Красный Песок Пролог

 
Красный песок

Посвящается моим друзьям.


"Пусть будущее мы видим гадательно,
 сквозь тусклое стекло,
но пребывает с нами вера, надежда, любовь и любовь из них больше".
Апостол Павел.

Пролог

       Тик-так, тик-так, тик-так- идут часы.
       Тук-тук, тук -тук - стучит сердце.
       
       Старинные песочные часы - лет им, наверно триста, может чуть меньше, а может, чуть больше. Они живут в моем доме давным-давно, еще до моего рождения, раньше они принадлежали какому-то немецкому полковнику. Бежав во время войны из Прибалтики, и надеясь вернуться, он оставил их на чердаке дома, с множеством других старинных вещей, они лежали в дубовом сундуке, вместе с коллекцией старинных монет и посуды. Дом этот получила моя бабушка, как служебное жилье. Она приехала по направлению, из Москвы, для организации работы прокуратуры и борьбы с бандитизмом. Но это совершенно другая история.
       Часов пара. Одни- с колбой из синего, толстого старинного, наверно кварцевого стекла, со снежно-белым, мельчайшим песком и резным корпусом из какого-то ценного черного и белого камня. Основания корпуса этих часов, каменные черепахи, белая и черная, и между собой связаны четырьмя резаными из того же камня драконами, двумя белыми и двумя черными, держащими в своих лапах колбы часов.
       Два дракона всегда стоят вниз головой, как ни крути. Каждая чешуйка драконов сделана из сполированного крупного жемчуга, глаза и языки рубиновые, в спины и животы панциря черепах вделаны пластины из аметиста. Часы тяжелые, перевернуть можно только двумя руками, весу в них ровно двадцать один килограмм девятьсот восемьдесят грамм. Частей, из которых состоят часы - семь. Если разделить вес часов на количество частей то получится число Пи , 3.14. Часы эти отмеряют свое время - шесть часов. Секунда в секунду.
       
       Тик-так, тик-так, тик - так - идут часы.
       Тук - тук, тук-тук - стучит сердце.

       Вторые поменьше и вроде попроще, они изящные и стройные, когда я гляжу на них кажется, что время это сжатая, невидимая пружина, спрятанная в них. Зеленые, малахитовые, устойчивые основания, в форме полусферы, колба из чуть зеленоватого, толстого стекла. Внутри колб белый кварцевый песок. Четыре витые, золотые стойки соединяют полусферы оснований. Все ровное, строгое, никаких украшений, только природная красота малахита. На эти часы можно смотреть не отрываясь, часами, стоит их чуть повернуть и возникает новый рисунок малахитового узора.
       Вес этих часов- две тысячи стодевяностовосемь грамм. А если вес разделить на количество частей, из которых состоят часы, то опять получится 3. 14. Снова число Пи. Они - эти часы, отмеряют крохотный отрезок времени- семь минут.
       Дальше можно было искать кратность к любому отрезку времени, сопоставлять с размерами пирамид и золотым сечением. Расстояниями до звезд, скоростью падения звезды и скоростью восхода солнца.
       В детстве я часто смотрел на то, как струится, как течет в этих часах, никуда не исчезая бесконечное время. А отец рассказывал мне о тайнах времени, загадках математики, и о людях которые совершали всякие открытия. Их было очень много этих людей, сумевших использовать свое время жизни для того чтобы оставить после себя что-нибудь важное и значимое для всего человечества.
Одна из первых серьезных книг, которую я прочел, была книга "Мысли и сердце" хирурга Николая Амосова.
       
       Тик-так, тик-так, тик - так - идут часы.
       Тук -тук, тук-тук - стучит сердце.
       
