Будем жить

Ночь накрыла город тонким покрывалом сна.
В комнате не было света, только смутный огонек серой панели клавиатуры, процеживая свой отблеск через черный силуэт выключенной лампы, преображался в странно-неземное пятно в вышине потолка.
Музыка заполняла пространство комнаты, как, обычно, это делает день, входящий сюда с первыми восторгами солнца.
Музыка плыла. Она жила в тишине тем сигаретным дымком, который бывает в волшебную минуту покоя, когда действительность преображается в недействительность, становясь неподвластной  законам человеческого разума.
Музыка разбудила память. Днем можно казаться смелым, ночь обнажает чувства.
Нет. Она сама чувствует.
ЕЕ губы.
ЕЕ слезы.
ЕЕ улыбку.
Книги уходили в сторону. Первая. Вторая.
Что-то мешало. Требовало внимания к себе, как требует его красивая женщина.
Скотт Фитцджеральд. Эрих Мария.
Что это?

Страшно?
Еще как!
Одно усилие.
Страшно.
Попробовать.
Стоит?
Пиво штормило в высоком бокале.
Почему нет?!
Почему да?
Старина Хэм, старина Joseph.
Времена мертвых поэтов.

Саша в рамке с рапирой шампура в руке.
Саша за стеклом. Саша живой.
Тот еще надрыв. Та еще боль.
Был вот случай: Мы с Сашей…

Ночь за окном.
Одинокая бескрайняя ночь.
Лист бумаги.
Ручка зажатая в кисти.
Будем жить.