И веет ветер из глухого сада

Вспомнила строчку, открыла книгу и еще раз перечла четырехстишие. Задумалась… Лоб сморщен, глаза в отражении задумчивые. Она рассматривала их, они ее…изучали. Показалось? Прошла на кухню за сигаретами, закурила. Сизый дым отравы легкой струйкой заструился вверх. Налила еще кофе и снова уставилась в телевизор. Чашка тоже «дымилась», она терпеть не могла кофе, тем более с сахаром, здесь же плюхнула себе целых две ложки и не расстроилась. Показалось вкусным… В комнате вывернула все ящики из комода прямо на пол и принялась рыться в вещах. Многочисленные трусы, лифчики и колготки в одну сторону, все остальное—в другую. Две кучи ценного белья и дорогостоящего барахла, старые джинсы из которых давно выросла, вытертые и рваные на одной коленке. Долго искала, нашла… Детские джинсы из которых давно выросла. Сама на полу, прислонившись спиной к стенке с закрытыми глазами, вспоминая, когда их носила. Так и не вспомнила… Странно. Трусики на попке, маячка на двух сиськах без лифчика, свитер и старые джинсы в облипку, кроссовки и черная кожаная куртка на молнии, готова! Собралась быстро, а вот куда собралась, так и не поняла.
Дорога… Ей всю ночь напролет сегодня снилась дорога. Она ехала, ехала, ехала… Ночь, день, ночь и снова день. Черный асфальт, холодное белое безмолвие кругом; снег и серость кругом, да нудное гудение мотора в ушах. Куда, зачем? Заснеженные ели, выхватываемые светом фар из темноты, уносящиеся назад. Не выхватываемые, но все равно заснеженные и уносящиеся все равно назад. Все уносится назад, только жизнь почему-то движется вперед. Почему? Дорога вперед—циферблат, деревья назад—время, сама—секундная стрелка, свое собственное время и отсчитывающая. Вот и сейчас снова смотрела на себя в зеркало, которое в прихожей, а видела эту проклятую дорогу. Говорят, что старые зеркала нельзя держать дома, что они накапливают отрицательную энергию всех в него смотрящихся. Это зеркало было старым, очень старым, еще от ее прапрабабки, примы одного из театров дореволюционного Петербурга. Пара снимков в семейном альбоме да вот это потрескавшееся старье на стенке, вот и все, что осталось в веках от некогда блистающей в свете красотки, наблюдающей внимательно за ней из своего зазеркалья. Лена отшатнулась. Белый парик, восковое лицо, длинной синие платье, волнами от узкой талии спадающее ниц, сложенный веер в руке, холодные глаза, изображение расплывчато, размазано…Поговаривали, что она сама была на нее похожа. Поговаривали…
Ключи от квартиры и от машины в руках, дверь уже почти открыта, сумка на плече, телевизор на кухне не выключен, в ванной вода уже через край, к ногам подбирается. Выругалась, бросилась закрывать краны. Хорошее настроение, когда проснулась? Враки… Хотела принять ванну, забыла. И про старуху в зеркале тоже забыла, и про дорогу… Телевизор не выключен и лопочет. Сама как лунатик уже бродит по квартире, совершенно не обращая никакого внимания на хлюпающую под ногами воду. Краны закрыты, вода все равно осталась, включенный телевизор на кухне. Фотография на трюмо. Она одна! Улыбающееся создание на фоне расплывчатого пейзажа. Предметы даже не угадываются, только она и все. Проникнуть бы внутрь этого фото, как в кино, подумала, да рассмотреть все там получше. Совершенно не помню эту фотографию, зачем я ее сюда поставила? Не вспомнила, зато поняла, что случилось в том далеком году прошлого века, когда и сама еще на свет не родилась. Одна поэтесса написала ей письмо, которое она сегодня и прочла. Почему ей? А почему бы и нет? Веет ветер из глухого сада… Срывает несколько листков с отрывного календаря, что висит сбоку от зеркала в прихожей. Сама повесила, купила в ларьке и вот, теперь он перед ее глазами. Считает—тридцать два, только не лет, а дней. Четвертое апреля—день последний. Удивление и непонимание в глазах, почему столько много то? Синим шариком обведенная пословица, понедельник. Лена помнила, как отмечала этот день в календарике, она совершенно не помнила тридцать этих проклятых два дня, неизвестно куда вылетевших из ее памяти. Фотография в рамочке на трюмо, четвертое число в календарике, тень давно представившейся актрисы в зеркале…
