Гусиная охота

       
       Холодный ранневесенний день нашей неудавшейся охоты на гусей задумал, наконец, кончаться. Нет, он еще смотрел на нас своими невинными, прозрачно-серыми глазами, но солнце на горизонте уже укладывалось спать, натягивая пушистое из туч одеяло, отражаясь в этих глазах уходящего дня вместе с застывающим серо-голубым небом, голой еще без травинки степью, только что открывшейся от снега, и нами - двумя бредущими по ней идиотами с ружьями наперевес. По крайней мере, один из нас точно был им, правда, я до сих пор не знаю, кто.
       На то, что мы охотились именно на гусей, указывало только большое серое перо, по всей видимости, и правда гусиное, которое Максим Федорович нашел еще утром.
       - Ну вот! – ликующе помахал он им тогда у меня перед носом, - а ты говорил… - произнес он укоризненно, тут же ловко присобачивая перо к своей шляпе. Хотя я ничего еще не говорил. Да и что вообще мог говорить простой прапорщик–спортсмен, которого специально отпустили со сборов сопровождать на охоте шефа? Захотелось новому начальнику поохотиться на гусей - пожалуйста. На гусей, так на гусей. Попробуй, объясни товарищу полковнику, что гусей у нас уже давно днем с огнем не сыскать. Нет, пролетают они, конечно, над степью ранней весной или осенью по своим перелетным делам, но, вероятно, уже ученые, далеко облетают такие большие города, как наш.
       - Ну вот, а говорили: «Нет у нас гусей... нет гусей!» А я говорю, везде, где утки есть, и гусь
обязательно есть! – чеканил по военному слова Максим Федорович, - тем более, что гуся я проверяющему пообещал, а он знаешь как высоко сидит? – закончил он многозначительно. Так что гуся ты мне вынь да положь, - Максим Федорович, наконец, прицепил перо так, как ему хотелось к своей охотничьей шляпе из зеленого фетра, нахлобучил ее на голову и сразу стал походить на кота в сапогах, только усов не хватало.
      - Ну, как? – спросил он меня, подбоченясь. – Перо той дичи, на которую собираешься охотиться – верная примета удачной охоты, - глубокомысленно говорил он. – Я первым делом всегда перо ищу. Ну, что молчишь?
       Я почесал за ухом. Конечно, мне очень хотелось спросить его, что если он пойдет охотиться, скажем, на оленя? Я еле сдержал улыбку, представив Максим Федоровича с ветвистыми рогами, торчащими из его роскошной, утыканной охотничьими значками шляпы.
       Вообще, надо заметить, что кроме всех уже перечисленных в литературе черт, присущих «настоящему полковнику», Максим Федорович обладал еще одной. Это была поистине демоническая страсть ко всякого рода охотничьим атрибутам и к самой охоте, в которой он ровным счетом ничего не понимал. Да и как ему, прожившему и прослужившему много лет в различных “теплых” по тем временам точках - Венгрии, Германии, Чехословакии было что-либо понимать в “нашей” охоте? Там на охоту ходят как на праздник, чтобы продемонстрировать своим товарищам и сослуживцам новую фляжку, например, или рожок, или новенькое, может всего раз или два стрелявшее ружье, где сама охота – это четко спланированное мероприятие с охотничьими номерами, закрепленными за каждым охотником, с услужливыми егерями, которые непременно уж позаботятся о том, чтобы каждому охотнику было по зверю и именно по тому, на которого вышли охотиться…
       Голова Максим Федоровича была просто забита всякими познаниями об охоте и всем, что с ней связано, и он делился ими со мной целый день. Я понял, что учить – это его второе после охоты пристрастие. Например, я, тогда уже Мастер спорта по стрельбе, с интересом узнавал, как оказывается нужно стрелять на стенде.
      - Целиться бесполезно, - учил Максим Федорович, - все равно не успеешь. Главное, упреждение побольше бери, не стесняйся! Дробь–то вытянутым снопом летит, вот мишень сама на нее и налетает!
       Сам он несколько раз был на стенде и, даже, пробовал стрелять по тарелочкам, поэтому теорию стрельбы уже успел вывести.
     - Если бы мне столько патронов да тренировок, сколько вам, - продолжал он, - так я б за пару месяцев мастером стал. Я же в первый же раз из пяти две “выбил”. Это ж так просто! Главное, совместить дробовой снаряд с мишенью!
       “Ну да, - злился я мысленно, - и зачем только спортсмены годами тренируются?” А ведь будь сейчас на моем месте простой охотник, так ведь и поверил бы в этот умный “бред”. Между тем Максим Федорович снова и снова учил меня охотиться.
     - Возьмем гусей, - назидательно говорил он. – Птица эта осторожная, умная и хитрая! Видит очень далеко! Поэтому охотнику лучше сидеть в засаде, в скрадке, а скрадок нужно вырыть заранее, чтоб земля вокруг высохла и не выделялась, и ждать до последнего пока не налетят!
