Эй, Арнольд!

       В один из своих обычных дней я как всегда сидел на берегу маленького, как мне по началу казалось, ручья.

       Когда-то в первый день моего здесь нахождения, я дал ему имя, Арнольд. Не знаю почему, но тогда именно это имя пришло мне в голову при взгляде на него.
       С тех самых пор я зачастил в эти места. Почти каждый день приклоняя колени около Арнольда, запускал свои руки в его густые воды. И я замечал, что он как бы в ответ пожимает руки зелеными скользкими водорослями. Бывало он подолгу гладил ими меня. В такие моменты мысли мои уносились далеко-далеко, и я как зачарованный стоял на коленях перед Арнольдом. Я не слышал в эти моменты ничего, не обращал внимание ни на что вокруг. Мой взгляд был направлен в глубину: в глубину ручья, в глубину Арнольда, в глубину меня.
       Мое сознание ныряло в воду и плыло вниз по течению, преодолевая большие расстояния. Странно. Мне ведь казалось, что это маленький ручеек. А я плыл и плыл. Проходили часы - а я все плыл. Я думал, что никогда больше не вернусь. Теперь я знал, что я - Арнольд. Да, я - ручей, а не человек! И как только я осознавал, кто я, я вдруг оказывался сидящим на берегу ручья, смотрящим в глубину ручья, ручья, которого я назвал Арнольд.
       Я тут же вставал с колен, пытаясь прийти в себя, оглядывался по сторонам, вытирал мокрые руки о штаны - на руках были водоросли. После эти манипуляций я забирался на холмик чуть подальше от воды и садился. Колени были грязными - я пытался их отряхнуть. Они очень болели, когда я к ним прикасался.
       Вокруг зеленая низкая трава, и я заваливался, забывая об Арнольде. Я лежал на спине и разглядывал все, что попадалось в поле моего зрения. Но чаще всего в него попадалось небо и плывущие по нему облака. Их было много, но все они составляли собой небо и предпочитали, чтоб и я обращался к ним как к небу.
       Небо проплывало у меня перед глазами и даже в неясную погоду оно излучало какой-то свет. От него начинали болеть глаза - смотреть долго не представлялось возможным, и я начинал жмуриться или выставлял вверх руки. Я проводил границу между небом и собой. Мне с каждым разом все отчетливее становились заметны следы на запястьях. Следы похожие на те, что остаются от веревок, когда тебя привязывают и долго не развязывают. Кожа запоминает это состояние и остается еще долго связанной невидимыми веревками.
       Я лежал и разглядывал бороздки на своих запястьях. Проводил подушечками пальцев по ним. Мне становилось страшно - и в то же время приятно. Страшно: я не мог понять, откуда они появились, кто это мог сделать и когда? Приятно: на ощупь они были очень интересными, не такие, как остальная кожа на руках, может быть такие же на ощупь и облака на гладком и безупречном синем небе.

