометчиво впустила его в квартиру. Там, на моей супружеской кровати, он вынудил меня уступить ему…
-Он был грубей меня?
-Нет, противней. Психопат страдающий. Впрочем, хватит об этом.
-Всё пройдёт. Дайте время времени, - успокаивал её такой же прелюбодей, как и я. Он целовал ей плечи и шею, приговаривая: - Тот, кто обжёгся на молоке, будут дуть и на воду.
-А ты здесь часто бывал? - внезапно спросила Галя.
-Где?
-В этой комнате.
Он немного замешкался, но ответил достойно:
-Да, грешен. Здесь я часто бывал. Без соблазна - нет оргазма.
-Людмила была твоей любовницей?
-Нет. Любовницей была её сменщица, Лариса. Мы, кстати, лежим на её койке.
-Я знаю…
-Галя, я хочу тебе дать совет на будущее.
-Какой?
-Не какой, а как правильно себя вести на вечеринках.
-Давай. Это интересно.
-Итак, меры предосторожности. Первое: на вечеринке будь сдержаннее в выборе горячительных напитков. Второе: на всякий пожарный случай попроси лучшую подругу отслеживать твои перемещения. Третье: держись подальше от мужчин, про которых ты слышала, что они злоупотребляют женской дружбой и доверием. Четвёртое: танцы танцами, но толика женской стыдливости никому ещё не мешала.
-Извини, Влад, а третий пункт, не тебя ли касается?
-Может быть. Тогда у меня к тебе контр вопрос: у тебя были мужчины, кроме Николая?
-Где? - не поняла Галя.
-Ну, например, деловые знакомства на работе, симпатии и так далее.
-Конечно, знакомилась. Но, я против сексуальной несдержанности, - открыто ответила она. - Все рабочие знакомства - они как курортные романы, не имеют продолжения.
-А у тебя много было курортных романов? - поинтересовался Влад.
-Ни одного.
-Как же ты их избегала, когда попадала на курорт?
-Я же приезжала туда не одна.
-С мужем?
-Нет, с детьми. У меня две чудные дочки. Они мой «громоотвод».
-Тогда понятно, - вздохнул Влад, разочарованный такой простоте ответа. - Я ещё раньше обратил на это внимание, в зимнем заезде сюда.
-То-то и оно. Знай наших.
-И всё-таки, были у тебя какие-либо феерические любовные истории, о которых ты сейчас можешь вспомнить, - не унимался физрук.
-Наверное, были, - тихо ответила Галя - Но вспоминать о них бессмысленно. Все эти люди оставались «с носом», то есть становились моими сторонними почитателями.
-Ты плодила врагов?
-Нет. Воздыхателей.
-О, да ты коварная женщина!
-Скорее мудрая. Я родилась в год змеи.
Рассудин продолжал ставить ей вопросы: проблемные, каверзные, пикантные.
Но, и Гале было интересно узнать мнение противоположного пола.
-Скажи мне, Владислав, почему в благополучной семье муж или жена начинают изменять?
-Да всё очень просто, - с готовностью отвечал Влад, - по той или иной причине пропала доверительность, супруг перестал быть созвучным, их желания перестали совпадать. И что выходит? Если количество изменяющих женщин исчисляется какими-то процентами, то о мужьях можно смело сказать - изменяют все. Вспомни поговорку: рыба ищет, где глубже, а человек…. Да, мужчина ищет именно лучшее, а именно то, что не находит в партнёрше. Следовательно, мужчины-то более романтичные натуры, более фантазируют и, соответственно, к большему стремятся. Вот, например, ты делаешь, в постели минет своему Николаю?
Галя оторопело подумала и ответила: 
-У нас не принято…
-Это у тебя - не принято. А как с анальным сексом?
-Ещё чего! Это извращение…
Влад подскочил на постели от возмущения.
-Эх, барышня, неужели так трудно понять - для мужика разнообразный секс как воздух, а вы, научились тому или иному в постели, считаете, что с вас достаточно. Голова, Галина, дана, чтобы думать! Вот и подумайте, что нужно научиться, ещё делать, чтобы ваш избранник был с вами и только с вами. На диетах вы  сидите, с лицами и с прочим делаете не весть что, в неудобной обуви и одежде ходите - надо же быть привлекательно! А от вас требуется совсем другое и гораздо более приятное - научитесь дарить не любовь, а наслаждение и себе и мужчине! Любовь всё равно уйдет, а вот опыт, искусство удовольствия - вот что останется, и будет держать любого мужика рядом с вами всю жизнь. Поймите, Галя, что секс безграничен и разнообразен как мир. Ищите, пробуйте, не бойтесь экспериментировать! Ваши усилия и старания именно на этом поприще наиболее благодарны, и вернуться к вам с торицей. Очень надеюсь, что слова мои найдут понимание в твоих желаниях и помыслах на ниве постельной любви.
Галя долго мочала, потом сказала:
-Хочу признаться, Влад, что во сне и наяву, я тайно хотела попробовать эти сексуальные изыски… в рот, в зад. Прости за откровенные слова, - я не понимаю терминов, и не хочу их запоминать: это надо делать, а не говорить…
-Вот-вот, умница ты наша! Правильно мыслишь! - обрадовался Влад.
-Но, сегодня… попробовав это «с наскока», с элементами грубости, я очень разочарованна в ощущениях и ожиданиях. Скажу проще - мне не понравилось. Кроме боли и брезгливости - эти извращения, мне ничего не принесли. Прости за откровенность.
-Значит, как я понял из твоих откровений, минет ты мне делать, не собираешься? - в шутливой форме спросил он внезапно. - Все леди делают это.
-Дай мне подумать.
-Хорошо, я дам тебе подумать…
«Надо предполагать, что половых контактов у них будет ещё «энное» количество, - сокрушённо подумал я. - Она на моих глазах становится собачкой - такая полукаштанка – полумуму, - отдаёт, растворяется, служит. Но я ей мстить не буду. Зло возвращается назад. Мы мучаем других, мучаемся сами, и нас тоже мучают другие. И это только доказывает, что мы пока на этом свете, а не на том. А обиды - они как измены, есть и будут».
Однако что-то я много мысленно рассуждаю. Это тревожит. Я ведь себя знаю. Обычно после принятия какого-либо конкретного решения всегда испытываю лёгкость и повышенную восприимчивость ко всему, что не имеет отношения к делу. А тут всё пялюсь и пялюсь на них.
Они загадочно притихли. Не слышу их «воркование». Может, подозревают меня в том, что я подглядываю, не сплю? Спешу успокоить их; чмокаю губами и громко подхрапываю.
-Опять? - послышался томный голос Галины.
С меня вмиг слетела сонливость, я приподнялся и, вытянув шею, заглянул за подушку. У меня сжалось сердце: «Снова телешатся?»
На противоположной койке опять слышаться сдавленный шёпот, быстрое дыхание, невольные, короткие вскрики и смачные звуки откровенных поцелуев.
Снова, как и вчера, перед глазами моими встал чёрный круг. Ничего, не видя, я закрыл глаза. Несколько раз, вздохнув глубоко, приходя в себя, повернул голову к потолку. Я не слышал больше, о чём говорят напротив - голоса там звучали теперь спокойно, очень спокойно! - и речь шла толи о позе, толи о здоровье, толи об их чувствах. Я давно уже понял, что они довольны друг другом, и осталось только смотреть и ждать.
И началось.
-Опять? Не хочу!
-Мадам! С вами одно удовольствие. А мне одного раза мало в течение часа, - вкрадчиво шептал Влад. - Ещё разок и спать будем.
-Какой же ты неугомонный!
-Пойми, дорогая, регулярная половая связь омолаживает женщину и делает её привлекательнее, - увещевал её физрук. - Сексуальные чувства - как говорят американцы - нуждаются в постоянной тренировке.
-Ой! Давай лучше поспим. Вон весь пододеяльник испачкала…
-Я крови не боюсь. Ты пойми, - не унимался Влад. - Слабый мужчина это не тот, у кого не хватает сил будить женщину всю ночь, а тот, у кого хватает мужества сказать: хватит милая, давай спать.
-Не убедил.
-Как хорошо, что ты есть!
-Да, мы любим лесть.
-Галя, секс делает женщину стройней, кожу эластичней, суставы подвижней, мускулатуру сильней…
-Ха-ха-ха, - Галя пустила тихий смешок, - уговорил чёрт. То-то мышцы на руках твоих накачены больше некуда. Ха-ха.
-Вызываю оргазм на себя! - обрадовался Влад, наваливаясь на неё.
-Подожди, - сказала Галя, - я лягу на бок.
От их страстной возни заскрипела кровать. Они притихли, потом заговорили вновь. Разговаривали шёпотом, иногда чуть слышно подхихикивая, с неприятными ужимками. Потом - сосредоточенно молчали. Галя смотрела в мою сторону, а клиент - ей в затылок.
Я видел, теперь хорошо видел, лёжа тоже на боку, одеяло приподнялось, и его рука гладила её ногу, подымаясь с каждым разом всё выше и выше. И вот одеяло убрали совсем, и она голая, закрыв глаза и запрокинув голову, лежала на простыне, почти сливаясь с белизной своего стройного тела.
Влад с вожделением, обшаривал её обнажённое тело. Я видел большую ладонь соперника, ползущую вверх по её бедру. От этих прикосновений тело её вздрагивало, Галя часто дышала. А когда он стал тискать округлую плоть ягодиц, она тихо постанывала.
«Выходит, тело Гали для меня закрытая тема, - с сожалением подумал я, проклиная этот чёртов клафелин, Влада и Люду. Проблемы возникают у тех, кто во что-то верит. Лучше не верить вообще! Я, болван, доверился Людмиле, и сейчас, как идиот лежу на «снастях».
Да, чистое её тело лапал другой, а я должен был всё это видеть и терпеть. Я понял так, что вчерашние «гонки» его с Галей, это была всего лишь увертюра к этому  ночному «прогону». Основательному и всестороннему: на спине, на животе, наездница и на боку. Почему она позволяет ему так себя вертеть в постели?
Больше я не мог смотреть. Я зажмурился и закрыл лицо одеялом, опершись спиною о стену.
-Ты думаешь, он крепко спит? - услышал я взволнованный шёпот Гали.
-Как сурок.
-А мне кажется, что он подглядывает.
-Да успокойся ты, мы по-тихому.
И снова объятия в полумраке, треск поцелуев, чмоки, всхлипы, шлепки по бёдрам, возгласы удивления, бездна тихих восторгов.
«Выпивка, - вот что мне сейчас нужно. Выпивка! Иногда это хорошо, это выход. Стирается грань между реальностью и не надо никому мешать быть самому собой. Есть какие-то пороки, из-за которых женщины терпят своих мужиков и те бедные прячутся по углам, и начинают их тихо ненавидеть. А выпивка это некая свобода. И не надо на неё посягать. Боже, какой дурацкий сон!», - подумал я, открывая глаза. В горле першило - крепкий спирт и холодное шампанское сделали своё дело. Глаза резало от похмельного недосыпа, а в том месте, где у непьющих находиться желчный пузырь, у меня сидел тупой деревянный гвоздь. Во рту была гадкая скрежущая сухость. Дышать по-прежнему было нечем, но как-то я всё же жил, не умирал. Быть может, это было кожное дыхание, как у лягушек?
«Надо подумать, - решил я лихорадочно. - Надо подумать». Надо только это: - «Надо подумать», - и думал. Прошло несколько отчётливых мгновений, прежде чем я понял, что для того, чтобы не свихнуться, я должен сейчас, сию минуту, проделать нечто совершенно невозможное…
И сел рывком на постели.
«Галина! Господи, где она? Уже как три часа у меня отняли, - сверлила мысль, и мой лоб прошил холодный пот, - мало того, что этот негодяй взял её тело вчера вечером, мало того, что - это слово залегло в мозгу, как опухоль - изнасиловал её, надругался. Она и сейчас рядом, напротив (в четырёх шагах хода), в его подлых лапах». Лоб у меня стал мокрым. Меня затрясло, руки покрылись гусиной кожей. Но так же внезапно паника отхлынула, улеглась: надо держать себя в руках; если тебе показали на дверь - это ещё не выход.
Я заметил, как на противоположной кровати Рассудин молча машет мне рукой: «Мол, сгни!» К счастью, Галя, в этот момент, нагнулась, что-то ища на полу - поднимала одеяло - и не видела меня. Вот бы был концерт «со скрипом».
Я не замедлил опять залечь, но глаз не закрыл - там уже была Галя и так близко!
Когда она, в поисках одеяла, невзначай, совсем оголилась, я вцепился взглядом в её фигуру, многократным обводом закрепил её в памяти, чтобы потом, по приезде домой, по немногим видимым деталям дополнить, дорисовать, восстановить. И тяжёлая, хлопотливая эта работа волновала меня гораздо больше, чем простое разглядывание ясно видимого. Я любил именно эту женщину, воображаемую и почти скрытую уже под одеялом и этим бугаем, она была здесь главным действующим лицом, а Людмила играла вспомогательную, чисто корыстную роль технической подводки «инородных тел».
Это истинно так. Всякий факт жизни, всякая реальность только на то и годиться, чтобы служить исходным материалом для образа. Образ - вот моя ежеминутная цель. И женская нагота - вопиющая реальность - волнует меня меньше, чем полу нагота, которая есть не что иное, как образ этой реальности в области воображения.
Посмотрел с прищуром на их кровать.
Галя по-прежнему лежала на боку, лицом ко мне, закрывшись одеялом до подбородка. Глаза её были открыты. Вероятно, она с опаской смотрела на мою постель. «Светиться» ей явно не хотелось, а вот - мужика она хотела. Как в старой поговорке: «Хочется и рубку съесть и в кресло сесть».
Рассудин же неутомимо ёрзал у неё за спиной, подстраивался к очередному соитию.
«Довольный чёрт, - зло подумал я. - Ухмыляется. У него улыбка типа «оскала».
-Может, в «попу», - схамил Влад.
-Прекрати! Это пошло, - одёрнула его Галя. - И тише говори!
-Шутка.
-В каждой шутке есть доля правды.
-Мне хватит и этой «сладкой доли».
Вот он одним ударом пронзил её сзади. Куда, не знаю. Галя, приоткрыв рот, испустила чувственный вздох и плотно прикрыла глаза. Чего я и ждал.
Влад снова заёрзал за её спиной. Что-то ему не понравилось. Он стянул одеяло ей до талии, обхватил за бок, а её верхнюю ногу согнул в колене и положил на своё бедро. Под одеялом это походило на верблюжий горб.
В такой «чудо позе» они, плавно покачиваясь - отдыхали, наслаждались близостью, без особых усилий, и резких телодвижений.
Я смотрел и глотал слюни.
В таком состоянии - стороннего наблюдателя - находились мои дела к этому моменту. Лежал с неподвижным взглядом и застывшими мыслями…
…Так лежал половину ночи. В сущности, прилёг, а лежу почти неподвижно половину ночи! За что мне такое наказание! Получается, меня условно досрочно оскопили! Лишили элементарного удовольствия побыть наедине с любимой женщиной. И теперь, взамен, я должен оценить пресловутое воздействие исследуемого явления на наблюдателя. Как ни грустна ирония судьбы, но судьба иронии ещё печальнее…
…Покорившись усталости, я на секунду смежил глаза и лишь ОГРОМНЫМ усилием воли сумел открыть их снова; веки раздвинулись с болезненным подёргиванием, противились серому свету. У меня возникла внезапная эрекция члена. Медики утверждают, что за 7 - 8 часов сна у здорового мужчины случается 5 - 6 эрекций по 20 минут…
«Нельзя спать, - тяжело думал я, - не имею права». Я вздохнул и проснулся, задохнувшись остатками храпа. Тишина. Тусклый серый свет. Прошло всего несколько секунд.
