Боб в носу... Эфиопский дневник 22

 Утром - опять «Амбуланс». Дорога мимо постов, пулемётов, бронетранспортёров на перекрёстках.  Сижу рядом с шофёром в амбулансе, окно открыто, в лицо горячий ветер, приходится жмуриться, даже смотреть больно. Едем молча… Как водитель выдерживает и смотрит вперёд не жмурясь? Он привык…
 
Сделал обход отделения. Осмотрел вчерашнего оперированного больного -  пока всё нормально. Осмотрел операционные. Везде полный порядок. Абеба – операционная сестра высокого класса, старательная, аккуратная. Работает быстро, всё выполняет как метеор. Ничего повторять не надо дважды. Сказал раз – и всё  будет сделано тут же… Высокая, худенькая, подтянутая, красивая, черты лица напоминают испанские или итальянские. 

Анестезист Тсагай – высокий, молодой, лет 25 парнишка, красивый, с круглым приветливым лицом,  очень аккуратный, быстрый в работе, исполнительный. С наркозом вчера справился прекрасно! Отличный персонал! Это радовало… Операционная сестра Абеба и анестезист Тсагай в хорошем настроении.

Темосген – помощник операционной сестры – среднего роста, серьёзный, постарше – лет 35. Рассказал мне, что он помогает больным, у которых болит зуб – удаляет его. Спросил – не имею ли я желания удалять такие зубы? И попросил – может я займусь удалением больных зубов? Но я категорически отказался -  только этого не хватало! Ведь у меня полно работы, нужно делать операции. Тут уж не до удаления зубов…


В одном из шкафов операционной в железном каркасе  были большие круглые дыры… Подумалось -  от крупнокалиберных пуль? Когда спросил персонал о происхождении дыр, то они ответили, что здесь и такое бывает – при обстреле иногда попадали в госпиталь. Хотел сфотографировать эти пробитые пулями шкафы («Зенит» всё время при мне), но было как-то неудобно это делать.

Пришёл Темосген и сообщил, что пришло много больных на амбулаторный приём – его давно никто не проводил. Отправился с ним на приём. Большая толпа эфиопов в национальной одежде стояла, сидела  под стеной госпиталя у вестибюля – рядом была комната, в которой мы и начали приём.

Окна закрывали  жалюзи, в комнате полутемно, вентилятор в потолке, но кондиционера нет,  и очень жарко. Темосген записывал очередного больного в большой журнал вроде амбарной книги, я – осматривал и тут же назначал на операцию.

Записывал в свой список на завтра, последующие дни – не менее 4 человек на операцию в день. И они тут же отправлялись в приёмное отделение для госпитализации, взятия анализов, обследования и подготовки к операции. 

В конце приёма зашла молодая эфиопка с мальчиком лет трёх, которого она вела за руку. Оказалось, что мальчик засунул себе в нос боб. Опасность состоит в том, что боб разбухает в носу, вызывает воспаление, отёк, закупоривает дыхательные пути, нарушает дыхание и приводит  к гибели.

Усадили мать на стул, дали ребёнка ей на руки и она его крепко держала. Мать сказала что-то мальчику на своём языке, и он сидел спокойно, абсолютно неподвижно. Темосген дополнительно держал голову ребёнка, что бы он случайно не дёрнулся, а я, осмотрев ему нос, убедился что глубоко  в ноздре действительно застрял боб, основательно разбухший.

Мальчишка был  симпатичный, круглолицый, кучерявый, тихо сидел и внимательно наблюдал за моими действиями, не издавая ни звука и не шевелясь.

Такими делами занимается отоляринголог (ушник), но он был лишь в Асмаре.  Туда вертолёт летал лишь раз в неделю. Пошёл к главному врачу и убедился, что полёт будет только через   несколько дней.  А ждать нельзя. 

Вернулся в кабинет.  Темосген спросил о результате похода к главврачу и подтвердил, что  в Асмару можно добраться лишь с очередным рейсом вертолёта при условии, что бы было свободное место. Но здесь фронтовая зона - то есть надо оформить разрешение у военных. А они таких разрешений – не дают. Гражданских рейсов нет.  И затея с Асмарой  – нереальна.

Решил извлекать боб сейчас, увлёкся и ни на что уже не обращал внимания. Сначала боб чуть было не ушёл глубже – ведь мне  не удалось найти  специальные инструменты для манипуляций  в носу – их не было.   

Мы с Темосгеном перебрали всё, что было из инструментов и нашли тонкий изогнутый стоматологический крючочек. Я  провёл его вглубь, мимо боба  и, повернув инструмент – не спеша потащил инородное тело наружу. Боб крошился, но всё-таки вышел.

Можно было  спокойно вздохнуть. Темосген отпустил голову мальчика, и я его похвалил по-английски. Мать и мальчик улыбались, что-то говорили на своём языке.

Мы с Темосгеном подняли свои головы от мальчика, повернулись и увидели – дверь во двор открыта и в ней во всю ширину и высоту человеческого роста одно к одному  лица десятков  эфиопов, которые молча   пристально, напряжённо и внимательно следили за каждым моим движением по извлечению боба. Теперь смотреть было нечего – все отошли от двери и уселись в тени здания.
- «Аттракцион закончен!» - подумал я.

Составил список операций на завтра  записал местного священнослужителя с зобом, 3 – 4 человека с геморроем, грыжей живота. Больных на операцию было очень много. Продолжил список на последующие дни.

Это очень понравилось всем. Персонал  мог заранее готовиться к операциям.  А больные - жители  провинции Эритрея  могли устроить свои домашние дела и вернуться в назначенный день на операцию.  Несмотря на блокаду они приезжали  сюда отовсюду. 

Работа наладилась.  Обход, перевязки. 4 – 5 плановых операций.  Экстренные операции.  Амбулаторный приём. Истории болезни оформлял кратко – диагноз и заметка для себя,  одной фразой. Поэтому и удавалось сделать много.

В отделении лежали жители, солдаты, матросы из порта, с кораблей. Стали приходить на лечение советские специалисты - в этом влажном жарком климате часты гнойники, другие заболевания. Скучать было некогда…