       “Хорошо, - думал я, - что у нас не было времени ждать, пока скрадок высохнет, а то б заставил меня рыть его, да сидеть там до последнего. Ему-то что, у него в рюкзаке, который я тащил, и целофан, и плед какой-нибудь найдется, не то, что у меня, кроме промокшей и задубевшей солдатской робы да давно “зачвакавших” ботинок нет ничего. Так что лучше уж идти небыстрым шагом, все теплее, а главное по направлению к “дому”. Хорошо и то было, что степь, по которой мы шли, ровная, как стол, и ничего похожего на место для засады нам не попадалось. Только вдалеке перед нами маячили невысокие холмы, куда мы собственно и шли, так как там находилось “хозяйство”, где нас ждал уже наверняка готовый ужин, и баня, и отдых…
     - Да, но где же все таки гуси? – мой Максим Федорович даже как-то приуныл. Правда приуныл не означало приумолк. Пружиня по военному шаг в своих новеньких, зашнурованных спереди до самых колен сапожках, он то мурлыкал какой-то немецкий охотничий марш, то вдруг, снова начинал с жаром что-то мне рассказывать. Большое внимание в своих монологах он уделял всевозможным застольям и закостёрьям, проводимым им вместе с разными
«высокими» чинами. Подробно, со знанием дела, описывал он, что, где, когда, а главное с кем едал и пивал. Я просто диву давался, как можно было все это упомнить?
       «Господи, - думал я, - неужели этот человек до сих пор не наелся и не напился?»
И что еще меня удивляло, куда же это все девается? Максим Федорович вовсе не казался толстым, ну разве, небольшое брюшко переваливалось через ремень его брюк – галифе, не форменных военных, а специальных, вельветовых, как в лучших заграничных охотничьих журналах. А надо сказать, что и за один только этот день им было съедено немало. Правда, с моей помощью. Мой «брекфаст» Максим Федорович посоветовал мне даже и не доставать. Я и не доставал, да и доставать-то было нечего. А вот Максим Федорович доставал и доставал… Боюсь уподобиться ему самому, рассказывая теперь, что я с ним ел и пил на той гусиной охоте, но не могу отказать себе в этом удовольствии.
       Так как все, что связано было с охотой, повергало нашего полковника почти в маниакальный транс, то естественно предположить, что и сборы на саму охоту, и особенно, приготовление еды «с собой» было для него процедурой ну просто трепетной. Я без труда мог представить его, стоящего на кухне в длинных «семейных» трусах за спиной своей благоверной зорко следящего за тем, как она жарит котлетки телячьи, пирожочки с мясом и рисом, с капусткой, с яйцом и луком, нарезает маленькие бутербродики с икоркой,с ветчиной, с сыром, отбирает и отваривает картошечку, тонко режет карбонат, балычок, колбаску, достает из банок огурчики, помидорчики, добавляет лучка и свежей зелени… В довершение всего она складывает это все в специальные коробки и коробочки, банки и баночки с крышечками, на которых рукой немецкого мастера выгравированы разные уточки и фазанчики, зайчики и козлики и т.д. и т. п. Да, чуть не забыл! А запивать-то это все чем? А «шнапсик»? А «коньяшка»? А «руска водочка»? И все это не просто в бутылях, а в специальных плоских фляжечках с рисунками, и пилось это из стаканчиков в виде патронов с золотыми донышками, и на каждом сценки охоты…
     - Ну, как, вкусно? – спрашивал он меня, предлагая очередной деликатес, - то-то! Моя «Марья искусница» и не такое может!

       Наш путь, между тем, продолжался. «Куда ж, на хрен, эти гуси делись?» – уже явно начал ворчать мой напарник. И не просто ворчать, а еще и как-то странно по сторонам озираться.
       « А, - подумал я, - пришло, видно, время всему съеденному за день, наконец, куда-то деться». Хорошо, что на нашем пути начались уже холмики да ложбинки, поросшие кустарником.
     - Давайте, Максим Федорович, привал…
     - Да, давай, давай, - согласился он, - посиди тут пока… Чуть пританцовывая, он начал рыться в рюкзаке, да не нашел что искал, так побежал в кусты
     - Ружье-то оставьте, - крикнул я.
     - Да ты, что? А если гуси налетят, я что, как мудак, пальцем стрелять буду? – возмутился он.
       Я сел на жухлую прошлогоднюю траву, подложил под спину рюкзак и закинул ногу на ногу. «Да, это вам, товарищ полковник, не Германия с Чехословакией, - подумал я, - тут вам солдатики теплых туалетов не понаставят. И хрен вам здесь, а не гуси». Я блаженно откинул голову, но закрыть глаза не успел.
     …Ничего не подозревая, очень низко, видимо высматривая на земле место для удобной ночевки, прямо на нас летели… гуси! Я замер, не шевелясь. Ружье рядом. Схватить его и прицельно выстрелить я смог бы и в последний момент. Лишь бы не свернули. Но… не везет, так уж не везет! Пятерка гусей, все больше забирая вправо, шла теперь прямо на Максим Федоровича, который ничего этого не ведая, пел себе в кустах так, что даже мне было слышно. « Эх, просрет мужик своих гусей, - подумал я. Но пение, вдруг, прекратилось. Ага! Значит увидел... А гуси жирные, тяжелые, как серые дирижабли, летели так низко, так удобно, что не попасть в них мог только «чайник», да еще, как оказалось, и мой Максим Федорович.
