А. Максимов. Так было... 21. Автошкола

Анатолий Максимов. Так было... Часть III. 21. Автошкола

Третьего января нас повели в автошколу, которая находилась в ближайшем предместье. Был морозный день. На мне был все тот же летний костюм серого цвета с красными прожилками. Ветер продувал насквозь. В какой-то момент я ощутил теплоту, разлившуюся по всему телу, и почувствовал слабость в ногах. Мне захотелось подойти к дереву и присесть отдохнуть. Я смутно помню, что не успел я отойти в сторону, как меня схватили и начали растирать снегом голову и шею. Потом меня протолкнули в середину колонны, оберегая от холодного ветра.
В автошколе нас распределили по разным, хорошо отапливаемым, баракам. На койках лежало наше новое обмундирование: толстые шерстяные чулки, шерстяные перчатки, черные шерстяные брюки, шерстяная куртка, пилотка и шинель. Под кроватью стояли ботинки. Я моментально переоделся, а серый летний костюмчик с красными жилками бережно сложил и положил в чемоданчик: мало ли что...
На следующее утро я познакомился с группой бывших советских военнопленных, которые оказались в "моем" бараке. Как они оказались в автошколе, я не расспрашивал, да и они ничего не говорили. Видимо, так было проще и удобней для всех. Вечером мои новые друзья пригласили меня "на стаканчик". Кто-то достал спирт, разбавленный одеколоном. Его распределили "поровну и справедливо" и дополнили пивом. Я хлебнул и отставил стакан: моментально появилась отрыжка одеколоном, которая меня не покидала в течение нескольких дней!

Нашим общим инструктором был унтер-офицер Шерер, авиамеханик в отставке по возрасту. Кроме нашей, "русской", группы, к Шереру попало несколько датчан, с которыми он вел непрерывную борьбу из-за их небрежного отношения к механике. Однажды Шерер замахнулся молотком на одного из датчан и наверняка раздробил бы ему голову, если бы я его не остановил вовремя. За это он мне был искренне признателен.
Особенность автошколы заключалась в том, что нас обучали, кроме вождения грузовиков, автомобильной механике. Шерер нам говорил, что хороший механик не приступает к работе, не помыв руки.

До этой школы я не имел никакого понятия о вождении машины. С первых же дней я оказался за рулем грузовика-платформы восьмиметровой длины. Потом за рулем американских и английских машин. Мы ездили по кругу огромного двора автошколы: нас учили менять скорости, учили пользоваться промежуточным газом при снижении скорости. Шерер беспрерывно повторял "куплюнг, ганг, цвишен газ, куплюнг, ганг... " (сцепление, скорость, газ, сцепление, скорость). Когда был достигнут полный автоматизм перемены скоростей, Шерер нас вывел на шоссе - приучить к уличному движению.
Влившись в общее движение, водитель должен был соблюдать все дорожные знаки. Для этого он должен был называть идущий навстречу знак и приспособить ход своего грузовика к общему движению. Если же водитель пропускал какой-либо знак, то инструктор останавливал машину на уровне знака, давал водителю тряпку и приказывал ему лезть на столб и хорошенько протереть злополучный знак!

Следующим этапом было движение по городу. Улички узенькие, с обеих сторон тротуары, магазины и прохожие. А я за рулем восьмиметрового чудовища! Потом, за две недели до экзамена, к моему грузовику прицепили четырехметровую платформу, и мы поехали в город! Задание: свернуть с одной улочки в другую, "не заезжая" в угловые магазины. Разрешалось въезжать на тротуары. Время на маневры было неограниченным. В первый день с задачей я не справился. На следующий день приехали на то же место. Я поставил грузовик в исходное положение и начал делать первый заход. Какой-то прохожий оказался перед носом грузовика, и я резко затормозил. Грузовик отбросило в сторону, и я чуть не въехал в обувной магазин. "При гололедице такое бывает часто", - сказал Шерер. Я вновь поставил машину в исходное положение. Вперед, назад, вперед, назад - длилось около часа. Наконец, я преодолел злополучный угол улицы и выехал из города. Последним этапом школьной подготовки был спуск с горы по заледенелому шоссе. Шерер объяснил, что в таких случаях надо включать первую скорость и, по мере возможности, не пользоваться тормозом. Если машину начинает заносить в сторону, то единственный выход заключается в том, чтобы дать немного газа - "и дело в шляпе"!
И добавил: "Когда ты садишься за руль, машина должна знать, что ТЫ будешь ею управлять, а не она тобой"!
Спасибо ему за такой ценный совет - я его всегда придерживался и продолжаю придерживаться!

В конце января Шерер зашел в барак и сделал мне знак, что хочет что-то сказать. Я вышел из барака. Он мне сказал, что битва под Сталинградом закончилась, что армия разбита и что немецкие части попали в плен. Потом он добавил: "Предупреди своих соотечественников, чтобы они не говорили по-русски при посторонних".
 Чуть позже произнес:
- Для нас это очень унизительно и оскорбительно, к тому же, очень крупное военное поражение. Мы предчувствовали такой исход. Войну должны вести военные, а не штатские. Я говорю тебе об этом потому, что мы всегда понимали друг друга.
- Спасибо, Шерер, я их предупрежу.

Следующим утром в нашем бараке было тихо. Зато в соседнем бараке датчане и голландцы затеяли драку из-за какой-то бубновой семерки, которая неизвестно каким образом "втесалась" в игру. Надо было видеть, с каким остервенением набросились немцы на драчунов! Казалось, что немцам нечего было больше терять и что они стремились отомстить за поражение под Сталинградом!

Середина февраля. Шерер был доволен своими учениками и предполагал устроить экзамены по вождению и по механике - раньше, чем это было предусмотрено программой.
Права не выдавались, будь ты хоть звездой по вождению машины, если ты не сдал механики. В день экзамена приносили ящик с разобранным мотором и узлами. Когда подходила очередь "сдавать механику", мы подходили к столу и вытягивали билетик.
Следовательно, чтобы получить права, надо было сдать оба экзамена!
Действительно, тремя днями позже нам выдали, в торжественной обстановке, наши права.
Шерер ликовал!

Своевременно мы договорились, что если получим права, то соберемся в соседнем ресторанчике отметить событие.
Шерер пришел с большим опозданием, что было необычным для него. Он пробормотал несколько слов и залез в дальний угол. Он выглядел чем-то озабоченным, как будто хотел понять что-то необычное для него. Внезапно он выхватил бутылку шнапса из рук соседа, налил в свой стакан и возвратил бутылку. Потом он вынул из кармана маленький сверточек, развернул его и показал нам Железный крест, прикрепленный к маленькому квадратику черного крепа.
- Его послали моей матери, уведомляя ее, что ее сын Людвиг, мой брат, погиб под Сталинградом, - сказал Шерер спокойным уравновешенным тоном, как будто дело касалось какого-то едва знакомого человека.
Потом Шерер поднял стакан, пристально вонзился взглядом в глаза каждого из нас, поднес стакан к губам и, не торопясь, выпил его до дна.
Как будто он запил горькую пилюлю!
- Видите, - сказал он, - лучше быть хорошим водителем машины, чем хорошим летчиком! Вы - хорошие, очень хорошие водители, и я горд вами. Счастливого вам пути!
Шерер выбрался из своего дальнего угла, пожал нам руки и вышел в черную ночь.
Я его больше не встречал. Говорили, что он попросил перевести его на другую работу, но никто не знал, на какую.

Продолжение следует.