Другие

Капиталина сидела, сложив перед собой руки, и не плакала. В комнате стало совсем темно и мрачно. Но Капа не плакала, хотя повод, безусловно, был. Вот и не стало ее подруги, а ведь с ней вся жизнь прошла бок о бок. Капа улыбнулась, потому, что вспомнилось ей, то их давнее, первое знакомство.
-Как тебя зовут?- спросила Капа у девочки с неправдоподобно рыжими волосами.
-Нина - промямлила девочка и, всхлипнув, потерла синяк под глазом.
Всего минутой раньше, Капа отбила ее у соседского Кольки. Они дрались. Колька явно побеждал, и Капа, не раздумывая, кинулась на помощь незнакомке.
-Ты дурак что-ли? С девчонками драться?- кричала Капа на Кольку.
-Если она девочка, так пусть и ведет себя как девочка, а не кидается на людей - заявил  он. Вид у него, впрочем, тоже был изрядно потрепанный.
- Не будешь обзываться!- закричала Нина.
- Не тебе указывать!
- А вот и мне! Только попробуй еще раз, так получишь…
- Ой-е-ей!- задразнился Колька - прям испугался.
Он показал девчонкам язык и лихо забрался на забор.
- Рыжая, рыжая лисица - закричал  уже оттуда.
Нина со всей силы запустила в Кольку камнем. Не попала.
-Ну, его - остановила ее Капа - Давай лучше вместе играть. Тебе сколько годов?
-Не годов, а лет - поправила Нина.
- Ну, лет.
-Ну, пять. А тебе?
- И мне пять. Здорово? Да?


В кухне зарычал старенький холодильник и вернул Капиталину в реальность. « Как давно это было, даже не верится» - подумала она. Надо же, жили жили и до пенсии дожили. Как-то совсем незаметно. Тогда в 53-ем им было всего ничего, и все, что происходило в стране, их мало касалось, у них был свой детский мир, со своими страстями, своими обидами, своими радостями. Капа и не заметила, как вновь вернулась  туда, и стала маленькой, отважной, все всегда знающей, девочкой.

Они быстро стали, не разлей вода. Капа выяснила, что девочка вовсе и не чужая, а из их же поселка, только живет она там, куда Капу еще ни разу не водили, на самой дальней улице, а сюда ходит с мамой к тете Варе - швее. Тетя Варя очень хорошо шила, но очень медленно и это позволило девчонкам  встречаться чаще. А потом им и вовсе разрешили ходить друг к другу самостоятельно. Родители на работе, а дети сами по себе, так раньше у всех было. Нинка постоянно дралась с Колькой, а тот не упускал случая ее поддразнить, и прозвище «Лиса» за ней быстро и прочно закрепилось. Капа часто  уговаривала подругу не связываться с дураком, но та и слышать не хотела.
-Ненавижу - твердила она - убила бы!

Однажды, Капа долго не могла заснуть и услышала разговор родителей и бабушки.
-Ой, не разрешали бы вы Капе с этой девчонкой дружить - сказала бабушка.
-Они же репрессированные.- Добавила она.
-Ну и что?- не уверенно возразил отец.
-Да то, что ты партийный и не известно еще,  за что их и каким это боком тебе выльется - зашептала бабушка.
-Да бросьте Вы мама, времена сейчас не те - сказала Капина мама.
- Времена всегда одни. Они не бывают те или не те, а береженого Бог бережет.
-Вот в семье партийного работника все на бога киваем - это точно добром не кончится - громким шепотом сказал отец.
-Как знаете - обиделась бабушка - как бы не пришлось, потом локотки кусать.
-Мама, мы и так уж в такой глуши живем, куда отсюда то сослать могут, кому мы нужны?
-Ты дурочкой то не прикидывайся - бабушка заговорила громко с раздражением - тебе рассказать куда могут…
И тут мама заглянула в комнату, где спали Капа и ее брат Митька, а потом плотно закрыла за собой дверь и Капа больше ничего не слышала. Из всего разговора она ясно поняла только одно: над их дружбой нависла угроза. Спасайся, кто может! «Только бы слово не забыть»- думала, засыпая, она.

На другой день, она спросила у брата, не слышал ли он такого чудного слова «пер-си-пи-ро-ван-ные». Брат наморщил лоб, ему очень хотелось казаться умным, ему же было уже десять лет, и он учился в школе, так ничего и не придумав он изрек: «На глупые вопросы не отвечаю! Это любой дурак знает». Капа очень расстроилась, потому что хоть ей и было всего семь, и в школу она только собиралась, каким то седьмым чувством она понимала, что спрашивать это больше ни у кого нельзя. Целую неделю Капу трясло от одной только мысли, что ей и Нине могут запретить дружить, но неделя прошла, ничего не случилось, и Капа расслабилась.
В сентябре они пошли в один класс, и разговор на кухне был забыт, как и не было его.