       А сегодня, в этот вроде похожий на все остальные день, я сидел у ручья, которого окрестил Арнольдом. Но я не пошел к воде, что-то меня в ней последнее время пугало. Я забрался на холмик и завалился на травку поговорить с облаками.
       Они важные плыли размеренно и чинно. Их светло серые костюмы были пропитанным тем самым светом, но я все же смотрел на них. Пусть облака останутся на моих глаза. Наверняка, если долго смотреть, то они останутся. Я смотрел - а облака выжигались на моих глазах. Мне очень хотелось моргнуть. Жаль. что я не смогу ощупать их пальцами так же как на запястьях.
       Слезы стекали из уголков глаз в ушные раковины. Эти раковины можно легко было бы заполнить солеными слезами, но легкий ветерок и серое сияние запекали их соленой коркой.
       - Облака, - шептал я, - останьтесь со мной, мне вы так нужны.
       - Зачем? Ты ведь оставил нас на своих глазах.
       - Хм... да. Но... это не совсем вы.
       - А зачем тебе мы совсем? Ведь и тебя не будет совсем.
       - Вы пытаетесь меня запу...
       И тут налетел порыв ветра. И даже я сам не понял, во что хотел превратить последнее слово. Сначало мне казалось, что я произносил "запутать", но с каждой последующей секундой моих размышлений мне больше казалось, что я произносил "запугать". Но более странным мне было то, что я разговаривал с облаками. Но ведь это был монолог с самим собой. А точнее диалог между мной-мной и мной-облаком.
       Травка шевелилась в моих ушах. Может это создало эффект чьих-то голосов. Становилось прохладно и нужно было возвращаться. Но нужно было хотя бы на последок взглянуть на Арнольда. Может быть он успокоит мои мысли. Только нельзя ему позволять большего.
       Я встал, стряхнул букашек, пригревшихся на мне и от удовольствия вцепившихся в мою одежду своими лапками. Спускаясь к Арнольду, я подскользнулся и скатился к самой воде, разодрав руки в кровь. Хм... камешки и травка тоже решили остаться со мной. Маленькие частички земли и травы проникли под кожу ладоней, выпустив наружу кровь.
       Нужно было омыть руки, дабы не испачкать кровью одежду. Опустившись на колени, я начал мотать руками в воде из стороны в сторону - было холодно. Холод пробирался через раны в кровь. Вспомнив про засохшие соленые слезы, я решил, что нужно смочить лицо.
       Плеснул в лицо холодной водой. Холодная вода и разгоряченное лицо, на котором запекались слезы, вступили в реакцию. Голова пошла кругом - который закончился в ручье. Тело мое наполовину оказалось в воде, в холодной воде. Попытка вынырнуть и глотнуть воздуха закончилась жадным глотком холодной воды Арнольда. Тяжелая моя голова никак не хотела сама подниматься на поверхность. В легких уже почти не оставалось воздуха. В легких уже была вода. Арнольд уже был в легких. Арнольд уже был легкими. Ему это оказалось легко. Руки пытались вытащить тело из воды. Мои руки. Мои руки упирались в дно. Острые камешки впивались в мои руки. Запястьях моих рук обвивали водоросли. Им как будто был знаком этот путь. Зеленые скользкие водоросли забрали мои руки. Скользкие зеленые руки забрали водоросли у моего тела. Мое тело уже даже не могло подняться из ручья. Над головой уже сомкнулась вода. Глаза уже смотрели вглубь. Облака уже стремились вглубь. Облака уже готовы плыть.
       Тело постепенно раскачивалось маленьким волнением Арнольда. Арнольд был очень взволнован - а я нет. И поэтому Арнольд постепенно стаскивал мое тело. Ему было легко: он был сильный, а я уже нет. Он уже взял все мое тело. Арнольд уже был в моем теле. А мое тело уже было в Арнольде. Я уже плыл.
       Я плыл как тогда. Как в те минуты-часы, что сидел вперяя свой взор вглубь. Я плыл как тогда. Я плыл долго. Я плыл и одни водоросли за руки меня передавали другим водорослям, будто бы боялись, что я вырвусь. А может это я, пока не умея плыть как Арнольд, хватался за водоросли и продвигался вперед. ...может Арнольду и вовсе не нужно было мое тело. ...может мне нужен был Арнольд. ...может я не вырывался из воды глотнуть воздуха. ...может я нырял в ручей глотая воду. ...может быть руки не выталкивали тело. ...может быть руки наматывал на борозды запястий водоросли и тянули вглубь тело.
       ...отчего же тогда стянутая бороздками кожа на запястьях? ...почему я приходил сюда... и плакал?

       ...не знаю...

       Пока я пытал свое подсознание вопросами, догадками, строил гипотезы и еще больше запутывал себя, Арнольд уносил меня вниз по течению.
       - Эй, Арнольд! - услышал я в воде.
       Мимо меня пронеслось тело или это было уплотнение в воде. Вдруг я увидел, что их здесь много. И снова:
       - Эй, Арнольд!
       И еще:
       - Эй, Арнольд!
       И уплотнение впереди оборачивалось, улыбалось и уплывало прочь от звавшего его сзади.
       - Эй, Арнольд! - услышал я сзади и обернулся.
       Стоп! Мне кажется я осознал, кто я!