Сердце у меня стучало, нервы были натянуты, но почти сразу я сообразил, что чем-то помешал во сне тем на соседней койке. Может криком? Я прислушался. Вначале было тихо, но потом мужской голос:
-Ты сплошное удовольствие! - это распыляется в нежности Влад. - Я наслаждаюсь ароматом счастья…, - и дальше страстный шёпот. Значит, у Гали началась «любовная течка».
Невозможно уснуть под бессвязное бормотание, стоны и тихое шуршание, и этот натужный скрип кровати.
Галя говорила о критических днях. Да, каждый месяц с женщинами происходят странные явления - они становятся раздражительными и чрезмерно впечатлительными. Эпитеты, которыми награждают месячные, могут, кого угодно ввести в заблуждение. Как только не называли критические дни в старину: «щука», «гости», «пора», «рубашечное», «временное». Впрочем, нынешним дамам тоже не откажешь в образности мышления: «Красный день календаря», «праздники», «месячный отсчёт», «дела» - ясно и перевода не требуется! Непонятно другое - почему мы не называем вещи своими именами? Скрытность в столь деликатном деле обоснована, уверяют сексопатологи. По их наблюдениям, некоторые мужчины, видевшие использованную интимную часть туалета с крылышками, больше не могли заниматься сексом с её обладательницей.
Во многих уголках мира менструации считалась явлением, приносящем беду. Вот несколько предрассудков. Если женщина «в поре» прикоснётся к железу - оно покроется ржавчиной; засолит капусту - та перекиснет; дотронется до яблони - погибнет сад; сварит джем - он забродит; засолит свинину - протухнет мясо. Во Франции несколько веков назад считалось, что даже дыхание женщины во время месячных может испортить вкус и качество святая святых французской кухни - майонез.
Впрочем, в каждой примете есть доля правды. Она далека от мистики, а разгадка - в гормонах. Существует даже статистика, что именно в эти дни женщина по причине крайней неуравновешенности может попасть в аварию (если она за рулём) и даже совершить правонарушение. Наверное, поэтому во многих странах на время критических дней женщину освобождают от домашних дел, а в Японии её даже полагается больничный.
Но существует и другая точка зрения, наделяющая женщин в «месячную пору» чуть ли не даром волшебства. О том, что в эти дни у женщин повышается интуиция, тоже знают все.
Осторожно повернул в их сторону голову. В комнате заметно посветлело, и это дало мне возможность подробно наблюдать мимику лица любимой женщины: Глаза закрыты, голова лежит на подушке и развёрнута лицом ко мне. Она непроизвольно шевелила губами, кривила рот, натужно вздыхала. Приятно созерцать, как мерно колыхаются её округлые груди, как всё выше и выше она поднимает согнутую ногу.
Лапища Влада с её живота поднялась выше, обхватила пышную грудь партнёрши по сексу.
Галя вздрогнула и испустила лёгкий стон удовлетворения. Ещё я обратил внимание, на то, как она спонтанно, раз за разом поправляла прядь волос спадающих ей на лоб. «Скорее это импульсивное движение - дань привычке, - подумал я, - чем стремление понравиться». Её лоб и нос покрыла испарина, у ноздрей заблестели капельки пота. Ей было жарко: от своей распалённости, от тепла тела мужчины, от одеяла и от тесного пространства кровати и душной комнаты.
Галя была женщина ещё вполне ничего и сейчас с лихвой скомпенсировала свой девичий промах (Слава был у неё единственным мужчиной). Но, видимо, ничего нельзя скомпенсировать обманом и этот фальшивый купон будет и дальше путешествовать по цепочке - от мужчины к мужчине…
Что мне делать если жизнь состоит из банальностей! Но, а для меня: каким замогильным холодом наполнилось моё нутро, как помутилось сознание от немыслимой широты, от прямо-таки бесконечной возможности, заложенной в этом слове, банальность. Всё крутится, возвращается к слову банальность. Всё крутится, возвращается к слову банальность. Банально, что Рассудин такой сякой, человек который сделал мне величайшую подлость. Скот, негодяй, исчадие ада. Но что им двигало? Что заставило его так поступить? Как он созревал? Что происходит у него в голове? Может он поделился бы со мной своими тайнами. Этого я не знаю. Но знаю точно, что он победил. Его взяла. Остался я один на этой койке - и уже не узнаю вкуса тела возлюбленной, и мне так больно, как будто меня четвертовали. Эта боль не оставит меня всю жизнь…
Сколько времени я провёл с Галиной, но так и не понял её, не смог с ней разобраться. Она была как роскошная серебристая рыбка в тихом пруду: хочешь схватить её, а она ускользает, и в гостях у тебя вода. Но, может это, и было в ней самое главное…
Я видел, что она грациозно ходит, хорошо говорит и прекрасно пахнет, как ухоженный человек, но всё равно чувствовал в ней существо такое странное, такое новое, настолько чужое моему опыту, моей жизни, моему прошлому, что иногда я смотрел на неё разинув рот, со страхом даже, удивляясь каким образом я смогу с ней общаться. Потому, что для неё как мужчина я не существовал, а если существовал, то только на работе. После работы не было ничего. Такое обращение понять не возможно…
Я снова вынырнул из своего сна - забытья похожего на обморок. Я открыл глаза и не мог сообразить сразу - спал ли я сейчас, неудобно лёжа в одном положении на жёстком продавленном матрасе.
Мне было не стыдно наблюдать за ними, сравнивать, как она уступала мне в постели и как, теперь ему. Мне уже совсем не стыдно. Стыдно только не иметь денег. «Ну, что же, Виктор, - сказал я сам себе, - даже в классических произведениях большая любовь хорошо не кончается». Тем более страсть. Потому что есть люди очень талантливые в профессии и совершенно бездарные в жизни.
Опять я смотрю на происходящее, на соседней койке: почти нелепое действие, совершаемое тщательно. Оно завораживает вопреки неадекватности ситуации. Со стороны может показаться, что Галю просто шлёпают по заднице. Влад завёлся не на шутку. Он с остервенением и страстным рвением «долбил» сзади её сочную плоть, лёжа на боку.
-Ха.., ха.., - слышались его хлёсткие рыки. На что её плотное тело отвечало неприлично всасывающими звуками. Галя опустила голову к животу, сгибаясь от его неистового напора. Она уже не выдерживала прущей  от него энергии и застонала:
-О-о-о! О-о-о!
«Профессионально он её замусолит, заласкает этот чудовищно здоровый садун», - с завистью (какой уж раз) подумал я. Он так долго «пялил» её, что у него в груди всё расхрапелось. Любовники были мокрые от духоты и усилий. Даже я устал. Мне стало лень глядеть на них, я зевнул и прикрыл глаза, чтобы дать им отдых.
Я пролежал не более минуты, как, вдруг, услышал треск сломанного дерева, - я очнулся и вздрогнул.
-Кровать сломалась, - озвучил ситуацию прилежный садун, и зашёлся тихим смешком.
Они замерли, отрывисто дыша, прервав интимный процесс.
«Ну, что ж, логика этого безумия, - подумал я, - оправдывается главным: это прямая эмоция, разгорячённая желанием ненасытного взаимопроникновения полов. Что приводит к «ирон-трагической» ситуации.
-Ты кончил? - услышал я взволнованный шёпот Гали.
-Нет ещё.
-Тогда я лягу на спину.
-Давай, - охотно согласился Влад.
-Подожди.
Галя приподнялась, достала полотенце, быстро протёрла взмокший лоб, шею и ложбинку между грудей. Потом осторожно легла на спину, вытянула ноги и раскинула руки.
Я отчётливо видел безупречную форму её высокой груди и, внизу, взлохмаченный от бурного сношения лобок.
-Ой, он проснулся! - вскрикнула Галя. - Иди, посмотри. - Она всполошилась не на шутку, нырнув под одеяло, и натянув его до подбородка.
-Вот, чёрт! - с досадой сказал Влад и голый нехотя подошёл к моей кровати.
Я крепко зажмурил глаза, внешне расслабился.
-Галя, он крепко спит. Это алкогольное сопение я ни с чем не спутаю.
-Тогда переверни его на другой бок, - попросила она.
Её «хахаль» дотронулся до моего плеча и сказал:
-Эй, друг, повернись к стенке. Достал ты своим храпом! 
В ответ я пробурчал что-то невнятное, что пришло на ум, и лёг на другой бок. «Обидно. Значит, Галя заметила, как я приподнялся на своей кровати», - с сожалением подумал я.
В комнате стало тихо, как в мертвецкой. Они долго молчали.
Я лежал к ним спиной, кутался с головой в одеяло, задыхаясь от духоты и тяжёлого нечистого запаха. Иногда, чутко прислушивался к ночным звукам то, и дело, сбрасывая с головы одеяло. Лежал и занимался самоедством: «Когда же этот гад насытится, и кончит глумиться над Галей? Насилуя её, он насиловал нас обоих; в эту ночь я почувствовал, что Влад совершил какое-то подлое надругательство над нами. И выбрал время точно. Именно в тот момент, когда через Галину мне приоткрылся в жизни какой-то смысл, он растерзал этот смысл, в клочья. Кто знает, почему он это сделал. Взбесился из-за её красоты и неповторимости? Или потому, что она была моя? Он хотел вырвать из моих лап опустившегося пропойцы красивую женщину. Потом она в страхе и отчаянии крикнула: «Бери меня мразь!» И если бы она не промолчала, и стояла на своём: «Уходите!», которое звучало для него как проклятие, он отпустил бы её? Галю просто взяли на «понт» и она растерялась - поддалась страху за дочь. Кто знает, почему он пришёл именно в эту комнату, почему он это сделал, но он сделал. И, за это ему надо проломить череп. Влад хватил через край: он решился на изнасилование!
Гале её потери не возместить, с моему терпению, моей выносливости - во всех смыслах - подошёл конец. Но ради того, чтобы оставаться мужчиной или сохранить остатки мужского достоинства, ради тех последних представлений о чести, которые я ещё не растерял, мне надо будет иметь какое-то свидетельство, какой-то знак, какую-то метку - хотя бы его кровь на моей руке, хотя бы ссадину на кулаке, разбившее это гадкое, лощёное, самодовольное лицо»…
Галя оборвала мои тяжёлые раздумья тревожным голосом:
-Ну, как, Влад, он спит?
-Да, ему уже хорошо, он спит. Он мертвецки пьян: бутылку водки допил.
-Вот так всегда: напьётся без меры, а потом болеет. Говорила я ему, сколько раз просила: «Брось, Виктор, брось ты её поганую, не пей, лучше бы на эти деньги зубы вставил». Так нет, не бросает. А ведь не урод, не калека, вежливым прикидываться научился, к себе в разговоре очень располагает. И с девками заигрывает, надсмехается.
-Как это надсмехается? - спросил Влад.
-Ну, как над девками надсмехаться можно? Известно как… А сам-то ты сейчас чем занимаешься, нахал? - укорила его Галя. - Ещё ремнём махаешь… 
-Кто знал, что ты, Галина - скрытый вулкан. Ты особо не переживай, Галочка. Добрый я, и доброты у меня этой больше чем всего дурного. Просто у меня девиз по жизни такой: «Желать - значит сделать!»  Отсюда и непредвиденные конфликты и неувязочки.
-Пора тебе прибиваться к одному берегу, - сказала Галя тихо. - Вон виски-то побелели, а ты всё по чужим кроватям лазишь. И не стыдно!
-Галина, плохо, что ты не можешь меня простить. Сильно виноват я перед тобою. Но, я же обыкновенный мужик, ты должна это понять. Мужчины создают законы, а женщины - нравы. Скука! Пойми: верной жене нужна свобода. Вот ты и расслабилась.
-О, Владислав, спасибо тебе за кефир, - иронично сказала Галя и строго добавила: - Ты эту словесную ерунду лучше с трибун молоти, там у тебя, надо сказать, хорошо получается. Слышала на пионерской линейке. А здесь не собрание. Забрался в чужую постель, и ещё выступает, да руки распускает. Весь зад болит. Всё, я спать хочу. Отстань. Лучше сними пододеяльник с одеяла и накрой меня. Здесь очень жарко.
-Хорошо, моя госпожа, - неохотно согласился физрук.
Вскоре они затихли.
Я, какой уж раз, лёг на спину, пытаясь заснуть. Уставившись в изломанный зыбкими тенями ночи потолок, потом повернулся на бок и, закрыв глаза, мысленно рисовал красной краской огромную цифру восемь на белом фоне - средство от бессонницы. Всё было тщетно.
-Галя, ты не спишь? - раздался голос Влада.
-С тобой уснёшь…
-Извини, если я спрошу тебя о личном.
-Давай.
-Галя, муж тебя, обожает?
-Он ко мне хорошо относится. Но замужество - это не личная жизнь.
-Значит, обожает.
-Да, приятно, спору нет, если кто-то тебя обожает. Можешь вертеть им как хочешь. Слава питает ко мне большие чувства…
-Но, если мужчина так уж безумно влюблён, это и женщину очень обязывает, - вступил в полемику «местный Казанова».
-Не всегда же она может ответить такой же пылкой любовью. Срочное не оставляет времени для важного. А если оба с ума сходят по любви, вообще никакой жизни не будет; обида, ревность.
-Но ублажать-то его в постели надо? - спросил Влад.
-… Надо, - ответила после некоторой паузы Галя, и добавила: - Если муж тебе изменяет, ищи причину в себе или в своей постели, что я твёрдо усвоила. Так что Слава мною доволен. Тьфу. Тьфу.
-А я - грубый, агрессивный?
-Влад, женщина в отличие от мужчины, тоньше, чувствительнее, гуманнее. Нет, лично мне больше ничего не нужно, кроме этого человека, я за ним, как за стеной. У меня есть нормальная семья, с ним я чувствую себя спокойно и надёжно. Он всё ещё меня любит, так что же мне ещё желать… Только, не такой как Виктор. Ведь он как камень на шее, который всё время хочется сбросить. Надоел своими чувственными приставаниями. Жалко его, конечно. Спивается человек постепенно… Но, может, так оно и лучше? У него не жизнь, а сплошное гулянье…
«Как трезво, как спокойно рассуждает она!» - Я ощутил затылком холодок.
-… Мне ужасно стыдно, что я опять обманула мужа. Два ноль - в мою пользу. Эх, зачем я не поехала домой сразу в пятницу, дура!  И всё из-за того, что люблю бывать за городом, люблю лес. Где природа, там и я. 
-Да, ладно. Что ты так переполошилась? - нервно сказал Влад. - Тебя совершенно не в чем упрекнуть. Наоборот, я уважаю не пьющих женщин. Ну, сорвалась. С кем не бывает на празднике. Виноваты мы - приматы.  Отношения между мужчиной и женщиной так сложны и не понятны. Галя, ты приобретёшь покой, только тогда когда исправишь свои ошибки.
-Да-да, - патетически вздохнула Галя, - сложны и не понятны наши отношения! И, всё же, я падшая женщина.
-Какой же надо иметь характер, чтобы после мужского вероломства заниматься самоедством. Я преклоняюсь перед вами мадам Бовари.
-Владислав, бросьте подлизываться! Пользуетесь женским,… женской слабостью.
-Слабостью?! - удивился Влад. - Да ты с этой минуты стала свободной женщиной по настоящему.
-Мне никогда не везло с сексом, - вздохнула Галя. - Я вечно пробуждаю в мужчинах низменные инстинкты.
-Интересно, Галь, а ты ревнуешь, когда твой муженёк «съедает» взглядом идущую на встречу красотку? - неожиданно спросил Влад.
-Нет, - быстро ответила Галя, - наоборот, я рада. Значит у него всё в порядке.
-Знаю, знаю, - поддакивал физрук, - ты без супруга-то не продыхнёшь.
