Другие алмазы

- Так не забудь, приходи завтра! - Она улыбнулась милой, почти естественной улыбкой.
- Конечно, приду, - ответила вторая.
Девушки, едва касаясь щёк друг друга, совершили традиционное прощание, и одна из них ушла. Другая закрыла за ней дверь и прислонилась спиной к стене. "Ещё чуть-чуть, и я двинусь... - подумала она. - Но уж взялся за гуж..." Она силой оторвала себя от стены и медленно, шаркая по полу ногами в домашних туфлях, прошла на кухню...
Заканчивался ещё один трудный, долгий, нервный день. Единственное, что спасало, - это театр. В нём одном была её жизнь, и ему теперь отдала она своё сердце навсегда и безвозмездно. Театр... Это слово каждый раз вызывало у неё какое-то благоговение, оно казалось ей сладким и самым лучшим из всех существующих слов. Завтра должен был состояться спектакль, премьера. Ещё три часа назад она была в театре. Разбивали бутылку в честь окончания генеральной репетиции, и она нервничала как никогда. Внутри прямо всё сжималось, а в голову лезли нехорошие мысли, от которых дрожали коленки и покрывался испариной лоб. У неё была главная роль. Гла-вна-я. ГЛАВНАЯ. В её-то годы! Мечта давно превратилась в цель всей жизни, но у девушки были все основания полагать, что скоро, совсем скоро, можно будет ставить перед собой другую цель. И эта цель постепенно приобретала всё более ясные очертания. Но она не любила разбрасываться, и потому вторая цель только ещё значилась в проекте. За двумя зайцами...
Вера выпила горячего чая, вошла в спальню, рухнула на постель и заснула мёртвым сном. Завтра тяжёлый день...

***
Проснулась она рано. Автоматически поплелась в ванную. От зубной пасты тошнило как при токсикозе. Аппетита не было никакого. Невероятно бледная, она кое-как привела себя в более или менее надлежащий вид и вышла из квартиры.
Спустя сорок минут она была в театре.
- Вера, ты плохо выглядишь, - без обиняков заявил режиссёр.
- Всё будет о'кей, - заверила его девушка и прошла в гримёрную.
Потом были репетиции, репетиции... Обеденный перерыв... Последний прогон... И вот, наконец, до премьеры двадцать минут. Небольшой зал уже забит, некоторые даже стоят. Вера мечется по гримёрке, сжимая пальцы правой руки левой до хруста, и не замечает этого. Даже под гримом проступает зеленоватая бледность. Её мутит. Десять минут до премьеры. Её сердце бешено стучит, грозясь вот-вот выскочить из груди. Пять минут. Кто-то громко засмеялся, и Вера испуганно вскрикивает от этого звука. Две минуты. Вера в предобморочном состоянии. Мысли путаются, перед глазами всё плывёт. В динамике над дверью гримёрки раздаётся негромкий голос режиссёра: "Хрусталёва, Денисов, ваш выход. Ни пуха ни пера". Вера отвечает вслух: "К чёрту..." и... выходит...

***
Оля изо всех сил вытягивала шею, но из-за сидящей перед ней женщины со строением жирафа сцену было видно плохо. Оля чуть слышно выругалась. И вдруг свет погас.
Занавес медленно раздвинулся, и на сцену вышла Вера, её лучшая подруга. Оля замерла. Вера медленно прошлась по сцене взад-вперёд, бесцельно переставляя какие-то предметы-реквизиты. Она явно не знала, куда деть время. На сцене появился симпатичный мужчина. При его появлении Вера радостно вскрикнула и бросилась в его объятья. Она говорила ему что-то, захлёбываясь словами, но между тем выговаривала их чётко. Он ласково отвечал, обнимая её со снисходительной улыбкой. Затем, сославшись на какие-то дела, он чмокнул её в щёку и ушёл. Вера смотрела ему вслед любящим, но чуть разочарованным взглядом. Затем пришла какая девушка, подруга Веры, они о чём-то говорили, но Вера была рассеянная, и подруга быстро ушла. Действие разворачивалось постепенно, увлекая и завораживая. Отношения между Верой и симпатичным мужчиной по имени Андрей накалялись. Они ссорились и обвиняли друг друга в чём-то, потом мирились. До Веры доходили странные слухи, но Андрей их опровергал, и Вера успокаивалась. Время подошло к концу, и первый акт незаметно вышел, закрыв занавесом Веру, сидящую на ящике, опустив голову, и недовольного Андрея, засунувшего руки в карманы.