 А сейчас, 50 с лишним лет спустя, взял и всплыл из памяти вернув не только слова, но и страхи маленькой девочки. «Вон это как давно началось..» -подумала Капа. Ей стало не уютно, и она прошла, не зажигая света, боясь вспугнуть свои воспоминания, на кухню, налила себе из термоса чай. Это ее Нина когда-то научила заваривать чай с малиной в термосе. «Он и настаивается и всегда горячий под рукой. У меня дома всегда так делают»- весело говорила она.
 Слов о репрессиях Капа в доме больше никогда не слышала и в поселке ничего об этом не говорили. А бабушку Капа давно поняла и простила ей ту попытку оградить внучку от неприятностей. Бабушка помнила те времена, когда везли в товарных вагонах людей, и как это было страшно тем, кто в этих вагонах и не ехал вовсе.Возле станции поезда притормаживали и ехали медленно,однажды один молоденький парень крикнул из вагона молоденькой тогда бабушке: «Девушка, пожалуйста, у меня в вашем поселке родня, передайте им записку.» И он выбросил на черный снег мятый листочек. Поезд унесся дальше,  не остановившись. Бабушка тем же вечером записку передала.
 Иногда жители поселка успевали сунуть в вагоны хлеб или сало, и бабушка тоже совала, не боялась тогда. Поэтому Капа поняла ее и простила, бабушка видела страх и боль, ужас и безысходность, а еще похороны, похороны на скорую руку. Так хоронили тех, кто не выдержал, их скидывали из вагонов прямо на землю.
Когда Капа была еще совсем маленькой, она не понимала, зачем многие жители поселка кладут конфеты и рис на могилки без памятников: «Бабуль, кто здесь похоронен?»- теребила она бабушку. «Просто люди» - вздыхала та.
Капе и ее поколению не достался этот ужас, но понять бабушку это ей не помешало.

Капа лежала на печке и читала «Капитанскую дочку» им по литературе задали. Бабушка стряпала в кухне шанежки, и из печи уже плыл такой аромат, что Капа не могла сосредоточиться на уроке.
- Чего ты хватаешь, аглошенный?- услышала она, и тотчас же отбросив книжку, выглянула с печи. Кухней в их доме заведовала бабушка , а она строго настрого запрещала ,как она говорила «таскать куски» и даже папа ей не смел возразить, потому Капе и стало интересно кто же это осмелился. В тот момент, когда Капа высунула голову, Митька наоборот свою голову на печку всунул, и они пребольно ударились лбами.
-Очумела, что-ли?- взревел брат.
- Сам ты очумел.- Капа терла лоб, а из глаз сами собой катились слезы.
- Я чего пришел то – деловито сказал брат, он считал себя уже вполне взрослым, ему шел 16 год. - Сейчас Колька на спор будет с барака прыгать.
-Невидаль какая, с барака даже мы с Нинкой прыгаем - успокаиваясь и берясь за книжку, сказала Капа.
-Дура, он не из чердачного окна, он с самого козырька - гордо ответил Митька.
-Батюшки святы, чего удумали - всплеснула руками бабушка. Но ни Митька, ни Капа ее уже не слышали. Капа, напяливая прямо на футболку пальто, стояла в дверях, а Митьки уже и след простыл.
Капа бежала, как только могла быстро. В каждой руке у нее было по горячей шанежке, она их схватила, когда на улицу выскакивала, а думала она только об одном: «Только бы успеть, только бы успеть!». И еще думала о том, что больно уж далеко Нинка живет. К бараку бежали вместе с Ниной, на ходу откусывая теплые шаньги.
Народу собралось, видимо невидимо. Девчонки даже растерялись. На самом козырьке, двухэтажного барака, стоял Колька, внизу истошным воплем голосила Колькина мать:  «Слезай, ирод проклятый…убь-ю-ю-ю!». Взрослые кричали и махали руками, на мат не скупились, мальчишки свистели и улюлюкали, подбадривали, девчонки спорили, прыгнет или нет. И во всей этой суматохе Капа вдруг услышала, как Нина, сложив ладошки у рта тихо, но часто зашептала: «Коленька, миленький не прыгай. Пожалуйста, не прыгай». Так Капа впервые поняла, что Нина влюбилась.

Колька прыгнул. К сугробу бросились, все кто был, и старые и малые. Только Колькина мать тихо осела на снег и зашаталась из стороны в сторону как полоумная, и еще Капа и Нина не двинулись с места. Капа нашла руку подруги и сжала крепко, ничего не говоря. А потом из толпы вынырнул Колька : «Мам, да чего ты? Живой я! Чего мне будет?». Он стоял и улыбался победной улыбкой.
-Убью - бессильно сказала мать.
-Пошли отсюда - дернула Нина Капу - ненавижу.

