Хворь

Поганая ломота во всем теле и легкий озноб, не смотря на отсутствие температуры. Симптом явно недостаточный, чтобы прогулять работу, но вполне годящийся, чтобы испортить все выходные.
Давно спланированные, подготовленные, финские. С программой веселья, танцами вокруг полыхающего очага, натиранием полезными для кожи снадобьями в сауне, обливанием холодной водой на крыльце, расслабленной шелковой лаской на мягкой кровати с пушистым одеялом.
Вместо этого - лежать, грустно глядя на веселые лица друзей.
Сквозь кашель с трудом глотать пряный финский глоги, без возможности вдохнуть его дурманящий запах и почувствовать на языке его черносмородиновый вкус. Пропустить из осторожности сауну. Не идти со всеми на прогулку. Капризничать и стонать от малейшего сквозняка.
Засыпать раньше детей, ненавидя пьяные голоса, выводящие караоке. Просыпаться через каждые полчаса от безумного кашля и вновь забываться без надежды когда-либо вдохнуть воздух носом.
Потом целый день, наблюдать в окно, как румяные от свежего воздуха равнодушные к твоему горю люди, они же так называемые друзья, жарят на углях рыбу и мясо. Лежать в это время на диване, тупо уставившись в мерцание телевизора. Глотать противные таблетки, запивая водой, отказываясь от холодного игристого вина. Прыскать в нос пахучую ментоловую гадость и бесконечно сморкаться во все салфетки, которые попадаются под руку. А под исход дня, когда кожа вокруг ноздрей становится воспаленной, зудит, а нос распухает, кривиться в раздражении на шутки все тех же добрых друзей, придумывающих тебе смешные для них прозвища.
Время замедляет ход. Второй день как бесконечный первый.
От лежания на одном боку, чтобы была возможность дышать хотя бы одной ноздрей, на щеке от подушки появляются некрасивые красные складочки. На шее под волосами неприятная испарина.
Голоса покинув домик, чтобы не мешать болеть, самозабвенно орут и веселятся на улице.
Глаза слезятся и отказываются воспринимать информацию из материалов, которые необходимо разобрать за выходные. Все прахом и работа и отдых.
Догорает камин, желание подняться и подкинуть поленья, отсутствует. Тяжелая дрема, заставив веки слипаться, прокатывается по скрюченному телу, с поджатыми замерзшими ногами, ознобом и жалостью к себе от мыслей о смерти во цвете лет.
Сон ослабленного вирусом организма крутит в сознании сладко-противные грезы. Сладкие, потому что напоминают о соблазнах, выплывающих из дальних тайников души. Противные, от того что не возможно их обратно запихнуть. Потому что все функции контроля и все оставшиеся душевные силы сфокусированы на том, чтобы не дать "мозгу" вытечь из носа на подушку.
Сон, представляющий из себя эротическую ересь возбужденного болезнью тела, кружит с истоме, без возможности и сил пуститься на поиски желанного удовлетворения. О, боги... О, дьявол... Омут....
Когда мои глаза открылись в реальный мир, стало ясно, что друзья разошлись, не потревожив несчастную тушку, распластанную на диване в гостиной. Спала я видимо долго и крепко. За окном уже глубокая ясная ночь. Огромной драной долькой сыра над мясистыми силуэтами елей зависла луна. Мимо нее космами серебристой вуали скользят облака, гонимые чьей-то темной властью. Угли догорающего камина алеют, чуть ярче, чем мои щеки. Но дышится легче, да и откашляться уже получается... Это же надо такому примерещиться. Да уж, сон, королевская дорога в никуда. Какое счастье, что все не наяву. Но какой же он был сладкий, этот сон...