Я бегу от слова Я

12.01.07г.

Я бегу от слова Я, понимая, что нельзя,
                я – гармония и личность – Я судьба.
Разлеглась моя стезя на развилке, как змея,
    раздирают четвертинки, тянут простынь на себя.
 
Где же, где же половинка, половиночка моя?
     где соломинка, где льдинка и пролитая слеза?
Половинка – половиночка, вдруг найду тебя, не я.
Пролетела надо мною и душа как стрекоза,
     подожди, я не успела рассмотреть опять тебя.
Смело, смело полетела за тобой, себя кляня,
    где же, где же половинка, – моё,ты, моё не я.
Неужели проглядела, жизнь впустую прожила?

16.01.07г.
Пустоцвет

В парке на скамеечке сидел пожилой одинокий мужчина. Он был вальяжен, и красив той сединой, которая так красит мужчин в старости и делает их более значительными, чем они есть на самом деле.
Чувствовалось, что он очень любит себя; он не замечал никого вокруг и выглядел задумчивым и углублённым, может быть, впервые в своей жизни.
Он до сих пор притягивал к себе взгляды тех, кто его не знал и в жизни отталкивал тех, кто знал его достаточно хорошо. Он не умел любить никого кроме себя.
Когда-то очень давно, так давно, что даже оставшиеся в прошлом друзья уже не помнили – он был влюблён. Это было после войны, в дачном посёлке… её участок примыкал параллельно его участку, но мама считала, что ещё не время жениться, а мама для него была авторитетом.
 Так он и жил с мамой до тех пор, пока она не умерла. Несколько раз он увлекался, но если начинал чувствовать, что кто-то хочет женить его на себе, всё заканчивалось.
Он был неплох собой, а после работы в Индии имел достаток, и невесты настойчиво обхаживали его, но он, привыкший жить с мамой, похоже, боялся, ответственности которую налагал брак.
 С годами, становясь всё более одиноким, замыкался в себе, и кажется, начинал ненавидеть всех окружающих. Надо отдать ему должное он всегда выглядел ухоженным, несмотря на то, что делать всё приходилось самому. Он себя любил и не мог себе такого позволить, он даже не конфликтовал ни с кем, не волновался, и часто ездил в санаторий на деньги, присылаемые ему от щедрот своих племянницей живущей за границей.
Блистающий в молодости в среднем обществе очень уважал людей при власти и всячески пытался дать всем понять, что, дескать, он знаком и близок к такому-то…, но такой-то лишался власти, приходил другой и он угодливо заискивал и с ним.
В жизни его не интересовал никто кроме себя и нужных людей, периодически сменяющих один другого. У него была дочь от случайной связи и внук мало его интересовавший. Он был обижен на них за то, что те не уделяли ему внимания, и считал, что это они ему должны, а что, скорее всего, не знал этого и сам…
В последние годы рядом с ним жила женщина, давно разочаровавшаяся в нём, с ним было скучно и неуютно. Он всегда оставлял её одну, предпочитая все праздники проводить там, где его могли хвалить и чествовать. Она давно могла оставить его, но ей было некуда идти, и она предпочла жить с ним, так как дети выросли и разъехались кто куда.
Со временем она стала радоваться его отсутствию и расправляла крылья, общаясь со своими подругами.
Если бы так случилось, чтобы её кто-то позвал за собой, то она бы ушла не задумываясь, но ей самой тоже мало кто нравился, а если кто-то и нравился или она сама нравилась почему-то все были моложе, и это её пугало.
Единственным неудобством было то, что сам он, не умея дарить любовь, от других требовал внимания к себе. В общем, он был пустоцветом, не приносящим плодов – он не плодоносил. Свободное время он проводил, качаясь в качалке перед телевизором, не принимая участия в домашних делах, и всё это ложилось на её плечи.
С возрастом это приняло гротескные формы. Он присутствовал на всевозможных юбилеях, днях рождения, говоря, что неудобно отказывать. Свои собственные юбилеи участились раза в два: он боялся, что его забудут и никуда не пригласят, не пошлют, не позовут, откажут, не поймут и т.д.
Со временем, обижаясь на недостаточное к нему внимание, стал терять последних друзей и, в этот новый год, не дождался ни одного звонка. Сам он не звонил, все должны были звонить ему.
Было забавно смотреть, как он каждый праздник усаживался в кресло и сидел в ожидании звонков год от года всё уменьшавшихся, потому что сам дружить не умел.
Останься он нормальным не амбициозным человеком, а любящим, заботящимся, жалеющим и старающимся сделать других счастливыми могло бы быть иначе.
Что толку, что когда-то он был красив, ярок, но пуст; пуст для любви, и соучастия тем самым, посеяв и равнодушие к себе.
Его холодный огонь больше не притягивал к нему ни бабочек, ни даже мух. Жизнь его стала пустой, и всю свою неудовлетворённость он вымещал, на ком ни попадя, и всё ещё пытался требовать, доказывать, злясь, что его не понимают.
О чём же он думал сидя в парке на скамейке, о каких обидах…, за что корил прошедшую жизнь, вероятно, знает лишь он один, да и знает ли?
Может быть, он сейчас в чём-то и раскаивается!?
Но, как говорят: - Дорого яичко к христову дню…!


* * *