Капиталина даже сейчас хохотнула в темноте. «Хороша получилась ненависть - трое детей и уже четыре внука» - подумала она.

Нина и Капа умели дружить. Так вот им чудесным образом повезло. Их тайны никогда никто не знал, они могли доверять друг – другу, как себе. И любовные их интересы никогда не пересекались, да они даже и не ссорились не разу по-крупному.

Им было по четырнадцать, когда Капа заболела .В поселке была эпидемия дифтерии и болело еще много детей разного возраста. Школу экстренно закрыли.
 Нину, конечно, к Капе не пускали, а Митьку отправили к тетке в соседнюю деревню. Каждый день приходил доктор и ставил уколы, но Капе становилось хуже и хуже. Как сквозь туман она слышала, что плачет мама и говорит какую-то несуразицу, будто Валя, девочка из их класса, умерла. Капа еще подумала тогда, что мама тоже заболела и бредит. А потом за месяц один за другим умерло восемь детей, но Капа этого уже не знала, к тому времени она почти не приходила в себя, а если и была в сознании, то плохо понимала происходящее. Она не узнавала родителей и бабушку, ей казалось, что чужие люди проникли в дом и зачем-то, читают молитвы. «Где же папа? Как он допустил такое?»- думала сквозь бред Капа. «Папа!»- звала она в бреду. «Я здесь»- слышалось ей, и какой-то  старичок брал ее за руку и повторял бесконечно, даже не останавливаясь:
Отче наш, Иже еси; на небесех!
Да святится имя Твое;,
да приидет Царствие Твое,
да будет воля Твоя,
яко на небеси; и на земли;.
Хлеб наш насущный даждь нам днесь;
и остави нам долги наша,
якоже и мы оставляем должником нашим;
и не введи; нас во искушение,
но избави нас от лукаваго


Разве этот читающий молитвы старик может быть ее отцом? Нет, это просто ее бред, отец всегда с бабушкой из-за религии ругался, да и она Капа знает, что бога нет, им же в школе все научно объясняли.

Раньше их семья не обращала внимания на то, что всех покойников проносят мимо их дома, нет другой дороги.  Теперь же они занавесили в доме окна, чтоб не видеть, как каждый день везут в последний путь детей, за два месяца дорога из заснеженной превратилась в зеленую, так как каждая процессия кидала  за грабом еловые ветки. А однажды мама увидела, как заводской дворник сгребает все эти ветки к обочине.
-Что? Зачем?- бросилась к нему  несчастная женщина. Она изболевшейся душой, почему-то подумала, что он сейчас объявит ей, что весь этот кошмар кончился.
-Сани не едут по веткам, а завтра Петруху Маслова хоронить - сказал и в глаза ей не глянул, знал, у нее тоже на подходе. Дома с матерью случилась истерика, хорошо доктор подоспел по-случаю.
А потом Капе стало лучше и она медленно, но верно пошла на поправку. Когда она уже начала вставать, ей передали записку от Нины.
-Я совсем забыла о ней – сказала мама- Нина тебе ее давно передала, когда ты еще совсем плоха была.
Капа развернула тетрадный листочек.
«Клапунчик, миленькая, не умирай! Если ты умрешь, я тоже без тебя не буду. Мне без тебя просто незачем. Я тебя убью, если ты умрешь, так и знай!!!»

 Уже была весна, когда Капа пошла в школу. Она  знала, что из восемнадцати заболевших детей выжили только двое - она и Маша из параллельного. И еще она теперь точно знала, что бог есть, это даже папа признал, а бабушка дала ей молитву, хотя Капа откуда-то и так ее знала. «Мы тебя отмолили» - сказала бабушка.

 Капиталина не любила темноты, но сейчас ей казалось, что темнота стала родной и близкой, а свет совсем не хотелось впускать в комнату (а может быть в душу). Хотя воспоминания грели, вытапливали черноту из нутра, заставляли плакать сердце. Ах, как не хотелось ей сейчас вспоминать все это,  на расстоянии прожитых лет, воспоминания казались прянично - сладкими,  совсем уж неправдоподобными.

