About a girl

Она лежала на белой кровати и чувствовала, как из молодого ещё тела по капле выходит жизнь. За тусклыми больничными окнами отгорал ленивыми огнями зимний вечер. «Скоро Новый год, -- думала она.— Скоро Новый год, и счастливых детей одарят разноцветными игрушками, по улицам будут бегать люди, изображающие счастье на лицах, а я, я…» К её горлу подбежали солёные сопли-слёзы, отчаяние и тоска залили мозг. Она отвернулась к стене, и, зарывшись под одеяло, сдавленно зарыдала. Кто-то рядом тяжёло вздохнул.
Ей принесли снотворное и обезболивающее. Посмотрели на её заплаканные глаза. Ничего не сказали. Она заснула, и ей приснился странный сон: она – маленькое существо в розовом платье. Утренник по случаю окончания детского сада. Всем вручили блестящие пакеты, и ей тоже. Она открыла с нетерпением и увидела там дырявый сапог, ржавый гвоздь и перчатку с отрезанными пальцами. Малыши посмотрели на такие странные дары и хором крикнули: «Ликвидация!», а потом засмеялись.
Она открыла глаза, была ночь. Она подошла к окну и увидела, что там мягко сыпал снег, а на густом чёрном небе светили равнодушные и злые звёзды. Она почему-то тупо, бессмысленно поняла, что этот снег для неё уже не растает, не наступит весна. Ей вспомнился приторно-сладкий апрельский воздух, когда так хочется чего-то очень хорошего. Любви, счастья. Жизни, жизни! И ей, в эту минуту безумно хотелось жить дальше, она чувствовала себя раненым зверем, которого убьют по нелепой, жестокой прихоти. Месяц назад ей поставили страшный диагноз, а теперь счёт пошёл на недели, сутки, часы…
«Страшный диагноз, -- вспыхнула в уме обычная, банальная формулировка. – А мне страшно?» Обидно, но не страшно. Говорят безнадёжно больной, когда момент расставания со всем, что было так дорого, становится опасно близок, принимает свою участь. И к ней уже начинали приходить мысли: всё так и надо, такая судьба. Но в эту минуту, у этого окна с рассохшимися рамами до горечи, до жжения в животе захотелось плюнуть в лицо Судьбе, представившейся ей высокой женщиной в белой рубахе и большими, пугающими, как у икон, глазами. -- Ты чего не спишь? – спросила старушка с соседней койки.—Спи давай. И тут же захрапела, присвистывая.
Она легла в постель, и вдруг область у затылка стало заливать тяжёлым и горячим. Жизнь, выходившая сперва по капле, хлынула теперь из неё бурным потоком, пальцы судорожно сжали проштампованную простыню… « Кровь!» -- стрельнуло и…
Утром из больницы позвонили матери. Мать, узнав, по-деревенски запричитала, заголосила. Но девушка теперь никогда и никого не услышит.