«Насчёт «красотки», Галя явно лукавит, - подумал я, не соглашаясь с её ответом. - Конечно, она испытывает сильное раздражение, которым не прочь «поделиться» с ним дома».
Они какое-то время молчали.
-Ты помнишь о смерти?
-О какой смерти, Владик.
-О своей.
-К чему такие странные вопросы? - насторожилась Галя.
-Потому, что смерть это роковая и неизбежная необходимость.
-Не смейся  надо мной. Не надо.
-Я серьёзно.
-Помни о смерти. Ты думаешь о смерти? - осторожно спросила Галя.
-Иногда.
-И я иногда.
-О ней все думают. О ней нельзя не думать. Нельзя не думать о том, что уходит время. Время уходит навсегда.
-Да, - согласилась Галя, - навсегда. Вот и ночь эта уходит, уходит…
-Давай вернём её?
-Это невозможно, Владик. Ты же знаешь. Ты только что об этом говорил.
-И всё же: давай вернём её.
-Невозможно.
-Хотя бы что-то…, не хочется ни о чём больше говорить. Галя, давай я тебя поцелую.
-Опять?!
-Поцелуй меня - не отравишься.
-Ох, несчастный, - и тут же она взорвалась: - Умеют же устроиться мужчины! Так и норовят убить двух зайцев: и жена что б была, и любовница. Плохо с одной - пойдёт к другой утешение искать. А вот как нам потом живётся… им наплевать, совсем не задумываются. Всё от вашей жизни. Кстати, как твоя жена?
-В прошлом, Галя, в прошлом, - туманно ответил физрук.
-Значит опять секс. Это интересно! - подыграла она ему.
Я снова повернулся к ним лицом. Мне тоже интересно.
Галя говорила, а Влад молчал, он был занят страстными ласками её пышного тела.
-А может ты развратник? - спросила Галя с иронией.
-Я известный человек с разными знаками.
-Если хочешь иметь уважение с моей стороны, то не наглей. - Предупредила его она.
-С тобой я просто теряю голову, дорогая.
-И я тоже, наглый мой…
-Тогда начнём?
-Хорошо, начнём. Я умею признавать своё поражение.
Влад своими огромными руками поддел за бок лежащую Галю и перевернул её на спину. Она повиновалась легко и безжизненно, как ватная кукла.
-Мама, мама, я пропала - со мной спят, кто попала! - с вздохом сказала Галя.
По моим меркам, я выпил довольно много, мое плавающее внимание выхватывало из окружающего то одну, то другую деталь, игнорируя всё остальное всё остальное, и когда физрук встал над Галей голый во всём безобразии, с широкой волосатой грудью, то я увидел сначала эту белую сияющую задницу. Потом, только волосатый торс - потный и влажный, и его, внушительных размеров, «ласкун» между ног.
Рассудин лёг на неё, снизу подобрал её ноги, согнул.
-Приподними таз, - услышал я его томный, дрожащий от нетерпения голос.
Галя подчинилась. Он с силой всадил свой коричневый стержень в её «приёмную». Она громко вскрикнула и обвила руками его бычью шею. И опять началась «долбёжка»: монотонная и заунылая. И снова довольно закряхтел Влад, и противно заскрипела кровать. Галя, руками подтянула покрывало до спины партнёра. 
«Как только столь длительное время выдерживает повышенную вибрацию крепёж казённой кровати?» - удивился я, с нетерпением и опаской, краем глаза наблюдая за их сношением. Голову высоко не поднимал и поэтому видел только шевелящийся белый пододеяльник. Ноги её были вытянуты, колыхался только его крутой зад.
Это монотонное «траханье» продолжалось неимоверно долго. Ритмичные, глухие удары тело о тело, загоняли меня в дремоту. Я усмехнулся и в воображении мне невольно возникал печальный образ Галины, оставляющёй здесь свой аромат. До меня донёсся  сладковатый запах духов. Значит перед соитием, она подушилась.
Вдруг я почувствовал, что наваливается страшная усталость, после многочасовых бдений, слежки и подглядывания. К тому же этот сладковатый запах знакомых мне духов. Голова словно поплыла куда-то, мне стало вдруг, легко и спокойно, и уже в самый последний момент, засыпая, я отметил что, наконец, проваливаюсь в сон…
Галя
… Тошно мне. Тошно! Я была совершенно измотана, одуревшая от острого мужского запаха и духоты комнаты…
А ведь собиралась идти спать. Хотела утром уехать в Москву пораньше. Опять мучительно, пытаюсь вспомнить: почему мне стало плохо на банкете? Отчего я стала такой пьяной?! Кто раздел меня? Как, в нашу с Людой комнату, попали Виктор, Владислав, и ещё кто-то из мужчин?
Нагромождение нелепостей одна на одну сбивало с толку меня. При этом всё сознавала, но находилась под воздействием успокоительных таблеток или чрезмерной дозы алкоголя (!), и не могла достойно сопротивляться…
… Я ничего теперь не знаю, и не понимаю, мне больно - и спереди и сзади, - очень больно, не хочется жить, хочется забыться и умереть. Как я хотела забыть это!…
Не успела опомниться - до того всё показалось мне дико, глупо и неожиданно.…
Они вошли, стоят и смотрят. Зажигают в темноте спички. Я хотела отвернуться, надеть халат и не успела,… а он смотрел, он смотрел,… схватил меня рукою за бедро и сделал больно. Стал предлагать возмутительные предложения. Я отвечаю «нет»…
Он был очень озабоченный, очень наглый, очень красный и всё время говорил скабрезные слова, сальные шуточки, а я их не понимала. Тогда он сказал что-то про мою дочь, Свету очень сердито. Какой ужас! Я была в шоке! Потом он сурово потребовал лечь на кровать и раздвинуть ноги. Это я поняла.
Легла голая на постель, а эти негодяи смотрели на меня. Мне стало тошно и ужасно стыдно. Никогда в жизни такого стыда и позора не переживала.
…Отчаяние сжимает горло. Меня грубо насилует физрук. Но я креплюсь. Слышались самые гнусные замечания в мой адрес, по поводу моих телодвижений…
Куда мне было деваться в таком пиковом положении, я подчинилась…. Хуже не придумать, чем делать ЭТО. Но я готова была всё перенести, лишь бы освободиться от них…
Стараюсь двигать тазом, быть «активной» партнёршей (или, может, уже проституткой?!). От Рассудина как от веника воняет. Это не эстетическое понятие, то, что он со мной творил, когда я лежала на спине и на животе…
Больше часа он меня терзал, меняя позиции, вертел моё тело как хотел. Я была замучена, ничего мужского не хотелось. Дикость какая-то!
… Меня выматывает это тупое сношение, и я уступаю только из-за страха за дочь, за неразглашение позора и, в какой-то мере, по физической потребности организма, а потом уж и совсем ни от чего, по инерции. Лежу почти неподвижно, двигаю телом наугад. А он демонстративно попадает своей штуковиной то в одну стенку влагалища, то в другую и шумно возмущается моей пассивностью, и в захлёб обещает мне всякие чувственные радости. Мой низ уже полон спермы и выделений. Мельком, в одно касание, я пробегаю взглядом стол, за которым сидит Виктор - робко ища сочувствия, скорее наоборот: лучше бы он ничего не видел…
Когда я очнулась, то не могла даже вспомнить, что же произошло. Я открыла глаза и проговорила довольно осмысленно:            
-Что случилось? Который час?
В ответ услышала мужские смешки и пошлые слова. И сразу всё поняла: групповое изнасилование. Мне было так тяжело и унизительно, что язык мой просто отнялся. Я онемела то происходящего и от того - что ещё произойдёт.
Влад, вынув из меня лоснящийся член, и стал обтирать его полотенцем. Мальчик принёс ему минералку, и он тоже голый! Я в ужасе цепенею. Значит, пока я лежала ещё, не опомнившись от боли и потрясения, утончённый маньяк - физорг всё же напустил на меня молокососа.
Я испытываю стыд, чувство вины, страх потерять по-настоящему дорогого человека из-за мимолётной интрижки. Но эта ситуация покруче и поскандальнее. Как я хотела бы забыть это! Вот к чему привело моё гордое упрямство. Задумала флиртовать и ночевать в этом рассаднике беспутства. И теперь у меня неприятно тянет живот, болит и горит влагалище, трудно дышать, кружиться голова…
… Мне вовсе не хочется этого, а Владу хочется. Для меня секс сейчас утомительная необходимость, для него - весёлое развлечение, для меня повинность и потеря последнего достоинства, для него - жизнь и удовольствие. Так мы «сближаемся» на продолжительное время, и ему становится всё веселей, а мне становится всё тоскливей, и муторней…
… Пробегаю взглядом на соседнюю кровать - там, где спит Виктор. В углу, где стоит койка, полумрак. Он лежит на боку: «К нам лицом или нет?» - Впрочем, мне некогда теперь рассматривать, я не могу себе позволить такую роскошь, смотрю прямо перед собой, в белое размытое лицо лагерного ловеласа, переставая чувствовать свою плоть, давно переставшую быть моей. Моя плоть превратилась в очередное орудие пытки, в продолжении и развитии глумления над беззащитным телом. Но мне приходиться притворяться, разыгрывать «добровольность», ведь этот товарищ может всё рассказать моему мужу. А это катастрофа!.. 
… Засахаренная улыбка физорга мне порядком надоела. Он целует меня, а я пугаюсь - так льнёт он ко мне своим потным, волосатым телом и целует своими твёрдыми горячими губами быстро, крепко, будто покусывает, а потом шершавым языком проскальзывает незаметно и мгновенно между моими зубами и язык уже напряжён, он толкается у меня во рту хищно и требовательно.
Влад объясняет, что и как надо делать, и губы его уже обмякли слегка, они влажны и нежны, и засос его глубок, дух захватывает, голова кружится. Он резко отворачивается от меня, смотрит смеющимися глазами на неподвижном сером лице, и серьёзно говорит:
-Что у тебя за дела с музыкантом?
Я молчу. Он обнимает меня и шепчет:
-Ты сладкая, и хорошо пахнешь.
-А вы… извращенец, - выдавила я из себя.
-Конечно! - Он смеётся. - Смерть надоела преснятина. Не извращаёшься - не порадуешься. - И мнёт меня пухлыми руками всю.
Влад смотрит на меня, ожидая от меня последней, неисправимой глупости. И я эту глупость делаю. Тихо вскрикнув, я обхватываю его спину и бурно двигаю бёдрами - лишь бы отстал. Наверное, это очень смешное зрелище, я слышу одобрительный шум, вроде бы смех, в узкую щелочку мне видится только его потное плечо да пряди волос. Он подсовывает мне под низ руку, тычет пальцем в задний проход(!), но и это ещё не конец.
Нет предела моему унижению, нет предела. Я слышу с бока его ехидный, довольный шёпот, он целует мне губы и шею, его руки хватают мою грудь цепкими, жадными пальцами. Я сопротивляюсь, меня мнут, усмиряют, распинают - легонько, без злобы. Без злобы, но с удовольствием. Это не любовь, это мероприятие, он при исполнении, у него такая «установка». Он же негой занимается. Наслышаны…
… Наконец, уже почти через сорок минут, он освобождает меня, залитую слезами, соплями, спермой и потом, и, погладив щёку, слезает - чтобы попить боржоми и поговорить по душам. Идиот!
А он умылся, обтёрся, причесался, и вернулся к постели весь довольный собой. Он как будто раскаивается, хочет поправить положение.
Я лежала и плакала, и сначала вид у него был огорчённый, он шёпотом извинился. Я его почти не понимала, была в шоке, но, судя по всему, речь шла о компенсации. Но  его раскаяние, поначалу такое искреннее, скоро сменилось похотью. Он, тихонько сняв спортивные трусы, опять влез на меня…
Виктор
Я проспал не дольше минуты и очнулся, вздрогнув: «Не расслабляйся», - сказал я себе и снова принялся истово таращиться на них.
«Любовники» заметно активизировались в постели, опять запотели. Галя вспотела, и снова вернулся её аромат духов, смешанный с влагалищными выделениями. Этот запах окутывал мне голову душистым своим ароматом, а за ним, где просматривалась их кровать, был слышен скрип пружин, сопение и глубокие вздохи. Её голос просил:
-Ну, хватит, прекрати,… я устала. - Но тут же она страстно шептала: - Влад,… о… Влад!
Этому садуну, конечно, приятно было слушать её страстный шёпот. У него самого дыхание превратилось в частые, хриплые вздохи. Ноги Гали напряглись и раздвинулись, на сколько это было возможно - она отдавалась ему вся без остатка.
-Влад,… я устала,… я сойду с ума!..
И вскоре она застонала то наслаждения. Галя резко скинула покрывало на пол.
-Ещё немного, милая, - сказал Влад, и на мгновение остановился.
Я заметил его хитрую манипуляцию: чтобы продлить половой акт и отсрочить семяизвержение, он пальцами левой руки в течение трёх-четырёх секунд нажимал на точку между мошонкой и задним проходом, делая одновременно глубокий вздох.
Теперь мне понятна, почему у него неимоверная половая сила. Этот метод «шиацу» помогает отсрочить семяизвержение, что позволяет физруку продолжить любовную игру.  Причём женщина может этого даже и не заметить.
«Во жук! Хитрая бестия», - с завистью подумал я.
Вот он делает резкий толчее корпусом вниз.
-А-а! - вырвался у Гали пронзительный крик. Её тело извивалось, а пятки отбивали дробь по спине партнёра, который сжимал её упругую грудь, чтобы удовольствие стало ещё острее.
Рассудин подвёл Галину к той последней черте, за которой она окончательно утратила контроль над собой и откуда уже не возможно поворотить вспять. Их тела слились в едином ритме.
-Влад,… Владик,… О-о! - воскликнула Галя в самозабвенной отключке.
Усилия этого прихендея не прошли даром - возбуждение партнёрши достигло пика, спина выгнулась дугой, живот вздымался и падал, повинуясь ритму его телодвижений.
Я был немало удивлён, даже - ошеломлён таким её чувственным признанием партнёра, потоком её смутных, но бурных эмоций. Она полностью «раскрепостилась», и в постели сейчас была «Королевой бала». Возбуждение её стало таким сильным, что голова моей подруги перекатывалась из стороны в сторону по мягкой подушке, волосы трогательно растрепались, а ногти рук царапали смятую простынь. Дрожащие ноги раздвинулись до предела, по животу прошла судорога.
-Ну, что ты делаешь… со мной - изумлённо воскликнула она. Но мощные руки Владислава Рассудина не прекращали нежных ласок, и Галя больше не смогла произнести ни слова. Из горла вырывались хриплые звуки, она дрожала и извивалась, одержимая одним желанием освободится от непомерного наслаждения.
При первом мягком толчке в глубинах её тела, Влад воскликнул:
-Ну же, Галя! Ну, давай! Ну, ещё немного!
Галя натужно застонала, мускулы напряглись с такой силой, что спина и плечи её взметнулись над кроватью. Она опиралась только на голову и пятки. И секунд пять была в таком положении, выгнувшись в дугу, и столько же времени, звучал в моих ушах, пронзительный стон. Затем Галя расслабленно опустилась, дрожа и порывисто дыша, ноги медленно сомкнулись и она, наконец, затихла. Её большие карие глаза медленно открылись.
-Тебе понравилось? - с гордостью спросил физрук.
-Да…
-Как ты прекрасна, Галиночка! - восхищённо произнесли его губы. - Я без ума от тебя, клянусь! - Он больше не владел собой, и его дикий торжествующий вопль раздался в этот момент, когда он кончил. Он заёрзал, сливая сперму ей между ног.
Вскоре половое исступление сменилось покоем, но утомлённые партнёры по сексу, ещё долго не могли оторваться друг от друга, наслаждаясь обоюдными прикосновениями обнажённых тел.
