Поэзия - сама жизнь

17.01.07г.

Поэзия – сама жизнь
(посв. Высоцкому)

Ах, эта музыка стихов…
       души моей смятение…
как выстрел в череде веков,
       и слов богоявление.

Она вальпургиева ночь.
       Приходит снами – ранит…
Судьбою брошенная дочь
       мечты мои тиранит.

Ах, эта музыка стихов…
       полёт стрелы в забвение.
Она поёт во мне без слов,
       найдя своё творение.

Очень часто, да, скорее всего, постоянно творческая личность в быту прячет свою сущность оттого, что чаще её не понимают, а самой ей не интересен быт и обыденность.
Как-то Любаве с Максимом довелось встречать Новый год загородом в посёлке Комарово в «Доме композиторов», они были знакомы с одним из композиторов, и тот пригласил их на встречу нового года.
Максим познакомился с ним в поездке, они летели домой в одном самолёте. В городе, из которого они возвращались, проходил фестиваль «Белые ночи».
Мы не отказались от приглашения и, прихватив с собой ещё одного нашего друга и, кое-что к праздничному столу, поехали. Погода стояла чудесная, лес вокруг был просто сказочный. Ещё смолоду Люша, как теперь говорят, «балдела» от такого леса. Учась в техникуме, как-то раз она уговорила своих подружек проехать по железной дороге на электричке несколько остановок и обратно идти в город уже пешком, по пути заходя в лес. Они прошли это расстояние…, налюбовались огромными елями, сплошь засыпанными снегом, морозец был в самый раз, и не сильный и не слабый, щёки зажглись румянцем, как будто они стояли у разогретой плиты. Дорога их не утомила, вот что значит молодость…
В этот раз лес был такой же, пощипывало щёки и подмораживало нос, снег под ногами хрустел так аппетитно и вкусно, что захотелось есть. Разыскав домик, который снимала семья Якова, мы ввалились замёрзшие, все в снегу и их уже поджидала целая компания: Хромушин, Гин и кроме самого Якова были ещё несколько человек, сейчас уже не и припомню кто.
Вывалив на стол всякую всячину, взятую с собой, подняли всем настроение. Начался шум, все засуетились, накрывая стол, до нового года оставалось мало времени.
Скука у композиторов прошла, как оказалось мы, внесли им свежую струю, мы же были простыми людьми и умели веселиться.
Люшенька попросила кого-то сесть за фортепиано, она любила музыку, но как оказалось, композитор, как и поэт не любит слушать чужие произведения.
(Но сейчас, когда я пишу это, то не соглашаюсь, с такой позицией).
У каждого из них был с собой небольшой портативный магнитофон со своими собственными произведениями, и вот тогда-то Люша и услышала перефразированную общеизвестную фразу: «Человек человеку – композитор»
Недавно она что-то подобное услышала и о поэтах. Один из издателей, которого Любава спросила, почему сейчас стихи не востребованы, сказал, что хотя сейчас многие и пишут стихи, но читать чужие не очень любят. Ей это показалось странным, она, как всегда, была наивна и неопытна в этих делах, потому, что сама с удовольствием читала, если стихи были хорошие – это стало для неё новостью.
В чём же тут дело, вероятно, ревность или где-то зависть… ну, вот вечно ей нужно докопаться до истины…
В какой-то год Любава отдыхала в Ялте в Доме Творчества. Её поселили в номер с девушкой концертмейстером из Малого оперного театра, сама Любава больше любила Маринку, и репертуар Малого театра ей был мало известен, в нём она бывала от силы пару раз.
Помниться, соседку её звали Тамара, впоследствии она бывала у Люши дома; от Тамары она и узнала, какие интриги сотрясают творческие коллективы.
В их театре ещё в бытность советского времени, когда поездки за границу были редкостью и страсти кипели нешуточные, произошёл случай; молодой певец из-за интриг, сопровождающих поездку, повесился, - вот даже так…
А Любава, по своей глупости, пыталась найти кого-нибудь из поэтов, кто бы помог ей поработать с её стихами; она очень нуждалась во взгляде со стороны, хотя и понимала в чём её ошибки, но от постоянного прочитывания текста переставала их замечать, они как-то замыливались. По прошествии времени стало легче, и Люша решила больше никого не искать и стать самой себе редактором.
В тот год в Ялте, в городе, в котором Люша родилась, она очень хорошо провела время.
Гостиничка находилась на закрытой территории, балкон в номере нависал прямо над морем, и публика была малообщительная, наверное, все искали покоя.
Любаву посадили за стол со своими же ленинградцами из театра, тогда ещё «Ленинского комсомола», впоследствии один из них стал главным режиссёром театра им. Комиссаржевской и стал очень известен.
К ним же с Тамарой в номер приходила молодёжь из «Молодёжного театра», двое из казанского оперного театра и иногда заходила В. Талызина, занятая в съёмках фильма «После дождичка в четверг», а с ней приходили молодые и тогда ещё неизвестные актёры.
В универсаме в центре города постоянно бывали в продаже великолепные крупнющие креветки, покупаемые нами ежедневно и вечерами вместе с пивом съедаемые, подчистую. Бедная уборщица вынуждена была выносить шелуху вёдрами, но Любаву поселил в ВТО второй, если не первый секретарь ялтинского горкома, поэтому никто на них не жаловался. В номере у них было всегда весело, уютно, ребята рассказывали разные байки и им все завидовали, потому что сами скучали.
(Одну из этих баек, довольно забавную, пожалуй, приведу, рассказал её актёр из вологодского театра).
Владимир, так звали актёра, совмещал со своей профессией и должность профсоюзного руководителя и ему, конечно, приходилось разбирать разные жалобы. Электриком в театре работал очень много лет тоже дядя Володя, любитель выпить. Как его только не увещевали и не ругали, пытаясь хоть немного усовестить, наконец, всем надоело, и решили его, как следует проработать на общем собрании.
Как водится, выступила с осуждением пара человек, а он молча сидел на стуле в самом центре сцены, опустив низко голову и, боясь поднять её в зал. Говорили, говорили и решили дать ему последнее слово. Он встал, вздохнув, и тихо сказал: - Да дайте мне хоть какую-нибудь таблетку, чтобы сразу на х… умереть!!! Зал взорвался от хохота, ну какое уж тут воспитание…

