Кольцо дыма дортварского табака,

- Черная депрессия... это смесь всех чувств?

- Это передозировка радуги.




Я бы пожелала… Но уже свершилось.


Твой беспощадный Бог из строгого отца с розгами превратился в доброго волшебника.
Пусть он подарит тебе в новом году ангела с твоими глазами.


Пусть враги твои умрут от передозировки радуги, и будут жить до ста лет мертвые. Ведь быть мертвым при жизни хуже, чем быть мертвым при смерти.


А ты останешься живым даже тогда, когда переступишь все пороги бытия. Бессмертие – это не тягость, особенно, для тебя - улыбчивого гения.


Пусть ты с улыбкой однажды пройдешь по улице снов, ведя за руку своего маленького мудрого сына… Ночь будет светлой и лунной, а небо нарисует звездами иероглиф новой судьбы. В канун Нового Года радуги не бывает, разве что на елке… Вкусная радуга, пропитанная запахом хвои.


Пару слов обо мне…
Я несколько раз безжалостно оставляла прошлое, и с садистским удовольствием наблюдала, как корчится в пламени самое светлое и теплое из него. Я бросала его клочья по ветру, писала прощальные письма самой себе и тем, кто заставил меня сбежать из прошлого, как из собственного дома.


Однажды все-таки поверила им, завистникам, убежала и в настоящем встретила много чудес. Например, тебя, играющего с облаками.


И твои миниатюры, извлеченные из ниоткуда, о том, что было Там, в ниоткуде, прекрасной, брошенной скучными людьми стране Ниоткуде…


И наши присыпанные песком побережья Иссуртского моря, прокуренные дортварским табаком диалоги (ведь мы с тобой не курим ничего, кроме прекрасного дортварского табака).
Отчего мне так грустно сейчас? Не оттого ли, что жизнь уносит меня во что-то иное, где, чую, еще долго не запоет свирель под музыку наших «привет-пока»…


А может, оттого, что в мире вещей и серьезных людей признаваться в любви принято только тем, кого хочешь видеть в постели…


И, признаваясь тебе в любви, чувствую, что совершаю преступление, или лгу, потому, что не плотская любовь моя к твоей душе не принята в мире вещей и серьезных людей, тех, что отчасти отражения наших собственных, поцарапанных возрастом лиц. Не положено любить, и опять я делаю то, что не положено. Ну и ладно. Пусть эта ложь будет принята, как дипломатия. Я люблю тебя, Ле.


А может, грусть общепринята в оставленном мною бытие серого цвета, где я умерла от передозировки радуги... И мой грустный трупик блуждал по заасфальтированным тротуарам в поисках места для последней плиты? Я воскресла, а воскресать в обществе, где не курят дортварский табак, тоже не принято. И мне за это совестно?


А может, мне вовсе и не грустно.

Просто мы с тобой ошиблись.


Ведь здесь, в городе деревьев, что расцвели голыми ветками, и шептали абракадбру, я вдруг поняла. Слишком много радуги бывает только весной.


Счастливо переждать холода!