Наконец, Влад высвободился из объятий, отсоединился, и лёг рядом. Глядя в глаза друг друга, они обменивались нежными и лёгкими поцелуями. По-видимому, Галину Владимировну уже угрызения совести не мучили: «Муж - мужем, а заместитель нужен, - вспомнил я народную поговорку. - Значит, с супругом она никогда не испытывала подобных страстей?»
Они ещё долго о чём-то шептались, но я ни слова не разобрал, пока не услышал от Влада:
-Спокойных сновидений.
-Спасибо, - тихо ответила Галя.
В комнате наступила долгожданная тишина. Я закинул руки за голову, уставившись в потолок, и стал наводить порядок в своих мыслях: «Дурной и хаотический вчерашний банкет остался в голове не как отрезок времени с отдалённым хотя бы подобием последовательности, порядка событий, а как месиво искажённых клочковатых впечатлений, вроде вырезок,  наклеенных в альбом младенцем или идиотом. Как это могло получится? Кто меня предал? Кто подставил?»
Я лежал в полумраке, моргал и облизывал разбитую верхнюю губу - рана была свежая, а когда я получил её, один Бог знает. Может упал? Да, кажется,… нет, не мог я упасть просто так: а если нет, откуда же это смутное, но явно не вымышленное воспоминание о скользком светлом ленолиуме на полу, остановивший мой подбородок, о том, как зубы ударились о край стола? В самом раздумье я опять потрогал языком рассеченную губу: «Клянусь Богом, - подумал я, капли водки больше в рот не возьму, если встречаюсь с женщиной. Лучше вино пить. Правду говорят: от вина пьянеют, а от водки - дурнеют».
Я закрыл глаза, потом открыл, прислушался, всё тихо, наплывом на меня возник образ Галины. Мы с ней на концерте джазовой музыки, в памяти звук флейты, в котором слилось когда-то крупицы воспоминаний, желания и надежды.
«Милостивый Боже, - подумал я, - Отец наш, я всё потерял. Я сам, своими усилиями, пришёл к этому. Понял, что должен простить ему всё, подлому змею, и всё равно знаю, что есть такое, чего простить нельзя. И теперь остаётся только разбить ему рожу, или что-нибудь ещё, но… нет, не знаю.
Что толку убивать змею, когда она уже ужалила. Бог его накажет и покарает».
Дурные мысли заставляли меня ворочаться с боку на бок, а возбуждённое сознание чутко вслушивалось во все шорохи и скрипы в душной комнате, готовое ко всяким неожиданностям. Такой сон не бодрит, а скорее, разбирает.
Я снова позволил себе закрыть глаза. Раздражение, ярость, дрожь утихли. И тут мне пришло в голову отвлечься, поразмыслить о чём-нибудь нейтральном. Вот, например, меня приятно удивило, что мой соперник в половом сношении использует приёмы Дао-любви. Я знал эту методику, но никогда не использовал. Это эротическая техника, которую древние китайцы назвали «искусством спальни». Только дураки и невежды говорят, что знания развращают. Но надо согласиться, что нельзя отрицать необходимость сесуально-эротической культуры. Что подразумевает обучение: огромной популярностью во всём мире пользуются книги английского учёного Алекса Комфорта «Блаженство секса» и «Большие блаженства», книги китайского учёного Цзян Ужолана «Дао-любовь и секс». Я уже не говорю о знаменитом индийском трактате «Кама Сутра», где перечисляются, описываются и анализируются сотни различных способов интимных ласк, касаний, поцелуев и поз.
В сущности, эрогенным является всё тело, и всё оно должно быть вовлечено в любовную игру. Надо изучат, и развивать эрогенные зоны. Всё женское тело - сплошная эрогенная зона. У одной дамы эротическое настроение можно создать, погладив ей руку, а другую нужно поцеловать в ушко. И чем больше «географии» ваших ласк, тем больше вероятность успеха. Однако наготы многие бояться и стесняются. Бояться на столько, что остаются часто одетыми даже в процессе самых интимных супружеских отношений. Хотя, сняв одежду, человек не только делает доступным для себя многие радости телесных ощущений, но и освобождает от условностей. Вместе с платьем она снимает защитную скорлупу, панцирь, в который привыкла прятаться, а, становясь беззащитной, делается более доверчивой, открытой чувственной.
Недаром процедура раздевания - себя и партнёра - так эротически волнует, что многие пары, превращают её в подлинное искусство. А не унижение. Как вчера Влад с напарником. Молодую женщину подвергли публичной «порке», заставляя оголиться полностью перед тремя мужиками. Эти мужчины доказали ей в насильственной форме, что секс - это власть!
Теперь о «Феномене Рассудина». Обидно, что примитивный взгляд, отождевляющий мужской оргазм с семяизвержением, заставляет нас стремиться доводить каждый сексуальный контакт «до конца». Мужские возможности в этом смысле ограниченны и к тому же снижаются с возрастом. На помощь должен придти сознательный эякуляционный контроль, то есть - пролонгация. То, что и делает Влад, «разделывая» Галю столь тщательно долго.
Сдерживание и контроль семяизвержения, не только продлевает любовные ласки, но и позволяет мужчине полностью удовлетворить женщину, а так же сохраняет его собственные жизненные силы, что особенно важно в зрелом возрасте.
Перед моим мысленным взором лихорадочно пронеслось лицо Галины, помеченное страстной истомой, ухмылка Влада и его жадные руки, блуждающие по её шикарному телу…
Затем всё перемешалось в моей утончённой голове, а сознание погрузилось в глубокий, беспросветный мрак…
…Сквозь туманную дремоту услышал глухое постукивание и приглушённые стоны. Открыл глаза, звуки доносились, естественно, с соседней койки.
-Ой, ну хватит! - женский голос с кровати напротив, вырвал меня из забытья. Услышав приглушённый шёпот, я осторожно повернулся на другую сторону и увидел их тени.
-Давай, не скупись телом, - физорг понизил голос.
В ответ послышался негодующий женский шёпот:
-Хватит!..
-Может, опять на меня залезешь? - с некоторой долей сомнения в голосе, предложил неугомонный любовник. - Так-то оно сподручнее. И тебе легче будет.
В ответ Галя нервно заворочалась с боку на бок.
-Нет! - и озабоченно объявила: - Может, хватит с тебя, Владислав? - Она вздохнула.
Он нагнулся и поцеловал Галю в щёку.
-Ты прекрасна как утренняя роса! Ты «королева бюста»! Ты умница! За мужем так долго, а красота не убавилась.
-Опять подлизываешься, - процедила она.
Но Влад был настойчив. Не без томности в голосе он произнёс:
-Я понимаю, Галина, ваши колебания. Ведь мне нужны раскованные, приятные независимые женщины, которые обожают секс и ценят мужской штифт! Особенно если он может стоять довольно длительное время. Но, альтернативы нет. Понятно?  - и он улыбнулся холодно, но деликатно, добавив: - Время не ждёт. Потому что круг ещё не замкнут.
-В мозгу у тебя замыкание на… это дело.
-Что может быть лучше секса? Да ничего!
-А ты, правда,… никому не расскажешь? - осторожно спросила Галя.
-Ну, что ты, это дело обоюдное, зачем же говорить, - убеждённо ответил Влад. Он укоризненно покачал головой, и, не говоря ни слова, приподнял член, встряхнул. - Давай, милашка, ноги пошире сделай…. Вот так…. Будь терпелива со мной.
-Ты, секс-хищник! - Она охнула в его руках, опустошённо расслабилась и отвернула голову к стенке.
Рассудин поднялся над ней на руках, и стал нежно целовать её плечи, шею, грудь, лицо и губы. Его руки гладили её волосы. Он медленно вдвигался в неё, делая замедленно мягкие движения тазом.
Галя приняла его, смиренно развела ноги, и позволила этому бугаю взгромоздиться на неё - физруку - турнику - тяжеловесу.
И тут я понял: женщина никогда не оттолкнёт мужчину, с которым ей до этого было хорошо. По моим туманным подсчётам это седьмое или восьмое их совокупление. Влад был любовником как будто неземным. Секс-машина. У него всё шло на «полных парах». Если оценивать его по десяти бальной шкале, то он заслуживает высших баллов. Но для меня он просто животное, мерзкое потное животное. Какая наглость: он всю ночь забавляется с моей подругой. Кому много даётся, тому, видать и много достаётся. Только как в том, что «достаётся», не запутаться. Сердце у меня колотилось. Я не мог оторвать глаз от спального полигона.
Влад лёг на Галю, обнял её ноги руками, подтянул кверху и закинул их к себе на плечи. Он распахнул её ноги до упора, и на всю длину всаживал свой «скакун». Галя натужно охала, но держалась, терпела, не скрываясь на крик. А он этого хотел и старался вовсю: вертикально опуская таз, резко вонзал своё «копьё» в пылающую «лузу» молодой женщины.
По комнате, как боевой клич, разносилось его, уже знакомое мне: «Ха!»
Ну, а Галя: её тело начало оживать под ним, держала голову прямо, открыла глаза.
Он остановился, нагнулся к её глазам и мягко поцеловал их, а она, вдруг, обняла его двумя руками, прижала голову к его плечу.
-Помогай, помогай мне бёдрами, торжествуя, просил он. - Вот так,… хорошо, умница! - Мягким движением он опустил её холеные ноги, и плотнее налёг на беззащитную жертву чужих, сексуальных отправлений, на голое тело женщины в рассвете своей красоты, здоровой, энергичной. Он жадно терзал свою долгожданную добычу, так что возлюбленная начала стонать и дышать с хрипом.
-Ты, оказывается, умеешь прекрасно отдаваться, дорогуша, - ласково прошептал Влад.
-Не дави, … матку повредишь, - сделала медицинское заключение Галя, отталкивая его руками.
Рассудин приподнялся, сбавил темп сношения, он целовал её шею, плечи, грудь, его рука ныряла к её лобку и нежно гадила завитки волос. Его «жизненный стержень» совершал в ней тихие колебательные движения. Он не спешил, наслаждался послушной натурой. И Галина, в этот момент, обмирала от истомы.
Постепенно физрук заводился, ускоряя фрикции - в такт их движений - терзал её грудь, мял молодую партнёршу, выгибая ей шею, и руководил её прелестями тела.
Галя распалялась, я видел это. Её большие глаза закрылись, губы приоткрывались, обнажая белые зубы, её волосы разметались по подушке с откинутой назад головы.
Вот она застонала, замерев под ним и выпрямилась, опустив ноги.
Влад то же замер, не шевелился. Галя с благодарностью стала целовать его лицо и шею, грудь, поглаживать плечи и теребить его волосы на затылке.
Я, видя это,  внутренне застонал от жгучей обиды и обвальной зависти.
-Ты доволен? - тихо спросила Галя.
-Частота - залог здоровья. Я может, люблю тебя.
-Влад, а ты любил ещё кого-нибудь, кроме меня?
-Да, кроме тебя… я всех любил. Хе-хе, - дико схохмил Влад. - Тело - мастера боится. - Его телодвижения увеличили амплитуду.
Реакция Галины наступила незамедлительно.
-Пусти!… Хватит! - взвилась она пол ним, пытаясь встать. - Пусти, нахал!
-Ещё чего, - фыркнул физрук. - Потерпишь, - с затаённой обидой он продолжал сношение, но теперь двигался интенсивней, стараясь причинить ей боль. - Ишь, воображает из себя леди! - ворчал он. - Раньше думать надо было, недотрога.
-Подлец! - дрогнувшим голосом сказала она.
Влад, не обращая внимания на её оскорбления, продолжал грубо «шпынять» её во всю мужскую мощь.
«У Галины, несомненно, будет огромный синяк на пояснице», - подумал я без особого сожаления.
По комнате, как боевой клич разносился его короткое «Ха!», и гавкающие звуки, издаваемые натруженным влагалищем. И вновь, как обычно, началась безобразная, унизительная катавасия над беззащитной женщиной. Влад действовал осмысленно и целенаправленно - из побуждения низменной страсти и мести.
Я лёг на спину, вытащил отлежавшую руку - ладонь задеревенела, хоть иголкой коли, ничего не почувствуешь. Тут и Влад устал, остановился, дыша как паровоз. Не спеша рукой, вытер пот со лба. Его любви обилие и в паузе не покидало: отчётливо слышался шорох от блуждания его рук по женскому телу.
-Какие упругие сиси, - с восторгом шептал Влад, искусственно бодрясь. Голос выдавал его своим дребезжащим уставанием - Что, узнала почём фунт здешнего лиха?
Галя затихла, совсем замкнулось в себе, молчала. Запах её прелестного тела я улавливал безошибочно, не смотря на густой «смог» этого упыря.
За эту «удачную» ночь, этот ловелас применил весь арсенал своих сексуальных приёмов, положений и изысков.
В целом, он не отличался большой эротической фантазией, и просто методично «заколачивал» гвозди.
Вот и сейчас, развернув и положив Галю на живот, он пользовался ею в полное своё удовольствие. В глаза бросается его взмыленная фигура. Моя подруга, лежала к нему спиной, обхватила руками подушку, мнёт её, но молчит. После каждого толчка, голова её бессильно дёргалась - она натужно сопела, всё ещё держалась. Скомканный пододеяльник валялся на стуле. По всему полу были разбросаны влажные полотенца и салфетки. Казённая кровать покосилась с одного бока.
Ночь постепенно заканчивалась. В развратной комнате, заметно развиднелось. Теперь я мог лучше разглядеть ненасытных любовников. Лицо у Галины красное, натужное, склонилось вниз, она отчаянно комкала руками подушку под собой. Одна её нога свисала с края постели и касалась пола. Тёмные, отчётливые синяки просматривались на бедре и у лодыжки. Всё её тело было измято, спина и шея покрылась красными пятнами, и царапинами на коже. Особенно заметна была большая косая, на ягодице.
«Ох, и задаст мне «жару» Людмила, когда войдёт сюда, после ночной смены, - с опаской подумал я. - Здесь всё надо убирать и долго проветривать».
-Всё, хватит, - шептала Галя, - я прошу,… хватит!
-Да-да, сейчас, милочка, - успокаивал он её, - ещё немного потерпи.
-О-х! - Она глубоко вздохнула, поправила под собой подушку, повернув голову в мою сторону.
Я замер от неожиданности. Но Галя смотрела мимо меня, в некуда.
Влад аккуратно пригладил её слипшиеся волосы на голове, поцеловал в плечо и шею. Затем, обхватил её крутые бёдра руками и сделал последние «тычки».
-О-о-о! - зарычал он. Судорога сковала его тело, и он обмяк на ней, разливая сперму на её ягодицы. Встав на колени, размазал ладонью сперму в области заднего прохода. - Получай витамины, - хлопнул он ладонью ей по заднице и добавил: - Странно, почему ты не понимаешь, что из стресса лучше выходить с помощью секса, - это тебе любой враг скажет.
Галя Крумина на его слова и жесты, ни чем не прореагировала  - лежала пластом. Лишь подняла ногу с пола, и, в бессилии, «утопила» голову в подушке.
Рассудин встал, обтёрся полотенцем сверху, но низ не стал. Потом взял покрывало со стула и накрыл Галю, а сам лёг рядом, вытягивая распаренное тело, и массируя рукой яички. Белая, густая сперма продолжала сочиться из багровой головки. Он лежал, приятно уставший и удовлетворённый «под зарез».
Мне показалось, что самоуверенный физрук решил, что хочет другого ощущения.
-Милая, оближи мой член…, - нагло попросил он её. - Слизни витамины.
Реакция Галины была мгновенной, она быстро открыла глаза и громко вскрикнула:
-Не-ет!
Влад отпустил, и она соскочила с кровати, кутаясь в одеяло.
-Негодяй, - выдавила она, и села на край кровати. У неё не было сил долго стоять.
Комнату поглотила гнетущая, неожиданная тишина.
