Глава 2

Скрипучий голос, произнёсший непосвящённому человеку бессмысленное слово, которое и словом-то назвать было трудно, настолько оно было трудно воспроизводимо человеческой гортанью, бросил Степашина в глубокий колодец беспамятства. Его сознание завертелось в падении в черноту, пронзаемую вспышками яркого, ослепляющего света, каждое мгновение меняющего свой цвет.
Ему чудилось, что, широко раскинув руки, он, вращаясь в полёте, со страшной скоростью несётся ко дну колодца и дно это находилось где-то на краю мироздания, там, где смерть плавно перетекает в жизнь, где нет разницы между добром и злом, а есть только его корчащийся в судорогах боли разум...
Как кадры из киноленты, отрывками, на бешеной скорости перед его мысленным взором пронеслись события последних пару лет...
Вот он увидел милое лицо Наташи, на котором было выражение бесконечной любви с оттенком грусти. Таким он его запомнил в их первую и единственную ночь близости, когда она осталась у него дома.
Вот тоже лицо, искажённое ужасом и страхом за детей, которых она привела на экскурсию, на атомную станцию, когда он, ведомый чужой, злобной волей, не осознавая себя как личность, сметая на своём пути попавшихся под ноги школьников, несётся к посту управления насосов перекачки...
Вот тоже лицо и те же глаза, наполненные тревогой, когда машинисты насосного отделения, трое крепких парней, с трудом усмиряют его, не дав совершить непоправимое – создание предаварийной ситуации на АЭС.
Затем пролетели кадры его допросов в серьёзном учреждении, где строгие, невозмутимые мужчины с крепкими нервами расспрашивали о причинах его желания дестабилизировать работу реактора. О бесконечных, в разное время дня и ночи, допросах с применением то ласковых слов, то угроз, то (чего скрывать?) физического воздействия на изломанного, опустошенного морально Андрея...
Затем лечение в психиатрической больнице с её всегда улыбающимися докторами с мудрыми, всё прощающими глазами, которые согласно кивали его горячечным, сумбурным рассказам про гхноров, про гибкого андроида из ужасного будущего...
Далее память ему отказала. То ли его амнезия объяснялась «передовыми методами» лечения в психушке, то ли сработала программа перезагрузки личности, введённая гхнорами, но он не помнил ничего из последующих событий.
И вот опять этот ненавистный, ужасный голос, который заставлял его действовать как автомат, выполняя чужую волю.
Он, этот голос, реанимировал его память, вернул ему прошлое, которое Андрей был вынужден забыть. Но этот же голос вернул ему и Наташу, его любимую. И вместе с этим всем опять принёс боль...
Очнулся Степашин на полу, в своей новой квартире, с судорожно сжимаемой трубкой от валяющегося рядом разбитого от падения на пол телефонного аппарата. Стоя на коленях, над ним склонилась жена, с тревогой и страхом всматривающаяся в его лицо и бестолково, со всхлипыванием повторяющая, как заезженная грампластинка: « Андрюша, что с тобой? Тебе плохо, да? Может скорую вызвать?..»
И глядя в это мгновенно ставшее ненавистным лицо, в эти глупые, кукольные глазки на кукольном же личике, Степашин вдруг чётко осознал, что всё только начинается, что ему ещё предстоит искать ответы на вопросы о том, кто же он на самом деле – человек или предмет, инструмент в чужих руках...