ДепрессияиФМДостоевский

После третьей таблетки жаропонижающего температура стала нулевой. Закончились и чай, и кофе. На душе было так мерзко, будто ее вывернули наизнанку. Исплеванная, со следами подошв чужих ботинок, сотни раз похороненная и сотни раз воскрешенная, душа болела и смотрела на меня с немым укором.
Недавно на улице ко мне подошел пьяный миллионер. Да-да, самый настоящий, постсоветский, набравшийся заграничного лоску, известный и талантливый. Он говорил мне, насколько я красива, я улыбалась и плакала изнутри. Кто-то скажет, что в двадцать лет конец света начинается по несколько раз на день… Но по-моему, я просто где-то потеряла чистую, маленькую себя. Вляпалась в жизнь, как в дерьмо, и увязла в ней.
Я столько раз стирала свою память, что она стала тонкой, как папиросная бумага. Не могу сказать, что меня окружали плохие люди, нет, чаще мне попадались хорошие. Некоторые даже любили меня, но дыра, образовавшаяся в душе, неизменно засасывала их. Не знаю, почему и что произошло. Наверное, просто разлюбила себя. Проснулась в один прекрасный день и поняла, что ненавижу. Что хорошего есть во мне, кроме налета легкого снобизма и способности прожигать свою жизнь из боязни просто жить?
Я любила всех и никого до конца. Могла быть умной и глупой, грустной и веселой и так часто играла какие-то роли, что в конец запуталась и растерялась.
Внутри поселился страшный черный человек высокого роста. Он мерил мое «я» шагами, толкал в бездну и смеялся, когда я, ломая ногти, цеплялась за края. Убить его не представлялось возможным, жить с ним тоже.
Мне позвонил друг, наркоман, он принял дозу, и ему хотелось поделиться счастьем с привкусом смерти.
- Я хочу, чтобы была война, - сказал друг, - и я бы попал под колеса танка, смешался с зеленой травой. Чтобы меня скосили и дали лошадям. Они бы пережевывали меня и радовались. Это было бы лучше…
Я сказала, что мне плохо, и я не знаю, куда бежать.
Он сказал:
-Беги по кругу, пока не выдохнешься и дурь не выйдет из твоей головы. Ты можешь жить. Все остальное пройдет
- А у тебя? – спросила я.
- А у меня уже нет.
Когда-то я любила, в общем-то, никчемного человека. Мы гуляли по берегу реки, он кормил меня леденцами и улыбался. Он был похож на солнце, и мне было тепло и спокойно.
Потом я любила другого человека, мы с ним попали под дождь, я промочила ноги и платье, но лето обещало, что сейчас что-то будет. И мне было холодно и хорошо.
После я не любила никого. Я потеряла способность любить где-то в кулуарах своего подсознания, заболела и плакала. Мне было мокро и плохо.
Когда мечты о принце стали несбыточной сказкой, я стала ждать своего человека, чтобы совпасть с ним зазубринами своей души. Но с каждой новой ошибкой обрастала дрянью, и теперь боюсь, что он попросту меня не узнает.
Но в самые тяжелые секунды Бог выглядывал из небес и гладил меня по голове. И становилось чуточку легче. Ровно настолько, чтобы жить. И ждать. И искать…
И до конца чувствовать, что это «вечное искание и называется жизнью»…