-Прости, - угрюмо просапел физорг, и примирительно добавил: - Ладно, Галя, ложись, не трону. Будем спать!
Но она уже не хотела подчиняться ему. Усталость и все события этой ночи окончательно сломили её, выбили из колеи. Руку Гали потянулась к нижнему белью под подушкой. Первым она вынула чёрный бюстгальтер. Но от волнения и слабости не могла его застегнуть. Её руки тряслись, ища заднюю застёжку. Одевшись, достала зеркальце расчёску, помаду и пудру. По быстрому навела красоту, возвращая её в прежнее положение.
-Все вы подлецы, - сказала она, надевая джемпер, так и не застегнув лифчик. Опять полезла под подушку и, наконец, нашла тёмные трусики. Подняла ногу и они на ней. Она встала, отвернулась, подымая их выше до талии.
Одевшись, достали из сумочки зеркальце с расчёской, помаду и пудру. По быстрому навела красоту, возвращая её в прежнее положение вчерашнего вечера. 
-Прошу тебя,… прости, - умолял Влад. - Ну, куда ты пойдёшь такая растрёпанная и бледная. Не делай глупости. Их и так у тебя много.
-Не твоё дело, - она потянулась за юбкой. -  Зато я порядочней вас, негодяев. Пойду пешком прогуляюсь до станции, чем здесь в духоте тебя ублажать. Кто ты такой? - И сама ответила: - «Петух-топтун». – Она посмотрела на свои часики. –  Сейчас ровно пять утра. Как раз успею на электричку в 6.20.   
-Ах, так! - вскипел Влад и со злостью, добавил: - Пойдём вместе, если так хочешь. - И то же стал одеваться, но брюки не одел, а положил в сумку. - Мне ещё утреннюю пробежку сделать надо.
-Я одна дойду, - решительно сказала Галя, надевая туфли.
-Мне надо Людмиле ключи отдать.
-Хорошо. Открывай дверь.
-Хорошо, я открою дверь, - с вздохом сказал Рассудин, ища по карманам ключ.
Через минуту, «сладкая парочка» покинула это злачное помещение. Галя забрала обе свои сумки. Значит точно, не вернётся. Обидно. 
У меня даже под ложечкой защемило от столь  бурной «смены декораций».                Я облегчённо вздохнул: «Закончился бесплодный, горький азарт онаниста», - сказал я сам себе, зевнув. Однако ночь была  потеряна, момент - упущен! И нет горше неиспользованных возможностей. В моём положении я понимаю это с особой остротой. Я не понимал, каким образом восстановить этот прошедший кусок действительности, каким образом приду к пониманию всего происшедшего в этот вечер, и в эту злополучную ночь. Мне кажется, изнасилование Галины, и моё пьяное затворничество на чужой постели, стёрли в моём сознании всё, кроме общего контура самих событий, подействовали подобно контузии или другой катастрофе, болезненно и милостиво выключающей памяти…
Но я не хотел, не желал продолжения этой милости - лёгкой жизни не бывает, есть лишь лёгкая смерть. Я желал узнать, даже ценой возобновленных мучений: кто меня предал? Кто дал моему сопернику ключ? Это поможет мне увидеть закоулки их души, о которых я прежде не подозревал. Верно, говорят, что этот мир очень большой, а голова у человека очень маленькая. Так вот, оказывается только с помощью водки этот большой мир можно вместить в эту маленькую голову. Что я и делаю. Я сам строю свою жизнь в доме из бутылочного стекла.
Скоро наступит утро. В комнате было непривычно тихо. И меня захватывало, обволакивало, теплило в себе чувство завершённости всех земных дел. Я очень устал, жуть! Как много мне досталось!
Я думал о Гале и о себе, об измене и других нюансах жизни: чудесно, пока одни бьют тарелки и кричат не своим голосом в припадке гнева, другие наслаждаются любовью в летнем лагере, чем приносят пользу своему здоровью. Эротическое удовольствие благотворно влияет на иммунную систему любовников.
Замужнюю женщину в начале менструального цикла, нельзя оставлять одну. Природа, заинтересованная в продолжение рода толкает её в объятия другого мужчины, который окажется в этот момент рядом. Рядом на Галиной «грядке» оказался я, а взборонил другой - подлый Влад. Он-то понимает, что женщинам не хватает уверенности в своих силах, а мужчина готов любой ценой доказывать своё превосходство. Что физрук и сделал. Тут ещё играет  свою роль везенье. Хорошие песни, хороший артист, хороший муж или хороший любовник - это всё везенье.
Я лежал в полумраке припёртый тяжким, быстро расплывающимся образом увечья и терзаний, и вздрагивал с похмелья…
…Чуть погодя внешний мир вернулся ко мне. За стенкой по-прежнему гремели котлы, в нос шибануло чем-то рыбным. Потом я услышал приглушённый женский крик и мужские голоса. Где-то развлекалась пьяная компания. Как я им завидовал!
Я надеялся, что Галя в безопасном месте, и Влад отстал от неё, да и вообще мне было наплевать: спать хотелось так, что больше ни на какие осмыслённые действия не хватало сил…
…Я вздрогнул от собственного крика и… проснулся. Ужасный сон с дракой и поножовщиной приснился мне. Я защищал во сне Галю от насильников. Их было трое, не считая Влада. От таких воображаемых картин мне стало не столько страшно, сколько обидно, горько и тоскливо, жаль себя, свою подругу. Так жаль, что даже едкие слёзы пробивались сквозь стиснутые ресницы. Я пошевелил затёкшей рукой и окончательно открыл глаза. Безумно скользнул рассеянным взглядом по светлым стенам комнаты, по полкам и шкафу…
И вдруг я вздрогнул: казённая перекошенная кровать - всё ещё похабно смятая, - была всё ещё пуста.
Меня прошибла дрожь. Я приподнялся, торопливо осмотрелся кругом, вслушался в ночную тишину. Это их исчезновение вывело меня из недолгого оцепенения, заставило мгновенно сосредоточиться: « А не попала ли моя подруга в очередную беду?!»
Проснулся я от духоты и кошмарного сна. Кошмар не повторился, но я продолжал о нём думать. Что он означает? Я мучительно пытался ухватить смысл сна: групповое изнасилование в извращённой форме; каждая подробность рисовалась выпукло, словно дело было совсем недавно, но когда я попробовал сложить их, получался какой-то тёмный сумбур: «Вероятно, - решил я. - Это вид помешательства. Я завернулся?»
Мне было худо. Я решил, что это от выпитого накануне. Помимо тошноты и головной боли, крутило меня до стона чувство какой-то невероятной, неповторимой, невероятной, страшной вины: «Боже милостивейший, подумал я, поднимаясь на кровати, ну всё, начинается невротический цикл - синдром вынужденной абстиненции». 
Логика неожиданна. Мне это объяснила врач нарколог Цой, когда я лежал в знаменитой палате №6, где лечился Владимир Высоцкий. Она говорила: «Алкоголь в крови любого из нас присутствует естественным образом - совсем не нужно для этого выпивать. А когда человек, например, слышит громкую музыку, уровень этого «природного алкоголя» повышается. А теперь представьте себе музыканта, подвергающегося указанному ритмическому воздействию практически постоянно. Естественно, после прекращения воздействия уровень внутреннего алкоголя понижается, и… сами понимаете, что следует за этим».
Я чихнул и пьяно покачнулся: ночь почти прошла, настаёт утро. Но было темно в комнате с зашторенным
окном. После вчерашних возлияний голова кружилась, руки дрожали, а сердце билось рассеяно. Я сильно потел, подумалось: «Как бы «не завернуться». Тогда придётся «чума воз» суда вызывать. Стыдоба!» 
-Выпить надо, - обратился я к самому себе. Надев брюки, я одним броском подскочил к столу. Взял начатую вчера бутылку водки, отхлебнул прямо из горлышка. Мысли принялись лихорадочно атаковать следующую проблему: «Куда ушёл Влад с Галиной, и кто так кричит в одной из комнат?»
Осмелевший от дозы спиртного, как есть - босиком вышел в коридор и пошёл на голоса. Они раздавались за дверью с табличкой «обслуга». Лихая компания развлекалась повальным сексом. Слышались - в общем гвалте голосов -  знакомые мне русские «постельные термины»: такие как «Соси», «Раком», «Задние ворота» и так далее. Я сразу успокоился: с такими терминами низкопробных компаний Галина дело иметь не станет. К тому же я услышал имя известной мне официантки Нади Абдурахмановой. Её просили что-то «смочить».
С большой охотой вернулся в Людкину комнату, к заветной бутылке. Так и сидел и пил, перебивая вкус дешёвой водки надкусанным яблоком. Опьянение не приходило, только усиливалась мерзкая тяжесть в голове и на сердце, какая бывает у человека замешенного в гнусном, подлом преступлении и который не в состоянии оправдаться.
«Неужели Влад слинял? - подумал я. - Во сволочь! Он как загар: сначала к женщине пристаёт, а потом смывается. Рассудин никого не хотел иметь в «заповедной зоне». Меня он споил, а радиста Сашу и вожатого - выгнал. Жаден физорг на женское тело. Я чуть не поперхнулся от злости. Мало кто из виденных мною в жизни негодяев вызывал у меня такое отвращение, как этот благополучный, лоснящийся распутник. Влад холоден как лёд и расчётлив, как компьютер последнего поколения.
Сначала меня била крупная дрожь, но с несколькими глотками обжигающего напитка, она ушла, и осталось только всеобъемлющее, непреодолимое опустошение. Водка, хоть и хуже спирта, согрела меня и успокоила, от души отлегло. Через несколько минут даже появилось обманчивое и тупое ощущение комфорта.
Осмотрел стол в поисках спиртного, подвинул магнитолу и… за ней обнаружил фотоаппарат радиста Саши, и радостно воскликнул:
               -Боже, какая удача!
Дрожащими от волнения (и выпитого) руками вынул кассету со снимками и спрятал в карман пиджака. Фотоаппарат положил на место, и стал вспоминать друзей фотографов. Выбор пал на мастера участка «Фотошаблонов» Валентина Старовойтова.
«Влад, добился своего, - с тревогой сожаления, думал я. - Он смог исследовать соблазнительное тело моей красотки гораздо более подробно, чем я когда-то. Ещё много найдётся мужчин, которые захотят определить чего стоит Галина Крумина. То-то ещё будет».
Минут десять просидел в задумчивости, созерцая трагический «ландшафт»: мятая постель, скомканная подушка, разбросанные влажные полотенца, салфетки, халат и сладковато-острый запах спермы, пота, и женских выделений. По моему представлению, именно так должны выглядеть места, от которых надо держаться молодым женщинам подальше. Тёмная, проклятая комната.
Меня вдруг замутило, я еле, успел зайти в «санитарный» отсек, зашторил занавеску и нашёл ведро. И не смотря на честное сопротивление, то, что копилось в животе от вчерашнего вечера, вырвалось на волю громкой и протяжной трелью: я заёрзал, напрасно пытаясь заглушить её, потом виновато расслабился  и выпустил с медленным, сбивчивым треском, роняя остатки блевотины в ведро.
Немного погодя я с трудом отошёл от ведра, занятый мыслью о том, что пора, наверное, возвращаться к музыкантам на свой матрас. Но не успел неуверенной ногой ступить шаг, как услышал шаги по коридору.
Вошла Галя и Влад. Галя шла неуверенным шагом, покачивалась. Её одежда помята, джемпер заправлен под юбку,  глаза красные от слёз, волосы на голове всклочены, без подвязки. Как всегда я тайно наблюдал за ними: теперь через щель занавесок.
-Не обижайся, - никчёмно попросил Влад.
-Господи, уж не на «ты» хотя бы? - воскликнула Галя.
-Не обижайтесь, - повторил он. - Самое большое - могу погоревать вместе с вами, Галина Владимировна.
-Как я могу на вас обижаться, когда я вас ненавижу, презираю! Нет, нет, я не то говорю. Ты - как все тут, так и норовите под чужую юбку залезть. У вас даже улыбка такая.
-Какая?
-Объясню: кто-то сказал, что о характере человека можно судить по его улыбке; ласковый человек ласково улыбается, милый - мило, а скверный - скверно. Такая вот у вас скверная улыбка.
-Галя, в жизни не всё так правильно и ладно, как хотелось бы и как кажется вначале. А потому нужно быть готовым и к компромиссам, - оправдывался Влад. - Галя, лучше плохо, чем никогда…
-Как ты смеешь так цинично говорить! - вспыхнула Галя, осматривая себя в зеркало. - Ты же сдал меня «на прокат» этим грязным ублюдкам!
-Нет, нет. Просто в жизни, как в поезде: жёстких мест больше, чем мягких. И здесь помогает запас благородства и честности. Я тоже пал жертвой обмана. Тебе, Галина, надо было поменьше вилять хвостом перед местными мужиками…
От словесных выкрутасов Рассудина меня снова стало подташнивать.
-Нет, ты снова не прав. Чудовищно не прав! - прервала его она. - Благородство… честность. Какое может быть благородство и какая честность, когда женщину берут силой!
-Любовь - это сладкий симптом. И когда молодая женщина очень нравится, о благородстве действительно думают редко. Это правда. Но моя, правда, в том, что с друзьями делиться надо. Так здесь заведено. Это внутренний распорядок ночной жизни лагеря.
-В твою «правду» я не верю. Твоя, правда, хуже кривды. Потому как она другим души калечит. И ты, Влад, подумай об этом. Ты фразы бросаешь на полпути, как неверный муж.
-Постой, постой, - возмутился физрук. - Но ведь существует теория виктивности. По которой жертва насилия сама провоцирует преступление. Ведь ты была вызывающе красива, пила со всеми шампанское, кокетничала. Ты не многим лучше Надежды, которая передала мне…
Он не успел рассказать, что предала ему его прежняя приятельница - татарка, и оторопело замолчал, увидев, как смертельно побледнело Галино лицо.
-Что?! Что?! - дико закричала она, вскакивая со стула и отбегая к двери. Слёзы хлынули у неё из глаз.
Физорг ничего не мог понять, и ошалело разводил руками.
-Уходите! - закричала она. 
Влад на мгновение смолк, словно споткнулся.
-Галя, я не понимаю, что произошло…
-Уходите немедленно!!!
Меня потрясло. Я впервые видел то, как Галя разъярилась, она была просто не в себе, даже взгляд у неё стал, как у сумасшедшей. Только утром она осознала, что сделали с ней ночью. А я тот человек, кто видел это или почти всё это.
Рассудин приблизился к ней, пытаясь обнять и успокоить, но она отбежала дальше к двери.
-Галя, это недоразумение. Кажется, я сделал фантастическую глупость. Прости! - внушал он ей.
Она не ответила, лишь зарыдала в голос, сжимая себе лицо руками, приговаривая:
-Напоили, одурманили, обесчестили…
Влад хотел унять её, и направился к ней, но в эту минуту в коридоре раздались голоса. Открылась дверь и на пороге появилась свежая после душа, одетая в белый холст, с улыбкой на устах, Люда.
Любезная улыбка сбежала с лица её подруги, не без удивления она спросила:
-Галя, что здесь происходит? Что с твоим лицом?!
-Ничего, ничего Владислав Григорьевич сейчас уйдёт, - сказала Галя, не пряча слёз.
-Да вот, Люда, после утренней пробежки зашёл сюда, а она в истерике.
Боком, мимо растерянно смотревшей Людмилы, физрук выскочил из комнаты, бросив Гале на ходу:
-Будь спок. Я исчезаю, Галина…
Хлопнул дверь.
Почти в двух шагах от меня, трепещущая, прижав руки к груди, с глазами, полными слёз, стояла Галя. Нет сомнения, что действие клафелина и алкоголя прошло, она протрезвела. И холодный её ум пришёл в ужас.
-Иногда шаг вперёд - это результат хорошего пинка сзади, - зло сказала Галя и нехорошо рассмеялась.