Они закончили школу, Капиталина с двумя четверками, а Нина с одной, и легко поступили в медицинский институт. Это Капа хотела быть врачом еще со времен ее болезни, а Нина пошла за компанию. Они уже перешли на  второй курс, когда из армии вернулся Колька. Нина тут же выскочила за него замуж, и они зажили отдельной семейной жизнью. Вскоре Нина родила первенца и разрыдалась на груди у подруги: «Ничегошеньки не успеваем. У меня сессия у Кольки тоже. И бросать нельзя…».Капиталина, недолго думая, переехала к подруге, они тогда квартиру снимали, и по очереди с Ниной не спала ночами возле орущего малыша.
 Их все же развела судьба, на целых 15 лет. Капиталина вышла замуж за военного, и начались мотания по гарнизонам. А Нина с семьей уехала в их родной поселок, сказав, что нет на земле лучше места. Капа и сама знала, что нет. Уж ей то не знать. Столько чужих городов промелькнуло перед глазами и не счесть. А когда муж погиб, Капа и сама вернулась в родные места с двумя детьми.
И снова они с Ниной были вместе. Работали в одной больнице. Растили детей. Плакали и радовались. И на пенсию их тоже вместе провожали.

А неделю назад Капа пришла к лучшей подруге в гости и случайно увидела на столе пенсионную расчетку.
- Нин, это что ошибка, что ли какая?- спросила, не удержалась.
-Почему же ошибка, все верно - холодно ответила Нина.
-Да с чего у тебя пенсия-то на столько больше моей стала?
-Как это с чего? Мы же репрессированные - гордо заявила Нина.
-Нин, да мы ж с тобой в одном роддоме родились! Ты-то какая репрессированная?
-Я, между прочим, в Питере должна была родиться, а не в вашем занюханном роддоме - почти выкрикнула Нина.
-Лиса, да как бы ты в Питере родилась? Если б бабку твою оттуда не выселили, то мама твоя и отца твоего не встретила бы - встрял Нинин муж Николай.
-Ничего вы не понимаете - выкрикнула Нина.- У меня бы совсем по-другому жизнь сложилась, я бы в вашей дыре не прозябала.
-Значит роддом у нас занюханный, поселок наш – дыра?…-встала со своего места Капа- а люди? Люди у нас, какие? Они тебя, чем обидели-оскорбили?
- Да положено мне это! Поняла? За все наши страдания…-Нина тоже встала и теперь они смотрели прямо в глаза друг-другу, смотрели, как чужие.
 -Стра-а-а-далица великая!- протянула Капа.- Смотрите, исхудала аж вся  от страданий.
Это был удар ниже пояса, всегда стройная Нина в последние годы расплылась и очень из-за этого переживала.
-Завистница - задохнулась Нина - уходи, чтоб ноги твоей не было…
-Вы чего это девчонки, а?- растерялся Николай.
-И уйду! А завидовать то, по твоим же словам, и нечему. Не сложилось, говоришь, все как следует?  Притесняли тебя всю жизни? Развернуться не давали? Чему же завидовать? Что за всю твою жизнь разнесчастную тебе на три копейки больше платят? Так тебе не завидовать, пожалеть тебя бедную надо. Значит и озера наши не по душе тебе, и горы? – Капа зло смотрела на притихшую подругу.
-А чего ты тогда вернулась то, в городе не осталась? А еще с Калпаков орала, что счастлива? Врала что-ли? Или заставил кто?- это Капа уже от дверей спросила . Спросила , а ответ ждать не стала, ушла.

Вот и выходило теперь, что нет у нее больше подруги, Нинка есть, а подруги - НЕТ. И ведь не за разницу в пенсиях было ей так обидно. Прибеги бы радостная Нинка, да похвались, какое ей счастье нежданно привалило, она бы первая за нее порадовалась, а так, получается, предала Нинка и детство их, и поля, и лес с грибами и дружбу. Больно!

За неделю Капа много от людей в поселке про эту надбавку репрессированным наслышалась. О многих относящихся к этой категории людей, она и не знала. Вон оказывается, и их с Ниной учительница из репрессированных была, а Капа и не догадывалась. Не помнилось таких случаев, чтоб как-то репрессированных притесняли или обижали. А многие из них самыми уважаемыми людьми в поселке были. А сейчас раз и разделило их государство, вроде как на элиту и отбросы какие. Как будто остальные не так трудились в своей жизни, ни вместе трудности преодолевали, не вместе радовались и плакали, детей, будто не вместе растили. Будто ни одни праздники справляли и не переплелись они намертво, вместе, просто жители и репрессированные. Поди разбери где кто? Капе вдруг на мгновение почудилось, словно и не прожила она эту жизнь, а так  проболталась никчемно и горькие слезы уже не хотелось останавливать.

Ближе к полуночи постучали.
-Капиталина, ты это - мялся на крыльце Николай - ты бы пошла к ней, она же неделю прорыдала, а сейчас даже скорую вызывал…она же, лисичка моя рыжая, совсем не такая сильная, как кажется.
А снег падал, пушистыми, величавыми хлопьями и отбеливал обиду набело.







P: S: Шанежки- это знаменитые уральские булочки с картошкой.
Колпаки - это название горы на Урале.