Снегопад

Эта ночь, казалось, не кончалась.
Снег опускался на мягкие улицы плавно, с легким звоном. Снег пел. В его песни переплеталось прошлое и настоящее, и многое может открыться тому, кто умеет слушать. Белые перья падали почти сплошной стеной, слой за слоем, покрывая все вокруг: Небо, деревья, ресницы.
Это была ночь, когда с трудом различаешь предметы на расстоянии пяти шагов, а за каждым поворотом, там, где не горят фонари, открывается новый мир, мир за миром, черно-сине-белая бездна. Сами же фонари кажутся леденящими солнцами, зависшими где-то посреди всего этого безумия, дарящие тепло только тем, кто может принять его.
Прекрасная ночь для того, кто не желает быть увиденным.
Холод забирается под покровы человеческих детей, заставляя их все быстрее передвигаться белоснежными комочками от подъезда до подъезда. Дороги замело так, что машины не могут по ним проехать и стоят на своих местах, спящие. Часам к двум умирают все посторонние звуки, и только усталые снегоочистители редко-редко проползают по магистралям, напрасно тратя время и силы в проигранной заранее борьбе с непогодой.
Потому что взрослым деловым людям не нравится такая погода.
А человеку, лежащему под скамейкой в соседнем дворе, это уже не важно. Бездомный, он был бы похож на бродячего пса, если бы не стойкий запах перегара, постепенно исчезающий из его остывающих губ. Собаки, они греются умеючи, и только человеку придет в голову искать тепла у огненной воды, которая его же и погубит. Зато наутро он получит свою крупицу славы в горячих сводках новостей. Прости нас, человек.
Песня продолжается. Но вот поднялся легкий ветер, и пространство наполнилось живыми видениями. Многое может открыться тому, кто умеет смотреть. Картины далекого прошлого, когда даже мое существование обозначалось лишь легким намеком, обретают белоснежную плоть. Я гляжу на них, но они, казалось бы, не замечают меня. На самом деле это их игра.
Линии электропередач меняют очертания. Они больше не разрезают Небо на тысячи грустных осколков, они становятся его частью.
Зачем я здесь? Что ищу в этом потерявшемся во времени городе, в этой ночи между миров? Мое время прошло, так зачем же я появился здесь, подобно неслышной тени погибшего предка среди пирующих внуков детей?
Звон. Запоздалый трамвай прогоняет с путей зазевавшегося пса. Свет его фар погружается в подвижный омут темно-белого снега, выхватывая кусочки облаков, отливающих солнечным светом. В желтых недрах этой маленькой передвигающейся коробочки – отдельный мир, состоящий из мокрого пола, подогретых сидений и нескольких усталых людей, безнадежно глядящих в окно. Глядящих сквозь меня. А я стою совсем рядом, я изучаю лицо каждого из них, я пытаюсь отыскать в грустных стеклянных глазах хотя бы крупицу живого.
И вдруг мой взгляд оказался перехваченным. На миг. Или мне показалось? Кому принадлежит эта прохладная серая зелень с огромными безднами черных зрачков?
Трамвай проезжает мимо. Я гляжу ему вслед. В нескольких шагах затаилась остановка. Двери открываются, выпуская в чернеющий холод потоки золотого тепла. Темная фигура выходит в ночь. Она выходит.
Она медленно удаляется, а снег начинает играть с ее одеждой, приукрашивая на свой лад. За нею – цепочка следов, очертания которых тут же расплываются и постепенно исчезают. Я иду за нею.
Я гляжу на нее, на этот маленький комочек тепла, настоящего живого тепла, среди туманного моря воспоминаний. Навстречу летят табуны белоснежных коней, игриво кивая друг другу. Они видят ее, а она протягивает руку, чтобы коснуться их грив. Полупрозрачные лошади распадаются от ее прикосновений, утопая в блаженстве пульсирующей теплоты. Она дарит им кусочки себя, яркие вспышки воспоминаний о их собственной давно минувшей жизни.
Мы идем дальше. В темном переулке она беспокойно оглядывается. Она чувствует меня, хоть и не видит. Приглушенные звуки ее шагов гармонично вплетаются в пенье снегов. Она нравится снегу. Он опоясывает ее фигуру шелковыми лентами, вздымает за ее плечами трепет белоснежных крыльев, вплетает ее образ в свои легкие ткани, запоминает. Когда-нибудь она полетит ангелом по этим мертвым улицам, полупрозрачным ангелом, лишь сероватую зелень глаз которого художнику не удалось передать.
Подъезд. Она медленно достает из сумки ключи. Ее ладонь уже лежит на дверной ручке. Я останавливаюсь, я не пойду за нею в искусственное тепло каменного дома, где нет ни очага, в котором улыбался бы огонь, ни сердца, слегка подплавленного истинной любовью.
Она недвижима. Она чувствует мое дыхание за своей спиной. Она прислушивается. Медленно оборачивается. Глядит на меня. В мои глаза. Я знаю, что она видит в них: ее зелень отражает самую сущность природы.
Я разворачиваюсь и, не спеша, направляюсь прочь. Она идет за мной. Моя очередь водить.
Рядом ступают такие же, как я, но лишь темно-белые воспоминания. Мы все отражаемся в ее глазах, я вижу это. Мы окружаем ее, и она идет среди нас. Мы бежим. Ее шапка падает в снег, волосы растрепались. Лицо зарделось живым румянцем. Мы бежим все быстрее. По мертвым улицам, по полуживым аллеям, утопая в белом безмолвии и опрокидываясь в него. Она отстает, но вновь нагоняет меня, находит по ниточке, что протянулась между нами.
Смотровая площадка. Город оказывается покрыт болезненно-розово-желтой дымкой. Я прыгаю со склона вверх, она же взбирается на изгородь и, балансирует, стараясь не дать порывам ветра швырнуть свое тело вниз чтобы проверить снежную горку на пригодность к катанию. Глядит. Я вижу ее распахнутое сердце, оно излучает тепло, настоящее живое тепло. Ее волосы растрепались, глаза широко раскрыты и следят за мною. Живые. Той жизнью, которую давно перестали ценить. Той, что превратилась в утопию. Жизнь, которую испепеляют в себе в адаптивных целях, но к которой подсознательно тянутся, оставаясь при этом несчастными.
Жизнь.
Я танцую для нее над городом. Исполняю ритуальный танец. Я открываю ей тайны, доступные, но не видимые каждому. Открываю ту частицу себя, которая нужна ей. Ту, что она во мне искала и нашла. Я обнимаю ее ветром, посылаю ей снежные поцелуи. Наполняю пространство ее души образами далекого прошлого. Моего прошлого. Изящные узоры снега повторяют изгибы моего тела, отображая их частично под разными углами в калейдоскопе, центром которого является мое существование.
Она внимает. Пробует меня на вкус. Многое может открыться тому, кто умеет чувствовать.
Я растворяюсь, оставляя маленькую фигурку вытянувшейся во весь рост на мраморной изгороди. Крупицу живого в безвременье снежной бури.
Я ухожу, исполнив древний долг, о котором, казалось, совсем забыл. Ангелы заслуживают крыльев, пусть даже крылья эти в течение всей жизни придется волоком тащить по земле.

Москва, 23 ноября 2008 года.