***
Вера медленно поднялась и, шатаясь, сделала пару шагов. Денисов-Андрей поддержал её за руку.
- Ты играла великолепно, но что с тобой сейчас?
- Сама не знаю... Когда я на сцене, я словно оживаю... - Вера села обратно на ящик. Денисов сел на пол рядом. Ему хотелось курить, но его герой не должен был иметь хриплый голос, поэтому приходилось терпеть. Ради театра он пожертвовал многим. И постепенно эти жертвы оправдывали себя...
Вскоре прозвучал третий звонок. Вера напряглась, но ей, хоть и с трудом, всё же удавалось держать себя в руках. Денисов был спокоен как слон.

***
Оля заняла своё место за жирафоподобной особой и уставилась на сцену.
Занавес медленно открылся. Декорации изображали зимнюю улочку. Свет в углу сцены стал ярче и выхватил из сумрака флейтиста. Он поднёс к губам флейту и заиграл негромкую, простую, но изящную мелодию. Она вводила в транс. Откуда-то сверху посыпался редкий снег. Флейтист оборвал мелодию и посмотрел на кружащиеся снежинки. Покачав головой, он сложил инструмент в футляр и ушёл куда-то за угол.
С противоположной стороны вышли Вера и Андрей. Они молчали: видно, опять поссорились. Так и не сказав ни слова, они скрылись за поворотом.
Стало темно.
Когда тьма рассеялась, Вера и Андрей были уже в её квартире.

***
- Почему ты молчишь? - спросила Вера.
- А что мне говорить? - бесцветно отозвался он.
- Ну скажи хоть что-нибудь.
- Снег идёт, - прокомментировал Андрей.
- Ну что с тобой случилось, милый? - Вера положила руки ему на плечи.
- Ничего, - равнодушно отозвался он.
- Не верю. Ты специально так говоришь, потому что не хочешь меня расстроить. Неужели я этого заслуживаю? Я хочу знать правду!
- Правду? - громко спросил Андрей, стряхнув руки Веры со своих плеч. - Хорошо. Я женюсь на другой. Между нами всё кончено, - он засунул руки в карманы и отвернулся к окну.
Вера рассмеялась:
- Брось. Ты, верно, шутишь.
- Нет.
Наступила пауза. Она тянулась и тянулась. В воздухе повисло напряжение... Предчувствие развязки... скорой и... странной.
Андрей почувствовал себя неуютно.
- Я никогда ничего тебе не обещал.
Вера молчала.
- Вера, пойми, я свободный человек, я имею полное право жить так, как я того хочу. Другой день, другие алмазы.
Вера, наконец, заговорила. Её голос был немного хриплым.
- Мне не нужны твои оправдания. Иди.
- Ты меня отпускаешь? - он изогнул бровь.
- А что мне с тобой ещё делать? - Вера криво усмехнулась, отошла к комоду и стала искать что-то в одном из ящиков.
- Ну, хорошо. Тогда я пошёл, - как-то неуверенно протянул Андрей.
- Иди, - Вера коротко кивнула и твёрдой рукой нажала на курок. Раздался хлопок выстрела. Андрей упал. Пуля попала прямо в сердце, как Вера и рассчитывала. Она положила револьвер на стол, медленно подошла к лежащему телу, аккуратно обошла его, стараясь не задеть его носком туфли. С выражением брезгливости на лице окинула труп взглядом. Внезапно она издала дикий крик, от которого стыла кровь в жилах, крик раненой тигрицы. Она ногой отшвырнула от себя стул, сорвала скатерть со стола, с яростью запустила статуэткой в стену. Звук разрывающегося на куски фарфора привёл её в себя. Она медленно опустилась на пол рядом с Андреем. Руки тряслись. Раскачиваясь, она закрыла глаза.

