Прощай, август 1904г. крейсер Рюрикъ

(офицерам и матросам крейсера "Рюрикъ", совершившим свой подвиг в августе 1904г. - вечная память)


       "Всё". Ни раз во время боя я это слово говорил себе - что всё, конец всему и смерть подносит мне
отраву. Но, Бог своею милосердною рукой пока отводит эту чашу от меня.

Всё. Кончен бой. Затихли залпы. Мы сражались стойко. На крейсере сейчас ни пушек, ни снарядов, и
ни мин. Батарейная палуба горит, а румпельное отделение затоплено. Пробоины в кают-компании.
Из офицеров лишь треть остались живы и ранены. А матросов наших сколько полегло! И палубы полны их
трупами. Теперь неприятель ждет когда наш обессиленный крейсер сдастся - спустит русский и поднимет
флаг японский. Не знать им, что Андреевский - для нас дороже жизни. И командир наш Иванов дает приказ:
       - Открыть кингстоны!
       - Всё, - опять сказал себе я.

       Осталось нам еще исполнить команду «выносить раненых». Работали мы слажено, без криков, только стоны
умирающих были слышны вокруг. Но, что значит «выносить» ? Шлюпки все разбиты. Те, кто живы просто
привязывали раненых к койкам и бросали их за борт. И сами прыгали в море, искали в воде доски,
койки, обломки...

Я ранен был, но силы не потеряны совсем, и пробирался по верхней палубе среди крови и тел. Увидел -
священник исповедывал умирающих. Кто крестился, кто плакал, кто смотрел на небо широко открытыми
глазами. А я искал кто ранен. Подошел к матросу, рука которого висела на жилах. Взялся помочь ему,
но он сказал:
       - Я обойдусь. Оставь. Иди к другим. - И с этими словами достал свой нож матросский, отрезал руку и упал.
Я пробирался дальше - механику сказал:
       - Пошли, брат, вместе погибать.
Но плавать не умел он и так решил – отбросил койку в сторону. Ответил:
       - Погибну на посту.

Я прыгнул. В воде увидел, как другой матрос выловил икону Спаса, к груди прижал - она была его
единственной опорой. Я подплыл к нему, таща с собою доску, оглянулся - наш крейсер лёг на борт, уже был виден его киль. Боже! В последний раз я вижу «РЮРИКЪ». Еще мгновение и он опустится на дно.
Мучительное чувство схватило мое сердце, я плакал. Но пересилил боль и крикнул:
- «Ура!!!».
И этот крик подхвачен был другими, над морем многократно пронеслось:
- "Ура!!! Ура!!!..."
Мы гибли.

       Японцы видели все это. К нам миноноски подошли и крейсер «Азума». Спустили шлюпки и стали подбирать
раненых.
- «Мы храбрых уважаем», - сказал их командир.
Затем японский доктор осмотрел нас всех, и дали чистую одежду. Теперь в плену мы. Что нас ждет? И будет ли - опять увидеть Родину?

путь ран и мук, слёз -
не долог путь в Сосебо,
последний путь мой...

       Со спокойной грустью я смотрю - на верхней палубе построены японские матросы, а напротив - наши.
Священник наш запел "Со духи праведных...", поминая имена погибших и матроса, по пути в Сосебо
скончавшегося перед самой операцией, которую японцы готовы были уже сделать.
- "Прощайте, братцы!"
Короткая лития. Японцы дали залпы. И тело матроса опустили в море. Им был я.
Вода морская стала мне могилой.
       Теперь уж, вот и все. Прощай, моя родная. Милая моя, прощай.


------------------------
(* - литию служит священник по усопшим, по времени лития короче панихиды.)

-