-Галя, Галочка, что с тобой? - засуетившись, спросила Люда, боязненно и с тревогой заглянула в её глаза.
-Мне нужна расчёска - волосы растрёпанны, - тихо сказала она.
-Потом, потом, милая. Бабы дуры, а мужики сволочи, а надо любить работу, сакраментально сказала Людмила и вздохнула. Бережно обняв за плечи, она повела её в глубь комнаты и усадила на ту же кровать, поспешно смахнув с одеяла грязные полотенца и салфетки.
-Ах, это ужасно, я не могу, я не могу, - зарыдала Галя, утыкаясь лицом в подушку, в углубление, оставленное большой головой Влада. - Я не могу, не могу… Помоги мне Люда, спаси меня…
-Галя, Галя, - ты о чём? - спросила Люда.
Моя подруга оторвалась от подушки и села, глядя на неё совсем круглыми, безумными словами.
-Разве Надя тебе ещё ничего не говорила?
-Нет, нет, - постаралась Людмила посмотреть ей в глаза как можно честнее, чувствуя, что Галя ей не верит.
-Разве она тебе ещё не сообщила? Не сказала: «Ваша подружка не растерялась!» Она не сказала тебе про «подстилку» для избранных? Надя тебе скажет, обязательно скажет! - Галя будто увидела что-то перед собой и уставилась в эту точку неподвижным, остекленевшим взглядом.
-Подожди, подожди! - Людмила схватила её за руки в предплечьях и затрясла, чтобы привести в чувство. - Объясни мне толком, что случилось? Перестань, прошу тебя. Не надо. Мало ли что скажет эта хитрая татарка. Она что узнала про твои отношения с Виктором, и расскажет кому-нибудь? Кому? Рассудину?
Галя отпрянула, озираясь так, словно хотела забиться куда-нибудь в угол.
-Не произноси при мне этого имени! - прошептала она. - Никогда! Я опозорена, опозорена навеки. Он ославит меня на всё предприятие.
-Кто он? Виктор?
-Нет, Влад.
-А причём тут Влад? Ничего не понимаю, - недоумевала Людмила. - Ты же с Виктором была.
Галя, между тем, продолжала как в бреду:
-Люда, я опозорена… этот скучающий спортсмен,… он изнасиловал меня! Эта комната плыла у меня перед глазами. Что мне делать? Почему я так опьянела?… Влад мучил меня всю ночь… по-разному…
-Замолчи! - прикрикнула Людмила, видимо, начиная понимать кое-что. Она взяла с тумбочки халат, и мягко сказала: - Пойдём в душ, умоемся, приведёшь себя в порядок. А потом что-нибудь придумаем. Пошли.
Галя наскоро вытрев слёзы с лица, с трудом встала и в сопровождении подруги пошла на выход.
Боль, гнев, глубокое разочарование и смятение всех чувств - вот неполный перечень негативных эмоций, которые испытывал я, будучи вынужденно обманутый Галей. Хорошо хоть «следы» сексуальной потехи у меня в кармане. Руками ощупал карман пиджака, убедившись в наличии ценной находки. Потом вышел из «укрытия», и, минуя узкий коридор, выскочил во двор столовой, окунувшись в тишину ещё сонного лагеря.
…Подремав часа два на своём матрасе за кулисами Летнего театра, я открыл глаза. Просыпаясь, я несколько секунд пребывал в двух мирах; слоистый туман сновидений не разу развеяла чёткость бодрствующего разума. Я сладостно потянулся  - ни с чем не сравнимое ощущение. Как будто вся кожа съёжилась за ночное бдение, и нужно вновь расправлять её, натягивая на выпяченные округлости мускулов, от чего так приятно пощипывает тело.
Сон пошёл мне на пользу. Я расслабился после сеанса вуайнеризма, перестал беспокоиться, пришёл в норму.
Я встал, попил воды из-под крана, которая всегда с похмелья чудесным образом приобретает вкус, и сумел по блевать, во второй раз за утро.
Вышел на территорию лагеря. Под воздействием свежего воздуха мне стало ясно - не выпей я вина и спирта в неурочный и ответственный час, всей этой жуткой истории бы не было. Ладно, - проехали: только оттолкнувшись от дна, можно начать всплывать.
День был, как и накануне, солнечный, яркий. Ходьба по солнцепёку, утомляя, успокаивала меня. Постепенно стала крепнуть во мне уверенность, что ничего слишком дурного с Галей случиться не могло и, скорей всего, забрав старшую дочь, уже уехала в Москву.
Она обязана была уехать домой. Получив в столице секса, в лагере «****овоторг» уйму ночных впечатлений, она, пристыжённая, просто не могла оставаться здесь, и покинула здешний фарс на тему «сладкого порока»…
Так рассуждая, немного успокоенный, вошёл в столовую с твёрдым намерением не рассматривать ничего дурного в прошедшем «недоразумении», но растерянный вид Людмилы на пороге, сразу вернул меня в действительность. Увидев подругу Галины, я помешкал, стараясь очнуться. Я не знал что говорить, что придумать? Понимал Людмилу, когда она утром вошла в комнату «свиданий», её удивлению не было предела: вместо меня она увидела своего любовника Влада. Она так сильно растерялась, что была в крайнем удивлении, и даже потеряла дар речи. Значит, не она передавала ключи от комнаты Рассудину, а кто-то другой. Скорее всего - любви обильная Надежда.
После жутко разбавленного кофе, злой и ещё более встревоженный, я попытался осмыслить этот страшный и, в то же время, странный факт: хотелось понять сегодня вчерашнее своё состояние, приведшее к «Торжеству адреналина» другого человека. Вот я мысленно беру влажную тряпку (Фу! Как она воняет хлоркой), тщательно стираю со стола всё написанное, память моя пуста, чувств никаких. Странно, но светлые мысли приходят почему-то в темноте. Есть лишь большое помещение, столы, стулья, на столах тарелки, рядом с тарелками ложки, вилки и хлеб.
Вбегает шумная ватага мальчиков, задевая стулья, толкая друг друга, они - как это? - озорничают немного, это ничего, это так естественно. Располневшая добродушная вожатая снисходительно на них покрикивает. Рассаживаются и начинают торопливо есть. Мне же ничего в глотку не лезет. Нокдаун!
Труднее всего найти повод, чтобы не выпить. Меня опять тошнит. Наверное, это очень смешное зрелище, когда я вскрикиваю и слышу шум, вроде бы смех. Я выбегаю в открытую дверь и иду быстрыми шагами через всю территорию лагеря, трясутся по сторонам фанерные щиты с выцветавшими лозунгами и стихами, розовые пионеры и пионерки с зубной пастой на месте зубов, отдают мне свой вечный фанерный салют. Я иду мимо них, куда глаза глядят, так мне кажется, хотя на самом-то деле путь мой лежит всё к той же комнате за сценой театра, ставшей привычной, к чужому и холодному матрасу с колючим одеялом и жёсткой подушкой.
Я повалился на матрас, словно спрятаться хотел от стыда за своё малодушие и отступничество, и лежал так долго. Потому, как неотвязно в голову лезли напрошенные мысли. О себе, об окружающих, о Галине Круминой.
«Ладно, пошли они все к лешему! - мысленно ругнулся я. - Иногда полоса неудач может оказаться взлётной». С Галины местныё «ухажёры» сбили горделивую спесь, и этим надо воспользоваться. А потом с ней надо завязывать. Не могу я такое всю жизнь в сердце носить. Не будет больше этого! Ведь знал, дурак, что она женщина скрытная, гордая, ранимая и непреклонная. Теперь всё будет по-другому!
Я решил: хватит, покадрились, посмешили людей, удовлетворили некоторых, друг друга потешили. Хвати! Я отрекаюсь. От прошлого. От любви. От всего, что было связано, с нею, с Галиной. Я возненавидел даже её карие глаза, с таинственным блеском и длинную кудрявую волну её тёмных волос с чёлкой спереди, которую она всегда поправляла. Она приколдовала меня своим литым, горячим, как не потухший огнь, телом…
«Вот, теперь и сокрушили тебя, растоптали кокетку подлую, - думал я, ощущая уже радостное облегчение оттого, что освободился-таки, наконец, от дьявольского наваждения этой «лярвы», что всё теперь пойдёт своим добрым чередом. - Нужны ли мы нам?»
И сразу полегчало у меня теперь на сердце. Для меня свобода - слаще мёда. Для меня Галина Крумина была всё; и любовь, и друг, и ценное телесное приобретение, она давала мне вдохновение, покой сердцу, радость общения, силу преодолевать трудности, она - моя цель в жизни. И пускай, такие подонки, как Влад коллекционируют альковы победы. Его флюктуации вокруг меня надоели. Я пас!
Мне больше ничего не было нужно - и это мне казалось самодостаточно. Покой и только покой. Ничего более. Свободен лишь тот, кто утратил всё ради чего стоит жить. Значит я – свободен.

Галя
Почва уходит из-под ног, мне очень больно, очень плохо. Я, поневоле, стала героиней «низких истин». Опять я доверилась мужикам и попала в случайную компанию, где было всё, что, полагается в таком банальном случае. Мне даже вспоминать об этом противно! На данный момент я чувствую себя грязной, плохой, - полным ничтожеством. Перед глазами темно. Болит внизу живота и грудь. Я принимаю очистительный душ. Долго, долго моюсь шампуню для нежной кожи, чувствуя себя грязной, и смываю, смываю их гадкий пот…
Течёт по мне струями вода - или меня бьёт холод, или горячей воды не дали - меня трясёт, и зубы стучат - от озноба или от истерики. Так плачевно закончилась моя горькая эпопея знакомства с лагерными  ночными «достопримечательностями». И теперь, я чувствую в душе необъяснимую опустошённость. Вокруг такая гадостливая обстановка.
Немного придя в себя, оглянулась: по всей душевой комнате валялись грязные ватные тампоны, салфетки, тряпочки и, конечно, презервативы. Кругом наплёвано и загажено окурками.
После продолжительных водных процедур, я быстро надела халат, и со свёртком одежды вернулась в комнату. Там судорожно собирала  «подробности» кошмарной ночи - махровое полотенце, грязное женское бельё (особенно трусики; они буквально задеревенели от застывшей спермы. Б-рр!), узкие туфли. Взамен пришлось надеть купальник под кремовое платье с галстуком.
Долго у зеркала расчёсывала взлохмаченные волосы на голове. Немного помазала помадой вспухшие губы, подпудрила под глазом синяк и царапину на кончике носа. Ужас!
Пулей вылетела из Людкиной комнаты. С подругой прощаться не хотелось, и видеть никого не желала. В канцелярии лагеря написала расписку и забрала Свету с собой.
…Произошло ужасное событие в моей жизни - меня публично и цинично изнасиловали! Это навсегда запечатлеется у меня в памяти и оставит неприятный осадок…
Мы же почти не пили, я была абсолютно трезвая, общалась, шутили и вдруг… как обухом по голове.
На меня накатило настоящее безумие! Физрук пионерлагеря взял меня коварством и силой. Мы провели с ним в постели целую ночь. С мужем в постели я обычно никогда не проявляю инициативы, да и секс у нас обычно очень традиционный. А тут он меня заставил, и я делала такое, что сама себя не узнавала. И, потом, сама вошла во вкус. Словно в последний раз. Я будто хотела доказать ему, что лучше меня он не найдёт! Я не очень-то искусна в ласках и телодвижениях, но меня вело вдохновение!
В принципе, ничего не мешало мне быть с ним, муж со мной не поехал, а ухажёр по работе - надоел. К тому же физорг мне давно нравился. Поэтому я не долго отбивалась, и мы, в принципе, замечательно провели эту ночь. Уверена, что нет возрастных ограничений для того, чтобы узнавать новое, в особенности если это связано с сексуальным наслаждением. И увидела этой вероломной ночью, как много потеряла и как многому не научилась из-за того, что жила погружённая в мир предрассудков. Этой ночью многое узнала, многому научилась, хотя это совсем не означает, что делала всё так, как мне предлагают делать. Если бы не одно «но»; уж больно продолжительные совокупления. Он меня утомил, своими монотонными фрикциями по полчаса! Мне неведом был половой акт, когда мужчина вколачивает в тебя свой член, лаская «книжные» эрогенные зоны, ставит в «Кама-сутерные» позы, старается подольше не кончать. Для кого старается? Для себя конечно. Для ублажения собственного самолюбия. Что даёт такой половой акт? Чем отличается от совокупления животных?.. 
Утром пришла Людмила с ночной смены и уложила на кровать. Я лежала - не то в забытье, не то в обмороке. Спать отдохнуть, забыть унижение, забыть боль и этих мерзавцев. В ушах был звон, и перед глазами всё плыло…
Понятно одно - надо выкарабкиваться из пропасти, куда сама себя загнала. Если человек находит выход из этого лабиринта, он становится сильнее. Если же я восприемлю свои беды и напасти как несправедливость, то начну ещё больше страдать и попадать в подобные ситуации. Есть разное отношение к несчастью. Какой ужас! Почему это произошло со мной? Я такая хорошая, а со мной так жестоко обошлись. Мы начинаем винить окружающих, Господа Бога. На самом деле все эти уроки необходимы для нашего взросления. Мы сами заходим не туда. И жизнь нас начинает выправлять - иногда веником, иногда ремнём, а иногда - оглоблей…
Грех становится модным, и это опасно!
Галя
Я шла в обнимку с дочерью и думала: «Что теперь горевать. У жизни всего много!»
Ноги поспешно уводят меня всё дальше и дальше от страшной ограды «профкомовского заведения», а впереди за узкой полоской леса уже слышна станция, и там мороженное, толпа, электричка, живые нормальные люди и никто из них, чужих ничего мне там не прикажет. А свои - вот они рядом, прижимаются ко мне и любят, и не меньше других, и не так как других, а больше всего на свете! Жизнь слишком сложна, чтобы позволять себе, ещё и разлуку с тем, кого любит сердце!
Идём молча. И вдруг Света спрашивает меня:
-Мамочка, а почему у тебя царапина на носу?
Я ждала этого вопроса, и как можно непринуждённо ответила:
-В лесу гуляла, вот веткой и задело.
-А…
-Два раза в садик к Кире через лес ходила. Так не пустили. Карантин у них.
-Обидно…
-До слёз обидно, доченька.
-Тебя, мама, этот лес до добра не доведёт.
Я вся обмерла. Мы остановились.
-Это ты… о чём? - дрожащим голосом спросила я.
-А перстень ты тоже в лесу потеряла? - поинтересовалась дочь, доставая из кармашка юбки и протягивая мне перстень с красным камнем.
Я непроизвольно коснулась ладонью пальцев левой руки и молчала. У меня глаза полезли на лоб. Хорошо, что я была в солнцезащитных очках. Ещё один удар настиг меня внезапно и от кого? - от любимой дочери. Я сначала хотела накричать на неё, но сдержалась.
-Откуда он у тебя? - пролепетала я из последних сил.
-Сашка, радист передал. Мол, матери отдай, она его в столовой обронила, когда танцевала. Она у тебя темпераментная, и очень красивая. Передай.
-Обронила?
-Да. Он ещё так нахально мне подмигнул и ушёл.
Дрожащими руками я убрала перстень в сумочку и… села на обочину, на траву.
-Мамочка, дорогая, что с тобой? - сказала дочь, пытаясь удержать меня на ногах.
Я почувствовала, как безудержная волна ударила мне в лицо, заливая глаза мутным потоком. Мне показалось, что это какая-то апоплексия, инсульт, наконец, и, прежде чем поняла, что плачу, слёзы уже смывали моё лицо, текли из-под очков по подбородку, капали за ворот платья. Первый раз в жизни, я поняла, что это значит, когда слёзы душат. Никак не могла вздохнуть, но до сих пор с грустью вспоминаю, что не показала физоргу горя. И даже, когда попала в групповую случку, держалась достойно, из последних сил. Меня тогда только мучила мысль о позорной покорности. Какие же они сексуально разнузданные люди, с этим своим предложением необычного интимна!
