злое. очень

ты не хочешь быть сказочницей, говорит она и роется в сумочке в поисках сигарет с вишнёвым запахом. сказочница - это судьба или диагноз, как фишка ляжет, с горькой усмешкой говорит она, и морщины в уголках её глаз, и растерянный драматизм жестов, как взлетает рука с зажигалкой к зажатой в губах сигарете, судорожный вдох, всё, всё - как продолжение рассказа о том, что...

сначала пишешь на полях, потом на последних страницах, потом вместо лекций и контрольных работ, говорит она, положив ноги в туфлях на стол, сначала романс, потом эротика, потом сказки. и школьному психологу молча, не отрываясь, смотреть в глаза, пока она не подавится кофе, молчать, когда директриса с алыми пятнами на щеках швыряет твою тетрадь матери в лицо. молчать, когда твои друзья напиваются и разбивают свои пустые головы в мотоциклетных шлемах об углы киосков, упорно вырисовывать на полях "они жили долго и счастливо". молчать в реанимации, похороны, поминки, первая сигарета, третья пачка антидепрессантов в мусорном ведре.

твоя мать сломала ногу, упала и растянулась среди улицы, её глаза и слёзы в них, зажатый в сведённом судорогой кулаке листок в клетку с трижды подчёркнутым "долго и счастливо". мама, скажешь ты, выживать - не главное, а больше, мама, они ничему не могут меня научить.

молчать, когда папа уходит, бросив стеклянную банку с вашими деньгами в зеркало. когда мама, уронив костыли, сидя на полу среди стеклянно-железного месива,  разглаживает и целует вынутый из кармана застиранного халата обрывок с "долго": "счастливо" потерялось по дороге из аптеки. только ты у меня теперь осталась, говорит мама, вдыхая запах сирени из распахнутой форточки, и расслабляет пальцы с "долго". она тянет к тебе руки, и её спутанные волосы, выбившиеся из тусклой косички, денежные бумажки и обрывки твоей последней сказки повторяют движения сквозняка. твоя бедная мама, она умрёт через полгода, но ты пока об этом не знаешь.

быть сказочницей просто, говорит она и выдыхает сигаретный дым в потолок.

чтобы узнать, что такое странгуляционная борозда, надо увидеть свою маму висящей на верёвке, это происходит, пока ты и твоя большая рукопись облизываете пороги издательств, и когда вы дома, ты, младший брат, копия контракта и торт-мороженое, ваша мама синяя и в тридцати сантиметрах над полом. папина новая жена просит не звонить, второй раз, на третий она превращается в визжащий скрежет в трубке, отодвинутой от уха на почтительное расстояние: убирайтесь, исчезните, мне безразлично, хоть вы там все передохнете, попроша...

вы продаёте квартиру и снимаете комнату, ты моешь пол в подъезде и пишешь, стоя в очередях: долго и счастливо они жили, долго и счастливо жили они, счастливо, долго, СЧАСТЛИВО. буквы одна на другой, ручки сохнут, карандаши стачиваются, первая большая книжка пользуется умеренным успехом - ждут вторую. оп! хвалебные рецензии, высокие для новичка продажи, первый телеэфир - и вот папа звонит и говорит, что ошибался, а ты жестом просишь завернуть тебе косяк, чтобы легче было говорить, и шепчешь: квартал десять, место номер...

папа говорит, что с твоей матерью его ничего не связывает.

ты и твой вмазанный братик, упакованные в крохотное пространство кабинки общественного туалета, вы отбираете друг у друга разряженный телефон, чтобы сказать: папа, исчезните. папа, вам не место в нашем "счастливо". ваше королевство захватили драконы, папа, рыцарей на всех не хватит.

папа говорит о циррозе печени и моральных страданиях, вы прописываете папе фенобарбитал, и по изменившемуся дыханию слышно: он плачет.

фенобарбитал, папа. может быть, счастливо... может быть, долго.

папа не умирает, просто перестаёт звонить, а ты издаёшь провальную книгу. сказочница со шваброй или красноглазая фея-посудомойка, чтобы было где ночевать и что есть. долго? - спрашивает брат. ты пожимаешь плечами, выводя на бумаге потерявшие смысл "счастливо", "счастливо", "счастливо".

ты не хочешь быть сказочницей, говорит она, серьёзная и с аккуратно уложенными волосами. бестселлеры фигня, вечеринки фигня, когда твой брат - героинозависимое чудовище с восемью классами образования и убегает из психбольницы, приходит к тебе, бьёт или плачет, получает деньги и растворяется в расцвеченных наркобредом ночах. недавно ушёл в весну, говорит она чуть дрогнувшим голосом, он был полным говном, но я его любила. папа звонил, говорит она, хотел помочь с похоронами, какие, к чёрту, похороны... я бы его самого туда же отправила за то, что он так вовремя нас вспомнил.

на тот свет? да хоть на этот. только бы так, чтобы там было ДОЛГО.

она улыбается неприятной улыбкой, смотрит на сигарету в руке и говорит: СЧАСТЛИВО я оставлю себе.