Пропавшая месяц назад вместе со своим мужем и малолетним сыном известная бизнеследи, королева сети ресторанов, в прошлом телеведущая Инга Борге по-прежнему не найдена. Хорошо поставленный голос диктора из телевизора. Рассматривается версия похищения с целью выкупа, но похитители тоже до сих пор о себе не заявили. Следов автокатастрофы тоже нигде не обнаружено. Всех, кому, что-либо известно о пропавших просим сообщить по телефону… Далее шли номера нескольких телефонов, стоимость вознаграждения за информацию и фотографии пропавших. Мальчика и мужчину Лена не знала. А вот «королеву» сети ресторанов узнала, да и как ей было не узнать ее, если с экрана телевизора на нее смотрело ее собственное лицо. Только вот почему Инга, подумала она. У меня никогда не было сестры-близняшки, да еще с таким дурацким именем. У меня вообще никогда не было сестры…
Телевизор выключен, дверь закрыта, сама на улице. С трудом отыскала свой вишневый «лексус» среди других дорогостоящих «игрушек» возле дома, тронулась…Машина ее, а вот страховка на автомобиль в бардачке почему-то на имя этой самой пропавшей Инги из телевизора. Бумажку откопала уже на ходу и поэтому чуть не врезалась. Тормоза заскрипели, колеса засвистели, паркетный внедорожник развернуло почти на 180 градусов. Но все обошлось, ее все удачно объехали. Чертыхнулась, пересекла сплошную и помчалась в обратную сторону, доставая из сумки на ходу собственные права. Мужики из соседних автомобилей только понимающе повертели пальцами у висков, типа, что с бабы возьмешь, баба! Права были ее, выданные на имя Елены Высоцкой еще семь лет назад, а вот все остальное? В этом она уже сомневалась, хотя и ключи подошли, и сигнализация сработала. Вот и две мигалки сзади привязались, синяя и красная на одной крыше, на что она только посильнее вдавила педаль газа в пол. Те сзади еще что-то кричали в свою громкоговорилку… Потом зазвонил телефон.
— Да,—Лена срывает трубку с панели, — слушаю, кто это?
Мигалки в зеркале, сирена в ушах, взмокшие руки на руле. Справа домики, слева ограждение закованной в бетон речушки—набережная. Дорога свободна, скорость бешенная, незнакомый голос в трубке.
—Рома, твой муж, ты где?
— Муж?!—пауза в эфире. Одна воскликнула, другой на проводе это восклицание услышал. Дыхание в трубке и гудение под капотом. Красный свет светофора, перекресток, мост…—А-а-а!!!
Свет дальний, ближний и снова дальний, руль резко влево… Сигнал, удар крылом в помеху справа, та уходит с грохотом в другу машину на перекрестке, руль снова вправо и путь снова свободен. Позади наконец зеленый, но тем трем или четырем помятым на перекрестке авто от этого не легче, лично вот они, так уже и приехали… Правая фара разбита, крыло вмято, от треснувшего бампера только левая часть, которая после номера и осталась, но это уже у пронесшегося мимо них «лексуса» с сумасшедшей за рулем. Потом пронеслось еще две бело-синих с мигалками и воющими сиренами, и тоже помахали им ручками. Белый корпус технического университет слева через речку, дугообразный пешеходный мостик через мутянку, высокий забор старого стадиона справа. Если сейчас уйти направо, а затем на светофоре налево и по трамвайным путям до Буденного… Зачем, собственно, вообще удираю, двойную сплошную пересекла? Дорога… Заснеженный лес, поле, снова лес, металлический диск солнца сквозь серое тусклое небо. Телефон по-прежнему включен, по-прежнему чужой голос в салоне. Громкая связь,—умные люди постарались…
—Утором ты обожаешь холодный душ, вечером—теплую ванну. Яичницу и чашечку черного кофе на завтрак, сигарету…Мы познакомились на выставке Шагала в Париже. Ты стояла перед картиной уже минут десять или пятнадцать, когда я подошел…
— Во что я была одета,—вопрос на засыпку,—и какая у меня была прическа?
