Последняя ниточка

       ПОСЛЕДНЯЯ НИТОЧКА

Сначала мне показался что сломался зуб. В роту по костяному неприятно щелкнуло, щелчок отдался в ушах. Сначала я испугался, ведь за пломбу я плотил три с половинной тысячи, потом успокоился ведь если сломался не зуб то больно не будет, будет только жалко за нелепо потраченное время и за новые пять тысяч ведь мы живем в эпоху переем – перемен к худшему. Я ел блины с мясом и с луком, даже половинка луковицы лежала в теньке на рабочем столе, я сидел у окна а в спину мне смотрела прямая белая линия обклеиного пленкой под мрамор подоконника, которого очень старательно обклеила мама. Зимой на нем стояли цветы, мешая садиться, они своими стеблями как пальцами дотрагивались до моей толстой спины и говорили – «Виновен ты!, Виновен ты! – это говорим мы… Цветы…»
       Мама сидела на против меня, в зеленом техно - балахоне с капюшоном, она тоже ела блины, я посмотрел ей на очки. У нее двое очков. Одни с коричневой душкой; на дальность, вторые черные на близость, были еще и позолоченные дорогие выходные. Она сейчас похудела килограммов на десять от чего стала моложе, но все ровно была толстой.
Она очень боится болезней, и не без основательно у нее болит желудок и часто поднимается давление. Ей шестьдесят пять лет, но она до сих пор работает.
 А зуб не сломался. Порывшись в разжеванном блине во рту языком перебирая массу я пытался нащупать кость в фарше, что бы ее выплюнуть. Но потом выплюнул всю мерзость.
       Вчера были праздники победы, я записал фильмы про войну и звал маму смотреть. Хотя хотел спать, наверное если одеть прозрачный котел или круглый аквариум на голову и пытаться с ним жить это и будет хотеть спать, а я с этим аквариумом хожу уже две ночи, ведь я работаю по ночам в супермаркете.
 - Сейчас приду в себя, - услышал я мамин голос из кухни. Я тоже решил прийти в себя и поэтому положил рядом пульт под одеялом за крыл нас с ним одеялом и отправился побродить в страну снов.
       Я увидел зубы, два передних лопаты передних своих зуба, я переживал! Как не переживать ведь они сломаны. В темнотах было таинственно и как то спокойно, там не было форм они были лишь декорациями, но там был трех мерно показан предмет проблемы, которого мы не видим так широко-угольно как не во сне.
 И вот началось то ради чего я начал это писать. Я увидел ее мою первую девушку из начала девяностого и лета восемьдесят девятого. Сколько прошло лет?... Двадцать! Мы стояли она улыбалась мне, я был доброжелателен к ней. Шел дождь, но как он может идти во сне, он не мочил. Ее волосы светлые были обычной женской длины, на стройных ножках голубые джинсы. Она конечно изменилась но так мне представлялась она сейчас. Но к нам приходит в гости душа, а она меняется медленнее чем тело. А душу мы узнаем всегда.
       - Ты не против нашей встречи – спросила вежливо, Аня.
       - Нет. - Ведь это великая антикварная вещь, наша встреча, ведь прошло уже двадцать лет, - ответил я с легкой тревогой (возможно, она пришла меня убить).
       Она достала из сумочки, не допитую бутылку с коньяком, ту самую которую мы не допили тогда… Да это она та самая с тех времен, прозрачная бутылка с коричневой жидкостью и желтой этикеткой.
       - Откуда ты ее взяла - удивился я.
       - У твоих друзей, они сказали, что Плюша купит ее за любые деньги.
       - Анечка передай им что даже на том свете, я не хочу переплачивать и покупать за дорога, превращая себя в лоха…
       - Ты, дурак! … - оборвала меня она, обижаясь. – Хорошо, что мы не жили друг с другом, эти двадцать лет, а ведь я этого очень хотела и навязывала, тебе себя, пока ты грубо не оборвал последнюю ниточку.

- А ведь здесь можно покупать за любые деньги, все равно, - сказала она.
- Нет ощущения те же самые, - ответил я.
- На бери так, только не обижайся.
 В руках оказалась бутылка. Как она у них она оказалась? Я представил себе друзей, которых было лучше не представлять, те которые передали ей бутылку. Отвинтил пробочку, понюхал. Запах коньяка. Она последний раз была в том столе, в том школьном столе которого мне купили к школе, школа окончена, стол стал не нужен.
       - Проводи меня. Секса у нас не будет.
       Дождь кончился, мы шли по парку около ДК, людей было мало, хотя был теплый весенний майский день, который не изменился с тех пор. Мы сели в старый автобус из тех лет. Она сидела, я держался за белый рельефный поручень. Автобус поехал. Молчали.
       - А помнишь ту кровь, на твоей подстилочке на стульчике, на кухне? Я была тогда девственница.
       - А я думал нет, - ответил я ей.
       Автобус казалось едет через ветви парка.
 - Ань я твоя дочка замуж вышла? – я не знал была у нее дочка или нет, спросил пытаясь угадать.
 - Да, - ответила просто Аня.
 - А ты еще не бабушка? – глядя в еще почти молодое лицо и на стройную фигурку, спросил я.
 - Да – снова также просто ответила она.
       Автобус ехал дальше.
       - Как быстро пролетело время и как для меня глупо, - это сказал я и больше я ее не видел.
Сон оборвался.
       Пульт под боком, словно игрушка у ребенка, телевизор светит красным глазком светодиода. Тихо.
       - Мама, - позвал я.
       Мама оказалась на кухне, они читала медицинский справочник, на главе «методы исследования».
       «А почему»? - с тревогой подумал я. – «А почему она мне приснилась? Ведь не снилась не разу», - потрогал свои красные щеки, обо мне кто-то думает. Значит это не мой сон, это наш общий сон. Такое бывает, когда она решила со мной встретиться, или на всегда покидает наш мир, прощаясь с теми, кого знала.
       Первой сон о старости.