     …Дуплет грянул неожиданно. Передний гусь, возмущенно загоготав от неожиданности, так отчаянно замахал крыльями навстречу движению, что задние стали налетать на него. Вся стая, сломав строй, подалась в сторону и только лишь у горизонта, на фоне заходящего солнца, опять выстроилась в маленький треугольник.
       «Вот сука! Вот, сука! Вот, б…дь! Падла!» – отборнейший мат раздался из кустов, заставив даже меня, прапорщика, удивленно поднять голову. Так как мат долго не прекращался, а сам Максим Федорович все не появлялся, я почуял неладное. «Твою, сука, мать! Вот, б…дь! Чтоб тебя, падла!.. Георгий! Георгий!» – это уже меня, «Да иди ж ты сюда, черт бы тебя… Воды принеси!»
       «Лучше бы ты яблок молодильных попросил» - подумал я. И чай, и кофе, и даже вода из моей солдатской фляжки были давно выпиты.
     - Нет воды-то, Максим Федорович! Что случилось? Вам что, плохо? – я уже почти подошел к нему, но все не решался заглянуть за кусты.
     - Нет! – послышалось оттуда, а потом, - да, плохо. Не ходи сюда! Нет, пойди принеси фляжку с коньяком, там остался еще. И тряпки салфетки там поищи…
       Схватив на всякий случай весь рюкзак и свое ружье, я бегом вернулся к своему начальнику и, продравшись сквозь кусты, увидел следующее…
       Ружье Максим Федоровича и его шикарная шляпа с пером валялись на земле. А он сам, переваливаясь как гусь на широко расставленных ногах, ходил полуприсядом с отставленным голым задом, одной рукой придерживая свое галифе, а другой выщипывал редкие пучки прошлогодней травы, подтирался ими и со злостью отшвыривал от себя.
     - Что? Что случилось? – я уже начал давиться от смеха.
     - Что? Что? – буркнул Максим Федорович, - в говно сел, вот что. Ты, давай, полей из фляжки, а то мне несподручно. Иш, щиплется коньяк! Вот, сука! И что за дура толстожопая!?
     - Кто? – не понял я.
     - Да, жена, кто ж еще? Опять бумагу туалетную не дала…
     …Я догадался уже о том, что произошло, но спросить все же об этом осмелился только, когда Максим Федорович, вновь повеселев, бодро зашагал рядом к недалекому уже домику.
     - Как все таки получилось-то, что вы упали, Максим Федорович?
     - В говно свое, что ли? Да как? Сижу, пою. И вдруг, смотрю… твою мать! Гуси! И прямо на меня… А встать-то нельзя, заметят… Затаиться пришлось, да так сидя и стрелять. Вот, отдачу и не учел… А упреждение я правильно взял, да только, гусь, сволочь, остановился резко. Ты смотри, Георгий, никому об этом…
     - Ну, что вы, Максим Федорович? Конечно! – успокоил я его, а сам вновь и вновь представлял себе всю ту картину, еле сдерживаясь, чтобы не расхохотаться.
       …Утром, прощаясь с нами, начальник охотхозяйства протянул большой бумажный сверток.
     - Что это? – спросил мой шеф.
     - Так гусь же! – ответил тот, - вы же сами вечером говорили, что без гуся на глаза генералу лучше не появляться
     - Гусь? Откуда?
     - Да вон у меня их сколько…
       Действительно, по просторному двору, вытянув вверх шеи, важно ходили гуси.
     - Так он же домашний!
     - А кто это поймет, когда он из духовки да с яблочками?
       Гуся Максим Федорович, конечно, взял и вечером следующего дня на стрелковом стенде накрыл для своего проверяющего шикарный стол, и украшением этого стола был гусь в яблоках. Вечер удался! Генерал был явно доволен своим подчиненным. «Ну, ты молодец, полковник! Ну, угодил! Сдержал слово! Ай да гусь!»
       Сияющий Максим Федорович снова и снова рассказывал присутствующим, как он долго сидел в засаде, что «аж ноги затекли», как он первым же метким выстрелом «срезал» гуся, как вообще быстро он стреляет, что даже стрелков стендовиков опережает…
       Я, опустив голову и вспоминая, как оно было на самом деле, молчал. Пусть врет. На то он и охотник. Лишь бы, как говорится, человек был хороший. А человеком он оказался очень даже хорошим!
       Проводив гостей счастливый Максим Федорович подозвал меня. «Ты, Георгий, мне докладывали, Чемпионом Армии стал? А живешь с семьей в однокомнатной? Так ты мне завтра заявление принеси. В моем доме квартира двухкомнатная освободилась, туда вселишься. Будем в гости друг к другу ходить, на охоту вместе ездить… А? Как тебе это?»
       Я был не против…