       Время оно незримо, но вечно окружает, пропитывает собой все и течет вместе с песком. Маленькая модель бесконечности покоится на спинах вечных черепах и поддерживается двумя вечными драконами, белым и черным, порождающими друг друга, один не может существовать без другого. Инь и Ян- взаимопорождающие начала, основа всего сущего, явного и тайного, причина и следствие порождающее очередную причину и очередное следствие. Так будет вечно. Наверно в глубокой древности часы эти отмеряли время каких то важных событий и церемоний во дворце какого-нибудь китайского правителя, а может и самого императора и совершали вместе с ним отмеряя время, поход по четырем сторонам света, история происхождения этих часов покрыта тайной. Отец говорил, что это- корабельные часы и по ним, и еще по звездам, да с помощью волшебной стрелы или рыбки на шелковом шнурке, с помощью примитивного секстанта древние капитаны определяли курс и самые смелые из них вели свои корабли, шли к краю мира. Людям тогда свойственно было искать и познавать новое, стремиться к неизведанному.
       А мне, еще тогда, в детстве казалось, что отправляясь в странствия, или совершая открытия, люди стремились доказать самим себе, что время не властно над ними и за ними остается великое право - право выбора того, как использовать время отмерянное им творцом на этой земле ,в этом мире, а у времени, которым измерялось все, что творилось в мире, было только одно вечное назначение - оставаться неизменным свидетелем и мерилом событий. Возникали вселенные, солнечные системы, зарождалась и умирала жизнь, возникали цивилизации и растворялись в небытии, уходили в историю, строились города и рассыпались в пыль, а люди продолжали создавать и строить в отведенном им отрезке времени, конечно не все, большинство просто жило, рожало детей, обустраивало свой быт и пыталось достичь того, что по их мнению, было главным в этой жизни. Но и в том, как прожить, у всех было право выбора, а время просто текло, так было вечно и ничего не поменялось с тех пор.
       
       Тик-так, тик-так, тик - так - идут часы.
       Тук -тук, тук-тук - стучит сердце.
       
       К чему это я, начал вытаскивать яркие красочные воспоминания из сундуков своей памяти? Из глубины своего детства? Вроде они и не о чем, о старых часах и вечном времени, да еще наверно чуть-чуть и про меня. Мне же тоже хотелось открывать океаны и континенты, полететь к звездам, построить первый дом на луне, стать хирургом и делать операции на сердце, спасая жизни людей. Мои часы начали свой отсчет времени, времени моей жизни.
       Я ненавидел тягучее время, когда по три часа в день приходилось долбить по клавишам старого, правда очень хорошего рояля "Беккер", который отец , узнав что его, этот самый рояль, собираются выбросить из консерватории, так как идеологически грамотно, в коммунистическом духе , будет обучать советских музыкантов на роялях "ЭСТОНИЯ" ,за 25 рублей и бутылку армянского коньяка уболтал ректора консерватории и тот отдал, списав этот рояль, ему. Отец привез этот рояль в дом, грузчики с красными как у черных лебедей носами, под его уверенным руководством выломали окно в гостиной, чтобы занести рояль в дом. Два дня семья жила без окна, в гостиную повадились белки и вороны, исчезли конфеты из ваз и серебряный подстаканник с секретера, и если насчет конфет было ясно, что белки действовали со мной заодно, то подстаканник вороны стянули самостоятельно. Несмотря на понесенные потери в запасах конфет и подстаканников, на то, что после установки нового, огромного окна, вместо выломанного с приличным куском кирпичной стены старого окна еще неделю всея семья отмывала с паркета и мебели пыль и раствор, а мама стала называть отца не иначе, как дядюшка Поджер, рояль отреставрировали, настроили и он, стал еще одним украшением дома, и моим ежедневным кошмаром, занимающим почетное место в гостиной. Так вот, я свирепо долбил по клавишам выбивая из рояля танцы маленьких лебедей, полонезы, фуги и токкаты, прелюдии непонятно к чему, добывая их из пыльных хрестоматий, играя с листа, разрабатывая пальцы и технику, играя для гостей, которых тихо ненавидел за то, что приходилось изображать паиньку, старательно воплощая в реальность чаянья родителей о том, что я обязательно стану вторым Моцартом, или, на худой конец Клауберманом. А мне хотелось быть Реем Чарльзом, или, на худой конец -Элтоном Джоном, потому, что это было запрещено и считалось вражеской пропагандой, тогда вокруг все было насквозь пропитано совковой идеологией. А времени, было все равно кем стану я, оно просто не торопясь текло себе в часах, стоящих на камине, и я точно знал только одно- когда половина песка перетечет из одной колбы в другую - мое ежедневное занятие будет закончено и если я, за оставшиеся три часа успею сделать уроки, то останется свободное время для моих важных мальчишечьих дел. Это продолжалось 7 лет, правда, со временем мои потуги стать великим пианистом и потуги родителей увидеть восходящую звезду эстрады сократились до часа в день, и стали скорее привычкой и не совсем неприятной повинностью.

 (продолжение следует)