-Мамочка, да я пошутила. Я брала перстень на танцы. Он лежал на твоей тумбочке, - пыталась Света обманом спасти маму от позора и боли.
Через пятнадцать минут я уже умытая из родника и облитая французскими духами, твёрдо шла с дочкой по шоссе вдоль глухих заборов, оврагов и водокачек, оставляя за собой благоухающий след и горячо голосуя всем подряд - от самосвала до милицейской - проезжавшим машинам.
Идти было тяжело, от выматывающих последствий «любви» физкультурника; тупо ныла поясница, и в паху отзывалось уколами при резких движений, а грудь горела огнём, как от сильного загара. На долго теперь я насытилась мужской энергией. На полгода хватит. И всё ради своей глупости сносила позорную участь, на которую себя обрекла. А боязнь за дочь - обезоружила меня перед подонками.
Та идёт понурая позади меня: «Ничего, будет знать, как в мамкины секреты лесть», - с грустью подумала я.
И вот я уже влезала вместе с дочерью в старенькие «Жигули» белого цвета и уламывала пожилого мужчину довести меня до ближайшей станции.
Через несколько минут мы уже лихо подъезжали к бетонной платформе, выпрыгивая на ходу и давая деньги хозяину машины.
На платформу не пошла, а послала дочь за билетами. Выйдя из машины на воздух, встала около единственного росшего у станции грушевого дерева - витиевато-ветвистого, узловатого, покрытого дорожной пылью.
До поезда оставалось ещё полчаса, и я, ринувшаяся было в кафетерий, махнула рукой, и села на скамейку. Дочка пошла искать мороженное.
Обхватив руками голову, я долго сидела, обдумывая как дальше мне жить. Достаточно было одной мысли об этой ночи, чтобы зажмурить глаза и бежать, бежать опрометью к дому.
«Как он вертел в руках меня послушную, - с возмущением думала я. - Он переворачивал меня со спины на живот, усаживал, снова распластывал и мучил меня с мальчиком равнодушно и профессионально. А потом, в подсобке, четверо мужчин - по парно, - самым бесстыдным образом обрабатывали меня, комбинируя анальный и оральный секс…
Всё произошло из-за того, что я периодически чувствовала какой-то голод по чужим нескромным взглядам, флирту, хотя понимала, что от добра, добра не ищут. К тому же я ненавидела обманывать и чувствовать себя подлой… Мужчиной, Влад оказался - что надо! Сильный, неутомимый! Так меня измял всю, что я потом подняться не сразу смогла. Привязал он меня к себе - никогда у меня такого мужчины не было. К тому же я ненавидела обманывать и чувствовать себя подлой…
У Виктора не хватило наглости обвинить меня в том, что произошло со мной. Но, скорее всего, он, как и многие мужчины, считает, что женщины сами провоцируют насилие. Да, хвалёная мужская логика! Считать, что женщина виновата в изнасиловании, - всё равно, что обвинять продавцов из магазина самообслуживания: что это вы тут красивые товары разложили?! Вы провоцируете людей на воровство!»…
Почему-то нет-нет, да и замрёт что-то внутри при взгляде на чужие мужские руки, побегут «мурашки» по спине, когда представляла, как они могут коснуться… Вот и результат налицо. Подлая я, дура переученная! Как мужу в глаза глядеть?..
Во мне не просто боль, не просто обида, - нет, во мне бушевало недоумение: как такое могло получиться?! Как? Нонсенс».
В вагоне, напротив нас, уже ехали двое приятных молодых людей. Увидев меня, они принялись сконфуженно убирать початую бутылку вина, но я остановила их:
-Ну что вы - продолжайте ваш пир! Я не ханжа.
Они пригласили меня к «столу», но я отказалась. Даже когда они из сумки достали бутылку «Шампанского». Стойкое чувство отвращения к этому напитку, укрепилось во мне за последние два дня. До сих пор не могу понять почему там, на банкете, я так постыдно опьянела?
Я смотрела в мутное окно поезда.
«Но почему, почему? - вопросы закипали в моём сознании. - Зачем? Зачем? - подхватывал встречный таварняк. - Физрук не был под шафе, но жутко вонял. Я изгажена! Какая я дура! - что-то оборвалось во мне и рухнуло под откос. - Я думала, что существовала на другом, более высоком уровне. Я вот, поди, же ты: в уровне оказалась большая дыра, и вчера я загремела в эту дыру вместе с достоинством, самомнением и красивыми словами. Так, наверное, бывает во время землятресения, в те несколько секунд, когда всё вздрагивает, наклоняется и ссыпается в преисподню. Света скользит ногами, и верещит своим пронзительным голосом: «Ко мне, ко мне, сюда!» - взываю я, ловлю её, прижимаю и закрываю всем телом…
Я вздрогнула. Попутчики оживлённо о чём-то беседовали. Но не это разбудило меня. Я почувствовала дискомфорт внизу себя. Мне показалось, что под моим сиденьем стало мокро: «Я забыла в купальные трусики положить прокладку?! - кольнула жуткая догадка. - И ткань купальника к тому же тонкая». Не теряя не секунды, я хватаю за руку Свету и коротко говорю:
-Нам выходить. - Мы дружно встаём и направляемся в тамбур, оставляя на кожаном сиденье багровое пятно. Мне ужасно стыдно за досадную промашку и мы переходим в другой вагон.
-Мама, что случилось? - недоумённо спрашивает дочь.
-Ничего, - как можно спокойней отвечаю я, - просто я обновляюсь. - И целую моё сокровище в щёку. …Наконец-то я дома! Быстро прохожу в ванную комнату и, сбросив одежду, принимаю холодный душ. Потом решила тщательно помыться. Жалею о том, что в «критические» дни нельзя пользоваться горячей водой. Я влезла в ванну и, стиснув зубы в холодном поту, лежала, пока не налилась тёплая вода. Мылась и мылась, пока не очнулась, пока не устала. Потом поменяла бельё и надела тёплый махровый халат. Грязный купальник выбросила в помойное ведро, завернув в бумагу, чтобы не о чём не напоминал. И снова, уже в третий раз, каждые пять минут, мою руки. Понимаю, что сейчас моя психика не здорова. Поэтому ложусь на диван и на подушки кладу ноги, подымая их выше головы. Всё тело ломило, и болел низ живота. Не удивительно: я имела - прошедший ночью - около десяти половых актов! Для меня - это больше чем многовато. Я была совершенно разбита как физически, так и духовно. Закрыла глаза в одной надежде, единственной мечте - уснуть поскорее, ничего, что было ночью, не видеть, не слышать, не думать. Весь вечер я лежала пластом в каком-то лихорадочном забытье. Одна совершенно одна. Много думала о своих, непростительных ошибках: «Дочка о чём-то догадывалась, но «делала дистанцию», мне не мешала. Ладно, случилось, что случилось. Но меня удивили сегодняшние слёзы. Я не плакала уже много лет. Несмотря на потрясение, в котором всё ещё пребывала, я даже пыталась вспомнить, постепенно выравнивая дыхание, когда же это было в последний раз? - и не могла вспомнить.
Может быть, когда умирал мой отец. Нет, вряд ли. Тогда я держала себя в крепких холодных руках, и всякий раз, когда он подзывал меня к себе жестами и бессловесным мычанием - у него был инсульт - и пальцем указывал мне на кресло возле своей постели, повелевая быть рядом, я послушно садилась и повторяла ему: «Что ж, папа, будем жёсткими реалистами…».
Может быть, я плакала, когда случился внезапный выкидыш, и я лишилась мальчика? Нет - добрая нянечка в роддоме сострадательно склонялась надо мной и ласково причитала: «А ты поплачь дочка, нам бабам одно это облегчение на всю нашу муку. Поплачь, родненькая, всё-то легче и станет, а то лежишь, как железная, рот сомкнула, а в глазищах-то боль несказанная».
Конечно, было больно, но эта боль постепенно утихала. Не я первая, не я последняя. Худшее всегда от себя отгоняешь, даже если накрывает тебя с головой…
Отец у меня был строгий, почти тиран. Однажды он выдернул из брюк ремень и с силой хлестнул меня за то, что я осмелилась без его разрешения пойти с одноклассниками в поход, с ночёвкой. Но я всё с тем же вызовом смотрела на него: «За что?!» - и даже не пыталась защищаться. Тогда он схватил меня за руку и потащил к себе в кабинет. Я вырвала руку, и гордо вскинув голову, сама вошла туда. Отец зашёл следом и запер дверь.
Я не кричала. Я потом видела в зеркале искусанные губы, полосы на моём теле от ударов. Отец заставил меня снять всю одежду и бил совсем голую, разложив на диване, ничего не говоря при этом, - только хлестал, хлестал, хлестал, а потом вытолкнул за дверь кабинета и запёрся там один…
Бедная, я жила как в аду. Отец бил меня за разные провинности. Он становился как сумасшедший, а потом, придя в себя, просил прощения, целовал лицо и руки, дарил подарки. Мама постоянно плакала, пытаясь увещевать отца. А в нём будто что-то надломилось. И тогда я не плакала, терпела…
Я никогда об этом не расскажу своим знакомым. Считаю, что нельзя, неприлично перетрясать своё бельё перед посторонними. А сейчас я могу об этом только думать, потому что это правда. И у меня нет больше сил, хранить это в себе.
Когда приходишь домой с синяками, когда болит душа и тело, и не определить что сильнее, то ты не можешь всё сразу простить и забыть. Я постоянно спрашиваю саму себя: «Что я сделала неправильно? В чём я виновата? И никак не могу ответить на этот вопрос».
Мужа дома не было и это к лучшему.
Полежав, и отдохнув немного с дороги, я пошла на кухню и начала мыть тарелки чашки. Тарелки и чашки были свалены, как попало, надо было освободить от объедков и рассортировать: большие к большим, средние к средним. На тарелке кусок ветчины. Нетронутый. Выбрасывать? Или завтра доедим? Колька доест.
Пошла в гостиную комнату, зашторила окна, зажгла торшер, смахнув пыль с журнального столика, села в красное кресло, прислушалась - за окном лил дождь, тёплый южный ветер, раскачивал деревья во дворе. Очень болели ноги после ночных «сексуальных шпагатов» и несуразных поз. Надоело заниматься самоедством. Ни в чём я не виноватая! Много лет жила с типичным для русской женщины комплексом вины перед мужчиной,  какой ни какой, а муж, и он, самое главное, всегда прав. Раствориться в нём, потеряться в нём - наплевать на себя, растоптать себя…
Ну, а как же пословица: «Умная жена следит за собой, неумная - за мужем»? Терпение русской женщины бесконечно, как небо. В душе её всегда есть место для нового унижения и предательства.
Ещё немного отдохнув, вернулась на кухню. Большие тарелки кончились. Начались средние. Чайный сервиз красивый: белый с синим. Похож на английский, но чешский. Именно сейчас у меня наступил тот момент, когда внутри меня что-то так сильно сжалось, а потом раз - и резко отпустило. Я поняла, что всё, я больше сегодня не страдаю: мне не больно, а значит… не люблю мужа. Если он мне вечером что-то скажет обидное. Произнесёт. Я отреагирую.
Чашка упала и разбилась. Чёрт! Сервизная чашка. Я стала собирать осколки и опускала их в ведро. Потом вернулась в комнату и там накрыла чай. Муж любит покрепче.
О! Какие убогие советские торты с тяжёлым жирным кремом. Как это можно есть? А ничего. Едят и здоровы. И счастливы.
Я ела торт. Торт на ночь. Но я потеряла столько калорий! И потом это скорее стрессовый эффект. Килограммы плюс. Какая разница? Кому нужна моя стройная фигура? Славке всё равно, лишь бы дома была. И мне самой тоже всё равно. Жизнь кончилась.
Травиться не буду. И бросаться под поезд не побегу. Что за безвкусица? Я буду жить день за днём. И пройду всю дорогу. Говорят, Бог не любит самоубийц. И если к нему попасть раньше назначенного срока, он не примет. Как начальник. И ты маешься в приёмной до своего часа. Какая разница, где ждать этот час. Там или тут? И потом: «Где сейчас Вронские»? Слабого мужчину я полюбить не могла, а сильные, меня обходили…
Эх, обидно, - от любви умирают редко, зато рождаются часто. «Как бы не забеременеть от этого «мерина», - с ужасом подумала я. - Вот будет конфуз! Страшно подумать».
Я не стала стирать грязное бельё, скопившееся за неделю. Сразу легла. Мне снился падающий самолёт. Он устремился к земле, но удара не было. За секунду до удара я вскочила, и села на край кровати, обалдело смотрела по сторонам. Мне казалось, что я сошла с ума. А может, и сошла. После такого облома, у каждой женщины «крыша поедет».
Поднялась через два часа и задвигалась по квартире. Надо было приготовить еду на вечер. У меня было несколько привычных скорых рецептов, когда можно было накормить быстро и без проблем.
В прихожей стояло старинное зеркало стиль «псимио» или «псише». В этом «псише» я видела своё лицо, тусклое, белёсое, овальное. «Инфузория», - подумала я. - Даже без туфельки. Простейший организм. Что я могу дать своему мужу, кроме обеда и преданности?»
В замке повернулся ключ. И мне показалось, он повернулся в моём сердце, так оно тревожно вздрогнуло. Я пошла на кухню к парадному входу. Николай стоял на пороге такой же, как всегда. Он обнял меня, поцеловал. Губы у него были крупные и тёплые, как и прежде.
«Сейчас спросит», - с волнением подумала я. Но Коля молчал. Поставил сумку. Он не любил поднимать тяжести, даже незначительные.
-Ну, как съездила? - спросил он.
Захотелось крикнуть: «Я предательница!»
Но я спросила:
-А у тебя как?
-Как обычно, - ответил Слава.
Всё это правда. Как обычно: друзья, ипподром, пивной бар. Или другой порядок: пивной бар, ипподром, новые друзья.
-Ты чего? - спросил он. - Устала?
Я не ответила. Что отвечать? Устала ли я? Я умерла. Покончила с собой. С, прежней. И теперь жду своего часа.
Муж сидел непроницаемый, как сфинкс. Я спокойно поставила перед ним тарелку, а сама села напротив и смотрела, как он ест. Ест и читает газету. Плохая привычка. Переваривает сразу две пищи: плотскую и интеллектуальную.
Хотелось всё рассказать. Но рассказывать было страшно. Тогда он будет всё знать. А знать - значит взрезать ситуацию скальпелем, как живого человека. Тогда надо что-то срочно сделать: или зашивать, или хоронить.
Лучше ничего не говорить. Сидеть и смотреть на него.
-Ты там моего Олега не видела? - спросил он.
-А кем он там?
-Никем. На рыбалку поехал в те края.
-Нет, не видела.
Мы долго молчали. Он ел, я - подавала. Олег это его сын от первого брака.
-Ты чего? - спросил он.
-Ничего, соскучилась.
-Батрачила? - догадался он. - Посуду мыла.
Пожалел. Он меня пожалел. Я включила радиоприёмник, стоявший на столе: «Маяк» передавал новости из Верховного Совета, потом начался концерт знаменитого пианиста.
-Ты, что такая? - спросил снова Слава.
-Какая?
-На винте.
-Заметил. Замечает.
-У меня «критические» дни.
-Эх, - сокрушённо сказал он. - Надоели твои «критические» дни - смени пол!