— Крашенная блондинка в светло-сером брючном костюме, каре…
—Да…Какая у меня была сумка?
— Синяя кожа, не очень дорогая с застежкой-дракончиком, потом ты ее подарила подруге… Лена, что за вопросы, ты не узнаешь мой голос, это я Роман?
— Честно… Не узнаю, — призналась она, совершенно сбитая с толку. — Что было потом?
— Потом было девять лет нашей счастливой жизни и… падение в пропасть, больница. Мы полетели в горы кататься на лыжах, ты всегда предпочитала черные трассы. Вертолетом до вершины и…сломя голову вниз. Красная куртка с белыми вставками, черные брюки, вспоминай… Лыжи и ботинки «Rossignol», очки…
— Мой сын тоже разбился?
Всплывающие картинки в памяти, горы… Лазурное небо без единого облачка над вершинами, искрящийся снег, сдувающий с ног ветер от взмывающей в это самое небо вертушки. Высотка по ходу дороги слева, железнодорожный мост прямо… Все тот же чужой телефонный голос в салоне.
— Извини,—недолгая пауза в эфире,—но у нас никогда не было детей. Два выкидыша и врачи запретили тебе даже думать об этом.
— Как в кино…
— Что?
— Кто такая Инга Борге,—вопрос без ответа,—пропавшая месяц назад вместе со своим мужем, и какое отношение я к ней имею?
— Нет никакой Инги Борге и никогда не было.
На что она тут же возразила, что только сегодня видела ее по телевизору, одно лицо—себя собственную, пропавшую или похищенную месяц назад.
— Художественный фильм с Самохиной в главной роли… Твоя там только фотография. А видела ты всего лишь рекламный ролик, сегодня, кстати, премьера. Тебе ведь всегда импонировало, что ты на нее похожа. С роликом придумано здорово, конечно, кто не знает, все клюют, но это всего лишь реклама, очень классная, но…
— Хорошо, вопрос последний…
— Внимательно слушаю,—ответ в трубке, — внимательно…
— Я сошла с ума, да?
Спросила и глянула в зеркало заднего вида на своих преследователей с мигалками. Ожидала их там увидеть, но…не увидела, те как в воду канули. Странно, была тут же забытая мысль, очень странно…
— Нет, у тебя просто некоторые проблемы с памятью.
Всего-то, усмехнулась про себя. Какая мелочь, забыла где потерялась. Вертолет, отель, горы и лыжи, ведь это я помню, здесь он точно не врет.
—Какой кофе я люблю?
— Черный с двумя кусочками сахара, — последовал быстрый ответ.
Больше вопросов не последовало, похоже, что он ее и в самом деле убедил в своей причастности к ее жизни. Еще несколько слов в эфире о времени и месте встречи и машина ушла прямо перед самым мостом вправо. Два серебристых «робота» мужчины и женщины прямо походу возле автосервиса и один дракон, талантливо собранный и сваренный точно так же, как и первые два экспоната из запасных частей автомобилей и выставленных на свежий воздух под снег, дождь и воду для привлечения клиентов. Затем промелькнувшие два «золотых» работяги справа возле станции метро, несколько поворотов и светофоров, и вот уже финишная прямая до места встречи. Скорость умеренная, приемник включен, до встречи двадцать пять минут.
Лена увидела его еще издали, тот стоял на обочине, махал ей приветливо рукой и улыбался. Рядом стоял его синий очень большой американский джип с включенными аварийными сигналами. Такой весь родной и обаятельный, стоял и махал ей своей холеной ручкой. Такой любимый, от которого у нее никогда не было детей… «Лексус» протаранил его на полном ходу, как шел, так и налетел прямо на него, бедняга даже отскочить не успел, так и был расплющен между двумя бамперами двух мощных внедорожников. Удар, крик, тысяча мгновений секунды и вот уже две разбитых машины застыли на обочине. Капот в гармошку, фары в дребезги и только лобовое стекло еще мелкими брызгами в удивленное, перекошенное лицо поджидающего. Крови не было…