***
- Хрусталёва Вера Аркадьевна, признаёте ли вы себя виновной в смерти Кучеярова Андрея Филипповича? - прокурор безжизненным голосом задавал вопросы.
- Да.
- Убитый был вашим любовником?
- Да.
- Вы убили его этим револьвером?
- Да.
- Ваша честь, зачитайте приговор.
Судья медленно поднялся с места и сухо начал:
- Хрусталёва, Вера Аркадьевна, двадцати семи лет от роду, признаётся виновной в смерти Кучеярова Андрея Филипповича и приговаривается к смертной казни через повешение. Приговор будет приведён в исполнение на закате завтрашнего дня и обжалованию не подлежит. Суд окончен, - судья удалился из зала.

***
Вера сидела в одиночной камере. Но она не чувствовала ни холода, ни голода. Она ничего не чувствовала. Она не знала, сколько уже прошло времени. Тьма обступала её со всех сторон. Ей слышалось какое-то противное шушуканье, приторно-сладкие зловещие голоса. Вера закрыла уши руками, но голоса просачивались и впивались в её мозг мёртвой хваткой.
- Уйдите! - крикнула Вера. - Прочь!
Мерзкий смех наполнил сырую камеру.
- Оставьте меня! Оставьте!
Хихиканье превратилось в низкий грубый злой хохот, к ней со всех сторон потянулись руки.
- Помогите! - закричала Вера.
Ярко вспыхнул свет под потолком. Дверь в камеру открылась, вошли двое охранников. Вера медленно подняла голову, огляделась по сторонам.
- Чего кричала? - грубо спросил один из них. - Больно нервная? Здесь все такие, - они развернулись и ушли. Свет погас. Больше никакого хихиканья и рук Вера не слышала и не видела, но уснуть она уже не смогла.

***
Сцену озарил багрово-красный свет. Вышли несколько человек с ружьями. Они встали по периметру сцены с трёх сторон. Ещё двое вывели Веру. Она подошла к верёвке, висящей в центре сцены. Просто верёвка, без всяких петель. Вера крепко вцепилась в неё, как бы ища поддержки. Заиграла тревожная барабанная дробь. Вера вскинула голову и... исчезла. Она только успела разжать побелевшие пальцы, как её не стало... Стоявшие сзади выстрелили.
В зале вспыхнул свет.

***
Зрители громко аплодировали, кричали "Браво!" и почему-то "Ура!". На сцену вышли актёры, принимавшие участие в спектакле. Вера в рваной длинной рубашке, Денисов-Андрей в костюме, измазанном красной жидкостью, судья, прокурор, подруга Веры в легкомысленном платье. Флейтист. Массовка. Они кланялись снова и снова. Вышел режиссёр. У него - да и у всех артистов тоже - на глазах блестели слёзы. Кто-то дал ему букет. Вера и Денисов тоже получили цветы.
Оля аплодировала изо всех сил. Но на душе у неё было мрачно как от плохого предчувствия...

***
"РИА Новости сообщает, что актриса Вера Хрусталёва была найдена в своей квартире мёртвой около двенадцати ночи. Милицию вызвала её соседка. Следствие признало факт самоубийства и закрыло дело. На прикроватной тумбочке была найдена записка. Текст приведён ниже, пунктуация и орфография сохранены:
"Я ухожу по собственной воле в здравом уме и светлой памяти. Так ведь обычно пишут, кажется... Как бы то ни было, я ухожу. Ведь жизнь - репетиция спектакля, который никогда не состоится. А вот мой - состоялся... И потому я ухожу. Это знак, что дальнейшее моё существование бессмысленно. Я любила его больше жизни. Хотя, нет, так же как жизнь. Я любила его и убила. И он прав: другой день, другие алмазы. Прощайте и не вспоминайте обо мне. Вера. 22 декабря 2007 года, идёт снег, переливается как другие алмазы..."