Однажды Люшу прихватил сильный радикулит, он у неё был хронический, а она решила выпендриться, и по утрам на пляже стала делать гимнастику, чего ей делать было категорически нельзя. Она перестала ходить в столовую, и еду ей приносила Тамара, а Роман, (так звали секретаря), узнав от директора, что она не ходит есть, решил её навестить.
Он шёл по территории пансионата высокий, бледный, (он же видел солнце и море лишь из окна машины), директор шёл рядом с ним вприпрыжку, маленький и толстенький козлик… Отдыхающие всполошились: кто же это у них такой важный живёт?
Это была обыкновенная Любава, никого не ждавшая и еле двигавшаяся. Она сама обалдела, когда к ней неожиданно ввалилась целая свита.
От Романа ей попало за то, что она ему ничего не сообщила, но Любава не любила утруждать кого-либо своими заботами, особенно такого занятого человека. Директор, с которым ей однажды пришлось столкнуться, разговаривал с ней теперь по-другому, и попенял, отчего же она ему ничего не сказала. Ещё чего? – она эти вещи не любила…
Думая и вспоминая о творческом мире, с которым ей довелось столкнуться, радовалась тому, что сейчас есть возможность проявить себя без всяких «Союзов» и получается, что именно это время – её, хотя и поздновато.
Поэзия – это штучный товар, и любой уважающий себя издатель и магазин должен реализовывать поэзию даже себе в убыток. Да, на поэзии денег не заработаешь, но можно спасти культуру, которая катиться в пропасть. Хотим мы или нет, но человечество, развивается, и каким оно будет, зависит от нас самих и от культуры самого человечества.
Именно поэзия опережает время, и поэт не должен опускаться до низких нравов, он должен поднимать общество до себя – вот в чём сила поэзии.
Летучие фразы поэзии идут в народ и остаются там, на вечно: порой никто уже не помнит, кто это сказал, но однозначно – это сказал поэт или писатель (поэт в жизни поэт в душе).
Деньги хоть и ходовой товар, но всех не заработать, и для многих они не главное, но душа – это не товар её не продашь. В ней нет объёма, она безразмерна, её не спрячешь в сундук, не закроешь на замок, она передаётся из поколения в поколение, и беден тот народ, который пытается её продать.
И когда на входе в магазин поэзию встречает товаровед как колбасу, становится тошно жить.
Может быть, поэты и не любят читать поэтов, но на её взгляд, они всё-таки пишут для людей, любящих поэзию. Кто-то пишет для самовыражения, а кто-то именно потому, что поэзия может выразить словами то, что многие чувствуют, но сказать и осознать не могут. Читатель же, находя в поэзии отражение своей жизни, находит в ней смысл, насыщая её, уже своими чувствами.
Разные поэты отражают жизнь с разных точек зрения, всё равно как покупатель оценивает дом, ища в нём то, что ближе ему самому: одни ищут, не прохудилась ли крыша; другого волнует фасад, а крыша для него не проблема. Так и у каждого читателя свой поэт и своё видение жизни и поэтому считаю и повторюсь, что уважающий себя издатель и торговец должен относиться к поэзии как штучному товару и торговать ею даже себе в убыток.
Поэзия – это сама жизнь, и потому она вечна как песня!!!
У поэзии, как и у поэтов, разные уровни развития, и каждый сможет найти то, что для него ближе. И, если кто-то пишет стихи, а кто-то их любит и читает , это уже говорит о том, что они перешли на новый уровень сознания. Согласитесь – это не так уж и мало.
Жизнь не стоит на месте – эволюция продолжается.
Поэт велик уже тем, что он как первооткрыватель замечает в жизни то, что другим пока ещё не доступно, и привносит в жизнь, делая это доступным и для других.

Мне сказал однажды редактор:
- Поэт не читает поэтов!
Я вам, позвольте, не верю… редактор…
Не сажайте на входе товароведов.

Поэзия не товар – она штучна.
Она не для купли продажи…
Она искренна и благозвучна…,
и в ней отклик найдёт себе каждый.

Она денег никому не приносит…
Вы торгуйте… пусть даже в убыток…
Потому что душа её просит…,
что может быть дороже улыбок?!!!

Товароведы … закройте уши…
Я могу сказать вам… плохое…,
но откройте, наконец, свои души…,
а иначе вам не будет покоя.

26.01.07г.
посв. В. Высоцкому

Дайте мне мою гитару…
Без гитары не певец,
Да подкиньте в баньке пару,
Я без баньки не жилец.

Разорву струну от чувства,
Нынче, мир для чувства пуст.
Всем поборникам искусства
Слышен лом костей да хруст.

Эх, попили. Погуляли…
Смертна жизнь, да где конец?
Я любовь верну едва ли…
Я в любви уж не певец.

Дайте в руки мне гитару…
Без гитары я помру.
Дайте жизнь мне с пылу с жару,
Раньше жизни не умру.

Тянет к озеру глубокому…
Жизнь ли смерть – один конец.
Затопи-ка мне по-чёрному
И прости, святой Отец…