Я смотрела на своего мужа, и всё, всё в нём вызывало моё раздражение, сама его красота и ум тоже. Мы прожили вместе пятнадцать лет, и для первых трёх годилось наименование любви. Но что же теперь? Может, это только временные трудности переезда, неустройства? Пройдёт она, усталость? Или любовь была лишь уловкой природы, принудивший их продлить род? И теперь, когда дети рождены, любовь удаляется со сцены, как усталый ковёр, сыгравший свою роль. И остаются одни декорации, да и с них уже краска облезла.
Вскоре Слава ушёл в большую комнату, включил телевизор. Я сидела одна на кухне за столом, чувство: «Я предала тебя» переполняла меня, требовало высвобождения. Уже много раз я готова была пойти и сказать: «Я предала тебя». Пусть виновато, пусть умоляюще - но освободиться, наконец, от тяжкого груза предательства. И не хватало…
Мужества? Честности? А может, самой ненависти не хватало к тем подонкам?
Наверное, это обидно было бы услышать. Видеть, знать - одно, а услышать - другое. Слово отсекает оттенки, оно однозначнее правды - выходит, вовсе ложь. Да и так ли уж важна, в конце концов, моя верность, чтобы кричать о ней вслух. Я взяла обрывок бумажки, написала: «Я ведь предала тебя! Предала! Предала!»
«Неужели», - с сомнением подумала я. Страшно стало читать, слова - жглись. Я скомкала бумажку, бросила в ведро. Топорщились, кололись, колом торчали оттуда злые буквы. Достала бумажку, расправила, густо зачеркала - и тогда выбросила.
Снова достала этот комок, положила в раковину, подожгла спичкой.
Сгорела правда. Вздохнув, я пошла в ванную комнату и занялась стиркой белья.
Потом снова приняла душ и тщательно помыла руки с мылом. Страшно подумать: «Ведь я брала в руки мужские пенисы! Б-рр!» Затем, чтобы сбить нервную дрожь и снять усталость позорных дней, достала графинчик водки из комода, и через силу, давясь, выпила стопку.
-Вот это новость! - прошептала я, так как под пёстрым пледом спал Славка. Лежал он на спине, рот у него был беспомощно открыт, руки сложены на груди, и весь он, был такой, что его хотелось гладить по голове и за что-то хвалить, как Иру. Я осторожно подошла к мужу, присела на краешек дивана и начала внимательно и отстранёно разглядывать его хорошее, доброе, а главное - серьёзное во сне лицо.
Я расстелила нашу спальную кровать, переменила пододеяльник, простыню и наволочки подушек, потом осторожно прикоснулась к плечу мужа.
-Надо перелечь, Коля.
Он проснулся сразу, как очень здоровый человек, открыв левый глаз, бодро сказал:
-Держись, Крумин: ваша жена пришла тяпнувши!
Я засмеялась:
-Ну и нюх!
-Профессиональный, начальничий! - похвастал он. - Тяпнувшего человека за сто метров чую, по коей причине мои мужики пить опасаются. Значит, есть команда передислоцироваться?
-Раздевайся и ложись…
В комнате горел одно рожковый стенной торшер, с мягким розовым светом, было тепло и тихо. Заколов волосы в пучок, я подошла к мужу, наклонилась и поцеловала.
-Взъерошенный! - медленно произнесла я, снимая халат и ложась рядом. Сплю я обнажённой. Согревая его, своим горячим телом, осторожно поцеловала его в висок, я думала о том, что у меня есть всё, чтобы быть счастливой, но вот, обнимая и согревая мужа, я чувствовала, что мне хочется или заплакать, или оттолкнуть от себя Кольку, и понимаю, что он догадывается об этом.
-Что опять стряслось, Галка? - на ухо спросил он. - Отчего ты такая твёрдая?
-От неудачной причёски, - ответила я. - Ты полежи-ка неподвижно. Не двигайся, даже не дыши…
Я лежала рядом и ощущала сильное мужское тело, а думала о другом мужчине, который пришёл ко мне поздней. Кто же мне ближе, Дима или Коля? Нет! После прошедшей страшной ночи, это уже не так актуально…
Ребёнок может родиться и без всякой любви. И в этом нет ничего страшного. А любовь! Она ведь многообразна. Уважение к человеку, благодарность ему за что-то. Но я убеждена, что настоящая любовь бывает один раз в жизни. И если она случиться, то человек, переживший её, будет счастлив всю оставшуюся жизнь. Он всегда будет оглядываться, как бы примериваясь к той любви, к тем чувствам. Как хорошо об этом сказала Анна Ахматова: «Ты опоздал на много лет и всё ж таки тебе я рада, прости, что я жила скорбя, и солнцу радовалась мало, прости, прости, что за тебя я слишком многих принимала…»
От Николая пахло табаком и одеколоном, шея у него была шершавая, живот был тугой, напряжённый, к нему было, боязно прижиматься. Я целовала мужа нежно, медленно, так, что у самой от этого кружилась голова, а он всё глубже закрывался лицом в мою длинную шею.
-Я люблю тебя, Коля!
-И я люблю тебя!
Сквозь занавески на окнах пробивался уличный свет, прошли один за другим два автомобиля, свет от фар скользнула по потолку, сломался на стене; потом, когда автомобили прошли, в комнате сделалось намного темнее, чем было раньше.
-Давай-ка спать, муженёк, - сказала я. - Утро вечера мудренее.
И мы сделали так, как я просила: повернулись друг другу спиной и затихли.
«Да, трагедия любви в том, - думала я с отчаянием, - что она не вечна. И в одночасье может всё кончиться. Родник иссякает. Лев Толстой, по-моему, гениально выразил трагедию любви в романе «Анна Каренина». Какая  была трагическая любовь у Анны к Вронскому, и она привела её к трагедии жизни. Душа у неё мучилась. На любовь она поставила всё. И вдруг любовь, на которую она пошла, как на эшафот, разрушилась. И стала трагедией, но осуждать за это нельзя. Любовь это один из видов психологического расстройства…»
Интересно, а если бы моим мужем был Влад Рассудин? С его неутомимой энергией и плотской любовью. Я не умоляю его, он, конечно, плут и хам, но как мужчина в постели, он «О-го-го!». Мне теперь затравки на полгода хватит. Всю распахал, - настоящая «секс-машина». На меня накатило настоящее безумие! С мужем в постели я обычно никогда не проявляю инициативы, да и секс у нас обычно очень традиционный. А тут я делала такое, что сама себя не узнавала! Словно в последний раз. Я будто хотела доказать ему, что лучше меня он никого не найдёт! Я не очень-то искусна в ласках, но меня вело вдохновение обретённой, пускай хоть на время, свободы!
Влад многое требовал от меня в постели. Я всё это делала, но всё равно стеснялась. Хотя сейчас понимаю, что, если бы отбросить этот стыд, мне бы это, наверное, понравилось!..
Я вышла в 17 лет девственницей. И даже стеснялась раздеваться в присутствии мужа. В начале он надо мной посмеивался, а потом привык. Мы занимаемся любовью не чаще одного раза в неделю, как правило - по субботам и всё по одному и тому же сценарию. Естественно, детей на выходные отправляем к моей матушке.   Коля удовлетворяет самого себя и засыпает как сурок. Поэтому мне кажется, что он на мне, как на любовнице, поставил крест, а может у него другая «ориентация»? Боюсь об этом даже думать. Очень хочу изменить его мнение, но как сказать ему об этом - не знаю!
Самый страшный враг для моего семейного секса - это занудство в постели и ласки по шаблону. Но то, что творилось вчера ночью, не поддаётся никакому сравнению. Жуткое варварство! Снова меня предал Виктор. С ним я работала и дружила четыре года, но всё в одночасье кончилось. Оказалось, что он не любил меня, а только притворялся. Зато он любил выпить и преуспел в этом. Говорят, что если у человека внутри сидит червоточина, она обязательно проявится, вылезет наружу. И она вылезла из нутра. Он, с помощью моей подруги, предал меня, и я не могу простить предательства. Всё могу простить, включая глупость, но предательства - нет. А в прочем, он предал не меня, а самого себя. И душа его долго ещё будет маяться. Виктор проделал путь неудачника. Неудачника, который сначала сам подставляет шею под ярмо жизни, ибо, сопротивление обществу дискомфортно. Он сам соглашается тянуть её лямку, ибо это проще, чем полемизировать и отстаивать свою точку зрения, своё право на голос, свою свободу. А потом, притупив в себе остроту первых реакций, загасив импульсы и всякую волю к полёту, отбив у самого себя вкус к риску, он начинает уныло и мрачно мстить окружающим за всё отданное им по дешёвке, а то и вовсе задаром, за весь свой пыл, всё своё вдохновение. Виктора можно узнать по желтоватому цвету кожи, по мутному болезненному взгляду, по вороту несвежей рубашки и по худым носкам. Он начинает подмачивать корни жизни, у него дурной глаз, какие-то беспокойные руки и большие амбиции. Это ходячее «нет» музыке, всякой попытке взлететь на вершину единым махом. А почему? С чего это началось? Не понимаю его странного поведения. Он очень опасен, хотя и не вооружён. Надо держаться от него подальше. Тем более - он невольный свидетель моих унижений.
Одна надежда на Диму Кузнецова. Судьба послала мне большую любовь, которая перевернула меня на сто восемьдесят градусов. Я по-другому стала относиться к мужской природе, к себе, к своей женской сущности. Я познала себя. Точнее до сих пор познаю. Правда, с разными результатами. Есть и плюсы,… и огромные минусы.
Мне очень интересно это познавание, интересны глубины тайн человеческих чувств. А сила человеческих чувств и рождает художника во взаимоотношениях, и даже в сексе.
Секс был и есть, но я не ощущала его полностью, как предположено природой. Он же был во мне с рождения. Он был в глазах, во взгляде, во всём. Но я мало совершенствовалась. Искала лёгкого флирта, а нарвалась на групповое изнасилование. Урок на всю оставшуюся жизнь!..
Мы с Колькой были в интимной жизни вполне довольны друг другом, никакими изысками не баловались: ни орального, ни анального секса, ни каких «собачьих» поз. Я к этому никогда не стремилась, а муж не настаивал, меня берёг…
Мне вдруг стало весело - то ли водка ударила в голову, толи собственная бравада заставила звучать во мне какие-то гулкие, победные трубы, вечно зовущие меня - такую прекрасную и отважную - на мужские битвы и подвиги. Хорошо хоть не убили, и не разорвали мне - всё внизу - эти подонки.
И сразу же меня снова поглотила хандра. О, Господи, так я непонятно до чего дойду! Тихо вылезла из кровати, и облилась холодной водой. Потом легла спать вместе со Светой. Чтобы не дотрагиваться до самой себя. Я обессиленная и убитая горем, лежала, не открывая глаз. Мне не хотелось жить! Я интуитивно догадывалась, что вялое равнодушие и тупая бесчувственность - для меня самое наилучшее лекарство, чтобы прийти в себя. Только бы меня оставили в покое, тогда я худо-бедно залатаю свои раны…
Тяжёлая была ночь. Усталая я заснула как убитая, но в два часа ночи проснулась, словно от укола в сердце. Больше спать не могла, и часы до подъёма были невероятно мучительны. Когда я проснулась, то не могла даже вспомнить, что же произошло. Потом всё поняла. Мне было так тяжело и унизительно. Лежала тихо, с закрытыми глазами и училась не вспоминать. Малейшее ослабление воли - и всплывают лица Виктора, Влада и хитроманки - Надежды. Меня предали. Все предали. И они, и они всё врут. Сделали для меня ловушку. Всё специально подстроили, потому - что я не такая как они: Надя, Люда, и медичка Лариса и прочие…Они говорят одно, а в жизни делают другое. Они подорвали у меня веру в жизнь и любовь. Они покалечили мою душу, унизили до уровня плинтуса!…
Нельзя, нельзя, а то начну кричать.
В эту ночь я узнала, что можно управлять мыслями, можно не вспоминать, не жалеть, не терзаться чувствами вины перед собой, перед мужем, перед мамой и дочкой за то, что была беспечной и легкомысленной, мало любила, мало жалела их. Но очень трудно. Верно, говорят: короткая память - прямая дорога к длинным рукам. Под утро я вернулась в постель к мужу. Легла и положила голову к нему на плечо. Мне всё ёщё не верилось в то, что произошло в воскресение. Успокаивало что Николай со мною, рядом, такой близкий и родной.
А будет Влад Рассудин молчать? Будет. Я заплатила за это огромной ценой физических и духовных потерь и отвратительных унижений. «Может самой рассказать всё мужу, - подумала я. - Пока ещё не поздно. Сказать: была не трезвая, одумалась…». Да ведь не смогу. Не смогу я ему это сказать, объяснить. Мне снова захотелось пойти в ванную комнату и поплакать. Мысли мучили меня: «Может, слёзы успокоят, очистят от скверны внутри меня. Как много спермы эти негодяи влили в меня за ночь. Век не отмыться!»
В ванную идти передумала: всё застилало; упругость его мышц, волнующий запах его кожи и коротко отстриженных волос на затылке. Я не могу избавиться от чувства вины перед ним. Это надо пережить. Трудно. И всё-таки надо…
И даже во сне, уйдя от мужа в свой сон, я продолжала держать его за руку, так как всё ещё считала своим. И Коля не отклонился. Видимо хотел, чтобы его держали…
Когда я открыла глаза, у стенки, где спал муж, было пусто и холодно. Николай ушёл на работу. Вчерашняя боль по большому счёту уже не была болью. Когда в тебе всё застывает от шока, ты уже не чувствуешь боли, не чувствуешь ничего. Самым страшным было то, что, проснувшись утром, я уже не могла чувствовать себя счастливой, радоваться новому дню, даже просто улыбаться не могла. Даже то, что мы с Колей едем отдыхать на две недели в деревню. И это не радует…
С удовольствием приняла душ. В кухне за столом сидела Света, пила холодное молоко и читала Джани Родари.
-Доброе утро, Светочка, - отнимая книгу, сказала я. - За едой читать нельзя. Я тебе об этом сто раз говорила.
Дочь была уже одета, волосы аккуратно расчёсаны, платье сидело на ней хорошо (я сама его шила), и вся она была такой взрослой, самостоятельной и воспитанной, что её захотелось по головке погладить. Однако я ещё раз внимательно оглядела Свету и строго спросила:
-Куда ты в такую рань собралась?
-Как куда?.. За хлебом.
Действительно, на спинке стула висела авоська, на краю стола лежал металлический рубль, а на ногах дочери были стоптанные туфли, которые она одевала только по утрам, когда никто из подружек её встретить не мог.
-Молодец, дочка! - сказала я. - Ты только смотри, чтобы хлеб свежим был.
-Будь спок, ма! Чего-чего, а хлеб-то покупать я наловчилась.
Меня больно ударило слово «спок», но почему я так и не знала.
Она допила молоко, вытерев розовые губы, поднялась и торопливо пошла к двери - ловкая такая, стройненькая, крайне независимая.
Дочка быстро протоптала по коридору к «чёрному входу», двери-те и другие - прикрыла осторожно, а потом её шаги замерли на крыльце: это она сквозь кухонное окно смотрела на меня, и я знала, чем это объясняется - Света видела и чувствовала, что со мною происходит неладное.
В опустевшей квартире было тихо, как в ночном театре. Часов в коридоре не было, вернее они были, наручные - я оставила на телевизоре и вот я услышала тишину раннего утра в Москве. Это была глухая, тяжёлая, вязкая тишина: она тихонько обволакивала голые ноги, переползала на поясницу, затем поднималась к ушам, которые медленно глохли. Казалось, что в тишине можно плыть, как в чёрном и густом мазуте. «Почему я не приласкала Свету? - спросила я себя. - Мне ведь хотелось погладить её по голове!» Мне было зябко от чёрного полумрака прихожей…
Я боялась, что кто-то опять включит фонарик, и вся сжалась и подумала: «Спокойно прожить жизнь - вот что сегодня кажется самым невероятным приключением».
ВиктОр де Гад  1996 год.